Не глупеть, не покладая рук

Редакционная статья

«Мы — то, чем мы заняты» — эта максима заимствована нами не из трудов китайских мудрецов. Это цитата из свежего доклада Всемирного банка о мировом развитии, посвященного проблемам занятости, рабочих мест и рынка труда. Действительно, специфика, качество и сложность труда в значительной степени определяет нашу ментальность, самоидентификацию, отношение к жизни, индивидуальное и общественное поведение.

Семь лет назад опять-таки не китайский, а российский мудрец, экономист Яков Паппэ, высказал соображение, которое уместно вспомнить. По его убеждению, Россия не в состоянии в обозримой перспективе воспроизвести полный набор производств, технологий и отраслей, существующих в мире, однако она должна создавать рабочие места всех типов и уровней, которые есть в мире, — от дворника до человека, разрабатывающего новейшие технологии. Да, это будет означать, что в условиях глобальной экономики мы будем в какой-то части работать на другие страны. Но наличие широкого спектра рабочих мест даст возможность человеку жить, строить карьеру и реализовывать себя в России.

Что касается верхних маршей трудовой лестницы, то сценарий Паппэ медленно, но верно воплощается в жизнь. Тысячи российских ученых и инженеров задействованы сегодня на родине в международных исследовательских программах (яркий пример — программы Европейского центра ядерных исследований), трудятся в ниокровских центрах Boeing, Motorola и Intel, открытых в России.

Как это ни странно, хуже обстоят дела с «синими воротничками». Любая крупная промышленная стройка не обходится без привлечения иностранной рабочей силы. Свежий пример: на строящемся в Тобольске нефтехимическом гиганте из пяти тысяч рабочих две тысячи — турки. Все труднее встретить дворника не среднеазиатских кровей в московских дворах. Надо отдать им должное: дворы они чистят отменно, но соответствующий сегмент рынка труда в крупных городах — а к дворникам надо приплюсовать разнорабочих и строителей — они у нас отбирают. Некоторые специалисты считают мигрантов благом и находкой — они заняты трудом, который никто из нас за аналогичное вознаграждение делать не будет. По их мнению, «оккупируя» самые непривлекательные и низкооплачиваемые рабочие места, мигранты фактически дают российским работникам возможность трудиться на более привлекательных и более квалифицированных рабочих местах, которые больше соответствуют полученному ими образованию.

Однако аргумент это достаточно лукавый. В отсутствие иммигрантского ресурса работодатели были бы вынуждены скорректировать уровень оплаты, и рабочие места освободились бы для резидентов и были заняты ими. Де-факто заместить мигрантов в крупных городах могли бы граждане с низким образовательным статусом, в частности студенты, а также отходники — жители соседних провинциальных поселений, работающие в городах вахтовым методом. Уже не говоря о том, что социальная интеграция гастарбайтеров практически отсутствует. По информации прокурора Москвы Сергея Куденеева, в столице каждое второе изнасилование, каждый третий разбой и грабеж, каждое пятое убийство совершают иностранные мигранты.

Стратагема Путина о создании 25 млн высокопроизводительных рабочих мест, при всей спорности конкретной цифры, — шаг в правильном направлении. Это перевод разговоров о рынке труда — и целеполагания — от показателя безработицы, которая за двадцать рыночных лет в нашей стране вчерне побеждена, к структуре и качеству занятости. Нам надо попытаться переломить десятилетний тренд роста занятости в неформальном секторе экономики, функционирующем фактически вне рамок трудового законодательства и отличающемся существенно меньшей производительностью труда. Здесь ключевое место принадлежит образованию — иначе сын сегодняшнего ларечника будет ларечником или «бомбилой». Не так страшно, что он не разбогатеет. А вот поглупеет точно.

 

За работу, товарищи!

Александр Ивантер

Евгения Обухова

России надо ставить задачу создать в ближайшие 8–10 лет не 25 млн, а порядка 40 млн новых рабочих мест

Фото: Сергей Жегло

Декабрь минувшего года принес макроэкономическую микросенсацию: общее число безработных в России опустилось до минимальной за двадцать лет жизни в рынке отметки — 3,978 млн человек. Рекордно низкой оказалась и норма общей безработицы — 5,3% экономически активного населения (см. график 1). Это ниже, чем в любой другой стране «большой семерки», за исключением Японии.

Официально зарегистрированных безработных сейчас чуть больше миллиона человек — так низко этот показатель ненадолго опускался лишь в конце 2000 года. Кроме того, уже около полугода рекордно низким остается показатель напряженности рынка труда: число зарегистрированных незанятых меньше заявленных вакансий (график 2). Если бы они совпадали по профилю, месту, предлагаемой и требуемой зарплате, безработица была бы нулевой. Однако понятно, что такая идеальная ситуация недостижима в принципе.

Было бы неверным считать, что ситуация на рынке труда сегодня совершенно безоблачная. Во-первых, низкий средний показатель нормы общей безработицы скрадывает колоссальные региональные различия — если в мегаполисах найти работу нетрудно (норма безработицы в Москве меньше 1%), то целый ряд проблемных регионов испытывает колоссальный дефицит рабочих мест (безработица в ноябре 2012 года достигала 47% в Ингушетии, 31% — в Чечне, 19% — в Республике Тыва, 12% — в Дагестане, 11% — в Забайкальском крае и Республике Алтай).

Во-вторых, во всех регионах существенно более высокий уровень безработицы среди молодежи. Среди молодых людей 15–24 лет уровень безработицы почти втрое выше среднего — 14,2% экономически активных лиц этого возраста. Конечно, острота проблемы молодежной безработицы в целом по России еще не такая, как в еврозоне, где каждый четвертый (а в Греции и Испании каждый второй) молодой человек не старше 25 лет безработный (то есть не имеет работы, активно ее ищет и готов к ней приступить — определение Международной организации труда). Тем не менее уровень молодежной безработицы в России постепенно растет.

Наконец, все более острый характер приобретает проблема структурной безработицы. По данным Росстата, ровно треть всех безработных не могут найти работу в течение года и более. Причина — меняющаяся структура спроса на труд. Растет количество вакансий, требующих более высокого уровня профессиональной подготовки и опыта работы. Кроме того, весьма интенсивен переток вакансий между различными видами деятельности. Наибольшая потребность в работниках отмечается в обрабатывающем производстве, строительстве, оптовой и розничной торговле, образовании, здравоохранении и предоставлении социальных услуг населению. Переток рабочей силы не поспевает за этими сдвигами в силу целого ряда институциональных и инфраструктурных препятствий (сложность переезда в другой город, трудности переобучения и повышения квалификации и т. д.).

Специалисты Минтрудсоцзащиты, отвечая на запрос «Эксперта», отметили, что ожидают стабилизации числа безработных на нынешних отметках — при отсутствии негативных факторов в экономике — до 2015 года. При этом в ближайшие три года численность трудовых ресурсов по демографическим причинам будет сокращаться (примерно на 1 млн человек в год), что приведет к снижению числа занятых в экономике. Зато ожидается рост вовлеченности в рынок труда лиц пенсионного возраста (их удельный вес в численности трудовых ресурсов возрастет с 9,6% в 2011 году до 10,5% в 2015-м) и трудовых мигрантов (с 2,1 до 2,9% соответственно).

Однако безработица лишь верхушка огромного айсберга рынка труда. Не менее важно понимать структуру занятости, сколько и каких рабочих мест создает экономика.

Идея, овладевшая властью

В начале 2011 года «Деловая Россия» подготовила доклад «Стратегия России — 25 млн новых современных рабочих мест». В исходном варианте концепция кратко именовалась «25 х 25», то есть предполагала создание к 2025 году 25 млн новых современных рабочих мест. Реализовывать это предлагалось «путем новой индустриализации, создания современных частных технологичных производств, создания инфраструктуры, отраслей “новой экономики”».

Доклад был представлен публично на съезде «Деловой России» в мае позапрошлого года. Однако, по всей видимости, до этого концепция была доложена Владимиру Путину и нашла его поддержку. В своем выступлении на майском съезде Путин заимствовал часть целеполагания из этого доклада: «Считаю, что нам нужно поставить задачу: в ближайшие десять-пятнадцать лет создать до 25 миллионов современных, качественных рабочих мест... как за счет модернизации уже действующих производств, так и за счет создания новых площадок». Эта же цель была вновь названа Путиным на очередном съезде «Деловой России» в декабре 2011 года. Наконец, она перекочевала и в известный майский указ вновь избранного президента (№ 596 от 7 мая 2012 года), однако уже в более жесткой постановке: в указе ставится задача создать и модернизировать 25 млн высокопроизводительных рабочих мест (ВПРМ) уже не к 2025-му, а к 2020 году (то есть уже не за пятнадцать лет, как в исходной постановке ДР, а за восемь — неслабая корректировочка, не правда ли?). Встык с этой задачей в указе прописана смежная цель — увеличить производительность труда к 2018 году в полтора раза. В дальнейшем никаких разъяснений, спецификаций задачи, не говоря уже о каких-либо набросках «дорожной карты» для ее достижения, ни чиновники, ни экспертное сообщество публике не предъявили. Поэтому мы предприняли собственную попытку реконструкции.

Фото: Сергей Жегло

О каких рабочих местах идет речь

Определенную информацию, хотя и крайне ограниченную, содержит исходный доклад ДР. Из него, в частности, можно узнать, что в качестве критерия высокопроизводительного рабочего места авторы рассматривают сумму выработки 3,5 млн рублей в год. При этом данный показатель никак не ранжируется по отраслям, что, вообще говоря, может стимулировать создание рабочих мест в самых капиталоемких сырьевых отраслях с высокой удельной выработкой. Может быть, это и неплохо, но при чем здесь отрасли «новой экономики»?

Соотнесем приведенную цифру с фактической средней выработкой в 2010 году (по состоянию на этот год рассчитывались показатели доклада). Предпримем элементарное арифметическое упражнение: разделим суммарный выпуск в 2010 году — по данным статистики национальных счетов, он составил 78,9 трлн рублей (не путать с ВВП, которого было создано в 1,72 раза меньше — 45,2 трлн рублей, остаток составило промежуточное потребление товаров и услуг) — на среднегодовое количество занятых в экономике — 67,6 млн человек. Получаем 1,17 млн рублей отдачи на одно рабочее место. Таким образом, авторы доклада считают высокопроизводительными рабочие места с выработкой, превышающей средний фактический уровень ровно в три раза. По их оценкам, именно такова сегодня средняя производительность рабочего места в странах ОЭСР. Сколько таких рабочих мест было по факту на момент подготовки доклада и в каких отраслях экономики они концентрировались, в докладе не указано. А вот где будут создаваться новые ВПРМ, нам пояснил один из авторов доклада Александр Идрисов , управляющий партнер, основатель компании «Стратеджи Партнерс Групп»: «В первую очередь это современные промышленные предприятия (приблизительно четвертая часть заявленных 25 миллионов). Учитывая, что каждое рабочее место в промышленности создает не менее пяти современных рабочих мест в смежных секторах (логистика, НИОКР, инжиниринг, маркетинг, финансы), цель вполне достижима. Пример — российский автопром, который за три-четыре года утроил производительность, а заявляли, что это невозможно. Почему у них получилось? Причины следующие: во-первых, жесткое давление кризиса (падение на 50 процентов и более), во-вторых, доступ к экспертизе и лучшей практике (АвтоВАЗ—“Рено”, КамАЗ—“Даймлер”, ГАЗ— “Магна”). В-третьих, локализация высокопроизводительных международных вендоров. Это то, что может и должно произойти в других отраслях в случае наличия политической воли и последовательности в достижении поставленных целей».

Реакция рынка труда на кризис практически поровну распределилась между высвобождением занятых, сокращением отработанного времени и снижением реальных зарплат

Фото: Игорь Мухин / Grinberg Agency

Далее, в докладе приводится сумма потребных инвестиций для осуществления всего замысла, и она поражает воображение: 350 млрд долларов в год, в том числе 100 млрд долларов прямых иностранных инвестиций. Для сравнения укажем, что общая сумма инвестиций в основной капитал в 2010 году, на момент подготовки доклада, составила 300 млрд долларов, а прирост накопленных ПИИ в этом году, по данным Росстата, всего лишь 8,9 млрд долларов. Нетрудно прикинуть, какие инвестиционные затраты авторы считали достаточными для открытия одного ВПРМ. Если грубо считать, что исходное целеполагание концепции исходит из открытия 25 млн новых ВПРМ за пятнадцать лет (2011–2025), то в год предполагалось создавать 1,67 млн рабочих мест; таким образом, каждое вновь открытое РМ требует 210 тыс. долларов инвестиционных затрат. Г-н Идрисов пояснил, что эта цифра была получена исходя из оценки стоимости одного рабочего места современного машиностроительного предприятия (100–200 тыс. долларов) с учетом затрат на инфраструктуру.

Однако самое интересное, что в докладе крайне мало внимания уделено процессу ликвидации рабочих мест, тогда как в реальной экономике процессы их создания и ликвидации идут параллельно, рука об руку, как рождение и смерть в человеческой жизни. В частности, в докладе никак не разрабатывается проблема занятости десятков миллионов работников, высвобождаемых с ликвидируемых рабочих мест.

Более того, ни в одном месте исходного доклада «Деловой России», не говоря уже об указе президента, не уточняется, идет ли речь о валовом или о чистом приросте рабочих мест. Очевидно, чистый прирост рабочих мест, то есть занятости в экономике, на 25 млн человек за восемь (или даже пятнадцать) лет, то есть более чем на треть по отношению к нынешнему уровню, просто невозможен, если только не предполагать перемещение в Россию всего трудоспособного населения Узбекистана, Таджикистана и Киргизии вместе взятых. Таким образом, по умолчанию речь идет о валовом приросте рабочих мест. В качестве ресурсов для его наполнения авторы доклада называют три источника. Во-первых, это избыточная занятость на непроизводительных предприятиях (до 50% занятых). Во-вторых, переток трудовых ресурсов из бюджетного сектора. И наконец, трудовая миграция. При этом, однако, предполагается ее весьма дозированный рост — до 4,5% среднегодового числа занятых, или примерно на 1,7 млн человек в абсолютных величинах).

Говоря о рецептах и стимулах создания ВПРМ, авторы доклада делают акцент на налоговые льготы и субсидирование инвестиций государством. Однако совершенно ясно, что в действующей парадигме финансовой политики в России рассчитывать на это не приходится.

От прожектов к фактам

Недавно Росстат впервые представил результаты расчетов интенсивности движения рабочих мест в российской экономике в 2008–2011 годах. Оказалось, что, скажем, в 2011 году в экономике (важная оговорка: в секторе крупных и средних предприятий, на которые приходится 36,3 млн, то есть чуть больше половины всех занятых) было создано 3,17 млн рабочих мест (в том числе 1,92 млн на действующих предприятиях и 1,25 млн на вновь созданных), при этом ликвидировано рабочих мест было больше — 3,39 млн (1,97 млн на действующих и 1,41 млн на закрывшихся предприятиях). Число занятых на крупных и средних предприятиях в итоге сократилось на 212 тыс. человек, в том числе в промышленности — на 26 тыс. Это устойчивый тренд — всего за период с 2000-го по 2011 год сектор крупных и средних предприятий потерял 7 млн рабочих мест (с 1992 года — 24 млн), тогда как совокупная занятость выросла на 3,8 млн человек. Львиная доля прироста пришлась на так называемый некорпоративный, или неформальный, сектор экономики, в котором трудится (по состоянию на конец 2011 года) 22 млн человек, или каждый третий занятый в экономике (см. график 3; подробно этот тренд обсуждался в статье «Увядание сложности» в «Эксперте» № 11 за 2009 г.). К этой категории относятся 3 млн индивидуальных предпринимателей, включая фермеров; 6,9 млн человек, занятых по найму у физических лиц и индивидуальных предпринимателей; 1,8 млн занятых в личном подсобном хозяйстве (производящих продукцию с целью продажи или обмена). Оставшиеся 10,3 млн человек приходились на ПБОЮЛ, самозанятых и занятых в формальном секторе экономики без оформления трудового контракта.

Кризис 2008–2009 годов привел к снижению занятости примерно на 2 млн человек, притом что численность экономически активного населения в последние четыре года в первом приближении стабилизировалась. При этом любопытно, что, согласно расчетам Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова из ЦеТИ ВШЭ, реакция рынка труда на кризисный шок практически поровну распределилась между высвобождением занятых, сокращением отработанного рабочего времени и снижением реальных зарплат занятых работников (см. таблицу 1). Однако уже к середине минувшего года число занятых превысило докризисный максимум (см. график 4).

Таблица 1:

Реакция рынка труда на кризис 2008–2009 гг.: занятость превыше всего

Наиболее активны в процессе создания рабочих мест торговля, строительство, добывающая промышленность, финансы, гостиницы и рестораны — здесь коэффициент создания рабочих мест в 2008–2011 годах существенно превышал 10% среднегодового числа занятых (см. график 5 справа). Эти же отрасли, за исключением финансового сектора, а также сельское хозяйство лидировали по интенсивности ликвидации рабочих мест (свыше 15% среднегодового числа, см. график 5 слева). В итоге за указанные четыре года, на которые пришлись кризис и посткризисное восстановление экономики, занятость увеличилась только в торговле, госуправлении, финансовом секторе и — совсем немного — в здравоохранении. Во всех остальных укрупненных отраслях мы наблюдаем отрицательное сальдо движения рабочих мест (см. график 6).

Интересно сопоставить интенсивность процессов создания и ликвидации рабочих мест в России и за рубежом. Имеющиеся в распоряжении специалистов по рынку труда сопоставимые данные по непрерывно действующим производственным единицам свидетельствуют, что интенсивность оборота рабочих мест в России как минимум не уступает показателям США, Скандинавских стран и континентальной Европы. Однако это достигается за счет в среднем более высоких коэффициентов ликвидации рабочих мест у нас, тогда как активность создания новых рабочих мест в России существенно ниже, чем в развитых странах. Например, коэффициент создания рабочих мест в обрабатывающей промышленности России в 2008–2011 годах (на непрерывно действовавших предприятиях) составлял 4,4%, тогда как в континентальной Европе в 1992–2002 годах — 5,6%, в США в 2000–2010 годах — 7,3%, а там же в годы самого продолжительного послевоенного бума 1990-х — почти 10% (см. таблицу 2).

Таблица 2:

Россия отстает от развитых стран по интенсивности создания рабочих мест

«Причины недостаточной активности процессов создания рабочих мест в России лежат вне границ собственно рынка труда, — считает директор ЦеТИ ВШЭ Владимир Гимпельсон. — Они связаны с плохим бизнес-климатом и слабыми институтами, которые подрывают спрос на труд. Неэффективная судебная система, ненадлежащая защита прав собственности служат фундаментальными ограничителями в деле создания производительных рабочих мест».

Целевой показатель в 25 млн новых рабочих мест Гимпельсон считает цифрой, взятой с потолка. По его мнению, эта задача недостаточно амбициозна: «Согласно оценкам Мирового банка, в обрабатывающей промышленности Бразилии во второй половине 1990-х коэффициент создания рабочих мест составлял 15 процентов, коэффициент ликвидации — 12 процентов, прирост занятости — 3 процента. По моим расчетам на основе данных Росстата, в 2008–2011 годах в российской обрабатывающей промышленности интенсивность ликвидации рабочих мест была аналогична бразильской (12,6 процента), а вот активность создания рабочих мест была вдвое ниже — 6,3 процента среднегодового числа занятых. В итоге мы теряли в среднем за год более 6 процентов рабочих мест в обрабатывающей промышленности, одном из лидирующих по производительности труда секторов экономики. В принципе бразильский показатель интенсивности создания рабочих мест мы могли бы рассматривать в качестве ориентира. В этом случае, в переводе на абсолютные величины, России надо ставить задачу создания в ближайшие восемь-десять лет не 25, а порядка 40 миллионов новых рабочих мест. В конкурентной экономике и при хорошем бизнес-климате они будут высокопроизводительными».         

Схема

Проблемные узлы российского рынка труда

График 1

В IV квартале 2012 года уровень общей безработицы в России опустился до минимальных значений за весь рыночный период

График 2

Напряженность рынка труда на минимальной уровне за все время наблюдений: число официальных безработных меньше числа вакансий

График 3

За последние 12 лет занятость в неформальном секторе удвоилась, достигнув трети всех занятых

График 4

Экономически активное население стабилизировалось к концу 2008 года, число занятых к концу 2012 года превысило докризисный максимум

График 5

Торговля, строительство и добывающие производства лидируют по интенсивности как создания, так и ликвидации рабочих мест

График 6

В 2008-2011 гг. занятость выросла только в торговле, госуправлении, финансах и, совсем немного, в здравоохранении

 

Об иерархии ценностей

Александр Привалов

Александр Привалов

С моей родной Второй школой случилась дурная история. Один из её учителей, биолог Колмановский, опубликовал на сайте радио «Свобода» сообщение: за то, что он участвовал в несанкционированной акции возле Думы, протестуя против «антигейского» закона, его из школы уволили. Лично директор уволил — легендарный Владимир Фёдорович Овчинников. На следующий день выяснилось, что всё-таки не уволил. Как я понимаю, ВФ на Колмановского профилактически нарычал: мол, уходи, не создавай проблем школе, а то я сам тебя выставлю. Рычать он умеет убедительно — выпускники помнят, — вот биолог и решил, что уже уволен, и написал на «Свободу». Из разом поднявшегося жуткого шума вскоре выплыло опровержение: нет, учитель не уволен. То ли ВФ и не собирался его выгонять, а только стращал; то ли понял, что от увольнения школа получит не меньше, а гораздо больше проблем, не знаю; во всяком случае, он сказал набежавшим журналистам так: «Он очень хороший биолог, он работал, работает и будет работать, пока я сижу в этом кресле». Колмановский сначала заявил, что «ждёт подтверждения этих слов от директора лично», но потом, так уж и быть, довольствовался звонком завуча — и продолжает работать в школе. Хеппи-энда, однако, не вышло: ощущение остаётся донельзя мерзкое. Но история-то случилась важная и показательная, её хорошо бы понять. Из таких историй Достоевский романы делал.

Историю эту бурно обсуждали, да только больше, кажется, вовсе не её, а обстоятельства места и времени. Так что давайте эти обстоятельства сразу назовём — и отложим в сторону. Первое, о котором говорили чаще: всякий человек имеет полное право в своё свободное время протестовать против чего захочет — и очень скверно, если на практике реализацию такого права делают поводом для репрессий. Второе, которое участникам обсуждений вспоминалось реже: катастрофически скверно, что директору школы (даже общепризнанно выдающемуся директору всемирно знаменитой школы) есть чего бояться — каждую минуту. Его могут в любой момент вполне законно уволить без объяснения причин, стоит начальству этого пожелать (а в том, что, чуть запахнет «политикой», начальство пожелает , сомневаться трудно). Если кто-то из директоров — тот же ВФ — и не боится за себя, он боится за свою школу. Видит Бог, сегодня Овчинникову угрожает многое. Как всем вообще лицеям и гимназиям России, по новому Закону об образовании его школе грозит финансовое удушение. Как всем вообще московским школам, его школе грозит насильственное слияние — хоть со школой для детей с девиантным поведением. Но перед Второй школой угрозы высоки особенно: её не любит образовательное начальство, поскольку некоторые её педагоги — в числе очень и очень немногих в стране! — публично критикуют мрачный процесс, который зовётся реформой образования. Оба названных обстоятельства более чем важны, но сегодня речь не о них; речь о сценке, разыгранной именно в этих, а не в каких-либо иных граничных условиях.

У сценки есть и фон — давняя история, довольно известная во Второй школе, да и не только в ней. В 1968 году из той же самой школы от того же ВФ ушёл Анатолий Якобсон, которому КГБ открыто задышал в затылок. Якобсон был человек столь ярко талантливый, что от него жар шёл по комнате. Свою диссидентскую работу (проводимую, разумеется, вне школы!) он оставлять не хотел. И он ушёл в никуда — другого постоянного куска хлеба у него не было, — потому что не хотел поставить под удар школу. Вскоре его угрозами ареста выдавили в эмиграцию, где он и погиб. Сорок пять лет спустя во внешне схожей ситуации Илья Колмановский поступает ровно наоборот : вовлекает школу в грандиозный скандал, потому что не хочет или не считает правильным из неё уходить.

Я пока никого не осуждаю — я хочу понять. Как говаривала одна мудрая женщина, тут виноватых нет, одни несчастные; конечно же, у всех были свои резоны. Резоны Анатолия Александровича очевидны. Думаю, он в тот момент ушёл бы и из самой затрапезной школы, но тем безоговорочнее уходил из уникальной (уникальной, в частности, ещё и тем, что ни в какую другую Якобсона просто не брали): нельзя же подвести товарищей. Резоны Колмановского он излагает сам: «Я не мог поступить иначе. Есть ситуации, когда больше нельзя молчать» — плюс неизбежная цитата из Нимёллера насчёт того, что, мол, не вступался я ни за тех, ни за этих, теперь некому вступиться за меня (когда уже кто-нибудь введёт наконец в каретку ходовых цитат и восторженную телеграмму того же пастора фюреру!). Это сказано для обоснования выхода автора на пикет против неприемлемого для него закона — тот же резон по умолчанию оправдывает и распубликование директорских посулов увольнения. Что в первом случае речь идёт о выступлении в защиту других , а во втором — о защите от увольнения самого себя (или, если угодно, о защите Закона и Справедливости на примере ущемления самого себя ), чего и Нимёллер вроде бы в виду не имел, говорящий не замечает — или не находит в этом ничего плохого. Директор в разговоре с Колмановским поминал ему Якобсона, но Илья не счёл пример достойным подражания: ну и что, что тот ушёл? через три года школу всё равно прихлопнули! Аргумент хорош. Зачем спасать утопающего — тем паче рискуя собой? Он же всё равно потом умрёт.

Разница в поступках Якобсона и Колмановского столь разительна, что ещё один выпускник Второй школы, писатель Сергей Кузнецов, заговорил по её поводу о столкновении двух типов правозащитной этики: «Этика шестидесятых предполагала, что протестующий по возможности не должен подставлять коллектив, в котором работает (если это дружественный коллектив, само собой). Новая правозащитная этика предполагает, что при столкновении с несправедливостью надо кричать как можно громче, поднимая скандал как можно быстрее. Потому что считается, что таким образом можно ситуацию перевернуть и несправедливость прекратить. Понятно, что этика поменялась, потому что фейсбук работает быстрее, чем “Хроника текущих событий”». Поэтому «для Колмановского с его новой этикой повести себя как Якобсон означало бы капитуляцию — и не перед Овчинниковым, а перед условными силами зла».

Желание перейти от сравнения личностей к более широкой панораме естественно: иначе не удаётся никого не обидеть; да и обобщения напрашиваются: цунами перепостов жалобы Колмановского и само уже — обобщение. Вот только правозащитной этики, а равно слесарной или пастушьей — всё-таки не бывает; а просто этика уж точно не меняется вместе с технологиями информационного обмена. «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» — так было до всякого фейсбука, так будет и после его рассыпания в прах. Перемены вправду произошли, да и громадные. Ещё не так давно предание широкой огласке конфиденциального разговора с уважаемым собеседником не могло получить одобрения ни в каких общественных кругах, а уж если огласка чревата для собеседника властными гонениями, её прямо назвали бы доносом. Сегодня — сплошные аплодисменты. Ещё недавно мало кто решился бы заявить вслух, что ради сохранения (пусть временного!) большого и важного, очевидно благого дела от разгрома он не готов и на небольшую личную уступку. В любом кругу, кроме разве что чисто уголовного, так сказавший, а тем более так поступивший человек рисковал сильно испортить себе репутацию. Сегодня он герой дня. Но это не значит, что поменялась этика : базовые представления о добре и зле остались прежними.

Тут, мне кажется, уместнее констатировать, что у заметных слоёв населения сменилась иерархия ценностей , а уж вслед за ней — и публичное поведение (в частности, тактика гражданской активности), и представления о приличиях. И тут я соглашусь с Кузнецовым: важнейшую роль в происшедших изменениях играет сеть, хотя они чётко видны и в офлайне. Не пытаясь дать всю картину перемен — для этого нужны либо монография, либо Достоевский, — назову вразброс некоторые её черты. Резко выросло значение дихотомии свой-чужой — вплоть до того, что всё чаще попадаются эксплицитные отказы относиться к «чужим» по-человечески: они не люди! Вообще, ценность всего, что я , моё и такое, как я , растёт как на дрожжах; никаких — буквально никаких — степеней эгоцентризма стесняться уже не принято. Виртуальное в цене растёт, реальное падает; так, репутация мыслится если не исключительно, то преимущественно как сетевая — мнение живых, данных в ощущении, но не заметных в сети людей значит меньше. Сеть сама по себе стала ценностью очень высокого порядка. Иногда прямо высшего: вера в то, что шум в сети обладает магическим влиянием на события в офлайне — этакий интернет-вудуизм, — фактами подкрепляется нечасто, а распространяется быстро. Скорость оглашения информации гораздо ценнее, чем оной информации точность, тем более соотнесённость с контекстом. Не извиниться, когда выяснилось, что пущенное тобой сообщение лживо, неприличным более не считается. Из последних трёх тенденций важное следствие: повальный викиликс. Раньше всякий взрослый понимал, что изб совсем без сора не бывает; что если вынос горстки сора грозит развалом хорошей избы, про горстку лучше забыть, — сегодня за такие речи правильный человек с вами раззнакомится. Конечно, из своих изб сора и теперь не выносят, но лицемерие-то — никак не новость. Перечень можно бы продолжить, но вернёмся к обсуждаемой истории.

Поступок Колмановского показал на живом примере, как работает нынешняя, разделяемая множеством обитателей рунета иерархия ценностей. Модель выстроилась, должен признать, неприлично простая, зато все видели, что действующая.

Итак, моё право протестовать против «антигейского» закона есть ценность более высокого порядка, чем устойчивая работа Второй школы. Пошлые арифметические соображения: мол, шансы на действенность моего выхода в пикет тысячекратно меньше шансов, что этим выходом я спровоцирую атаку на школу, да и школа несравнимо заметнее на планете, чем мои политические жесты, — значения не имеют, поскольку тут не вопрос счёта, а вопрос принципа. Да и не факт, что я незаметнее, — вон, сколько у меня виртуальной поддержки. И не предлагайте мне ходить в любые на свете пикеты, наперёд уволившись. Мне нравится во Второй школе, и моё право оставаться там, где мне нравится, тоже есть ценность более высокого порядка, чем сама эта школа, — уже потому, что это право моё , то есть приоритетное. К тому же, уйдя, я бы капитулировал перед условными силами зла в моей стране, а школу бы силы зла один чёрт разогнали. И не говорите мне, что работа Второй школы десятилетиями противостоит именно что силам зла в моей стране, силам не условным, а реальным, деградации и одичанию, причём противостоит неизмеримо плодотворней любых твиттеров. Так сил зла не побеждают. Их побеждают шествиями, пикетами, лайками и перепостами.

У меня нет сомнений по части этичности подобного поведения, но моё мнение никоим образом не обязательно, а на «золотое правило нравственности» я ссылаться не стану, чтобы и по нему ненароком не проехались. Каждый решит сам — да уже и решает. Если бы журналисты, так охотно бравшие у биолога интервью, задали ему несколько простых ценностных вопросов, люди решали бы, полагаю, более вдумчиво.

А теперь о земном. Возможные последствия начатого Колмановским скандала для той самой школы, которой ему не захотелось лишаться, биолога не волнуют. Это лишний раз подтверждается фразой, которую он написал в фейсбуке, сообщая, что увольнять его передумали: «Мне и школе предстоит как-то пережить эту травму, вместе». Запятая перед «вместе» тут даже трогательнее, чем «мне и школе». К величайшему сожалению, Второй школе пережить «эту травму» будет существенно труднее, чем работающему в ней по совместительству учителю. Нельзя ручаться, что она эту травму вообще переживёт. Людям, желающим её прихлопнуть или захватить, предоставлен отменный повод; они уже заметно оживились, и дальше их активность будет только нарастать. Рад бы ошибиться, но, похоже, Овчинникова будут теперь скоренько доедать, а на его место усадят того, при ком школа перестанет оппонировать благодетельному начальству — в 1972 году в точности это уже происходило. Только тогда Вторую школу расплющил КГБ, а нынче этим займутся либеральнейшие реформаторы образования, что, конечно же, в корне меняет дело. Один серьёзный человек, порадовавшись, что активность социальных сетей предотвратила увольнение биолога, написал в своём блоге: «Теперь нужно быть готовыми встать на защиту директора, если вдруг угроза показательного разгона окажется не мнимой». Это как-то даже и читать неудобно. Значит, если благонамеренные блогеры за полдня остановили криком ужасного врага: заслуженного педагога, усталого и абсолютно порядочного человека, — то следующим криком они так же легко остановят Московский департамент образования, или Минобр, или их обоих вместе. Ну-ну.

Зато журналисту и учителю Колмановскому и вправду ничего не грозит. Раз уж сам Овчинников сказал, что это очень хороший биолог, — наверно, действительно хороший. Если Вторая школа теперь и накроется, такой без работы сидеть не будет.

 

Наконец-то сработали на понижение

Кудияров Сергей

Впервые едва ли не за два десятка лет резко снизились тарифы на аренду вагонов, которые РЖД привлекает у частных компаний. Фактически это означает и частичное снижение цен на железнодорожные перевозки

Простаивает множество вагонов, из-за чего на них снижаются арендные ставки

Фото: photoxpress.ru

Не стоит ждать повального снижения цен по всем товарным группам и направлениям, однако некоторые потребители уже были приятно удивлены пониженными расходами на грузоперевозки вагонами РЖД. При сегодняшнем повальном удорожании услуг бывших и нынешних естественных монополий (газа, света, общественного транспорта, коммуналки) событие, можно сказать, революционное.

Стоимость железнодорожных перевозок сейчас складывается из инфраструктурной и рыночной составляющих. В инфраструктуру входит плата за пользование путями и за локомотивную тягу. Она сильно различается в зависимости от расстояния, вида груза и характера рейса (загруженный или порожний) и периодически индексируется, обычно темпами, равными примерному росту рублевой инфляции (см. график 1). В общем и целом это «неизбежное зло», над которым рынок не властен, поскольку тарифы устанавливает государство. Основу рыночной составляющей стоимости железнодорожных перевозок, а с учетом большой длительности товарных рейсов и стоимости вообще, формирует ставка аренды вагона. И она падает уже почти полтора года ввиду избытка на рынке подвижного состава.

Тем не менее это падение на практике не приводило к сколь-нибудь заметному снижению цен на перевозки из-за того, что их весьма существенная часть обслуживалась непосредственно РЖД. А вот для монополии Федеральная таможенная служба установила особый тариф на аренду вагонов, намного превышающий рыночные ставки. Например, вагоны арендовались по ставке 900 рублей в сутки при реальной рыночной ставке в 700–800 рублей.

Теперь спецтариф отменен, и российский железнодорожный монополист начинает работать с привлеченным парком на общеотраслевых тарифных принципах, в соответствии с так называемым прейскурантом 10-01. Цены снижаются, притом ощутимо.

Рукотворный ценовой перекос

Вообще, для понимания истории с тарифами имеет смысл вернуться на пару лет назад, когда в России стартовала реформа железных дорог. Тогда ради создания конкурентного пространства из-под юрисдикции железнодорожного монополиста было необходимо вывести как можно больше вагонов.

Из подвижного состава РЖД, например, была выделена Первая грузовая компания, настоящий гигант (около 200 тыс. вагонов в управлении). Впоследствии ее купил Владимир Лисин , и его транспортная компания UCL Holding стала крупнейшим частным железнодорожным перевозчиком. Часть парка разошлась по созданным для этой цели специализированным компаниям «Рефсервис», «Русагротранс» и т. д. Оставшиеся вагоны планировалось продать крупными (по 30 тыс. штук) лотами частным перевозчикам. Но лоты оказались слишком крупными, и распродажа большого успеха не имела. В итоге из остатков вагонного парка РЖД была сформирована новая транспортная структура — Вторая грузовая компания, недавно переименованная в Федеральную грузовую компанию. Сейчас она располагает 150 тыс. вагонов.

В общем, все шло к тому, чтобы РЖД выполняла исключительно функцию оператора инфраструктуры.

Но уже в 2011 году начались проблемы. Как говорят в РЖД, с переходом вагонного парка в руки частных компаний возникли сложности с невывозом грузов. Дело в том, что раньше РЖД использовала вагоны более интенсивно, например практиковалась так называемая попутная погрузка. По пути перегона к месту заказа вагоны по возможности загружали. Частным перевозчикам при существовавшей тарифной сетке это было невыгодно — эффективнее гнать порожняк. Как результат — пустопорожние потоки и низкая интенсивность использования вагонов (большая доля порожнего пробега) при высокой нагрузке на инфраструктуру. Как утверждают в РЖД, главным образом от невывоза пострадали малый и средний бизнес. А это уже социальная проблема. Под ее решение в декабре 2011 года монополии удалось выбить у правительства право вернуться на рынок перевозок в качестве оператора подвижного состава.

Однако возврат проходил совсем не на рыночных принципах. 20 декабря 2011 года ФТС приняла специальный тариф на привлечение железнодорожной монополией, к тому моменту уже лишившейся собственного инвентарного парка вагонов, подвижного состава со стороны. Тариф был существенно выше рыночных цен — ради обеспечения привлекательности для сторонних операторов сдачи в аренду РЖД своего подвижного парка. Логика правительства, видимо, была такова. Лакуны в удовлетворении спроса на грузоперевозки, возникшие из-за приватизации парка РЖД, надо заполнить. Для этого новым собственникам вагонов нужно обеспечить такую ставку аренды, чтобы им было выгодно обслуживать не только крупные грузопотоки, но и сдавать в аренду РЖД свой порожний пробег. Вроде и принципы здоровой конкуренции сохранятся — ведь у частных операторов будет ценовая фора по сравнению с РЖД, которая обязана брать в аренду вагоны по завышенным ценам.

Но в реальности вышло несколько иначе.

Мелочиться в РЖД не стали и привлекли у своей «дочки» Второй грузовой компании (ВГК) сразу около 100 тыс. вагонов. А сами вагоны выбросили на рынок с сильным дисконтом, подчас даже в убыток себе.

«У ВГК огромный парк, но по сути она лизинговая компания. Она не занимается самостоятельными грузоперевозками, сдает вагоны в аренду, в основном РЖД. РЖД берет вагоны в аренду, но не работает напрямую с грузоотправителями. Ими занимается еще куча посредников, каждый из которых имеет свою прибыль. Они и в прошлом году работали так, что грузоотправители получали вагоны у посредников по рыночным ценам. Сама РЖД привлекала вагоны по завышенной ставке, но посредникам — аффинированным с ней структурам — предоставляла значительно дешевле, так, чтобы они оставались с прибылью», — говорит Алексей Безбородов , глава исследовательского агентства InfraNews.

Для монополии вся эта деятельность была сродни благотворительности. Только за первое полугодие 2012 года убытки РЖД на перевозках составили 4 млрд рублей (данные за год РЖД не раскрывает).

От дефицита к профициту за один год

Однако дефицит вагонов, положивший начало тарифным экспериментам, был ликвидирован уже в 2012 голу. И не только благодаря выходу РЖД на рынок операторских перевозок и завышенным ценам на аренду стороннего парка.

Для решения вопроса неэффективного использования подвижного состава и борьбы с порожним пробегом вагонов правительство предприняло дополнительные меры. Так, 3 октября 2011 года Минтранс принял приказ № 258 «О внесении изменений в некоторые акты Министерства путей сообщения Российской Федерации». На борьбу с порожним пробегом были призваны дискриминационные методы, такие как право перевозчика (РЖД) отказать оператору в согласовании сроков перевозки порожнего вагона и перенести его на неопределенный срок. В этом же направлении работала принятая 1 ноября 2012 года унификация тарифов на перевозку порожняка. Дело в том, что раньше стоимость порожнего пробега вагона рассчитывалась исходя из стоимости пробега вагона с грузом. Эти показатели сильно различались в зависимости от категории грузов — например, дешевый уголь и дорогая сталь. Поэтому вагон из угольного рейса дешевле гнать порожняком. В итоге стоимость порожнего пробега была уравнена независимо от вида груза и стала гораздо выше прежних расценок на первую категорию грузов.

Таким образом, к концу 2012 года удалось высвободить вагоны, занимавшиеся неэффективным движением, и сегодня рынок грузоперевозок насыщен подвижным составом, если не сказать больше — перенасыщен.

Планы на 2013 год: грузоотправителям — поздравление, перевозчикам — сочувствие, вагоностроителям — соболезнования

Как раз в 2012 году тенденция к консолидации крупных операторских компаний достигла апогея — крупные игроки рынка бросились скупать все подряд, включая и кэптивных перевозчиков. В итоге из крупных независимых операторов они превратились в крупные общероссийские компании, сопоставимые по парку вагонов с РЖД. Это возвращает «эффект масштаба», который был потерян из-за разукрупнения единого парка железнодорожной монополии. Парки консолидируются и обезличиваются на многих погрузочных площадках, что в первую очередь способствует улучшению их оборачиваемости, уменьшению порожнего пробега и прочих «прелестей» демонополизации рынка. Стоит отметить, что частные операторы достаточно активно занимаются и закупкой новых вагонов (см. график 2), что тоже улучшает ситуацию.

Все предпринятые в 2012 году меры и активность частных компаний позволили существенно улучшить показатели беспорожности перевозок — по разным экспертным оценкам, высвободилось от 60 тыс. до 200 тыс. вагонов. В итоге дефицит подвижного состава, некогда вызвавший к жизни саму идею работы РЖД с привлеченным парком, сменился избытком. Так, в отчете РЖД по итогам прошлого года говорится о простое порядка 20 тыс. привлеченных вагонов, за которые тем не менее надо было платить аренду.

Так что неудивительно, что монополия РЖД при первой возможности отказывается от пользования навязанного ей повышенного спецтарифа на аренду вагонов.

Будут ли дешеветь перевозки

Избыток вагонов повлиял на ставки аренды весьма отрицательно: только за два последних месяца они снизились почти на треть (см. график 3). При этом стоит ждать дальнейшего снижения ставок — ведь право оказывать услуги по перевозке, в том числе и с привлеченным парком, у РЖД никто не отбирал. Компания фактически вернулась на рынок перевозок, уже с рыночными ценами, обойдя первоначальные идеи реформы железнодорожного транспорта, и будет всерьез конкурировать с частными операторами.

«Снижение ставок РЖД на перевозки в вагонах привлеченного парка во многом вызвано поведением рынка предоставления грузовых вагонов, на котором наблюдается тенденция к снижению ставок из-за избытка предложения <…> В настоящее время операторские компании предоставляют вагоны по ставке 600 рублей. Скорее всего, до периода сезонного роста объема перевозок грузов ставки на предоставление вагонного парка могут дополнительно снизиться на 5–15 процентов», — считает Александр Поликарпов , руководитель отдела исследований грузовых железнодорожных перевозок Института проблем естественных монополий.

В частных беседах игроки рынка сообщили «Эксперту», что, возможно, ставка аренды на полувагоны упадет до 400 рублей в сутки и ниже.

В конце концов падение цен на аренду рано или поздно отразится и на стоимости перевозок. Однако падение будет не столь же сильным и не столь же массовым. Например, из-за постоянно растущей инфраструктурной тарифной составляющей (см. график 1), которая была и будет определяющей для грузоперевозок на небольшие расстояния. А также из-за локального монополизма отдельных перевозчиков на отдельных направлениях перевозок и отдельных товарных группах.

График 1

Рост инфраструктурно составляющей в стоимости железнодорожных перевозок

График 2

Российский парк вагонов

График 3

Рыночная ставка аренды вагонов

 

Здравый смысл без доказательств

Андрей Виньков

Александр Кокшаров

Бывший следователь МВД Павел Карпов хочет судиться в Высоком суде Лондона, обвиняя в клевете инвестфонд Hermitage Capital. Однако вероятность того, что история с Hermitage может перейти в плоскость публичного судебного процесса, крайне мала из-за отсутствия юридически значимых доказательств с обеих сторон

Обвиняемый компанией Hermitage в коррупции и краже из бюджета бывший следователь Павел Карпов готов отстаивать свою репутацию в дорогом лондонском суде

На прошлой неделе стали известны новые подробности судебной тяжбы бывшего подполковника МВД Павла Карпова , который обратился с иском в Высокий суд Лондона, обвинив в клевете главу инвестиционного фонда Hermitage Capital Уильяма Браудера и Джеймисона Файерстоуна . Последний — управляющий партнер и соучредитель фирмы Firestone Duncan, чьим сотрудником был ныне уже всемирно известный Сергей Магнитский . Подробности раскрыли британская газета The Independent и российские «Ведомости». Первая опубликовала некоторые аргументы Карпова, ссылаясь на комментарии британской юридической фирмы Olswang, представляющей его интересы. Вторая, ссылаясь на подробный 68-страничный отзыв юристов Hermitage Capital, предположила, что Браудер и его инвестфонд не хотят участвовать в судебном разбирательстве с Карповым и намерены уклониться от него. Если последнее верно, то решение Hermitage явно похоже на отступление. Мы попытались взять комментарии у сторон и разобраться в мотивах и поступках участников противостояния.

Милиционер-миллионер

Павел Карпов — один из 60 российских должностных лиц, попавших в список «неприкасаемых», которых Hermitage и Firestone публично обвинили в краже 230 млн долларов из российского бюджета, а также в том, что он виновен в незаконном аресте и пытках Сергея Магнитского. По их утверждению, Карпов лично вел фиктивное уголовное дело, с помощью которого были украдены три компании фонда Hermitage, после чего они были использованы для хищения 5,4 млрд рублей у российского государства.

В июле 2010 года г-н Файерстоун требовал проверить источники обогащения семьи Карпова, произошедшего после той истории. В частности, в письме российскому президенту (на тот момент это был Дмитрий Медведев ) он просил расследовать факты коррупции со стороны г-на Карпова. Он указывал, что «согласно имеющейся информации, Павел Карпов в период 2007–2008 гг. злоупотреблял своим служебным положением, незаконно обогатился на сумму свыше 31 млн рублей». В доказательство были приведены документы о дорогостоящей недвижимости, автомобилях и роскошной жизни тогдашнего милиционера.

Сейчас через своих адвокатов в Лондоне Карпов дает понять в местных СМИ, что он не имел никакого отношения к мошенничеству вокруг Hermitage, а также к аресту, пыткам и смерти Магнитского. Он рассказывает, что все его богатство — один автомобиль, да и тот приобретен до 2007 года, когда стало раскручиваться дело о налоговом мошенничестве Hermitage. Адвокаты Карпова объяснили в британских СМИ, что дело должно решаться в местных судах, поскольку клевета на их клиента исходит от лиц, находящихся на территории Великобритании.

Мы решили напрямую обратиться за комментариями в фирму Olswang, представляющую интересы Карпова. Однако там комментировать что-либо отказались. При этом сотрудники Olswang все-таки предоставили информацию другим журналистам, например The Independent. Готовность юристов Olswang общаться с британскими журналистами объяснима — весь иск Карпова основывается на том, что заявления того же Браудера наносят урон «существенной репутации» россиянина «на территории под юрисдикцией Англии и Уэльса». Чтобы дело о клевете в адрес Карпова рассматривалось британским судом, необходимы доказательства упоминания его имени британскими газетами.

Выбор юристами Карпова британской юрисдикции объясняется особенностями английских законов, касающихся дискредитации и нанесения урона репутации. Из-за жесткости применения этих законов даже против иностранцев Британия уже давно превратилась в центр «туризма дел о клевете». К примеру, этот закон позволяет рассматривать дела о клевете, если источник диффамации был доступен на британской территории в физическом виде.

Браудер хочет в Россию

Любопытна реакция Hermitage Capital на подачу иска. Судя по публикациям в «Ведомостях», они не хотят участвовать в суде с Карповым в Лондоне и намерены уклониться от него. Почему Браудер вдруг решил избежать публичных прений с одним из ключевых фигурантов, обвиняемых им в гибели Магнитского и манипуляциях с его активами?

Мы задали этот вопрос представителям Hermitage. И там ответили следующее: «Это не так. В ответ на иск представлен подробный отзыв — документ на 68 страницах, излагающий обстоятельства, на которых основаны заявления об участии Карпова в рейдерских атаках на российские компании и Hermitage, его совместных поездках с людьми, замешанными в них, об активах, зарегистрированных на него и его пенсионерку-маму». По мнению Hermitage, это дело должно рассматриваться в российском суде. Одна из трудностей, с которой придется столкнуться суду в Лондоне, — невозможность вызвать свидетелей из России или получить из Москвы нужные документы.

Кроме того, в Hermitage заявили следующее: «Карповым было подано два иска — один в отношении Джеймисона Файерстоуна, другой — в отношении Билла Браудера, они зарегистрированы 4 мая и 31 июля 2012 года. Пошлина только за подачу одного иска в английский суд составляет свыше 2 тыс. фунтов. Еще 100 тыс. фунтов стерлингов были внесены Карповым в качестве обеспечения иска. Эти расходы не включают в себя затраты Карпова на нанятых им юристов, ставки которых могут составлять 300–500 фунтов стерлингов за один час работы». Эта информация может оказаться важной для Лондонского суда, который просто обязан будет узнать у Павла Карпова источники происхождения средств для дорогостоящей судебной тяжбы, прежде чем ее начать.            

 

Станет ли интернет телевидением?

Алексей Грамматчиков

Интернет наступает на бизнес поставщиков услуг платного телевидения — все больше зрителей предпочитают смотреть телепрограммы через сеть. Тем не менее говорить о вытеснении традиционного телевещания пока рано

На выставке CSTB-2013: число абонентов платного ТВ в России превысило 30,5 млн человек

Фото: Алексей Грамматчиков

Интернет, который уже трансформировал среду печатных СМИ и изменил весь музыкальный бизнес, теперь замахнулся и на телевидение. Все больше людей напрямую подключают свой телевизор к сети и, минуя сервисы операторов платного телевидения, смотрят программы. Эта тема стала самой горячей на проходившей в Москве на прошлой неделе главной российской телевизионной выставке — CSTB-2013.

Телевизоры «умнеют»

В мире отчетливо видна тенденция: зрители отключаются от кабельных и других сетей платного телевидения, отдавая предпочтение так называемым телевизионным интернет-сервисам. По данным исследования международной компании Convergence Consulting Group, за последние три года в развитых странах около 3 млн человек отключились от услуг традиционных ТВ-операторов в пользу таких интернет-сервисов, как Netflix, Apple TV, Hulu и др. Да, объем оттока пока не так велик. Но, как говорится, лиха беда начало.

Бум интернет-телевидения напрямую связан с ростом продаж Smart-ТВ — так на рынке обозначают телевизоры, которые благодаря встроенному специальному модулю без всяких дополнительных приставок могут напрямую подключаться к интернету. Управлять таким телевизором, который сейчас уже не намного дороже традиционного, можно с помощью обычного телевизионного пульта, а на экране будет появляться любая аудиовизуальная информация из сети. По разным оценкам, в прошлом году в России было продано порядка 2 млн телевизоров класса Smart-ТВ — 20% рынка новых телеприемников. А всего таких телевизоров у нас уже 3–4 млн штук.

«За последний год продажи Smart-ТВ сделали серьезный скачок, еще три года назад они составляли ноль процентов, а в прошлом году — всего 3,5 процента, — отметил на выставке Михаил Шеховцов , специалист аналитической компании J’son & Partners. — Сейчас почти все производители телевизоров активно оснащают свои новые модели функцией выхода в интернет, и мы считаем, что через три года доля этого типа телевизоров достигнет 50 процентов от всех продаваемых телеприемников в России».

С технологической точки зрения ничего революционного в появлении Smart-ТВ нет. Телевизор и раньше можно было легко подключить к интернету. Например, подсоединив к ноутбуку или к специальной приставке (так называемому Set-top box). Однако для этого нужно возиться с проводами и иметь базовые навыки обращения с бытовой электроникой. Поэтому раньше свой домашний телевизор к сети подключали только энтузиасты. Теперь все изменилось: Smart-ТВ позволяет без дополнительных усилий прямо из интернета смотреть любое видео — фильмы, сериалы, телепрограммы.

«Мы впечатлены ростом доли зрителей, которые смотрят наш контент с помощью Smart-ТВ, — заявил на выставке Сергей Быков , директор по развитию бизнеса компании ivi.ru — самого крупного российского интернет-кинотеатра. — Еще в январе прошлого года доля зрителей, смотрящих наш контент на Smart-ТВ, составляла всего 2 процента, а в декабре это было уже 50 процентов».

Поймать волну пытаются разные компании, и прежде всего так называемые виртуальные кинозалы — веб-порталы, которые собирают и предлагают у себя на сайте подборку ходовых видеоматериалов. В России у самых популярных компаний (уже упоминавшаяся ivi.ru, а также rutube.ru, zoomby.ru, smotri.com) уже довольно впечатляющая ежемесячная аудитория — более 5 млн пользователей (см. график 1). Обычно такие ресурсы предлагают бесплатное видео, а зарабатывают на рекламе, которую зритель вынужден просматривать. Правда, в последнее время появляется все больше платного контента, когда зрителю предлагается за просмотр фильма или телесериала заплатить, скажем, необременительные 70–80 рублей.

Параллельно выходить в интернет стали и телеканалы, то есть производители телевизионного контента. Как правило, они создают специальное приложение (компьютерную программу), которую можно установить на тот же Smart-ТВ, а затем, кликнув по иконке, смотреть, скажем, прямой эфир или зайти в архив телепрограмм.

«Еще пару лет назад трудно было представить, что мы напрямую будем выкладывать свой контент в интернет, — отметил на специальном круглом столе на выставке Сергей Зудин , руководитель специальных проектов компании “Ред Медиа”, которой принадлежат 13 телеканалов, в том числе “Авто Плюс”, “Боец”, “Кухня ТВ” и другие. — Однако полтора месяца назад мы запустили специальное приложение, для того чтобы наши программы можно было смотреть прямо из интернета, и сейчас мы имеем уже более 150 тысяч скачиваний этого приложения».

У интернет-телевидения много преимуществ перед обычным, главное из них — интерактивность. «С развитием интернет-телевидения начинается эра так называемого персонального интерактивного телевидения, когда человек смотрит то, что он хочет и когда хочет, — подчеркивает Александр Беленов , генеральный директор интернет-кинотеатра TVzavr.ru — Пока еще людям в диковинку, что они телевизионным пультом, как мышкой на компьютере, могут “кликать” на свои любимые телепрограммы. Но через пару-тройку лет это станет привычной реальностью. Более того, прямо во время просмотра любимого ток-шоу или телесериала люди, например, смогут обмениваться мнениями. Да и вообще появится принципиально новый тип телепрограмм — например, видеоуроки или видеоэкскурсии, когда в онлайн-режиме человек может выполнять какие-то задания или задавать вопросы».

Итак, телезритель все охотнее идет в интернет. Резонный вопрос: не случится ли так, что скоро не нужны окажутся посредники — операторы платного телевидения, которые сегодня являются основными игроками рынка платного ТВ?

Не вытеснение, а сосуществование

Участники CSTB-2013 единодушно отметили, что в целом российский рынок платного телевидения развивается довольно динамично. По представленным здесь данным исследовательской компании Telecom Daily, за прошедший год сегмент вырос на 19% и превысил 47,5 млрд рублей. При этом число пользователей по итогам 2012 года составило более 30,5 млн абонентов против 26 млн годом ранее (см. график 2).

Первое место на рынке платного телевидения занимает компания «Триколор ТВ», которая на выставке заявила, что у нее почти 12 млн абонентов (из них платные абоненты — 8,9 млн, а общий прирост абонентской базы за год — 26%) и что сейчас, таким образом, «Триколор» стал самым крупным оператором спутникового телевидения в Европе. А в мире компания занимает третье место после американских DirecTV и Dish Network. Следом за «Триколором» у нас идет «Ростелеком» — по данным Telecom Daily, сейчас у него 6,6 млн подключенных домохозяйств. С показателем 3 млн домохозяйств тройку лидеров замыкает МТС. Заметны на рынке и другие операторы платного ТВ — компании «ЭР-Телеком», «Акадо», «Орион Экспресс», «Вымпелком», «НТВ Плюс» (см. таблицу). Потеряют ли они свой бизнес, если зрители будут в массовом порядке смотреть телепрограммы через интернет?

Таблица:

Крупнейшие операторы платного ТВ в России

По России данных о заметном оттоке клиентов от платных операторов в пользу интернет-сервисов пока нет. Операторы заявляют, что рост телевизионной интернет-аудитории сегодня серьезной угрозы их бизнесу не несет. «По нашим данным, сейчас в России в общей сложности 100 миллионов ТВ-приемников, из них на Smart-ТВ приходится не более 4 процентов, — рассказывает Дмитрий Багдасарян , директор по фиксированному бизнесу и ТВ компании МТС. — Ежегодно продается 10 миллионов новых телевизоров, из них Smart-ТВ — не более 20 процентов. По нашим оценкам, только к 2016 году доля продаж Smart-ТВ достигнет 65 процентов от новых телевизоров. Но даже это не слишком значимая доля от всех существующих телеприемников в стране. Таким образом, “умные” телевизоры не убьют наш бизнес как минимум в ближайшие пять лет».

В пользу такого прогноза говорит и то обстоятельство, что услуги быстрого интернета распространены не так широко, как услуги, например, тех же операторов спутникового телевидения. Есть и еще одни значимый фактор. «Качество телепрограмм, получаемых через интернет, пока еще часто разочаровывает зрителей, — указывает Александр Беленов из TVzavr.ru. — Интернет-телевидение, бывает, подвисает и тормозит, что не может не раздражать. Как только качество такого просмотра улучшится, аудитория начнет быстро расти».

Наконец, схема распространения телевизионного контента через сеть не очень выгодна производителям телепрограмм. Да, может быть, начинающий и пока не очень известный телеканал, чтобы завоевать новую аудиторию, с радостью пойдет напрямую к зрителю через интернет. Но вот владелец дорогостоящего и популярного контента вряд ли станет охотно это делать.

«На Западе крупные телеканалы не спешат выкладывать свое вещание в интернет. Потому что они понимают: это порушит бизнес всей существующей системы платного вещания, — отмечает Фируз Каримов , генеральный директор телеканала “Эксперт-ТВ”. — Крупные вещатели заинтересованы в операторах платного телевидения, так как через операторов им удобнее получать деньги от конечного зрителя. И кроме того, в любом случае смотреть каждый канал по отдельности зрителю неудобно: у него должна быть возможность щелкать пультом и перескакивать с одного канала на другой. Поэтому кто-то должен выполнять функцию систематизации, упаковки и подачи каналов, сейчас ее выполняют операторы».

Так что вряд ли в обозримом будущем интернет-телевидение убьет бизнес нынешних операторов платного ТВ. В ближайшие годы речь скорее будет идти о совместном развитии и сосуществовании — примерно так, как сейчас сосуществуют печатные и электронные СМИ. Хотя, безусловно, частично бизнес операторов пострадает, так как число телевизионных интернет-зрителей все равно будет расти.

Все четко

К другим актуальным тенденциям развития российской телевизионной отрасли, о которых говорили на прошедшей выставке, относится впечатляющий рост телевещания в стандарте высокой четкости (HDTV).

В пакетах ведущих операторов число HD-каналов в России исчисляется десятками, и, по данным британской исследовательской компании IHS Screen Digest, в 2012 году количество российских домохозяйств, подписанных на услуги HDTV, выросло почти в пять раз (до 1,46 млн). Ожидается, что в 2013-м число тех, кто будет смотреть телевидение высокой четкости, увеличится еще почти в три раза (см. график 3), и по этому показателю Россия, кстати, станет первой в Восточной Европе.

Рост популярности телевидения высокой четкости у нас, с одной стороны, объясняется наличием уже внушительного парка телевизоров, способных воспроизводить передовой цифровой формат. С другой стороны, все больше телеканалов начинают производить программы в HD-качестве (например, это недавно сделал российский «Первый канал»). Участники выставки выразили уверенность, что вещание в некогда традиционном стандарте (так называемом SD-качестве) очень скоро умрет, как умерло в свое время черно-белое телевидение.

А на горизонте уже появляется так называемое вещание в формате ультравысокой четкости (формат 4К). На выставке показывали образцы такого вещания, однако пока производители электроники не приступили к массовому выпуску телевизоров данного стандарта, и цена единичных экземпляров такой техники в России достигает 100 тыс. рублей.

Другое набирающее популярность технологическое новшество — это услуги мультиэкранного ТВ (Multiscreen), когда зритель может последовательно смотреть одну и ту же телепередачу на разных носителях. Например, он начал смотреть футбольный матч на работе на планшете, потом сел в автобус и продолжил его смотреть на смартфоне, наконец, пришел домой и насладился концовкой спортивного состязания на своем домашнем телевизоре. Во всех случаях компьютерная система оператора определяет личность такого зрителя, и когда он, скажем, включает смартфон и вводит свой логин для доступа к услугам мобильного телевидения, оператор тут же предлагает недосмотренную телепрограмму или, к примеру, фильм по запросу, который к тому же зритель может поставить на паузу. Подобную услугу, в частности, собирается развивать компания МТС. На выставке она заявила, что очень довольна развитием своего сервиса мобильного телевидения, у которого уже более 1 млн пользователей.

Наконец, острые дискуссии на CSTB-2013 вызвало обсуждение государственной программы перехода на цифровое телевидение. Напомним, что, согласно этой программе, уже через два года Россия должна полностью перейти на цифровое телевещание. Для того чтобы принимать более качественный сигнал, владельцам устаревших аналоговых телевизоров придется покупать специальные приставки, и до сих пор остается открытым вопрос субсидирования приобретения подобного устройства для малоимущих граждан.

Одновременно все жители даже отдаленных регионов вместо одного-двух аналоговых телеканалов будут иметь возможность смотреть пакет из 20 и более каналов в цифровом формате (так называемый цифровой мультиплекс), причем, как обещают власти, без абонентской платы. В декабре прошлого года был утвержден список второго мультиплекса — набора из 10 телеканалов («Рен-ТВ», «Домашний», «Спорт», «Звезда», «Муз-ТВ» и др.), который в дополнение к утвержденному ранее первому мультиплексу из 9 каналов («Первый канал», «Россия-1», НТВ и др.) будет распространяться на территории РФ. На выставке заместитель генерального директора ФГУП «Российская телевизионная и радиовещательная сеть» Виктор Пинчук заявил, что к концу текущего года второй мультиплекс охватит 42% населения России.

Однако операторы платного телевидения к идее бесплатного распространения цифровых каналов относятся настороженно. «Появление первого мультиплекса и развитие второго серьезно ослабляет позиции платных операторов и наносит удар их бизнесу», — заявила на выставке Юлия Шехманова , директор по контенту «Триколор ТВ».

Действительно, если скоро почти вся Россия сможет бесплатно смотреть около 20 каналов, будут ли люди так же охотно, как раньше, обращаться к услугам операторов платного телевидения? Кроме того, последних беспокоят планы властей обязать операторов бесплатно транслировать каналы мультиплекса через их сети. Операторы считают, что было бы справедливым, если бы государство как-то компенсировало им затраты по «доставке» населению бесплатных каналов. Представители Министерства связи, в свою очередь, обещали продолжить диалог с участниками российского рынка платного телевидения.        

График 1

Все больше зрителей пользуются видеоресурсами в интернете

График 2

Число абонентов платного телевидения в России быстро растет

График 3

Число зрителей телевидения высокой четкости (HDTV) в Росси увеличивается в разы

 

Инфраструктурное бессилие

Александр Кокшаров

Британская экономика вновь буксует. Одной из причин могли стать недостаточные инвестиции в инфраструктуру страны

Одна из проблем транспортной инфраструктуры Британии заключается в том, что здесь всегда предпочитали улучшать уже имеющееся, хотя строить новое зачастую гораздо эффективнее

Фото: EPA

В последнем квартале 2012 года ВВП Британии сократился на 0,3%. Из-за этого падения по итогам года он не изменился вообще. Рост отмечался лишь с июля по сентябрь, когда британской экономике помогли Олимпийские игры. В течение остальных девяти месяцев экономика падала.

Министр финансов Британии Джордж Осборн заявил, что страна продолжает оставаться «в очень сложной экономической ситуации», в частности из-за большого госдолга и сложностей в еврозоне, ключевом внешнеторговом партнере. Осборн в очередной раз не преминул взвалить вину на плохую погоду, как уже неоднократно случалось. На этот раз, по мнению министра, в конце 2012 года экономика просела из-за дождей и наводнений.

Перспективы британской экономики на 2013 год тоже не радужные. Большинство прогнозов предсказывают рост от 0,8 до 1,2% ВВП, причем в начале года экономика может сокращаться. Например, исследовательский центр Capital Economics считает снижение ВВП с января по март 2013 года «вполне вероятным, учитывая выпавший в январе снег». У министра Осборна будет очередное объяснение.

Тем временем экономисты пытаются найти более фундаментальные причины топтания экономики на месте в последние годы (см. график). Исследовательский центр Ernst & Young Item Club в конце января опубликовал отчет, в котором утверждается, что вина за посредственные экономические результаты лежит на правительстве. В частности, отчет призывает больше инвестировать в инфраструктуру и принимать меры по восстановлению рынка недвижимости (цены на нем в целом падают, несмотря на рост в Лондоне и окрестностях — см. "Столица ушла в отрыв" «Эксперт» № 23 за 2012 год). Нехватка инвестиций в инфраструктуру на протяжении многих десятилетий приводит к тому, что по состоянию транспортной сети Британия сегодня отстает не только от Франции и Германии, но и от Испании и Италии — проблемных стран еврозоны. Несмотря на то что железные дороги были изобретены в Британии, а Хитроу до сих пор остается крупнейшим аэропортом Европы по пассажиропотоку, британские железные дороги, шоссе и аэропорты исчерпали свои возможности, достигнув предела мощностей или приблизившись к нему. Плохое состояние госфинансов (дефицит бюджета и продолжающий расти госдолг) ограничивает возможности для инвестиций в инфраструктуру и, следовательно, будущий экономический рост.

Ремонтировать, а не строить

По мнению Питера Спенсера , экономического советника E&Y Item Club, Британия выбралась из кризиса, однако экономическая политика правительства страны оставляет желать лучшего. «Новый подход к монетарной и фискальной политике может открыть двери к долгосрочному устойчивому росту. В частности, существует пространство для заимствований, которые пошли бы на инфраструктурные проекты», — сказал он «Эксперту».

В стране до сих пор практически нет высокоскоростных железных дорог. Единственная в стране магистраль, на которой возможны скорости выше 230 км/ч, — это 108-километровый отрезок, связывающий Лондон с евротуннелем под Ла-Маншем. Этот участок был построен лишь в 2007 году, несмотря на то что прямое пассажирское движение между Лондоном и Парижем началось еще в 1994 году. На ряде других магистралей, соединяющих столицу Британии с крупными городами, возможно движение со скоростью до 200 км/ч. Но эти маршруты не являются высокоскоростными в обычном определении, поскольку проложены они были еще в середине XIX века и впоследствии модернизированы. «Одна из проблем транспортной инфраструктуры Британии заключается в том, что здесь всегда предпочитали улучшать уже имеющееся. В соседних же странах Европы, например во Франции или в Испании, строили современную инфраструктуру с нуля. И часто это оказывалось дешевле и давало более впечатляющий результат», — говорит Кристиан Уолмар , консультант и автор книг по железнодорожному транспорту.

В то время как Британия пользуется устаревшими магистралями, где средняя скорость поездов составляет 140–170 км/ч, другие европейские страны смогли построить огромные сети скоростных железных дорог. Например, в Испании сегодня используется 2665 км высокоскоростных магистралей — это самая длинная сесть в Европе и вторая после Китая в мире. Благодаря этому поездка из Мадрида в Барселону (620 км) на скоростном поезде AVE занимает всего два часа, в то время как поездка на такое же расстояние из Лондона в Эдинбург занимает почти пять часов. Во Франции, которая первой из европейских стран начала строить сеть высокоскоростных магистралей, поезда TGV сегодня обслуживают сеть в 2037 км.

Похожая ситуация и с аэропортами. В середине января 2013 года снегопады парализовали работу многих британских аэропортов, особенно в лондонском авиаузле. В Хитроу, крупнейшем аэропорту страны (70 млн пассажиров в 2012 году), были отменены сотни рейсов, а те, что выполнялись, вылетали с многочасовыми задержками. Причина в том, что открытый в 1946 году аэропорт сегодня работает на 99% своей мощности. Он имеет всего две взлетно-посадочные полосы и пять терминалов, поэтому малейшие изменения в графике взлетов и посадок приводят к коллапсу. В то же время главные конкуренты Хитроу в Европе имеют куда больше возможностей для дальнейшего роста. Парижский аэропорт Шарль де Голль и аэропорт во Франкфурте имеют по четыре взлетно-посадочные полосы, а амстердамский Схипхоле — шесть полос. Строить новые полосы в Хитроу негде, поскольку со всех сторон аэропорт окружен жилой застройкой. Планы предыдущего правительства построить третью полосу сыграли роль в проигрыше лейбористов на выборах 2010 года.

С учетом еще четырех аэропортов в окрестностях столицы в год через лондонский авиаузел сегодня проходит почти 130 млн пассажиров. По прогнозам британского министерства транспорта, в 2030 году спрос на пассажирские авиаперевозки вырастет более чем вдвое, до 270 млн пассажиров в год. Увы, возможности расширения существующих аэропортов этот спрос удовлетворить не смогут. Против строительства взлетно-посадочных полос выступают жители не только Лондона, но и Краули (город рядом с аэропортом Гатвик, вторым крупнейшим в Британии), а также городов Станстед и Лутон, рядом с которым размещены два второстепенных аэропорта.

Все это мешает британцам не только летать (а в островной стране авиаперелеты, разумеется, более популярны, чем в континентальных странах Европы), но и вести бизнес. Согласно недавнему исследованию компании ВАА, оператора Хитроу, отсутствие прямых рейсов из Лондона в ключевые города быстрорастущих развивающихся стран — Китая, Индии, Бразилии — наносит Британии экономический ущерб в 1,8 млрд долларов ежегодно. Например, в Китай из Лондона можно улететь прямыми рейсами только в Пекин, Шанхай и имеющий особый статус Гонконг. А в расположенный недалеко от Гонконга Гуанчжоу, который уже давно именуют «Манчестером XXI века», долететь из Лондона можно только с пересадкой. Из Амстердама же в Гуанчжоу выполняется 311 рейсов в год, из Парижа — 290, из Франкфурта — 211.

Со скоростью черепахи

Впрочем, в последнее время в Британии начали отказываться от традиционной модели развития транспортной инфраструктуры. Сегодня уже реализуется или предлагается несколько проектов, которые будут строиться с нуля.

В конце января 2013 года правительство объявило маршрут второй высокоскоростной магистрали. Ее первая очередь протяженностью 192 км свяжет Лондон с Бирмингемом, вторым крупнейшим городом страны. Затем магистраль разделится на два маршрута. Один из них пойдет на Манчестер, второй — на Шеффилд и Лидс. Общая протяженность превысит 400 км, и, как надеются в Британии, за счет того, что время в пути сократится в два раза, экономический разрыв между богатым югом и бедным севером страны уменьшится. «Высокоскоростная магистраль станет локомотивом экономического роста для севера и центра Англии», — прокомментировал новость Джордж Осборн.

Правда, для этого потребуются существенные инвестиции: весь проект обойдется в гигантскую сумму — 51,2 млрд долларов. Впрочем, правительство полагает, что они окупятся: проект создаст десятки тысяч новых рабочих мест и даст положительный экономический эффект в 70 млрд долларов.

Минус проекта в том, что первая очередь (до Бирмингема) должна быть построена лишь в 2026 году, а вторая — к Манчестеру и Лидсу — только в 2033-м. Дальнейшие планы продлить магистраль в Шотландию пока не обсуждаются, поскольку к тому времени этот регион может выйти из состава Британии (референдум о независимости пройдет в Шотландии осенью 2014-го). «Затраты на этот проект слишком высоки. Правительство надеется на отдачу в очень отдаленной перспективе. А скорость строительства невелика. Китай за два десятилетия сможет построить много тысяч километров скоростных магистралей, а тут планируется довольно короткий отрезок», — считает Ричард Уэллингс , сотрудник лондонского Института экономических вопросов.

Столь же медленно идет строительство проекта Crossrail — 118-километровой железной дороги, которая протянется из восточных пригородов Лондона в западные, в том числе по 21-километровому туннелю под центром столицы. Этот проект, который должен значительно разгрузить метро и пригородные электрички, был предложен в 1989 году, но одобрен правительством лишь в 2008-м. Строительство началось в 2009 году и будет завершено только в 2018-м. Общая стоимость проекта составляет на сегодня 26 млрд долларов.

Решение же проблемы с аэропортами пока обсуждается. В последние годы было предложено несколько проектов, по которым новый аэропорт, с четырьмя-шестью взлетно-посадочными полосами, будет построен к востоку от города. Это позволило бы самолетам заходить на посадку с моря, а аэропорту — работать круглосуточно. Однако все проекты требуют значительных инвестиций, от 15 до 22 млрд долларов, поэтому правительство до сих пор не приняло никаких решений. И это несмотря на то, что ряд проектов получил поддержку частных инвесторов, которые готовы участвовать в них совместно с властями. Пока что в Британии обошлись созданием независимой комиссии, которая должна вынести заключение о перспективах развития аэропортов лондонского узла. Но отчет будет опубликован лишь в 2014 году.

Лондон

График

Британская экономика все никак не может вернуться к устойчивому росту

 

Раскопать Германию

Сергей Сумленный

Золото, медь, нефть и даже редкоземельные металлы — на территории Германии все чаще ведется разведка и добыча полезных ископаемых. Растущие цены на ресурсы, а также желание меньше зависеть от зарубежных поставщиков сырья заставляют немцев пристальнее смотреть на богатства, лежащие под ногами

«Это самая большая движущаяся машина в мире, длина стрелы — 600 метров», — с нескрываемой гордостью говорит представитель компании Vattenfall Торальф Ширмер

Фото: East News

«Вот, смотрите — это легкая нефть с Ближнего Востока, она пахнет почти как дизельное топливо на заправке, — Томас Шретер , крепкий мужчина сорока лет, берет с рабочего стола один из пузырьков, отвинчивает крышку и подносит к ноздрям. — А это куда более тяжелая нефть. Видите, она совсем густая и вязкая и пахнет иначе. Эта нефть из китайской скважины». В берлинском офисе канадской компании CEPetroleum нефть можно только любить. Фотографии нефтяных вышек, модели срезов геологических пород и карты геологоразведки здесь стоят повсюду. Неудивительно, что на рабочем столе г-на Шретера — пузырьки с нефтью, к которым он относится с такой же любовью, как другие — к бутылкам с редкими сортами виски.

CEPetroleum — это сокращение от Central European Petroleum. Небольшая канадская компания поставила перед собой амбициозную задачу развернуть в Германии масштабную добычу нефти. Берлинский офис на Александерплац — форпост CEPetroleum на немецкой территории. Даже берлинская телевизионная башня выглядит из окна компании скорее как нефтяная вышка.

Разрабатывая архивы

«Уже сегодня Германия добывает 15 процентов своего потребления газа, а также 2,5–3 процента потребления нефти. Что касается газа, то 15 процентов вроде бы немного, но это половина объема газа, импортируемого из России», — старший советник CEPetroleum Яап Бауман , худощавый суховатый мужчина с короткой седой бородкой и в очках, больше похожий на аптекаря или ветеринара, раскладывает на столе бумаги со статистикой. Г-н Бауман говорит на прекрасном немецком, хотя родился он в Голландии и долго работал в Канаде и на Ближнем Востоке. Однако настоящей его страстью стал «восточный блок» и ГДР. После того как Бауман несколько лет проработал на строительстве нефтепроводов из Советского Союза, он заболел нефтедобычей в Восточной Европе. «Я лучший осси среди иностранцев», — усмехаясь говорит он.

Добыча нефти и газа в Германии действительно имеет долгую историю. Первые документы о нефтедобыче — еще самыми примитивными способами — относятся к XV веку. Тогда монахи монастыря у озера Тегернзее в Верхней Баварии продавали сочащуюся из-под земли нефть-сырец как лекарство. Промышленная добыча началась в Германии в XIX веке, а в 1960-е был достигнут ее пик — 56 млн баррелей нефти в год.

До сих пор в Германии ведется добыча на 50 нефтяных и 80 газоносных полях, в первую очередь в федеральной земле Нижняя Саксония (газ и нефть) и Шлезвиг-Гольштейн (нефть). Нефть добывается даже в курортных зонах. Например, на дорогом балтийском курортном острове Узедом до сих пор ведется добыча, заложенная еще в 1960-е годы в ГДР. Нефтяные качалки тут тихо работают за лесопосадкой, отделяющей добычу ресурсов от курортной зоны.

По данным федеральной службы горного дела, на 1 января 2012 года разведанные запасы нефти в Германии составляли 22,8 млн тонн, а предполагаемые запасы — еще 12,5 млн тонн. Что касается газа, то его разведанные запасы составляют 79,5 млрд кубометров, предполагаемые — еще 53,1 млрд кубометров.

Большинство работающих сегодня в ФРГ станций нефтегазодобычи находятся на территории бывшей Западной Германии. CEPetroleum же сделала ставку на бывший Восток. Яап Бауман подходит к висящей на стене карте балтийского побережья Германии, расчерченной линиями и пестрящей яркими пометами. «Вот эти черные точки — старые места добычи нефти, еще времен ГДР. Но они принадлежат не нам, а GdF, поскольку GdF — правопреемница компании, работавшей там», — говорит г-н Бауман. Рассказывать о нефтедобыче в ГДР явно доставляет ему удовольствие.

«Многие годы бурильщики ГДР были мировыми лидерами в вопросах глубинного бурения. В 1960–1970-е годы в ГДР умели бурить нефтяные и газовые скважины на такую глубину, на которую не добирался никто. Даже сегодня шесть из десяти самых глубоких скважин мира находятся в Мекленбурге — Передней Померании, они все по 7–8 тысяч метров. Что очень важно, во времена ГДР было пробурено много исследовательских скважин, и все геологические данные были тщательно собраны и помещены в архивы. А сегодня мы, CEPetroleum, как следопыты, ищем и исследуем эту информацию. Мы ищем в университетах, научных центрах, в городских архивах. Вдобавок мы очень активно опрашиваем старых бурильщиков, которые присутствовали при заложении этих исследовательских скважин. Согласно немецкому праву, тот, у кого есть информация, не обязан ею делиться. У GdF была вся информация, но они не делились ею. Для GdF эта добыча была слишком маленькой по сравнению с африканскими проектами, а другие компании просто ничего не знали об этих изысканиях. Возможно, GdF решила эксплуатировать уже работающие скважины, пока они действуют, но не развивать производство дальше, я не знаю. Но мы точно первая компания, которая ищет нефть в Восточной Германии после объединения страны».

Близость к перерабатывающим предприятиям и рынку сбыта — главное преимущество при добыче нефти и газа в Германии

Фото: East News

У властей двух регионов Восточной Германии (Бранденбурга и Мекленбурга — Передней Померании) CEPetroleum получила эксклюзивные права на геологоразведку на побережье Балтийского моря. В разведку уже инвестировано около 70 млн евро, в ближайшие года два ожидаются вложения еще 70–100 млн евро. По оценкам CEPetroleum, при благоприятном развитии ситуации и своевременном получении всех необходимых разрешений полноценную добычу нефти, лежащей на глубине от 2 до 3 тыс. метров, компания может начать уже в 2016 году.

«Мы исходим из того, что в наших районах исследования находятся миллиарды баррелей нефти. Разумеется, вы никогда не можете вынуть всю нефть из породы — обычно добывается от 5 до 40 процентов, но все равно речь идет об огромных объемах по европейским меркам, — говорит Яап Бауман, и его глаза загораются. — Здесь везде можно бурить с помощью электродвигателей, потому что на каждом лугу есть доступ к электросети высокого напряжения. Это крайне важно для экологичности производства. Смотрите дальше: нефть не должна транспортироваться на тысячи километров. Вы просто грузите нефть на железную дорогу — и через полсотни километров она уже на нефтеперерабатывающем заводе в городе Шведт, одном из крупнейших НПЗ мира. Так что у нас под боком и огромный рынок сбыта, и совершенно готовая инфраструктура».

Томас Шретер, перебиравший до этого статистические отчеты, вступает в разговор: «Видите, в 1960–1970-е годы было собрано огромное количество геологических, сейсмических данных. Все эти данные были положены в сейф, и много лет ими никто не пользовался. На шельфе Балтийского моря исследования были проведены в 1980-е, совсем незадолго до того, как ГДР исчезла. Проводила их компания “Петробалтик”, совместное предприятие ГДР, Польши и СССР. Поляки до сих пор разрабатывают нефтяные месторождения, которые были найдены таким образом. Но и эти данные неполные. Ведь вы никогда не можете найти всю нефть. Вы можете найти только то, что ищете. А ищете вы только то, о чем можете иметь представление. Но представления о том, где может находиться нефть, постоянно меняются. Например, поляки достигли максимальных успехов после применения технологий 3D-сейсмики — во времена ГДР эта технология просто отсутствовала. Посмотрите на Мексиканский залив. Этот регион вот уже семьдесят лет самым тщательным образом прочесывают в поисках нефти. И уже четыре-пять раз исследователи говорили: нет, ну теперь-то мы уже все нашли. И каждый раз происходит нечто, что меняет ситуацию. Например, когда появилась 3D-сейсмика, сразу вдруг нашли массу нефти. Ну теперь вроде все нашли. Но тут появилась технология прямых углеводородных индикаторов — и сразу случились новые находки. Исследователи полагали, что теперь-то уж точно все, но тут появились технологии компьютерного анализа геологических слоев под соляными слоями. И сразу же нашли еще больше нефти. А когда кончилась и она — началась добыча в глубоком море. И так далее. Так что речь идет исключительно о том, какими технологиями и концепциями вы вооружены. И поскольку мы только вторая компания, которая ищет в этом регионе нефть последние 250 миллионов лет, то у нас очень хорошие шансы».

Нефть под собором

Впрочем, далеко не всегда находке нефти в Германии предшествуют кропотливые поиски. Журналист научной редакции издания Spiegel Кристоф Зайдлер со смехом вспоминает историю обнаружения углеводородов под средневековым центром города Шпейер. «В этом городе на юго-западе Германии в 2006 году местные власти проводили бурение для установки станции по добыче геотермальной энергии. И никто не ожидал найти там нефть, об этом просто не думали. Но вдруг из скважины забила бурая жидкость! И вот сейчас две компании занимаются добычей нефти. Они, буквально как в вестерне, прочертили на карте прямую линию, и одна компания добывает нефть с одной стороны линии, а другая — с другой. При этом нефтяное поле находится прямо под городом, но с помощью современной техники можно проводить горизонтальное забуривание — и это не угрожает средневековому собору в центре города», — рассказывает г-н Зайдлер.

Исследование добычи ресурсов — давняя специализация 33-летнего журналиста. Несколько лет назад он издал свою первую книгу, посвященную борьбе мировых держав за ресурсы Арктики. Вслед за первой книгой вышла и вторая, под названием «Скрытые ресурсы Германии» — о несметных богатствах, лежащих под ногами у немцев: «Я как раз закончил работать над книгой об Арктике и случайно обратил внимание на массу сообщений из самых разных уголков Германии. То в одной, то в другой местной газете появлялись заметки о различных геологических изысканиях. Грузовики с сейсмическим оборудованием замечены в Карлсруэ. Пробы меди взяты в Лаузице. Старинные шахты в Саксонии, раньше открытые для туристов, внезапно закрыты на геологические исследования. Это заинтересовало меня, я занялся темой — и вдруг все стало складываться в одну большую мозаику. Нам постоянно рассказывают, что Германия — это страна, в которой нет ресурсов, что мы всё должны импортировать. Но надо посмотреть, так ли уж правы политики, которые заявляют, что у нас нет ресурсов».

По запасам калийных солей Германия занимает четвертое место в мире после Канады, России и Белоруссии

Фото: Jan Oelker / Agentur Focus / Grinberg Agency

Германия действительно является важной ресурсодобывающей страной. Однако наиболее активно разрабатываемые здесь полезные ископаемые традиционны и даже скучны. Самый важный ресурс Германии — стройматериалы: песок, гравий и строительный камень. Оборот отрасли добычи этих ресурсов составляет миллиарды евро. Затем идут залежи угля и калийных солей — по запасам последних Германия занимает четвертое место в мире после Канады, России и Белоруссии. Всего, по данным немецкой федеральной службы горного дела, в 2011 году на территории Германии было добыто ресурсов на 20,8 млрд евро, а импортировано на 137,5 млрд евро, из которых 89 млрд пришлось на импорт энергоносителей.

Между тем недра Германии располагают и куда более редкими и дорогими ресурсами, нежели простой песок и строительные камни. «В Рудных горах ведутся поиски лития, там должно быть вполне достаточно лития по мировым масштабам. В Лаузице на востоке страны есть медь и золото. Собственно, добыча золота и индия — побочный продукт добычи меди. Есть также залежи олова, а в этих залежах, в свою очередь, имеется индий, который можно добывать параллельно с оловом. Вообще, очень многие проекты добычи ресурсов продвигаются в Восточной Германии. Это связано с тем, что в ГДР был большой дефицит валюты, страна не могла закупать ресурсы на мировом рынке, поэтому восточные немцы очень тщательно изучали свою страну и Восточная Германия отлично исследована в плане геологии», — говорит Кристоф Зайдлер.

Самое интересное сырьевое месторождение Восточной Германии — это, конечно, медное месторождение в Лаузице, недалеко от границы с Польшей. Запасы меди на востоке страны были открыты еще в 1950-е годы в ГДР. Согласно тогдашним оценкам восточногерманских геологов, под городом Шпремберг спрятано до 1,5 млрд тонн медной руды. На протяжении пятидесяти лет месторождение оставалось нетронутым, однако на фоне растущих цен на медь добыча оказывается вполне выгодной. Начиная с 2002 года мировая цена на медь выросла более чем в четыре раза, сегодня она превышает 8 тыс. долларов за тонну, и, возможно, это еще не предел. «Разумеется, цены на мировом рынке ресурсов сильно влияют на привлекательность добычи в Германии. Особенно отчетливо это видно на примере цен на медь: хотя они достаточно волатильны, но в перспективе растут очень быстро», — полагает г-н Зайдлер.

Впрочем, помимо крупного месторождения меди Германия может похвастаться и совершенно экзотическими ресурсами, говорит исследователь: «На территории Восточной Германии есть еще одно интересное место — городок Делич недалеко от Лейпцига. Там найдено месторождение редкоземельных металлов. Оно было известно еще во времена ГДР, но не описано полностью. Геологи видят его узким стволом, наподобие шахты лифта, уходящей резко вниз, — и тут встает вопрос, расширяется эта шахта внизу или нет. Компания, владеющая правами на месторождение, надеется, конечно, что на определенном уровне месторождение расширяется и мы имеем не шахту лифта, а бутылку. С геологической точки зрения это, конечно, очень заманчиво, особенно если учесть, что сегодня 98 процентов мировой добычи редкоземельных металлов сосредоточено в Китае. Но один из моих любимых примеров — добыча золота на Рейне. Речь идет о компании Holcim, она производит стройматериалы, и на Рейне они добывают гравий. Они пропускают через свои механизмы огромное количество песка и гравия, производят сотни тысяч тонн песка и гравия в год. А побочным продуктом является добыча золота из воды. В год они добывают около 30 килограммов золота, и эта добыча им ничего не стоит. Они даже не применяют ядовитые химикаты, которые обычно задействуются при добыче золота. Они просто пропускают массы воды через искусственные щетки — и тяжелые частицы золота оседают в фильтрах. В результате они являются крупнейшим немецким производителем золота. Разумеется, это ничего не меняет в том факте, что подавляющий объем золота Германия импортирует, но главное, что при желании в Германии можно добывать в том числе и золото, главное знать, где и как копнуть».

Город на зыбком угле

Для жителей восточногерманского городка Шенкендёберн, расположенного в паре километров от польской границы, вопрос о том, где «копнуть» в поисках ресурсов, не стоит вовсе. Они отлично знают, что копать можно во дворе любого дома — городок, в котором живет чуть меньше четырех тысяч человек, стоит на одном из крупнейших месторождений бурого угля. Собственно, городом в традиционном российском понимании Шенкендёберн не является. Самостоятельно управляющийся населенный пункт представляет собой группу небольших поселков, рассыпанных по территории в несколько квадратных километров и разделенных полями и лесом. Однако большая площадь городка вскоре может резко сократиться. Шведская энергетическая компания Vattenfall, уже разрабатывающая бурый уголь в непосредственной близости от Шенкендёберна, собирается расширить добычу и заложить новый карьер, который сожрет сразу несколько входящих в Шенкендёберн поселков.

«У себя в Швеции Vattenfall пытается создать себе имидж компании, заботящейся об экологии, а здесь они добывают бурый уголь! У нас были в гостях шведские журналисты и шведские депутаты, они были просто возмущены», — Андреас Штальберг , 43-летний сотрудник мэрии Шенкендёберна, сидит в своем кабинете, обклеенном фотографиями угольного разреза Йеншвальде, расположенного прямо у черты города. Угольный карьер по иронии судьбы стал в каком-то смысле работодателем г-на Штальберга. После решения компании Vattenfall расширить производство угля мэрия Шенкендёберна была вынуждена создать дополнительную ставку уполномоченного по делам, связанным с возможным расширением карьера.

Собственно, и нынешним положением дел с карьером жители городка недовольны. Карьер площадью 6 тыс. га был заложен еще в 1974 году, чтобы снабжать бурым углем построенную неподалеку электростанцию Йеншвальде. Работающая до сих пор электростанция имеет мощность 3 ГВт, это третья по мощности электростанция Германии. Каждый день в топках Йеншвальде сгорает 60 тыс. тонн бурого угля, а при максимальной загрузке станция способна сжечь 80 тыс. тонн угля в день. Фактически это весь бурый уголь, добываемый на карьере, который является лишь придатком электростанции-гиганта.

Представитель компании Vattenfall Торальф Ширмер уже который час показывает мне карьер. Поперек карьера установлен медленно движущийся на огромных гусеницах мост — именно этот механизм добывает уголь и сгружает его на транспортер. «Это самая большая движущаяся машина в мире, длина стрелы — шестьсот метров», — с нескрываемой гордостью говорит г-н Ширмер.

Механизмы по добыче угля и в самом деле выглядят более чем убедительно. Территория карьера — целый закрытый мир, тут свои дороги, целая сеть насосных станций, каналов и даже своя железная дорога, по которой длинные составы подвозят уголь к электростанции. Расширение карьера — естественное развитие местной экономики, говорит г-н Ширмер. Карьер дает работу нескольким тысячам человек, а после отработки карьеры можно без проблем затопить водой и превратить в привлекающие туристов озера. Так уже неоднократно делалось в регионе — на месте добычи угля возникали цепи озер с возможностями и для рыбалки, и для парусного спорта. Представителей городских властей Шенкендёберна такие аргументы не убеждают.

«Люди, которые живут в крупных городах и получают электроэнергию с местной электростанции, не знают, как по-настоящему выглядит жизнь у места добычи угля. Вот вы знаете, что такое выхлоп от электростанции? Когда погода ясная, выхлоп над трубами виден за десятки километров, это огромное желтое облако. А еще вы не можете летом выйти в сад и устроить гриль. Потому что через несколько минут вся еда покрыта слоем угольной пыли, прилетающей из карьера. И никакие лесопосадки между домами и карьером не помогают. Или вот, смотрите, Vattenfall откачивает воду вокруг карьера — и земля проседает. Потом вода снова должна закачиваться, и земля снова поднимается, но уже неравномерно. В результате дома разрушаются. У нас дороги лопаются постоянно — потому что земля вокруг городка “гуляет”», — Андреас Штальберг продолжает перечислять причины недовольства карьером и электростанцией.

Дороги вокруг города действительно сильно повреждены: трещины в асфальте выглядят так, словно дорожное полотно скрутили и оно лопнуло, разделившись на несколько полос. Впрочем, трудно сказать, что тому причиной — добыча угля или болотистые почвы. По каждому случаю провала дорог городские власти судятся с концерном Vattenfall, и не во всех случаях удается доказать, что повреждение полотна действительно вызвано откачкой грунтовых вод. По крайней мере во многих других городах Восточной Германии дороги выглядят не лучше — безо всяких угольных разрезов.

«Где я буду похоронен?»

Впрочем, главное беспокойство жителей Шенкендёберна вызывает не сохранение карьера, а его развитие. После тридцати лет работы нынешний карьер почти полностью истощился: слой бурого угля на востоке Германии не особенно богатый, от 6 до 15 метров толщиной. Чтобы продолжить снабжать топливом электростанцию-гигант, Vattenfall вынуждена закладывать новый разрез. Согласно планам компании, новый — не меньшего размера — карьер должен обеспечить работу электростанции еще на 20–25 лет. И съесть три поселка, входящие в населенный пункт Шенкендёберн.

В затронутых поселках проживает около 900 человек, и не все из них смотрят на перспективу переселения с оптимизмом. То тут, то там во дворах домов можно увидеть плакаты: «Мы не хотим терять дом» или «Защитим свое будущее».

Уничтожение населенных пунктов, стоящих на пути добычи ресурсов, не уникальное событие в Германии. Так, в 2006–2009 годах при расширении принадлежащего компании RWE карьера Гарцвайлер на западе страны было переселено десять населенных пунктов. Согласно планам компании, вплоть до 2045 года карьер, активная площадь которого составляет более 4 тыс. га, должен выдавать от 35 до 45 млн тонн бурого угля. Для расширения другого разреза компании RWE тоже планируется переселить два населенных пункта с общим населением 2 тыс. человек. Однако обыденность процесса переселения граждан, живущих на залежах полезных ископаемых, равно как и то, что под добычу ресурсов занято только 0,2% территории Германии, не делает менее драматичным каждый новый случай стирания с карты страны очередного городка.

Маттиас Берндт — настоятель евангелической церкви в поселке Керквиц, входящем в город Шенкендёберн. Керквиц — один из трех поселков, которые могут быть выселены и срыты для того, чтобы добыча бурого угля в регионе не прекращалась. Мы встречаемся с г-ном Берндтом незадолго до Рождества. Внутри церкви, сразу у входа, стоят ясли с фигурами Марии, Иосифа и младенца Христа, а снаружи в землю врыт плакат, изображающий перспективу церкви Керквица — быть срытой бульдозерами. «Наша церковь была построена еще в ГДР — это была первая церковь, построенная в коммунистической Германии. И произошло это лишь потому, что строительство оплатила шведская сторона — фонд короля Густава Адольфа, — усмехается священник. — Какая ирония, что церковь, которую построили шведы, сегодня может быть снесена, потому что шведский концерн собирается расширять добычу угля».

Мы поднимаемся на колокольню — и священник показывает мне городок сверху. Вот там живет один прихожанин, тут — другой, а семья из вон того дома активно участвовала в демонстрациях за сохранение города. Г-н Берндт вдыхает морозный воздух: «Самое тяжелое — говорить со стариками. Один пожилой прихожанин сказал мне: я знаю, что скоро умру, но не знаю, где я буду похоронен. И даже если он будет похоронен здесь, в Керквице, то вполне возможно, что уже через пару месяцев его придется перезахоранивать. Ведь кладбища не могут быть просто так срыты».

Такой эмоциональный подход малопродуктивен, полагает Кристоф Зайдлер из Spiegel. «В Германии вообще популярен такой ход мысли: мол, стройте что угодно где угодно, но только не рядом со мной. Это касается не только добычи угля, но и установки ветряных генераторов и особенно — мест захоронения отработанного ядерного топлива. Но нельзя забывать, что Германия — это страна, зависящая от ресурсов. И если мы не будем добывать их у себя, то их будут добывать где-то еще. И мы будем зависимы от внешних партнеров. Более того, добыча ресурсов в странах третьего мира сопряжена с колоссальным ущербом для мировой экологии. Подумайте о разливах нефти в Нигерии или об уничтожаемой тундре в России. Я заметил интересную вещь: в регионах, где раньше уже велась добыча ресурсов, люди более спокойно смотрят на возобновление добычи. Потому что люди там знают, что добыча ресурсов, конечно, может быть связана с неприятными побочными эффектами, но с ними можно жить: мой отец работал на шахте, дед работал на шахте, ничего совсем страшного в этом нет», — рассказывает журналист.

Зависимость Германии от импорта ресурсов долгие годы была одной из самых болезненных для немцев тем. Поставки зарубежного сырья были и остаются критическими для важнейших отраслей немецкой экономики, в первую очередь для ресурсоемкого машиностроения, определяющего структуру немецкого экспорта, а также для энергетики. Именно поэтому возможность хоть немного уменьшить эту зависимость будет получать всевозможную поддержку со стороны федеральных немецких властей. «Можно с уверенностью сказать, что добыча ресурсов в Германии не заменит импорт. Однако важно, что, во-первых, добыча сама по себе является миллионным и даже миллиардным, если речь идет, например, о меди в Лаузице, бизнесе, — рассуждает Кристоф Зайдлер. — А во-вторых, имея собственную добычу, пусть и ограниченную, страна улучшает свои переговорные позиции со странами-экспортерами».

Шенкендёберн—Берлин

График 1

Большинство доказанных запасов нефти Германии расположено в трех федеральных землях

График 2

Разведанных запасов нефти и газа при нынешних темпах добычи Германии хватит не более чем на 10-12 лет

График 3

Главный добываемы в Германии минерал - песок

 

Кто владеет портом Ванино

Денис Панасюк, частный инвестор

После продажи на аукционе 73% Ванинского порта пакет был разбит между тремя офшорами. Самой адекватной выглядит версия, что их бенефициар — Игорь Зюзин и структуры, чьи интересы он представляет

«Я помню тот Ванинский порт и шум парохода угрюмый, как шли мы с этапа на борт в холодные мрачные трюмы» (из песни «Ванинский порт»)

Фото: РИА Новости

Многие помнят, как в 2011 году по поручению президента Дмитрия Медведева Генпрокуратура и Счетная палата долго и активно искали владельцев аэропорта Домодедово. В конце концов Генрокуратура установила, что «управление аэропортовым комплексом “Домодедово” осуществляется иностранными компаниями, зарегистрированными в офшорных зонах». А Счетная палата выявила «нарушения <…> процедуры приватизации федеральной собственности в аэропортах федерального значения, в результате которых собственником 322 объектов недвижимости аэропорта Домодедово (включая аэровокзал и топливозаправочный комплекс) стала компания “Асьенда Инвестментс Лимитед” (Республика Кипр)». Таким образом, стало известно, что крупнейший аэропорт России принадлежит офшорам, и даже Генпрокуратура и Счетная палата не могут установить их реальных бенефициаров.

На днях аналогичная ситуация произошла с одним из крупнейших портов Дальнего Востока России — Ванино. До декабря прошлого года им владело государство, а теперь — три неизвестных офшора. В отличие от Домодедово настоящих владельцев пока не ищут.

Интрига первая: кто стоял за победителем первого аукциона

Официальная борьба за контроль над портом Ванино продолжается как минимум два года. Тогда 73,33% голосующих акций принадлежало государству, 21,64% — структурам Олега Дерипаски , а 5,03% — остальным миноритариям. Государство решило продать свой пакет на открытом аукционе. Стартовая цена составляла 934 млн рублей, задаток за участие — 93,4 млн рублей.

Госпакет вызвал бешеный интерес — заявки подали 13 претендентов. Победителем аукциона, прошедшего 19 мая 2011 года, была объявлена малоизвестная компания «Сэлтехстрой», предложившая 10,824 млрд рублей. Выяснилось, что когда-то «Сэлтехстрой» принадлежал Олегу Митволю , а перед аукционом был продан Ивану Микояну . Так как «Сэлтехстрой» не является офшором, выяснить, кто им реально владеет, хватило одного дня. Но прошел месяц, а «Сэлтехстрой» так и не оплатил покупку, поэтому сделку расторгли, а задаток ушел в госказну. Потом Росимущество пыталось взыскать с «Сэлтехстроя» еще штраф и неустойку. Но пока они с переменным успехом судились друг с другом, в сентябре 2012 года в «Сэлтехстрое» ввели процедуру банкротства — наблюдение.

Кто же стоял за «Сэлтехстроем»? Почему-то сразу аналитики предположили, что срыв аукциона выгоден менеджменту Ванинского порта во главе с Альфиром Богудиновым . Он якобы нанял Микояна, чтобы тот торговался хоть до 30 млрд рублей, лишь бы порт не достался никому. Версия удивительна, так как, фактически потеряв 93 млн рублей задатка, менеджмент должен был бы как-то отбить эти деньги в порту за полгода, через которые мог состояться повторный аукцион. По некоторым данным, срыв аукциона был потенциально выгоден бывшему гендиректору Ванинского порта Аполлону Шенгелия . Портовые экспедиторские компании «ТрансВаниноКарго» и «Ориент» предположительно связывают с именем г-на Шенгелия.

Хотя не стоит исключать версию о подставной конторе, нанятой кем-то из претендентов, чтобы избежать честных торгов и не платить 10 млрд рублей, ограничившись задатком, а впоследствии попытаться добиться контроля в порту нерыночными методами.

Кстати, нельзя не согласиться с популярным утверждением, что цена за Ванинский порт — 10,82 млрд рублей — сильно завышена. Ведь 10,81 млрд за него была готова дать компания «Сибуглемет». Кроме того, в конце 2013 года в российских портах пройдет либерализация тарифов (сейчас большинство из них устанавливается государством, а будет — владельцами портов), и в свете этого покупка Ванина еще более выгодна: на восточном направлении существует дефицит перевалочных мощностей, и цены на перевалку грузов могут вырасти в разы.

Интрига вторая: на Дальний Восток через Кипр

В декабре прошлого года состоялся новый аукцион по продаже госпакета Ванинского порта. К старым претендентам добавились новые. Основными претендентами считались структуры Владимира Лисина и Олега Дерипаски.

«ВТБ Капитал», выступая как агент по приватизации, предложил оригинальную схему торгов, благодаря которой Росимущество смогло продать госпакет порта практически в 1,5 раза дороже, чем на предыдущем аукционе, и при этом получить оплату. Каждый участник аукциона представил банковскую гарантию в 3 млрд рублей, которая аннулировалась только у проигравших. То есть если бы победитель отказался от оплаты, то он или его банк потерял бы 3 млрд рублей.

Аукцион проходил в два этапа. На первом заявки подавались в закрытых конвертах. На втором заявки в закрытых конвертах подавали те, кто предлагал цену выше, чем победитель первого этапа. Если бы пакет был продан на первом этапе, то его цена составила бы 5,5 млрд рублей; победитель второго этапа выложил за него 15,5 млрд рублей. А весь порт был оценен в 28,2 млрд рублей.

Таким образом, свое вознаграждение (оно могло быть максимум около 330 млн рублей, или 2% от цены сделки) «ВТБ Капитал» заслужил сполна, тем более что годовая выручка Ванина — всего 1,5 млрд рублей, а чистая прибыль — около 150 млн. Если бы порт продолжал работать по-старому, то его покупка была бы нелогична.

То, что победителем аукциона стала «дочка» ГК «Мечел» компания «Мечел-Транс» Игоря Зюзина , сенсация лишь на первый взгляд. Сама группа переживает не лучшие времена — она погрязла в долгах и вынуждена распродавать активы, чтобы остаться на плаву. Лишних 15,5 млрд рублей у нее точно нет.

К тому же практически сразу «Мечел-Транс» передал контрольный пакет Ванинского порта в равных долях трем кипрским офшорам, оставив себе малую долю.

В свою очередь, «Мечел» сообщил на сайте, что эти офшоры (в пресс-релизе — «инвесторы») не заинтересованы в перевалке грузов через Ванино, и поэтому «Мечел» может полностью использовать мощности порта для перевалки продукции группы.

Никакой информации о кипрских офшорах «Мечел» не дает. Но насчет стоящих за ними структур имеется несколько предположений.

Таблица:

Топ-3 лучших предложений на аукционах по продаже госпакета акций порта Ванино

Куда ушел пакет

Во-первых, конечным бенефициаром может быть сам Игорь Зюзин. Он мог перевести акции Ванина в подконтрольные себе офшоры, возможно, возместив при этом затраты «Мечел-Транса» на покупку пакета у государства.

Косвенно эту версию подтверждают слова главы РЖД Владимира Якунина , сказанные им 24 января агентству «Прайм»: «Разговаривал с Игорем Владимировичем [Зюзиным], никому ничего он не перепродал».

Но за три часа до сказанного Якуниным в новостной ленте «Спарк» прошла информация о том, что владельцами 71,04% обыкновенных акций Ванина стали три офшора (каждый — по 23,68%). Тем не менее найти 15,5 млрд рублей лично Зюзину было бы достаточно сложно. Поэтому, возможно, что он является членом консорциума неназванных инвесторов.

Во-вторых, Ванино могли приобрести структуры или менеджеры РЖД — ведь за счет государства строится инфраструктура на пути к узлу Ванино—Советская Гавань. 25 декабря прошлого года, уже после аукциона, был открыт Новый Кузнецовский тоннель. «Это ознаменует совершенно иные условия для доставки грузов в дальневосточные порты Советская Гавань и Ванино. Если сегодня мы можем доставить только около 19 миллионов тонн грузов, то с вводом этого туннеля — уже 29 миллионов тонн, а по завершении всего проекта в 2016 году — 36 миллионов тонн», — заявил Владимир Якунин. В тоннель уже вложено 28 млрд рублей (до 2016 года должно быть потрачено 60 млрд), также приличную сумму РЖД может дать на расшивку узких мест и увеличение грузопотока до 50 млн тонн в год.

Справедливости ради надо отметить, что портовыми мощностями узла Ванино—Советская Гавань владеют не только структуры «Мечела», но и СУЭК, а также ряд других. По сути, выгода для новых владельцев порта очевидна: порт был куплен у государства за 15 млрд рублей, а в ответ оно строит тоннель за 60 млрд. Кто, как не руководители РЖД, точно знает, когда, где и что будет построено, да и квоты на поставку груженых вагонов они определяют.

В-третьих, порт могли купить инвесторы из Азии. В качестве возможных бенефициаров рассматриваются корейские и китайские компании — покупатели угля «Мечела». Однако, по официальной версии «Мечела», средства на покупку порта были получены от неназванного консорциума инвесторов, которые не будут вмешиваться в управление. На такое могут согласиться лишь альтруисты, а азиаты, как известно, ими не являются, да и к тому же жесткие переговорщики. Они могут быть бенефициарами, если получили скидку на уголь или еще какие-то преференции. Но это вряд ли возможно: в 2008 году Владимир Путин жестко высказался в адрес Зюзина по поводу «серых» схем вывоза угля, в основном в Азию, используемых «Мечелом» и другими угольщиками.

Вариант четвертый: за офшорами стоит Олег Дерипаска. В конце концов, он второй по величине акционер Ванина и вполне мог бы стать владельцем одного из трех офшоров, чтобы сохранить паритет во владении портом и спокойно переваливать свои грузы. Версия интересная, но маловероятная. В конце января «Мечел-Транс» приобрел 28,12% акций Ванинского порта за 4,84 млрд рублей у структуры компании En+ Олега Дерипаски.

Наконец, за офшорами стоят другие угольщики, металлурги. На сегодня это самая маловероятная версия. «Мечел» убирает грузы всех остальных угольщиков из подконтрольного ему Ванина. В ФАС уже жаловалась «дочка» «Сибуглемета» компания «Междуречье», которой в январе было отказано фактически во всех заявках на перевалку грузов. ФАС направила порту предупреждение, на которое он должен был ответить до 15 января, но вместо этого подал иск к ФАС в арбитражный суд. Глава «Сибуглемета» Александр Мелехов в интервью газете «Коммерсантъ» сказал, что с портом у них заключен контракт на перевалку грузов до конца 2015 года; за нарушение предусмотрены штрафы и компенсация убытков. «Сибуглемет» работает также с портами Восточный и Находка, но логистика строилась с учетом Ванина, и теперь возникают неудобства и издержки, и размер их еще не оценен. Если порт не откликнется на претензию, «Сибуглемет» обещает подать к нему иск.

Самая вероятная версия — первая: порт купили компании, которые связывают с Игорем Зюзиным. Но после известных слов Путина Зюзин вряд ли сам решился бы на столь откровенный увод активов в офшор. Кстати, офшорная схема позволила новому покупателю не выставлять оферту. Это можно предположить в связи с тем, что на все вопросы о выставлении обязательного предложения миноритариям «Мечел» отмалчивается. А ведь после покупки пакета Олега Дерипаски в рамках оферты «Мечел» вместе с консорциумом мог бы собрать 95% голосующих акций, а остальные выкупить принудительно.

Также дробление пакетов по офшорам показывает, что версия с азиатскими инвесторами окончательно лишается смысла. Неужели азиаты, если бы выкупили за 700 млн долларов большую часть акций Ванина у государства и Дерипаски, пожалели бы 35 млн для приобретения полного контроля над акционерным капиталом порта?

Кстати, миноритариями, владеющими 5% обыкновенных акций Ванина, в основном являются бывшие и нынешние работники порта. И вполне возможно, что представители контролирующего акционера будут скупать у них акции по сильно заниженным ценам, под угрозой увольнения, как это практиковалось в 1990-х.

Гипотеза со структурами, близкими к РЖД, стоящими за офшорами, тоже имеет право на жизнь.

Есть маленькая надежда, что истинный бенефициар, приобретший стратегическое российское предприятие, станет известен, так как ФАС направила запрос в «Мечел». «Закон не делает исключения — кипрская компания, американская или российская: при превышении 20-процентной доли надо подавать ходатайство [о покупке такой доли]. Мы никаких ходатайств по Ванину после его покупки “Мечелом” не получали», — сказал представитель ФАС. Ответ от «Мечела» по поводу новых акционеров порта ФАС ожидает к середине февраля.

31 января агентство «Прайм» сообщило, что комитет по вопросам собственности Госдумы в начале февраля также намерен рассмотреть вопрос о сделке по продаже морского порта Ванино. «Сделка по продаже акций Ванина должна стать предметом глубокого, всестороннего рассмотрения. Мы не должны допустить потери экономических и политических интересов Российской Федерации, а для этого нужно тщательно контролировать эффективность управления стратегическими предприятиями России», — сказал Антон Беляков , зампредседателя думского комитета по вопросам собственности. А первый вице-премьер Игорь Шувалов в этот же день заявил, что государство хотело бы «в будущем работать с потенциальными инвесторами, понимая, кто они реально, эти инвесторы, а не те, кто заявляется на сделку, а потом мы понимаем, что бенефициары другие. Это ничего хорошего для рынка не несет».

В подготовке материала принимал участие Евгений Огородников

 

Таблетка вас узнала

Галина Костина

Рисунок: Костантин Батынков

«В моей компании работал сотрудник, у которого вдруг проявилось странное нарушение речи: он начинал говорить, затем замолкал, не в состоянии закончить предложение. Вновь говорить он начинал лишь через несколько минут, — рассказывает Томас Гроган , один из основателей диагностической компании Ventana, входящей в группу Roche. — Коллега обратился к врачу, стандартное обследование ничего не выявило, тот отправил его на компьютерную диагностику, в результате чего была обнаружена опухоль мозга. Хирурги ее удалили, однако биопсия показала, что такого рода опухоль неизлечима и вновь будет развиваться. Мы выяснили, что рост опухоли у него вызывает определенная мутация. Результат неутешительный: пациенты с таким диагнозом буквально получают черную метку.

Будь то любой другой пациент, а не сотрудник знаменитой компании, разрабатывающей диагностические системы для онкологии, ему наверняка оставалось бы только попрощаться с родными, утрясти свои дела и ждать неминуемого конца. Но Гроган знал, что в Университете Дьюка разработали программу иммунотерапии для лечения пациентов именно с таким вариантом мутации. Вместе с больным Гроган отправился университет, где тот прошел обследование, после чего его включили в клиническое исследование. С тех пор прошло более трех лет. До этого жизнь мужчины исчислялась днями. «Это важный урок, — говорит Гроган, — современная и доступная информация о новых технологиях сыграла огромное значение в жизни человека. И мы должны делать это не только для своих приятелей, но для каждого пациента».

Эту историю Томас Гроган рассказал на конференции по персонализированной медицине. Да, прокомментировали из зала, это поистине персональный подход — применить все новейшие знания и достижения, взять человека подмышку, полететь с ним в другой штат и договориться об участии в испытании новой технологии; это круто даже для среднестатистического американского или швейцарского пациента. Сам Гроган признал, что пока это скорее исключение, чем правило. Однако в последние годы персонализированная медицина стала одним из важнейших направлений развития здравоохранения и фарминдустрии.

Лечить человека, а не болезнь

В XXI веке человека наконец-то решили поставить в центр внимания. История гласит, что на заре медицины так оно и было. Еще Гиппократ замечал: важнее знать то, какой человек болен, чем то, чем он болен. Не будучи терапевтом, великий Александр Македонский применял персонализированный подход к тестированию своих новобранцев: он их пугал и наблюдал, покраснеют они или побледнеют. Выбирал пунцовых: у них нервная система крепче.

В XX веке место человека все больше занимали фармкомпании, аптечные сети, клиники, страховщики, министерства. В центре внимания оказались болезни, особенно те, что охватывают большие популяции. Для них можно было производить так называемые блокбастеры — препараты с объемом продаж более 1 млрд долларов. Самым популярным стал липитор — препарат для снижения уровня холестерина. Его продажи в 2008 году достигали 13 млрд долларов.

Однако клиницисты накапливали все больше информации о том, что универсальные препараты могут не действовать на треть, а то и на половину пациентов — к примеру, тот же липитор. По данным ВОЗ, в начале XXI века стандартная фармакотерапия не давала эффективного результата при лечении депрессий (20–40% больных), язвы (20–70%), бронхиальной астмы (40–75%), сахарного диабета (5–75%), онкологии (70–100%), мигрени (30–60%), артериальной гипертензии (10–75%), шизофрении (25–75%). И это при том, что такое неэффективное лечение постоянно дорожало.

С тех пор как ученые все глубже проникали на молекулярный уровень, становилось понятно, что, собственно, происходит в больной клетке, какие в ней работают механизмы и что может быть мишенью, а также биомаркером заболевания. В зависимости от этих особенностей болезни стали делиться на подболезни: в частности, рак молочной железы может иметь как минимум шесть вариантов. Стало быть, лечить его нужно по-разному. Цель современной персонализированной медицины — интегральный подход, включающий в себя всевозможное тестирование на предрасположенность к болезням, рекомендации по профилактике, подбор персонализированных препаратов и схемы лечения на основании индивидуальных особенностей пациента, мониторинг лечения.

В глазах фармацевтов персонализированный подход получил мощный стимул уже в XXI веке, после секвенирования генома. Собственно, о генах и мутациях в них знали и раньше. «К примеру, с 1954 года известно, что мутация в одном гене, ответственном за фермент, который занимается перевариванием лекарства, приводит к тому, что пациент принимает лекарство в нормальной дозе, а биохимический эффект такой, будто он съел целую упаковку, — рассказывает Виталий Пруцкий , глава центра биоинформатики и прогностической медицины компании AstraZeneca. — Сейчас от передозировки лекарств в США погибает более ста тысяч человек в год. Знания о молекулярных механизмах и мутациях в разных генах накапливались, а на практике ничего не происходило — не было технологий для эффективного клинического тестирования и понимания, к чему в практическом смысле это сможет привести».

Один из самых известных аналитиков мировой фармы Стивен Бюрелл посвятил свое выступление на форуме Open Innovation превентивной и персонализированной медицине. «Эра персонализированной медицины началась всего лет десять назад, но сама область растет как снежный ком. В последние несколько лет ориентированные на персонализированную медицину компании — разработчики как тестов, так и лекарств, растут опережающими темпами. Мы получаем возможность пользоваться огромными массивами данных о геномах, мы начинаем понимать, чем один пациент отличается от другого, и это позволяет назначать лечение индивидуально и переводит медицину на более высокий уровень».

Погоня за молекулярными мишенями

Одной из первых в бигфарме заниматься персонализированной терапией начала компания Roche. В 2006 году она сделала персонализированную медицину центром своей стратегии. Для этого у нее была основательная база: в группе есть сильнейшее подразделение, занимающееся разработкой диагностических технологий (у них 20% мирового рынка диагностики), и есть подразделения — разработчики лекарств, которые к тому же сотрудничают с большим пулом больших и малых компаний, различных лабораторий. И диагносты сотрудничают с разработчиками новых лекарств с первых этапов создания перспективного препарата.

Золотым стандартом персонализированного подхода в компании считают препарат герцептин для лечения определенного вида рака молочной железы и тест на определение пациентов с избыточным количеством рецептора HER2 на поверхности клетки. Герцептин вышел на мировой рынок еще в 1998 году. Стимулом для создания лекарства стало открытие гена, кодирующего рецептор HER2. Выяснилось, что поломка в этом гене многократно увеличивает количество рецепторов и позволяет им, как заевшей пластинке, беспрестанно посылать сигнал клетке на деление. И это вызывает одну из самых агрессивных форм рака молочной железы. Такие мутации выявлялись примерно в 25% случаев. И именно для этих пациенток создавался герцептин — антитело, призванное блокировать этот сигнал. Первые же клинические исследования показали, что применение герцептина для группы больных с HER2-положительным раком молочной железы дает значительный эффект, увеличивая выживаемость без признаков заболевания и без побочных эффектов, характерных для традиционной терапии. Позже выяснилось, что определенный рак желудка, где развитием опухоли в основном управляет тот же рецептор, тоже хорошо поддается лечению герцептином.

В конце 2011 года на рынок вышел новый препарат Roche — зелбораф. Это первое в мире средство для лечения разновидности злокачественной меланомы — самой смертельной формы рака кожи, которую называют черной меланомой. «Наши исследования позволили получить фундаментальные сведения о заболевании на молекулярном уровне. Мы выяснили, что внутри клетки есть такой белок B-raf, который из-за мутации гена заставляет его все время отправлять сигналы ядру на деление и рост. Эта постоянная внутренняя сигнализация приводит к развитию очень агрессивной опухоли, — рассказывает генеральный директор Roche Северин Шванн . — И мы стали искать ингибитор этого белка, параллельно разрабатывая тест на мутацию белка B-raf. Уже первые испытания показали, что в результате применения зелборафа у некоторых больных опухоли буквально испарялись». До зелборафа пациентам с таким диагнозом, который встречается в 50% случаев злокачественной меланомы, жить оставалось полгода-год. Зелбораф существенно увеличивает этот срок.

На разработку и утверждение препарата FDA (Food and Drug Administration, Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов) потребовалось всего пять лет, в то время как средний срок создания лекарства — 12–15 лет. «Это и есть результат нашей стратегии — совместной работы диагностического и фармацевтического подразделений», — говорит генеральный директор подразделения Roche Farma Дэниел О’ Дей . В частности, это существенно сокращает время клинических исследований. Диагностические тесты позволяют выявить для клинических исследований те группы пациентов, у которых есть поломка белка B-raf. Терапия зелборафом, действующим именно на этот белок, показала высокую эффективность по сравнению со стандартной терапией уже в течение нескольких недель, и эти очевидные результаты позволили соответствующим органам достаточно быстро зарегистрировать новый препарат.

Но в онкологии часто бывает, что опухоль ищет и находит обходной путь. Исследователи увидели, что через некоторое время она начинает ускользать от терапии зелборафом. «И мы отправились за ней в погоню, — продолжает Северин Шванн. — Мы узнали, что опухоль начинает действовать уже не только через B-raf, но и через другой белок — MEK. Естественно, следующим нашим шагом стала разработка соединения, блокирующего MEK. Мы полагаем, что комбинированная терапия позволит существенно увеличить продолжительность жизни пациентов и сохранить ее качество».

Сегодня в портфеле Roche из 40 кандидатов, находящихся в разработке, примерно половина — препараты для персонализированной медицины.

Перспективная ниша

По словам главы отдела аналитической компании Diaceutics Питера Килинга , лидирующие позиции в сфере персонализированной медицины занимают компании Roche и Novartis. Перспективы развития персонализированной медицины у каждой из них весьма широки. Развивают это направление и такие известные игроки, как Pfizer, GlaxoSmithKline, AstraZeneca, Johnson & Johnson, Abbot, Eli Lilly & Co., Bristol-Myers Squibb и другие. Согласно оценкам медицинского исследовательского центра Университета Тафтс, от 12 до 50% текущих исследований фармкомпаний приходится на персонализированную медицину. По данным PricewaterhouseCoopers, объем рынка лекарственных средств для персонализированной медицины в США с 2010-го по 2015 год должен практически удвоиться и достичь 425 млрд долларов. При прогнозируемом объеме мирового рынка 1,2 трлн долларов к 2016 году доля персонализированных средств будет составлять треть всех препаратов.

Этот тренд понуждает компании к тесному сотрудничеству с лабораториями, разрабатывающими диагностические тесты и системы. По данным PwC, в 2010 году было заключено 16 партнерских соглашений (для сравнения: в 2008 году — семь). Три из них пришлись на GlaxoSmithKline, по два — на Pfizer и Merck. Партнерами фармкомпаний ViiV Healthcare и Tocagen стало диагностическое подразделение Siemens (Siemens Healthcare Diagnostics).

В 2011 году компания Novartis, имеющая свое достаточно мощное диагностическое подразделение, купила Genoptix, специализирующуюся на персональной диагностике. Заключает Novartis и партнерские соглашения. В частности, в 2011 году она объединила усилия с лидером мирового рынка в области персонализированной молекулярной медицины — Invivoscribe Technologies Inc. для разработки и внедрения совместного диагностического теста. Тест должен выявлять больных острым миелоидным лейкозом (AML) с мутациями FLT3. Эта мутация, с которой связывают очень неблагоприятный прогноз, возникает примерно у 30% взрослых, больных AML. Novartis разрабатывает препарат мидостаурин, который будет помогать пациентам с данной мутацией.

В России, пока, увы, не лидирующей в области разработок каких бы то ни было инновационных препаратов, тем не менее есть компании, которые активно развивают новое направление. В частности, «НьюВак», «дочка» Центра высоких технологий «ХимРар», одной из своих целей поставила персонализированную медицину (см. «Двойной удар по раку» в «Эксперте» № 14 за 2012 г.). В ее портфеле — пионерский метод комбинированной терапии почечно-клеточного рака с помощью терапевтической персонализированной вакцины онкофаг (для ее изготовления берутся раковые клетки конкретного пациента) и так называемых коадъювантов, молекул, которые будут снижать защиту опухоли от атак иммунной системы. Уже заканчиваются доклинические испытания метода. Есть планы испытания этой терапии в других областях — в лечении меланомы и рака легких. «Помимо этого компания “НьюВак” и Научно-исследовательский институт онкологии им. Н. Н. Петрова совместно развивают еще одну уникальную технологию иммунотерапии костномозговыми предшественниками дендритных клеток с использованием собственных раковых клеток больных с метастатическим раком», — говорит председатель совета директоров компании Николай Савчук .

Сколько стоит год жизни

Создание персонализированных препаратов столкнулось с рядом проблем, которые мешали более быстрому развитию этого направления. Одна из них была связана с традиционным форматом клинических исследований. Во второй и третьей фазах обычно нужно набрать много пациентов, иногда до нескольких тысяч, чтобы провести сравнительные исследования и получить достоверную статистику. Сейчас трудно даже прикинуть, сколько потенциально эффективных препаратов слетело с испытаний из-за того, что процент эффективности был слишком низким. Некоторые исследования показывают, что терпели фиаско от 50 до 75% препаратов. Но виноваты, возможно, были не препараты, а подбор пациентов. При этом компании-разработчики теряли огромные деньги: известно, что клинические исследования — самая затратная часть создания лекарства, они могут сожрать до 1 млрд долларов.

Под новый тренд должны подстраиваться и регулирующие органы. Главный такой орган США в области лекарств, FDA, за последние годы предпринял ряд шагов для развития персонализированной медицины. Ведомство готовит нормативные документы, которые поощряют совместную разработку лекарственных и диагностических средств, что позволяет сократить сроки и затраты на клинические исследования. При испытании новых онкологических персонализированных средств FDA принимало во внимание тот факт, что предварительное диагностическое тестирование позволяло показать максимальную эффективность лекарства в очень короткие сроки. Так, препарат ксалкори компании Pfizer для лечения метастатической формы немелкоклеточного рака легких был испытан на 255 пациентах, а с момента научного открытия, позволяющего выделять группы пациентов с мутацией гена ALK, до одобрения препарата FDA прошло всего четыре года. Для зелборафа компании Roche этот срок составил пять лет.

Экономика персонализированных препаратов вызывает немало вопросов. На их разработку уходит примерно столько же средств, сколько на разработку блокбастера, несмотря на то что компания может сэкономить некоторое время и деньги во время клинических исследований. Тем не менее, поскольку препарат предназначен не для сотен миллионов людей, а иногда для нескольких тысяч, его стоимость для одного пациента существенно возрастает. К тому же стоимость лечения повышается в связи с использованием тестов. Рентабельно ли это, кто будет платить — эти вопросы требуют обсуждения государственных органов, страховых компаний, пациентских сообществ. Уже есть ряд исследований, касающихся экономики персонализированной медицины. В частности, Томас Сцукс , глава исследовательской лаборатории Helsana и профессор университета Цюриха, утверждает, что персонализированная медицина представляет собой реальную ценность не только для пациентов, но и для общества. Анализ реальной ценности инвестиций в персонализированную терапию с использованием специфических диагностических тестов для пациентов с раком молочной железы, раком толстой кишки, гепатитом С показывает, что это направление может быть рентабельным. К примеру, если у женщины с раком молочной железы методом FISH определяют HER2-положительный рак, то ей назначается герцептин. При стандартной терапии без такого тестирования пациентка в течение пары лет могла бы умереть. Циник бы сказал: нет человека — нет затрат. Затраты на тестирование и терапию герцептином могут составить примерно 25 тыс. евро. Сцукс при этом утверждает, что сохраненная с помощью лечения таргетным препаратом жизнь женщины каждый год (а их может быть 10 или 20) приносит государству 12 тыс. евро: ведь она работает, платит налоги, покупает товары и услуги. Это выгода государства. Не говоря уже о личной выгоде женщины — она продолжает жить полноценной жизнью.

Дэниел О’Дей говорит, что развитие персонализированной медицины потребует изменения системы здравоохранения: «Мы вправе ставить вопрос о более правильном распределении средств в системе здравоохранения. Затраты на диагностику могут составлять 2 процента в общем объеме затрат на здравоохранение, на фармацевтические препараты приходится 10 процентов, а оставшиеся почти 90 процентов — это все прочие затраты на здравоохранение. Чем лучше мы будем определять группы пациентов, для которых то или иное лечение эффективно, тем лучше мы будем распределять бюджеты на здравоохранение».

Еще одна важная проблема: персонализированная медицина требует качественной диагностики. Roche и входящая в состав этой группы Ventana создают уникальные системы. Например, достаточно вставить в систему Ventana Ultra стеклышко с образцом — и можно увидеть гены и белки, которые являются биомаркерами того или иного заболевания с определенными мутациями. Эти системы сертифицируются. Клиники же часто пользуются своим оборудованием и реактивами, которые необязательно сертифицировать, однако, по мнению различных исследователей, нередко они могут давать ошибочные результаты. А это ошибочные диагнозы. И чьи-то жизни. Специалисты Ventana, к примеру, считают, что клиникам совершенно необязательно покупать дорогие диагностические системы. Выход может быть найден в централизованном подходе к диагностике, в создании специализированных центров, где будут работать обученные профессионалы. Кстати, центр обучения откроется в Москве уже в этом году.          

Схема

Как догнать хитрую опухоль

 

Европа выполнит закон Мура

Александр Механик

Вице-президент STMicroelectronics Алан Астье уверен: они сделали правильный выбор, оставив самое современное производство в Европе. Преимущества Азии сходят на нет из-за роста автоматизации

Алан Астье— вице-президент STMicroelectronics по технологиям и производству, директор по стратегическому планированию и программам

STMicroelectronics — один из крупнейших европейских и мировых разработчиков, производителей и продавцов различных полупроводниковых электронных и микроэлектронных компонентов. Штаб-квартира компании находится в Женеве, однако исторически она больше связана с Италией и Францией. В Гренобле, в частности, расположен крупнейший R&D-центр компании, в котором работает порядка 6 тыс. сотрудников. В России STMicroelectronics тесно сотрудничает с компанией «Ситроникс» — участвует в создании фабрик по производству микросхем с проектными нормами 180 и 90 нм. В декабре 2012 года в Москве находился вице-президент STMicroelectronics по технологиям и производству, директор по стратегическому планированию и программам Алан Астье . Мы начали нашу беседу с вопроса о работе компании, об основных направлениях ее деятельности и достижениях.

— Оборот STMicroelectronics — около десяти миллиардов долларов в год, среди компаний микроэлектронной промышленности она занимает седьмое место в мире и первое — в Европе. На 12 производственных площадках компании, разбросанных по всему миру, трудится около 30 тысяч человек. Важно отметить, что многие микроэлектронные компании не имеют собственного производства в Европе, а у нас оно есть — во Франции, в Италии и других европейских странах. На научные исследования и разработки мы тратим около 23 процентов дохода — в этой области задействованы 12 тысяч наших сотрудников. По объему инвестиций в R&D мы находимся на третьем месте в мире, после Intel и Samsung.

Основное направление нашей деятельности — электроника для автомобильной промышленности, здесь мы занимаем третье место в мире. Мы мировые лидеры производства МЭМС-систем, тиристоров для энергетики и цифрового телевидения. Наши акселерометры стоят во всех iPhone, а наши гироскопы, которые регистрируют движение в шести направлениях, — в игровых приставках Nintendo Wii.

В 2013–2014 годах мы рассчитываем перейти на производство КМОП-логики с проектными нормами 20 нанометров, а в 2015–2016-м — 14 нанометров. Мы охватываем все направления современной электронной промышленности, занимаемся производством всех чипов, кроме микросхем памяти и микропроцессоров.

— Ваша компания одна из немногих в микроэлектронике сохранила основное производство в Европе. Как и почему это удалось?

— В своей стратегии развития бизнеса мы исходим из того, что ни одна страна не может быть успешной в области электронной техники и компонентов без собственного производства и развитой микроэлектронной промышленности.

STMicroelectronics была основана в Европе, наши сотрудники в основном европейцы, и мы хотим сохранить за ними возможность работать в Европе и дальше. Поэтому мы взяли на себя определенную социальную ответственность по сохранению микроэлектронных производств в Европе. Причем самые современные технологии мы развиваем именно в Европе, а в Азию переносим проверенные, отработанные. Размещение производства в Европе имеет важное преимущество. Большая часть научных исследований проводится в Европе, поэтому очень удобно иметь производственные мощности в непосредственной близости от научно-исследовательских центров. К тому же рядом и наши конечные потребители — автомобилестроители и производители телекоммуникаций. Кроме того, в Европе мы много инвестировали в автоматизацию производства с целью повышения качества и производительности и добились существенного прогресса. В результате одно из преимуществ стран Азии теряется — сейчас становится выгодно иметь производство в Европе.

Наше сотрудничество с «Ситроникс Микроэлектроникой», в частности с зеленоградским «Микроном», в том числе призвано сохранить микроэлектронное производство в Европе.

— Как бы вы оценили современное состояние микроэлектроники и перспективы ее развития?

— Диаграмма добавленной стоимости, получаемой при производстве изделий, содержащих микроэлектронику, представляет собой перевернутую пирамиду, в основании которой находится полупроводниковое производство с добавленной стоимостью 298 миллиардов долларов, а на верхнем ярусе — провайдеры телекоммуникационных и интернет-услуг, которые производят почти 7 триллионов долларов добавочной стоимости, то есть порядка 10 процентов мирового валового продукта.

Микроэлектроника проникла во все области экономики. С одной стороны, дальнейшая миниатюризация — уже достигнут уровень проектных норм порядка 20 нанометров — позволяет решать все больше задач в вычислительной технике и системах связи, в энергетике, измерительных системах, радиолокации. Однако каждый шаг прогресса в области микроэлектроники оборачивается все большими затратами и на производство, и на НИОКР.

Для перехода на новые проектные нормы нужны 300-миллиметровые пластины вместо 200-миллиметровых, при этом стоимость производства увеличивается до 4–5 миллиардов долларов. В дальнейшем придется перейти на 400-миллиметровые пластины, и стоимость возрастет еще в два раза — до 10 миллиардов долларов. Таким образом, можно говорить об экспоненциальном росте стоимости производства микроэлектроники.

Растут и затраты на НИОКР. Для перехода на проектный уровень 32 нанометра фабрики, работающей на 300-миллиметровых пластинах, потребовался миллиард долларов. Затраты на дальнейшую миниатюризацию настолько велики, что без кооперации нескольких партнеров, заинтересованных в сохранении своей конкурентоспособности, уже не обойтись.

Параллельно уменьшается количество производителей, которые могут соответствовать постоянно растущим требованиям к производственно-технологическим нормам. Например, уровень 130 нанометров сейчас могут поддержать около 20 производителей. С уменьшением проектных норм уменьшается количество производителей. Уровень 20 нанометров сегодня доступен лишь четырем производителям.

— В последнее время постоянно обсуждаются перспективы развития электроники, поскольку видны пределы закона Мура. Насколько традиционная электроника исчерпала себя и какие новые технологии позволяют рассчитывать на ее развитие в будущем?

— Мы не видим никаких проблем с дальнейшей миниатюризацией — уменьшением размера транзистора — в следующем десятилетии. Я думаю, нам удастся найти решение, чтобы отодвигать предел закона Мура на все более дальнюю перспективу. Проблема, собственно, не в размере транзистора, а в его структуре и используемых материалах.

STMicroelectronics разработала новую технологию — FD SOI, которая использует традиционную планарную структуру транзистора, но со слоем SOI (кремний на изоляторе), что делает транзистор более высокопроизводительным и менее энергопотребляющим; эта технология создана для микросхем с топологией 28 нанометров, но также может быть использована для микросхем с 10 нанометрами.

С точки зрения технологии главное ограничение на развитие дальнейшей миниатюризации накладывает метод литографии. Существует два направления развития литографии: фотолитография, которая подразделяется на ультрафиолетовую и с двойным экспонированием на видимых длинах волн, и литография с применением пучка электронов, которая пока имеет низкую производительность (десять или даже всего один процент от производительности традиционной фотолитографии). При этом последнее поколение оборудования для литографии настолько дорогое, что позволить его себе могут лишь несколько компаний во всем мире.

— Вы уже говорили о сотрудничестве с « Ситрониксом». Как бы вы оценили его результаты и каковы ваши планы на будущее?

— Мы ценим, что российские партнеры рассматривают STMicroelectronics как главного игрока на рынке микроэлектроники в России. Мы планируем расширять наше сотрудничество и привлекать в Россию другие заинтересованные стороны для работы в области образования и НИОКР. Благодаря нашему сотрудничеству «Ситроникс Микроэлектроника» создала на «Микроне» новую фабрику по производству микроэлектронных устройств с проектными нормами 180 и 90 нанометров и вошла в двадцатку ведущих микроэлектронных компаний мира.

Наше дальнейшее сотрудничество возможно в нескольких областях. Во-первых, это развитие проекта фабрики на 90 нанометров, а также проекта перехода на 65 нанометров и 300-миллиметровые пластины. Во-вторых, организация в России на базе «Ситроникса» производства МЭМС-систем, в которых мы являемся признанными лидерами. В-третьих, мы планируем совместно развивать направление устройств для трехмерного изображения и, наконец, технологии и производство современных флеш-устройств.

Мы хотим стать игроком номер один на российском рынке микроэлектроники. Мы не хотим, чтобы нас воспринимали как иностранцев. Мы хотим быть частью России. Один из наших руководителей даже выдвинул идею превращения STMicroelectronics в метанациональную компанию. Не мультинациональную, а именно метанациональную. Это означает, что, где бы мы ни работали, мы должны действовать именно как локальная местная компания, как локальная местная группа.    

Таблица

Технологические лидеры разработки и производства чипов

Схема

Пирамида мировой добавленной стоимости в электронно промышленности

График 1

Рост стоимости разработки микрочипов

График 2

Рост стоимости фабрик по производству микрочипов

 

В плохом смысле слова

Юрий Квятковский

Запрещая «пропаганду гомосексуализма», Дума ставит тему прав секс-меньшинств в политическую повестку дня

«Власть против геев» становится популярной картинкой гражданской активности

Фото: ИТАР-ТАСС

Публика вновь увлечена фарсом. Дума принимает в первом чтении закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних (388 «за»), обиженные законом меньшинства выходят протестовать, «православные активисты» выходят протестовать против меньшинств, публично грозя попортить им лицо, блогеры дописались до сравнения современной РФ с нацистской Германией — впрочем, такие сравнения у них всегда под рукой.

Повод для общественной бури ничтожен — закон написан так, что сама возможность его практического применения сомнительна. Сомнительны и рассуждения о «поражении в правах миллионов граждан России», если только не предполагать, что до принятия закона эти граждане считали себя вправе делиться обстоятельствами собственной половой жизни со всеми подряд несовершеннолетними. Но из этого скверного анекдота может много чего вырасти — от превращения темы сексуальных меньшинств в политическую до универсального способа отвлекать внимание публики на ложные цели. Благо публика охотно ведется.

Против пояснительной записки

Нужно уточнение. Граждане бурно обсуждают не сам закон. Его текст представляет собой поправки в Кодекс об административных правонарушениях: мол, за пропаганду штраф, один с физического лица, другой — с юридического. Обсуждают пояснительную записку, которая, как известно, юридической силы не имеет.

«Пропаганда гомосексуализма приняла в современной России широкий размах» — с этих слов начинается пояснительная записка. Риторические правила требуют после таких слов привести примеры наблюдаемого неприятного явления. Примеров нет. Дальше речь про цели закона: «Семья, материнство и детство в их традиционном, воспринятом от предков понимании представляют собой те ценности, которые обеспечивают непрерывную смену поколений». Ценности эти надо беречь, а значит, необходимо «установить меры, направленные на обеспечение интеллектуальной, нравственной и психической безопасности детей» и запретить пропаганду гомосексуализма «как деятельности по целенаправленному и бесконтрольному распространению информации, способной нанести вред здоровью, нравственному и духовному развитию, в том числе сформировать искаженные представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений».

Вот «социальная неравноценность» меньшинства и возмутила. «Я тоже могу судить о законопроекте по пояснительной записке, — говорит активист ЛГБТ сообщества Елена Костюченко , — в ней сказано, что следует оградить детей от информации о гомосексуализме как норме поведения. Но гомосексуализм — это норма поведения примерно для семи миллионов граждан России. Их этим законом фактически делают людьми второго сорта и предлагают ввести запрет на научную информацию». Семь миллионов, разумеется, никто не спросил о том, что они считают нормой, сама цифра взята по принципу «средний процент по популяции», достоверность среднего процента неоднократно оспаривалась, но, видимо, именно эту цифру Костюченко считает «научной информацией».

Уместно вспомнить о том, что в нескольких регионах России действуют акты, запрещающие пропаганду гомосексуализма. Самый известный среди них — закон, действующий с марта прошлого года в Санкт-Петербурге. Правовых последствий закон, считай, не получил. Попытались привлечь к судебной ответственности Мадонну, суд иск отверг. Оштрафовали известного ЛГБТ-активиста Николая Алексеева . Тот вышел к администрации Петербурга с плакатом: «Гомосексуализм не извращение. Извращение — хоккей на траве и балет на льду». Сейчас активист, пострадавший от балета на льду, оспаривает штраф в Европейском суде по правам человека.

Юрист Российской ЛГБТ-сети Мария Козловская не склонна рисовать апокалиптические картины: «После принятия закона ЛГБТ-активисты провели несколько акций. Часть из них не согласовывалась, но были и согласованные. То есть запретом для публичных акций на улицах города закон не стал». Козловская обращает внимание на разъяснение коллегии Верховного суда, которая в сентябре 2012 года постановила, что закон не запрещает распространение нейтральной информации о гомосексуальности, включая публичные дебаты. Запрещается же лишь «активное навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях» несовершеннолетним. В такой трактовке закона непосредственной угрозы Козловская не видит.

Есть и еще повод для протеста, кроме пояснительной записки. Гомосексуалистов, по их словам, стали больше бить. «После принятия закона футбольные фанаты и те, кто называет себя православными активистами, стали в разы агрессивнее реагировать на различные акции в поддержку геев. Они совершают нападения», — говорит Мария Козловская.

Бывает ли пропаганда

Что такое «пропаганда гомосексуализма среди несовершеннолетних», депутаты пока не знают. Им предстоит решить этот вопрос ко второму чтению.

Николай Колосунин , действительный член Общероссийской психотерапевтической лиги, полагает, что это словосочетание не пустой звук. «Я считаю, что такая пропаганда возможна — в форме донесения до ребенка информации об истинных или мнимых преимуществах гомосексуального образа жизни». В качестве примера Колосунин приводит голландскую песню «Два папы», которая поется от лица ребенка, усыновленного гомосексуальной парой. «В ней ребенок поет, что у него два папы. Что им хорошо вместе, что иногда они его балуют и что они вместе смотрят мыльные оперы. Допустим, что далеко не в каждой семье ребенку разрешают глядеть мыльные оперы и вообще смотреть телевизор. И он легко может понять это так, что с двумя папами живется лучше, чем с папой и мамой».

«Есть много вещей, которые считаются вполне нормальными и допустимыми в обществе, но от которых я бы хотел уберечь детей, — говорит Колосунин. — Мы не ведем, например, при детях разговор о том, как здорово пить алкоголь». Точно так же он смотрит и на риск, связанный с неосторожными разговорами на тему гомосексуализма. «Мы хотим, чтобы наш род продолжился после нас. Может быть, это смешно, но на этом строится эволюция. Если наш ребенок станет гомосексуалистом, то, конечно, мы не будем любить его меньше, но наш род не продолжится. А это можно считать трагедией. Я не хочу, чтобы на ребенка оказывалось малейшее давление в эту сторону».

У Елены Мизулиной , главы комитета Госдумы по вопросам семьи, детей и женщин, активной сторонницы законопроекта, ответ на вопрос о пропаганде более радикальный: «Да, я согласна, что пропаганда эта приобрела широкий размах. В любое время в СМИ вы можете услышать, что гомосексуальные отношения — это норма. Без учета того, что это услышат дети». Елена Мизулина отталкивается от определения коллегии Верховного суда о том, что пропагандой является навязывание нетрадиционных сексуальных предпочтений, и считает таковым любое «оправдание гомосексуальных отношений» перед несовершеннолетними. По словам Мизулиной, законодатели намерены руководствоваться Федеральным законом «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и ввести ограничение на распространение подобных сведений.

Их борьба

Уходящая госсекретарь Хиллари Клинтон однажды назвала борьбу за права секс-меньшинств величайшим движением за права человека в истории. Это сказала руководитель внешнеполитического ведомства страны, полтораста лет назад пережившей кровавую гражданскую войну из-за отмены рабства.

Мировая освободительная мысль докатилась к нам не сразу. Сначала врагом свободы был коммунизм. Потом СССР рухнул, Северная Корея и Куба слишком малы, чтобы занять умы освободителей, а с Китаем связываться себе дороже. Налицо был кризис, ибо освобождать стало некого. Конечно, быстрый рост социального неравенства в ведущих странах и в мире вообще открывал большой простор для продвижения идей социальной свободы, но тут освободителям пришлось бы вступить в клинч с элитами — бенефициарами глобализации. И началось освобождение сексуальных меньшинств как дешевый заменитель любой другой свободы.

Теме присуща большая доля абсурда. На протяжении многих лет граждански озабоченные представители российского гей-сообщества задирали все прочее население, пытаясь провести гей-парад. Остальное население — хотите, называйте его нетолерантным, но какое есть — было совершенно в своем праве, поскольку на геев ему было наплевать, а те усердно навязывали ему свой «прайд». Теперь депутаты, сначала петербургские, а потом и федеральные, стали задирать гей-сообщество. Можно поздравить страну: раньше у меньшинств не было ни одного сколько-нибудь убедительного повода кричать, что их дискриминируют, сейчас повод может появиться. Надуманный, но достаточный, чтобы тема оказалась в повестке дня.

Вот ведь что интересно. Меньшинства выходили протестовать к Думе дважды. Первый раз они целовались перед парламентом, когда был принят Закон об образовании. Второй раз — когда Дума рассматривала законопроект о Росфинагентстве, которому передадут под управление средства Резервного фонда и Фонда национального благосостояния. Кстати о меньшинствах, бенефициарах и освобождении.

 

Саморазоблачение

Емелин Всеволод

Чтоб жили мы духовно богато

И художественно красиво,

Проявляют народные депутаты

Законодательную инициативу.

По просторам нашей Отчизны

Крадутся, как безбилетники,

Пропагандисты гомосексуализма

Среди несовершеннолетних.

Чтобы не было им сладкой жизни,

Чтобы сидеть им в клетках,

Запретили пропаганду гомосексуализма

Среди несовершеннолетних.

Сторонники либерализма

Сразу вступились жестко

За пропаганду гомосексуализма

Среди детей и подростков.

В радиоэфире,

На телевидении и в печати

Еще недавно царили

Выражения матерные.

Будучи интеллигентными людьми,

Приняли законодатели

Закон, запрещающий в СМИ

Выражения матерные.

От депутатских стараний

Вышла польза великая:

На ТВ вместо брани

Теперь культурное пиканье.

И тут опять либералы

Явили свой облик звериный,

Вся их тусовка стала

Защищать матерщину.

Получается, что депутаты

И весь российский народ

Все как один против мата,

А либералы — наоборот.

А то спрашивают: какой прок от этих законов?

И какие для них причины?

А такие, чтоб организаторы «Марша миллионов»

Приоткрыли свои личины.

Жаль, упустили случай

Принести еще больше пользы нам,

Не сумели прищучить

Хитроглазого Познера.

Когда эта проблема встала,

Тут же у всех на виду

Сбежались гурьбой либералы

Спасать свою телезвезду.

В результате продолжит далее

Гражданин США и Франции

На центральном канале

Морочить голову нации.

Сейчас защищает их мафия

Свободу в интернете,

Чтобы могли порнографию

Вдоволь смотреть наши дети.

В общем, нужна народу

Работа законодателей,

Выводящих на чистую воду

Всех либерал-предателей.

 

Манифест российского политического либерализма

Владимир Плигин, Координатор Либеральной платформы

Виктор Зубарев, Координатор Либеральной платформы

Валерий Фадеев, Координатор Либеральной платформы

Мы, политики и общественные деятели, преданные идеям либерализма — то есть гражданским и политическим свободам, свободе предпринимательства и труда, свободе собственности, — входящие и не входящие в партию «Единая Россия», но не видящие принципиальных противоречий между своими позициями и ее программой, в целях формирования мощного либерального политического центра, развития демократических начал в партии «Единая Россия» заявляем о создании Либеральной политической платформы партии «Единая Россия», открытой для всех сторонников либеральных идей, а не только для членов партии.

Мы считаем, что:

— процветание и справедливость для всех граждан России не могут быть достигнуты без либеральных идей и что образ процветающей России — это образ страны свободы;

— либеральные идеи можно реализовать только с сильным государством, способным защитить свободы от внешних и внутренних угроз;

— самой надежной опорой всех свобод является национальная буржуазия;

— средства массовой информации должны помогать решению задачи объединения нации;

— национальное гражданское общество должно взять на себя задачу самоорганизации в решении проблем социальных институтов;

— либерализм — это идея развития страны в том направлении, которое определяется в результате свободного выбора ее народа. Мы уверены, что либерализму присуще сочетание частного и общего интересов.

Основные задачи платформы таковы:

— активное продвижение либеральной точки зрения на актуальные и фундаментальные проблемы;

— влияние на решения, принимаемые руководящими органами партии «Единая Россия», на решения президента, парламента и исполнительной власти России, а также на решения, принимаемые на всех уровнях власти;

— выдвижение инициативных кадров, способных добиваться успеха на выборах;

— формирование наиболее дееспособных руководящих органов и в итоге усиление партии в целом.

По нашему мнению, в политическом поле России нет других партий, кроме «Единой России», способных реализовать либеральные ценности: свободу, частную собственность, справедливость, солидарность, суверенитет.

Свободу можно возводить к религиозным началам, и тогда свобода человека есть подобие абсолютной и благой свободы. Свободу можно возводить к началам социальным, и тогда она понимается как наделение человека всеми признанными правами вне зависимости от его положения в обществе.

Частная собственность является естественной основой реальной свободы, которая обеспечивает независимость человека от других людей и от государства.

Справедливость и солидарность создают и поддерживают в целостности социальную ткань, вне которой невозможны правовые институты, а значит, и защита личности.

Суверенитет означает свободу всего народа от внешних сил, а также безусловный приоритет законов государства на всей его территории, без чего невозможна реализация прав человека.

Мы за честные выборы. Однако при всем уважении к этому институту и недопустимости искажения результатов голосования мы выступаем за то, чтобы обеспечить конкуренцию партий с содержательными конструктивными программами, а не экстремистских леваков и правых радикалов, победа которых приведет лишь к насилию и беззаконию. Либералы всегда считали, что демократия должна уметь защищаться. Вот почему в современном демократическом мире партии, выступающие за слом политических систем, просто отсекаются от демократических институтов.

К сожалению, мы должны констатировать узость повестки дня, предлагаемой как властью, так и оппозицией. Мы видим свою задачу в том, чтобы разомкнуть этот узкий и искусственный круг. Повестка дня должна быть основана на задачах всестороннего развития России.

Ставшие в России привычными либеральные взгляды являются до странности узкой версией либерализма, в силу этой узости почти не подразумевающей собственно свободы.

Согласно этой версии, либерал должен:

— отрицать роль государства в экономике, выступать за нерегулируемые свободные рынки, за сокращение социальных расходов, ждать очередного кризиса, который «наконец-то похоронит режим»;

— в случае кризиса желать, чтобы закрылось как можно больше предприятий (ради повышения эффективности), не замечать, что в Европе и США правительства активно поддерживают в кризис свои экономики за счет бюджета;

— отрицать наличие чего-либо позитивного в советском опыте;

— считать, что все приходящее с Запада заведомо лучше всего, что можно найти в России, включая область идей;

— запрещать себе задаваться вопросом, каковы политические и экономические программы лидеров оппозиции;

— считать, что все проблемы решают свободные выборы, верить, что увеличение демократии всегда ведет к росту эффективности государства;

— мечтать выступить в парламентах других стран с обвинениями в адрес России;

— не подавать руки «слугам режима», кроме тех из них, кто занимает по-настоящему высокое положение;

— быть уверенным, что «за 12 лет в стране ничего хорошего не произошло»;

— считать, что только одна точка зрения имеет право на существование, и не удивляться, почему в «толерантной» либеральной среде существует запрет на иные взгляды.

На базе такого понимания либерализма возникло несколько политических течений, которые следовало бы классифицировать как псевдолиберализм и которым мы считаем принципиально важным отказать со своей стороны в статусе собственно либеральных:

— радикальный либерализм, зовущий к развалу государства, к новой революции;

— космополитический либерализм, отрицающий национальные интересы России и приносящий их в жертву чуждым политическим и экономическим интересам;

— шовинистический либерализм, зовущий к изгнанию из России или отделению от нее малых народов и их государственных образований, а фактически — к возвращению России в границы Московского княжества XV века;

— авторитарный либерализм, призывающий повторить в России преступные опыты Пиночета;

— либертарианство, предлагающее фактически отказаться от социальных обязательств: пенсий, бесплатных образования и здравоохранения, а также от программ развития и технологического обновления экономики.

Необходимо четко отличать радикализм от либерализма. Идеи либерализма должны быть очищены от искажений, их истинный смысл должен быть донесен до граждан страны. Для этого надо вернуть политическому языку изначальные значения, включая такое понятие, как свободная объективная пресса. Среди СМИ, считающих себя либеральными, мы сегодня видим очевидные отступления от этого идеала и замену его ангажированностью одной группой, одной точкой зрения, настолько нетерпимо и даже тоталитарно звучащей, что удивляет причисление ее к либеральным.

При этом само собой разумеется, что либералы обязаны противостоять консервативно-реакционным тенденциям и любым действиям, связанным с уменьшением свободы, и непременно высказывать свою точку зрения по поводу таких действий даже в тех случаях, когда за ними обнаруживается некая целесообразность. Они также должны ратовать за расширение свободы везде, где это не влечет за собой прямых, реальных и ощутимых угроз личности, обществу и государству. В общем случае либералы ставят интересы личности выше интересов общества и государства, считая, что интересы последних не могут ущемлять права и свободы личности.

Невозможно построение демократической страны без адекватного развития производительных сил. Вот почему мы считаем, что нельзя построить мощную экономику, опирающуюся на частную собственность, без крупных государственных проектов.

В числе первоочередных задач мы видим создание в России полноценной финансовой системы, работу над расширением кредитных возможностей для национальной буржуазии, в частности над радикальным снижением процентной ставки. Если государственная власть решит проблему экономического роста и рабочих мест, она решит проблему с протестами.

Мы заявляем — и настаиваем на этом, — что важнейшим ограничителем экономической свободы сегодня в России является политика денежных властей. Это политика, ограничивающая свободу экономической деятельности человека, домохозяйств, компаний. Эта политика характеризуется запредельной, как уже было сказано, ставкой рефинансирования и основанными на ней ставками банковского сектора. Она характеризуется высоким уровнем налоговых изъятий, у малого и среднего бизнеса прежде всего. Она ни в какой мере не поощряет вложение денег в инновационное развитие и вообще инвестиции. Для нее характерен очень низкий уровень денежного предложения. Она оперирует исключительно узким кругом инструментов денежного рынка, до крайности сужая финансовую базу экономики. Эта политика делает слишком высокой стоимость ипотечного кредита. Все это в целом подрывает экономическую основу свободы личности в рыночной экономике. Не только бизнесмен, но и рабочий, и представитель креативного класса, и молодая семья испытывают чрезмерный дефицит денег и все время балансируют на грани благосостояния и бедности при такой экономической политике.

Наши предложения в области экономической политики таковы:

Уровень процентных ставок в стране должен быть принципиально снижен. Это только поможет преодолеть инфляцию вопреки ложному утверждению о скачке инфляции при снижении процентных ставок, так как увеличится предложение товаров и услуг на внутреннем рынке. Конкуренция возрастет, а цены снизятся.

Необходимо снизить налоговую нагрузку на фонд оплаты труда, которую несет бизнес, и ни в коем случае не допускать новых форм ее увеличения, как это происходит в настоящее время в отношении малого бизнеса.

Пенсионные накопления должны стать источником инвестиционных длинных денег.

Надо обеспечить развитие облигационного рынка как способа привлечения инвестиций в развитие промышленности и строительства жилья, безынфляционного роста денежных агрегатов и капитальной базы экономики.

Необходимо изменить характер межбюджетных отношений. Регионы и муниципалитеты должны получить возможность свободного экономического развития в соответствии с местными условиями, для чего следует перераспределить бюджетные доходы в их пользу. В случае с муниципалитетами это еще и создаст экономическую основу для важнейшей формы политической свободы личности — участия в местном самоуправлении.

Целью госкомпаний должна быть не прибыль и конкуренция с частным бизнесом, а способствование его развитию и функционированию свободных рынков. Госпрограммы должны быть направлены на развитие внутреннего производства, они способны сформировать огромный новый спрос и тем самым повысить уровень благосостояния.

Подлинная прочная свобода основывается на фундаменте частной собственности. Каждый взрослый человек в России должен почувствовать, что он имеет право, возможность и знает, как приобретать частную собственность, владеть и совершенно свободно распоряжаться ею, использовать для своего удобства, удовольствия, роста своего благосостояния, своего богатства. Чем шире мы будем пропагандировать важность и благотворность института частной собственности, тем надежнее она будет защищена, так как ее сила — в общественном мнении.

В социальной области мы считаем своей целью достижение реального равенства в получении достойного бесплатного образования всех уровней и достойного уровня бесплатного медицинского обслуживания. В целом мы видим либерализм как равный для всех доступ к возможностям, а справедливость, в свою очередь, — как равный доступ к свободам.

Таким образом, российский политический либерализм должен быть не узким течением, особенно суженным в последнее время, когда все вопросы общественной дискуссии оказались сведены к двум-трем, а идеологией и политической платформой, работающей с максимально широкой общенациональной повесткой. И более того, саму национальную повестку следует расширять, включая туда новые масштабные планы развития страны.

А национальная буржуазия должна принять свою долю ответственности за развитие страны во всех его аспектах и выдвинуть свою политическую программу, что было бы логично в социальном государстве, основанном на рыночной экономике.

В своей работе мы предполагаем опираться на поддерживающих нас депутатов Государственной думы, членов Совета Федерации, депутатов региональных и местных собраний, политических активистов, интеллектуалов, журналистов — носителей либеральных идей, представителей национального капитала, всех тех, кто поддерживает наши идеи, принципы и предлагаемые решения.

Либеральная платформа, при открытом характере своей деятельности, формируется как идеологическая платформа партии «Единая Россия». Мы видим одну из ее главных задач в том, чтобы способствовать росту влияния и авторитета партии на основе ее модернизации и совершенствования методов внутрипартийной работы и работы по взаимодействию с обществом.

Время пребывания «Единой России» в «административном заповеднике» исчерпано. Тем более что за прошедшие более чем десять лет существования партии в ее деятельности накопился ряд негативных проблем, требующих своего неотложного решения:

«Единая Россия» должна сделать ставку исключительно на политические методы партийной работы, максимально ограничив искушение решать проблемы через использование административного ресурса. Внутрипартийные дискуссии с привлечением к участию в них максимального числа членов партии и сочувствующих должны стать правилом. Съезды партии по масштабу обсуждаемых проблем и широте дискуссии должны стать главным политическим событием года, подавая пример остальным партиям. На выборы члены партии должны выходить с полноценной политико-экономической программой, принимаемой на основе дискуссии и компромисса различных идеологических платформ.

В партии есть достаточное количество людей, способных к полноценной политической работе. Накопился и опыт подходов к партийной работе, отличных от бюрократических. Это опыт проведения первичных выборов (праймериз), кадровых конкурсов (и проектов), функционирования дискуссионных клубов. При наличии соответствующей политической воли весь этот кадровый и технологический потенциал может быть использован при модернизации партии.  

 

Ответили обезьянкой

Геворг Мирзаян

США близки к тому, чтобы смириться с иранской ядерной программой

Фото: AP

К началу 2013 года США, по всей видимости, окончательно убедились в неэффективности своей нынешней стратегии в отношении Ирана. Так, диверсионная деятельность (ликвидации иранских ученых, диверсии на иранских ядерных объектах и кибертерроризм) не привела к существенному замедлению иранской ракетно-ядерной программы. Сенсационная новость об уничтожении новейшего иранского завода по обогащению урана «Форду» (тщательно защищенного от налета авиации и, как передавалось, взорванного изнутри) оказалась на поверку уткой, распространенной бывшим представителем иранских спецслужб, завербованным США и сбежавшим из Ирана еще в 1980-е годы. Ни США, ни МАГАТЭ, ни тем более Иран информацию о взрыве не подтвердили, сейсмических колебаний, сопутствующих столь мощному взрыву (который якобы уничтожил здания в радиусе нескольких километров от объекта), зафиксировано не было. А вот запуск иранского спутника с обезьяной на борту, о котором объявил Тегеран, представляется куда более реальным. Обезьяна поднялась в капсуле на 120 км от уровня моря и успешно вернулась на Землю. Помимо очередной вехи в освоении космоса удачный запуск обезьянки стал одновременно и успешным испытанием иранской баллистической ракеты. Как минимум четвертым по счету — до обезьяны Иран вывел на орбиту три спутника. Еще два спутника будут выведены в самое ближайшее время. Если все это пройдет удачно, то, учитывая тесную связь иранских и корейских ракетчиков (которые еще несколько месяцев назад провели успешные испытания многоступенчатой баллистической ракеты «Тэпходон»), можно сказать, что иранская ракетная программа демонстрирует достаточно высокий уровень надежности. Причем как с точки зрения внутреннего потребления (установки на ракетах боеголовок с оружием массового поражения, которое может нанести гарантированный ответный удар по любому агрессору), так и с тоски зрения продажи.

Выход из вилки

США и их союзникам действительно удалось подорвать иранскую экономику. Если два года назад Иран вывозил 2,14 млн баррелей нефти, то сейчас нефтяной экспорт снизился до 890 тыс. баррелей. За 2012 год иранский риал обесценился почти на 80%, многие продукты подорожали в несколько раз. Однако средств на ракетно-ядерную программу Тегеран не жалел, а население было готово идти на жертвы — по некоторым данным, более 90% иранцев поддерживают дальнейшее развитие ядерной программы.

Наконец, позиция США выглядит крайне слабо и с юридической точки зрения. Иран, подписавший ДНЯО, просто реализует свое право на мирный атом. Даже американское разведсообщество говорит о том, что политическое решение о начале реализации программы по созданию ядерного оружия в Иране еще не принято. Вместо этого Исламская Республика реализует так называемый японский сценарий, проводя все необходимые изыскания и испытания для того, чтобы в случае принятия соответствующего решения ядерное оружие было произведено в кратчайшие сроки. Однако наказывать Иран за это нельзя — японским путем помимо самой Японии идет целый ряд государств, и санкций за это на них никто не накладывает.

США оказались перед непростой дилеммой — бомбить Иран или смириться с его ядерным статусом. И при этом ни один из этих двух вариантов нельзя считать успешным выходом из иранского кризиса. Так, ряд военных аналитиков говорят о том, что авиаудары не разрушат иранскую ядерную программу, а лишь приведут к большой войне и ответному удару иранских вооруженных сил против американских баз и союзников США в регионе. И даже если США удастся победить в войне и сменить режим в Тегеране (о чем они мечтают вот уже 30 лет), это лишь навредит американским интересам на Ближнем Востоке. Смена режима в Иране накануне ожидаемого развала соседнего с ним ядерного Пакистана выглядит вообще катастрофой, а ликвидация сильного шиитского проекта позволит странам Залива доминировать на всем пространстве от Марокко до Афганистана. В свою очередь, отказ от действий со стороны Вашингтона приведет к тому, что иранской проблемой будут заниматься другие заинтересованные лица — Израиль и страны Залива. Что абсолютно не в интересах США. Так, не исключено, что удар Израиля по Ирану привел бы лишь к усилению изоляции Израиля, а реакция стран Залива, не имеющих собственной армии для вторжения в Иран, заключалась бы в создании (или покупке) программ ядерного сдерживания.

Пытаясь найти выход из этой ситуации, администрация Барака Обамы , по всей видимости, готова дать переговорам еще один, возможно даже последний, шанс. Косвенное свидетельство этому — не только снижение уровня поддержки боевиков в Сирии (поддержки, которая еще недавно рассматривалась как «война на периферии» между иранцами и американцами), но и недавние назначения в новый кабинет Обамы. Так, госсекретарь Джон Керри и вероятный будущий глава ЦРУ Джон Бреннан считаются противниками начала боевых действий против Ирана. А новый министр обороны Чак Хейгел еще несколько лет назад писал, что США, возможно, придется учиться жить с ядерным Ираном — точно так же, как они в свое время научились жить с ядерным Советским Союзом. Назначение противников немедленного силового решения иранской проблемы сыграет на руку Обаме и в том случае, если переговоры все-таки провалятся. Как писала New York Times, гораздо лучше, если решение о войне будет принято храбрыми голубями, чем трусливыми ястребами.

Интересы — лучшая гарантия

Ряд экспертов не сомневаются, что переговоры закончатся именно провалом. Они говорят о разных интересах, о ненадежности обоих партнеров, об их неготовности идти на уступки, а также о невозможности для Вашингтона и Тегерана преодолеть накопившуюся за 30 лет взаимную неприязнь. Однако подобный скепсис выглядит как минимум преувеличенным.

Так, Иран четко обозначил цели, которых он хочет достичь по итогам переговоров: снятие всех санкций и сохранение за ним возможности обогащать топливо. «Мы хотим, чтобы за нами признали право на мирный атом, включая обогащение… Мы готовы добровольно принять на себя обязательство не обогащать уран более чем на 5 процентов, если нам при этом дадут четкие гарантии того, что, если нам вдруг понадобится уран, обогащенный более чем на 5 процентов, мы его получим», — говорит глава Организации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи . Одновременно Тегеран дает гарантии того, что не будет создавать ядерное оружие. Так, Али Хаменеи недавно выпустил фетву, в которой говорит, что производство и использование оружия массового поражения, а также владение им запрещено и противоречит исламу. Поскольку в нынешнем Иране фетва является законом куда более серьезным, чем выпускаемые правительством постановления, ее можно считать официальной уступкой иранских властей. Впрочем, иранцы не отказываются дать и другие гарантии, более привычные для западного мышления. «Мы готовы оформить эту фетву как любой секулярный документ… И мы готовы применить любые средства и механизмы, подписать любые конвенции и пойти на любые гарантии для того, чтобы снять обеспокоенность противоположной стороны, — говорит Али Акбар Салехи. — Формула проста — мы избавляем вас от ваших опасений, а вы признаете за нами наши права».

В следующий раз на ее месте может быть ядерная боеголовка

Фото: AP

Выдвинутые Ираном условия не являются неприемлемыми для Вашингтона. Санкции против Исламской Республики всегда были инструментом, а не самоцелью — как, собственно, и попытки свернуть его ядерную программу. Главная задача США — не предотвращение процесса обогащения или удушение Ирана санкциями, а недопущение появления у Ирана ядерного оружия. Именно поэтому США намекали на то, что Тегерану может быть возвращено его право на мирный атом и на обогащение. «При соблюдении очень жестких условий, в случае полноценного ответа на все вопросы, которые к нему имеет международное сообщество, при необратимом закрытии своей программы по созданию ядерного оружия Иран может получить право обогащать ядерное топливо под соответствующим надзором МАГАТЭ», — заявила еще в 2011 году Хиллари Клинтон .

Сегодня главным препятствием на пути достижения соглашения является не столько несоответствие переговорных позиций, сколько недоверие и неприязнь между сторонами. Критики Ирана говорят о том, что Исламская Республика не соблюдает взятые на себя обязательства. Критики США говорят то же самое о поведении Вашингтона. История американо-иранских отношений тоже небезоблачна — обеим сторонам есть что предъявить друг другу. В иранском списке — свержение ЦРУ правительства Мохаммеда Моссадыка в 1953 году, безоговорочная поддержка Вашингтоном шаха Мохаммеда Реза Пехлеви , а также поддержка Ирака во время его войны с юной Исламской Республикой. Вашингтон же обвиняет иранцев в захвате американского посольства в Тегеране в 2009 году, причастности Ирана к подрыву американских казарм в Ливане в 1983-м, ряде террористических актов, а также в поддержке шиитских боевиков в Ираке. Однако, перефразируя британских премьер-министров, у США и Ирана нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь интересы — недопущение большой войны в регионе, сдерживание чересчур усилившихся после начала «арабской весны» монархий Залива, свободный доступ иранских энергоносителей на европейский рынок (способный серьезно подорвать влияние российского газа на процесс принятия решений в ЕС), сотрудничество в деле стабилизации ситуации в Пакистане, сохранение на карте Ближнего Востока Израиля. И именно совпадающие интересы, а не подписи на бумагах служат (и всегда в истории служили) лучшей гарантией соблюдения соглашений. Иранское руководство вполне прагматично, и до тех пор, пока соглашение с американцами будет приносить Тегерану пользу, оно не будет нарушено. Сказанное, конечно, справедливо и в отношении Вашингтона.

 

Город, которым не спекулируют

Алексей Щукин

Урбанист Мигель Робле-Дюран

Фото: Алексей Майшев

Ухудшение качества жизни в городе, разгул спекулятивного девелопмента, быстрый рост цен на жилье и его недоступность для основной массы населения... Мы привыкли связывать все это с администрацией Юрия Лужкова, которая правила Москвой почти двадцать лет. Однако, по мнению мексиканского урбаниста Мигеля Робле- Дюрана , такие же процессы происходили в последние десятилетия на значительной части планеты. Их причина — неолиберальная урбанизация с массовой приватизацией и открытием рынков для иностранного капитала. В странах третьего мира и Восточной Европы неолиберальная урбанизация протекала с особой интенсивностью. Так что Москва не исключение, а скорее один из самых тяжелых случаев.

У Мигеля Робле-Дюрана немецкие корни, вырос он в Мексике, а сегодня работает и преподает по всему миру. В частности, он — профессор урбанистики в нью-йоркской школе дизайна Parsons. Как соучредитель кооператива социально-пространственного развития «Стратегии сожительства», Мигель занимается исследованиями в области урбанистики и практической работой по разрешению городских конфликтов.

На лекции в Москве Робле-Дюран назвал себя марксистом-урбанистом, чем и заинтриговал.

Неолиберализм, разрушающий города

— Основная тема ваших исследований — урбанизм эпохи неолиберализма. Когда и где этот феномен был замечен впервые?

— Как мощный консолидированный проект неолиберализм впервые был реализован в Чили. Проект был стимулирован американцами и реализован в 1970-е годы правительством генерала Пиночета. Чилийская концепция основывалась на том, что развитие экономики должно происходить через массированную приватизацию и свободный рынок. К приватизации недвижимости в Чили приступили в 1979 году. За несколько лет государственное арендное жилье было конвертировано в частное. Были распроданы школы, больницы и другие общественные здания. Парки, транспортная инфраструктура и городские службы переданы в концессии. В итоге город стал контролироваться авторитарным режимом, поддерживающими этот режим девелоперами, спекулянтами от недвижимости и иностранными инвесторами.

Приватизация жилья — один из ключевых элементов неолиберальной политики. Население стараются максимально включить в кредитные отношения. Так создают новый и весьма емкий финансовый рынок, связанный с ипотекой. Жилищную политику начинают проводить в угоду банковскому сектору. Другие формы жилищных отношений — арендное жилье или кооперативное строительство — целенаправленно вытесняются. Один из результатов — серьезный рост цен на недвижимость. В чилийском Сантьяго и множестве других городов Латинской Америки, а также Восточной Европы прошли сходные процессы.

— Как неолиберализм влияет на сам город с точки зрения пространства?

— Городское пространство приватизируется крупным капиталом. В центре города начинают работать бульдозеры, сносящие дома. Бедняки выселяются на окраины, где для них строят кварталы доступного жилья. Там же, на окраинах, начинается самодеятельное строительство фавел — это, пожалуй, специфическая черта Латинской Америки. Средний класс старается отгородиться в закрытых охраняемых районах. Цель такой политики — расчистка пространства в центре города под новую застройку. Начинают формироваться, как я их называю, «зеленые зоны» — территории, которые рассматриваются как безопасные для иностранных инвестиций и туристов. Этот термин я подхватил из армейского лексикона. «Зеленой зоной» в Ираке называют территорию в Багдаде, которую контролируют войска коалиции. Там, за бетонным забором с колючей проволокой, есть «Макдональдс» и другие блага цивилизации, а вокруг хаос. В «зеленых зонах» городов Латинской Америки размещаются центральные бизнес-кварталы с небоскребами. Создание таких кварталов закрепляет концепцию полицентрического города. Капитал концентрируется в нескольких пространственных точках. Значительная часть городских инвестиций идет на обслуживание этих новых бизнес-кварталов — на строительство новых дорог, расширение улиц, подведение коммуникаций.

В целом город становится ареной для спекулятивного капитала. Именно его интересы превалируют над запросами жителей. Резко вырастают городские противоречия. Деление территории по классовому и имущественному признаку свойственно и городу индустриальной эпохи, однако именно неолиберализм многократно увеличивает дисбалансы. Из-за нарушения привычных взаимоотношений нарастают социальные проблемы. Трагически меняются паттерны городской жизни, ломается привычный образ города. Неолиберализм оказывает на города разрушительное действие.

— Ведущие города мира любят заявлять программы улучшения качества среды. Как это соотносится с политикой неолиберализма? Это контртренд?

— Неолиберальная парадигма предполагает, что города конкурируют между собой за иностранные инвестиции и людей, а потому стараются создать привлекательную и безопасную среду жизни. Однако большинство изменений лишь обслуживает определенную мировую элиту по весьма простым рецептам. Нужны высококлассные музеи, общественные пространства с необычным, даже избыточным дизайном, суши-бары и кафе. Эти улучшения города обычно сконцентрированы в особых зонах, которые оторваны от основного населения по ценам или территориально. Москва тоже имеет такие оазисы, но к жизни девяноста девяти процентов населения они отношения не имеют.

— Неолиберализм господствует по всему миру. Почему именно в Латинской Америке и Восточной Европе неолиберальная урбанизация приняла такие разрушительные формы?

— В Западной Европе государство остается сильным, сохранилась система с мощными регуляторами городского развития. Спекулятивный капитал сдерживается, проводится протекционистская политика. Я разделяю мнение экономического географа Дэвида Харви: неолиберализм и был придуман для того, чтобы западный капитал комфортно вошел на новые рынки. Страны Латинской Америки следовали теориям Чикагской школы экономики и максимально открывались для экспансии западного капитала, создавали условия для инвесторов. Восточной Европе в конце 1980-х неолиберализм в форме шоковой терапии был фактически навязан. В обмен на кредиты страны были вынуждены выставить себя на распродажу. Так западный капитал получил возможность скупки целых секторов национальных экономик восточноевропейских стран.

— Но зачастую приход иностранных инвестиций воспринимается как безусловное благо, в том числе и российской элитой.

— Обычно не учитываются социальные последствия. Да и с точки зрения экономики все далеко не однозначно. Возьмем Мехико. Первые десять лет прихода иностранных инвестиций воспринимались как «медовый месяц». Чтобы завлечь инвесторов, большие деньги были вложены в инфраструктуру. Строились новые производства. Город улучшился: появились новые дороги и небоскребы. Был и соблазн новых вещей: большинство людей в Мексике и сегодня считают появление «Старбакса» очень позитивным моментом и думают, что город «исправляется» с появлением модного кафе. В общем, для Мехико это были десять лет всеобщего восторга.

А потом проявились последствия. Экономика, основанная на экспорте, оказалась весьма неустойчивой. Иностранные инвесторы не имеют связи с конкретным местом, город и его будущее их не интересуют. Единственное, что нужно капитализму, — дешевый труд и возможности для получения все больших прибылей. Когда территория перестает быть доходной, капитал перемещается дальше — в Китай, Бангладеш. А в Мексике начался спад производства, проблемы с трудоустройством. Вслед за этим остановился и маховик жилищного строительства. Появились пустые квартиры в домах, а также районы, которые никогда не будет достроены, потому что больше нет инвестиций. Международный капитал ушел, оставив после себя неприглядную картину.

— А что дальше?

— Нынешняя фаза цикла неолиберализма — глобальный урбанистический кризис. Возможно, это последняя его стадия. Дэвид Харви даже утверждает, что сегодня мы видим не финансовый кризис, а кризис урбанизации. В чем его суть? Исторически недвижимость рассматривалась как самая безопасная форма инвестиций — сейчас это уже не так. Но что можно сделать с новыми сотнями миллиардов долларов? Рынок недвижимости не может их корректно абсорбировать. И появляются серьезные перекосы. Крупнейший застройщик апартаментов класса luxury сейчас находится в Торонто. Масса инвесторов, в том числе из Китая, рассматривают Торонто как город надежных инвестиций в строительство. И сам Торонто сегодня выглядит как Китай — повсюду небоскребы. Все эти инвесторы просто вкладывают деньги, они не собираются там жить. Недвижимость стала просто финансовым активом.

Никто не знает, сколько пустых городов и домов в Китае. Существуют фотографии со спутников, на которых построенные за последние двадцать лет города — с операми, театрами, небоскребами — пусты. В Испании построили невероятное количество недвижимости — теперь эти объекты невозможно продать и за пять лет. Многие эксперты считают, что полномасштабного кризиса на мировом рынке недвижимости не происходит только потому, что правительства держат цены. В города пришли огромные капиталы, но их цель не создание городов, а производство прибыли. Урбанистической логики в этих инвестициях нет, только финансовая.

— Может ли острота кризиса говорить о закате неолиберализма? Насколько исчерпан потенциал этой модели?

— В 2008 году многие предрекали конец неолиберализма. Однако я не думаю, что его потенциал исчерпан. Наоборот, происходит форсирование этой политики, она работает на конкретных людей, и кризис сделал их еще богаче. Неолиберализм, как считает Дэвид Харви, — это классовый проект, нацеленный на восстановление силы правящего класса. Проект развивается успешно: с 1920-х годов в мире не было такой поляризации между богатыми и бедными, как сейчас. Пока я не вижу сил, способных пойти наперекор этой системе. Ни одна из основных стран даже не пытается изменить ее. Они продолжают кормить систему.

Марксизм-урбанизм

— На лекции в Москве вы назвали себя марксистом- урбанистом. Что такое марксизм- урбанизм? Каковы его главные идеи?

— Маркс не говорил конкретно, как должны проходить процессы урбанизации. Но мы используем марксизм как метод для изучения капитализма. Какая проблематика интересует меня? Любые возможности, связанные с некапиталистическим развитием города. То, что связано не с получением прибыли и приватизацией, а с коллективизмом и кооперативными формами развития города. Интересны форматы, которые позволяют жителям принимать участие в создании собственного города. Вовлечение жителей в жизнь города с наделением их полномочиями — одна из главных тем моих проектов. Мы с коллегами стараемся изучать любые неспекулятивные формы развития города, любые альтернативы привычному капиталистическому подходу. И мы не только изучаем их, но и применяем на практике. Можно ли эту работу назвать марксизмом-урбанизмом, я не знаю.

— Вы не могли бы хотя бы приблизительно очертить круг проектов в этой сфере, назвать какие- то имена?

— Крайне интересные дискуссии о планировании были в начале прошлого века в Англии в кругу анархистов. Можно назвать и работы Патрика Геддеса. Еще раньше были французские социалисты-урбанисты Сен-Симон, Фурье. Все эти люди пытались придумать другой способ создания пространства. По некоторым причинам их проекты считаются сегодня утопиями, некими фантастическими моделями. Лично мне разработка новых утопий не очень интересна — важнее попытаться изменить существующие пространства и формы.

Важный прорыв произошел в конце 1960-х во Франции, где появилось понимание капитализма через пространства. В своей главной книге «Производство пространства» Анри Лефевр обосновывал логику создания городского пространства. До него марксисты никогда не занимались такими проблемами. Из других ученых отмечу Мануэля Кастельса. Например, в замечательной книге The City and the Grassroots он анализирует поведение населения при автократических режимах и показывает, как создавались урбанистические движения горожан с целью изменения города. Ну и, конечно, Дэвид Харви. Думаю, сегодня не существует теоретиков такого уровня. Он буквально изобрел новый инструментарий.

Мне интересны любые формы некапиталистического развития города, интересны форматы, которые позволяют жителям участвовать в создании собственного города

Фото: Алексей Майшев

— Круг мыслителей примерно понятен. А насколько распространены неспекулятивные модели на практике?

— Кооперативные формы распространены в Скандинавии, в США. Но, кстати, один из результатов неолиберализма — сведение города только к двум формам домовладения. Либо ты живешь в собственном жилье, либо арендуешь по рыночным ценам. Другие формы вытесняются с рынка. А ведь еще тридцать лет назад в Голландии почти 70 процентов жилья принадлежало жилищным ассоциациям. Эти бесприбыльные организации сами строили и сдавали в аренду жилье.

— А в США какие кооперативы?

— Широко распространена общинная форма Сommunity Land Trust. Лучшая отсылка к этому проекту — книга «Нью-Йорк на продажу» (New York for Sale) городского планировщика Тома Анготи. Он анализирует все формы кооперативной собственности, которые были и есть в США. Люди вряд ли думают о Соединенных Штатах как о стране, где есть значительное разнообразие кооперативных форм жилья. Но это не только коммуны анархистов. Community Land Trust — весьма интересная модель бесприбыльной организации, которая строит доступное жилье. В этой модели убирается спекулятивный фактор в недвижимости, потому что в ней не поднимаются цены на жилье. Дома остаются домами и перестают быть объектами инвестиций. Великая мечта, идущая по линии марксизма, — создание города для жилья, которым не спекулируют. Это, конечно, мечта. Но модели, работающие по этой логике, успешны.

Москва истекает кровью

— Каковы особенности неолиберальной урбанизации в Москве?

— С Москвой произошла трагическая вещь. При переходе от социализма к капитализму были позабыты все правила урбанистики, наработанные за предыдущие годы. В результате многочисленных ошибок Москва сегодня стала одним из самых дорогих городов мира и при этом одним из самых грязных и недружественных. Несколько лет назад по количеству строящихся зданий мы могли бы сравнить Москву с Китаем, но это, конечно, совершенно разные модели урбанизации. Гораздо больше сходства с ситуацией в Латинской Америке: вы даже не представляете, до какой степени это похоже.

Специфическая черта России — пренебрежение прошлым, уничтожение исторической застройки. Наследие не ценится, работает логика замещения старого новым. Вместо инвестиций в Третьяковку деньги скорее вложат в какую-то новую институцию — например, в построенный на частные средства «Гараж». В других культурах нет такого пренебрежения прошлым, коллективную память стараются хранить. Еще одна особенность: в России процессы протекают в весьма жесткой форме. Каждый раз город кромсается на куски. Можно сказать, он истекает кровью.

— Полтора года назад к Москве была присоединена огромная территория. Был проведен международный конкурс концепций столичной агломерации по примеру парижского « Гранд Пари»...

— Мне кажется ошибочной сама логика расширения. Такая авторитарная модель захвата новых земель, думаю, не будет работать. Я не очень доверяю и таким конкурсам. Думаю, «Гранд Пари» был лишь спектаклем для Саркози. Саркози хотел побыть Наполеоном. Полагаю, этот план не будет реализован. Мне кажется, первое, что нужно сделать в Москве, — забыть о генплане.

— Что вы имеете в виду?

— Город должен рассматриваться как органическая, гибкая, динамическая экологическая система. Эта система состоит из вас самих, транспортной системы, экономических условий, условий окружающей среды и так далее. Это сложнейший живой организм. Генплан или мастер-план рассматривает город с совершенно других позиций: он диктует, ограничивает, принуждает. Генплан почти всегда становится инструментом земельных спекуляций. Небольшая группа людей знает о развиваемых территориях, эти земли скупаются и так далее.

Логика развития города не может основываться только на экономике, мы должны думать и о других вещах — Дэвид Харви много об этом пишет. Каков образ города, который мы хотим иметь? Какую городскую жизнь он должен порождать? Какие формы отношений между людьми он должен провоцировать? Какими должны быть отношения с природой и окружающими территориями? Обычно генплан об этом не думает.

Современное понимание города в том, что необходимо позволить ему развиваться органически, как живому существу. А не механически строить новые районы и города, как в Китае. Согласно Анри Лефевру, один из главных вызовов сегодня — дать жителям возможность создавать собственное пространство, адаптировать город под себя и проявлять его разнообразие. Все эксперименты по созданию новых городов не позволяют этого. В них человеку говорят: «Вот город, в котором вы будете жить». Никакого соучастия не предполагается. Создание города должно быть медленным, естественным процессом — по-моему, так надо думать о городах.

На пути к новому пониманию города мы должны реформировать систему образования. Нынешняя система устарела, в ней готовят просто декораторов. Сейчас мы развиваем в нью-йоркской школе дизайна Parsons научную программу для получения научной степени по урбанистической экологии. Это двухлетняя аспирантская программа. Проект скомпонован как междисциплинарный: в нем участвуют географы, антропологи, специалисты по здравоохранению, городские планировщики и многие другие. Наверное, мы первые в мире, кто пытается создать программу такого рода, изучающую современную урбанистику. Мы стараемся анализировать город с точки зрения экологии и учим студентов создавать разно­образные логические конструкции на тему, как устроен город. Мы должны сломать предубеждение, что архитекторы — это те, кто проектирует города. Все мы создаем города.        

 

Из машины в трамвай

Мерешко Надежда

Столичная мэрия намерена наладить в Москве скоростное трамвайное сообщение. Город выделяет деньги на закупку подвижного состава. Однако главная проблема — найти инвесторов для строительства инфраструктуры

Фото: East News

В Москве прошел тендер на поставку 120 трамваев нового поколения. В борьбе за контракт ценой 8,5 млрд рублей победил тандем Bombardier и Уралвагонзавода. Современные трамваи, первая партия которых должна быть поставлена уже в следующем году, станут одним из элементов новой системы легкорельсового транспорта, создаваемой в Москве. Департамент транспорта определил 12 наиболее перспективных маршрутов (см. карту) скоростных трамваев и автобусов. Капитальные затраты на проект оцениваются в 70 млрд рублей, но как будет осуществляться финансирование, пока не ясно.

Затянувшийся тендер

Выбор поставщика современных низкопольных трамваев для столицы сопровождался скандалом. Тендер был объявлен департаментом транспорта Москвы еще в июле прошлого года. Заявки были получены от четырех претендентов: совместного предприятия Трансмашхолдинга и французской Alstom, Усть-Катавского вагоностроительного завода, группы «Синара» и Уралвагонзавода. Последний направил жалобу в ФАС, высказав подозрение, что техническое задание описывает конкретную модель трамвая, производимую Alstom. ФАС подозрений не подтвердила, однако ее решением тендер был отменен.

После многочисленных переговоров властей города с потенциальными поставщиками и подготовки всех технических требований тендер состоялся в декабре. В нем приняли участие лишь две заявки: от совместного предприятия Трансмашхолдинга и Alstom, которое считалось наиболее вероятным претендентом на контракт, и совместная заявка «дочки» Уралвагонзавода компании «Уралтрансмаш» и канадской Bombardier, которые и выиграли тендер, предложив 8,46 млрд рублей. Производиться вагоны будут на предприятиях Bombardier и — по лицензии — на «Уралтрансмаше».

Согласно техническому заданию низкопольные трехсекционные трамваи должны иметь низкий уровень шума, современную систему кондиционирования и отопления, систему контроля за режимом работы водителя и быть оснащены системой ГЛОНАСС и Wi-Fi. Их скорость — до 75 км в час, длина каждого вагона — 25–30 м, вместимость — до 255 человек, срок службы — 30 лет. Планируется, что первые 70 трамваев будут поставлены уже в 2014 году и начнут курсировать на загруженных трамвайных линиях, например на линии Останкино—Медведково.

Одним из уникальных требований является наличие в новой модели важного конструктивного элемента — поворотных тележек. Вагоны с такими тележками дороже, но они менее чувствительны к качеству путей и лучше вписываются в повороты.

Появление нового скоростного транспорта, по замыслу московских властей, должно мотивировать граждан отказаться от личного автотранспорта и тем самым помочь в борьбе с автомобильными пробками. С этой же целью власти активно развивают и тяжелорельсовый общественный транспорт, к которому относится метрополитен и электропоезда. Именно на рельсовый транспорт заядлые автомобилисты пересаживаются более охотно, поскольку он воспринимается как более безопасный по сравнению с автобусами.

Глава столичного департамента транспорта (а до марта 2012 года один из акционеров Трансмашхолдинга) Максим Ликсутов объясняет идею возродить в Москве трамваи их хорошей провозной способностью (20–25 тыс. человек в час) и экологичностью.

От трамвая к системе

Отношение к трамваям менялось в мире радикальнее, чем к любому другому виду транспорта. Период благосклонного отношения завершился в начале 1950-х, когда многие страны начали избавляться от городских трамвайных линий, освобождая тем самым место для автотранспорта. Массовые перевозки рельсовым транспортом переносились под землю, но количество личных автомобилей неуклонно росло, так что разгрузить городские магистрали не удалось.

В начале 1980-х многие страны решили вернуться к идее наземных легкорельсовых перевозок: на базе немецкой концепции городской железной дороги, обособленной от потоков автотранспорта, в ряде городов Канады, Великобритании, США были открыты системы скоростного рельсового транспорта, которые получили название Light Rail Transit (LRT). И с этого времени началось возрождение трамваев, но уже в новом виде. Главное теперь скорость, которая обеспечивается отделением трамвайных линий от других транспортных потоков, и удобство, которому способствует использование низкопольного подвижного состава.

В настоящее время системы LRT широко распространены, они интегрированы с сетями пригородно-городских железных дорог. Благодаря их надежности, скорости и точному графику работы во многих городах удалось наконец разгрузить автомагистрали — личным автотранспортом люди стали пользоваться меньше. Например, в Цюрихе трамваи играют ведущую роль в транспортном сообщении, перевозя до двух третей пассажиропотока.

В России аналогичных систем легкорельсового транспорта пока нет, в ряде городов существует лишь одна из его разновидностей — скоростной трамвай. По российским стандартам скоростным является трамвай, средняя скорость которого превышает 24 км в час (средняя скорость традиционного наземного транспорта около 10 км в час). Такие трамваи есть в Волгограде, Старом Осколе и Усть-Илимске. Скоростной трамвай был также запущен в советское время в украинском Кривом Роге.

В Старом Осколе и Усть-Илимске трамвайные ветки идут до крупных комбинатов, количество остановок по пути следования невелико, что и позволяет развивать трамваю скорость более 24 км в час. Появление скоростного трамвая в Волгограде связано с другим стандартом, еще советских времен: строительство метрополитена имело смысл лишь в том случае, если население города превышало 1 млн человек. В 1980-е, когда город еще не был миллионником, решено было запустить скоростной трамвай. Линия охватывает около половины города, причем три станции в центре находятся под землей. Основой подвижного состава была созданная еще в 1960-х годах всем известная модель «Татра T3», которая используется в городе и по сей день.

Преимущества систем LRT в городе — более дешевое и быстрое по сравнению с метрополитеном возведение необходимой инфраструктуры. Стоимость строительства 1 км трамвайных линий составляет 300–500 млн рублей, что в 3–8 раз дешевле строительства 1 км путей метрополитена.

Основное условие для работы скоростных трамваев — частично или полностью изолированные от остального транспортного потока линии и более протяженные перегоны между остановками. При этом выделенная линия должна идти не по центру проезжей части, как это зачастую делалось в советское время, а сбоку.

Основной фактор, влияющий на решение о запуске скоростных трамваев, — уровень пассажиропотока. «Если пассажиропоток планируется на уровне 80–90 тысяч пассажиров в час — необходимо строительство тяжелого метро. Легкое метро — 40–50 тысяч пассажиров в час. Трамвайные линии могут обеспечить перевозку до 10 тысяч пассажиров в час», — говорит начальник отдела городского транспорта Трансмашхолдинга Евгений Голубев . Использование скоростных трамваев, по оценкам экспертов, оптимально в транспортных коридорах с пассажиропотоком от 15 тыс. до 30 тыс. пассажиров. При таком пассажиропотоке строительство метро неэффективно, а автобусы могут значительно перегрузить дорогу.

Привлечь концессионеров

По мнению специалистов, существующая в Москве трамвайная инфраструктура мало пригодна для развития скоростного сообщения. «Многие из линий просто не имеет смысла ускорять и лишать жителей ряда остановок. Реконструировать под скоростное движение имеет смысл, пожалуй, только линию от станции метро “Шоссе энтузиастов” до 3-й Владимирской улицы. В остальных случаях для скоростных трамваев необходимо строительство новых линий», — полагает Александр Ермаков , представитель компании Strategy Partners Group, оказывающей услуги стратегического консультирования.

Не исключено, что в числе первых реализованных проектов окажется линия скоростного трамвая вдоль шоссе Энтузиастов от одноименной станции метро до подмосковной Балашихи, общей протяженностью 21,3 км. Разработчиком проекта является некоммерческое партнерство «Система легкого рельсового транспорта», где соучредителем выступает «ВТБ. Управление проектами». Проект предполагает 12 остановок: половина из них на территории Москвы, а половина — в области. Протяженность московского участка трассы — 6,9 км. Размер инвестиций в этот проект, по оценке его разработчиков, составит 25 млрд рублей. О готовности войти в консорциум для его реализации говорили ВТБ, «Трансстрой» Олега Дерипаски и омское НПО «Мостовик».

Наиболее вероятным способом привлечения инвесторов при строительстве линий скоростных трамваев, по мнению экспертов, будет механизм концессии, который пока не разработан. Желание стать концессионером строительства московских линий скоростного трамвая выражал, например, Уралвагонзавод. У этого холдинга уже есть опыт эксплуатации трамвайных линий — в собственности УВЗ была трамвайная линия в Нижнем Тагиле, переданная в муниципальную собственность города только в 2008 году.

Поскольку планы относительно маршрутов скоростных трамваев часто меняются, вероятность того, что поставка трамваев опередит строительство линий, весьма велика. В этом случае они, скорее всего, будут использоваться на существующих линиях с повышенным пассажиропотоком, где повышенная вместимость нового подвижного состава будет кстати. Например, это могут быть маршруты вдоль шоссе Энтузиастов, линия в поселок Северный от метро «Алтуфьево», линия по Ленинскому проспекту, от метро «Аннино» в Щербинку.

Сомнительный спрос

Если столица нашла средства на покупку новых низкопольных трамваев и готовится к созданию для них выделенных линий, то в регионах об этом остается только мечтать. В подавляющем большинстве российских городов не хватает средств даже на поддержание существующих трамвайных систем и на обновление парка обычных трамваев. До сих пор используются модели КТМ5, выпущенные 30–35 лет назад при нормативном сроке службы 16 лет, а невозможность своевременного обслуживания трамвайных путей привела к тому, что во многих городах, в числе которых, например, Воронеж и Иваново, трамвайная система полностью закрыта.

«Когда нет денег обновить обычный парк трамваев, спрос на трехсекционные равен нулю. Здесь расчет на несколько крупных городов, таких как Москва, Уфа, Казань, у которых достаточно бюджета», — считает г-н Ермаков.

Так, к проведению тендера на поставку современных трамваев готовится Санкт-Петербург. Северная столица готова потратить 1,8 млрд рублей на приобретение 37 трамваев, площадь низкого пола в которых будет составлять от 40 до 70%, а конструкционнная скорость — не менее 75 км в час.

Казань намерена закупить 20 трехсекционных белорусских трамваев по договору лизинга со Сбербанком России до 2017 года. Стоимость контракта — 1,14 млрд рублей. Если спрос на новые модели трамваев окажется недостаточным, их производителю в лице «Уралтрансмаша» придется переориентироваться на выпуск более популярного подвижного состава. «Те же самые мощности, на которых будут произведены заказанные Москвой трамваи, можно задействовать под производство обычных трамваев или вагонов метро», — полагает Александр Ермаков. 

Карта

Перспективные маршруты скоростных трамваев и автобусов

График 1

Инфраструктура для LRT дешевле, чем для метрополитена

График 2

Скоростной трамвай способен перевозить до 20 тысяч человек в час

 

Без мертвых душ

Ирина Осипова

Прошлогодний скандал вокруг объединения Государственного института искусствознания и ряда других институтов в «гуманитарное Сколково» вышел на новый уровень. К весне ученые должны представить в Министерство культуры новую программу эффективного развития

Новый директор института искусствознания Наталия Сиповская готовит реорганизацию института

Фото: Александр Иванюк

«Остановите разгром гуманитарной науки!» — с этих слов начиналось прошлогоднее обращение сотрудников Государственного института искусствознания к президенту, которое стало реакцией на предложения по оптимизации работы старейших научных институций.

Назначенный в мае 2012 года новый министр культуры Владимир Мединский занялся детальным изучением подведомственного хозяйства и поручил независимым экспертам провести проверку деятельности двух институтов — искусствознания и культурологии. Экспертная комиссия нашла в их работе множество недочетов. Среди прочего институтам вменялось то, что они затягивали публикацию исследовательских трудов, а темы их исследований не всегда соответствовали сфере культуры и искусства. 6 декабря на заседании рабочей группы по образованию и науке в сфере культуры общественного совета, созданного Мединским, директор Института культурологии Кирилл Разлогов высказал предложение о слиянии находящихся в ведении Минкульта пяти научно-исследовательских институтов и создании на их основе «гуманитарного Сколкова». Подобные мысли высказывались сотрудниками министерства и раньше. Под угрозой закрытия и существенного сокращения штатов оказались, таким образом, ГосНИИ реставрации, Российский институт культурологии, Государственный институт искусствознания, Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева (все они расположены в Москве) и Российский институт истории искусств в Санкт-Петербурге. Идея не вызвала энтузиазма у директоров институтов — тогда-то и появилось открытое письмо президенту. 11 декабря Институт искусствознания созвал расширенный ученый совет для обсуждения ситуации, на котором неожиданно появился и Мединский. Помимо успокаивающего заявления о том, что решений о ликвидации или реформировании институтов нет, выступление министра содержало ряд тезисов, не способствовавших его популярности: «Мне было бы значительно проще принять решение за закрытыми дверями, а вы бы узнали о нем из приказа, вывешенного на входе»; «Представьте себе, что было бы, если бы в 1943 году в газете “Правда” руководитель института вступил в публичную дискуссию с руководством страны»; «Когда о вашей работе не знают в министерстве, которое платит деньги, — это ваша проблема». Плюс утверждение, что на зарплату в 17 тысяч рублей «прожить можно, но непросто». Все это не добавляло сотрудникам оптимизма. Тем не менее договориться министру и директорам удалось: 1 марта все они должны представить новую программу развития, доказав необходимость собственного существования.

Впрочем, когда поутихли страсти, стало понятно, что встряска пойдет институтам на пользу. Вынужденный пересмотр структуры и направлений деятельности, которые оставались неизменными с советских времен, позволит избавиться от балласта и «мертвых душ». В Институте искусствознания, активнее других вступившегося за сохранение гуманитарной науки, назначен новый директор. Руководивший институтом с 2007 года Дмитрий Трубочкин с административной работы вернется к научным исследованиям (он работает над книгами о современном театре). С 1 февраля его сменила Наталия Сиповская , доктор искусствознания, ведущий научный сотрудник отдела русского изобразительного искусства и архитектуры. «Эксперт» поговорил с Наталией Сиповской о будущем института.

— В каком состоянии сейчас находится институт?

— Сегодняшнее состояние института целиком отвечает состоянию нашей гуманитарной науки в целом. Во-первых, она жива и сохраняет традиции. А во-вторых, она довольно долгое время, лет двадцать, находилась в забвении. И хотя научный процесс остановить трудно, даже не платя сотрудникам зарплату — научная дисциплина учит в том числе стойко переносить неприятности, — за эти двадцать лет существенно пошатнулась взаимосвязь фундаментальной науки с современной культурной политикой и практикой. А это всегда составляло сильную сторону деятельности нашего института и гуманитарной специальности в целом. Для нас эта связь сейчас зиждется в основном на активной практической работе наших сотрудников. Какое из знаковых событий культурной жизни ни возьмите, везде столкнетесь с сотрудниками нашего института — выставка ли Николая Ге в Третьяковской галерее, Премия Кандинского, законодательные инициативы в сфере охраны памятников, реальное спасение какого-либо объекта, авторитетные курсы в вузах и так далее. А вот сам институт как государственное учреждение в этом процессе слабо проявлен. Показательно, что в последний раз министерство запрашивало у нас справку о состоянии современного изобразительного искусства, если мне не изменяет память, в 2003 году. Потом появились другие советчики, более активные и медийные, но не объективные уже в силу того, что сами являются заинтересованными участниками процесса, который должны беспристрастно анализировать.

— Расскажите, пожалуйста, о ключевых проектах института.

— Приведу примеры из разных областей искусства, хотя это лишь вершина айсберга. Во-первых, у нас уже года четыре как подготовлен к изданию полный сборник партитур опер Мусоргского. Притом что последнее издание, по которому у нас исполняются оперы, вышло в Германии и все исполнители по всей России платят за копирайт немецкому издателю. Это к вопросу о прямой экономической пользе нашей работы.

Второй пример — наш «Свод памятников архитектуры и монументального искусства», подробнейшим образом выявляющий, изучающий и описывающий сохранившиеся объекты во всех регионах России. Два года назад «Свод» лишился статуса федеральной целевой программы, и это серьезное упущение, этого не должно быть. Наш «Свод» — это основа практической работы и самого министерства, и других институтов, разрабатывающих стратегии сохранения памятников и их возможное использование — с точки зрения туризма, развития региона и так далее. В идеале этот проект должен бы стать не только книгой, но и порталом, чтобы его можно было максимально широко использовать.

Третий проект — «История русского искусства» в двадцати двух томах. По нему было много претензий у министерства — «научный долгострой». Но именно проблемная ситуация позволила выявить, что это не вина наша, а беда — просто мы были лишены минимальной поддержки в поиске денег на печать. Уже в конце года министерство выделило деньги на издание очередного (третьего. — « Эксперт» ) тома, еще два — в стадии верстки. Издание абсолютно новаторское, и не только потому, что впервые в истории отечественного искусствознания оно объединяет под одной обложкой кроме живописи, скульптуры, архитектуры и декоративно-прикладного искусства еще и музыку, театр, костюм и прочее, предлагая взглянуть на ту или иную эпоху как на целостный феномен. Главное — это представление русской культуры как части мирового художественного пространства. Это наша принципиальная установка. По отношению к большинству эпох отечественного искусства такого переосмысления не происходило. До сих пор, когда вещи из русских музеев попадают на зарубежные выставки, западных кураторов интересует только их тематика, социальная направленность русского искусства, что на самом деле не всегда составляет его суть. Но советская наука об искусстве сама рекомендовала изучать национальное наследие именно в таком ракурсе, особенно в отношении девятнадцатого века. Так что теперь мы получаем назад камни, некогда разбросанные. Однако на тех же передвижников можно посмотреть и как на первое в России негосударственное коммерческое партнерство с культуртрегерскими задачами. И проблемы, которые Крамской сотоварищи обсуждали в своей переписке, отнюдь не сводились к тяжелым судьбам русского народа. В основном они обсуждали художественные проблемы — как и их коллеги во всем мире. Вся Европа в то время переживала кризис академической картины. Только кто-то ушел в формальный поиск, как импрессионисты, а другие школы вроде русской сделали акцент на переосмыслении сюжетной составляющей. Ведь «Бунт четырнадцати» и скандал вокруг «Завтрака на траве» Эдуарда Мане, выставленного в Салоне отверженных, — это один и тот же 1863 год. Это грани одного процесса. Или, допустим, история white cube — белого куба, в котором было принято в конце минувшего века экспонировать актуальное искусство. В России зачинателем этой традиции был не кто иной, как Айвазовский, который устраивал феерические сеансы написания картин в пустой выбеленной мастерской в присутствии восторженных зрителей. Чем не перформанс?

— Возвращаясь к конфликту… О чем вам удалось договориться с министерством?

— Нам не пришлось особо договариваться, поскольку цели у нас в общем-то одни. Новому министру интересно и важно использовать ресурсы института. Необходимо продолжать работу над «Сводом памятников». Серьезную поддержку получил проект «История русского искусства», поскольку министра тоже остро занимает вопрос, почему русская история и искусство изучаются у нас отдельно от западной цивилизации. «Почему никто из школьников не может назвать русских героев, живших во времена мушкетеров Дюма?» — я не случайно вспомнила одну из часто цитируемых фраз министра, поскольку наш проект в том числе и про это. Показательно, что одна из самых продуктивных идей (правда, очень сложных в исполнении) родилась одновременно у руководства министерства и среди нашего профессионального сообщества. Суть ее в том, чтобы наделить интеллектуальный ресурс нашего института (не «ученые головы», а научные наработки) статусом нематериального актива — как любой креатив в коммерческих компаниях, чтобы он приносил не только общекультурную, но и экономическую пользу, если не самому институту, то государству. Чтобы не было путаницы: фундаментальная наука во всем мире является убыточной областью, и попытки извлечь из нее прямую прибыль никогда ни к чему хорошему не приводили. Но это совсем не значит, что экономическая составляющая должна быть совсем исключена. Просто это не задача науки и ученых, а задача людей совсем других специальностей — правоведов, экономистов. И конечно, задача администрации научных учреждений. Например, на основе той же «Истории русского искусства», когда она будет издана, многим захочется сделать дайджесты, учебники для самых разных, в том числе частных, вузов. Есть к ней интерес и со стороны зарубежных коллег. Поэтому должен быть создан инструмент, позволяющий регулировать отношения в этом вопросе.

Другими словами, министерство ждет от нас интересных инициатив и активной деятельности, принципиально отличной от доминировавшей в последнее пятилетие охранительной политики.

— То есть « стать ближе к народу»?

— Не совсем так. Я принципиально исключаю путь популяризаторства и упрощений. В реализации собственных проектов я всегда руководствовалась правилом: красивый текст и красивые мысли достойны красивого оформления. Теперь мне предстоит постараться применить это правило к работе нашего института в целом. Наши исследования не должны лежать мертвым грузом, не находя издателя. А события должны быть резонансными, они вполне этого заслуживают. Еще один важный вектор развития института — международное сотрудничество. Наш институт единственный из российских стал членом Международной ассоциации научно-исследовательских институтов в области истории искусств (RIHA).

— Но вам придется заняться изменением структуры института?

— Довольно рыхлая нынешняя структура связана с тем, что какие-то отделы формировались под конкретные министерские задания или отдельные проекты, потом идея исчерпывалась, человеческий ресурс иногда тоже, а отдел оставался. Поэтому реструктуризация идет на благо институту и не противоречит внутренней логике его развития.

— Штат сотрудников будет сокращаться?

— Да, но тоже не без пользы, я уверена.

— Какие- то еще изменения в руководстве произойдут?

— Единственное существенное новшество — введение должности заместителя директора по пиару и фандрайзингу, которую занял Арсений Миронов, делегированный нам министерством. Он компетентный человек, с огромным опытом работы как раз в этой крайне важной для нас сейчас сфере, в которой мы, исследователи, не являемся профессионалами. Я возлагаю на его приход большие надежды.

— Главный вопрос: « гуманитарного Сколкова» не будет?

— Я не могу гарантировать, что министерство вновь не обратится к этому проекту. Но нам предоставлен шанс доказать свою целесообразность в качестве отдельной структурной единицы. И тут уже, как говорят современные политтехнологи, «мячик на нашей стороне».

Институт истории искусства, позже переименованный в Государственный институт искусствознания, был основан в 1943 году по инициативе Академии наук и группы ученых во главе с Игорем Грабарем - живописцем, организатором реставрационного центра, носящего его имя, крупнейшим теоретиком искусства. В организации работы института принимали участие режиссер Сергей Эйзенштейн, композитор и музыковед Борис Асафьев, искусствовед Виктор Лазарев. Начинался институт с трех отделов - изобразительного искусства, театра и музыки. За 70 лет их количество увеличилось до 22. Они охватывают широкий спектр всех видов искусства - от театра и архитектуры до иберо-американского искусства и цирка. Всего в институте работает порядка 300 сотрудников.

Первым монументальным трудом института стала изданная в 1950-1960-е годы "История русского искусства" в 13 томах под редакцией Грабаря. Полвека она служила основой для изучения отечественного искусства, и только в 2000-е институт начал работать над пересмотром концепции и новым изданием на ту же тему. В советское время были изданы также многотомные "История русского драматического театра", "История русской музыки", "История советского кино".

Ежегодно институт выпускает порядка 40 книг - монографий и коллективных сборников по различным дисциплинам, входящим в сферу его интересов; издает два научных журнала - "Искусствознание" и "Вопросы театра" и два электронных журнала - "Искусство музыки: теория и история" и "Художественная культура". В 1960-е годы институт переехал в здание в Козицком переулке, построенное в конце XVIII - начале XIX века, вокруг которого уже в наше время разворачивались серьезные баталии. Как и другим московским организациям, размещенным в исторических зданиях, институту пришлось столкнуться с рейдерскими атаками. По словам экс-директора Дмитрия Трубочкина, здание института находится в федеральной собственности и уже принято решение о передаче его институту в оперативное управление, которое позволит быстро решать вопросы реконструкции и реставрации.    

 

Па-де-де в бесконечность

Анна Галайда

Спектакль «Amoro Buffo» представил Москве нового хореографа — Вячеслава Самодурова

Фото: Архив пресс-службы

Конкурсные показы Национальной театральной премии «Золотая маска» открыл Екатеринбургский театр оперы и балета. Он привез оригинальный двухактный спектакль «Amore Buffo», поставленный Вячеславом Самодуровым .

Несмотря на вполне традиционные имя и фамилию, в русском балете Самодуров человек не совсем свой. Когда-то он окончил Вагановское хореографическое училище, его прочили в преемники Фаруху Рузиматову — главному харизматику Мариинского театра предыдущего поколения. Самодуров станцевал десятки главных партий, обзавелся почитателями, но — «Чин следовал ему: он службу вдруг оставил». Правда, отправился не в деревню. Хотя Национальный балет Нидерландов с мариинских высот, возможно, выглядел именно так. Но в Амстердаме, а затем в Лондоне, в Королевском балете, Самодуров перетанцевал постановки чуть ли не всех актуальных хореографов, о многих из которых Россия до сих пор не имеет представления.

Тем не менее полтора года назад, приблизившись к финалу исполнительской карьеры, Самодуров внезапно вернулся в Россию. Причем не в Москву или Петербург — он оказался в Екатеринбурге. Перед этим почти расставшись с балетом и начав карьеру фотографа, вдруг принял пост художественного руководителя балетной труппы Екатеринбургского оперного театра. И в конце первого сезона показал совершенно оригинальную постановку.

Балет «Amoro Buffo» не был для Самодурова дебютом в качестве хореографа: несколько лет назад по приглашению Алексея Ратманского он дебютировал в ныне почивших «Мастерских новой хореографии» в Большом театре, потом поставил в Михайловском театре одноактные «Минорные сонаты», которые тоже попали на «Золотую маску». Но сравнивать «короткометражки» с полноформатным спектаклем — все равно что считать себя космонавтом, покрутившись на детском турнике во дворе. В наши дни, вопреки зрительским вкусам, почти никто из хореографов не берется за большие сюжетные балеты — старая традиция спектаклей большой формы потеряла актуальность, новая же пока не просматривается.

Самодуров в этой сложной ситуации сделал парадоксальный выбор: он взял в помощники оперу. Задорное название «Amoro Buffo» скрывает сюжет «Любовного напитка» и позаимствованные у Доницетти каскады сладкозвучных и танцевальных мелодий (их обработал для балета Александр Троицкий). Действие из тосканской деревушки неопределенно-пасторальных времен перенесено во вневременную «современность», в которой стеклянные конструкции соседствуют с граффити на стенах. Именно в это стерильное пространство, где люди живут под звуки морского прибоя и радиоволн, улетает стрела престарелого Амура — в начале спектакля он сидит в курчавых облаках и пытается попасть в пухлую нимфу. Неморино становится жертвой стариковской немощи и влюбляется в Адину. Правда, балетный сюжет спрямил сложную оперную интригу: все действие сосредоточено преимущественно вокруг действия винных паров, жертвой которых становится Неморино.

Но хореографу это не облегчает задачу. Получив в свое распоряжение большую труппу, как худрук он должен был обеспечить ее работой. Поэтому на сцене одновременно танцуют десятки людей, и если для тройки амурчиков и четверки солдат во главе с Капитаном придуманы интересные ансамбли, то отличить «горожан» от «парней и девушек» не представляется возможным. Впрочем, заставить эту массу танцовщиков непринужденно вальсировать непросто: у екатеринбургской труппы до этого просто не было столкновений с современной хореографией, и даже пойти по сцене с пятки, а не по-сильфидному, на кончиках пальцев, кажется артистам крамолой. Самодуров же задачу не облегчает, а будто специально подыскивает такие сочетания движений, чтобы они были как можно менее привычны и удобны. Порой даже у зрителя остается ощущение вывиха глаза. Но гораздо чаще эти парадоксальные вывихи рождают собственную красоту, особенно когда хореография встречается с мастерством Елены Воробьевой (Адина). Вероятно, поэтому постановщик наградил ее чуть ли не пятью дуэтами и па-де-де. Собственно, мастерство приходит тогда, когда хореограф учится отказываться от части своих открытий и выбирать лучшее. У Самодурова есть из чего выбрать.

 

Hi-End

Коллекция Aero Bang марки Hublot появилась в 2007 году и с тех пор отлично продается. Недавно Hublot представила новую модель коллекции — Classic Fusion Chrono Aero. Как видно из названия, это двухкнопочный хронограф: в положении «9 часов» есть 30-минутный счетчик, а у отметки «3 часа» — маленькая секундная стрелка. Окошко даты расположено возле «6 часов». Корпус Classic Fusion Chrono Aero достаточно массивный, 45 мм в диаметре, выполнен в двух версиях — фирменном красном золоте Hublot, которое называется King Gold и содержит 5% платины, и титане. Платина придает золоту более интенсивный красный оттенок, и в целом эта версия выглядит этаким бескомпромиссным гламуром, а вот вариант в титане, напротив, спортивным и даже где-то интеллектуальным шиком. Оба варианта можно заказать либо с черным ремешком из кожи аллигатора, либо с браслетом из соответствующего металла.

Главная специализация итальянской марки Uomo Collezioni — мужские костюмы. То же можно сказать еще про тысячу других итальянских марок, но Uomo Collezioni делает это хорошо. Кроме костюмов у них есть и все прочее, что нужно офисному человеку за пределами конторы: разнообразный кэжуал, верхняя одежда, обувь, аксессуары. Все добротное, солидное, но не без итальянской жовиальности. Вот, например, цвета в наступившем сезоне, как всегда, классические, но среди оттенков совершенно традиционного синего есть льдисто-голубые, лавандовые и даже цвета воды где-нибудь в бухте Портофино, свидетельствующие о нетривиальном вкусе.

Читалки, несмотря на внешнее сходство с планшетниками и смартфонами, — это отдельная вселенная, живущая по своим законам. И в этой вселенной Kindle — что-то вроде продукции Apple среди многочисленных гаджетов. Во-первых, большинство потребителей уверены, что на все остальные читалки не стоит тратить ни денег, ни времени. Во-вторых, Kindle, как и продукция Apple, существует в своем, достаточно замкнутом, мире, в данном случае компании Amazon. Там удобно и все очень грамотно устроено, а любой выход за пределы сулит немалые проблемы. Ну и, наконец, у Kindle много недоброжелателей, которым с выходом каждой новой модели все труднее удерживаться на своих позициях. А теперь, с появлением Kindle Paperwhite, будет совсем тяжело.

Программное обеспечение и сервисы Amazon идеально интегрируют новый Kindle в онлайн-среду. Кроме того, он умеет архивировать и хранить информацию в облаке.

Но главное — новый Е-инк экран. Он практически совершенен — даже мелкий шрифт читается с минимальным напряжением глаз. Разумеется, есть полный и очень послушный тачскрин. Ну и, наконец, подсветка. Главным недостатком всех читалок до сих пор была невозможность читать в темноте. Обычный монитор в темноте светится, но именно поэтому чтение с него и травмирует глаза. Е-инк же воспроизводит эффект чтения с бумаги и не светится. Так вот теперь проблема решена: в новом Kindle есть функция подсветки экрана, при которой читать можно даже в полной темноте. Глаза устают, конечно, чуть больше, чем при нормальном освещении, но подсветка сделана с расчетом минимального ущерба. Визуально она скорее не светит в глаза, а выбеливает экран.

Когда одна из главных ювелирных марок с великой историей, славная своими бриллиантами, изумрудами и их невидимой огранкой, обращается к нетрадиционному материалу вроде дерева, всегда получается нечто запоминающееся, что потом неоднократно воспроизводится в разных вариантах и имеет целую армию поклонников. Именно такая история произошла у Van Cleef & Arpels с браслетами Croire à la chance. Они были созданы в 1970-е и явились плодом любви к простым украшениям в стиле хиппи под девизом Touchons du bois («Постучите по дереву»). На золотых пластинах гравировались слова, с том числе афоризм Жака Арпельса Pour avoir de la chance, il faut croire à la chance («Удача ждет того, кто в нее верит»). Именно он будет воспроизведен и на нынешней лимитированной серии. В содружестве с парижскими краснодеревщиками Van Cleef & Arpels сделали три варианта браслетов — из эбенового, амарантового и фиалкового деревьев с пластинами из желтого или розового золота. Полировка, гравировка, крепление, конечно, сделаны вручную. А оригинальные браслеты Croire à la chance 1970 года до 10 февраля можно увидеть на совершенно невероятной выставке Van Cleef & Arpels в парижском Музее декоративного искусства.

Мы уже писали о марке Sjal, которую создали мать и дочь, Карен и Кристин Петровик. Это одна из самых передовых, технологичных и при этом этичных нишевых косметических марок. Масло для лица Saphir Concentrate от Sjal — один из самых лучших антивозрастных продуктов. В нем есть все, что нужно зрелой коже и без чего не обходится ни одно современное антивозрастное средство: гиалуроновая кислота, омегакислоты-3, -6, -9, липомиды, аминокислоты, витамин Е. А также то, что есть далеко не у всех: эфирные масла немецкой голубой ромашки, мускатного шалфея, нероли, жасмина, сладкого апельсина, масла ореха макадамия, пенника лугового, семян камелии. Все экстракты и масла, кстати, органические. Но только у Sjal в продукт добавлены частицы синих гималайских сапфиров и аквамарина — для очищения, успокоения и восстановления баланса кожи. Последнее звучит сомнительно, но на самом деле использование минералов в косметике сегодня передовой тренд. За этим стоит вполне реальная технология: камень измельчают в мелкую пыль, воздействуют на нее кислотой и из получившегося состава извлекают экстракт, который добавляется в крем. В заключение надо сказать, что под «маслом» современная косметика подразумевает вовсе не тягучий липкий продукт, годный лишь для обветренных рук. Сегодня масла переживают настоящий бум, они легче любого крема и подходят даже для жирной и мужской кожи.

 

Сталинград

Максим Соколов

Максим Соколов

Семьдесят лет назад в Третьем рейхе был объявлен трехдневный траур. С 4 по 6 февраля 1943 г. были закрыты все увеселительные заведения, радио передавало траурную музыку. Вообще говоря, повод для траура был, и несомненный. Положим, советские цифры, подводящие итог зимней кампании: «С 19 ноября 1942 г. по 2 февраля 1943 г. было уничтожено 32 дивизии и 3 бригады противника… Общие потери вражеских войск в районе Дона, Волги, Сталинграда составили около 1,5 миллиона человек», — могли быть неточными, да и всегда есть вопрос, как считать, однако сами немцы признавали, что 300-тысячной 6-й армии (причем укомплектованной отборными войсками — не отборные вряд ли могли бы выйти к Волге и, будучи уже окруженными, без малого два месяца сражаться в котле) — больше нет. Кто в приволжской степи, кто в плену, откуда вернуться предстояло очень немногим.

С другой стороны, траур скорее присущ мирному времени, когда в размеренный и спокойный быт вдруг вторгается трагедия. Но мировая война с фронтами от моря до моря по определению устраняет эти мирные ритуалы — на погосте живучи, всех не оплачешь. Даже всех своих (о чужих вообще речи нет) — на то и война. Что на войне траура не объявляют, относится вообще ко всем державам, но сугубо — к режимам диктаторским, меньше склонным считаться с потерями, и трегубо — к германскому национал-социализму, склонному к культу борьбы и смерти.

В этом смысле сталинградский траур можно объяснить лишь запредельным потрясением, внезапно пахнувшим дыханием могилы, которое заставило пренебречь и традициями воюющей державы, и собственными идеологическими догматами. Эту метафизику разверстой могилы уловили не только немцы. История Второй мировой войны знает много сражений колоссального масштаба, но только Сталинград вошел в международную топонимику как символ победы. Фактически как имя нарицательное. Или как символ катастрофы — тоже нарицательный. Вряд ли и немцы, и находившиеся под их пятой европейцы согласно заблуждались. Язык не дает соврать, а уж несколько языков — тем более.

При этом речь шла скорее о символическом событии, выражающем состояние духа, нежели о реальном и окончательном переломе в ходе войны. Весенняя кампания 1943 г. не была для СССР такой уж победоносной, немец снова взял Харьков. Реальный и окончательный переход инициативы к Красной Армии, после которого началось неуклонное движение на запад, вплоть до Берлина, случилось лишь к концу лета после Курской дуги («Наши войска овладели городом Белгород! Наши войска овладели городом Орел!»). Да и то воевать предстояло еще почти два года — где Орел и где Берлин?

А уж 2 февраля, в день окончательной сталинградской капитуляции немца, можно было говорить лишь о снятии совсем гибельной угрозы.

Девиз советских войск «За Волгой для нас земли нет!» можно, конечно, считать риторикой: «Отчего же нет? Земли хоть отбавляй до самого до Тихого океана», — но земля, обеспечивавшая существование единой страны и возможность дальнейшего ведения войны, действительно заканчивалась на правом берегу Волги. С перерезанием этого водного пути связь с Закавказьем, и без того ослабленная (флаг со свастикой уже развевался на Эльбрусе, и три горных перевала через Кавказский хребет немец уже занял), утрачивалась окончательно. Вместе с бакинской нефтью и ленд-лизом через Иран. Перерезание путей, ведущих в Среднюю Азию, также делалось лишь вопросом времени, причем небольшого. Сопротивление Гитлеру, вероятно, продолжалось бы, но в наихудших (хотя, казалось бы, хуже, чем в 1942-м, уже некуда) условиях — без нефти, без важнейших транспортных путей, со все более и более символическим сообщением с союзниками и с окончательной утратой промышленной и ресурсной базы Юга страны — эта база на длительную перспективу переходила в руки Германии. Такие перспективы давали только возможность погибнуть с честью или же с бесчестием, прочих реальных альтернатив не просматривалось. Причем для понимания, к чему дело идет, не нужно было быть выдающимся стратегом. Достаточно было школьной карты с синими и красными стрелами.

Строки «Как удержатся наши // Там, на среднем Дону? // Этот месяц был страшен // Было все на кону» представляли точное понимание обстановки. На кону действительно было все — даже хуже, чем в 41-м. Оттого и битва за Сталинград отличалась редкостным даже по меркам Восточного фронта ожесточением и безжалостным расходованием бросаемых в мясорубку подкреплений. Слова на смерть маршала Жукова «Блеском маневра о Ганнибале напоминавший средь волжских степей» были идеально точны — полководец уготовил 6-й армии Паулюса не просто поражение, но именно Канны: взятие в клещи и уничтожение. Но прежде блеска был средний срок жизни пехотинца, брошенного под Сталинград, — одни сутки. Прежде маневра были методично кидаемые в топку все новые дивизии, прежде маневра сворачивались целые офицерские училища и бросались под Сталинград неаттестованными. Это даже не «Все для фронта, все для победы», это более приземленное «Нам бы день простоять, да ночь продержаться» — должен когда-нибудь немец выдохнуться.

Когда он в самом деле наконец-то выдохся и клещи окружения сомкнулись, генералы стали умолять Гитлера, расписавшись в провале кампании 1942 года, но спасая армию, дать приказ окруженным пробиваться от Волги, на которой для немца уже земли не было, на запад: «Мой фюрер, оставить 6-ю армию в Сталинграде — преступление. Это означает гибель или пленение четверти миллиона человек, а потерять такую огромную армию — значит сломать хребет всему Восточному фронту». Как военспецы они были кругом правы, но в мировой войне, где еще есть дух войска и дух народа, причем не только своего народа, но и неприятельских, число попыток ограничено. Больше одной редко бывает. Похоже, Гитлер понимал это лучше, чем генералы. Понимал, что прежнюю войну он проиграл, но есть шанс развязать новую, ту самую тотальную, о которой 15 февраля, через две недели после Сталинграда, в берлинском «Спортпаласте» будет говорить Геббельс, и эту уже абсолютно тотальную войну — выиграть.

Гитлер был прав, что Сталинград означал проигрыш войны. Мнение народов было такое же. В оценке перспектив новой, тотальной войны он ошибся. К счастью.