На следующее утро Рамон понял, что оказался прав в своих предположениях насчет запоздалого раскаяния Синтии. Она появилась к завтраку в сиреневой блузке и в узкой юбке более темного оттенка. Рамон ощутил прилив плотского желания, хотя сосредоточенное строгое лицо Синтии совершенно не располагало к игривости.

Ее волосы были собраны в ненавистный Рамону пучок, и она снова хромала. Впрочем, Рамон не удивился, хотя и то, и другое чертовски действовало ему на нервы. Такое впечатление, что Синтия все делала специально, чтобы досадить ему. Интересно, она когда-нибудь научится быть другой, более чуткой?

Нет, ответил на свой вопрос Рамон, чуткость не в ее характере, насколько я помню.

— Я готова встретиться с врачом, — объявила Синтия, садясь за стол.

Она не стала ничего объяснять, но Рамон обрадовался уже тому, что она согласилась на беседу.

— Вот горячий кофе, сок, об остальном позаботься сама, если хочешь, — проронил он и, как ни в чем не бывало, снова уткнулся в газету, которую держал перед собой.

У Синтии его равнодушие не вызвало ни обиды, ни недоумения. Она прекрасно понимала, что Рамон поджидал ее. Автоматически Синтия отметила, что он выглядит в это утро весьма привлекательным — Рамону очень шли белая рубашка и серый шелковый галстук в тон пиджаку, который висел сейчас на спинке стула, — но это не растопило ее неприязнь к Рамону. Синтия не могла простить, что он посмел беспардонно вмешиваться в ее жизнь.

И через два часа, когда Синтия вышла из кабинета врача, ее враждебность к Рамону нисколько не уменьшилась.

Он примостился на краешке стола симпатичной секретарши, сидевшей в приемной, а та, расплывшись в довольной улыбке, кокетливо строила ему глазки.

Воркуют как голубки, подумала Синтия. И что интересно — это как будто доставляет Рамону удовольствие! Она ощутила, как нарастает неприязнь, болью сдавливая ей грудь и грозя превратиться в злую враждебность.

— Я готова, — отрывисто обозначила свое присутствие Синтия.

Вздрогнув от неожиданности, секретарша покраснела, Рамон же будто не заметил ни раздражения жены, ни нехорошего блеска в ее глазах. Внутренне он торжествовал свою маленькую победу, внешне — оставался невозмутимым. Синтия, взбешенная его нерушимым хладнокровием, направилась к выходу. Она спиной чувствовала, что Рамон следует за ней, и еле сдерживалась, чтобы не оглянуться и не выцарапать ему глаза.

— Осторожно, — с мягкой предупредительностью произнес Рамон почти в самое ухо Синтии.

Она окаменела — ее вдруг, словно током, пронзило ощущение, что все это уже когда-то было с ней.

Почувствовав ее состояние, Рамон обогнал Синтию, заглянул ей в лицо и, чертыхнувшись, обхватил за плечи.

— Ты побледнела, — хрипло предупредил он, помня ее неожиданные обмороки.

— С вашей супругой все в порядке, мистер Милворд? — с кокетливой озабоченностью в голосе осведомилась секретарша. — Может быть, мне…

— Уведи меня отсюда, — с трудом пробормотала Синтия. — Я хочу на свежий воздух.

Рамон, все так же поддерживая за плечи, повел ее к дверям, бормоча вежливые извинения и на ходу прощаясь с секретаршей. Как только они оказались на улице, Синтия вывернулась из его рук и, прихрамывая, пошла прочь. Ей все еще было трудно дышать, и она несколько раз глотнула ртом воздух, чтобы избавиться от неприятной дурноты. Рамон не отставал от нее ни на шаг, покорно ожидая, когда Синтия придет в себя.

— Может, ты все же объяснишь мне, почему тебе стало плохо на этот раз? — наконец спросил он.

Не дождешься, подумала Синтия.

— Там было слишком жарко, вот и все, — сказала она.

— Неправда, — растягивая слова, возразил Рамон. — Мы оба знаем, что ты снова была близка к обмороку.

Синтия сверкнула глазами, к ней вернулась прежняя враждебность.

— Неужели мы станем обсуждать каждый нюанс моего самочувствия?

Рамон пожал плечами. По мере того, как Синтия выходила из себя, он становился все спокойнее.

— Нет, конечно. Раз уж ты в силах пререкаться, может, ты также в силах идти самостоятельно?

— Черт бы тебя побрал, — пробормотала Синтия и пошла к машине.

Рамон нагнал ее и пошел рядом. Он был начеку, чтобы вовремя подхватить Синтию, если она вдруг опять начнет терять сознание. Предупредительно открыв дверцу машины, Рамон помог Синтии сесть на переднее сиденье, потом обошел капот и занял водительское место. Он завел мотор, но трогаться не спешил. Синтия, стиснув зубы, смотрела прямо перед собой и ожидала, что произойдет дальше.

Первым прервал тягостное молчание Рамон.

— Что сказал тебе врач?

— Ничего нового, примерно то же, что и ты вчера: «Будь молодцом, доверяй своему мужу, и все постепенно наладится».

Фраза была буквально пропитана сарказмом, но Синтия ничего не могла с собой поделать. Ей почему-то казалось, что она отстаивает, ни много ни мало, свое право на жизнь.

Рамон в который раз прочел ее мысли и тяжело вздохнул.

— Почему ты постоянно ощетиниваешься на меня? Разве врач не сказал, что я желаю тебе только добра?

— А как же. Он уверял меня, что мы с тобой действительно являемся законными супругами и должны питать доверие друг к другу. Потом он стал задавать мне вопросы, которые, как я предполагаю, должны были пролить свет на то, что со мной происходит, но я лишь сильнее запуталась. Еще врач посоветовал мне полностью доверять тебе, поскольку ты, мол, действуешь только мне во благо.

— А ты этому не веришь. — Это был не вопрос, а утверждение, поскольку в тоне Синтии звучала злая ирония.

Синтия недобро хмыкнула.

— Разве мне позволено иметь свое мнение? Если у меня не все в порядке с головой, я не могу доверять своим инстинктам!

— И что же подсказывает тебе твой инстинкт? — вполне серьезно осведомился Рамон.

— Он подсказывает мне, что по какой-то причине, известной лишь тебе и врачу, с которым вы спелись, вы оба решили манипулировать мной в своих интересах.

— Что за чепуха! С чего ты так решила?

Благодушный тон Рамона возымел обратный эффект: Синтия еще больше разозлилась. Мало того, что таким тоном впору разговаривать с тяжелобольными, так еще в каждом вопросе содержится — так ей казалось, во всяком случае, — недобрый подтекст.

— Я отвечу, только сначала предлагаю заключить сделку: за каждый свой ответ я получаю ответ от тебя. Идет? — Синтия повернула голову и пристально посмотрела на него.

В ее глазах читался вызов. Ей очень хотелось видеть Рамона воплощением греха — так ей было бы легче держать с ним дистанцию. Но, как назло, Рамон был мужественно красив, и Синтия почувствовала комок в горле. Ее тянуло припасть к его груди и ни о чем не думать. Ей надоела бесконечная борьба, страхи и сомнения, ей хотелось на кого-то опереться, почувствовать себя защищенной. Ведь Синтия не могла довериться даже себе, мучительно решая, как лучше ей поступить, какой путь выбрать.

— Хорошо, — спокойно ответил Рамон. — Спрашивай.

Синтия растерялась. Она не ожидала, что Рамон согласится на ее условия. Синтия судорожно вздохнула, ее била дрожь, а в голове царила сумятица.

— Нет, — выдохнула она после долгой паузы.

— В чем дело? — удивился Рамон. — Ты не желаешь услышать ответ или просто не готова его услышать?

— Я сыта всем этим по горло! — выкрикнула она. — Все это действует мне на нервы! И ты тоже! Пусть я ничего не помню, я не знаю тебя. Но ты кажешься мне сексуальным маньяком, от которого мне следует бежать, иначе ты меня уничтожишь!

Рамон громко, от души рассмеялся.

— Если в этой машине и присутствуют сексуально озабоченные, то это явно не я, — сказал он, отсмеявшись.

— Неправда! — горячо возразила Синтия.

Ее бросило в жар от такой несправедливости. Каков наглец!

Рамон потянулся к Синтии и поцеловал ее. Она вспыхнула как сухой хворост, словно все накопившиеся в ней отрицательные эмоции переплавились в жаркую страсть. Не отдавая себе отчета, что делает, Синтия крепко обхватила руками затылок Рамона, желая продлить этот поцелуй.

Они словно поменялись ролями. Теперь Синтия, постанывая от удовольствия, языком жадно раскрыла губы Рамона и стала ласкать его рот. Когда Рамон наконец отстранился, Синтия быстро пришла в себя и почувствовала, что готова со стыда провалиться сквозь землю. Теперь обоим — и в первую очередь Синтии — было ясно, как в действительности обстоит дело.

Значит, это я сексуально озабоченная, в ужасе твердила себе Синтия. Может быть, именно это старалось скрыть мое больное сознание? Пряча от Рамона глаза, она выпрямилась на сиденье и уставилась прямо перед собой, изо всех сил пытаясь не задохнуться от ненависти к себе.

До отеля они доехали в гробовом молчании. Рамон вышел из машины первым и, как обычно, поспешил открыть дверцу для Синтии. Перед тем как выбраться из машины, Синтия по обыкновению помассировала больное колено. Рамон наблюдал за ее манипуляциями, стиснув зубы. Однако он предложил Синтии руку, на которую она без возражений оперлась.

Синтия чувствовала, как напряглись мышцы Рамона под ее пальцами, но старалась изо всех сил не замечать этого. Рамон держался невозмутимо, даже немного отстраненно, ничем не выдавая своих эмоций. Со стороны они, наверное, выглядели любящей супружеской парой.

Но, едва они вошли в отель, как Рамон неожиданно остановился и тихо выругался себе под нос. Синтия, которая тоже была вынуждена остановиться, удивленно воззрилась на него.

— Послушай, — принялся объяснять Рамон, — к нашему обоюдному неудовольствию, у стойки регистрации сейчас стоит человек, которого мы оба знаем.

Синтия напряглась от нехорошего предчувствия и, обводя глазами многолюдное фойе отеля, растерянно бормотала:

— Где… кто?…

— У стойки регистрации, — терпеливо повторил Рамон. — Рэй Джонстон. Тот тип, который разговаривает с регистраторшей.

Синтия по все глаза уставилась на высокого блондина с роскошной шевелюрой, который, обаятельно улыбаясь, беседовал с молодой регистраторшей. Синтия инстинктивно придвинулась к Рамону, как бы ища у него защиты. Он же повернулся так, что почти закрыл Синтию собой и блондин не мог ее видеть.

— Что ты боишься, Синтия? — проворчал Рамон, почувствовав, как дрожит его жена. — Это всего лишь мой деловой конкурент. Он вынюхивает, как у нас идут дела, что нового появилось в нашем перечне услуг. Это обычное дело среди моих коллег, никто этим не брезгует. Черт, он уже заметил нас, так что нам не удастся пройти мимо, не поздоровавшись, — добавил Рамон с сожалением. — Решай, как нам вести себя с ним. Вариант первый: мы просто обмениваемся с ним любезностями, как ни в чем не бывало, и уходим, пока он не заметил произошедшие с тобой перемены. Вариант второй — наоборот, говорим ему правду насчет тебя, но тогда нам придется объяснять все обстоятельства.

Синтия претила сама идея объясняться с кем-либо насчет своей амнезии. Нет уж, такие подробности в любом случае лучше оставить при себе.

— Но он наверняка заметит мою хромоту. И потом, мой шрам… как быть с этим? — Синтия инстинктивно прикрыла висок.

Рамон твердо отвел ее руку.

— Здесь ты преувеличиваешь — твой шрам еле виден. Это игра твоего воображения.

— Ты забыл, у меня его нет, как нет и памяти. — Синтия усмехнулась. — Последнее он тоже поймет, как только заговорит со мной.

— Но ты же не лишилась способности соображать, насколько я мог убедиться, — недовольно возразил Рамон. — От тебя требуется лишь мило улыбаться и поддакивать, — уж это-то ты сможешь, я надеюсь? Остальное беру на себя.

Действительно, чего я боюсь? — подумала Синтия?

— О, Рамон, Синтия! Рад приветствовать вас! — услышали они радостный голос Рэя.

— Ну, уж и в самом деле рад. Не стоит преувеличивать, Рэй, — сухо отозвался Рамон, пожимая протянутую блондином руку.

— Что ж, сдаюсь. Вы застигли меня на месте преступления, — с усмешкой признался Рэй. — Правда, примерно год назад, если не ошибаюсь, я застал тебя, Рамон, в своих владениях за тем же занятием. Помнишь? Ты тоже все вынюхивал насчет моего сервиса, только в тот раз ты был без своей очаровательной спутницы. Привет. Синтия, как дела? — Рэй тепло, сердечно улыбнулся ей и протянул руку. — Ты выглядишь, как всегда, отлично.

— Спасибо за комплимент. — Она выдавила ответную улыбку.

Интересно, неужели он не заметил шрам? — недоумевала Синтия. Смеющиеся глаза Рэя чуть потемнели, и он задержал ладонь Синтии в своей руке дольше, чем следовало. Рамон тоже заметил, что рукопожатие затянулось, и не стал скрывать своего неудовольствия.

— Как идет твой бизнес, Рэй? — спросил он хмуро.

— Спасибо, хорошо. Хотя, возможно, не настолько хорошо, как у тебя. — С нотой сожаления добавил Рэй.

— Или как ты это пытаешься изобразить.

— Кстати, Синтия, я тут как-то проезжал мимо вашего «Трампа», — оживился он, — и удивился, что он до сих пор не открыт, хотя…

Синтия вдруг перестала его слышать, поскольку при упоминании названия отеля в ней словно дрогнула забытая струна, вызвав глубокую непонятную грусть. Сердце Синтии отчаянно забухало в груди, пальцы ее больно впились в руку Рамона.

— И давно ты приехал, Рэй? — довольно грубо перебил Рамон.

Блондин изумленно замигал, быстро переводя взгляд с одного напряженного лица на другое. Кажется, до него дошло, что он сболтнул что-то лишнее, но никак не мог понять — что именно.

— Я только собирался зарегистрироваться и вот встретил вас, так что…

— Тогда я распоряжусь, чтобы тебя поселили в одном из лучших люксов.

Рамон щелкнул пальцами, и к нему бегом подскочил главный администратор. Он отрывистым голосом отдал необходимые распоряжения, и Рэю незамедлительно выдали ключ от апартаментов. Рамон крепко обхватил Синтию за плечи, словно давая понять, что она под его защитой.

— Было бы неплохо вместе поужинать, но мы с женой сегодня после обеда уезжаем в Балтимор, так что…

Неужели уже сегодня?! Синтия с трудом «переварила» неожиданную новость.

— Жаль, — протянул Рэй. — Нам так редко представляется замечательная возможность…

Створки памяти Синтии так и остались закрытыми. Ей все еще трудно было сконцентрироваться на длинных предложениях, в мозгу красной лампочкой пульсировало одно-единственное слово «Трамп», вызывая у нее боль, но Синтия не могла понять, с чем это связано.

Рамон слегка подтолкнул ее, давая понять, что пора идти. Синтия тупо повиновалась, плохо соображая, что происходит. До нее словно сквозь туман доносились голоса Рамона и Рэя, но она была словно не с ними. Синтии казалось, что она находится за много миль отсюда, как бы в другом измерении, и это было странное ощущение.

— Дорогая, Рэй прощается с тобой, — будто через вату услышала Синтия мягкий голос Рамона.

— Всего доброго, Рэй. Приятно было снова встретиться с тобой.

Синтия заморгала, однако сфокусировать взгляд ей не удавалось. Она вежливо попрощалась с Рэем, но произносила слова автоматически, почти не осознавая их смысл. И ответа не услышала — он словно затерялся где-то в тумане.

К действительности Синтия вернулась только в лифте. Рамон поддерживал ее, прислонив спиной к стене идущей вверх кабины.

— Не надо, я могу стоять сама… — слабо запротестовала Синтия.

Рамон нехотя отпустил ее, но прислонился плечом к стене лифта рядом с ней. Синтия догадалась, что он озабочен ее очередным полуобморочным состоянием и пытается докопаться до причины.

— По всему видно, что ты натерпелась за этот год без меня, — хрипло произнес он, — и, безусловно, наделала массу глупостей, стремясь к самостоятельности. — Рамон протянул руку к ее лицу и прикоснулся к шраму на виске.

Синтия сильно дернула головой и больно ударилась затылком о стену кабины.

— Ну что ты дергаешься, черт возьми! — воскликнул Рамон. — Я же не хотел сделать тебе больно!

— Не смей прикасаться ко мне! — процедила сквозь зубы Синтия, ее зеленые глаза горели презрением. — Я ненавижу тебя! Не знаю почему, но я очень сильно ненавижу тебя!

Рамон вздохнул.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь.

— Н-нет, но…

Он прав, я действительно слишком остро на многое реагирую, беспомощно подумала Синтия.

— Я неадекватно реагирую на консультацию у врача, которая вполне естественна в моем случае, на неожиданный поцелуй, который доставил мне удовольствие. Я слишком нервничаю при встрече с давнишним знакомым, которого совершенно не помню, и зацикливаюсь на каком-то названии или на чьем-то имени, не в силах вспомнить, с чем или с кем оно связано. Но что поделать, это все моя странная амнезия… Трамп… Что-то знакомое… Но что?

— Почему ты спрашиваешь? — нелюбезно поинтересовался Рамон.

Теперь он держался так же недружелюбно, как в самом начале их встречи в «Трентоне».

— Потому что это название кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, откуда я его знаю.

— Оно тесно связано с тобой, с историей твоей жизни, — сухо проинформировал ее Рамон.

Лифт остановился на этаже, в кабину вошли люди. При посторонних, разумеется, Синтия не могла продолжать расспросы. У нее от напряжения даже свело голосовые связки, она еле дождалась, когда они с Рамоном вышли из лифта и снова остались одни.

— А ведь ты вовсе не ненавидишь меня, Синтия. Ты желаешь этого, но у тебя не получается.

Неожиданно для себя Синтия вдруг подняла руку и отвесила Рамону звонкую пощечину.

Они уставились друг на друга, и это мгновение показалось им вечностью. Синтия — с болью и злостью, которую она не могла до конца осмыслить, Рамон — с бешенством из-за того, что не может ответить ей должным образом.

Наконец Синтия повернулась и пошла прочь, прихрамывая, но у номера она вынуждена была остановиться и подождать, пока Рамон откроет ключом дверь. Синтию трясло.

Войдя в номер, она прямиком направилась в свою спальню. Рамон молча проводил ее взглядом. Он чувствовал, как горела от недавней пощечины его щека, и уговаривал себя сохранять спокойствие.

Но обуздать свои эмоции ему не удалось. Он не мог позволить Синтии запросто уйти и захлопнуть дверь перед его носом. Рамон кипел от злости, оскорбленная гордость не давала ему успокоиться. Не отдавая, себе отчета, что делает, Рамон ринулся в спальню Синтии.