section class="box-today"

Сюжеты

Вокруг идеологии:

Заложник политических амбиций

Развязки «крымского узла»

Недостающая ступень власти

/section section class="tags"

Теги

Вокруг идеологии

Посткоммунистический синдром

/section

Основной упрек русскому президенту и русскому народу все более ясен и суров: Россия после горбачевско-ельцинского порыва на Запад, после четвертьвекового непоследовательного движения европейским шляхом — шаг вперед, два шага назад — окончательно повернула к советскому изначалию. Соответственно, к ней теперь так и следует относиться — как к копии СССР, конечно, много более слабой, но от этого не менее неприятной.

В окончательном приговоре есть своя логика. Противника, т. е. Россию, надо как-то клеймить и сравнивать с чем-нибудь очень плохим. Сравнения с Третьим рейхом, будучи хлесткими и тоже практикуемыми в риторике, имеют, однако, существенный изъян. С одной стороны, такой полемический прием сугубо зарезервирован за мыслителями типа В. И. Новодворской, А. Н. Илларионова, А. Б. Зубова, которых не все считают достаточно вменяемыми и респектабельными. С другой стороны, восприятие Третьего рейха как абсолютного зла может быть нетактичным по отношению к некоторым молодым демократиям Восточной Европы и к их героическому прошлому. Если политическая мифология современных галичан считается вполне приемлемой (а она считается), практичнее вовсе не поминать Третий рейх ни в каком виде, рассматривая канонизированных на Украине Бандеру и Шухевича как совершенно самостоятельных героев, которым слава. Использование же СССР как тотального пугала и жупела, гораздо удобнее хотя бы потому, что никого из зарубежных друзей при этом обидеть невозможно.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Но дело не только в тактичном отношении к друзьям, хотя и это немаловажно. Традиция антисоветизма настолько богата и разветвлена, настолько укоренена в интеллигентской субкультуре, что здесь ничего ни придумывать, ни изобретать не надо. Пакет с соответствующим мобилизационным предписанием и так хранится во всякой интеллигентной голове, нужно только подать сигнал его распечатать. А уж там, в смысле сокрушения «совка», все давно тщательно расписано: erste Kolonne marschiert, zweite Kolonne marschiert — ничему и учить не надо, всяк интеллигент свой маневр понимает.

А поскольку власть совсем перестала щадить чувства интеллигенции и в своем немилосердии дошла до восстановления ГТО и ВДНХ — чтобы не упомянуть еще и худшие деяния, вызывающие явные ассоциации с советским прошлым, — так что же и своих антисоветских чувств стесняться. А-ля гер ком а-ля гер, тем более что в истории СССР было много пренеприятных страниц и в советском повседневном быту тоже. Причем не только в героический период с 1918-го по 1953 г. И золотая осень советской власти, социализм с человеческим лицом, тоже вызывает много нареканий и на счастливую Аркадию никак не тянет.

Поэтому антисоветская идеология, представляющая советскую власть худшим из зол, а В. В. Путина натуральным коммунистическим вождем, что делает осуждение СССР актуальным и сегодня, будет в соответствующем социальном слое и понятна, и чрезвычайно популярна. Она, собственно, и сейчас популярна.

С другой стороны, обвинения в возрождении (или попытках возрождения) СССР порождают контрдовод «А что тут плохого?» и прямую апологию советского режима, причем рьяности антисоветизма соответствует рьяность советизма. СССР объявляется именно что счастливой Аркадией, загубленной отчасти сдуру, отчасти по злодейскому умыслу.

Что советчиков, что антисоветчиков роднит один важный изъян в размышлениях. И те и другие воспринимают советскую власть, во-первых, как недифференцированную по времени: что 1919-й, что 1937-й год, что брежневское вегетарианское бытие — все едино. Во-вторых, как нечто совершенно цельное по своей сути. Притом что претензии — или похвалы, это как будет угодно, — к советскому режиму могут выдвигаться как минимум по трем направлениям.

С одной стороны, это коммунизм как таковой, т. е. всепобеждающее учение, принудительно направляемая экономика, плановое хозяйство, единая идеология etc. То, о чем можно прочесть у классиков марксизма и что более или менее удалось воплотить в жизнь вождям. Причем насчет того, более или менее, могут быть разные мнения.

С другой стороны, это вечная Россия, она же тысячелетнее рабство. То есть некоторый инвариант национального бытия, который как тесто — как ни руби его топором, а оно опять соединяется. Вера православная, власть самодержавная — уж хорошо это или плохо — являются вновь и вновь, хоть ты тресни. Какие-то базовые особенности политического, духовного, хозяйственного уклада все время проступают сквозь идеологические побрякушки.

Наконец, с третьей стороны, власть есть власть, и любое государство — хоть тираническое, хоть раздемократическое — будет холодным чудовищем, потому что безосновный хаос еще хуже и к тому же недолговечен. Известно, что без власти далеко не уйдешь. Враждебность интеллигенции к власти как таковой тоже вещь общеизвестная.

Беда (и грех) нашей общественной мысли в том, что ни в годы темные, глухие правления Л. И. Брежнева, ни в живительное время перестройки, ни в еще более живительные 90-е, ни в опять же темные и глухие годы царствования В. В. Путина не предпринималось попыток разобраться в этой амальгаме и разложить ее по категориям. Например, что во внешней, а равно и во внутренней политике России—СССР было проявлением коммунистического мессианства, что — обыкновенным империализмом, что — еще более обыкновенным инстинктом государственного самосохранения. Вместо этого — обобщенное проклятие «совок» (вар.: «коммунизм», «большевизм»), предполагающее принципиальную нерасчленимость амальгамы.

С такой изрядной нищетой философии рассчитаться с наследием СССР невозможно. Мы и не рассчитались, и неизвестно, когда разочтемся.