Емелин Всеволод

В Москве так много стало кадиллаков,

Куда ни плюнешь — всюду кадиллак.

В Москве так много стало автозаков,

За угол глянешь — увидишь автозак.

Девчонки любят тех, кто в кадиллаках,

Тех, кто начальник, мент или бандит.

А Юлька любит тех, кто в автозаках,

Кто за свободу родины сидит.

Она любила храброго мальчишку,

Она связала с ним свою судьбу.

Он не читал бессмысленные книжки,

А выходил отважно на борьбу.

Когда на марш собрались миллионы,

Он шел вперед, сжимая крепко флаг.

За что был взят бойцами из ОМОНа

И беспощадно брошен в автозак.

Прощай, любовь, прощай, моя свобода,

Меня не жди и горьких слез не лей.

Вот суд идет, дают четыре года

Далеких зауральских лагерей.

Он уважаем был у каждой масти,

Он у блатных имел авторитет.

Но вдруг зовет начальник оперчасти

И предлагает пачку сигарет.

Вы, говорит, решили взбунтоваться,

Ты расскажи об этом от и до,

А мы поощрим источник информации,

И через месяц выйдешь по УДО.

А если нет, то мы не виноваты,

Ему начальник дальше говорит,

Но ты получишь пару дней пресс-хаты,

Остаток жизни будешь инвалид.

Мальчишка взял из пачки сигарету,

Затылок бритый грустно почесал

И так ответил куму он на это:

Кончай, начальник, свой гнилой базар.

Перетерплю мучения и пытки,

Но на друзей своих не настучу.

Зашью я рот суровой прочной ниткой,

Но не скажу ни слова палачу.

Когда на бунт поднялась эта зона,

В нее ввели уфсиновский спецназ.

Ударил выстрел, прянули вороны,

И у мальчишки свет в глазах погас.

Что натворила ты, тупая пуля?

В холодный цинк запаивают труп,

В Москве рыдает безутешно Юля —

Не целовать ей больше милых губ.

Там, за Уралом, мало кадиллаков,

Там еще моды нет на кадиллак.

Там только иней на еловых лапах

Да хриплый лай сторожевых собак.