Йоахим моргает. Все как в тумане. Он снова моргает и полностью открывает глаза. В комнате так светло, что он даже не может сориентироваться. И вот он видит перед собой картину. Загадочную женщину. Это Луиза. Коллисандер затащил их наверх в мастерскую.

Рядом с картиной валяется рубашка Йоахима. Он висит с голым торсом, и его задранным вверх рукам невыносимо больно. Он пытается опустить их, но они настолько крепко привязаны, что, как бы он ни старался высвободить их, у него ничего не получается. Он пытается сглотнуть, но у него во рту что-то мягкое, вероятно, кляп. Это какая-то мягкая ткань, пропитанная его собственной слюной. Он предпринимает попытку выплюнуть ее, но она тоже крепко привязана. Повязка разделяет его челюсти так, что рот остается полуоткрытым, но сказать он ничего не может. Он поворачивает голову и видит сбоку от себя Эллен, связанную точно так же, как и он. Толстая ткань, стягивающая его запястья, надежно прикреплена веревкой к одному из железных крюков на потолочной балке. Над ними открытое небо. Насколько Йоахим видит, сейчас утро.

Каким образом… этот напиток Коллисандера… они выпивали? «Да, спасибо, по последней», — сказал тогда Йоахим. Возможно, это рогипнол — вещество без вкуса и цвета, наиболее распространенный на рынке наркотик для изнасилования. У Йоахима был друг, дочери которого подбросили это в ночном клубе.

Он смотрит на Эллен. Глаза у нее закрыты, тело наклонено вперед. Внезапно его охватывает паника, когда он видит, как ее грудь медленно поднимается и опускается. Значит, она жива. Слава Богу, она жива.

Йоахим прислушивается. А где Коллисандер? Снаружи доносятся слабые отзвуки городской жизни. На одной из многочисленных церквей города звонит колокол. Он закидывает голову назад. Сквозь восьмиугольное окно видит небо, ярко-синее, без единого облачка. Неужели он целую ночь был без сознания? Йоахим пытается подвигать ногами, но они крепко связаны на щиколотках. Его подвесили так высоко, что пятками он даже не достает пола. Весь вес его тела перенесен на носки. Он опирается на ноги, но теряет равновесие, и на некоторое время повисает. Такое ощущение, что плечи выпадут из суставов. Он быстро возвращается в первоначальное положение.

— Не дергайся. — Этот приказ раздается у него из-за спины.

Он слышит, как пододвигается стул, шаги, и вот появляется Коллисандер. Йоахим чувствует его дыхание с запахом чеснока и мяса.

— Доброе утро, Йоахим. Надеюсь, ты хорошо отдохнул.

Коллисандер стоит теперь перед ним с кистью в руке и вытирает ее тряпкой.

— Мне показалось, что вам будет приятно посмотреть, как я работаю, — продолжает он, кивая в сторону картины. — Как вам, нравится?

Йоахим снова изо всех сил дергает руками. Веревки так впиваются ему в запястья, что кожу на этих местах печет.

— Это бесполезно, Йоахим. Пустая трата сил. Лучше расслабься и наслаждайся тем, что видишь.

Коллисандер исчезает за спиной. В отчаянии Йоахим предпринимает очередную попытку подергаться, становится на пальцы ног и раскачивается из стороны в сторону, зависает всем весом на руках, стараясь перетереть тряпки, привязанные к запястьям. В это время он чувствует, как что-то легкое и приятное касается его спины, и понимает: Коллисандер рисует на нем. Йоахим пытается вырваться.

— Силы, потраченные впустую, — доносится спокойный голос.

Йоахим прекращает двигаться, сердце бешено колотится в груди, пот выступает через все поры. Он отчаянно поворачивает голову во все стороны насколько можно. В это время Эллен издает какой-то звук, поднимает голову и с сонным видом осматривается вокруг. Потом пытается подпрыгнуть и дергает руками — безуспешно. Точно так же, как до этого поступил Йоахим, она становится на кончики пальцев. Старается качнуться в сторону, назад, но у нее ничего не выходит. Она поворачивается лицом к Йоахиму. В первый момент Йоахим не может понять, почему она выглядит такой невозмутимой, но вскоре до него доходит. Она это знала. Так или иначе, но она вовсе не ошарашена.

— Доброе утро, Эллен, — здоровается с ней Коллисандер.

Эллен поворачивает голову и теперь может его видеть. Видеть то, чем он сейчас занимается.

— Я по-настоящему рад, что вы нашли Луизу. Должен признать, что мне было довольно одиноко любоваться ею самому.

Йоахим чувствует, как на его коже легкими теплыми прикосновениями рисуют круги. Медленные, аккуратные движения. Время от времени Коллисандер осторожно промокает пот на спине Йоахима и продолжает рисовать этот бесконечный круг. Из-за кляпа во рту у него появляется ощущение удушья. Он чувствует, как что-то теплое стекает по ноге: это началось мочеиспускание, он больше не может сдерживаться.

— Ну что ж, этого следовало ожидать, — говорит Коллисандер, вставая и откашливаясь. — Это от страха. Это ведь гениально. Когда нам становится страшно и нужно убегать, мы должны вывести из организма как можно больше ненужного веса. Ящерица может сбросить хвост, а мы можем наделать в штаны.

Йоахим слышит какие-то звуки за спиной и поворачивает голову, насколько может. Коллисандер осторожно ставит стол с другой стороны от Эллен. На столе стоит белая эмалированная посудина с термостатом под ней. Посудина заполнена густой красной массой. Такой же красной, как и та на картине перед ними. Это краска на основе костного клея, карминно-красная, ровно шестьдесят градусов. Грудь Йоахима заходила ходуном. Коллисандер ставит табурет за спиной Эллен и не торопясь садится на него так, что попадает в поле зрения Йоахима. Коллисандер наклоняется вперед, спокойно берется за молнию на ее платье и расстегивает ее. Молния раздвигает платье чуть ниже поясницы. Нежно, с любовью, он отворачивает легкую ткань в стороны, обнажая ее спину. Потом одним движением разрывает материю. Ее щуплое тело выглядит при этом еще более несчастным, более хрупким. Он стаскивает вниз платье с талии и обнажает ее грудь. Затем этот гигант снимает собственную рубашку и остается в белой старомодной майке. Его руки и грудь покрыты мускулами. Коллисандер берет кисточку, окунает ее в густую краску и начинает сосредоточенно рисовать. Эллен смотрит на Йоахима… как бы извиняясь.

— Луиза была доброй по отношению ко мне, — неожиданно сообщает Коллисандер. — Луиза понимала, о чем шла речь. А ты ничего не понимаешь. Но, думаю, Эллен понимает. Я хочу быть таким же добрым к Эллен, как Луиза была ко мне.

Йоахим наконец-то приводит мысли в порядок, задумываясь над тем, как найти способ выбраться отсюда.

— Я платил Луизе, когда упражнялся на ней. Я много раз рисовал на ее коже, в то время как… Я испробовал множество различных… способов, пока не нашел правильный. Для меня важно, чтобы поверхность не стала похожей на кожу. Очень непросто добиться такой тонкой поверхности, как мне нужно.

Он недовольно щипает Эллен за кожу, она издает какой-то звук. Она бы закричала, если бы смогла, но пока это всего лишь звук, который практически не пробивается сквозь кляп, забитый ей в рот великим художником.

— Вообще-то ты слишком загорелая, у Йоахима кожа лучше. Но что поделаешь. Пусть будет так, как есть. Это ведь моя работа. Многие считают, что я все планирую, и это правда, что мне нравится властвовать. Но высшая власть, которую получает человек, бывает фактически тогда, когда можно делать послабления. Когда человек воспринимает вещи такими, какие они есть.

Коллисандер немного почесывает щетину, а потом продолжает:

— Вот, например, вы приехали совсем неожиданно, и у меня снова появляется шанс. Я не думал, что смогу достичь чего-то большего, чем то, что я сделал с Луизой. Я полагал, что это вершина, но, как видно, она была только начальным этапом.

Он опускает в краску тонкую кисточку, чуть регулирует термостат и рисует дальше. Вздыхает.

— Я платил Луизе. Я хорошо ей платил, но ей этого было недостаточно, — рассказывает Коллисандер, оставаясь у них за спиной.

Впервые Йоахим слышит другие нотки в голосе Коллисандера. Раньше в нем все время чувствовалось превосходство над другими. А теперь, когда он рассказывает, как Луиза однажды сняла его на видео, его голос становится несколько ярче. Теперь он уже говорит не басом: под тяжестью признания своей вины он переходит в шепот. Коллисандер хлестал ее плеткой, бил руками и ногами, кричал на нее, и все это было снято на ее маленькую камеру. Ужасающие картинки, которые могли бы уничтожить карьеру великого художника.

— Луиза ушла в подполье, но я ее разыскал. Там, на литейной фабрике, где она жила с той ненормальной дамочкой, сбежавшей непонятно из-за чего, — добавляет Коллисандер, пристально глядя Йоахиму в лицо. — Но теперь-то понятно: это была твоя Елена.

Йоахим ошарашенно смотрит на Коллисандера. Откуда он это знает? Коллисандер улыбается.

— Ты рассказывал нам об этом там, в подвале, — признается он, похлопывая Йоахима по щеке.

Эта громадная рука гиганта, которую Йоахим заметил, когда они приходили за ним… Так это был он.

— Она застала меня врасплох, когда я снимал кожу с Луизы. Но я подумал, что вскоре вместо одного у меня будет два холста, на которых я буду рисовать свои картины. Но эта помешанная стала сопротивляться. Я ударил ее головой об пол, — продолжает далее Коллисандер.

И Йоахим с болью в сердце представляет себе эту картину: как Елена лежит на холодном бетонном полу на этой фабрике, а Коллисандер бьет ее затылком об пол, чтобы убить.

Незадолго до этого Елена бежала от своей семейной драмы. Она жила втайне от всех, пытаясь найти способ спасти своих малышей, забрать детей от Эдмунда и Каролины. А тут появляется Коллисандер, убивает Луизу и набрасывается на Елену. Но вот она оказывает сопротивление, отпихивает его и высвобождается, бьет его одной из старых железяк, которые валяются там на полу, — одним из кусков того железного века, когда человек создавал совершенно новый мир, черный и жестокий, и частью этого мира был отец Елены.

Потом она поднимается, чтобы бежать оттуда. Старый Коллисандер валяется на полу и корчится от боли, а ей ничего. Там, у выхода, лежит брошенный рюкзак Луизы. Елена подбирает его и вся в синяках снова убегает с этим рюкзаком в руках. Точно так же, как Йоахим убегал от Эллен. Будучи почти в состоянии транса, она села на паром. И вот, после целой ночи мучений от волн, она выходит на следующее утро в Рённе и с наступлением утреннего тепла, обезвоженная и избитая, падает без сознания на мостике, ведущем от парома к пристани. И уже в больнице она снова приходит в себя. Забывает все: свою семью, кровосмешение, убийство, Коллисандера — все.

Йоахим пытается посмотреть на Коллисандера хотя бы краешком глаза. Тот сидит с кисточкой в руке, задумчиво всматриваясь в картину на коже Луизы. Неужели он рисует портрет Эллен на ее спине? Неужели он нарисовал портрет Йоахима на его спине? Они что, умрут, оставаясь свидетелями безумства Коллисандера? У Йоахима пересохло во рту, а в груди все еще не утихает боль, которой он до этого никогда не ощущал.

— С предварительной грунтовкой выходит гораздо лучше… Сначала загрунтовать, все высушить, а потом снимать кожу. Теперь я это уже знаю, но… это дело техники, и вам не интересно, — бормочет себе под нос Коллисандер.

Голова Эллен свисает вперед, она выглядит истощенной и подавленной. Йоахим отчаянно пытается придумать план бегства.

— Больше всего меня удивляешь ты, Эллен, — говорит Коллисандер. — Ты ведь знала меня. Могла помнить еще по Академии изящных искусств. Если кто-то и мог меня вычислить, то это могла быть только ты.

Он становится перед ней. Она смотрит на Коллисандера. Она что, кивает? Йоахим не верит своим глазам.

— Но зачем было добровольно идти в пещеру ко льву? — шепчет Коллисандер, покачивая головой и вдыхая ее запах. — Ради него?

Он с презрением смотрит на Йоахима.

— Чтобы умереть вместе с ним? Лучше умереть, чем упустить его? Что-нибудь в этом духе?

Коллисандер стоит прямо перед Эллен, и она смотрит вниз. Он берет ее за подбородок, приподнимая голову. Она смотрит на него вызывающе, ее нижняя губа дрожит.

— Прекрасная, прекрасная Эллен. Жаль было смотреть на то, как ты пыталась использовать меня, чтобы он снова обратил на тебя внимание. Неужели ты не понимаешь, Эллен, что он вообще не способен видеть? Он — червяк, при этом слепой червяк. Он приговорен жить в темноте.

Он отпускает ее лицо, и Эллен закрывает глаза. Ее ноздри дрожат от ярости.

Йоахим замечает, что по голове течет кровь, что руки ужасно устали и болят. Неужели она все еще его любит? Неужели она поехала с ним только из-за этого? Неужели все, что она говорила — что отпускает его, что счастлива, — было неправдой? Догадалась ли она, что именно Коллисандер убил Луизу?

Коллисандер прохаживается вокруг них, с довольной миной смотрит на их спины. Потом наклоняет голову вперед. Солнце поднимается в небе все выше и выше.

— Вас мучает жажда? — участливо интересуется Коллисандер и поясняет: — К сожалению, я не могу вам предложить воды, потому что это затруднит обезвоживание и повредит всему процессу. Краска уже у вас на спине, клей мертвых животных уже работает с вашей кожей. Он внедряется в ваш организм. Можно также сказать, что мертвые животные сейчас врываются в ваше тело. Очень важно, чтобы это происходило в нужном темпе: краска впитается в кожу в то время, как вы будете обезвоживаться.

Он утирает ладонью свой вспотевший лоб. Потом медленно закрывает глаза, вдыхает и выдыхает, поднимает руки над головой и приставляет ногу к ноге. На какое-то мгновение замирает в таком положении, словно имитирует их позы, и снова открывает глаза. Затем галантно кланяется.

— А сейчас я удаляюсь и дам возможность солнцу сделать свою работу. Не хочу от вас скрывать: это будет очень болезненно. Через некоторое время вам захочется, чтобы кто-нибудь вас пожалел, но это не годится. Мне нужно, чтобы обезвоживание проходило медленно. Это и в ваших интересах: сохраниться как можно лучше. Помните об этом, когда вам станет невыносимо. Боль важна, боль необходима. У вас это получится, не так ли?

И он уходит: исчезает из поля зрения Йоахима и старательно запирает за собой дверь. Йоахим смотрит на раскаленный шар у них над головой.