Поскольку для оправдания героев Украины, спаливших в своем геройстве Киев, выдвинуты уже все возможные и невозможные доводы, не обошлось и без дежурного «Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно подчиненных одной и той же цели, свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью народа» — как же без отцов-основателей?

В смысле прав и обязанностей народа интересно задаться вопросом, почему Фронда не стала героическим провозвестником последующих великих революций и в курсах истории о ней буркают всего два слова. Ведь нынешние проклятия коварным замыслам В. Ф. Януковича в равной степени применимы и к не менее коварным замыслам Мазарини; злоупотреблений и насилий, порожденных отвратительной жадностью Мазарини (Януковича), тоже хватало; наконец, сложные эволюции принцев точь-в-точь предвосхитили таковые же эволюции Яценюков и Кличков.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Вероятно, потому, что и Мазарини половчее Януковича оказался, и Париж все-таки не сгорел, и — самое главное — Фронда предварила установление идеального абсолютизма Людовика XIV. Временами рассуждения о правах и обязанностях народа заканчиваются тем неожиданным выводом, что несправедливость лучше беспорядка. Мысль, актуальная не только для Парижа середины XVII в., но и для последующих эпох.

Но задаваясь вопросом, почему Фронда не разнесла Францию в клочья, а насчет сегодняшней Украины такой уверенности нет, нужно обратить внимание на то, что Франции очень сильно повезло: Мазарини, принцы, Парижский парламент, народные массы дрались chez soi, практически избавленные от внешнего вмешательства, ибо вмешиваться было особенно некому. Испания была слишком слаба, Англия сама переживала мятежные времена, растерзанная и издыхающая Германия лежала в пепелищах. Тогда как за тридцать лет до этого пражская дефенестрация («Слава Чехии! — Героям слава!», тоже в своем роде Майдан) привела к катастрофе Тридцатилетней войны. Именно потому, что в охотниках вмешаться в дела Германии не было недостатка.

Когда мы видим, к чему привели нынешние право и обязанность украинского народа, нельзя не поразиться тому, с какой безоглядной (скорее бездумной) смелостью была самими же украинцами отвергнута идея, лежащая в основе украинизма последних двадцати лет, т. е. всего периода последней незалежности. Эта идея, выраженная в названии книги президента Л. Д. Кучмы «Почему Украина не Россия», сводилась, если отбросить красоты, к апологии буферного существования. «И вашим, и нашим, но в итоге никаким». От окончательного ответа на вопрос «С кем вы, орлы, казаки, гетманы, вертухаи?» надлежало неукоснительно воздерживаться, ибо полная ясность в этом вопросе означала бы переход на ту или другую сторону, причем и там и там надобность в сохранении Украины в ее прежнем виде и даже сама возможность этого была бы весьма гадательной. В течение известного времени можно плясать на канате, но, вообразив, что можно и пойти по воздуху, куда хочешь, рискуешь и костей не собрать. А последний (конец 2013-го — начало 2014 г.) марш-бросок европейским шляхом был именно таким шляхом по воздуху.

Главным итогом и главным финалом пляски на сегодняшний день является то, что буфера больше не существует. Вместо него есть руина. А также выход ЕС и России на непосредственное соприкосновение. Мечта Брюсселя в одночасье сбылась: расширяться уже больше некуда. Другое дело, что Брюссель изнемогал и от прежнего расширения, превратившего более или менее внятную культурно-историческую общность западноевропейских наций в нечто, делающееся все более и более безобразным (ударение можно поставить по вкусу). При таком изнеможении внезапно свалившаяся на руки — «А вот и мы! А вот и мы!» — пятидесятимиллионная страна с коллапсирующей экономикой, раздираемая всеми мыслимыми противоречиями и уже вступившая на путь гражданской войны, представляет собой довольно сомнительное приобретение. «Я медведя поймал! — Так веди его к высшим европейским ценностям! — Не идет! — Тогда сам иди. — Не пускает!»

В какой-то момент массы народа, гонимые и своими собственными не вполне адекватными представлениями о сути европейской политики, и вполне выдающейся дуростью украинского политикума, не ведающего, сколь опасно ходит, и премудростью европейских вождей, недостаточно искусных, как выяснилось, в ловле медведя, — со всей возможной швыдкостью устремились в братские объятия Европы, понятия не имеющей, что со всем этим делать. Кормить всех? — невозможно. Взяться ублагоустраивать Украину? — никакого войска не хватит. Отвечать: «Кто вы такие? Я вас не знаю. Пошли прочь, прочь пошли» (вариант для дам: «Мы просто добродушно пошутили») — не поймут, да и какой же политик столь явно будет расписываться в своем полном банкротстве.

Украинский политикум находится в состоянии ничтожества, но в конкретном украинском вопросе немногим лучше и состояние европейского, а равно и американского политикума. Если под страхом различных кар строго возбранять законному пока что правителю страны творить управу — а страна в том сильно нуждается, — управу остается чинить тому, кто не дает это делать властям страны. Но запрещающие европейцы и американцы тоже не в состоянии это делать, отчего и происходит глухой цугцванг.

Россия в такой ситуации может вообще ничего не делать, руководствуясь принципом «Терпение и время — два моих молодца». К чему вмешиваться, когда партнеры только и ждут, чтобы свалить на русских всю вину, — не лучше ли дать им провалиться по полной? Рано или поздно сами призовут, тогда можно будет и выставить условия. В идеале возможен и вариант, описанный кн. Голицыным в арии из оперы «Хованщина»: «Вырвал из пасти крулей жадных родные земли; // Те земли, кровью предков облитые, // Принес я в дар моей святой отчизне». Шансы на ирредентистский успех не нулевые — главное держать паузу.

Правда, нужно учитывать и то, что при полной непредсказуемости участников конфликта возможно воссоединение русских земель, а возможна и третья мировая война. Такую силу несут в себе европейские ценности.