17 ноября 1861 года пароход “Алектон” покинул Кадис и направился в Кайенну. Тридцатого числа того же месяца, в полдень, он находился в сорока лье от Тенерифе, когда матрос прервал размышления капитан-лейтенанта Фредерика Мари Буйе, беспечно отдыхавшего на палубе после хорошего обеда.

— Капитан, впередсмотрящий видит обломки, плывущие по левому борту.

Среди моряков уже разгорался спор по поводу плывущего предмета:

— Это как будто опрокинутая лодка…

— Да, нет… это нечто иное — как пучок водорослей.

— Да что вы! Оно же красного цвета, это больше похоже на труп лошади.

— Лошадь в открытом море? Ты шутишь! Это просто бочка.

— Вовсе нет! Он прав — это животное. Смотрите, видны его лапы…

Капитан тотчас распорядился о маневрах, чтобы подплыть ближе к загадочному объекту. По прибытии на Канарские острова он сам расскажет о том, что увидел:

“Я сразу узнал гигантского кальмара, существование которого, казалось, отводилось области басен. И вот я нахожусь совсем рядом с этим необычным существом, которое иногда поднимается из самых глубин моря, как будто специально для того, чтобы бросить вызов науке. Это было слишком редкой удачей, чтобы не воспользоваться ею; и я решил изучить этого монстра как можно ближе, попытавшись поймать его”.

Боевая тревога. Все выходят на палубу и готовятся к борьбе с необычным противником. Готовят гарпуны, заряжают ружья, раскладывают петли для ловли огромного моллюска.

Увы! Море было слишком бурным, и корабль, плывя поперек волны, попал в беспорядочную бортовую качку, что совсем не облегчало задачу охотников. После каждой встречи с кораблем изрешеченное пулями животное пыталось уйти от преследования, продолжая, однако, плыть по поверхности воды. Под залпами огня оно на мгновение исчезало в волнах, чтобы вскоре снова появиться на поверхности воды, не переставая встряхивать и выкручивать свои гибкие конечности. Но каждый раз, когда ему удавалось отплыть на некоторое расстояние, корабль тотчас менял курс и следовал за ним.

И вот после нескольких часов беспрерывной, беспощадной охоты экипажу удалось подвести корабль вплотную к кальмару. И сразу с палубы засвистели гарпуны; один глубоко вонзился в студенистое тело.

Защищаясь, животное лишь извергало из себя клейкую массу “чернил”. Вокруг распространился сильный запах мускуса. Воспользовавшись растерянностью кальмара, матросы накинули петлю на его тело. И уже собирались покрепче опутать его и поднять на борт, но морская волна неожиданно резко отбросила корабль и выдернула гарпун, с таким трудом вонзенный в рыхлое тело. Петля предательски соскользнула по скользкой шее кальмара до самых плавников.

Собравшиеся на палубе общими усилиями пытались поднять животное на корабль. Уже показалась из воды значительная часть его тела; но веревка, все больше и больше врезаясь в студенистую массу, вдруг с легкостью, с какой проволока разрезает кусок масла, отсекла хвост животного, и двухтонное тело со страшным шумом плюхнулось обратно в воду. Люди, стоявшие на палубе, однако, наблюдали его достаточно долго, чтобы суметь составить точный портрет.

Это был гигантский кальмар. Его длина, от кончика хвоста до ужасного попугаеобразного клюва, на вид составляла от 4,5 до 5,5 метра, не считая восьми полутораметровых конечностей. Отсутствие двух дополнительных щупалец свидетельствовало о давней схватке с каким-нибудь прожорливым китом. Замедленность реакций животного говорила о том, что он близок к смерти.

Его кирпично-красный цвет соответствовал имеющимся описаниям гигантских кальмаров, составленным путешественниками и китобойцами. Огромные, величиной с тарелку глаза, такого же серо-зеленого цвета, что и голова, казались странно неподвижными. Полуметровый рот был увенчан весьма опасным клювом. Что же касается туловища — перетекающей, вздутой посередине формы, — оно представляло собой впечатляющую массу плоти, которая, сужаясь к хвосту, переходила в две мясистые, округлые лопасти плавников.

Понимая, что покончить с монстром можно, только подплыв к нему на лодке, капитан корабля Буйе не решился подвергать опасности жизнь своих людей ради “удовлетворения любопытства, пусть даже и научного”. Несмотря на настойчивые уговоры офицеров и матросов, он не стал спускать шлюпку на воду, опасаясь, “как бы в этой встрече “лицом к лицу” чудовище не опрокинуло лодку и не задушило кого-нибудь из матросов своими опасными щупальцами, заряженными электрическими импульсами”.

Таким образом, после нескольких бесплодных попыток захватить покалеченное животное, ловко избегавшее встречи с кораблем, оно было предоставлено своей судьбе.

Эта битва продолжалась более трех часов.

Престиж кальмара “Алектона”

Первого декабря в 8 часов утра, едва добравшись до Тенерифе, капитан корабля Буйе с несколькими членами экипажа тотчас направился к господину Сабину Вертело, консулу Франции на Канарских островах, чтобы обстоятельно рассказать ему о происшествии в присутствии свидетелей — своих компаньонов. Приглашенный на борт корабля дипломат смог лично убедиться в правдивости рассказа, рассмотрев 14-килограммовый кусок хвоста, источающий острый запах мускуса.

На следующее утро командир “Алектона” направил официальный рапорт о случившемся маршалу Филиберу Вайану, министру военно-морского флота. А на последовавшем за этим заседании Парижской Академии наук, которое состоялось в понедельник 30 декабря 1861 года, в повестку дня были внесены два сообщения, посвященные происшествию.

Первое сделал известный физиолог Пьер Флоуранс, зачитавший письмо капитан-лейтенанта Буйе, адресованное Филиберу Вайану и любезно представленное маршалом в академию. Второе сообщение сделал зоолог Мокин Тандон, зачитавший наиболее интересные отрывки письма, полученного им от консула.

Помимо подтверждения официального лица, лично беседовавшего с многочисленными свидетелями происшествия и изучившего скудные остатки чудовища, господин Вертело добавил:

“Я лично опрашивал старых Канарских рыбаков, уверявших меня в том, что они неоднократно видели в открытом море больших красноватых кальмаров, длиной более двух метров, которых они никогда не пытались ловить…”

После зачтения этих взаимно дополнявших друг друга писем в рядах академиков был распространен раскрашенный набросок ужасной схватки, появившийся благодаря таланту одного из офицеров “Алектона”, лейтенанта Е. Родольфа.

Заканчивая заседание, президент Анри Милн-Эдвардс заметил, что морское животное, о котором шла речь, должно относиться к одному из видов гигантских головоногих моллюсков, существование которых подтверждалось многими авторами и чьи останки хранились в различных музеях. Он процитировал текст Аристотеля, упоминавшего о крупном моллюске из Средиземного моря, и перешел к “рассказам Плиния и очевидным преувеличениям Олафа Магнуса и Дени-Монфора”; вспомнил свидетельства Перона, Куа и Гаймарда, а также важные сообщения своего датского коллеги Стенструпа (1853) и голландца Хартинга (1860).

На этот раз скептицизм самых сдержанных ученых подвергся тяжелому испытанию. Лихорадочно бросились они собирать воедино, многочисленные факты, рассказывающие о гигантских головоногих моллюсках. В то время как Бенедикт-Анри Ревуаль получал подтверждения канадских рыбаков о существовании необычного кальмара в открытом море, профессор Анри Лаказ-Дутье делал то же самое на берегах Ла-Манша. И неожиданно обнаружилось, что имеется нечто больше, чем просто туманные предположения о реальности их существования. Чем дальше заходило расследование, тем меньше напоминало фальсификацию сенсационное сообщение о гигантском животном. Части огромных щупалец и спины можно было увидеть в музеях: в коллекции профессора Стенструпа в Копенгагене, в музеях Утрехта и Гарлема в Голландии, на факультете естественных наук в Монпелье, в музее Королевского хирургического колледжа в Лондоне.

Одна из самых последних находок датировалась 1860–1861 годами. Именно тогда поврежденный остов огромного кальмара был выброшен на берег на западном побережье Шотландии, между Хиллсвиком и Скалловеем. Если верить профессору Алману, конечности этого моллюска имели длину около 2,5 метров, щупальца — около 5 метров, а длина мантии, заканчивающейся плавниками, составляла 2 метра 13 сантиметров. Таким образом, общая длина животного превышала четыре с половиной метра, не считая конечностей. Диаметр присоски щупальца, по сведениям профессора Алмана, был приблизительно равен 2 сантиметрам.

Проверив соответствие всех этих анатомических частей, ученые попытались выяснить, к какому виду кальмаров могли бы они относиться. Для некоторых кальмаров средних размеров идентификация легко осуществляется по костяку: это можно сказать о кальмаре Enoploteuthis или о кальмарах с ромбическими плавниками, обитающих как в Средиземном море, так и в северных морях (например, кальмар-стрела, Оmmазtrephes). Но у этих видов гигантских кальмаров мантия (собственно говоря, тело) никогда не превышает метра, а чаще значительно меньше. Поэтому правомерно ли их объединять с теми, чья мантия измеряется несколькими метрами и кто заслуживает названия “супергигантов”?

Спорная классификация кальмара Буйе

По мнению доктора Стенструпа, для гигантских кальмаров необходимо создать новый род Architeuthis. Но, согласно Хартингу, для подобного новшества нет никаких оснований. Он считает, что имеющиеся фрагменты гигантов не отличаются от соответствующих частей кальмара Ommastrephes todarus, описанного Орбиньи, и, пока не будет доказано обратное, их нужно к ним и относить.

Французские зоологи Кросс и Фишер предложили определять вид кальмара, встреченного “Алектоном”, методом исключения. Никто не сомневался в том, что его следует относить к десятиногим моллюскам. А среди них можно было сразу исключить род Sepia, Sepiola, Sepioloidea, Sepioteuthis и Cranchia, представители которых резко отличались по форме от описываемого экземпляра. Таким образом, Кросс и Фишер пришли к выводу:

“Кальмары рода Omnmstrephes, включающие несколько видов гигантских головоногих, отличаются от кальмара с Канарских островов зубчиками верхнего края присосок хватательных конечностей и подвижностью глаз. Головоног, встретившийся капитану Буйе, напротив, имел неподвижные глаза.

Мы склонны думать, что данный вид принадлежит к семейству Loligidae и к роду Loligo; мы предлагаем дать ему имя Loligo bouyeri, которое будет напоминать натуралистам об офицере, впервые детально описавшем гигантского головоногого моллюска с Канарских островов”.

Исключение из рода Ommastrephes по тому признаку, что у кальмара, встреченного “Алектоном”, “странно неподвижные” глаза, кажется достаточно сомнительным. Можно иметь застывший взгляд в буквальном смысле этого слова, но при этом глаз не обязательно будет неподвижным в своей орбите. Более того, никем не доказано, что глаза животного, находящегося на грани между жизнью и смертью, не могут потерять подвижность.

Можно не удивляться поэтому, что Кросс и Фишер определили 6-метрового моллюска в один род с кальмаром обыкновенным (Loligo vulgaris), в двадцать раз меньшим его в длину. Вот как они оправдывают подобное соседство:

“Исследование гигантских головоногих моллюсков, принадлежащих к хорошо известным видам средних размеров, очевидно доказывает, что их рост не ограничен четкими границами, как у высших позвоночных животных (млекопитающих, птиц и пр.), и продолжается в течение всей жизни”.

Таким образом, при попытке классификации гигантского кальмара были выдвинуты две гипотезы. Или это “переросший” экземпляр уже известного, широко распространенного вида, или он образует отдельный, еще неизвестный род.

За неимением достаточного количества фактов Кросс и Фишер воздержались от четких выводов; тем не менее заметно, что они склонялись в пользу первой гипотезы. Будущее покажет, что они ошибались: сверхгигантские кальмары образуют совершенно самостоятельный род Architeuthis, название которому впервые было дано Стенструпом.

Проделки журналистов

Сенсационный случай с кальмаром “Алектона” вызвал возбуждение не только в научных кругах, но, как межно догадаться, и во всех остальных слоях общества, и в первую очередь среди журналистов. Они поспешили представить свою версию.

Таким образом появился “достоверный рассказ” о разыгравшейся драме, приписываемый самому капитану Буйе, некоторые несоответствия и очевидные неточности которого видны невооруженным глазом. В рассказе, состряпанном каким-то ловким журналистом, можно без труда узнать не только выражения из официального рапорта капитана Буйе и выдержки из письма господина Сабина Вертело, но даже наивную версию Кросса и Фишера о возможности неограниченного увеличения роста головоногих моллюсков:

“Почему это существо не может достигать гигантских размеров? Ничто не сдерживает его рост — ни позвоночник, ни панцирь; a priori не видно пределов его развития”.

Нельзя отказать себе в удовольствии воспроизвести здесь заключительную часть пресловутого “документа”, в которой с первой строки угадывается редакторская рука:

“Этот ужасный беглец из зверинца старика Протея долго еще будет преследовать меня в моих ночных кошмарах. Долго я буду ощущать на себе этот взгляд, неподвижный и тусклый, и эти восемь рук, обвивающих меня своими змеиными кольцами. Надолго я сохраню воспоминания об этом чудовище, повстречавшемся “Алектону” 30 ноября 1861 года, в два часа пополудни, в сорока лье от Тенерифе.

С тех пор как я увидел своими глазами это странное животное, я не могу не верить всей душой сказочным рассказам мореплавателей. Подозреваю, что море не сказало еще свое последнее слово и хранит в запасе чудовищных отпрысков вымерших видов, каких-нибудь выродившихся потомков трилобитов, и выплавляет в своем всегда активном, горниле необыкновенные формы, наводящие ужас на матросов и дающие сюжеты таинственным легендам океана”.

Неприятность подобного рода действий журналистов, осуществляемых чаще всего невежественными писаками без малейшей заботы о соблюдении точности, состоит в том, что они питают веру в уже готовых поверить умах. Пресловутый “достоверный рассказ” командира корабля Буйе был использован замечательным писателем-популяризатором Арманом Ландреном в качестве фактического материала для книги “Морские монстры”, опубликованной в 1867 году. Нельзя сказать, что его выбор был удачным.

В своем письме министру военно-морского флота капитан “Алектона” так описывал гигантского кальмара: “Его длина кажется равной от 15 до 18 футов вместе с головой, напоминающей по форме клюв попугая и окруженной восемью руками, длиной от 5 до 6 футов”. Если он выразился не очень изящно, то по крайней мере точно. Описание, данное господином Вертело, отличается единицей измерения, но также не искажает смысла. Вот оно: “Длина этого животного составляет от 5 до 6 метров, не считая восьми замечательных рук, покрытых присосками, которыми увенчивается голова”.

Смешав эти две равнозначные версии, но запутавшись в единицах измерения, автор пресловутого “рассказа очевидца” опрометчиво написал: “Его тело имеет длину от 5 до 6 футов, восемь его щупалец имеют ту же длину”. Несомненно, он предположил, что двенадцати футов вполне достаточно, чтобы поразить воображение читателя, и не стоит слишком преувеличивать… Подобное поведение вполне характерно для журналистов: они раздувают до крайности самые обычные происшествия, а столкнувшись с явлением действительно неординарным, не отдают ему должного внимания и склонны преуменьшать его значимость.

Как бы там ни было, прочитав этот текст неумелого плагиатора, господин Ландрен не удержался от восклицания: “Двенадцатифутовый кальмар! Разве это не блистательное подтверждение басни о кракене? Разве не достаточно этого, чтобы наводить ужас на рыбаков, выходящих в море на обычных лодках, и чтобы оправдать их преувеличения”.

Какими словами выразил бы автор “Морских монстров” свое изумление, узнав, что 12-футовый (по опрометчивому утверждению журналиста) кальмар на самом деле имел длину от 20 до 24 футов, то есть примерно от 6 до 7 метров? И стал бы он обвинять в “преувеличении” басню о кракене, если бы отдавал себе отчет в том, что даже этот огромный экземпляр в действительности имеет достаточно скромные размеры по сравнению с 12-метровым кальмаром, выброшенным на берег в Исландии в 1790 году, и с теми, которые будут обнаружены в течение последующих нескольких лет?

Господин Манжен научно доказывает невозможность существования гигантских кальмаров

Однако на этом сюрпризы не заканчиваются. Наиболее удивительным в этой истории может показаться то, что и после приключения с экипажем “Алектона” находились образованные люди, отрицавшие само существование гигантских кальмаров и пытавшиеся доказать a priori их нереальность!

В этом плане характерна книга видного популяризатора Артура Манжена “Тайны океана” — документ, ярко демонстрирующий упрямое неверие и ослепление людей, близких к науке. Отрывок из этой работы, опубликованной в 1864 году и регулярно переиздававшейся вплоть до 1889 года, настолько поражает своим напрасным скептицизмом, обескураживающим исследователя и парализующим ученого, что его можно рекомендовать для изучения всем студентам, посвящающим себя естественным наукам. Пока же подобный церемониал не вошел в обиход, не откажем себе в удовольствии процитировать выдержки из этих поучительных страниц.

Господина Манжена нельзя обвинить в плохой осведомленности, но его точка зрения на обсуждаемый вопрос малопонятна и заслуживает порицания. Досконально ознакомившись с имеющимися данными — ведь он цитирует работы Стенструпа и Хартинга, свидетельства Ранга, Перона, Куа, Геймарда и капитана Буйе, — он выражает тем не менее свое недоверие:

“…Несмотря на категоричные утверждения стольких значительных людей, признаюсь, я не могу удержаться от сомнения. И думаю, мои сомнения закономерны, поскольку речь идет о явлении, которое, будучи доказано неопровержимо, опрокинет все современнее представления физиологической механики, все правила, которые до настоящего времени считались основополагающими при рассмотрении организации живых существ. Объяснюсь.

Как я уже говорил, в природе нет ничего необъяснимого. Она подчиняется определенным постоянным законам, и думать, что животные способны достигать каких угодно размеров, могут только люди, абсолютно не понимающие философию природы. Совершенно очевидно, что между степенью развития различных видов животных и их физиологической организацией существует определенная связь, на основании которой одинаково невозможно поверить в существование двухметровой инфузории или носорога размером с маленькую мушку. И именно в силу этого закона существование каракатицы или кальмара размером с кита кажется a priori недопустимым. Ведь кальмар и каракатица относятся к моллюскам, чье строение несовместимо с огромным ростом, позволительным для других животных, организм которых соответственно оснащен:

во-первых, скелетом — костным остовом, способным поддерживать их органы, закреплять и быть точкой опоры для мускулов;

во-вторых, нервно-мозговой, дыхательной и пищеварительной системами, способными заставить двигаться его тело, совершать трудоемкие процессы питания и восстановления сил, из которых состоит жизнь высших животных; и, наконец,

в-третьих, сильными, очень плотными мышцами, без которых невозможно сопротивляться воде, тормозящей движение, или нырять и погружаться на большие глубины, в которых обычно обитают гигантские головоногие моллюски, описанные некоторыми путешественниками. Моллюск, способный противостоять китам, о котором сообщают Перон, Куа и Геймард, Стинстроп и Хартинг, Вертело и Буйе, кажется, таким образом, не в переносном, а в буквальном смысле слова монстром, то есть животным ненормальным, сверхъестественным, фантастическим, которое следует классифицировать вместе с химерой, гидрой, минотавром и другими фантастическим животным, изобретенными мифологией”.

После такого строгого доказательства остается лишь опровергнуть свидетельство капитана Буйе и его экипажа, более трех часов сражавшегося с одной из этих химер. Это не составляет труда для господина Манжена, быстро обнаружившего некоторые несоответствия в опубликованных рассказах о происшествии. Он пишет:

“Приключение “Алектона” необычно, — сообщает он далее. — С одной стороны, я верю в его правдоподобие, поскольку факты подтверждаются людьми серьезными; с другой стороны, не испытывая ни малейшего сомнения в искренности и чистосердечии господина Буйе, равно как и членов его экипажа, я готов допустить, что и они могут ошибаться. Мне возразят, что ошибка, совершенная одновременно таким множеством людей, маловероятна. Допустим. — Но нужно признать, что существование животного, встреченного “Алектоном”, еще менее вероятно. Представьте себе 2—3-тонного моллюска, длина одного только тела которого составляет 5–6 метров, которого не может пронзить гарпун, а скользящая петля разрезает на две части! Представьте животное, которое преследуют, обстреливают и пытаются загарпунить, а оно добровольно остается в течение трех часов рядом со своими преследователями, вместо того чтобы вернуться на дно бездны, где обычно обитают существа данного вида!”

“Командир “Алектона” выловил и оставил на борту своего корабля отсеченную нижнюю часть животного. Но почему он не изучил ее досконально? Почему никто не описывает нам ее структуру и те органы, которые она в себе содержит? Похоже, что этот кусок тела неизвестного монстра вряд ли мог вообще быть внимательно обследован. Потому что совершенно непонятно, как можно было поднять его на борт, если веревка рассекла животного на две части и обе эти части должны были обязательно упасть в воду, каждая со своей стороны. Но и это еще не все. Рассказчик описывает нам кальмара, “извергающего большое количество пены и крови, смешанных с клейким веществом”. Очевидно, что он имеет в виду кровь красного цвета, иначе она была бы зрительно неотделима от “клейкого вещества”. Однако кровь моллюсков бесцветна — это широко известный факт. Итак, чем больше анализируешь рассказ господина Вертело и его описание гигантского кальмара, тем больше начинаешь сомневаться в том, что его источник информации не был введен в заблуждение обманчивой внешностью животного и своим воображением, тем больше удивляешься, что подобный рассказ был так благосклонно воспринят Парижской Академией наук, обыкновенно сдержанной и недоверчивой”.

Как же здравомыслящий господин Манжен объясняет приключение “Алектона”, “правдоподобное с одной стороны”? Он увиливает от прямого ответа и проводит аналогию со случаем двенадцатилетней давности. В 1848 году некто Смит, путешествовавший на борту судна “Пекинг”, сообщил о том, что встретил в открытом море морского змея. Когда корабль подплыл ближе к морскому чудовищу, все убедились, что это всего-навсего огромная водоросль. Эту ошибку и пытается использовать господин Манжен для отрицания существования гигантских кальмаров:

“Не исключено, что фрагменты, выловленные некоторыми путешественниками и представленные в качестве доказательства существования гигантских осьминогов или кальмаров, являются на самом деле частями морских растений. Мягкая консистенция этих фрагментов, их клейкая поверхность и коричнево-красный цвет, сильный запах, который они источают, — все эти признаки характерны для огромного количества морских организмов как животного, так и растительного происхождения.

Достаточно несложных размышлений, чтобы понять, что ученым давно пора не принимать на веру рассказы, повествующие о необыкновенных существах — морском змее, гигантском кальмаре и им подобных, — возможность существования которых привела бы к отрицанию важнейших законов гармонии и равновесия, управляющих миром живой природы”.

Не особо задумываясь, господин Манжен обвиняет таких видных ученых, как Бэнкс, Перон, Ранг, Куа и Геймард, и смотрителей Британского музея, Хартинга и Стинструпа, в том, что они неспособны отличить гигантского кальмара от морской водоросли, даже имея в руках фрагменты тела этого животного. Во всяком случае, это ему кажется более вероятным, чем само существование гигантского моллюска. “Несложные размышления” приводят его к выводу, что такое животное самим фактом своего существования отрицало бы “важнейшие законы гармонии и развития, управляющие миром живой природы” (в том числе и интеллектуальным развитием ученых и различного рода научных популяризаторов).

Переломный момент в судьбе необъятного кальмара

После памятного случая с “Алектоном” сверхгигантский кальмар на добрую дюжину лет предается забвению в научном мире. Сенсация, так неожиданно быстро овладевшая умами ученых, так же быстро и угасает. Если даже во Франции, на родине большинства свидетелей происшествия, нашелся человек, поставивший под сомнение их рассудок, то не удивительно, что в других странах эту историю без малейших колебаний расценили как “типичный случай коллективной галлюцинации”. Поскольку, увы, не существовало никаких материальных свидетельств события (быстро разложившийся кусок хвоста животного был почти сразу выброшен), мало-помалу все разуверились в его реальности. И снова были позабыты законсервированные щупальца, экспонировавшиеся во многих музеях мира.

Чем более вдохновенно Жюль Верн и его последователи и подражатели вводили гигантских моллюсков в сюжеты своих басен о подводном мире, тем глубже зоологи погружались в сдержанное молчание. И чем более неуместным казалось вторжение этих легендарных животных в научные сферы, тем более оправданно отводилось им место в туманных дебрях фольклора, не требовавшего материальных доказательств.

Целое десятилетие после памятного заседания Парижской Академии наук (1861) и статьи Кросса и Фишера (1862) раздавались лишь слабые отголоски первоначального ажиотажа. К ним можно отнести короткое сообщение в научно-популярной книге Гвина Джеффри “Британская конхиология”, а также работу Армана Ландрена (1867), скорее популярную, нежели научную. Для такого необычного и огромного животного это, конечно, совсем немного.

Но в течение последующих тридцати лет статьи и книги, посвященные гигантскому кальмару, вдруг снова стали появляться в таких количествах, что лишь с трудом можно было ориентироваться в дебрях этой бьющей через край научной литературы.

Причины такой неожиданной популярности лежат на поверхности. Ведь если за двух тысячелетний период предшествовавшей истории удавалось с трудом отыскать лишь редкие свидетельства о животных этой группы, то с 1871 по 1879 год у берегов Ньюфаундленда было зарегистрировано более двадцати пяти выброшенных из моря гигантов. Казалось, что Царь всех Беспозвоночных решил раскрыть свое инкогнито.

Эта “эпидемия самоубийств” гигантских кальмаров сработала подобно каталитической реакции. С каждой новой находкой все более рассеивался скептицизм зоологов, все более внимательно вслушивались они в рассказы очевидцев, переходя от пассивного интереса к активному, возбуждающему новые систематические расследования.

Пожалуй, настал момент перескочить от моллюсков к млекопитающим и сказать несколько слов об овцах Панурга и о необычайной обширности зоны их распространения.