section class="box-today"

Сюжеты

Вокруг идеологии:

Кому нужно перемирие

О неизбежных последствиях

Оттолкнуться от сырья

/section section class="tags"

Теги

Вокруг идеологии

Общество

/section

Одним из последствий киевской Руины явилось сокрушительное поражение внутрироссийской оппозиции. Креативный (либеральный, европейски ориентированный, прогрессивный etc.) класс еще с начала года сделал безоговорочную ставку на Майдан, отдавшись ему всей душой. Возможно, изначально такая любовь к Майдану носила преимущественно тактический характер, т. е. «враг моего врага — мой друг», а уж враждебность украинских активистов к В. В. Путину была образцовой. То же обстоятельство, что Майдан ненавидит В. В. Путина всего лишь как часть враждебной силы, именуемой Российской державой, смущать московских энтузиастов не могло, ибо они сами к этой державе неважно относятся.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

А то обстоятельство, что держава состоит из конкретных людей и лозунг «Москаляку на гиляку» может быть отнесен и к образованным жителям Москвы, также не смущало, ибо до оккупации Москвы жовто-блакитными войсками было чрезвычайно далеко (да и сейчас не близко), а за чужой щекой зуб не болит. К тому же неприязнь к москалям можно было не заметить, а если не заметить невозможно, то истолковать в утонченно антропологическом смысле, т. е. москали, они же колорады и ватники, — это унтерменши, а мы, как известно, юберменши и к нам это совершенно не относится. В самом деле, если толпа кричит: «Бей жидов!», то какое отношение это имеет к нам, образованным евреям? Это совсем про других, про жидовских ватников, и так им и надо.

Можно придумать и множество других оправданий либерального единодушия — упражнения в диалектике есть вещь довольно нехитрая. Тем более что главную роль в нарастающем уединении прогрессивной общественности от просто общественности сыграла совсем уже немудрящая логика водоворота. Когда и сама Украина, и ее заединщики — западные державы демонстрируют неуклонное сползание к окончательному безумию, а Россия не менее жестко демонстрирует неготовность изъясняться фразами из либерального катехизиса, на ходу (и не всегда удачно) изобретая катехизис собственный, когда державы расходятся как в море корабли и как бы не навсегда, — в таких условиях грести против засасывающей воронки весьма трудно. Прогрессивная общественность и не стала тратить усилия на выгребание и потянулась, куда тянут. Тем более что все ее святыни были в глубине этого водоворота — упираться-то зачем?

В результате, однако, социологические опросы показали небывалую цифру поддержки В. В. Путина — порядка 85%. Причем не всякий интерпретатор взялся бы утверждать, что эти 85% всецело согласны с политикой президента. Скорее можно говорить, что более четырех пятых граждан всецело не согласны с политикой класса, объявившего себя европейским авангардом России, и пребывают в состоянии полного отчуждения от этой группы, отныне обреченной разговаривать сама с собой. Отъединение шло давно, но Руина оказалась последней каплей.

Однако когда прогрессивная общественность добилась полного самоопределения вплоть до отделения от остальной страны, возник вопрос: что дальше? Ведь если остальная страна как-то по-прежнему живет, в чем-то поругивая власть, а в чем-то с нею соглашаясь, при этом все меньше вспоминая про свой европейский авангард, то авангардная роль делается совсем малопонятной. Что-то вроде Ленина в Польше.

Теоретически можно было, несколько охолонув, предаться размышлениям: «Где же мы нахомутали?» — и даже убавить пламенную прыть. Исходя из того что Россия без нас, похоже, обойдется, а вот мы без нее, непонятно, обойдемся ли.

На практике же был избран путь прямо противоположный. Оказавшись совсем не у дел, общественники стали мечтать еще смелей и еще безоглядней, уже вовсе не считаясь с предрассудками народа, их отвергнувшего: «После неизбежного краха эти все институты (парламент, правительство, ЦБ) придется строить заново», «Совершенно ясно, что люди, которые за войну, не могут быть подпущены к каким бы то ни было государственным должностям на пушечный выстрел. И совершенно не важно, что их 84%. Оставшихся более чем достаточно, чтобы сформировать новые органы власти, построить эффективно работающий государственный аппарат». Предложения полностью импортировать не только законы (англосаксонские, как можно понять), но и судейский корпус, обеспечивающий применение этих законов, на этом фоне смотрятся уже вполне естественно. Если все заново и на основе малого стада, то почему не с судьями американскими, мудро разрешающими в Усть-Сысойске тяжбу купца Семижопова с АО «Сукин и сын», и, очевидно, с американскими же механизмами енфорсмента, обеспечивающими в самой исконной глубинке исполнение судебного решения? В мечтах все возможно.

Необходимо лишь уточнение. Если перед нами — окончательный переход к утопическому мышлению, даже не пытающемуся сопрягаться с нечерноземной реальностью, то и пускай его — странно ограничивать предмет мечтаний. Если же мечтатели рассчитывают на воплощение своих представлений в действительность, необходимо понимать, что это может быть достигнуто только одним способом: упразднением государственного суверенитета России, введением в нее международных оккупационных сил, под эгидой которых все институциональные преобразования наконец-то будут доведены до конца. Ибо тут уже надо учитывать поражения начала 1990-х. После нескольких месяцев в начале 1992-го, которые вполне удовлетворяли самому строгому либеральному подходу, началось отступление от идеалов — сперва частичное, затем полное. Причина отступления проста: никакая власть не в состоянии существовать вообще в вакууме, без опоры на подданных она довольно быстро кончается и Б. Н. Ельцин был вынужден маневрировать, как будет вынужден любой суверенный правитель. Совсем не маневрирует только совершенно безжалостный гауляйтер, коему его иноземное правительство поручило реализовать некоторую утопию на подмандатной территории, которую не жалко. Если державы готовы прислать к нам своих сынов и откомандировать бестрепетных гауляйтеров, теоретически возможно построение либеральной утопии, владеющей ныне умами проигравших. Если, что более вероятно, державы рассудят, что есть место им (сынам) в полях России среди нечуждых им гробов, так что лучше не надо, тогда вообще непонятно, на что рассчитывают институциональные преобразователи, делясь своими надеждами быть привезенными в Россию в иноземных фургонах.