Ночью прошел дождь, такой сильный, что сточные канавы между домами переполнились и по извилистым улочкам Шрусбери хлынули целые реки, неся с собой грязь, солому с крыш и коровье дерьмо. Вода стекала с каменной мостовой на рыночной площади и сливалась в обширные лужи за ее пределами, в одном месте образовав чуть ли не озеро, и нам пришлось ехать прямо через него, поднимая копытами лошадей грязь со дна вперемежку с останками мелких животных и птиц, погибших в тот день. Ветер, не переставая, яростными порывами хлестал по соломенным крышам, угрожая сорвать их со стропил, и гнул деревья, словно собираясь вырвать с корнем. Уэйс, Эдо и я между ними ехали узкой улочкой к замку и деревянному залу, ютившемуся под защитой его стен.

К тому времени, как мы привязали лошадей и вошли в зал, там собралось почти сто баронов, в таких же как у нас мокрых плащах, липнущих к телу шерстяных туниках и штанах, со слипшимися в сосульки волосами. В воздухе висел запах сырой ткани, смешанный с потом. В очаге тлела солидная груда торфа, а посреди зала стояла железная жаровня с углями. Вокруг нее пыталось обсушиться несколько человек. Остальные сидели на скамьях, держа в руках винные чаши и вполголоса обсуждая последние слухи и сплетни. Все ждали появления ФитцОсборна и графа Гуго.

Некоторые из этих лиц были мне знакомы с предыдущей кампании или со времен, когда наши пути пересекались при королевском дворе, хотя я не многих знал по имени. Но было множество и таких, кого я не видел раньше, что, впрочем, неудивительно, так как в Шрусбери, похоже, собралась вся Марка. Конечно, в зале были только мужчины: молодые и старые, простые воины и богато одетые вельможи, братья по оружию и соперники одновременно. Низкий гул наполнял воздух и поднимался к высоким стропилам, где во мраке прятались летучие мыши, чей покой был нарушен шумом дождя и присутствием множества людей. Хоть ненамного больший, чем мой собственный зал, этот был украшен гораздо богаче: вышитые гобелены и суконные полотнища на стене с белыми и зелеными полосами — цветами кастеляна.

Я оглянулся в поисках Роберта, но возможно его призвали к ФитцОсборну и графу Гуго, потому что его нигде не было видно. Слуги спешили сквозь толпу с горячей пищей на деревянных блюдах и под одобрительное дружное ворчание стоящих рядом мужчин ставили ее на длинные столы перед очагом.

— Не могу припомнить, когда я видел столько баронов зараз, — заметил я.

— Я тоже, — согласился Эдо, уже раздобывший где-то кувшин.

Он сделал глоток и передал его мне. Я поднял кувшин к губам, вдохнул густой запах ячменя и сделал большой глоток. Это пиво было получше того пойла, которое я пил последнее время, и даже крепче того, которое мы варили в Эрнфорде.

— Оставь глоток другу, — сказал Уэйс.

Я проглотил густую пряную жидкость.

— Держи, — я передал кувшин ему. — Пей.

Не успел он это сделать, как я заметил намек на движение в передней части зала. Стремясь увидеть как можно больше, я двинулся через толпу. На противоположной стороне за помостом висел длинный расшитый занавес, из-за которого теперь выступили несколько фигур. Зал затих, когда первым показался сам ФитцОсборн в дорогой на вид тунике синего сукна, украшенной золотой нитью, об руку со своей женой, приличных габаритов носатой леди с острым и жестоким взглядом. За ними следовал светловолосый и широкоплечий Гуго д'Авранш, шагающий с самоуверенностью, которую я часто замечал у молодых воинов. Следующим шел кастелян Роже де Монтгомери, маленький человек с беспокойным взглядом и узкими глазками, и, наконец, лорд Роберт, как всегда одетый в черное, ведущий за руку Беатрис.

Я не видел ее уже неделю и меньше всего ожидал встретить здесь, на совете баронов, но это была она в темно-зеленом английском платье со свободными рукавами в ожерелье и с серебряными браслетами. ФитцОсборн жестом пригласил обеих леди, Роберта и других дворян сесть на стулья, установленные на возвышении, и она вежливо улыбнулась. Ее глаза скользнули над толпой и, если и задержались на мне, то лишь на мгновение. Выражение ее лица было безмятежным, манеры спокойными.

Сам ФитцОсборн уселся посреди помоста на сооружение, больше похожее на трон: высокая спинка, широкие подлокотники, замысловатые изображения животных, вырезанные из темного дерева и отполированные так, что блестели в мягком свете огня жаровни, как волосы молодой красотки.

— Добро пожаловать, — сказал он.

В его голосе, привыкшем повелевать и приказывать, звучало мало тепла.

— Я благодарю всех, что прибыли в Шрусбери, хотя, конечно, желал бы видеть вас при более счастливых обстоятельствах. Как всем вам известно, я собрал вас из-за объединенной валлийской и английской угрозы из-за Вала. Угрозы, которая растет с каждым днем, пока Бледдин и Риваллон собирают свои силы. Угрозы, которая не могла прийти в более неподходящее время.

Он сделал паузу, чтобы убедиться, что завладел вниманием всех присутствующих, и значение его слов доходит до каждого.

— Я уверен, что вы уже слышали о намерениях короля Свена за морем в Дании. Пожалуй, меньше нам известно о том, что происходит на Севере, где снова собираются последователи Этлинга, которые рассылают послов по графствам, чтобы поднять новое восстание.

— А что насчет самого Эдгара? — крикнул незнакомый мне голос. — Он уже показался или все еще прячется под щитом шотландского короля?

Раздался дружный смех. Мы слышали, что после последнего поражения он пробрался в дикие и мрачные земли за пределами Нортумбрии, известными как Альба, чей король был женат на его сестре и являлся нашим недругом. Действительно, он один раз уже дал Этлингу своих людей и корабли, и мог сделать это снова.

— О его действиях мы ничего не знаем наверняка, — мягко ответил ФитцОсборн, вперив холодный взгляд в человека, прервавшего его. — Однако, нам известно, что он отправил послов через Немецкое море к датскому королю. Мы уверены, что эти двое по-прежнему союзники.

В зале поднялся беспокойный шум, и ФитцОсборн поднял руку, чтобы установить тишину.

— У вас всех будет возможность высказаться, если захотите, — сказал он. — Но сначала выслушайте меня. Я уверен, вам всем известно, что мы получили помощь с неожиданной стороны: братья Маредит и Итель, сыновья покойного короля Гриффидда, привели нам четыреста человек в обмен на помощь в возвращении их земель.

— Я скорее сгнию в аду, чем помогу валлийцу, — крикнул кто-то из задних рядов.

Он был не одинок в своем мнении, так как некоторые из дворян подняли свои голоса в его поддержку. Один из них, самый горячий, а может быть, самый пьяный, вскинул в воздух кулак, напугав проходящую мимо служанку, которая со страху выронила кувшин. Он с грохотом упал на пол, обдав каскадом брызг плащ задиры.

— Тихо! — граф Гуго вскочил на ноги, его молодое лицо покраснело от ярости. — Нарушитель будет исключен из собрания, а его земли немедленно конфискованы.

Постепенно ропот утих. Покрасневшая и готовая расплакаться девушка опустилась на колени, пытаясь собрать осколки разбитого кувшина, вскоре к ней присоединилось еще несколько слуг, а лорды очистили пространство вокруг них.

— Позвольте напомнить вам о том, что говорит здесь лорд Гийом, — добавил Вольф. — Если вы не обратите внимания на его слова, то очень скоро будете дрыгаться на конце валлийского копья.

Несмотря на свою молодость, он чувствовал себя вполне уверенно. На самом деле, он сильно напоминал мне Эдгара, который был примерно того же возраста, всего на пару лет моложе, так как про Этлинга говорили, что ему восемнадцать лет. Оба были прочно скроены и, насколько я мог судить, обладали схожими характерами, смелыми в речах и готовыми к открытому столкновению, что, впрочем, не исключало хитрости.

— Спасибо, Гуго, — сказал ФитцОсборн, хотя, как я заметил, он не совсем оценил поддержку молодого человека.

Слуги вынесли остатки разбитого кувшина в кухню, и в зале снова возникло небольшое движение. Волк наклонил голову, величаво и торжественно, словно седой архиепископ, причащающий к Святому Таинству, а не юноша двадцати лет. На другой стороне помоста я заметил, как Беатрис перегнулась через подлокотник стула и что-то шепнула на ухо Роберту. Что бы она ни сказала, это вызвало на его лице улыбку, хотя он и не ответил.

— Как я уже говорил, — продолжал ФитцОсборн, — принцы Маредит и Итель пришли искать нашей помощи, и я намерен предложить ее им. Они не только враги тех людей, кто стремится уничтожить нас и с кем мы воевали последние четыре года, но они так же являются врагами узурпатора, ибо Гарольд Годвинссон убил их отца.

Он подождал нового всплеска возмущения, но его не последовало.

— Теперь, — сказал он, — у нас остался один вопрос о том, каким образом нам лучше сразиться с врагом из-за Вала. Это я собираюсь обсудить на нашем совете здесь с вами, а так же с валлийскими князьями. Сейчас мы имеем в своем распоряжении для защиты Марки армию в три тысячи человек.

Я неуверенно посмотрел на Уэйса и Эдо, которые нашли меня в толпе и ответили такими же взглядами. Эта армия была значительно меньше той, с которой мы взяли Эофервик в прошлом году.

— Эти три тысячи, милорд, — сказал толстый мужчина в алой тунике и с густой бородой, — они все воины?

Такой вопрос был не лишен смысла, так как не все, кто пришел со своим сеньором, владели мечом. Кроме рыцарей, лучников и копьеносцев каждый лорд привел нескольких слуг своего Дома, таких же, как мои близнецы Снокк и Снебб: конюхи с помощниками, оруженосцы, лекари, священники и оружейники с кузнецами, чтобы исправлять порванные кольчуги и сломанные мечи. Хотя многие из них вполне могли нести копья и стоять со щитом в стене, все же они не обладали достаточными навыками и не были надежны в бою.

— Они все воины, милорд? — Повторил бородач.

Если ФитцОсборн и обиделся на бесцеремонное вмешательство, он не показал этого.

— Нет, Беренгар, — решительно ответил он, не отводя взгляд. — Не все.

В один миг бароны вскинули в воздух кулаки, все, кто сидел на боковых скамьях, оказались на ногах. Волк кричал, требуя тишины, в то время как Роберт стоял с вытянутыми руками, успокаивая крикунов жестом. Но ФитцОсборн просто сидел на своем троне с хладнокровным терпением короля перед своими подданными, ожидая, когда крики затихнут сами собой.

Его заявление означало, что в нашем распоряжении не больше полутора тысяч копьеносцев, вдвое меньше рыцарей и около двухсот лучников. Я повернулся к стоящим рядом Эдо и Уэйсу.

— Как он думает сражаться такими малыми силами?

— Может быть, он еще не собирается сражаться? — предположил Уэйс. — Может, он ждет подкрепления из Лондона?

— Сомневаюсь, что король Гийом может оправить нам подкрепление сейчас, — сказал Эдо. — С датчанами, которые могут свалиться нам на голову в любой момент, ему нужен будет каждый человек, которого он сможет призвать к обороне побережья вдоль Немецкого моря.

Именно там предпочли бы сейчас находиться Уэйс и Эдо: рядом со своими поместьями, которые стали для них не только источником богатства, но и домом, как Эрнфорд для меня. Вместо этого они могли только просить Бога о защите и надеяться, что король даст отпор датчанам раньше, чем те успеют причинить какой-либо значительный ущерб.

— Как же тогда, милорд, — снова спросил настырный Беренгар, — вы предлагаете нам защитить наши усадьбы от врага, который, как говорят, собрал войско большее, чем узурпатор при Гастингсе?

— Наши шпионы несколько последних недель следили за Бледдином и Риваллоном, пока они ездили по стране, собирая ополчение, — сказал ФитцОсборн. — Они считают, что против нас выступит не больше полутора тысяч.

— Гореть вашим шпионам в аду! — Беренгар сплюнул на камыш. — Если бы вы им верили, то не собрали бы здесь людей со всех концов Марки. А что насчет тех бандитов, которые не сидят по домам, а не дают нам спокойно жить уже несколько месяцев? Ваши шпионы их тоже сосчитали?

Я ждал, что ярость ФитцОсборна вот-вот прорвется, и он прикажет своим рыцарям выкинуть этого человека из зала, но этого не случилось.

— Нет, не сосчитали, — спокойно сказал он. — Но они знают намного больше тебя, Беренгар, уж поверь мне. И еще поверь, что если ты еще хоть раз откроешь рот, я больше не буду так снисходителен. Держи язык за зубами, если не хочешь, чтобы я его тебе отрезал. — Он оглядел зал. — Осмелюсь спросить, есть ли у кого из вас что-то добавить, или я могу говорить дальше?

На мой взгляд единственной ошибкой Беренгара было дать волю своему гневу. Его вопрос был задан правильно, но ФитцОсборн на него не ответил. Действительно, он не собрал бы всех нас здесь, в этом зале, если действительно верил, что нам предстоит столкнуться всего лишь с полуторатысячным войском.

— Я хочу сказать, — крикнул я, почти не сознавая того.

Я шагнул вперед и стал пробиваться в первые ряды толпы. Мужчины расступались, когда я отталкивал их в сторону.

— Танкред, — произнес Роберт, приподнимаясь на стуле.

Впрочем, я не собирался его слушать.

— Милорд, — сказал я, обращаясь прямо к ФитцОсборну и не глядя на волну беспокойства, пробежавшую по залу.

Неожиданно я оказался в центре всеобщего внимания. Кровь стучала у меня в висках, пульсировала во всем теле, но я не собирался отступать.

— Многие из нас держат земли вдоль Вала. Наши усадьбы враг опустошит в первую очередь. Как мы сможем защитить всю границу с такими малыми силами?

В зале повисли тишина, ФитцОсборн не пытался мне ответить. Вместо этого он, нахмурившись, смотрел на меня, и свет факелов отражался на его лысеющем лбу.

— Я тебя знаю. По крайней мере, мне знакомо твое лицо, а значит, мы уже встречались. — Он взглянул на Роберта. — Один из твоих вассалов, полагаю?

— Да, милорд, — ответил Роберт. — Это Танкред Динан, человек, который возглавил рыцарей, открывших нам ворота Эофервика. Тот самый, что в одиночку бился на мосту с Этлингом и чуть не убил его.

— Танкред, — задумчиво повторил ФитцОсборн. — Бретонец. Конечно, я помню. Твои подвиги мне хорошо известны. Насколько я помню ты принес присягу графу Нортумбрии и служил ему до его смерти в прошлом году.

— Это так, — ответил я, не понимая, важно ли это.

Он сделал паузу, словно размышляя, оперев локоть на один из сверкающих подлокотников и положив подбородок на кулак.

— Ты говоришь, что нам не хватит людей для защиты всей границы, и я считаю, что ты прав. И все же отсюда, из Шрусбери, нам меньше трех дней до Херефорда и всего два до Честера. Если враг решит напасть, мы услышим о нем, как только он пересечет Вал. Тогда мы сразу выступим и обрушимся на него всеми нашими силами.

— За те несколько дней, что мы будем догонять его, он успеет разорить половину Марки, сожжет наши залы и перережет скот, — возразил я. — Вы позволите им это делать, пока мы сидим здесь на заднице?

ФитцОсборн прищурился.

— У тебя есть предложение получше?

Не мое дело было спорить с ним, и до сих пор он был необычайно терпелив со мной, но я чувствовал, что этот спор его уже утомляет. Если я хотел быть услышанным, мне следовало говорить быстрее.

— Да, милорд, — заявил я, встретившись с ним взглядом. — Я хочу сказать, что мы сами должны атаковать их, атаковать сейчас.

Мгновение все в зале молчали, либо не в состоянии поверить в то, что я сказал, либо ошеломленные моей дерзостью. Можно было слышать, как за дверью дождь стучал по стенам зала, ветер свистел в соломенной крыше, проникал в щели между бревен, шевелил гобелены и играл огнем факелов.

— Атаковать их? — повторил наконец кто-то в толпе, и, повернувшись в сторону голоса, я понял, что это опять Беренгар.

— Почему нет? — спросил я. — Если они до сих пор не успели собрать все свои силы, у нас есть шанс измотать их, не дожидаясь, пока они перейдут через Вал.

— Довольно, Танкред, — сказал Роберт. — Это не ко времени.

ФитцОсборн поднял руку, заставляя его замолчать.

— Я хочу услышать, что он скажет дальше. Что ты предлагаешь сделать?

Последние слова были обращены ко мне. Я не думал, что все зайдет так далеко, но всем телом чувствовал, что на меня смотрят сто пар глаз, и сто пар ушей ждут, что я скажу дальше.

— Говори! — крикнул кто-то снизу, и я не знал, поощряет ли он меня или подстрекает.

— Может, он охрип? — подхватил другой.

Раздался смех. Обычно я не спускал насмешки, но сейчас сдержался, потому что этот шутник выиграл мне немного времени на размышление.

— Я предлагаю двойное направление удара, — ответил я, когда смех начал угасать, возвысив голос, чтобы меня было слышно в каждом углу. — Мы разделим нашу армию на три части: одна останется здесь охранять Шрусбери, а две остальные вторгнутся в Уэльс, охватывая север и юг, в направлении вражеского лагеря, заставив их сражаться, до того, как они будут готовы.

Мои слова вызвали ропот. Обычно считалось, что только глупец может разделять свои силы, это действительно было рискованной стратегией, потому что тем самым мы ослабляли обе части армии, которые становилось легче победить по отдельности. Но те, кто прошел через столько сражений, как я, понимал, что этот риск может быть оправдан, потому что противник редко ожидал подобной стратегии и не знал, где находятся наши главные силы.

— Смеху подобно, — уверенно заявил Беренгар. — Даже голову не стоит забивать такой ерундой.

Я удивленно смотрел на него, потому что до этой минуты считал его своим единомышленником. Его товарищи согласно взревели, в то время как другие начали выкрикивать мне в лицо издевательские оскорбления, говоря, что я ничего не понимаю, называя меня бестолковым шлюхиным сыном и сообщая мне еще много интересного о моей персоне, чего я не мог разобрать в общем гвалте.

— Мы разделили наши силы при Эофервике, — крикнул я, почти не слыша сам себя. — И это принесло нам победу.

Мне повезло, что ФитцОсборн слышал все. Именно он тогда вел второй отряд на город, так что понимал, что я имею в виду. Именно его удар с фланга обратил Этлинга и его армию в отчаянное бегство. Кажется, сегодня в зале оказалось немало воинов, участвовавших в той битве, потому что с задних рядов начали раздаваться возгласы поддержки, которые стали быстро шириться после того, как Эдо с Уэйсом присоединили к ним свои голоса, и внезапно весь зал взорвался криками поддержки или осуждения, а в центре всего это безумия стоял я с дурацкой улыбкой на лице.

ФитцОсборн беседовал с Волком, сидевшим от него по правую руку, затем кое-что добавил Роберт, и двое других кивнули. Я взглянул на Беатрис, которая до сих пор просто сидела и слушала, не выказывая своего интереса ничем, кроме легкой улыбки в уголках губ. Сейчас она продолжала улыбаться, несомненно развлекаясь зрелищем взрослых мужчин, ссорящихся, как малые дети.

ФитцОсборн поднялся на ноги, давая понять, что совет закончен.

— Сейчас мы обсудим это предложение в узком кругу, — сказал он, указывая на сидящих по обе стороны от него. — Завтра я сообщу об окончательном решении. Сейчас вы можете вернуться к своим людям и рассказать им все, что было сказано сегодня вечером.

Проиграл я или выиграл? Я стоял растерянный, пока остальные лорды выходили через широкие двери в конце зала, ворча друг на друга. Я уже собирался последовать за ними, когда вдруг услышал, как Роберт зовет меня по имени. Я обернулся.

— Да, милорд?

— Ты пойдешь с нами.

Его лицо было суровым, рот сжат с узкую линию, взгляд отчужденный. Похоже, меня ждало наказание за опрометчивые речи. Краем глаза я заметил, что Беренгар ухмыляется, но его торжество было недолгим.

— И ты, — резко добавил Роберт. — ФитцОсборн желает говорить с вами обоими.

Теперь настала очередь ухмыльнуться мне, на что он ответил ледяным взглядом, словно пострадал исключительно по моей вине.

— Увидимся в лагере, — сказал Уэйс, а Эдо добавил со смехом: — Только если ФитцОсборн не съест тебя живьем.

Я наградил их саркастическим взглядом, но ничего в ответ придумать не успел.

Роберт поманил нас следовать за ним и прочими вельможами сквозь вышитые занавеси позади помоста, и мне пришлось покинуть моих друзей.

Около занавеса стояла Беатрис.

— Это было самое большое безумие, которое я когда-либо видела, — сказала она, делая шаг ко мне.

Ее замечание сопровождалось улыбкой, которая меня порадовала, но не до такой степени, чтобы ответить ей тем же, так как я понимал, что за ее ласковым взглядом теплилась надежда. Надежда, которая не могла принести ничего, кроме боли и разочарования, потому что я не мог разделить ее чувства.

— По крайней мере, я развлек вас, — сухо ответил я, когда мы вынырнули из-под занавеса в маленькую прихожую позади зала.

Наверное, она заметила мою холодность, потому что ответила вопросительным взглядом.

— Уже поздно, — сказала она. — Я должна идти отдыхать. Надеюсь, наши пути скоро снова пересекутся.

— Уверен в этом, миледи, — ответил я как можно безразличнее.

Она быстро попрощалась с братом и извинилась перед графом Гуго, кастеляном Роджером и ФитцОсборном, прежде чем взять плащ у ожидавшей ее служанки. Я заметил, что на этот раз с ней была не Папия, а полная девица с черными бровями и угрюмым взглядом.

А потом она исчезла. Я почувствовал укол совести. Я не хотел выглядеть невежливым, но что еще я мог ей сказать?

ФитцОсборн пожелал жене спокойной ночи, а затем жестом пригласил нас сесть. Круглый стол с несколькими стульями стоял в центре комнаты. Беренгар взял один из них, и я, подождав, когда он усядется, сел напротив, чтобы внимательно наблюдать за ним. Не сомневаюсь, что он собирался вести себя так же, потому что его маленькие глазки неотступно следили за мной.

— Что? — спросил я, и он молча отвернулся.

ФитцОсборн все еще стоял, прочно оперев руки в столешницу перед собой.

— Итак, — сказал он мне и Беренгару. — При других обстоятельствах я упрекнул бы вас обоих за вашу несдержанность. Но так как сегодня у нас есть более важные вопросы, я готов простить вам ваш неблаговидный поступок при условии, что вы выслушаете то, что я должен сказать.

Он сделал паузу и, убедившись, что мы его слушаем, обратился ко всем в комнате:

— Я считаю разумным предложение двойной кампании против валлийцев. Поэтому сейчас мы должны согласовать, как действовать дальше и как лучше всего разделить наши силы.

На мгновение я был застигнут врасплох. Я не ожидал, что мое предложение будет услышано.

Первым заговорил Беренгар:

— Я не согласен, милорд. Почему вы вообще слушаете его? С какой стати он решает, как должно действовать наше войско?

— Не он, — ответил ФитцОсборн. — А я. Я уверен в достоинствах этого плана, если тебя беспокоит только это. Я с удовольствие выслушаю другие предложения, если они у тебя есть, но считаю, что наша лучшая тактика заключается в следующем: меньшая партия ударит на юг с целью проникнуть вглубь Поуиса, совершая набеги по всей стране, чтобы захватывать скот, сжигать посевы и таким образом лишить валлийцев ресурсов, а так же отвлечь их внимание. Между тем вторая, большая армия двинется на север в Гвинед, истребляя врага, где только встретит его.

— Скольких людей вы собираетесь отправить с каждой из экспедиций? — спросил кастелян Роджер да Монтгомери.

Это были его первые слова, что я услышал за весь вечер. Он говорил медленно, но спокойно и уверенно, что, несмотря на невысокий рост, придавало ему значительности.

— Не больше тысячи на север и пятисот на юг, — ответил ФитцОсборн. — С последними пойдут братья Маредит и Итель со своими людьми. Таким образом они завоюют свои царства, а также докажут нам свою преданность. Кроме того, нам очень пригодится их знание западных земель.

— Это значит, что по эту сторону Вала вы собираетесь оставить всего четыреста человек, — сказал кастелян, нахмурившись и как будто размышляя вслух.

— Думаю, этого будет достаточно, чтобы при необходимости защитить Шрусбери.

Достаточно, чтобы защитить замок, но вряд ли достаточно, чтобы не впустить противника в город, подумал я. Тем не менее, казалось маловероятным, что валлийцы пойдут на Шрусбери, так как им, несомненно, нужно будет сначала разгромить обе наши армии, чтобы устранить угрозу с тыла.

— И кто, по вашему мнению, должен возглавить эти армии? — спросил Роберт.

Вопрос был адресован ФитцОсборну, но первым на него ответил граф Гуго.

— Я пойду во главе северного крыла, — заявил он, оглядывая стол в поисках противника, готового бросить ему вызов. — Гвинед граничит с моим графством, так что это моя обязанность и право.

— Не имею возражений, — сказал ФитцОсборн.

Я подозревал, что он был более чем рад отправить Волка на охоту в другое место и лучше куда-нибудь подальше, где честолюбивый молодчик не сможет кусать его за пятки.

— Что касается командования диверсионным отрядом, я предлагаю высказаться всем желающим.

Возникла непонятная мне тишина. Если план удастся и валлийцы потерпят поражение, то доля добычи командира этого набега будет более чем значительной. И все же из этих двух армий, большей опасности подвергнутся те, кто уйдет маршем в самое сердце вражеских земель на много миль от наших замков и крепостей, далеко за пределы Вала. Кроме того, такому небольшому отряду будет слишком легко отрезать путь к отступлению, что грозит неминуемой потерей жизни всем участникам набега.

И все же за годы службы я успел узнать, что жизнь редко бывает безопасной для любого человека в нашем мире. Иногда лучшее, что может сделать мужчина, это выступить навстречу опасности.

— Я поведу их, — сказал я.