Каждый день, покидая уютную квартирку на Маргарет-террас, в Челси, Рут Трексмор на мгновение замирала на пороге и окидывала ее кокетливое убранство горделивым взглядом — всего этого она добилась собственным трудом и величайшим рвением. Потом Рут садилась в автобус и с чистой совестью ехала на Оксфорд-стрит в контору фирмы Вулвертон, где заведовала персоналом.
В то утро, как, впрочем, уже довольно давно, едва открыв дверь кабинета, мисс Трексмор посмотрела на вазу из доултонского фарфора — там опять стояли цветы. Этот ежеутренний знак внимания и удивлял, и слегка раздражал Рут, ибо, несмотря на все расспросы служащих конторы, ей так и не удалось выяснить, кто с таким трогательным упорством украшает ее кабинет.
К тридцати годам Рут все еще оставалась очень красивой женщиной и вполне могла внушать самые пылкие чувства, но, возможно, робость предполагаемого воздыхателя объяснялась тем, что служащие фирмы, зная о трудном прошлом мисс Трексмор, хорошо понимали, как мало она теперь склонна доверять любовным излияниям.
Едва Рут села за стол, в дверь постучали. Она крикнула «входите», и на пороге появилась одна из уборщиц — Патрисия Крокет. С первого взгляда на смущенное лицо миссис Крокет Рут поняла, что та пришла с просьбой. Патрисии и вправду хотелось отгулять выходной завтра, поскольку ее брат собрался жениться именно в этот день. Зная суровость мисс Трексмор, молодая женщина начала распространяться о семейном долге, чтобы хоть как-нибудь оправдать подобное нарушение дисциплины, но Рут перебила ее:
— Вот что, миссис Крокет, я согласна дать вам завтра выходной, но с одним условием…
Весь облик Патрисии ясно говорил, что она готова на любые жертвы.
— …вы назовете мне имя того или той, кто каждое утро украшает цветами этот кабинет.
Миссис Крокет колебалась.
— Понимаете, я ведь обещала держать язык за зубами…
— Дело ваше!
— …а кроме того, за молчание мне платят полфунта в неделю… Но если я не скажу имя, вы не отпустите меня завтра, мисс?
— Совершенно верно.
Миссис Крокет тяжело вздохнула:
— Но вы ведь никому не скажете, что это я проболталась, мисс?
— Даю слово.
— Ну, так это сэр Арчибальд.
Рут Трексмор настолько удивилась, что даже не заметила, как Патрисия выскользнула из ее кабинета. Сэр Арчибальд Лаудер… Генеральный инспектор всех представительств фирмы Вулвертон, раскиданных по разным уголкам света… Чтобы сэр Арчибальд — и вдруг в нее влюбился? Да не может быть! Мисс Трексмор невольно рассмеялась — уж очень нелепой выглядела сама мысль о малейших проявлениях человеческих чувств со стороны такого безукоризненного сноба, как баронет. Сэр Арчибальд — живая картинка из мужского журнала мод, и Рут всегда казалось, что для подобного субъекта самое главное в жизни — первым надеть новую модель галстука от «Тэйлор и К°» с Бонд-стрит. Мисс Трексмор достаточно хорошо знала Теренса Вулвертона, вместе с братом Джошуа открывшего в Шеффилде первое отделение их семейной фирмы скобяных изделий, а теперь — коммерческого директора лондонских филиалов, и слышала от него, что сэра Арчибальда Лаудера держат скорее «для шику», как своего рода рекламу. Титул баронета открывал перед ним любые двери, а великосветский тон гипнотизировал оптовых покупателей, которых сэр Арчибальд приглашал в лучшие рестораны столицы. Проведя наедине с баронетом пару часов, никто из них не смел отказаться подписать контракт из опасения, что его оскорбит такое вопиющее хамство.
Сэр Арчибальд… Все утро Рут не могла выбросить из головы неожиданно возникшую перед ней проблему. Эти ежедневные букеты наверняка означали одно — тайную страсть. И мало-помалу прикинув, как прекрасно сэр Арчибальд вписался бы в обстановку квартиры на Маргарет-террас, мисс Трексмор стала склоняться к мысли, что, пожалуй, стать леди было бы совсем неплохо. Разумеется, о том, чтобы по-настоящему влюбиться в сэра Арчибальда, нечего и думать, но в ее возрасте брак по расчету куда предпочтительнее обманчивых порывов страсти. Опять-таки от Теренса Вулвертона Рут знала о материальном положении баронета. Оно представлялось довольно скромным. Сэр Арчибальд жил вместе с матерью в небольшом особняке на Бедфорд Уэй в Блумсбери. Само собой, если мисс Трексмор станет леди Лаудер-младшей, ей придется потратить немало усилий, дабы внушить мужу, насколько важнее заботиться о процветании семейного очага, нежели следовать последней моде Пиккадилли. Однако это не пугало молодую женщину, даже наоборот.
Деятельная натура мисс Трексмор требовала молниеносных решений, и Рут никогда ничего не откладывала в долгий ящик. Обдумав ситуацию, она быстро решала «да» или «нет» и тут же предпринимала соответствующие меры. Поэтому, узнав от диспетчера, что баронет уже на месте, Рут твердым шагом направилась к нему в кабинет.
Мисс Трексмор вошла к сэру Арчибальду, словно воин — на завоеванную собственным мечом территорию. При виде ее баронет встал и отвесил легкий поклон.
— Ваш визит — большая честь для меня, мисс Трексмор…
И он замер, от природной застенчивости явно не зная, что еще сказать. Рут окинула сэра Арчибальда критическим взглядом и пришла к выводу, что женский персонал фирмы Вулвертон не без основания находит в нем некоторое сходство с Гарри Купером, капитаном Труа и плюс к тому — Стивом Мак-Квином.
— Могу я предложить вам сесть, мисс Трексмор?
— Разумеется, тем более что, по-моему, сидя разговаривать гораздо удобнее.
— О да, конечно… вне всяких сомнений…
Явное замешательство баронета приятно щекотало самолюбие Рут.
— Я думаю, вам тоже лучше сесть, сэр Арчибальд, так будет намного естественнее.
— Что? Ах да!.. Прошу прощения…
Лаудер опустился в кресло напротив, вставил в глаз монокль и глубоко вздохнул.
— Я вас слушаю, мисс? — пробормотал он, и от смущения оксфордский выговор чувствовался сильнее обычного.
— Арчибальд…
Неожиданно фамильярное обращение так удивило баронета, что он слегка подскочил.
— Я хотела поблагодарить вас за цветы, которые каждое утро нахожу у себя в кабинете.
— А-а-а… так вы знаете?..
— И чем же объясняется этот цветочный дождь, Арчибальд?
Баронет совсем сконфузился.
— Видите ли, мисс… э-э-э… Вообще-то мне бы следовало вам сказать…
— Что именно, Арчибальд?
— М-м-м… я даже не знаю, как бы это выразить…
Робость сэра Лаудера начала действовать Рут на нервы, и она поспешила на помощь.
— Вероятно, таким образом вы хотели намекнуть, что любите меня?
С души баронета как будто свалился огромный камень, и он почти весело подтвердил:
— Так и есть, мисс! Совершенно верно! Я весьма рад, что вы догадались!
От волнения сэр Арчибальд выронил монокль, и тот теперь болтался на шнурке у его груди.
— Я очень польщена, Арчибальд… И давно вы меня любите?
— Думаю, с нашей первой встречи, но по-настоящему осознал это всего два месяца назад, в Китае.
— В Китае?
— Да, в одном шанхайском баре я увидел женщину… и фигура немного напоминала вашу… ну, и тогда до меня вдруг дошло, что я никогда не смогу чувствовать себя вполне счастливым, если вы навсегда исчезнете из моей жизни.
У Рут встал комок в горле.
— Спасибо за это признание… оно меня бесконечно тронуло… но все-таки… чего вы ожидаете от меня?
— Чтобы вы стали моей женой, мисс, если, конечно, сочтете это для себя возможным.
— На первый взгляд не вижу особых препятствий…
Баронет снова вставил в глаз монокль и, очень довольный собой, объявил:
— Я в полном восторге, дорогая. Вы позволите мне сказать об этом маме?
Вопрос несколько сбил с толку мисс Трексмор.
— Маме?
— Ну да, милейшей старой даме с добрейшим сердцем и множеством всяких предрассудков. Я уверен, она понравится вам так же, как и вы ей.
Рут всегда чуть-чуть иначе представляла себе и признание в любви, и обсуждение брачных планов. С досады она решила дать баронету небольшой урок.
— Арчибальд… а вы ни о чем не забыли меня спросить?
— О чем же, дорогая?
— Ну, могли бы, скажем, поинтересоваться, отвечаю ли я вам взаимностью! Или, по-вашему, это не имеет значения?
Лаудер явно удивился.
— Простите, я, кажется, не совсем улавливаю… Если вы не против выйти за меня замуж, разве это не означает, что вы меня любите?
— Так вот, Арчибальд, может, это покажется вам странным, но я вовсе не уверена в своих чувствах. О да, само собой, вы мне очень нравитесь, но этого еще мало…
— Вы так считаете?
— Бесспорно!
— Вы меня огорчили, дорогая. Но в таком случае, пожалуй, лучше повременить и пока ничего не говорить маме?
— По-моему, так было бы разумнее.
— А не могли бы вы сказать хоть приблизительно, за какое время вы рассчитываете прийти к окончательному выводу?
— Понятия не имею… Нам надо чаще встречаться и получше узнать друг друга… Короче, Арчибальд, боюсь, вам придется сделать над собой небольшое усилие и поухаживать за мной!
— К несчастью, я не очень-то умею ухаживать…
— Что ж, научитесь!
— Честно говоря, больше всего меня тревожит мама. Она знает, что я вас люблю, и все время уговаривает поскорее признаться… Боюсь, услышав, что произошло, она ни за что не поймет, почему вы сразу не сказали «да»!
— Так леди Лаудер даже не допускает мысли, что какая-то женщина может вас не любить?
— Разумеется.
Рут подумала, что рано или поздно у нее начнутся осложнения с этой чересчур влюбленной в сына мамашей.
Они вместе гуляли, ужинали в ресторанах, ездили в театр, но дни шли за днями, недели за неделями, а отношения по-прежнему оставались отчужденными. Баронет вел себя так корректно, что временами его вежливость смахивала на безразличие. И Рут невольно спрашивала себя, интересуется ли он вообще хоть чем-нибудь, кроме галстуков. Вероятно, несмотря на титул, мисс Трексмор довольно быстро отправила бы Арчибальда куда подальше, но с каждой новой встречей он казался ей все красивее, порядочнее и утонченнее, а завистливые взгляды других женщин лишь подтверждали это впечатление. Так что мало-помалу Рут привязалась к сэру Арчибальду, и чувства ее, похоже, расцветали тем стремительнее, чем холоднее и отстраненнее держался баронет.
Однажды в весеннюю субботу они катались на лодке по Темзе неподалеку от Сукхэма. Рут с некоторым раздражением наблюдала, как лихо ее робкий поклонник работает веслами, думая, что каждый взмах весла за милю выдает оксфордскую тренировку. Вероятно потому, что они плыли по воде, мисс Трексмор вдруг ощутила такой прилив энергии, словно в ее крови вскипело мужество всего британского военно-морского флота, и решила окончательно прояснить положение.
— Арчибальд!
От волнения баронет чуть не выронил весло. Наконец, вновь водрузив на место монокль и восстановив равновесие, он робко улыбнулся.
— Да, дорогая?
— Арчибальд, вот уже два месяца, как мы встречаемся почти каждый день!
Он поклонился:
— Поверьте, для меня это истинное блаженство!
— А вам никогда не приходило в голову, Арчибальд, что оба мы — уже не первой молодости… В наши годы на то, чтобы завести семью и вырастить детей, отпущено не так уж много времени, не так ли?
— С вашего позволения, я полностью разделяю столь трезвый взгляд на вещи.
Мисс Трексмор охватила нервная дрожь.
— Господи Боже! — воскликнула она. — Вы что, совсем не умеете говорить по-другому, Арчибальд?
Баронет вытаращил глаза:
— Неужели я случайно позволил себе бестактность, дорогая?
— То-то и оно, что нет! И это — самое ужасное!
— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы…
— Арчибальд, я люблю вас, теперь я в этом уверена!
Рут слегка преувеличивала, но ей так хотелось стать леди! Услышав долгожданные слова, Лаудер опустил наконец весла, взял молодую женщину за руки и расплылся в счастливой улыбке.
— Я думаю, теперь мне можно называть вас просто по имени?
Да, конечно, они сидели в лодке, а это не самое удобное место для страстных объятий, но все же… Рут отнюдь не считала себя роковой женщиной, однако никогда даже не предполагала, что в ответ на ее признание в любви мужчина может остаться совершенно равнодушным, вежливым и холодным, как айсберг. Ей хотелось плакать от обиды.
Как только лодка причалила к берегу, мисс Трексмор выскочила и, не оборачиваясь, побежала вперед. Баронет догнал ее в несколько прыжков и, как ни странно, осмелился взять за руку.
— Вы разочарованы, верно?.. И однако я искренне вас люблю, Рут…
— Так почему, черт возьми, вы мне этого не желаете доказать?
Мисс Трексмор едва не прикусила язык — надо ж было выразиться так вульгарно! — но баронет, очевидно, даже не заметил грубости, ибо в ту же секунду буквально набросился на Рут и, стиснув изо всех сил, с невероятным пылом поцеловал в губы. Мисс Трексмор сначала охватила легкая паника — или она сейчас задохнется, или ребра не выдержат, — и Рут попыталась было отбиваться от поклонника, неожиданно превратившегося в гигантского спрута, но очень быстро все ее существо захлестнула волна нежности, и молодая женщина растаяла. Поэтому, когда баронет отпустил наконец мисс Трексмор, та лишь без особой уверенности в голосе простонала:
— Ве… дите себя при… лично, Арчибальд…
— Я тоже полагаю, что его следует призвать к порядку, мисс.
Незнакомый гнусавый голос заставил Рут обернуться, и она узрела самого здоровенного полисмена, какого ей когда-либо доводилось видеть, — по меньшей мере шести футов четырех дюймов росту. На вид мисс Трексмор дала бы гиганту лет пятьдесят, но, судя по выражению лица, его преждевременно состарили работа и огорчения. Полицейский, насупившись, взирал на парочку из-под кустистых бровей. Рут взглядом призвала баронета на помощь. Увы! Сэр Арчибальд уже виновато опустил голову и покраснел.
— Признаюсь, я вел себя как мальчишка…
Констебль вздохнул:
— В таком случае позвольте заметить вам, сэр из молодых, да ранних…
Мисс Трексмор возмутила и чуть ли не оскорбила слабость кавалера. В конце концов, Арчибальд мог хотя бы попытаться выказать гордость пускай не слишком приличным в общественном месте, но все же чисто мужским поступком! Но баронет молчал, и она решила взять дело в свои руки.
— Мы и в самом деле, пожалуй, потеряли голову, но только потому, что всего несколько минут назад решили пожениться, — с улыбкой объяснила Рут.
Полисмен, уже доставший было блокнот и карандаш, снова убрал их в карман.
— Ну, это совсем другое дело, мисс…
И, немного помолчав, он с мстительным злорадством добавил:
— По сравнению с тем, что вас ожидает, составлять протокол просто смешно…
Арчибальд поинтересовался, что он имеет в виду, и страж порядка охотно пояснил:
— Да вечно одна и та же история, сэр… и даже картинка не меняется… Либо опушка леса, либо берег реки… светит солнышко, а воздух настолько благоухает вереском или там скошенным сеном, что мы начинаем воображать, будто нам принадлежит весь мир. Ну и, ясное дело, спешим разделить его с первой попавшейся смазливой брюнеточкой — только потому, видите ли, что в ее смехе нам почудился звон серебряных колокольчиков, или блондинкой, если вдруг взбредет в голову, что таких голубых глаз нет больше ни у кого на свете. А заканчивается все, сэр, двухкомнатной квартиркой в каком-нибудь невыносимом квартале и кучей ребятишек, которые вечно орут или просят есть. Тогда-то мы наконец замечаем дребезжащие нотки в смехе своей дражайшей половины или что у блондинки всегда были не голубые, а карие глаза, но уже поздно, сэр… Мы всегда опаздываем… Поэтому протокол — сущая чепуха в сравнении с тем, что уготовано вам в дальнейшем, верно?
— Честное слово, вы говорите как настоящий оксфордец! — воскликнул баронет.
— Не совсем, сэр. Я учился в Сент-Джонс-колледже с тридцать четвертого по тридцать седьмой год…
— Что? Вы закончили Кембридж и работаете простым констеблем? Не может быть!
— Это из-за брюнетки, сэр… почти такой же хорошенькой, как вы, мисс… Я бы пожелал вам счастья, да все равно бесполезно…
И старый, разочарованный жизнью гигант, развернувшись на каблуках, отправился продолжать обход.
Как только он скрылся из виду, жених и невеста весело расхохотались, нисколько не веря, что его болтовня имеет хоть какое-то отношение к ним самим, и таким образом с величайшим простодушием угодили в уже расставленную судьбой ловушку. Рут позволила себе взять баронета под руку.
— Ну, Арчибальд, по-моему, сейчас самое подходящее время попросить меня выйти за вас замуж! — кокетливо заметила она.
— Сначала я должен поговорить с мамой.
— Но, Арчибальд, наше будущее зависит от нас, и только от нас одних! В нашем возрасте, кажется, уже можно бы принимать решения, ни у кого не спросясь, даже у вашей матушки!
— В доме Лаудеров, дорогая моя, не принято, чтобы мужчина предпринимал что бы то ни было, не поинтересовавшись предварительно мнением жены или матери.
— Ну а если Лаудер остается сиротой, не успев жениться? Надо полагать, несчастному приходится бежать за советом к торговке газетами из ближайшего киоска?
— Боюсь, я не вполне уловил смысл вашего замечания, дорогая.
— Неважно! Давайте вернемся, ладно?
От ужасающего разочарования Рут за всю обратную дорогу не сказала и двух слов, а баронет, хоть и ощущал в ее молчании некоторую враждебность, из уважения к чувствам невесты тоже помалкивал. На Маргарет-террас Арчибальд извинился, что вынужден так скоро оставить ее одну.
— Я никак не ожидал, что вы дадите мне ответ именно сегодня, darling, и, к несчастью, взял на себя некоторые обязательства… А отказаться от них невозможно без урона для фамильной чести…
— Чести? — машинально повторила мисс Трексмор.
— Представьте себе, дорогая, в моем клубе (а там, честно говоря, я пользуюсь весьма значительным влиянием) сегодня должны принять в высшей степени важное решение. Вы только подумайте, дорогая, Герберт Вулер во всеуслышание заявил, будто джентльмен не может ловить рыбу на блесну…
— На блесну? — ошарашенно переспросила Рут.
— …хотя Майкл Файддн незадолго до этого говорил, что предпочитает этот способ всем прочим. Так что тут — намеренное оскорбление или обычная бестактность? Вот мы и решили обсудить вопрос безотлагательно. Сами понимаете, дорогая…
— О да, Арчибальд, еще бы мне не понять, что для нашего будущего важнее всего — выяснить, как лучше ловить рыбу: на блесну или босыми пальцами правой ноги!
— Простите, что?
— И вообще, мой дедушка ловил ее зубами!
— Чем?!
— Правда, он не был джентльменом!
И мисс Трексмор, решительно повернувшись, исчезла в доме, прежде чем остолбеневший от удивления баронет успел прийти в себя.
В ближайшие часы после столь жалкого финала свидания Рут познала несколько головокружительных взлетов и падений, однако, будучи женщиной с головой, в конце концов устыдилась, что позволила себе поддаться раздражению, как какая-нибудь слабонервная кукла из Майфэйра . Нет, мисс Трексмор должна решать свои проблемы сама, без посторонней помощи, и раз ей захотелось стать леди Лаудер, так тому и быть, вне зависимости от желаний баронета!
Рут живо надела строгий черный костюмчик и около десяти часов вечера уже звонила в дверь леди Лаудер. Правда, прежде чем взяться за медный молоток, рука чуть дрогнула, но молодая женщина не привыкла отступать, да, впрочем, и не испытывала подобного желания.
Пожилая дама, открывшая Рут дверь, казалась воплощением хороших манер. Столь поздний визит ее откровенно удивил.
— Что вам угодно, мисс?
— Насколько я понимаю, вы — леди Элизабет Лаудер?
— Да, в самом деле, но…
— А я — Рут Трексмор!
Лицо матери баронета мгновенно осветилось улыбкой.
— Наконец-то! — воскликнула она. — Входите скорее! Я уже почти отчаялась когда-нибудь познакомиться с вами.
Проводив молодую женщину в небольшую гостиную, обставленную настоящей чиппендейловской мебелью, она с огорчением заметила:
— К несчастью, моего сына нет дома.
— Я в курсе и пришла не к нему, а к вам.
— Какая замечательная мысль!
Мисс Трексмор, почувствовав, что последние предубеждения против будущей свекрови тают, согласилась выпить рюмочку черри.
— Арчибальд рассказывал мне, какая вы красивая и элегантная женщина, но я даже и представить не могла, что вы так хороши, — как бы про себя проговорила хозяйка дома, наливая ликер. — Мальчику удивительно повезло! Из вас получится великолепная пара!
— Ну, прежде чем мы доберемся до этой стадии, леди Элизабет Лаудер, — сухо отрезала Рут, — нужно выполнить кое-какие мелкие формальности, которых ваш сын упрямо избегает.
— Правда? Что вы имеете в виду?
— В частности, попросить у меня руки! Он уверяет, будто ни за что не осмелится на подобный шаг без вашего согласия!
Пожилая дама рассмеялась:
— Арчибальд — вылитый отец. Ужасающе застенчив с женщинами. Вы, вероятно, удивитесь, дорогая, но мне пришлось буквально силком тащить ныне покойного сэра Руперта к пастору. Это наделало некоторого шуму в семье, боюсь, мое поведение даже посчитали скандальным, но в противном случае, пожалуй, мне бы так и пришлось доживать век в невестах! Так Арчибальд хочет получить от меня согласие? Что ж, я его даю, и от всего сердца! Обнимите меня, дорогая, теперь вы моя дочь…
— Но… как же ваш сын!
— Пустяки, мы ему скажем, когда вернется!
Женщины упали друг другу в объятия, и несколько слезинок окончательно скрепили их союз. А потом они провели вместе два восхитительных часа, болтая немного о настоящем, чуть больше о будущем, но главным образом — о прошлом. Рут не без любопытства слушала о детстве, отрочестве и юности будущего супруга.
Войдя в гостиную и застав Рут Трексмор за дружеской беседой со своей матерью, сэр Арчибальд, при всей его обычной флегме, не мог скрыть изумления.
— Я… просто в восторге… что вы здесь, дорогая… но, честно говоря, немножко… удивлен… — слегка заикаясь, пробормотал он.
Рут встала:
— Сэр Арчибальд Лаудер, я имею честь просить вашей руки, поскольку вы сами никак не решитесь сделать мне предложение!
— Я… э-э-э… я не… ожидал… вы ведь понимаете…
Баронет смахивал на пингвина, которому некий шутник вздумал объяснять Эйнштейнову теорию относительности. В панике он посмотрел на мать, но та ответила лишь ободряющей улыбкой. И тут к Арчибальду наконец вернулось хладнокровие. Он снова вставил в глаз монокль и отвесил гостье легкий поклон.
— Мисс Трексмор, вы бы не согласились осчастливить меня, взяв в супруги? — Выпрямившись, он пояснил: — По-моему, так будет правильнее. Я с нетерпением жду вашего ответа, мисс…
— Я согласна, Арчибальд.
— Благодарю вас.
— И это все?
— Простите, не понял…
— Вы не собираетесь меня поцеловать?
Арчибальд снова поглядел на леди Лаудер, и та дала материнское благословение.
— Таков обычай, Арчибальд. А помимо всего прочего, вам этого смертельно хочется…
И вновь, как на берегу Темзы, баронет ураганом налетел на мисс Трексмор, сжал в объятиях и наградил столь жарким поцелуем, что молодая женщина едва не задохнулась. Покраснев, как вишня, она с трудом высвободилась из рук баронета.
— Ведите себя прилично, Арчибальд! — чуть слышно прошептала она.
Леди Элизабет Лаудер по-матерински заботливо вступилась за сына:
— Не судите его слишком строго, Рут. Я ведь вам уже сказала: Арчибальд невероятно застенчив.
И мисс Трексмор призадумалась, что с ней будет, если баронет, паче чаяния, сумеет победить робость!
У двери кабинета шефа, Теренса Вулвертона, Рут Трексмор почувствовала, что ей изменяет мужество. Она весьма опасалась, что, узнав о помолвке с баронетом, «большой босс» отпустит какое-нибудь вежливое, но пронизанное нестерпимо жестокой насмешкой, замечание. Однако, против ожиданий, Вулвертон пришел в восторг и горячо поздравил Рут с будущим статусом леди Лаудер. Мисс Трексмор хорошо знала шефа и понимала, что за внешней беспечностью светского щеголя скрываются недюжинное честолюбие и неуемная жажда любым путем приумножить славу семейной фирмы. Сам Теренс тоже вдоль и поперек изучил каждого служащего и старался поддерживать со всеми доверительный, почти отеческий тон. Впрочем, делал он это весьма охотно, свято веруя, что могущество фирмы тесно связано с процветанием всего Соединенного Королевства. Естественно, прошлое мисс Трексмор тоже не осталось секретом для Вулвертона, и она рискнула попросить у шефа совета.
— Вам известно, сэр, что в моей жизни, говоря несколько выспренним языком, существует… некая тайна… Порядочность требует предупредить баронета до свадьбы, но, боюсь, подобные откровения все испортят и он больше не захочет связываться со мной…
Теренс дружелюбно улыбнулся:
— А вам очень хочется стать леди, не так ли?
— Да.
— В таком случае, мисс Трексмор, я буду разговаривать с вами честно — не как джентльмен, а как бизнесмен. Короче, я совершенно уверен, что из вас получится именно такая жена, какая нужна Лаудеру, а потому советую промолчать. Пусть узнает о ваших тайнах в свое время. Не сомневаюсь, парень настолько вас любит, что не рассердится. А кроме всего прочего, он слишком хорошо воспитан… Желаю вам счастья, мисс!
Наконец пришло время писать приглашения и уведомления. Жених и невеста сидели в гостиной на Бедфорд Уэй. Увидев, что Рут вывела на конверте имя полковника Стокдейла, баронет принялся над ней подтрунивать:
— А я и не подозревал, что у вас есть знакомства в армии, дорогая…
— Это старый друг, он мне очень помог в жизни…
— Бывший воздыхатель?
— Нет. Я никогда не видела Джеймса-Герберта Стокдейла.
На языке у Арчибальда вертелись новые вопросы, но хорошая выучка не позволяла требовать признании, которых, похоже, ему делать не собирались. И баронет промолчал. Вскоре они надписали последний конверт и стали пить чай вместе с по обыкновению заботливой леди Элизабет. Арчибальд воспевал тайное очарование старого Парижа, куда собирался отвезти Рут в свадебное путешествие. Мисс Трексмор слушала, с трудом скрывая смущение, ибо она отлично знала, что ни в какой Париж не поедет.
Свадьба превзошла все ожидания Рут, а когда старый, слегка скрученный подагрой, но зато благоухающий лавандой «Ярдли» и отличным виски джентльмен назвал ее «леди», молодая женщина испытала самую большую за всю свою жизнь радость. Только теперь она окончательно поверила, что добилась положения в обществе.
Наконец после множества церемоний и приемов Рут и Арчибальд впервые за весь день остались наедине в тихом домике на Маргарет-террас. Молодая женщина заглянула в ванную и, освободив ее для мужа, прилегла на большую двуспальную кровать в стиле Людовика XVI. Баронет, забывший надеть пижамную куртку, появился в спальне с обнаженным торсом, и его мускулатура настолько поразила новоиспеченную леди Лаудер, что она позволила себе выразить легкое удивление. Комплимент явно польстил самолюбию Арчибальда.
— Понимаете, дорогая, я с ранней юности никогда не забываю по утрам делать несколько упражнений по особой методе… Она называется «Станьте Гераклом незаметно для себя».
Рут отнюдь не обладала богатым жизненным опытом, но тем не менее она быстро пришла к выводу, что ей достался совсем неплохой муж. Увы, не прошло и нескольких минут, как зазвонил телефон. Баронет оставил молодую супругу и бросился к аппарату, воскликнув: «Наверное, это мама». Рут чуть не выругалась с досады.
Но это была вовсе не леди Элизабет. Лицо Арчибальда слегка окаменело.
— Это вас, дорогая… от того полковника, которого вы… якобы никогда не видели, — буркнул он, протягивая жене трубку.
Выслушав все, что пожелал сообщить незнакомый голос, леди Лаудер в некотором замешательстве отошла от телефона — дальнейший разговор с мужем рисовался ей далеко не в радужных тонах.
— Он желает нам самого большого счастья, — наконец пробормотала Рут.
— Весьма любезно с его стороны! — сухо отозвался баронет.
И молодая женщина поняла, что признание больше откладывать нельзя. Вот только как его сделать? Сам того не желая, Арчибальд помог жене, по обыкновению вставив в глаз монокль. Вместе с гранатово-красной, отороченной черным шелком пижамой это выглядело так трогательно и забавно…
— Бог свидетель, дорогая, я терпеть не могу вмешиваться в чужие дела, но коль скоро речь идет о моей жене… волей-неволей придется нарушить обыкновение. Скажите мне правду, Рут, этот Стокдейл имеет на вас какие-то права?
Она опустила голову:
— Да.
— Ах вот оно что!..
Удар, несомненно, попал в цель.
— Но в подобных обстоятельствах, дорогая, мне кажется более чем затруднительным…
— Прошу вас, Арчибальд, удержитесь от слов, о которых потом наверняка пожалеете… Если полковник Стокдейл и обладает надо мной определенной властью, то к любви это вовсе не имеет отношения… просто он мой шеф.
— Шеф?
Баронет так удивился, что монокль упал на ковер, а он и не подумал нагнуться.
— Видите ли, Арчибальд… Мое положение в фирме Вулвертонов — только «крыша»…
— «Крыша»?
Заговори она вдруг по-китайски, Лаудер и то вряд ли поразился бы сильнее.
— А на самом деле, Арчибальд, я тайный агент МИ-пять и работаю в отделе полковника Стокдейла.