Александр Привалов

Сказать, какое образование нужно России, должно само общество. И сказать так громко, чтобы чиновники не смогли не услышать

Фото: РИА Новости

Что бы там ни крутилось в наших с вами частных головах, но в сфере политической насчёт образования сложился прочный консенсус: всерьёз заниматься образованием не хочет никто. Власть только что продемонстрировала своё настоящее отношение к предмету, совсем было собравшись сделать главой думского комитета — ловленного с поличным шарлатана, имеющего широко известное матерное прозвище. Митинговая оппозиция только что свободным сетевым голосованием ранжировала по важности проблемы для переговоров с властью — и отвела образованию почётное десятое место. Примерно на такое место в будущем разговоре Хлестакова с Государем претендовал Пётр Иванович Бобчинский. Что по поводу такого консенсуса можно сказать об отечественной политике — вопрос отдельный; ну а в образовании мы и имеем то, что имеем.

А что у нас с образованием? Честно говоря, беда.

Что делается

Многие говорят и пишут, что-де власть двадцать лет старательно ломает советскую систему образования и вот-вот изломает вконец. Не вдаваясь в пустые споры о мере сознательности процесса, соглашусь: да, пожалуй, доламывает. В советские времена, плохи они или хороши, система образования безусловно была — о новой системе странно и заговаривать: её столь же безусловно нет . Безвкусная мешанина из гимназий и бакалавриатов, колледжей и лицеев — слов, восходящих к очень разным типам жизни, — вполне соответствует мешанине разрозненных заимствований из «болонского», японского, но более всего американского опыта; заимствований, выбираемых по неведомым критериям и под странными углами ложащихся на остатки советского фундамента. Да даже и не в пестроте заимствований беда — беда в том, что реформаторы всё «отвечают на вызовы времени», не удосужившись хоть немножко подумать.

Введём, например, отвечая на вызовы, свободный рынок высшего образования? Валяй в мою голову! Ввели. А что ж это оно вышло такое хреновое — напечёнными под каждым забором юристами и экономистами только клюкву давить? Давай тогда будем устрожать требования. А людишек из подлежащих уничтожению шарашкиных контор — куда? Да чёрт с ними, сами виноваты. И никому из вождей реформы за долгие годы не пришло на ум, что нескончаемые крики о высшем образовании для всех — безумны. Хотя бы потому, что не всем же «креативить» в пиарщиках — кому-то придётся и руками работать. А это вам не пиар, этому действительно учиться надо.

Вот новая система и не складывается, да о ней особо и не печалится никто. Но поскольку нации содержат образовательные системы не для забавы, а для воспроизводства социума, то отсутствие образовательной системы означает — впрочем, об этом чуть позже. Какое-то время у нас есть: система ещё не доломана.

Даже на самый снисходительный взгляд, команда руководителей образования доказала свою полнейшую некомпетентность собственно в образовании. В прошлом году по нелепой ошибке одного из реформаторов (рано начал хвастаться) страна вдруг успела прочесть проект одного из ключевых документов реформы — образовательного стандарта для старших классов. Раньше подобных бумаг страна не читала — кому надо? — а тут вдруг прочла и сильно расстроилась. Не буду повторяться: о кондаковском стандарте в «Эксперте» писано не раз, — но бумага эта потрясла даже не столько вредоносностью, сколько невероятной пустотой. Она пуста по части целеполагания, она пуста идейно, пуста методически и организационно; она ошеломляюще пуста по части того, о чём, казалось бы, писана, то есть содержания обучения. Разрабатывать стандарт невесть сколько лет и выкатить такое — это, знаете ли, клеймо. И пример никак не единичный. Пресловутые КИМы для совсем пресловутого ЕГЭ обещают сделать вменяемыми уже десять лет — покажите профессионалу любой вариант теста почти по любому предмету и послушайте, как он начнёт выражаться. И так, почитай, на каждом шагу.

Этих людей не гонят не потому, что у нас вообще мало кого гонят. Будучи некомпетентны в образовании, они владеют иными, самыми востребованными компетенциями. Они умеют, презрев содержательную сторону любого вопроса (тем легче, чем меньше в ней понимают), сосредоточиться на его даже не экономическом, а бухгалтерском аспекте — это раз. Чтобы было сподручнее, они возвели в постулат более чем сомнительное утверждение, что никакого образования нет, а есть образовательные услуги. Если в образовании есть — или должно быть — нечто, пальцами не щупаемое, то в образовательных (ритуальных, интимных etc.) услугах ничего этакого нет и не нужно. Дебет-кредит, опись-про́токол, подушевое финансирование-оплата труда учителя в соответствии с пятнадцатью критериями. Это не такая простая компетенция, как вам, может быть, показалось. Вот вы, лично вы, могли бы — учитывая плачевное состояние образования — добиться снижения бюджетных трат на него уже с будущего года? А эти пообещали — и смогут.

Они умеют строить в ряды — это два. Чтобы не кобенились, а ели глазами начальство. В вузах всё-таки малость полегче, но школы взнузданы, как никогда прежде — всякие РОНО да ГорОНО советских времён мечтать не смели о такой власти над директорами и педагогами, какую имеют нынче департаменты образования. Если бы чиновник РОНО вздумал сказать директору школы, что за какое-то непослушание «не даст денег» — бюджетных денег, по закону причитающихся этой школе, — он мог вылететь с работы, не договорив. Нынешние чинуши такое и говорят, и делают — и исполнительность, демонстрируемая большинством школ в образовательных и иных вопросах, поистине невероятна. Ясное дело, перед нами школы будущего: самостоятельные и творческие. И если о массовой неграмотности выпускников говорить рано, то массовая малограмотность уже налицо.

Сказанное — не тайна; и всё труднее отделываться от предположения, что на отечественном образовании просто поставлен крест. Нет, что-нибудь простенькое «пур ле жанс» держать придётся; но, поскольку дети Серьёзных Людей всё больше будут обучаться вне России, то особенно стараться незачем. И то (сравнительно небольшое) количество взаправду образованных спецов, что всё-таки потребуется на этой территории, проще также обучить за границей. Посмотрите, как автор идеи отвалить миллиарды казённых долларов на посылку молодёжи за кордон простодушно объясняет свою мысль. В России есть «система вузов “псевдовысшего образования”» (педвузы, инженерные вузы и проч.), которые «выпускают уже не нужных специалистов» — и «группа качественных вузов, которые до сих пор готовят качественных выпускников», но те всё равно большей частью уезжают из страны. Так стоит ли вообще мучиться? Давайте массово обучать наших ребят за границей — вон, Казахстан так поступает и очень доволен*. Человек, не смущаясь, говорит почти прямым текстом, что образовательная система России уже не превосходит казахскую, — и ладно, и Господь с ней. Если же учесть, что г-н Песков продвигает свою милую затею через АСИ, структуру, созданную и возглавляемую Путиным; что он даже, смело забегая вперёд, твердит, будто премьер эту затею уже одобрил , то становится совсем скучно.

«У меня вся тела такая»

Стоит подчеркнуть: ничего уникального наш беглый анализ не обнаружил. Так, обернувшись на реформу здравоохранения, мы увидим всё то же самое: и отсутствие системности, и примат бухгалтерии, и беспардонное верховенство чиновника. И то же яростное нежелание слушать кого-либо, кроме самих себя. Вспомните: весной на Форуме медработников доктор Рошаль посмел — в присутствии самого премьера! — высказать несколько критических замечаний: что, мол, хорошо бы наконец обсудить концепцию развития здравоохранения; что не всё, мол, в порядке с врачебными кадрами и проч. Так заслуженного доктора чуть не сожрали («Да кто он такой, этот Рошаль! Да как он смеет! Да по чьему заказу, да на чью мельницу?») — и сожрали бы, кабы не чуть снисходительное заступничество Путина.

Да и текущее состояние обеих реформируемых сфер сходно. Вот только вчера человек рассказал: 28 декабря стало скверно его престарелой родственнице. Он в одну больницу, в другую — не берут. Почему? Закрываются на новогодние каникулы. Понимаете? Как минимум две больницы, одна в ближайшем Подмосковье, а другая прямо в Москве, закрывались на две недели из- за нехватки врачей . «А с больными же как?» — ошеломлённо спрашивает человек. «По домам распустим». — «Но вы понимаете, что назад вы их не соберёте?» — «Да; всех, наверно, не соберём…». Стоит добавить, что то ли одна из больниц, то ли обе — скоропомощные. Конечно, в этой сфере есть и позитивные сдвиги — ещё бы им не быть, если туда пошли заметно большие, чем прежде, деньги. Да только в целом картина не улучшается. По данным Института экономики здравоохранения НИУ ВШЭ, увеличив за 15 лет затраты на здравоохранение без малого втрое (считая по ППС), мы почти не добились увеличения интегрального показателя качества здравоохранения — ожидаемой продолжительности жизни. (А смертность трудоспособного населения не только не снизилась, но и выросла на 37% — результат уникальный. Впрочем, это уже не вполне о здравоохранении.)

Наблюдённые нами беды суть черты системные; они заметны в любой сфере отечественной жизни — чиновничий капитализм всеобъемлющ. Только один ещё пример: госзакупки. Знаменитый 94-ФЗ — он ведь тоже выстроен исходя из предпочтения соображений бухгалтерских соображениям содержательным. Криков о том, что он губит сколько-нибудь сложные производства, не говоря уже о науке, тоже никто не хотел слушать, поскольку он чрезвычайно удобен для чиновников. Должен признаться, я испытал приступ тихого злорадства, когда 94-м законом вооружились противники режима — и начали врать об астрономических успехах в борьбе с коррупцией в точно таких же выражениях, какими все последние годы пользовались чиновники ФАС.

Но вернёмся к образованию.

Что делать

Для начала — чего больше не делать. Больше не обращаться к чиновникам с разговорами типа «вы недопоняли, вы недослушали». Глупости это. Всё, что они хотели дослушать, они уже дослушали. Не думаете же вы, что Минобр «недопонимает», как, например, учителя относятся к его подвигам? Вот Московский центр качества образования (структура правительства Москвы) опросил учителей по поводу ставшего обязательным ЕГЭ*. Позволяет ли ЕГЭ объективно оценить знания учащихся? Нет — 87%. А качество преподавания? Нет — 91%. Улучшает ли он качество образовательного процесса в школе? Нет — 91%. А не ориентирует ли он на натаскивание вместо развития способностей? Да — 90%. Но хоть взяточничество при поступлении в вузы ЕГЭ устраняет? Нет — 80%. Как же департаментский исследователь толкует полученный результат? Читайте: «Такой эффект негативного отношения можно приписать некоторому шоку педагогического сообщества перед радикальным нововведением» — и всё… Вы серьёзно берётесь этим людям что-то дообъяснить ?

Давайте прекратим ждать, что нам сделают красиво, и бесконечно ныть, что не делают. Без нас самих — и не сделают. Образование — это сфера, где общественное мнение, набрав достаточную силу и внятность, не может, а должно требовать . Нам стоит поблагодарить вождей образования за то, что они, как мало кто ещё, способствуют пробуждению гражданского общества, создавая неоспоримые поводы для общего недовольства. Вспомним: задолго до Болотной площади именно Минобр поднял тем самым кондаковским стандартом волну идеально чистого возмущения. Тогда мы и повесили первый скальп на пояс: всего-то 15 тысяч подписей под письмом протеста — и злосчастная бумага остановлена. Она «пошла на доработку», и если мы не прохлопаем ушами, то и в косметически отредактированном виде принять её уже не удастся. Вот и дальше каждый шаг в реформировании образования должен внимательно рассматриваться, оцениваться — обсуждаться на форумах, в социальных сетях, — и при негативном вердикте мы должны добиваться отмены такого шага.

Школа — самоценная и прекрасная часть жизни. Не повторяйте, что школу нужно облегчать. Учиться должно быть трудно — только тогда это будет полезно и может стать радостно

Фото: РИА Новости

Сейчас пошли известия о том, что школы стали требовать с родителей за какие-то, прежде бесплатные, занятия довольно заметных денег — требовать внезапно, толком ничего не объясняя, не отвечая на вопросы о том, за что потребуют денег завтра. Пока такие сообщения носят скорее изумлённый, чем возмущённый характер — и это правильно. Если внезапные поборы вызваны неразберихой при вступлении в силу закона 83-ФЗ (про переход из бюджетных в автономные учреждения) или какими-то локальными эксцессами исполнителей; короче говоря, если это недоразумения, которые вскоре будут разъяснены, — хватит локальных же реакций. Если же это — штатное применение нового закона, если именно так и должно быть по всей стране, то никого ни к чему не потребуется призывать: общественного возмущения будет более чем достаточно. Вряд ли кто предскажет, какие формы оно изберёт, но что оно будет покрепче, чем при памятной монетизации льгот, пожалуй, можно ручаться.

Общественное мнение по содержательным вопросам образования обычно бывает, к сожалению, куда менее внятным и концентрированным; оно, в сущности, ещё не сформировано. Нужно, пока не поздно, формировать его — и требовать следования ему.

Цели реформаторов образования ясны: его упрощение и удешевление, устрожение контроля — в эту сторону они и движутся. Но педагоги плюс родители — это добрая половина страны; с бабушками-дедушками — и все две трети; у нас вполне могут быть другие цели, просто их нужно осознать. И личные впечатления многих моих собеседников, и социологические данные вполне благоприятны: граждане гораздо более вменяемы, чем можно было опасаться после стольких лет пропаганды «образовательных услуг». Граждане не ослеплены счастьем жить в эпоху великих реформ имени Фурсенко (Голиковой) и продолжают хотеть, чтобы в школах учили (а в больницах лечили) — без лишних глупостей. Они вполне трезво оценивают и обязательные ЕГЭ, и ориентацию на компетентности, и прочие реформаторские цацки — с ними (с нами!) вполне можно строить национальное образование, достойное своей же истории.

Главная наша цель очевидна: мы хотим, чтобы наши дети получали образование здесь, в России — и притом образование достойное. А вот детали могут сильно разниться. Нужно признать, что дифференциация образования в стране уже стала фактом; но не стоит думать, будто она происходит только или даже в первую очередь по материальным или, там, социальным критериям. Есть дорогие частные школы (да и вузы), где деток просто «передерживают», — и есть рядовые школы, где детей учат. Дифференциация происходит скорее не по возможностям, а по запросам: кто хочет образовательных услуг — их и получает; кто понимает ценность образования — тот… Тому будет труднее, но и эта цель достижима, и первый шаг на пути к ней таков: сделайте осознанный выбор. Определитесь, чего вы хотите для своих детей: школы, облегчённой до ОБЖ и «России в мире», плюс приличные баллы по ЕГЭ — или чего-то разумного? Сформулируйте запрос — и добивайтесь своего.

Даже при полном сохранении конституционного принципа бесплатности среднего образования никуда не деться и от другого факта: за образование надо платить . Да, деньги, отводимые на образование государством (явно недостаточные, заметим), расходуются, на наш взгляд, далеко не лучшим образом. Но, во-первых, казённых денег никогда не бывает достаточно, а во-вторых, речь не только о деньгах, но и о личном участии. Нужно не только требовать, но и помогать — школе, учителю: им сейчас очень трудно. Им трудно внешне: и было-то нелегко, а теперь, с 83-ФЗ, станет ещё труднее, причём никто пока толком не знает, как и в чём. Им трудно внутренне: на глазах меняется роль учителя в образовании, в системе авторитетов — и новую роль надо суметь освоить. Да, «в интернете можно найти всё», но обрести системных знаний там нельзя. Вот носителем понятий система , иерархия и должен стать учитель — это никак не менее значимая роль, чем прежняя — владелец единственно верного ответа на любой вопрос. Тут нет ничего нового: древняя притча о слепых, щупающих кто ухо, кто ногу, а кто хобот слона, будто про пользователей Википедии сочинена. Но акценты меняются, а это всегда нелегко. Придите в школу, спросите, чем помочь . Может быть, нужно договориться о согласованных действиях по отношению к вашему же сыну, может быть — о приглашении в класс какого-нибудь специалиста, может быть — о защите школы от департаментского «наезда», да мало ли что. Сделайте сами, что можете; объединитесь с другими родителями — сделайте, что можете, вместе.

Заговорите с учителем — и он заговорит в ответ, и об образовании пойдёт наконец человеческий разговор. Правильная риторика — это безмерно важно. Минобровские рацеи, источаемые официозом, мы пока изменить не можем, но самим себе, друзьям и знакомым мы не должны повторять пораженческую чушь об образовании. Не повторяйте, что школа важна как подготовка к тому или к этому. Школа — самоценная и прекрасная часть жизни. Не повторяйте, что школу нужно облегчать . Учиться должно быть трудно — только тогда это будет полезно и может стать радостно. Не повторяйте, что школьника нужно избавить от всего, «на что есть извозчики», а в первую очередь — от чтения длинных текстов. Если мы хотим (а мы хотим!), чтобы школа давала «золотой канон»; если мы хотим, чтобы дети научались учиться (а иные виды знаний не передаются иначе, как через длинные тексты), то такие речи — чистое вредительство. Школьники должны знакомиться с основами самых разных наук — и да, должны читать «Войну и мир». (У хороших учителей, между прочим, читают, да с восторгом.)

Сейчас в России, по дружным оценкам самых разных людей, от 10 до 15 процентов школ, где детей действительно учат. Дети там не только сдают какие угодно Минобру тесты, но и взаправду получают знания. Если родители дружнее возьмутся помогать, годных школ может стать больше: возможно, 20 процентов, возможно, 25. Этого должно хватить для решения важнейших задач, которых не хочет или не может решить Минобр. Прежде всего — для разработки и практической обкатки настоящего стандарта школьного образования, того самого «золотого канона», без которого уже через поколение не будет страны. Есть блестящие практики — и в школах, и в вузах; в педагогике есть не только авторы диссертаций, где «научным языком» налеплены плоскости и глупости, но и настоящие учёные. Почувствовав нарастающую общественную поддержку, они справятся с этой работой.

Но для создания адекватной национальной образовательной системы никакой общественной поддержки не хватит — эта задача по силам только государству. Поэтому вышеписанные малые дела полезны, да и возможны лишь в весьма ограниченном интервале — грубо говоря, лишь до тех пор, пока как-то держатся вместе остатки прежней образовательной системы. Никто не скажет, сколько времени они ещё будут держаться — два года? три? пять? Но если за это время государство так и не дозреет до решительной перемены образовательной политики, обвал станет необратимым.

Наша цель достижима. После 1917 года образование в нашей стране тоже страшно просело; и тогдашние р-р-р-реформаторы образования были, пожалуй, не более адекватны, чем нынешние. Но потом дело пошло ведь на поправку! Не будем опускать руки — и теперь пойдёт. Надо повторять — себе и другим — снова и снова: речь идёт не об одном только образовании. На кону само существование страны. Ещё раз: система образования воспроизводит социум. Если образование не отвечает интересам большинства — тем более активного большинства — народа, то из мощнейшего средства развития оно превращается в столь же могучую деструктивную силу.

У нас мало времени, и нам нельзя его терять. Мы должны действовать спокойно и уверенно, потому что требуем своё — конституционное право на образование. Не на ошмётки, а на образование. Со слабой позиции «сделайте, пожалуйста, красиво» нам пора перейти на сильную позицию: красиво — это так ; вот так и делайте.