Известный российский историк считает, что реформа советского сельского хозяйства была необходима, чтобы осуществить индустриализацию, но ее неумелое проведение, не учитывающее крестьянской психологии, привело к катастрофе 1933 года

section class="box-today"

Сюжеты

Литература:

Стиль, беллетристика, политика

Книги

/section section class="tags"

Теги

Литература

/section

Коллективизация — один из самых трагических эпизодов советской истории. До сих пор не смолкают споры о том, каков был ее смысл: экономический, фискальный, политический, идеологический. Была ли она вообще необходима с экономической точки зрения, может, лучше было бы не отказываться от нэпа? И главное, что, естественно, привносит эмоциональный накал в эти дискуссии, — это голод 1930-х годов. Был ли он проявлением сознательной политики геноцида, направленной на то, чтобы сломить сопротивление крестьянства, проникнутого недоверием к советской власти, в первую очередь на Украине? Или он стал результатом невежества и ошибок в политике, к тому же замешанных не на реалиях, а на идеологемах? Или же голод был следствием трагического совпадения необходимых коренных реформ и капризов погоды?

Сергей Нефедов в своей новой книге пытается ответить на все эти вопросы, что называется, без гнева и пристрастия, в русле своих научных взглядов о влиянии неомальтузианских демографических циклов — циклов, в которых периодически возникающее перенаселение приводит к голоду, что в свою очередь ведет к социальным революциям, войнам и прочим последствиям, характерным для демографических катастроф.

Автор начинает свое исследование с определения состояния советского сельского хозяйства и его проблем в период, предшествующий коллективизации, сосредоточившись в первую очередь на двух регионах: Центрально-Черноземном и Уральском. И приходит к выводу, что итогом революции и Гражданской войны стала победа крестьянского традиционализма и архаизация всей сельской жизни. «Советская Россия превратилась в страну миллионов лапотных крестьян, обрабатывающих свое маленькое поле примитивной сохой». В деревне складывалась противоречивая ситуация с рабочей силой: летом ее не хватало из-за низкого уровня агротехники, а зимой четверть рабочей силы оставалась без работы и устремлялась в города на заработки, чтобы к лету вернуться в деревню. Индустриализация, задуманная большевиками и действительно бывшая настоятельной потребностью страны, требовала перемещения рабочей силы из деревни в город, потому что отходничество не могло быть основой промышленности, а та, в свою очередь, — основой механизации села, которая могла быть осуществлена только крупными хозяйствами.

Выходов было два. Либо поддержать развитие крупного частного хозяйства, кулака, который своими капиталистическими методами выдавил бы лишних людей из села, но это невозможно было сделать быстро и не подходило из идеологических соображений. Либо поддержать политически, экономически и административно создание крупных общественных хозяйств, то есть провести коллективизацию. Тем более что успешный опыт создания больших государственных хозяйств — совхозов — у власти был. Власть выбрала второй вариант. По мнению автора, власти были вдохновлены революционными изменениями, которые произошли в США в результате массового внедрения тракторов и комбайнов. Как это часто бывает в истории, определенную роль здесь сыграл случайный фактор. Известный американский коммунист Гарольд Уэйр убедил американских филантропов послать новую технику в Советский Союз, чтобы продемонстрировать ее возможности. Советское руководство с энтузиазмом восприняло эти новшества и поручило Уэйру разработать проект «зерновой фабрики», который был успешно реализован в образцово-показательном совхозе № 2 в Ростовской области.

Стало ясно направление развития. И одними из первых строек первого пятилетнего плана стали два гигантских завода, крупнейшие в мире: Сталинградский тракторный и Ростовский комбайновый. Как писал известный американский историк Марк Таугер, которого часто цитирует Нефедов, «оптимизм Сталина (и не только его) в отношении данного проекта отличался некоей фанатичностью: ему, должно быть, казалось, что с помощью коллективизации советскому правительству удастся наконец разрешить <…> так называемый крестьянский вопрос <…> У него была четкая уверенность в том, что применение американской технологии и организация ферм позволят легко преодолеть все трудности».

Вдохновленные открывающимися перспективами, власти даже не стали дожидаться окончания строительства и поставок машин в деревню, которые могли бы убедить крестьян в преимуществах нового порядка вещей, и начали ускоренную коллективизацию. История дальнейших событий описана многократно: накат на крестьян, статья Сталина «Головокружение от успехов», откат, новый напор и разразившийся голод, который стал следствием административного произвола: изымались «излишки» зерна, крестьяне этому сопротивлялись и не желали работать на колхоз, что в результате привело к гигантским потерям зерна. Наконец, необычное природное бедствие, приведшее к дополнительным гигантским потерям и сданного зерна, и спрятанного крестьянами: массовое распространение мышей. Осознав масштабы катастрофы, руководство страны попыталось внести коррективы в свою политику, оказав помощь голодающим регионам и сократив экспорт зерна, но было поздно. А стремление ее скрыть приводило к еще худшим последствиям.

В результате обсуждения всех факторов, приведших к трагедии, Нефедов приходит к выводу, что Сталин не организовывал голод, но его политика его усугубляла. Голод 1933 года был следствием непродуманного, поспешного проведения реформ и неумения руководителей СССР управлять создаваемой ими экономической машиной. Но пройдя через катастрофу, сельское хозяйство страны приняло совершенно другой характер: в частности, число занятых в нем уменьшилось более чем вдвое. Появились рабочие руки для индустриализации.

Нефедов Сергей. Аграрные и демографические итоги сталинской коллективизации. — Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2013. — 285 с. Тираж 500 экз.