I. Суфримьентос

Девушка стояла на краю моста, глядя в воду. Она видела очертание своего силуэта в воде или, может, наоборот, – она настоящая была тем отражением, которое сейчас смотрит на неё из воды. Длинные развивающиеся волосы, стройная фигура, изящные руки, лёгкое платье, летящее на ветру. Нет, ей не было жаль себя, своей молодости, красоты, ей не нужна была эта жизнь. Ей не нужна была и жизнь ребёнка, которого она уже 3 месяца ждала. Не было сил и желания молиться. Кому можно в этом мире молиться, если возможно допустить, чтобы такое случилось! Она – талантливая, красивая девушка, никогда никому не желала и не делала зла. Она помогала бедным и кормила бездомных животных. Что не так? За что ей такое наказание? Он её бросил посреди дороги к её родителям. Да, они поспорили. Да, она повысила голос, но это не повод выгонять её из машины в дождь. Он знал, что девушка беременна. Более того, он сам настоял на том, чтобы сделать этого ребёнка, она не хотела. Во время их ссоры в машине он называл её такими словами, каких она никогда в жизни и не слышала, и, естественно, ничем их не заслужила. В чём была причина его бешенства? Она не могла понять. Девушка вспоминала их последний диалог, стараясь уловить причину или хотя бы намёк на причину того, что произошло…

– Милый, ты не устал за рулём, – всего лишь заботливо поинтересовалась она.

– Не устал?! – вдруг громогласно закричал он. – Конечно, я устал, как последняя собака, четыре часа уже кручу баранку! Зачем я тебя, с…ку, только послушал! Надо было лететь на самолёте! Ты специально так захотела, б…дь, чтобы я приехал уставшим к твоим родителям, чтобы они подумали, что я лох! Ты всегда была эгоистичной с…кой!..

Он продолжал свой бранный монолог в подобном тоне ещё минут пятнадцать. Скверных слов в её адрес было не перечесть. Большего ужаса она не слышала в своей жизни. Она не понимала, что происходит. В конце концов, не выдержав, возмущённо, но без оскорблений, сказала:

– Я поняла, ты просто боишься ехать к моим родителям, потому что на самом деле не любишь меня и не хочешь быть со мной! Для чего тогда ты настоял на ребёнке, на знакомстве с родителями, на свадьбе? Я предлагала подождать и не спешить.

После чего брань с его стороны только усилилась.

– Это ты меня не любишь и никогда не любила, с…ка! Как ты можешь такое говорить, скотина! Да я люблю тебя больше жизни, б…дь! Я готов вот сейчас убить себя в этой машине после таких слов! Ты из тех, кто заманивает мужчин в свои нежные капканы, а потом издевается и бросает! Ты только что надругалась над моими чувствами! Я не хочу больше жить! Убирайся из машины сейчас же, я хочу разбить себе морду и превратиться в грязное кровавое пятно на асфальте, чтобы меня сожрали потом птицы!

Он остановил машину и, не дав сказать ей ни слова, вытолкнул её на дорогу. Машина тронулась с места с бешеной скоростью. Она осталась на асфальте. Они больше не виделись. Конечно, он не покончил с собой.

Стоя на краю моста, девушка вспоминала свои чувства в этот момент. Боль, жалость, непонимание. А главное – потерянность. Она не знала, как дальше жить. Она не хотела ребёнка, не хотела жизни без него. Вся её до этого блестящая жизнь была не на краю моста, а уже действительно смотрела на неё по ту сторону воды. Её жизнь была кончена с окончанием того пути на машине. Осталось только оформить эту смерть официально, осталось соединить образ и реальность.

– Наш ребёнок уходит в мир иной вместе со мной! Ты никогда о нём не узнаешь, если больше не любишь меня!

Один шаг… пустота… вода… нет дыхания… точка.

«Один шаг… вода… нет дыхания… точка» – эту фразу Алехандро писал с особым упоением, чувствуя касание каждого пальца клавиш печатной машинки. Он закончил очередной свой рассказ из цикла «Про женское страдание».

Мы в жаркой Испании. Алехандро – молодой и невероятно привлекательный писатель, который пишет под псевдонимом Суфримьентос. Ему досталось огромное состояние от родителей, которые погибли в автокатастрофе, когда ему было двадцать два. Молодому человеку остался великолепный дом на берегу моря, конюшня с двумя породистыми белыми лошадьми, прекрасный сад с цветами, водопадами и, конечно, садовником. В его гараже жили дорогой мотоцикл, кабриолет, огромный танк-внедорожник и ещё что-то невероятно дорогое. На собственном причале отдыхала великолепная яхта с экипажем. Кроме того, в ангаре был припаркован небольшой самолёт. Естественно, Алехандро мог всем этим транспортом управлять, и, конечно, у него была команда, которая заведовала всем этим транспортом, когда ему было лень или когда он, пьяный или под наркотическим воздействием, летал на Ибицу или Майорку. Его жизнь была изначально скучна и безрадостна. Он часто принимал наркотики, пытаясь найти хоть какое-то счастье. При этом его ум был абсолютно светел и ясен. Алехандро был невероятно умён и эрудирован. Друзей у него не было, все казались недостойными его внимания. С женщинами он тоже почти не встречался, считая их глупыми и тоже недостойными. Он был всегда один, иногда с собакой, которую, надо сказать, он очень любил. Больше, в общем-то, Алехандро никого не любил. Не мог встретить человека, который бы ему подарил что-то интересное, новое. Все, кого он встречал, были однообразные и безликие. Иногда, проснувшись с утра, он понимал, что не хочет жить этот день, надоело до жути, но покончить с собой он не мог – слишком было жалко покидать его красивую и вседозволенную жизнь. Кто знает, что там ждёт его после смерти, а тут весь мир ждёт за его деньги – так ему казалось.

Жизнь Алехандро, впрочем, была скучна лишь до того момента, когда он начал писать свои рассказы. Причём самым важным в их написании был сюжет и накал страстей, который он непременно проживал на своём опыте. Молодой человек писал исключительно о женщинах. Вернее, о женских страданиях от мужских обид. В принципе, суть каждого рассказа была одинаковой: мужчина влюбляет в себя женщину до такого состояния, что она не может без него жить, а потом в самый неподходящий момент бросает её навсегда. Самое интересное было то, каким образом женщина переживала это расставание. Алехандро забавлялся женскими слабостями и истериками – тем, насколько дамы были слабы и не самодостаточны, когда влюблялись. Сначала Алехандро практиковался на всех симпатичных девушках, потом ему это показалось скучным, и он перешёл на высший свет. Теперь красавец соблазнял исключительно состоявшихся, красивых, умных и положительных особ. Таких девушек сложнее добиться – в этом было одно удовольствие. Другое удовольствие было в том, как они страдают. Если такая девушка подпускала к себе мужчину близко и влюблялась в него, то она непременно жила им, жила их отношениями, забывая о себе. Это происходило лишь потому, что она привыкла всё делать по-настоящему, на сто процентов. Так вот, отдавшись роману с великолепным во всех отношениях Алехандро, девушка в большинстве случаев не могла пережить расставания, оно становилось для неё настоящей трагедией, несравнимой по переживаниям с обвалом акций или мировым экономическим кризисом. Далее развязка была невероятно трагичной, но столь же захватывающей и увлекательной для ловеласа.

Как только Алехандро встречал свою новую жертву, он заранее писал план своего будущего рассказа, а потом шаг за шагом его реализовывал, прописывая детали по ходу развития реальной истории. Невероятное, необъяснимое удовольствие. Молодой человек не раз спрашивал себя, почему ему так нравятся женские страдания, но не мог найти ответ. Он ни разу ни с кем не встречался по-настоящему, и желания не возникало. Его, по правде сказать, раздражали счастливые любящие женщины, когда они долго были в таком состоянии. Их любовь была оргазмом, когда он их добивался, таких сильных и неприступных, но потом она становилась скучна и обыденна. Всё это – милый, любимый, давай устроим ужин при свечах, я скучаю, ты самый лучший – необыкновенно выводило из себя и раздражало. Он не мог терпеть всё это более трёх месяцев, после чего рвал отношения без жалости и остатка. Вот это был оргазм в десятикратной степени. Причём если завоевание он прописывал заранее, то сценарий расставания приходил потом. Для Алехандро было неземным наслаждением по завершении реальной истории вырисовывать её в деталях на страницах своих рассказов. Он смаковал каждой буквой, каждым словом. Его фразы были настолько эмоционально насыщены и правдивы, что Алехандро будто проживал историю заново в новых красках, записывая её. Его рассказы были необыкновенно точны и остры, повествование держало в напряжении читателя до последней строчки, от страниц невозможно было оторваться. Ничего лишнего. Нет занудных описаний природы, ветерка над морем или мощи и величества гор – только действия, только факты, взвешенные в океане чувств: любви, страсти, а потом страданий и ненависти, а также всех существующих и несуществующих переживаний на свете. Он писал очень глубоко и живо, и от этого его слова проходили ледяными мурашкам до самого костного мозга, заставляя читателя чувствовать в мельчайших деталях все переживания героинь и приходить в ужас от бездушия главного героя. После прочтения рассказа реакция была одна – холодное оцепенение, безмыслие. Невероятно, но как читателям, так и Алехандро нравилось испытывать эти чувства, поэтому они с жадностью сметали очередное издание Суфримьентос. При этом писателя приводило в бешеный восторг не пополнение родительских сбережений, а тяга людей испытывать те же ощущения, что и он. Проверяя свой возрастающий рейтинг, Алехандро чувствовал себя эпицентром некого сообщества или даже мира людей, голодающих по чувствам и различным тонким ощущениям, как и он. Молодой человек был для них богом, дающим пищу среди серого и голодного дня. Действительно, мир был настолько однообразен, что каждый человек знал наперед всё, что он будет делать не только завтра, но и через год. Детские широко открытые удивлённые глаза сменил иной взгляд, системный. Все были вписаны в одни и те же рамки: кто-то в золотые, а кто-то в бетонные – но суть от этого не менялась, люди ежедневно делали одно и то же. В основном то, что они абсолютно не хотят делать. При этом перед глазами и чувствами стоят «общественные» рамки и лимиты, которые и позволяют удерживать людей в системе. Казалось, только экстремальные ощущения хоть на минутку могли вытолкнуть человека в мир, где ещё есть чувства, где ещё есть жизнь. Истории Алехандро погружали читателей в мир, где они живые, где они чувствуют.

После того, как молодой писатель «утопил» свою последнюю жертву на страницах рассказа, он почувствовал колоссальный выброс энергии, выраженной состоянием эйфории, а потом умиротворение и покой. Он вышел на свою великолепную веранду, и перед ним открылся вид на море и горы, захватывающий дыхание от восторга. Как же прекрасен его мир! После написания каждого рассказа Алехандро находился в состоянии повышенной чувствительности. Восприимчивость всех органов чувств была усилена. Море было особенно прекрасно сегодня. Оно манило к себе, не оставляя шанса юноше остаться на берегу. Он сбросил халат и обнажённый пошёл к морю. Он мог себе это позволить – кругом на несколько гектаров была только его земля. Его могли увидеть лишь слуги, но Алехандро они не волновали. Юноша сначала ступил по щиколотку, а потом с разбегу влетел в синюю пучину и растворился в ней. Он на мгновение почувствовал себя своей последней жертвой (он пробыл долгое время под водой, и у него заканчивался кислород). Алехандро нарочно остался в этом состоянии до конца, чтобы максимально пережить эти ощущения. Вдруг дрожь пробежала изнутри по телу, появился панический страх, молодой человек резко вынырнул на свет. «Странные ощущения», – подумал Алехандро. Он вышел из воды и лег под тенью дерева. Ощущение испуга не покидало его. «Я просто долгое время был под водой», – решил он и вернулся в объятия своего предыдущего состояния блаженства.

 

II. Stephanelle

На набережной Биаррица особенно людно. Публика – высший свет, все в нарядах с последних показов мод Парижа и Милана. Сегодня здесь открылась благотворительная выставка картин молодой художницы Стефанель. Экспозиция была устроена прямо на набережной open air, укрытая под шатрами от дождя и ветра. Все средства, потраченные на посещение выставки, а также на приобретение картин, шли в помощь детскому дому страны Басков.

Великолепное место и время для демонстрации произведений искусств. Был конец июня, когда ещё нет жары, но уже прошли весенние атлантические дожди и ветра. С выставочной площадки открывался потрясающий вид на океан, который наступал на берег десятками бархатистых волн одновременно, затем возвращался назад, в пучину. Океан обрамлял густой еловый лес с всевозможными цветами и ароматами. Обычно на волнах можно было увидеть десятки серфингистов, пытающихся оседлать строптивую стихию, но в этот раз организаторы выставки решили оставить пейзаж чистым, первозданным, каким он был до появления «разумного» человека. Именно такой была живопись Стефанель.

На полотнах были изображены люди, вписанные в различные пейзажи. Работы нельзя было назвать произведениями академического высокого искусства, критики с лёгкостью замечали технические и стилистические ошибки, но в каждый мазок кисти была заложена глубочайшая идея о счастье человека и сущности всего. В каждом сюжете читалось единение души с природой или иным пейзажем, сотворённым человеком. Неважно, будь то городские дороги в час пик, просто урбанистический вид с офисами и небоскрёбами или тихая местность Прованса – человек был неотъемлемой частью своего окружения. Это читалось в его глазах. От полотен исходила также мысль единения людей друг с другом, их постоянное взаимодействие, взаимообмен. Кисть художницы мастерски прописывала полную гамму человеческих чувств: от самого угнетающего страдания до эйфорической радости – и они звучали в финале единым оркестром красок, поглощая в себя разум зрителей. Публика будто ощущала все вибрации чувств, переходящих в цвет, а затем в звуки. Выставку сопровождала медитативная восточная музыка, помогающая погрузиться в состояние, которое хотела передать Стефанель. По щиколотку в океане, в полном погружении в мелодию на непонятных инструментах играли люди в длинных одеждах.

Выставка была прекрасно продумана, вот только Стефанель не покидала мысль о том, что надо было её проводить на каком-нибудь диком пляже, где тусуются хиппи за пределами Франции. Может, в Испании, может, на маленьком острове, куда бы приехали лишь те, кто понимает. Художница наблюдала за пафосной публикой, праздно разгуливающей между её картинами, и читала в их глазах пустоту. Да, среди них были, безусловно, ценители искусства, и многие из них имели у себя в гостиной парочку дорогих копий Моне и Ренуара, но искусство Стефанель было для тех, кто мог чувствовать, отключив ум, забыв знания и закрыв глаза. Вместо этого дамы с собачками обсуждали великолепный голый торс мужчины на пастбище, а пенсионеры-эстеты говорили о некой новизне и свежести стиля, о котором они не имели ни малейшего представления. Художница никогда не давала интервью и не рассказывала о сути своего искусства, она хотела, чтобы зрители его сами почувствовали и рассказали о своих впечатлениях. Каждый должен был увидеть что-то своё, что станет частью общей совокупности мнений, сформированных в некое единство представлений о человеке и его окружении.

– Стефанель, скажите, человек посреди машин и небоскрёбов – это идея потерянности людей и оторванности от своих корней?

– Вы именно так чувствуете?

– Я не знаю, я хочу узнать, что вы имели в виду.

– Как вас зовут?

– Жозе.

– Жозе, давайте вместе подойдём к картине и посмотрим.

Стефанель вместе с Жозе приблизились к урбанистическому пейзажу, их тут же окружила толпа интересующихся тайным смыслом полотен.

Жозе, посмотрите внимательно, постарайтесь ни о чём не думать, а просто воспринимать и чувствовать, – тихим и мягким голосом, почти шепотом, сказала Стефанель. – Теперь закройте глаза и просто чувствуйте. Именно сейчас перед вами откроется смысл картины, верный именно для вас. Открывайте глаза, когда будете готовы.

Публика замерла в ожидании. Несколько ценителей высокого искусства со смыслом закрыли глаза и погрузились в свои чувства, следуя указаниям автора. Над выставкой воцарилось молчание на несколько мгновений – только музыка, только океан.

Жозе чувствовал себя крайне неловко в данной ситуации, ощущая на себе ответственность раскрыть тайный смысл необыкновенной живописи зрителям. В то же время он понимал, что вряд ли на это способен и уже ожидал грядущего позора. Следовать указаниям Стефанель не удалось из-за нарастающего волнения, при котором ум обязательно начинает цепляться за известные публике образы, спасая себя. Так вот, занимаясь спасением себя от позора, Жозе с закрытыми глазами старался придумать легенду поинтересней.

– Я почувствовал, – многозначительно начал Жозе, – что этот мускулистый, сильный и мужественный человек символизирует собой второе пришествие Христа, который должен спасти человечество от неминуемой гибели в царстве машин, лжи и денег.

Жозе сказал это с такой интонацией, как будто его устами говорил сам пророк. Публика радостно зааплодировала. Идея Мессии была невероятно кстати на благотворительной выставке. Стефанель улыбнулась.

– Интересное ощущение, Жозе. Это ваш личный запрос при виде картины, пусть он будет осмыслен. После выставки обязательно подумайте, от чего вас лично необходимо спасать и чего вы действительно хотите в жизни.

Жозе светился, как начищенные трубы на крышах домов Биаррица при ярком солнце. Он попал в точку, он сегодня крут. Толпа окружила его и продолжала обсуждать прозвучавшую версию.

– Да-да, наш мир стал настолько омерзительно материален, что мы даже не замечаем этого.

– Мы уже и дня не можем прожить без предметов роскоши, автомобилей и драгоценностей…

– Мы здесь хоть природу видим, а представляете, что видят люди в Нью-Йорке, Токио, Торонто?

– А люди ли они?

– Вы правы, думаю, они уже настолько синхронизировались со своими лучшими друзьями-машинами, что и сами стали механизмами.

– Как же нам повезло жить здесь!

Стефанель очень понравилась последняя фраза. Она почувствовала, что все эти вдохновенные рассуждения о втором пришествии привели людей к мысли о том, как прекрасен их мир хотя бы в сравнении с чужими. С этой мыслью она отошла от публики, продолжающей свой возбуждённый разговор, и направилась ближе к океану. Выставочный день подходил к концу. Толпа, всё ещё споря и обсуждая понравившуюся тему, направлялась к выходу, чтобы потом торжественно отметить свою счастливую жизнь в дорогом ресторане бокалом роскошного вина и посочувствовать жителям мегаполисов. PR-агенты организовывали уборку и подсчёт сборов от продажи. Музыканты ещё играли. Стефанель спустилась прямо к океану и села на песок, погрузив ноги в воду. Только океан, только музыка, только жизнь. Какой прекрасный день!

– Простите, я не помешаю? – раздался мужской голос неподалёку.

Стефанель уже успела погрузиться в медитацию, поэтому это нежданное вторжение вызвало лёгкий испуг, по телу пробежал озноб. Несмотря на это пронизывающее ощущение, девушка улыбнулась и дала утвердительный знак глазами.

– Я слушал обсуждение Вашей картины, у меня возникли свои мысли и ощущения, которыми мне бы очень хотелось с Вами поделиться. Я не стал выступать публично, так как мои соображения показались бы слишком простыми и неинтересными по сравнению с приходом Мессии.

При последних словах мужчина, а вслед за ним и Стефанель засмеялась.

– Я сяду рядом, если не возражаете? – приветливо улыбаясь, спросил незнакомец.

– Да, конечно, мне любопытно, – ответила Стефанель.

Хорошенько разглядев теперь незнакомца, Стефанель уловила огромное сходство этого красивого темноволосого мужчины с человеком, изображённым на её картине.

Чем больше Стефанель всматривалась, тем больше сходства она замечала. Интересно, могли ли они когда-то видеться? Был ли его образ воспоминанием из подсознания, или просто незнакомец был неким эталоном мужской красоты Стефанель? В любом случае это сходство показалось девушке странным. Странно было и то, что озноб не проходил.

– Мне показалось, что тот мужчина, – начал незнакомец, – очень даже неплохо вписался в окружающий его пейзаж. Более того, он ему нравится. Да, этот человек живёт полностью по законам своего урбанистического, каменно-бетонно-машинного мира, но в его глазах читалось счастье и единство со своим окружением. Разве житель Нью-Йорка или Токио не может быть счастлив в своём городе? Я имею в виду, счастлив по-настоящему? Конечно, может. Я знаю очень много таких людей, которые жить не могут без своего офиса на десятом этаже и прогулки на автомобиле в конце рабочего дня. Так значит, этого человека не от чего вовсе спасать. Он себя препрекраснейше чувствует.

Незнакомец замолчал и стал задумчиво смотреть в океан, будто мысленно продолжая развивать свою идею. Стефанель не прерывала ход его мыслей.

– Звучит не по-миссионерски, правда? – с улыбкой сказал незнакомец.

– Это точно, – подтвердила Стефанель, – толпа бы вас точно осудила за подобные вольнодумные высказывания.

Незнакомец засмеялся.

– А Вы что думаете?

– А я, я однозначно думаю, что вы тоже правы. Каждый видит во всём свою правду. Суть в том, чтобы видеть и чувствовать честно, тогда картина откроется вам, и откроет вам вашу правду. Понимаете?

– Думаю, да.

Он смотрел на неё с восхищением. Она была совершенством. Её не назвать красавицей в эталонном стиле, но она была необыкновенной. Длинные светлые волосы извивались нежными кудрями до пояса. Голубые глаза сливались с силой и глубиной океана, в них хотелось окунуться, но одновременно было страшно утонуть – слишком глубоко. Лёгкое длинное белое платье придавало романтичный облик её силуэту. Образ безупречно завершала белая шляпа с широкими полями.

– Спасибо за беседу. Мне пора. До свидания, – вставая и отряхивая платье, сказала Стефанель.

– Позвольте вас проводить.

– Благодарю вас, но мне хочется побыть одной. Удачного вечера.

Она медленно пошла вдоль вечернего пляжа босиком, держа в правой руке тонкие кожаные сандалии. Он долго смотрел ей в след, пока её фигура не стала размером с барабан, на котором играли шаманы. Когда её фигура скрылась за барабаном, он, будто поражённый невиданной силой, вскочил и побежал вслед за ней. Приблизившись к ней на расстояние около трёх метров, он замедлил шаг и пошёл, чётко ступая по её следам на песке. Море было абсолютно спокойным и ровным, только одна скала возвышалась над его гладью. Стало уже совсем темно. На пляже почти никого не было. Если приглядеться, то в темноте можно было заметить несколько групп хиппи, молча раскуривающих марихуану. Песок мягким тёплым шелковым полотном ласкал ступни ног. Её следы ему казались теплее, чем остальной песок. Его ступня была намного больше, поэтому попадание в цель выглядело, как раздавливание этой цели. Вдруг она обернулась.

– Я чувствовала твоё присутствие от Голубиной скалы, – прошептала она.

– Всё верно, именно там я догнал твой след.

Он подошёл ближе, на расстояние согнутой руки. Она не шевелилась.

– Я не хотел тебя беспокоить, просто хотел убедиться, что ты безопасно доберешься до отеля. Тут всякое может случиться, разных людей много. Это тебе не Биарритц.

Между ними стояло молчание. Он бережно взял её руку и поцеловал, глядя прямо в глаза. Она была невыразимо сексуальна в этот момент. Было почти совсем темно, лишь молодая луна тонкой прорезью давала выход свету из-за чёрного покрывала ночного неба. Между ними оставался лишь один шаг, один вздох, один нереализованный порыв, чтобы их губы сомкнулись в поцелуе.

– Надеюсь, теперь ты меня не прогонишь и разрешишь проводить, – шепотом разорвал он молчанье.

– Пожалуй, я окажу тебе эту милость, – слегка дрожащим голосом ответила она…

Закрытие выставки обещало быть особенно интересным. Стефанель пригласила шаманов (они себя, по крайней мере, так называли). Шаманы раскуривали благовония, расхаживали между людьми, бренча своими самодельными инструментами, нашёптывали разные провидческие фразы на ушко и как бы между делом раздавали маленькие свитки с красными ленточками. Музыканты с пляжа тоже переместились на основную площадку. Таким образом, выставочная площадка была утоплена в ароматах благовоний и гипнотической музыке. Очень плотная атмосфера – её можно было заметить издалека – манила людей, даже далёких от искусства. Всем хотелось окунуться в это пахучее облако мистики. Людей манило неизвестное и запредельное, будто они надеялись найти там свою зашифрованную истину, которую им протянет шаман в виде маленького свёртка с красной ленточкой.

Стефанель была в зелёном шелковом платье до пят, скроенном по типу индийского сари. На ней не было никаких украшений и косметики, только мягкая полупрозрачная ткань и её природная красота. В этот день было много рассуждений о картинах, много прессы и много чая, состав которого никто не смог определить, но от которого всем становилось как-то легче думать и не хотелось двигаться. Пошёл снег. Это полетели в воздух мелкие кусочки конфетти, покрыв собой летнюю набережную. Почему-то этот снег в ароматном облаке дыма ввёл публику в поросячий восторг. Люди начали подхватывать лёгкие бумажки и кидать их в соседей, будто имитируя игру в снежки среди жаркого летнего дня. У всех было прекрасное настроение. Под этим падающим снегом вышла Стефанель, публика зааплодировала. Девушка с глубочайшим артистическим достоинством и простым обаянием произнесла слова благодарности всем пришедшим и всем пожертвовавшим детскому дому. Аплодисменты нарастали. Публике явно понравилась художница, устроенное шоу, выставка, шаманы, музыка, чай. Главное, они были горды тем, что их веселое времяпрепровождение было в пользу бедных детей. Каждый представил своего счастливого детдомовского ребёнка, который скоро получит пару новых ботинок, штанишки или кофточку. Воображаемые дети улыбались и хлопали в ладоши от счастья, и ароматная публика, покрытая снегом, радостно аплодировала им в такт. Стефанель несколько раз улавливала образ того мужчины с её картин среди толпы. Только образ не держался, а всё время растворялся вместе с дымом благовоний. Кто этот человек, так безупречно похожий на её героя и так точно читающий её личные мысли в картинах?

Подул сильный ветер с моря. Публика уже разошлась. Стефанель осталась проследить за тем, чтобы картины правильно упаковали и уложили в машину. Ветер поднимал её волосы и раскидывал беспорядочно в разные стороны, укутывая её в покрывало собственного производства. Порой даже было тяжело дышать, и Стефанель завязывала волосы в тугой пучок на затылке, который снова превращался в волосяное покрывало через пару минут. «Как же хорошо было без этого ветра, – размышляла, морщась, художница, – моя выставка не вызвала бы столько интересных разговоров при таком ветре, все миссионерские мысли тут же бы сдуло вместе с людьми». По набережной мела метель свежего бумажного снега, перемешиваясь с песком и мелким мусором, который ещё не успели убрать. Ветер следом пригнал тяжёлые тучи. В воздухе заканчивался кислород, унесённый вихрем в сторону Испании. На улице невозможно было находиться, чувствовалось напряжение природы, кислородное голодание. В небе сверкнула молния, будто предназначенная для того, чтобы расстегнуть небо и обрушить на землю небесную живительную влагу вместе с добрым запасом кислорода. Эта погода была очень к месту. Ветер прогонял остатки диковинного аромата, пропитавшего город в течение нескольких дней выставки. Кто хотел что-то унести с собой, тот уже впитал в себя нужную порцию благовоний, остальное ветер унесёт без остатка. После ветряного пылесоса дождь проведёт влажную уборку, чтобы ничего в воздухе не осталось, чтобы снова пахло городом, но уже обновлённым.

Стефанель, укрываясь сумкой от дождя, побежала в ресторан. Там её ждали подруги, чтобы отметить её первую выставку. Как только она пересекла порог ресторана, за её спиной обрушилась сплошная стена дождя. Девушка оглянулась и посмотрела сквозь стеклянную дверь на бесконечную водяную глыбу на улице. «Как символично!» – подумала Стефанель. «Пусть небесная вода до конца сотрёт „вольнодумные“ и „странные“ мысли, появившиеся во время выставки и нарушившие привычные представления жителей. Те, кто искал, уже держат ответы в себе. Сомнения же прочих пусть будут смыты этим дождём. Пусть город живёт спокойно, как прежде!» Стефанель мысленно произнесла эти слова как молитву, улыбнулась и отправилась искать своих подруг.

– Привет, дорогая, ты так прекрасно выглядишь! Не намокла? – увидев Стефанель издалека, звонко сказала Сабрина.

– Привет, красотка! Рассказывай, как всё прошло, – улыбаясь, подхватила Рита, когда Стефанель приблизилась к ним.

Сабрина и Рита были очень рады видеть подругу. Жизнь их развела по разным странам, и теперь они виделись только по важным поводам, коим, естественно, являлась выставка Стефанель. Девушки были по-настоящему близки и всегда чувствовали себя, как в детстве или даже как дома, когда собирались вместе. Захватив в свои объятья Стефанель, девушки требовали, чтобы она тут же рассказала им обо всём в деталях, что художница и сделала с огромным удовольствием. Теперь она могла быть самой собой, выпить шампанского, расслабиться и немного пошутить и над картинами, и над публикой, и над собачками, и над собой. Сабрина и Рита задавали вопросы, интересовались мужчинами, сплетнями и прочими женскими штучками. Над их столиком царила атмосфера добра, веселья, непосредственности и красоты. В ресторане играла живая музыка. Играл то вальс, то танго, то фокстрот, то баскские танцы. Публика танцевала, а иногда даже и подпевала артистам. Вдоволь наговорившись, девушки тоже вышли танцевать, их тут же вовлекли в весёлый хоровод. Задорный народный танец сменился вальсом. Его мелодия начиналась так медленно и нежно, что у публики, казалось, перехватило на миг дыхание.

– Позвольте вас пригласить, – услышала Стефанель.

Она обернулась, и её удивлённые морские глаза столкнулись с черными как земля глазами незнакомца с её картин. Более ни слова – они закружились в вальсе.

Пара танцевала, не отводя друг от друга глаз. Никто не решался заговорить или улыбнуться. Сердце Стефанель начало часто биться. Она чувствовала какую-то необъяснимую связь со своим партнёром, которая приобретала ещё большую значимость в кружении вальса. Круг за кругом они менялись местами, а его глаза пристально смотрели точно на неё, без изменений и без определённого выражения. Они смотрели будто изнутри, неся сущность своей земли. Когда музыка стихла, незнакомец не отпустил руки Стефанель.

– Стефанель, я хочу сказать, что восхищён вашим искусством и хотел вам сделать одно интересное предложение творческого характера, если вы согласитесь со мной встретиться завтра на набережной на прежнем месте в то же время.

– Я приду, – не отрывая взгляда, ответила Стефанель.

Незнакомец опустил взгляд, поцеловал её руку, поклонился и покинул зал.

…её платье развевалось, эротично оголяя коленки. Она кокетливо смотрела на него, весело рассказывая о прошедшем дне. Она смеялась, изображала разные карикатурные фигуры, имитируя людей из своего дня, а Он просто смотрел на неё из-под тёмных очков и слегка улыбался. Вокруг только море, Он и Она.

– У тебя очень красивая яхта, – закончив свой возбуждённый монолог, вдруг сказала она.

– Мне тоже нравится. Подарок отца на совершеннолетие. Пойдём, я покажу тебе первый этаж.

Он взял её за руку, и они спустились. Сначала они попали в небольшой коридор, где было несколько дверей. Он открыл первую.

– Это спальня. Здесь три спальни. Они абсолютно одинаковые, только каждая выполнена в своём цвете. Эта – красная. Вот эта – синяя, – Он открыл другую дверь. – А вот эта – белая, – произнес молодой человек, отворив третью дверь. – Тебе какой цвет больше нравится?

– Мне – синий, – с улыбкой ответила Она.

– Значит, твоя спальня – синяя. Видишь, теперь у тебя есть персональная спальня на моей яхте.

– Не значит ли это, что ты подумал, будто я здесь останусь на ночь? – тихо и спокойно спросила Она.

– Как скажешь, – пристально глядя на неё, ответил Он, – ещё есть гостиная, пойдём.

Молодой человек закрыл три комнаты и снова взял её за руку.

– А теперь закрой глаза и не открывай, пока я не скажу, – загадочно сказал Он.

Девушка чувствовала его тёплую руку, ощущала его дыхание, слышала своё дыхание. Её дыхание сбивалось, превращалось в пульсацию в левой части груди. Она поняла, что села на что-то мягкое, Он отпустил её руку, и девушка сразу же почувствовала одиночество. Прошло около минуты. Она слышала, как кто-то перемещался по комнате (может, их было несколько).

– Открывай глаза!

Она открыла глаза. Она сидела на диване, перед ней стол с фруктами, сырами и красным вином, кругом зажжены сотни свечей.

– Как красиво! – воскликнула Она. – Когда ты успел зажечь столько свечей?

– Мне помог экипаж, – скромно улыбаясь, ответил Он и включил музыку.

Дальше они весь вечер танцевали вальс, смеялись и пили вино. Он рассказывал смешные истории, дурачился и корчил рожицы. Она была без ума от него и уже не могла этого скрывать, как ни пыталась. Когда заиграл блюз, мужчина пригласил её на танец. Он прижал её близко к себе и смотрел прямо в глаза. «Я твоя», – читалось в её морских глазах. «Поцелуй меня», – безмолвно говорили её губы. В следующее мгновение Он остановил кружение, и они замерли, глядя друг другу в глаза. Молодой человек гладил её волосы, лицо, шею. Это была невыразимая наглость с его стороны, и Он запросто мог бы получить затрещину за такие вольности, но по её глазам Он понимал, что ему дозволено её касаться. Потом Он на мгновение остановил свой взгляд на её губах, на долю секунды перевёл взгляд на глаза, потом тут же слегка коснулся губами её губ, закрыв глаза. Она чувствовала его дыхание, его губы – она закрыла глаза. Лёгкое касание перешло в долгий нежный и бережный поцелуй. Он целовал её так, будто боялся повредить что-то невероятно дорогое его сердцу. Поцелуй смешивался с прерывистым дыханием. В какой-то момент Он резко оторвал свои губы и крепко обнял её. Она всё ещё трепетала в его руках, не в силах произнести ни слова.

– Я не управляю собой, и мы можем сделать то, о чём, я чувствую, ты будешь жалеть. Я отвезу тебя в отель, – сказал Он…

Набережная ещё пахла вчерашним дождём. Ветер почти стих. На волнах снова заняли свои позиции серфингисты. В своих чёрных костюмах они походили на стаю воронья, вдруг решившую искупаться. Поскольку воронам по природе не положено плавать, то с приходом каждой волны нерадивые птицы оказывались под водой. Потом они снова вставали на свои доски в надежде, что в этот раз море их не прогонит. Не тут-то было: летать рождённый поплыть не может. С каждым разом волны выкидывали их всё ближе и ближе к берегу, наглядно показывая на выход. Некоторые, видимо, особенно настойчиво желавшие завоевать водную стихию, грустно сидели на мокром песке с костылями в руках.

Стефанель с интересом наблюдала за этой птичьей забавой. «Вот людям эмоций в жизни не хватает, так они сами ставят себя в экстремальную ситуацию, подвергая опасности, чтобы хоть каплю почувствовать жизнь. Ради этой одной капли жизни они готовы выпить ведро солёной воды, наставить себе синяков, а возможно, и приобрести новый аксессуар – костыли», – размышляла девушка.

– Добрый вечер, – Стефанель почувствовала, что сзади кто-то стоит. – У вас талант появляться внезапно, когда никто не ожидает.

– Вы здесь разве не меня ожидаете?

– Конечно, но в момент вашего появления я была не здесь, – немного смутившись, ответила Стефанель. – Как вы относитесь к серфингу и прочему экстриму?

– Ну в серфинге немного экстрима, больше умения и мастерства. Что касается меня, то я, видимо, в детские и юношеские годы набрался запасов адреналина на всю оставшуюся жизнь. Так что теперь мне стоит лишь открыть нужный кран, как требуемая доза адреналина поступает в кровь.

Девушка засмеялась.

– Ну вы и рассказчик! можно невероятно сложный и компрометирующий вопрос, который меня мучает с самого первого дня нашего знакомства? – с мягкой улыбкой спросила Стефанель.

– Bien sur!

– Могу я полюбопытствовать, как вас зовут?

– Oh-la-la! В самом деле, я же не представился! Вы, в общем-то, тоже меня об этом ни разу не спросили, – весело ответил он.

– Ну, прекратите со мной заигрывать! Мы же с вами толком и не разговаривали!

– Для этого я вас сюда и пригласил. Хорошо, любопытствуйте!

Глаза Стефанель оценили его юмор.

– Благодарю, вы так любезны. Итак, как же вас зовут?

– Алехандро.

– Очень приятно.

– Взаимно. Так что вы говорили о том, что эти вороны на воде у вас вызывают страх?

«Странно, – подумала Стефанель, – я же не могла произнести эту метафору вслух. Неужели у него тот же образ!»

– Почему вороны? – удивленными глазами спросила она.

– Вороны? А не знаю, это первое, что пришло в голову, глядя на этих ребят в чёрных костюмах. Что, не рискнёте стать вороной и примкнуть к стае?

– Стать вороной, может, было бы и неплохо на время – Стефанель задумалась. – Только в этом случае я бы занялась чем-нибудь куда более увлекательным, чем мочить свои перья и влезать в бесполезную битву с океаном.

– Вы забавная, – рассмеялся Алехандро, – расскажите мне, чем бы занялась чёрная ворона Стефанель, с утра осознав, что она ворона.

Алехандро улыбался и пристально смотрел на девушку.

– Хорошо, я вам открою эту тайну, – сделав несколько шагов вперёд, сказала Стефанель. – Первым делом, поняв, что я ворона, я бы… – девушка задумчиво посмотрела в небо и улыбнулась, – я бы пошла к зеркалу, осмотрела бы каждое своё пёрышко. Потом взяла бы с тумбочки самые броские и огромные золотые украшения с драгоценными камнями и надела бы их все одновременно. – Стефанель провела по рукам снизу вверх, будто облачая их в золотые браслеты. – Потом бы вся такая вычурно-шикарная отправилась в полёт. Я бы летала над городом, любовалась пейзажами и наслаждалась простором и свободой. Лечу, куда хочу. Останавливаюсь, где хочу. Потом бы я полетела путешествовать по миру, знакомиться с другими воронами, общаться. Мне не нужен транспорт, одежда, еда. У меня всё есть, а чего нет, то природа обязательно даст в нужный момент и в достаточном количестве, – Стефанель в мечтах закрыла глаза. – Как же здорово, оказывается, быть вороной!

Не открывая глаз, Стефанель вытянула руки параллельно земле, будто крылья, пару раз взмахнула ими и опустила голову назад, будто ощущая полёт.

– Вот такая свобода! Вот такая ворона, – добавила Стефанель, выходя из образа.

– Да уж, соглашусь, что у вашей вороны занятие поувлекательней, чем у этой мокрой кучки, – заметил Алехандро. – Вы ощущаете себя несвободной? Вы не можете свободно путешествовать, подобно вашей вороне, будучи прекрасной девушкой Стефанель?

– Думаю, что могу… Но, если честно, дальше Франции пока не уезжала.

– Почему?

– Не знаю. Интересный вопрос. Почему-то не приходило в голову. Я переехала из Парижа после окончания учёбы, с тех пор живу здесь, иногда путешествую с подругами по стране.

– Мне кажется, что сегодня море сделало вам подарок за то, что Вы так часто изображали его на своих полотнах, и нарисовало для вас картину, тайный смысл которой вы только что поняли.

– Вероятно… – тихо сказала Стефанель, пристально глядя на Алехандро. – «Кто он и зачем он здесь», – подумала девушка, произнося это слово.

Стефанель продолжала смотреть на Алехандро, пытаясь понять и почувствовать его. «Как тонко он меня чувствует. Он только что позволил мне понять то, чего я хочу больше всего на свете, причём при помощи моего же образа. Как ему это удаётся?» – размышляла девушка.

– У вас было ко мне какое-то предложение, если я не ошибаюсь? – нарушив молчание, спросила Стефанель.

– Да. Как раз отчасти для исполнения вашей новой мечты.

– Как интересно. Я вся во внимании.

– Стефанель, – начал Алехандро, – мне действительно очень близко ваше творчество. Мне кажется, что сюжет каждой картины подобран специально для меня, чтобы я открыл нового себя. Мне виделось, что герой ваших полотен – это я. Понимаете? Я был на выставке каждый день, и каждый день полотна говорили со мной, причём на разные темы. Потом я не мог заснуть, думал о том, что увидел и почувствовал. Мне бы хотелось, чтобы ваши картины увидело больше людей, чтобы их увидели те, кто ищет.

Алехандро взял паузу и как бы слегка смущённо посмотрел на Стефанель.

– Вы меня извините, я знаю, что вы любите этот город, но его жители не готовы и не хотят слышать того, что говорят ваши краски. Им, думаю, нравятся классики Возрождения, а также, несомненно, импрессионисты. У вас другое искусство. Искусство между строк. Искусство глубокого чувственного восприятия. Может, я не очень точен в определениях, но я точно знаю, о чём говорю. В общем, Стефанель, я хочу вас пригласить принять участие в выставке альтернативного искусства на испанском острове в местечке Берридас. Там будут люди, ищущие ответы на вопросы, которым обязательно помогут ваши картины.

Тишина.

– Что скажете? По-моему, вы просто не имеете права отказаться. Я помогу с организацией, там не место жирным PR-агентам. Там будут неформальные люди, они всё организовывают сами и помогают друг другу. Очень дружеская атмосфера, все говорят на одном языке, вам непременно понравится.

От слов Алехандро у Стефанель опять побежали по коже мурашки. «Он опять угадал мои мысли. Боже, кто он?»

– Заманчиво, – задумчиво ответила Стефанель, – действительно заманчиво. Я подумаю.

– Хорошо. Только времени на раздумья не так-то много. Выставка через две недели. Там будут также альтернативная музыка, пьесы, книги и одежда.

– Заманчиво…

– Подумайте, Стефанель. Как только я увидел ваши работы, я сразу понял, что место этой выставки на Берридасе. Вот моя карточка. Позвоните мне завтра.

Пребывая в состоянии лёгкого потрясения от услышанного, Стефанель взяла карточку и машинально убрала её в сумочку.

– Хорошо, я поняла. А вы тоже выставляетесь?

– Я немного пишу музыку и играю на некоторых музыкальных инструментах, но всё это ерунда по сравнению с вашим искусством. Что касается меня, то я бываю на Берридасе каждый год и помогаю всем понемножку – там удивительная атмосфера. Это даже не выставка, а некий фестиваль альтернативной субкультуры. Кроме этого будут вечеринки с танцами на песке и много всего интересного. Вы можете почитать о прошлогоднем фестивале на Берридасе. Обычно об этом мероприятии много пишут всякого разного, в основном с отрицательным оттенком, так как выставка идёт вразрез с общественными принципами и противоречит привычному искусству. В общем, уверен, рецензии вам понравятся, – весело добавил Алехандро.

– Вы из Испании?

– Да, у меня дом в Андалусии.

– Зачем приехали в Биарриц? Только не говорите, что ради моих картин!

– Хорошо, не скажу, – рассмеялся Алехандро. – Я приехал навестить больную тётку Берту, которая всегда торговала мороженым на главной набережной. Приехав в этот раз, я обнаружил вашу выставку прямо на её торговой площадке! – прищурившись, сказал Алехандро.

Стефанель рассмеялась.

– И как же ваша тётка? Не сильно расстроилась из-за конкуренции за торговую площадку? – с улыбкой спросила Стефанель.

– Сначала она чрезвычайно расстроилась, а потом влюбилась в Ваши картины и надоумила меня пригласить вас на Берридас.

– То есть вашему приглашению я обязана тётке Берте?

– Получается, что так.

– Вы забавный, – сказала Стефанель, направившись к главной дороге. – Передайте тётке Берте от меня пламенный привет и скажите, что я обязательно подумаю и позвоню Алехандро. До свидания и спасибо за предложение, – обернувшись, добавила Стефанель, одарив Алехандро своей тёплой улыбкой.

– До встречи.

 

III. Берридас

Берридас представлял собой небольшую бухту, со всех сторон окружённую скалами. Вид с пляжа на море напоминал дивную картину, где нижняя рама – песок, верхняя – небо, а по бокам возвышались неровные каменистые скалы. Море на том полотне, в виду особенностей рамы, будто сдерживающей всяческое колебание стихии, было всегда абсолютно спокойным. В эту бухту в древние времена непременно заплывали пираты, так как в скалах было огромное количество гротов и ниш, чтобы прятать сокровища и боеприпасы. Сейчас Берридас был мировым центром различных субкультур. Сюда съезжались люди со всего света, чтобы насладиться духом свободы и самовыражения, чтобы открыть в себе новые возможности и пообщаться с себе подобными. Здесь можно было всё: ходить обнажённым, заниматься сексом на пляже, курить травку, принимать наркотики, громко петь, бешено танцевать – всё, но со смыслом. Сюда приезжали только осознанные люди, которые могли заниматься всем перечисленным, но вкладывая в это особый мировоззренческий смысл и духовность. Таким образом, в этом месте всё было пропитано мудростью и знаниями.

Фестиваль альтернативного искусства был ежегодным местом паломничества всех тех, кто ищет себя, смысл жизни, любовь и счастье. Во время мероприятия образовывалась настолько ресурсная и плотная атмосфера, что люди вообще не желали уходить с пляжа. Они не хотели спать, боясь пропустить каждую мысль, каждый звук, каждый образ. Целую неделю посетители буквально варились в собственном соку, перемешиваясь с соком друг друга и пропитываясь всеобщей энергией.

Музыкальные жанры были буквально врезаны в скалы. Там, в пещерах, играли музыканты на инструментах, выполненных из природных материалов. Там были завывания, похожие на флейту, стремящиеся буквально вытащить внутреннее наружу. Ритмичная дробь барабанов позволяла скрытым или неиспользуемым ресурсам человека концентрироваться. Тонкий звук колокольчиков пробуждал спящие чувства. Всё вместе звучало зовом абсолютно завораживающей, неземной мелодии, притягивая к себе, заставляя двигаться в такт, заставляя энергии генерироваться и тут же выходить в общее поле праны. Со стороны это выглядело, как беспорядочный танец, где полуодетые, а порой и совсем обнажённые люди трясли всеми частями тела, поднимали руки к небу, кружились вокруг своей оси, вытянув руки в стороны и запрокинув голову назад, прыгали, приседали и совершали прочие хаотичные движения. Столько свободы и самозабвения было в этом танце! На лицах читались эмоции музыки: то напряжение, то расслабленная неясность, то гром и страсть, то детское счастье. Каждая клетка тела и каждая волна души вибрировали в ритме музыки.

На пляже было много людей, несмотря на устоявшуюся жару. Они сидели кучками из пяти – десяти человек под зонтиками и вели различные беседы, периодически перемещаясь от кучки к кучке. Им приносили различные напитки. Некоторые курили марихуану.

За пляжем располагалось довольно большое помещение. В обычное время это был магазин, где продавали всё подряд местного производства: травы, алкоголь, одежду, картины и много чего ещё. Во время фестиваля магазин был переоборудован в выставочный зал, где размещались картины, скульптуры и инсталляции. В этом зале было прохладно, поэтому здесь было особенно людно. То есть, конечно, сюда приходили люди намеренно поразмышлять и порассуждать об экспонатах, но из-за сильной жары сюда периодически перемещались люди с пляжа, чтобы отдохнуть от зноя. Они, конечно, тут же цеплялись взглядом за какой-нибудь артефакт и начинали его возбуждённо обсуждать с соседями. Публика двигалась по залу, будто по плотному полю праны, стараясь почувствовать и вобрать в себя каждую вибрацию, каждую ноту, каждый символ. Кто-то сидел на полу и медитировал, глядя на картину. Кто-то зарисовывал вкратце интересную идею. В этом зале, так же как и в соседнем ресторане, играла живая психоделическая музыка (что-то типа флейты с барабанами), настраивая людей на вибрации своего внутреннего мира, своего Я.

Стефанель абсолютно слилась с общим движением. В этом месте её нарядом были лишь короткие джинсовые шорты и тонкая белая майка. Она чувствовала необыкновенный духовный подъём, какой не испытывала никогда в жизни. Здесь, в этом месте, она действительно слилась с происходящим, она действительно была частью целого, в то время как в своём родном городе девушка ощущала свою выставку и себя чем-то инородным. «Что же на самом деле считать родным местом, родным городом? – размышляла она, глядя на море. – То место, где родился? Место, где живёшь? Или, может, тот город, где друзья или родные? А где же во всём этом многообразии мест есть я? Я настоящая, чтобы об этом непременно знали все клетки моего организма и душа. Где же это место, где „я есть“? Наверное, там, где ощущаю себя в абсолютном единении с окружением. Там, где чувствую всё и всех вокруг как себя. Там, где однозначно понимаю, что есть я на самом деле, что я хочу делать и делаю именно это. Да, именно то, что я хочу делать, а не за меня (из меня) хотят делать, подчиняя законам общества. А лучше, когда законы общества абсолютно гармонично становятся моими законами. Или нет, лучше, когда вообще нет никаких законов. Лучше, когда есть просто моя жизнь, там, где кристально ясно понимание того, что я есть». Стефанель начинала понимать значение фразы «я есть» только здесь. Она почувствовала, будто и вправду стала вороной и сейчас летала, наслаждаясь полной свободой и счастьем.

С приходом темноты людей на пляже становилось всё больше. Они разводили костры, музыканты спускались от скал к огню. Таким образом образовывалось огненно-музыкальное кольцо. Алехандро играл на барабане, вписываясь в общий поток музыки вокруг костров. Народ собирался в центре круга и начинал двигаться под музыку. Марихуаны и иных смесей к вечеру стало гораздо больше. Вся атмосфера походила на подготовку к ритуалу вызова духов. Всё верно, так и есть, это и был ритуал – вызова собственного духа. Музыка выбивала из головы всякие мысли и погружала в танец вибраций собственной души, от этого танца возникала любовь, возникало счастье. Стефанель впервые почувствовала это ощущение – безмысленное единение себя с окружением, абсолютно свободный танец, где не надо ни на кого смотреть: каждое движение только для себя, только с собой, но в то же время со всеми вместе в гармонии. Стефанель периодически смотрела на Алехандро. Он был тоже весь погружён в музыку. Музыканты каждый раз улавливали текущие чувства людей, чтобы следующая композиция наиболее гармонично продолжала это настроение или переводила всех в иное, новое состояние. Каждый раз они попадали в точку – люди благодарили улыбками и аплодисментами. Стефанель не хотела пускать в голову мысли, куда стучалось всякое типа какой же он сексуальный, этот парень с моих картин. Нет, об этом потом, обо всём потом. Сейчас только она, только дух, только музыка.

Через два часа Алехандро сменил другой музыкант, и он спустился на пляж. Народ ему аплодировал, но не долго – никому не хотелось выходить из обретённого состояния динамической медитации. Алехандро пробирался сквозь толпу в поисках Стефанель. Он обнаружил её у моря с каким-то мужчиной в лёгких шелковых шароварах, они курили, болтали и смеялись. Мужчина периодически касался её талии, как бы невзначай. Девушка так задорно при этом смеялась, что Алехандро почувствовал что-то странное в груди. Он подошёл к ним.

– Привет, ты не устала? – взяв её за руку, сказал Алехандро.

– Привет! Познакомься, это Хорхе.

Новый знакомый приветливо улыбнулся и пожал руку Алехандро.

– Хорхе, а это мужчина, явившийся из моего подсознания и воплотившийся на моих картинах. Представляешь, такое бывает! – Стефанель смеялась.

– Ты устала. Хочешь, я тебя провожу до отеля? – спросил Алехандро.

– Нет, моё место здесь, я останусь на пляже на ночь. Не волнуйся за меня, – и она мягко улыбнулась и крепко сжала его руку.

– Ладно, друзья, я пошёл танцевать, тело требует разрядки и движения. Увидимся! – сказал Хорхе и, пританцовывая, пошёл в круг.

– До встречи, Хорхе, – весело сказала Стефанель и поцеловала его в обе щеки, душевно обняв.

– Пойдём, прогуляемся по пляжу, – предложил Алехандро.

– Непременно! Только не пойдём, а полетим! Я, послушав тебя, всё-таки решила стать вороной!

Стефанель взяла Алехандро за руку и потащила за собой в полёт. Алехандро, признаться, был немного удивлён такому ходу событий, но ему пришлось подчиниться воле вороны. Они летели, наверное, очень быстро или просто пляж был очень маленьким, а может быть, вместе с ними летело всё вокруг им навстречу. Короче, очень скоро на них налетели скалы (непонятно, кто на кого налетел на самом деле), и лететь стало некуда. Не долетая пару метров до скал, Стефанель резко остановилась и повернулась лицом к Алехандро, так, что он по инерции налетел на неё, чуть не сбив с ног. Её глаза блестели. Она пристально смотрела на Алехандро. От этого взгляда ему становилось как-то не по себе.

– Ты сможешь стать абсолютно свободным прямо сейчас? Сможешь тоже стать вороной вместе со мной?

– Стефанель, я вполне свободен, – немного шокировано сказал Алехандро.

– Прекрасно! Давай займёмся любовью прямо сейчас, прямо здесь у скалы. Мы же вороны – нам всё можно, мы свободные птицы, – очень близко к его лицу прошептала она.

Стефанель опять расправила руки, будто крылья, и, отодвинув Алехандро, покружилась вокруг себя с закрытыми глазами. Молодой человек не знал, что ответить. Теперь он был однозначно шокирован. Перед его глазами пробегали строки из начатого рассказа, где он должен был осуществлять целомудренное завоевание по чётко намеченным этапам. Всё идёт не по плану. Всё идёт не так.

– Стефанель, ты много курила, а скорее всего, ты ещё что-нибудь приняла, – выжимая из себя заботливый тон, ответил Алехандро, – завтра ты будешь об этом жалеть.

– Жалеть! Ха-ха-ха! Какой ты смешной! Вороны не испытывают жалости ни к себе, ни к окружающим, они просто следуют зову своей природы. Они также не испытывают и страха. Страх – преграда всему в человеческой жизни. У воронов не может быть страха, страх – это боязнь будущего, того, что будет потом, после… Вороны не думают, значит, нет и никакого потом, а есть только вечное сейчас.

Стефанель невероятно нравились её мысли, она с наслаждением медленно произносила каждую фразу то в одно, то в другое ухо Алехандро, кружась вокруг него. Она была неподражаемо прекрасна, сексуальна и обворожительна в этот момент. Но Алехандро никак не мог заняться с ней любовью прямо сейчас. Это абсолютно противоречило его планам и настроению. Что же он будет делать потом, если он вот так просто без ухаживаний и изысканных соблазнений займётся с ней сексом на пляже? Что же он напишет в своём рассказе? Что она соблазнила его на секс, а он сопротивлялся? Фу, как глупо! Алехандро был абсолютно растерян, его растерянность росла с каждым словом и прикосновением Стефанель.

– Ты же давно меня соблазняешь, верно? Что ж, теперь тебя соблазню я! Алехандро, мы с тобой плотно связаны, – вдруг, резко приблизив его руками, глядя в глаза, и как бы с вызовом сказала она. – Нам не деться теперь никуда друг от друга. Ты запечатлен на моих картинах и говоришь моими мыслями, я нужна тебе, чтобы ты проснулся и вылез из своей коробчонки. Начинай же просыпаться сейчас! – Стефанель потрясла его за плечи.

Дальше она приблизила его к себе и страстно поцеловала. Он подчинился её воле опять и стал в такт целовать её мягкие губы. Её рука скользила по его бедру. Вдруг он оттолкнул её, взял за плечи и, глядя близко в глаза, сказал:

– Ты права, мы с тобой – это по-настоящему! Слышишь? Я хочу, чтобы первый раз у нас был особенным, романтичным, а не на пляже под кайфом. Я хочу устроить романтический ужин, хочу танцевать с тобой, как тогда! Помнишь? Потом хочу нежно и долго целовать тебя. Потом, если захочешь, мы займёмся любовью.

Его слова заставили Стефанель опуститься на землю. Она оттолкнула его.

– Уф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф! По-твоему, получается, что если мы – это по-настоящему, то мы не можем заняться любовью, когда и где мы этого хотим по-настоящему? Получается, что мы должны соблюсти все эти описанные тобой формальности: платье, причёска, ужин, танцы и прочая бутафория! И это, в твоём понимании, настоящее! Фу, какая гадость! Попахивает фальшью. В прошлой жизни во Франции у меня было достаточно подобных формальностей, и меня, признаться, тошнит от всего этого ритуального маскарада. Я первый раз в жизни себя чувствую собой, без маски. Я первый раз в жизни готова рискнуть жить, слушая свои чувства и больше ничего! А ты меня пытаешься опять загнать в привычные рамки этикета и прочей ерунды! Либо я ошиблась в тебе, либо ты слишком глубоко спишь!

Стефанель была по-настоящему в бешенстве. Такой никто её никогда не видел. Она злилась и при этом, как это ни удивительно, от каждого выкрикнутого слова получала удовольствие.

– А впрочем, что это я! Похоже, что я уговариваю мужчину заняться со мной любовью? У-у-у-у-у-у-у! Всё, как хочешь! Я полетела искать Хорхе, – Стефанель подмигнула, окончив фразу.

Эта фраза подействовала на Алехандро, как ведро ледяной воды, вылитой неожиданно из ниоткуда на голову посреди Сахары. Эта живая вода тут же превратила молодого человека в ворона. Он резко сорвался с места, догнал Стефанель, подхватил её на свои крылья и отвёз к самой скале, прислонив её спиной к тёплому камню. Стефанель молча и с вызовом смотрела на него тем же страстным взглядом. «Что, задела? Поймала тебя на твою же наживку? – читалось в её глазах. – Неужели просыпаешься?!» Ворон начал жадно её целовать, будто он и вправду проснулся, будто звериный инстинкт взял полную власть над его телом. Его руки жадно хватали её бедра, груди, ноги. Мощные когти разорвали тонкую майку. Алехандро жадно впился в её шею, спустился до груди с той же жадностью и страстью. Руки скользили ниже. Шорты на песке. Она вырвалась и, смеясь, улетела к воде. Ворон догнал её и накинулся там, опрокинув её в мелкую воду. Он, страстно пожирая её тело и наслаждаясь каждым кусочком, вдыхал её ароматы. Это был настоящий танец огня, без мыслей, без лимитов и запретов. Они перемещались от воды к песку, потом взлетали на скалу, потом вновь падали в воду. Издалека доносилась музыка, и были видны огни костра. Две чёрные птицы, забыв себя, наслаждались вкусом и запахом друг друга, пока не доели до конца, до финального напряжения мышц и расслабления. В этот момент Стефанель увидела, как неподалёку два огромных ворона поднялись в воздух и улетели с пляжа.

Стефанель и Алехандро обнаружили себя, когда уже начинало светать и на горизонте медленно появлялось огромное солнце. Они лежали обнажённые на песке, ноги по щиколотку в воде. Стефанель села, чтобы можно было видеть восход солнца.

Восход был невероятно красив. На заднем фоне картины медленно появлялась сначала тонкая полоска света, заливая морскую гладь нежным золотистым цветом. Потом свет начинал расширяться и округляться, будто расталкивая небо в разные стороны от себя. Солнце явно пыталось заполнить собой всё пространство: оно покрыло собой всю морскую гладь, песок. Его лучи были повсюду: на небе и на земле – всё пространство за несколько минут превратилось в сплошной солнечный свет. Такое чистое и светлое утро, пробуждение природы. В отличие от ночи, когда, в общем-то, только люди бодрствуют. Ночью проще спрятаться, скрыться или, наоборот, раскрыться – кто знает, что вернее, – в любом случае когда нет солнечного света, теряется страх. Солнечный свет, будто рентгеновский луч, обнажает все тайные замыслы, слабости и страхи. С другой стороны, он пробуждает и системное мышление, заставляя надевать привычные рамки. можно ли набраться решительности и смелости и отказаться от рамок после ночи открытий – это вопрос.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Алехандро.

– Я останусь, – не двигаясь, прошептала Стефанель.

Алехандро шёл по дороге, ничего не замечая по сторонам. Он не мог понять своего состояния, не мог понять и вспомнить прошлую ночь. «Что это было? И было ли что-то вообще? Может, мои смутные воспоминания – это лишь сон?» – кружились фразы у него в голове, отдавая эхом головной боли. У него было ощущение, что если что-то и произошло, то явно не с ним. Не было ощущения причастности. Тело и разум не имели ясной памяти о случившемся, будто его дух на время вышел за свои земные границы, чтобы действительно превратиться в ворону и совершить этот сексуальный танец среди скал. А может, это был вовсе и не его дух, а какой-то другой дух, который прилетел на запрос Стефанель, выбрал тело Алехандро и вселился в него, чтобы исполнить то, что требовалось природой в тот момент. Может, Алехандро специально позвал этого духа в себя, поскольку собственный забился где-то в углу, а тело не соглашалось отдавать Стефанель другому. «Бррррррр, какая чепуха», – тряся головой, подумал Алехандро. Дойдя до отеля, он решил окунуться в море, чтобы окончательно проснуться, а также чтобы понять, что на данный момент в его теле именно он. Вода нисколько не освежила, так как была примерно температуры воздуха, но смыла сон. Странные мысли и нехарактерные чувства воде было не смыть, и Алехандро вышел из моря и побрёл к себе в номер, чтобы разобраться, доверившись бумаге.

С бумагой дела обстояли не лучше. Через час «внутренних разборок» весь пол был покрыт смятыми листками, порой встречались разорванные клочки. Алехандро с яростью порвал свой новый начатый рассказ. Он не мог написать более ни строчки. Система нарушена, что-то идёт не так. Буквы не складывались в слова, а редкие сложенные слова наотрез отказывались составлять предложение. «Фак! Мерд! Фак! Фак! Фак!» – яростно кричал в полный голос Алехандро. После очередного неудавшегося предложения, он встал и изо всей силы стукнул кулаком по столу, так что тот разломился на две части. Алехандро, ничуть не обратив на это внимания, стал метаться по комнате, периодически ударяя кулаками стены. «Что происходит? Фак! Я не могу писать! Она повернула реку в другое направление! Мерд! Я даже не могу её бросить!» – извергал хаотичные мысли Алехандро. Конечно, он не мог её бросить, ведь он ею ещё не обладал. Ему не удалось подчинить себе ни тело, ни дух Стефанель. Несмотря на случившийся секс, она не стала его. Более того, как он правильно заметил, молодой человек не был уверен, что именно он, Алехандро, овладел ночью её телом. Он больше склонялся к мысли, что всё же не он. Самое страшное было в том, что Алехандро теперь не представлял вообще, что будет дальше. С ним такое случилось впервые. Все его предыдущие жертвы были абсолютно предсказуемы и читаемы. Он чётко знал, на какую кнопку нажимать, чтобы открылась та или иная дверь. Таким образом, он всегда доходил до победного финала. А тут чёрт знает что! Более того, у него внутри было странное чувство необъяснимого влечения к этой девушке. «Может, это потому, что она меня не любит? – размышлял, сидя на полу, Алехандро. – Нет, здесь что-то другое! Может, она права в том, что мы связаны воедино! Брррр, какой бред! Какой бред! Фак!» Молодой человек не представлял себе, как он посмотрит на неё теперь. Что она ему скажет? «Быть может, она теперь меня бросит! Фак! Похоже, что она обладает мной больше, чем я обладаю ей! Нет, не бывать тому! Я обязательно напишу этот рассказ, и он станет самым изощрённым и увлекательным!» – шепотом, переходящим в крик, произнёс Алехандро.

…день Он не обращал на неё никакого внимания, окружённый полуобнажёнными поклонницами, которые на разные голоса восхваляли его вчерашнее выступление. Они играли в волейбол на пляже, вместе купались и танцевали под барабаны. Одну из девушек молодой человек взялся учить игре на барабане, сексуально обняв её ногами сзади, сидя на песке. Девушке невероятно нравился этот урок. Остальные поклонницы решили их оставить в столь интимный момент. Она делала вид, что ей безразлично, чем Он занимается, но незаметно следила за каждым его движением. Каждая клетка её тела ощущала непонятный привкус вчерашней ночи. Хотя Она и внушала себе, что ей Он безразличен, в душе невероятно хотелось узнать, какой привкус оставила ночь на его теле. Её всю просто распирало от любопытства. Он по-прежнему не обращал на неё внимания и забавлялся с девушкой игрой на барабане. «Что это значит? Мы же с ним связаны! Он просто обязан думать обо мне», – кружились мысли в её голове. Непонятное чувство нарастало в душе, овладевая ей. Что это – неужели ревность? Нет, Она выше ревности, к тому же это не любовь – это всего лишь некая кармическая связь. Вдруг девушка неожиданно поцеловала его в щёку, потом в шею, потом в губы. Он ответил поцелуем. Она не могла на это больше смотреть, ревность нарастала. «Зачем Он делает это здесь? Специально разыгрывает для меня спектакль! Он абсолютно точно знает, что я вижу и буду в бешенстве. Ну нет, у него это не получится!» – при этой мысли Она взяла за руку проходившего мимо мужчину.

– Пойдём со мной купаться голышом, – кокетливо предложила Она.

– Позитивная идея, – ответил прохожий.

Они побежали, держась за руки и скидывая одежду по дороге. С весёлым смехом забежали в море прямо перед Его взором и начали брызгать друг на друга. Через некоторое время Она посмотрела на Него – он всё ещё целовался с той девушкой. Тут невиданные силы овладели ею, и Она бросилась на берег. Приблизившись к ним, Она с силой швырнула от Него девушку. Посмотрев в его глаза, она сказала: «Ты – только мой» и страстно начала его целовать…

Алехандро весь день обхаживал даму на пляже, следуя написанному плану. Под вечер он жутко устал от её речей о смысле жизни, о мире во всём мире и от её поцелуев. Когда стемнело, терпение покинуло Алехандро, он извинился перед девушкой и отправился в зал искать Стефанель. Он обошёл всё вокруг: не только выставочный зал, но и весь пляж, и каждый грот в скале – её нигде не было, и никто о ней ничего не слышал. Алехандро опять не понимал, что происходит. Будто её никогда и не было на пляже, никто о ней ничего не знает. В то же время её картины на месте, и с её полотен по-прежнему смотрит образ Алехандро – это позволяло делать вывод о том, что, во-первых, она существует, а во-вторых, Стефанель не могла надолго исчезнуть, не забрав картины и даже никому не оставив указаний о том, что с ними делать. «Может, она утонула, или с ней случилось что-то другое, – думал Алехандро. – Нет, это вряд ли. Она не могла так со мной поступить! Ей ещё рано умирать». Факт оставался фактом – её нигде не было. Алехандро опять взбесился. Его бешенство усилила его новая знакомая, которая, натолкнувшись на него на пляже, начала вновь лезть со своими разговорами и поцелуями. «Отстань!» – резко сказал Алехандро, слегка оттолкнув девушку со своего пути и не останавливая движения. «Что за чёрт опять творится! Куда она подевалась! Какое право она имеет опять нарушать мои планы!» – Алехандро бесился, расхаживая по пляжу и кидая камни в воду. Его раздражало ещё и странное чувство, возникшее в груди. Что это – беспокойство? Может, он скучает по ней? Он бы никогда в этом не признался даже себе. Тем не менее он определённо был неспокоен, и это волнение нарастало с новой силой. В отеле, где остановилась Стефанель, утверждали, что гостья не выписывалась, но сказать определённо, видели ли её сегодня или нет, не могли. «Фак!» – громко крикнул Алехандро. Какое противное чувство. Ранее он его не знал. Никто и ничто не могли его вывести из состояния царского спокойствия. Он был всегда абсолютно в себе, по крайней мере, ему казалось, что в себе. Где он был на самом деле Алехандро и не догадывался, но он так далеко не думал. Главное, что это место пребывания ему позволяло всегда хранить хладнокровие и уверенно идти по намеченному плану. Сейчас же его раздражало это нарастающее волнение, он готов был вырвать его с мясом, с кровью, если бы это только было возможно.

Стефанель не появлялась три дня. Всё это время Алехандро не уходил с пляжа. Он днём и ночью боролся с волнением, злостью и чем-то ещё, чему определение он боялся дать. Алехандро все три дня почти без отдыха играл на своём барабане, чтобы дробь выбила из него эти мучительные чувства, которые доставляли ему настоящие страдания. Эффект был обратным: страдания не уходили, а нарастали с каждым ударом. Алехандро тем не менее продолжал играть, он находил в этом одно преимущество – руки заняты. В противном случае он бы обязательно кого-нибудь убил, а может, он убил бы и себя – слишком много в нём накопилось разрушающей энергии.

Стефанель появилась ранним утром в день закрытия фестиваля. Алехандро не сразу её заметил, в тот момент он самозабвенно отбивал себе пальцы на барабане до мозолей, тщетно пытаясь убить чувства, которые были настолько сильны, что, казалось, барабан лопнет от напряжения и ударов, а вместе с ним разорвёт и полпляжа. Открыв глаза в конце своей финальной отчаянной дроби, перед собой он увидел живительную прохладу – морские глаза Стефанель.

– Привет! Здорово играешь, – приветливо сказала она.

Алехандро не мог поверить своим глазам. Он крепко зажмурился и со всей силы ударил по барабанам, чтобы понять, что он не спит, что он в теле.

– Алехандро, осторожно, у тебя уже все руки в крови. Ты решил принести свои руки в жертву искусству? – с мягкой улыбкой абсолютно спокойно сказала она.

– Тебя не было три дня.

– Да, я уезжала с Хорхе и его друзьями на другой конец острова наблюдать за дельфинами.

Алехандро не мог вымолвить ни слова. Стефанель ничего больше не сказала, она просто его обняла. В её объятиях Алехандро ощутил тёплое спокойствие и умиротворение, растекающееся по всему телу. Он чувствовал себя ледяной глыбой, которая тает в объятьях Стефанель. Алехандро не хотелось шевелиться, он замер и позволил себе раствориться. Он почувствовал, будто он совсем маленький и будто это мама обнимает его. Спокойствие и теплота. Неясное дыхание. Ничего на свете не страшно, не важно и не может потревожить – ах, какие неясные и заботливые руки были у Стефанель в этот момент. Алехандро чувствовал себя защищённым от всего на свете, пусть даже на Землю свалится метеорит, начнётся жуткий шторм или случится страшная эпидемия, казалось, её объятья уберегут их обоих. Он чувствовал себя дома.

Последний день фестиваля был особенно насыщенным. Было много выступлений, музыки, танцев, бесед. Публика спешила приобрести полюбившиеся экспонаты и напитаться последними лучами удивительной энергии Берридаса. Алехандро весь день не отходил от Стефанель. Он практически не выпускал её руку, а она почти всегда смотрела только на него. Когда стемнело, на пляже по традиции были зажжены костры, а со стороны моря появились фейерверки – великолепное зрелище! Начались финальные танцы, во время которых чувствовалось особое единение народа. Люди чувствовали себя обновлёнными, наполненными энергией и новыми знаниями. Все вокруг объединялись в группы, брались за руки и танцевали вместе, обмениваясь новой энергией и новой радостью. Царила атмосфера единства и любви друг к другу. Алехандро и Стефанель были целиком в этой энергии. Только объединяться они ни с кем не хотели, им было достаточно лишь друг друга. На их лицах светилась улыбка, которую они щедро дарили друг другу. Наверное, впервые в своей жизни Алехандро расслабился и доверился текущей энергии – это было легко и приятно. Думаю, что это были самые счастливые моменты в его жизни. Молодой человек не думал о будущем, не думал о рассказе, он был лишь здесь и сейчас на пляже Берридас с прекрасной Стефанель. Его определённо влекло к этой девушке. Влекло так, что он ничего не мог с собой поделать. Сейчас вся его жизнь заключалась в этом танце, в её руках, в её морских глазах и неясной улыбке. Она была права – что-то их определённо связывало, какая-то неведомая тайна. Он не мог отвести от неё глаз, что-то внутри живота крутило и сдавливало – это доставляло некоторых дискомфорт. В то же время на сердце было абсолютно легко и спокойно. Было ощущение правильности и абсолютной ясности происходящего. Алехандро не сопротивлялся, он тёк по течению и наслаждался. «Может, настал момент остановиться?» – мелькнуло в его голове. Он не стал продолжать размышлять над этой фразой, а просто дал ей пролететь мимо. Алехандро не хотел сейчас думать, каждая мысль доставляла ему жуткую боль. Нет размышлений – только танец, только музыка, только Стефанель. Когда музыка затихла и наступил рассвет, Стефанель и Алехандро решили наконец-то пойти в отель вместе. Молодой человек сильными рукам увлёк девушку к себе в номер, сопровождая непрерывными поцелуями, не оставляя выбора и возможности возразить. В это утро они занимались любовью по-человечески – это было близко, чувственно и проникновенно. Потом они уснули рядом, обнявшись. Он не отпускал её руки даже во сне. Во время сна на щеке Алехандро появилась слеза.

 

Он

Открыв глаза, Стефанель увидела Алехандро за столом. Он что-то писал. Она незаметно подкралась к нему сзади, неясно обняла и поцеловала в щёку.

– Привет, – неясно сказала она.

– Здравствуй, – сухо ответил Алехандро, сворачивая свою рукопись, чтобы Стефанель не смогла прочитать.

Девушка обвила Алехандро руками, села к нему на колени и страстно поцеловала.

– Смотри-ка, уже темно. Мы умудрились проспать весь день, – сексуально потягиваясь, сказала она.

– Да, и пора собираться. Ты в Биарритц?

– Ты знаешь, – выходя на балкон, сказала Стефанель, – я решила остаться на острове. Это единственное место, где я ощущаю себя счастливой, хочу остаться вороной, мне понравилось. Я уже договорилась снять небольшой домик у моря. Буду писать новые картины.

Алехандро в очередной раз не смог сдержать удивления. Его сценарий опять провалился. Он ощущал себя беспомощным, чувствовал полную потерю контроля над своей жизнью, будто она ему не подвластна более, будто всё уже решено за него. Алехандро вдруг почувствовал себя песчинкой в реке. Песчинка не может управлять ни течением, ни скоростью, ни направлением – она не может влиять вообще ни на что, она лишь следует за рекой, то уходя под воду, то выплывая на гребне волны. Ужасная метафора! От этого образа у Алехандро похолодело внутри. Он не мог допустить того, что за него уже всё решено, и что он ничего не может сделать. Неужели действительно Стефанель отняла у него бразды правления над жизнью? «Неужели вся оставшаяся жизнь пойдёт наперекосяк! Для чего тогда жить, если не можешь управлять жизнью и иметь то, что хочешь?» – Алехандро сидел за столом, и рой мыслей, как пчёлы, летал у него в голове, периодически больно жаля. Количество пчёл всё нарастало, они формировались в батальоны, нацеленные на захват мозга Алехандро. Зловредные насекомые, будто по команде, всем отрядом периодически устремлялись с обнажёнными копьями прямо в мозг, пронзая его насквозь ядовитыми наконечниками. От этих укусов начинала жутко болеть голова. Алехандро взялся за голову и потряс ей в надежде, что пчёлы вылетят через уши или, скажем, нос. Насекомые оказались живучими и настойчивыми, их яд начинал распространяться ниже по телу, доставляя мучительную ноющую и скручивающую боль.

– Ты считаешь, что можешь управлять моей жизнью. Да! – вдруг воскликнул он. – Знаешь что, ты ошибаешься! Управляй своей сколько хочешь, но тебе не дозволено управлять моей жизнью! Слышишь! – прокричал диким голосом Алехандро.

Он в бешенстве выскочил на балкон, схватил Стефанель, поволок её в комнату и с силой кинул на кровать. Его лицо и тело горели огнём от ядовитых укусов.

– Да кто ты вообще такая? С чего это ты возомнила, что мы с тобой связаны!? Что это, интересно, нас связывает?! Почему ты решила, что можешь пускать под откос мою жизнь? Почему ты решила, что можешь ломать её и расстраивать, то, что я настраивал всю жизнь? Да ты, ты, самая обычная девчонка, просто возомнила о себе не пойми что! Делай, что хочешь – меня это более не интересует!

– Хорошо, – тихо и спокойно сказала Стефанель, встала с кровати, оделась и вышла из комнаты.

Алехандро остался один в комнате. Количество пчёл и яда всё увеличивалось. Он не знал, что делать, и как избавиться от этой нарастающей боли внутри. Её приветливое лицо и непоколебимое спокойствие пуще прежнего вывели Алехандро из себя. Он был – огонь. «Почему она не выразила ни тени злости или недовольства? Неужели ей всё равно? Неужели она ничего не чувствует? Неужели я для неё – пустое место? А-а-а-а-а-а-а, о чём это я! Какого чёрта меня это волнует! Как я хочу сейчас вырезать её из моей головы! Вырвать с корнем, чтобы было адски больно, но чтобы её образ был навсегда стёрт из моей памяти! Я согласен на эту боль, только чтобы выкинуть её из головы, только чтобы стать прежним!» – кричал диким голосом Алехандро. Внутри волнение, уязвимость, страх.

– Мне не нужна эта жизнь без тебя, Алехандро! Я умираю, чтобы не жить без тебя!

– Приношу мою жизнь тебе в жертву, Алехандро! Тебе, мой Бог, тебе, моя любовь!

– Ты придал моей жизни смысл, твоя любовь – это самое важное, что у меня было! Меня нет без тебя, прощай!

– Ты – самое лучшее и самое худшее, что было в моей жизни. Вся моя жизнь – это ты! Без тебя нет и меня! Прощай!

– Наш ребёнок уходит в мир иной вместе со мной! Ты никогда о нём не узнаешь, если больше не любишь меня!

– Ты покинул меня, ты не хочешь больше меня, а я не хочу этой жизни без тебя, но люблю тебя безмерно!

– Пусть мои слёзы и страдания искупят твои грехи передо мною, пусть простят твою жестокость и холодность! Умираю за тебя, любимый! Бесконечно люблю!..

Алехандро проснулся посреди ночи в холодном поту. С тех пор, как его покинула Стефанель, он не мог спать. Каждый раз, закрыв глаза, он слышал голоса своих жертв, которые обращались к нему со своими предсмертными словами. Девушки являлись, как живые, и смотрели ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Некоторые при этом держали в руках написанный Алехандро рассказ и с выражением зачитывали свою предсмертную речь. Холод пробирал до костей от этих снов. Причём они были непохожи на обычные сны: девушки были абсолютно реальны, живы и осязаемы. Алехандро не мог понять свои чувства при виде их. Нет, это была не жалость, ему не было их жаль, как это ни странно. А что же это тогда? Что же это тогда, и почему он не может спокойно спать, перевернувшись на другой бок? Почему он не может хладнокровно повернуться спиной к своим жертвам во сне или дать достойный ответ? Почему во сне язык немеет? Почему тело ему не подчиняется? В своих снах Алехандро не мог ни говорить, ни двигаться. Было ощущение, что он парализован для того, чтобы молча, не двигаясь с места, дослушать последнюю исповедь девушек, адресованную ему. Опять это ощущение бесконтрольности. Эти чёртовы сны лишили его возможности управлять своим телом. Потеря контроля над жизнью и собой всё больше и больше пугала Алехандро. Во сне некоторые девушки слегка касались его, некоторые нежно обнимали, некоторые целовали, а Алехандро при этом не мог пошевелиться, будто статуя. Проснувшись от ужаса, Алехандро думал, что, может, на самом деле это он умер, а не они. «Может быть, я – труп, а эти девушки являются, чтобы проститься со мной, а потом уходят в жизнь? Если так, то когда же я умер и от чего? Может, это кто-то из них меня убил? Какой ужас!» – думал, глядя в чёрное небо, Алехандро. Рядом с ним сладко спала Милена, очередная покорившаяся жертва. Она такая милая, нежная и любящая. От её присутствия молодой человек чувствовал себя ещё паршивее. «Может, она тоже пришла оказать мне последние ритуальные почести и помахать ручкой на прощанье? Бред!» – думал Алехандро. Для чего бы она ни пришла, но её присутствие было абсолютно невыносимо. Её милое личико, сладкие слова и нежные руки переворачивали его всего наизнанку. Алехандро встал, оделся, подошёл к столу. На столе лежал блокнот с наброском рассказа.

… он был первый мужчина в её жизни, которому она покорилась. Она его любила больше, чем себя, больше, чем мать и всю её блестящую жизнь. Она была его вся, от самой потаённой вибрации души до кончиков ногтей на её отпедикюренных пальцах ног…

Алехандро обернулся на спящую Милену. Она спала с улыбкой на лице и без сомнений, во сне она видела их счастливую любовь, свадьбу и милых деток. При этой мысли лицо Алехандро исказилось гримасой отвращения, как будто он увидел стаю гадящих крыс на своей кровати. Он отвернулся, взял ручку и начал писать финал. Хотя эта ночь была лишь ночью первой их близости, и по первоначальному сценарию следовало знакомство с друзьями, родителями и прочее – в общем, всё для того, чтобы Милена уже не представляла своей жизни без него. Несмотря на незавершённость сценария, Алехандро больше не мог видеть Милену. Он бы в любом случае не смог доиграть сценарий до конца с необходимой для этого эмоциональностью и натуральностью. Полнейшая паника настигла Алехандро, когда он осознал, что не может писать финал, то есть вообще ничего не приходит в голову. «Да, похоже, что я действительно труп, – думал он. – Мои мысли меня не слушаются, моё тело мне не подчиняется, язык немеет! Что за чёрт!» – в ярости крикнул он в полный голос. Милена проснулась.

– Дорогой, у тебя всё в порядке? Тебе приснился кошмар, милый? Иди ко мне, я тебя обниму, любимый, – неясно защебетала Милена.

– Пошла вон! – не сумев сдержать ярости, крикнул он.

– Милый, это просто кошмар! – смутившись, но продолжая щебетать, сказала Милена.

Она подошла к Алехандро и обняла его.

– Сейчас всё пройдёт! – прошептала она.

Алехандро со злостью оттолкнул девушку. Он весь горел, его разжигал огонь ярости и беспомощности изнутри. Глаза были налиты кровью, а голос был подобен извержению огня изо рта факира. Он ринулся к девушке и начал трясти её за плечи, потом ударил по щеке. Удар был настолько сильный, что Милена упала, она ударилась об пол и потеряла сознание. Убедившись, что девушка жива, Алехандро начал её одевать, подбирая элементы и куски разорванной в порыве страсти одежды по всей комнате. Милена быстро очнулась от его грубых манипуляций над её телом.

– Милый, что происходит? Ты нездоров?

– Пошла вон! – яростно крикнул Алехандро.

Резким движением руки он поднял уже одетую Милену, поволок её к выходу, открыл дверь и вытолкнул девушку из дома, кинув сумочку вдогонку.

На улице послышались поспешные шажки и рыдание хрупкой девушки. Звуки затихали, растворяясь в темноте ночи, пока не наступила тишина.

«Что со мной происходит? Мне невыносимо это состояние! Я не могу жить, не могу спать, не могу думать! Всё время лезет в голову этот бред! Неужели это всё она? Может, она знала про мою жизнь и решила отомстить за всех девушек? Может, она колдунья и навела на меня порчу? Фу, бред! Бред! Бред!» – с этими мыслями Алехандро метался по дому из комнаты в комнату. Наконец он решил выйти на улицу. На нём не было одежды. Он пошёл на свой пляж. Было совсем темно, на небе не было звёзд. Небо смешивалось со слегка штормящим морем в единой чёрной устрашающей массе. Именно такая масса сейчас бурлила внутри у Алехандро. Волнующаяся и крутящаяся чёрная масса, без единого просвета, без единого проблеска, без единой надежды на понимание смысла происходящего. Алехандро бежал по пляжу по направлению к морю с закрытыми глазами, так ощущение внутреннего мрака усиливалось. В конце концов Алехандро достиг моря и с разбега упал в него. Оказавшись под водой, ощущение черноты усилилось отсутствием кислорода.

– Ты, самый лучший, Алехандро! Никто больше не достоин моей любви! Я никому на свете кроме тебя себя не отдам. Раз ты меня не хочешь, то я отдам себя богам и уйду к ним в мир иной! Прощай!

Перед Алехандро появилась Милена, которая ласково смотрела на него. Она поцеловала его в лоб и растворилась в черноте. Молодой человек в ужасе вынырнул из воды. Кругом была темень, берегов не видно – одна чернота и больше ничего. Паника нарастала, Алехандро увидел тусклый огонёк и поплыл в его направлении. На лбу холодил прощальный поцелуй Милены. В этот момент в голове у Алехандро не было мыслей, инстинкт самосохранения возымел верх и заставил его быстро грести к берегу. Берег оказался довольно далеко, поэтому, коснувшись суши, Алехандро испытывал настоящее физическое истощение и упал на песок. «Тело устало, значит, оно у меня есть, значит, я не умер, – лёжа на песке, думал Алехандро. – А может, тело и дыхание вовсе не являются признаками жизни? По каким критериям я могу понять, что действительно живу?» Изнутри его разрывала чернота, которая была в полной гармонии с окружающим пейзажем. Она сдавила горло – дышать было невыносимо. Хотелось кричать, но Алехандро не мог разомкнуть губ. Поцелуй Милены пробирал весь череп и просачивался до головного мозга, холодя и сжимая его. «Видимо, я действительно труп», – промелькнуло в холодеющем мозге Алехандро, и он без сил уснул.

Открыв глаза, Алехандро увидел перед собой её. Стефанель сидела рядом на песке и, видимо, ожидала, когда он проснётся. Было уже позднее утро, и солнце слепило глаза. Сквозь солнечные лучи её лицо казалось ещё более светлым и прекрасным. Она словно и была источником света. От этого света внутри у Алехандро разлилась знакомая теплота. Стефанель нагнулась и неясно поцеловала его, слегка касаясь губами губ. Поцелуй растёкся по всему телу радостным светом. Она улыбалась, не произнося ни слова, а он смотрел, не в силах отвести взгляд и собраться с мыслями. Она отняла у него мысли, но её поцелуй вернул душе покой и ощущение защищённости, ощущение дома. Алехандро сел на песок рядом и взял её руку, она была такой же нежной и тёплой, как прежде. Запах её тела распространялся повсюду. Он напоминал аромат мяты в апельсиновой роще – такой свежий, пробуждающий, но тёплый и манящий погрузиться в него без остатка. Алехандро в очередной раз доверился этому аромату – он обнял Стефанель и закрыл глаза. Как он скучал по этому моменту, по состоянию покоя и мира в душе. Сейчас было всё понятно – тревога, злость и прочие разрушительные чувства покинули Алехандро. Осталась только любовь, только спокойствие, только блаженство. Он ощущал это спокойствие каждой клеткой своего тела, плотно прижатого к телу Стефанель. Снова не существовало ничего вокруг – только он, только она, только жизнь. Тишина, слышен лишь плеск моря и крик редкой пролетающей чайки. Тишшшшшшшшшшшшина. «Кра-а-а! Кра-а-а! Кра-а-а!» – вдруг чайка закричала громко и враждебно прямо в ухо Алехандро. От этого крика он всем телом вздрогнул и откинулся назад, закрыв руками уши и зажмурив глаза. Было ощущение, что кто-то очень сильный взял всё его тело и хорошенечко потряс, отчего закружилась голова. Когда Алехандро открыл глаза, перед ним была Стефанель в чёрном платье. Она издавала эти страшные каркающие звуки и размахивала руками, будто крыльями. «Кра-а-а! Кра-а-а! Кра-а-а!» – зловеще кричала она. Её лицо было искажено гримасой, а тело с каждым криком оперялось, превращаясь в огромную черную птицу. Перед Алехандро была вовсе не Стефанель и не чайка, а огромная чёрная ворона, которая размахивала крыльями и своим криком звала его с собой в небо.

Алехандро от страха не мог вымолвить ни слова, не мог и пошевелиться – тело опять не слушалось. Ворона продолжала каркать, размахивать руками и манить его с собой. Тело парализовано, внутри страх и холод. Что-то вдруг возникло в сердце, какое-то еле уловимое ощущение теплоты и желания лететь с вороной. Тело по-прежнему не слушалось, и это тёплое ощущение было невероятно мало по сравнению с чувством дикого нарастающего страха, которое чёрной воронкой тут же засосало в себя эту теплоту и с усилием вырвалось извержением огня изо рта.

– Оставь меня в покое! Ненавижу тебя! – закричал Алехандро.

Мощное извержение огня долетело до вороны и прилично обожгло ей крылья. Птица начала сильнее размахивать ими, чтобы потушить огонь, тем самым распространяя его всюду вокруг себя. Через несколько секунд вокруг неё повсюду полыхали огромные языки огня, которые тянулись к Алехандро, пытаясь лизнуть его своим жаром. Освободившись от огня, ворона посмотрела на Алехандро и громогласно пропела, протягивая своё пернатое крыло: «Кра-а-а! Кра-а-а! Кра-а-а! Спасайся в небе от огня!» Алехандро закрыл глаза руками и сжался в тугой комочек на песке – он не владел собой. Тогда ворона взмахнула крыльями, которые уже полностью восстановились после ожогов, последний раз взглянула на Алехандро и поднялась в небо. В этот момент молодой человек осмелился открыть глаза. Его взгляд встретился с неясным взглядом Стефанель, которая тут же растворилась в небе. Алехандро почувствовал этот взгляд так, будто это были окна самого рая, которые приоткрылись ему ненадолго. Страх, ужас, отчаяние, беспомощность опять вернулись в его тело. Вокруг него всё пылало, языки огня периодически больно его жалили. Алехандро по-прежнему не мог пошевелиться. Казалось, что огонь теперь был со всех сторон, и внутри и снаружи. «А-а-а-а-а-а-а-а!» – вдруг неожиданно вырвалось у Алехандро. От собственного крика он опять вздрогнул и, казалось, при этом его тело оторвалось сантиметров на двадцать от земли. Алехандро открыл глаза. Огонь исчез. Солнце пылало высоко и уже нанесло его телу множество ожогов.

Это был сон. Сон, который окончательно разрушил ощущение реальности и нереальности происходящего. Алехандро укрылся от палящего солнца под своими роскошными деревьями. «Был ли это сон? Может, наоборот, я сплю сейчас, – думал Алехандро. – А что вообще есть реальность? Откуда я знаю, что не сплю всё время, которое я обычно называю жизнью? Быть может, эти яркие образы и события, которые так сильно заставляют меня их чувствовать, и есть моя реальность? В обычной жизни я вообще ничего не чувствую, а лишь иду по намеченному мною же сценарию. А мой ли это сценарий? Уффф! Кажется, я схожу с ума! А может, наоборот, начинаю обретать разум… Боже, как я запутался! Как же это мучительно!»

Да, стройный и отлаженный мир дал трещину, программа начала сбиваться, что, в общем-то, и неплохо. Проблема в том, что Алехандро оказался абсолютно неспособным всё воспринять, прочувствовать и вырваться из замыкающегося круга. Не хватило энергии. Ну и ладно, это тоже прекрасно! Как говорится, в следующей жизни. В этой же жизни ему отведена почётная роль палача, исполняющего смертный приговор. Надо сказать, мало, кто решится подписать контракт на подобную роль. Единственное, что хоть как-то скрашивало эту мерзкую работу, был прекрасный пол жертв, а то бы совсем тоска. Спасибо тебе, Алехандро! Вселенная тебя не забудет!

 

IV. Круг замкнулся

Он всюду разыскивал её по острову, спрашивая у прохожих. Его глаза были бешеные, одежда превратилась в лохмотья, лицо опалено солнцем. Он искал её долго, потеряв счёт времени, при этом спал, где придётся и почти ничего не ел. Алехандро можно было принять за бездомного психически больного попрошайку, несмотря на то, что в порту стояла его прекрасная белоснежная яхта. Он искал её, лишившись рассудка, с бешеными и одержимыми глазами. Если бы кто-то не угодил ему в этот момент, Алехандро бы, не задумываясь, зверски убил бы его. Он бешено носился по пляжам, холмам, городам, полям. Он заходил в каждое кафе и почти в каждый дом у моря. Хотя Алехандро и не мог её никак найти, но он чувствовал её присутствие. Для него остров был наполнен лишь её ароматом, который, к сожалению, был повсюду, не давая никаких более ясных указаний о её нахождении. Алехандро не терял надежды, он был абсолютно уверен, что найдёт Стефанель. При этом он абсолютно не знал, что будет делать, когда это случится. Не знал только то, что скажет ей при встрече. Алехандро походил на маленькую собачонку, которая, движимая своим природным инстинктом, гналась за кошкой, но замирала в бездействии, стоило кошке перестать убегать и остановиться. При этом возможны несколько вариантов развития событий в зависимости от поведения кошки. Да, всё решают кошки. Алехандро метался, бежал, переплывал маленькие речки в погоне за своей кошкой. За чем он гнался на самом деле? На этот вопрос он не мог себе ответить. Вероятно, потому, что ни разу его себе не задавал – страшно. А вдруг ответ будет неожиданным и некомфортным, и Алехандро, узнав его, уже не сможет жить как прежде, в своей привычной и отлаженной жизни, которая уже и так давно потеряла свою предсказуемость. А может, он совершал этот бег с препятствиями именно для того, чтобы вернуть себе утерянную комфортную и отлаженную жизнь? Его голова была пуста, была лишь энергия, которая толкала бежать, лезть, плыть – делать всё, только чтобы найти её. Алехандро послушно плыл, лез и бежал за ней.

Раннее утро, восход солнца, песок, море, тишина, крик чаек. Алехандро идёт босиком по песку, мокрому после ночного дождя. Остатки его одежды промокли, на теле царапины от веток деревьев. Глаза широко открыты и, почти не моргая, смотрят точно перед собой. Уверенным, устремлённым вперёд шагом Алехандро движется, будто влекомый невиданной силой. Бах! Песок приблизился к его лицу и больно ударил, засыпав глаза. Боль в коленях, ссадина, кровь. Алехандро не заметил большой камень, который больно ударил его и повалил на песок. Молодой человек приподнялся, протирая глаза от песка. Первое, что он увидел, была картонка на песке. Алехандро поднял и перевернул её. От увиденного на обратной стороне замерло дыхание и, казалось, остановилось сердце.

…Ночь, на небе всего три звезды и полная луна. Море немного штормит. Его поверхность покрыта белой пеной, которая отливает лунным светом. На море отчётливая лунная дорожка серебристо-золотого холодного цвета. Вид как бы сверху открывается будто летящему над морем. Мокро и ветрено, предчувствие приближения воды. Внизу видно основание скалы, уходящей под воду. Впереди в нескольких сантиметрах огромная ворона, которая застыла в воздухе перед подъёмом вверх к небу. Птица необыкновенно огромная и нарядная. Она вся покрыта дорогими украшениями: золотом и драгоценными камнями. Ворона занимает большую часть картины, хотя, судя по углу наблюдения, героиня истории вовсе не она, а сам наблюдающий, чья рука изящно протянута по направлению к вороне. Фрагмент руки, протянутой к вороне, напоминает руку Адама с фрески Микеланджело «Рождение Адама», при этом крыло птицы с огромным перстнем с бриллиантом направлено к этой руке. Между пальцем руки и крылом вороны горит маленький огонёк, распространяющий нежные лучи света.

Тело Алехандро дрожало, его температура поднималась. Он не мог оторвать взгляд от картины, но и не мог на неё смотреть. Внутри всё сжалось, сердце начало биться часто, как будто чувствуя что-то. Картина вновь пробудила самые потаённые чувства в душе Алехандро, названия которых он не знал, но тело переживало сильнейшие ощущения. Его трясло, скручивало, кидало в жар и перехватывало дыхание. Было ощущение, что в теле протекали какие-то процессы, течение которых Алехандро не мог остановить. Он чувствовал, что она где-то рядом. Картина была пропитана её запахом и её неясностью. Алехандро прижал картину к лицу, и ему показалось, что Стефанель касается его. Как же это прекрасно! Нет ничего лучше на свете! Алехандро сидел долго на песке, прижав к себе картину. Может, час, может, день, а может, неделю. Быть может, он уснул и видел прекрасные детские сны, в которых мама качала его на руках и целовала его румяные щёчки. Искреннее счастье мальчика, ещё не вступившего во взрослый мир, – счастье, в котором его любили просто так, просто потому, что он есть, и ничто не могло отнять у него эту любовь.

Тропинка была увита растениями и пахучими травами. Куда она вела? Пробираясь сквозь лес, заслоняя лицо от колючих веток, Алехандро шёл… Просто шел по зову сердца. Да, в этот раз он был уверен, что его вело именно сердце. Всю свою жизнь им руководило что-то другое или, быть может, кто-то другой, но уж точно не сердце. Он шёл и пытался вспомнить момент, когда из весёлого и ласкового мальчика, так любимого всеми, он превратился в Суфримьентос, живущего лишь на страницах своих рассказов. Он уже давно не был Алехандро, он был героем своих рассказов. Вся его жизнь была лишь в книге, поэтому его и приводило в бешенство то, что он не мог больше писать. Жизнь остановилась. Алехандро умер уже давно, а Суфримьентос погиб с появлением Стефанель. Да, действительно, он был мёртв. Да, действительно, девушки приходили с ним прощаться. Самое странное и страшное было в том, что те девушки его не ненавидели, они прощались с ним с любовью. Алехандро было бы намного легче, если бы они его ненавидели и проклинали самыми последними словами. По крайней мере, это ожидаемо и нормально, и в этом случае он бы ощущал себя живым. Мир Алехандро перестал быть ожидаемым и нормальным, именно это и пугало. Это и давало ощущение гибели. Он не знал, за что зацепиться, чтобы удержаться. Единственной соломинкой могла стать Стефанель. Не было никаких сомнений, что именно её картину он держит в руках. Как мастерски он мог интерпретировать её картины раньше, всегда попадая в точку! Какими они казались близкими и знакомыми! Об этой же работе Алехандро боялся даже задуматься. Ему казалось, что она адресована именно ему, и что её послание – если он его прочитает – навсегда изменит его жизнь. Алехандро же не понимал, что есть его жизнь, он потерял фундамент. Он потерял ту призму, через которую он преломлял мир. Держа картину в руках, молодой человек не решался найти тот угол преломления, через который она ему раскроется. В голове кружили образы: девушки, вороны, встреча в Биаррице, танцы на Берридасе – сколько всего он пережил за последнее время. Ему казалось, что он прожил целую жизнь, какую-то другую жизнь, где ему периодически было необыкновенно хорошо, где он хоть и мельком, хоть и не надолго, но ощущал себя дома, где было тихо, тепло и спокойно. Кружится голова, ощущение, будто воздух разряжен. Вдалеке кричат чайки. Пахнет морем.

Алехандро пересёк остров с одного берега на другой – путь неблизкий, но он этого не заметил. Западный берег не похож на восточный. Здесь нет песка, кругом одни скалы, которые отвесно падают в море, разрезая его на части. На побережье располагался небольшой город, всего несколько домов, торговая площадь и небольшой костел. Когда Алехандро вышел на главную площадь, люди оглядывались на него и сторонились. Он посмотрел на себя и осознал, что его одежда настолько истрепалась, что он, можно сказать, был совсем голый. В этот момент рассудок вернулся к Алехандро, и ему стало неловко, он хотел провалиться под землю от стыда. Он осознал, что абсолютно не знает, где находится, и понятия не имеет, где его яхта.

– Простите, кажется, я заблудился. Вы не подскажете, как называется это место, – смущённо обратился он к прохожей.

Девушка недоверчиво на него посмотрела и, сделав несколько шагов назад, ответила:

– Санто Крузо. А что вы ищете?

– Хороший вопрос, – ответил Алехандро.

Девушка отступила ещё на пару шагов.

– На песчаном берегу в местечке Доменико находится моя яхта. Вы не подскажете, как мне туда попасть?

– Доменико – это противоположный берег, – настороженно ответила девушка, – километров пятьдесят отсюда…

– О Боже, я прошёл пятьдесят километров! Ну и видок у меня сейчас, наверное!

– Да уж… А куда вы шли? Может, я подскажу.

– Понимаете, я ищу одну девушку… Я абсолютно точно знаю, что она на острове… Я это чувствую…

– Теперь понятно, почему у вас такой вид, – улыбнувшись, ответила девушка. – Любовь?

– Любовь? – нахмурившись, вопросительно повторил Алехандро.

– Ну да! Только любовь может заставить человека бросить яхту и пройти пятьдесят километров пешком без сна и еды.

– По-моему, любовь – это когда счастье, – ответил Алехандро. – Вы считаете, что у меня счастливый вид?

– Хм-м-м, вы правы, – оглядев Алехандро, ответила девушка.

Кажется, в этот момент понятийный мир этой девушки тоже дал трещину. Она погрустнела и не хотела больше разговаривать.

– Чтобы вернуться в Доменико, Вам нужен автобус номер десять. Остановка вон там, – она указала на противоположный край дороги.

– Спасибо.

– Зачем вы её ищете? – уже собираясь уходить, спросила девушка.

– Я не знаю зачем… Но точно знаю, что должен её найти.

– Удачи!

Девушка развернулась и медленно стала удаляться.

– Стефанель! – крикнул Алехандро, когда девушка была уже метрах в десяти от него. – Её зовут Стефанель!

Девушка остановилась. Алехандро догнал её и, с отчаянием глядя в глаза, спросил:

– Вы её знаете?

– Она живёт в последнем доме у западного мыса, – немного дрожащим голосом сказала девушка.

– О Боже! – прошептал Алехандро и упал на колени.

Западный мыс был удивительно красив. Он был покрыт апельсиновыми рощами и живописными скалами, возвышающимися над морем. Здесь природа была более дикая и первозданная в отличие от ухоженных пляжей восточного берега. Именно в этом месте арендовала маленький домик Стефанель. Её домик был действительно крайним, поэтому с террасы открывался удивительный вид и на рощу, и на скалы, и на море. В этом месте почти не было людей, зато было огромное количество певчих птиц, которые вили свои гнёзда в роще. Стефанель ежедневно писала картины на plain air, впитывая в себя послания природы и отражая их на холсте. Её основной темой по-прежнему были люди. Только стиль, колорит и манера написания сильно изменились. Мазки были более чёткие, краски более насыщенные, а сюжеты более смелые и честные. Да, именно честные. Стефанель обрела на острове то, что она искала так долго – честность с собой и с окружающими. Здесь она разрешила себе быть только собой, запретив претворяться и лгать, как это приходилось делать в её старом мире. Это придало ощущение необыкновенной лёгкости бытия и любви. В своих картинах она не боялась выражать себя до последней капли краски на кончике кисти. Она часто смешивала, казалось, не сочетаемое, объединяя их единой темой и идеей, превращая в гармонию. На её картинах можно было встретить сказочных персонажей и диковинных животных, изображённых несуществующими в природе красками. Каждая работа аллегорически отражала то или иное переживание человека. Картины привлекали внимание, их можно было разглядывать бесконечно, находя новые мысли и идеи. Стефанель была абсолютно счастлива в своём мире.

Было раннее утро. Стефанель без одежды вышла на террасу, чтобы полюбоваться восходом за чашечкой ароматного кофе с ванильным пирожным. Она любила быть обнажённой, чтобы каждая клеточка тела соединялась с Вселенной, пропитываясь её кислородом. Прекрасное, светлое утро! Великолепный, золотистый восход! Вдалеке прокаркали две вороны, на мгновение нарушив тишину, и снова тишь. Море спокойное, прозрачное, не колышется. Никого до самого горизонта. Стефанель любовалась пустынным морем. Она находила в нём особую мудрость. Однако тишина показалась в этот раз какой-то нарочитой, будто перед грозой. Странно, на небе ни облачка. «Может, ветер принесёт разом тучные грозовые облака и грянет гром. Уж слишком всё вокруг тихо. Не слышно даже птиц», – размышляла Стефанель, глядя вдаль.

Вдруг средь этой тишины из-за скалы появилась белая яхта. Это был Алехандро. Он был красив и элегантен, а яхта была покрыта красными розами. Стефанель сразу его узнала. Не думая о том, что на ней нет одежды, она побежала через рощу навстречу ему. Лицо её сияло радостью.

Алехандро привязал яхту и шагнул на берег навстречу Стефанель. Тепло, спокойно, правильно. Стефанель с разбегу бросилась к нему в объятия, и он её обнял. Она была такая же теплая, такая же ароматная, такая же живая. Прижимая к себе Стефанель, Алехандро отчётливо почувствовал, что от неё пахло жизнью. Именно этот запах давно утерял Алехандро. Ощущение дома снова вернулось в его сердце, которое теперь улыбалось.

– Какое прекрасное утро! Поехали, покатаемся по морю, – ласково глядя в глаза, сказал Алехандро.

– Поехали, – нежно прошептала Стефанель, погружая его в свои спокойные морские глаза.

Алехандро накинул на плечи Стефанель белую рубашку, и они поплыли вокруг острова. Сначала были только скалы, потом они сменились песчаными пляжами. Вот мимо проплывает Берридас. Он, как всегда, был полон людей различных альтернативных движений. С пляжа доносились звуки барабанов. Сколько приятных воспоминаний связано с этим местом. Берридас стал маленькой, но очень насыщенной жизнью для молодых людей. Дальше – большое количество туристических пляжей. Алехандро крепко прижимал к себе Стефанель. В эти минуты он чётко знал, что он действительно Алехандро, в котором ещё теплится огонёк жизни. Когда он проплывал мимо пляжа, где он споткнулся о камень и упал, в его памяти всплыла картина. Алехандро спустился в каюту и принёс картину.

– Как ты считаешь, что изображено на этой картине? – спросил он, показывая её Стефанель.

Стефанель вздрогнула.

– Где ты её нашёл?

– Она свалилась на меня на этом пляже, – Алехандро кивнул в сторону берега. – Это дело твоих волшебных рук, верно? – поцеловав руки Стефанель, спросил Алехандро.

– Да… Я думала, что её потеряла. Я писала вечером на пляже, почти в темноте, почти не различая цвета и движений кисти. Было ощущение, что кто-то водит моей рукой по холсту. Я периодически закрывала глаза и продолжала писать по велению сердца. Это было незабываемое переживание. Несмотря на то, что я почти не видела того, что пишу, я чувствовала сюжет. Он развивался с каждым взмахом кисти. Хотя я не видела красок, я была уверена в том, что выбираю однозначно нужные цвета. Думаю, именно такое состояние называют посланием свыше или высшим вдохновением, когда ты являешься лишь проводником некой информации, которую Вселенная хочет передать людям. Со мной это случилось впервые. Это настоящее ощущение счастья, блаженства. Я не замечала времени, температуры воздуха, – не было ничего вокруг, только энергия, которая движет рукой. Когда я закончила, то чётко почувствовала этот момент, было ощущение мягкой наполненности, радости и тепла внутри. Луна к тому времени уже взошла, и я смогла разглядеть рисунок при её магическом тусклом свете. Передо мной открылся странный ремейк фрески Микеланджело «Рождение Адама». Откуда бы это могло прийти мне в голову? В общем-то, было ощущение, что сюжет лёг сразу на холст, миновав мой мозг. Не успела я разглядеть деталей, как вдруг подул сильный ветер, и картина вылетела из рук. Мне не удалось её найти, хотя я потратила на поиски всю ночь и утро следующего дня. Я долго размышляла над её содержанием, но оно мне не открывалось, – Стефанель замолчала на несколько минут. – В ней определённо заложен тайный смысл, который мне не было дано понять в тот момент, – продолжила она.

Стефанель откинула голову назад, положив её на плечи Алехандро, и вытянула руки в стороны и чуть вверх:

– Кра-а-а-а-а-а-а-а! Я лечу! – прокричала Стефанель.

– Так что же там изображено? Сейчас ты понимаешь её смысл? – настойчиво спросил Алехандро.

– Да, теперь при дневном свете всё стало абсолютно ясно. Подобно Адаму, получившему жизнь от Бога, на данной картине человек протягивает руку, чтобы получить свет от этой нарядной вороны, и в нём зарождается жизнь, – смеясь, сказала Стефанель. – По-моему, всё очень наглядно!

Она звонко засмеялась. От этих слов почему-то по телу Алехандро пошла холодная волна, закружилась голова, и в животе начал разгораться огонь.

– Ты считаешь, что я мёртв? – ледяным тоном спросил он.

– Ты считаешь, что послание картины адресовано тебе? – неясно сказала Стефанель.

При этих словах Алехандро резко развернул Стефанель лицом к себе.

– У-у-у, да ты взволнован! Значит, тебе виднее, что на ней изображено! – серьёзно, но спокойно сказала Стефанель.

– Меня бросает в дрожь от этой картины, – оттолкнув Стефанель, ответил Алехандро. – Меня лихорадит, когда я на неё смотрю! Меня лихорадит, когда я думаю о ней и о её смысле! – голос Алехандро переходил на крик. – Как будто моё существо сопротивляется пониманию, как будто это то, чего не должно быть в моей жизни, что ломает мою жизнь и пытается повернуть в другую сторону. Меня лихорадит, когда я думаю о тебе. Ты – это то, что не должно существовать в моей жизни! Ты – это то, что её ломает! – Алехандро кричал. – Ты – это то, что лишило меня покоя и сна! Я не знаю, как мне жить! У меня не получается жить, у меня ощущение, что я не владею собой и своей жизнью. Самое страшное то, что я не знаю, как жить без тебя. Самое страшное в том, что мне хорошо и спокойно только с тобой. Именно это спокойствие, когда ты рядом, и пугает. Ты считаешь, что я мёртв! Ты считаешь, что призвана вселить в меня жизнь, возомнив себя Господом Богом! Так вот знаешь что! Ты не Господь Бог, ты – демон! Да-да, демон! Ты явилась ко мне, маня своими драгоценностями и богатым оперением, чтобы навсегда забрать мою душу! Браво! Поздравляю, миссис Люцифер, у тебя это блестяще получилось! Моя душа у тебя, если ты её ещё не продала взамен на свой талант! Что ж, радуйся, коли так! Продолжай обманывать людей, внушая им то, что ты необыкновенная, мудрая и всё знаешь! Ты права, меня нет, я умер! Моя душа на твоих картинах – вот она эта связь, о которой ты говорила! Ты размазала мою душу по своим холстам и сейчас счастлива и любима публикой! Конечно, картины ведь настоящие, живые, про них говорят «есть душа»! Ха-ха-ха! Всё верно, конечно, есть! Теперь я убеждён, что все гении продают душу дьяволу в обмен за свой талант. Только ты пошла дальше! Ха-ха-ха! Мудрее! Тебе было жаль продавать свою душу, и ты решила продать мою, решив, что мне она не нужна. С чего ты это решила? Ты всё про меня знала, ведь так!? Решила, что я не нужен ни миру, ни себе. Выбрала самую слабую жертву!

Так вот, я скажу тебе, что ты ошибалась! Я любил свою жизнь, и мир любил меня и мои рассказы! Ты у меня отняла всё! Я искал тебя по острову – не знал для чего! Теперь я чётко понимаю это! Ты забрала мою душу, а сейчас я заберу твою!

Алехандро в бешенстве кинулся на Стефанель, сорвал с неё рубашку и принялся ей яростно душить девушку. При этом Алехандро не мог смотреть на неё. Её глаза были по-прежнему глубокими и спокойными, как море за бортом, в них читалась надежда на сострадание и понимание. Она сначала пыталась кричать: «Алехандро, я люблю тебя! Мне трудно дышать!» Но он был глух и слеп, он повернул её спиной к себе, чтобы не видеть её глаз. Стефанель билась в его руках, пытаясь ухватиться за жизнь, но руки Алехандро сильно перетягивали рубашку, обвитую вокруг горла девушки. Вскоре тело Стефанель ослабело и без жизни упало под собственным весом. Лицо Алехандро было красным от ярости и усилий. Он отпустил натяжение и позволил телу упасть к его ногам, потом упал на колени и сам, накрыв собой ещё тёплую Стефанель. Снова воцарилась тишина. Прошло несколько минут. Два тела, мёртвое и живое, недвижимо лежали друг на друге на яхте, покрытой красными цветами. Вокруг только море, вокруг только небо и берег где-то вдалеке. Алехандро решительно встал, в его глазах был холод, взгляд замер. Он поднял обнажённое тело Стефанель и, не глядя на неё, выбросил за борт. После этого, не оглядываясь, он пошёл к штурвалу и придал яхте полный ход вперёд к берегу.

Что же произошло с Алехандро дальше? Детали неизвестны. Его след был утерян. Спустя несколько месяцев после смерти Стефанель его тело было найдено дома на полу. В крови содержалась большая доза кокаина. Когда стали искать наследников его имущества, то единственным претендентом оказался дальний родственник Серджио, который проживал на Сицилии. Серджио был бедным монахом в небольшом монастыре в Агридженто, и о наличии родственника-миллионера в Испании он едва ли знал. Как-то, когда он ещё был «в миру», его мать промолвила между делом о том, что есть, мол, некий Алехандро, которого никто из его итальянских родных ни разу не видел, но который, по слухам, был сказочно богат и эгоистичен. Когда Серджио узнал, что на него ниоткуда вдруг свалились миллионы, то чуть не умер. Причём по какой причине: от счастья или печали – он оказался на пороге Поднебесной, Серджио не понял. Тем не менее, отдышавшись и придя в себя, он вдруг передумал завершать свой путь по направлению к Спасителю, а собрал чемоданчик и отправился в Испанию. По приезде, обойдя владения богатого умершего родственника, Серджио не мог промолвить ни слова, у него подкашивались коленки. Когда он, невероятно утомлённый экскурсией по своему имению, присел за письменный стол и просто так машинально отодвинул нижний ящик, он обнаружил стопку рукописей. Серджио принялся читать. Чем больше он читал, тем напряжённее становилось его лицо, и тем реже было дыхание. Дочитав до конца, Серджио будто окаменел, не в силах пошевелиться. По щеке покатилась слеза. Набожный Серджио сел на колени, закрыл глаза и стал усердно молиться Деве Марии и всем святым, кого знал, о спасении души умершего и о направлении его души по пути истинному. Серджио молился ровно один день и одну ночь. Окончив молитву, его лицо воссияло. Во время молитвы бедный монах, как ему показалось, услышал глас Божий, повелевавший основать монастырь во имя любви, чтобы все ищущие, нашли её в этом месте.

Так тому и быть. Аминь.

…они мелькают передо мной день и ночь. Меня это сводит с ума. Стоит мне закрыть глаза и погрузиться в сон, как они приходят ко мне и начинают обнимать и целовать меня. Они говорят, что всегда будут любить меня, несмотря ни на что. В голове кружатся образы и фразы: «Милый, я так тебя люблю… Ты навсегда в моём сердце… Несмотря на то, что мы не можем быть вместе, я всё равно люблю тебя… Любовь не знает расстояний, условий, времени и преград… Любимый, родной, хороший… Милый… Думаю о тебе… Только ты… Спасибо за любовь…» Кругом лица, сплетения рук, смешение запахов, прикосновений и голосов. Сколько их было в моей жизни, – все приходят ко мне и говорят нежные слова. Пять… десять… двадцать… пятьдесят… Лица смешались, я сбился со счёта! Какие они все красивые и юные! За какие провинности я обрушился им на голову? Какие провинности? Они просто ангелы, сама чистота и добродетель! А кто тогда я? Я улетаю… всё плывёт перед глазами…

…О Боже! Что это за болезнь со мною приключилась! Я схожу с ума! Когда я открываю глаза, то вижу Её. Она стала белой вороной. Почему она изменила цвет своего оперения и сняла все украшения? Она ничего не говорит. Стоит мне приблизиться к ней, она исчезает. Её взгляд остался прежним – тихое, спокойное и ласковое море. О, как нежны были её руки! Как прекрасен был её запах, я в нём тонул и забывал себя. А может, наоборот, находил. Почему она со мной не говорит? Я кричу, чтобы она меня услышала, я молю, чтобы она меня простила, но она меня не слышит! Всё, что мне нужно, это её прощение, это её любовь или проклятие, если она меня ненавидит! Честность! Её лицо мило и приветливо, будто она меня по-прежнему любит! Как это возможно! Почему они меня любят? Почему они меня не проклинают? За что меня можно любить, когда я самым бесчеловечным образом отправил столько невинных девушек на тот свет! Я не достоин их любви, я достоин проклятия! Они должны с небес наложить на меня проклятие, чтобы я всю жизнь страдал в нищете и гонениях и чтобы умер в лесу, разорванный дикими животными, а потом был съеден падальщиками. Я не могу принять их любовь, она меня унижает. Да, я понял, любовь моих жертв меня унижает. Они, святые, делают мне, убогому, снисхождение, проявляют добродетель. В общем-то, это правда – я убогий. Но нет, мне не нужна их любовь, мне не нужно ваше благородное сострадание и пожертвование! Если вы не способны быть честными с собой и выбираете играть в благородство, то я достаточно силён, чтобы быть честным.

Проклинаю себя от своего и от вашего имени! Проклинаю свою душу! Пусть она никогда не будет любимой! Мне не нужна ничья любовь – я её не достоин…

…кажется, я лечу вниз… подо мной море… пахнет морем и холодом… точка.