Референдум о независимости Шотландии сохранил единство Британии. Его результаты не только изменят систему управления Британией, но и повлияют на сепаратистские настроения в других странах Европы

section class="box-today"

Сюжеты

Из жизни Евросоюза:

Развод по-шотландски

"Россию ожидают годы очень сложных отношений с Европой"

/section section class="tags"

Теги

Из жизни Евросоюза

Политика

/section

В четверг 18 сентября шотландцы отправились на избирательные участки. Отправились массово: явка составила 84,6% — это рекордный показатель в истории выборов в стране. На многих избирательных участках образовались очереди, голосовать шли и молодые (на этот раз право голоса было дано и шестнадцатилетним), и старики. И это неудивительно, ведь вопрос решался архиважный: на референдуме шотландцы должны были выбрать, хотят они жить в независимом государстве или Шотландия останется в составе Соединенного Королевства.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

За независимость проголосовало 44,7%, за сохранение Британии — 55,3%. Результаты референдума мало кто боялся предсказывать: с конца августа соцопросы стали показывать очень близкие результаты, а в начале сентября — даже небольшое преимущество сторонников независимости. В результате Лондон пообещал Эдинбургу дополнительные полномочия в случае, если Шотландия останется в составе Британии. Возможные экономические проблемы, которыми могло быть чревато обретение независимости, склонили шотландцев к тому, чтобы сохранить одну страну. Но не обязательно статус-кво.

Теперь, после референдума, Лондону неизбежно придется идти по пути дальнейшей передачи полномочий из центра. Причем не только в Шотландию, но также в Уэльс, Северную Ирландию и даже в Англию. Собственно, накануне шотландского плебисцита это пообещал премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон . Движение к федерализации будет не быстрым, но тенденция однозначно просматривается.

Шотландский референдум стал и уроком для сепаратистских движений в других странах Евросоюза. Ведь, как оказалось, экономический и юридический прагматизм может оказаться сильнее романтического национализма. Когда на кону оказываются вопросы валюты, экспорта, пенсий, рабочих мест и свободы передвижения, мечта о независимости может быть отложена на неопределенное будущее.

 

Скучная кампания с драматической развязкой

История с шотландским референдумом началась еще в 2007 году, когда на выборах в местный автономный парламент лучший результат получила Шотландская национальная партия (ШНП). Хотя большинства в парламенте у нее не было, партия сформировала миноритарное правительство, которое возглавил Алекс Сэлмонд , давний сторонник независимости Шотландии.

Спустя три года ШНП внесла в свой предвыборный манифест идею референдума о независимости Шотландии, а в 2011 году выиграла очередные выборы в шотландский парламент, уже получив большинство (69 из 129) депутатских мандатов.

Лидер шотландский националистов Алекс Сэлмонд поставил все на референдум о независимости, и теперь — после поражения — вынужден уйти из политики

Фото: ИТАР-ТАСС

В январе 2012 года начались переговоры между центральным правительством в Лондоне и автономным правительством в Эдинбурге, которые завершились в октябре того же года. Тогда обе стороны подписали соглашение, договорившись провести референдум о независимости Шотландии и взаимно признать его результаты. Референдум был назначен на 18 сентября 2014 года — на день 700-летия знаменитой битвы при Бэннокберне, когда шотландская армия разбила наступление английских войск, а Шотландия получила свой национальный символ — чертополох (как гласит легенда, ночное нападение англичан на шотландский лагерь было сорвано, когда английские солдаты, снявшие обувь, чтобы меньше шуметь, наступали босыми ногами на чертополох и своими криками разбудили охрану шотландцев). Если бы на референдуме проголосовали «за», то независимость Шотландии должна была бы быть провозглашена в марте 2016 года.

Тогда, два года назад, большинству в Лондоне и Эдинбурге казалось, что референдум, несмотря на патриотическую дату, к которой он приурочен, лишь укрепит британский союз. Ведь в 2012 году опросы показывали, что лишь 32–38% шотландцев поддерживают идею независимости — даже меньше, чем в 2007 году, когда ШНП впервые возглавила автономное правительство Шотландии.

Однако в ходе длившейся почти два года и активизировавшейся этой весной кампании число сторонников независимости постепенно росло. Опрос YouGov, проведенный 6 сентября по заказу газеты Sunday Times, показал, что за независимость было готово проголосовать 47% опрошенных, а против — 45%. За вычетом неопределившихся это означало 51% за независимость и 49% — против.

«Эти цифры вызвали эффект разорвавшейся бомбы в британском правительстве и парламенте, которые лишь накануне референдума поняли, что Шотландия действительно может отсоединиться. Лондонские элиты были уверены, что это маловероятно, поэтому не сильно вкладывались в кампанию. Но этот опрос вызвал настоящий шок, поэтому в Лондоне приступили к активным действиям», — рассказал «Эксперту» Гай Лодж , заместитель директора лондонского Института исследований общественной политики (IPPR).

В частности, все три общенациональные политические партии, представленные в британском парламенте (и входящие в коалиционное правительство консерваторы, и либеральные демократы, и оппозиционные лейбористы), подписали общую декларацию, которая обещает гораздо более широкую автономию правительству Шотландии в случае сохранения существующего с 1707 года союза.

 

Против неопределенности

В итоге в день голосования шотландцам предстояло сделать непростой выбор: или поверить политикам из ШНП, обещающим процветание независимой Шотландии по норвежской модели, или же принять на веру обещания лондонских политиков о дополнительной автономии в случае сохранения единства Британии. В итоге шотландцы с ощутимым перевесом, в 400 тыс. голосов, проголосовали за сохранение Соединенного Королевства. Лишь в четырех из 32 графств Шотландии сторонники независимости получили большинство: в Глазго, Данди и двух пригородных округах Глазго. В Эдинбурге, политической и культурной столице Шотландии, за союз проголосовал 61%. И даже в Хайлендсе, Горной Шотландии, — центре шотландской идентичности, где треть населения до сих пор говорит на гэльском языке, — против независимости проголосовало 53%.

По результатам референдума Алекс Сэлмонд, лидер ШНП и глава шотландского правительства, объявил о своем уходе в отставку. «Почему шотландцы проголосовали против независимости? Они голосовали против неопределенности, которую принес бы выбор “за”. В ходе кампании правительствам в Эдинбурге и в Лондоне не удалось достичь консенсуса ни по одному из ключевых экономических вопросов, которые касались независимой Шотландии. Бизнес в массе своей поддержал сохранение союза. В результате шотландцы решили, что неопределенность с национальной валютой, сбережениями, пенсиями и рабочими местами не стоит того, чтобы выбирать независимость, экономические перспективы которой могут оказаться призрачными», — рассказал «Эксперту» Джеймс Бартоломью , научный сотрудник Института экономических исследований в Лондоне.

Сторонники независимости из ШНП говорили избирателям, что независимая Шотландия сможет повторить путь соседней Норвегии и стать богатой североевропейской страной с огромным фондом национального благосостояния. Примерно 90% всех месторождений нефти и газа в британском секторе Северного моря приходится на шельф Шотландии. Доходы, получаемые от добычи нефти и газа в Британии, не учитываются в валовом региональном продукте Шотландии, а записываются в системе национального учета в строке «Британский континентальный шельф». Еще с 1970-х доходы британского бюджета от североморской нефти использовались для текущих расходов правительства, а не для создания фондов национального благосостояния, как в некоторых нефтедобывающих странах.

ШНП настаивает на том, что часть доходов от североморской нефти может быть использована для создания суверенного фонда. Правительство Шотландии, в частности, оценивает остающиеся запасы нефти и газа в шотландском секторе Северного моря в 24 млрд баррелей нефтяного эквивалента. Впрочем, многие эту цифру оспаривают. Так, шотландский нефтепромышленник Иэн Вуд , основатель компании Wood Group, в августе 2014 года оценил нефтегазовые запасы в 15–16,5 млрд баррелей нефтяного эквивалента и предсказал дальнейшее падение добычи.

Действительно, добыча нефти и газа в Британии достигла пика в 1990-е и с тех пор снижается. Если в 2001 году в стране добывалось более 2,5 млн баррелей нефти в сутки, то в 2013-м — всего 950 тыс. Британия перестала быть чистым экспортером нефти и газа еще в 2005 году. «Если и обосновывать независимость Шотландии необходимостью на месте распоряжаться доходами от добычи нефти и газа, то независимости нужно было достигнуть в 1970-е или 1980-е. Североморские месторождения в массе своей исчерпаны, добыча там постепенно будет снижаться. Более того, в ближайшие десять лет нефтяная отрасль столкнется с заметными расходами, связанными с выводом месторождений из эксплуатации, а это миллиарды долларов», — разъяснила в беседе с «Экспертом» Марта Таллас , экономист Центра глобальных энергетических исследований в Лондоне.

Кроме нефти ключевым вопросом оказались деньги. Министр финансов Британии Джордж Осборн заявил, что в случае обретения Шотландией независимости Лондон не позволит использовать фунт стерлингов в качестве местной валюты (фактически выступая кредитором последней инстанции для шотландских банков). Кроме того, Осборн сказал, что валютный союз между Шотландией и остальной Британией будет возможен лишь в случае, если правительство в Эдинбурге возьмет на себя соответствующую долю британского госдолга (пропорциональную доле населения). Если бы это произошло, то независимая Шотландия начала бы свое существование с госдолгом в 90% ВВП, что означало бы крайне низкий кредитный рейтинг и невозможность занимать на финансовых рынках. А крупнейшие шотландские банки Royal Bank of Scotland и HBOS (во время кризиса они фактически были национализированы британским правительством, которое провело их экстренную рекапитализацию) пригрозили в случае победы сепаратистов перенести свои штаб-квартиры в Англию.

Еще одним элементом неопределенности стало членство в Евросоюзе. Поскольку ни в одном из европейских договоров не описана процедура отделения части страны — члена ЕС, каждая из сторон имела свою точку зрения на этот вопрос. Правительство в Эдинбурге настаивало на том, что раз на Шотландию распространяются законы ЕС сегодня, то они будут распространяться и в будущем. В Лондоне и Брюсселе же говорили, что членами Евросоюза являются государства, а не территории. Следовательно, в случае независимости Шотландии пришлось бы подавать заявку на вступление в Евросоюз, присоединяясь к очереди стран-кандидатов, включая Турцию, Сербию и Албанию. Принятие европейского законодательства парламентом независимой Шотландии могло бы занять годы, а членство в ЕС в итоге могло бы быть заблокировано любой из нынешних стран-членов. Власти Испании, например, в последние годы неоднократно намекали, что планируют блокировать членство Шотландии в ЕС.

«Для жителей Шотландии это означало бы неопределенность их статуса как жителей Евросоюзе. Для Шотландии как страны важны аграрные субсидии ЕС и участие в общем рынке. Для простых же граждан важна свобода передвижения в рамках ЕС. Всего этого шотландцы могли бы лишиться, пусть и всего на несколько лет, в случае выхода из состава ЕС», — рассказал «Эксперту» Джон Спрингфорд из Центра европейской реформы (CER) в Лондоне.

 

Плюс федерализация всей страны

Теперь, после референдума, в Шотландии ждут передачи новых полномочий из Лондона. «Из-за того что результат голосования в начале сентября был малопредсказуемым, шотландские избиратели фактически выторговали у Лондона новые полномочия. Теперь у британского правительства не будет шансов отказаться от дальнейшей передачи полномочий на местный уровень», — считает Гай Лодж из IPPR. Шотландия получила автономию при лейбористском правительстве Тони Блэра еще в 2007 году, когда в Эдинбург были переданы полномочия, касающиеся образования, здравоохранения и социальной политики. Теперь на повестке дня вопросы фискальной автономии, в частности право собирать на месте налоги и занимать деньги на финансовых рынках. Точные детали дальнейших полномочий, которые будут переданы в Эдинбург, пока не ясны — их решат переговоры между шотландским кабинетом и властями в Лондоне. Но то, что они будут происходить в ближайшее время, уже совершенно ясно.

В своем выступлении после референдума Дэвид Кэмерон заявил, что новые полномочия получат не только Шотландия, но также Уэльс и Северная Ирландия. Эту инициативу поддержал и глава оппозиционных лейбористов Дэвид Милибэнд . Чтобы победить на парламентских выборах в 2015 году, лейбористам понадобятся голоса и в Шотландии, и в Уэльсе.

Но главным вопросом в дальнейшей федерализации Британии оказывается положении Англии, самой населенной и богатой части страны (см. карту). В отличие от Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии Англия не имеет собственного парламента, законы для нее принимаются в лондонском Вестминстере. Причем не только депутатами, избранными от английских округов, но и депутатами от Шотландии. По мнению многих в Лондоне, несправедливо.

Глава либдемов Ник Клегг , вице-премьер британского правительства, заявил, что регионы Англии должны получить дополнительные полномочия, в том числе фискальные. «В последнее десятилетие фокус в деволюции был на Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии, а об Англии забыли», — отметил он. По мнению Клегга, деволюция в Англии должна проводиться не через создание отдельного английского парламента, а через дополнительные полномочия для регионов и крупных городов, например Манчестера, Бирмингема, Шеффилда и Бристоля.

«Как именно будет проходить деволюция, пока сказать трудно. Ведь после шотландского референдума все регионы Британии, включая английские регионы и города, явно будут требовать от Лондона дополнительных полномочий. Но конкретика деволюции будет зависеть от дальнейшей политической динамики, в частности от результатов парламентских выборов в мае 2015 года. Ведь вместо премьера Кэмерона Британия может получить премьера Милибэнда», — рассказал «Эксперту» Джон Спрингфорд из CER.

 

Остудить пыл

Результаты шотландского референдума имеют значение не только для Британии, но и для всей Европы. Многие страны Евросоюза сталкиваются с сепаратизмом отдельных регионов, сила которого выросла в результате экономического кризиса 2008–2010 годов. Жители более богатых регионов целого ряда стран, от Испании до Италии и Бельгии, стали задумываться о том, а хотят ли они платить налоги для содержания более бедных регионов.

Ярче всего региональный сепаратизм проявился в Испании, которая довольно тяжело пережила экономический кризис в еврозоне, приведший к рецессии и резкому росту безработицы. Один из наиболее развитых регионов Испании, Каталония, сейчас готовится к референдуму о независимости, который назначен на 9 ноября.

Премьер-министр автономного правительства Каталонии Артур Мас полагает, что каталонцы должны решить свою судьбу на всенародном голосовании. Но в отличие от шотландского референдума, где был консенсус между регионом и центром, каталонский не признан Мадридом. Премьер-министр Испании Мариано Рахой заявил, что голосование 9 ноября незаконно и любое обсуждение его результатов невозможно.

Согласно опросу, проведенному по заказу испанской газеты El Mundo, в сентябре лишь 34,6% каталонцев выступали за независимость, в то время как еще в марте независимость поддерживало 46,1%. Год назад независимости хотело 52% каталонцев.

В Шотландии сторонники независимости проиграли, но в Каталонии они почти наверняка одержат верх, вопрос — как отреагирует на это Мадрид

Фото: ИТАР-ТАСС

«Шотландский референдум, в рамках которого обсуждались практические вопросы независимости, от членства в ЕС до ситуации с валютой, рабочими местами и пенсиями, повлиял на общественные настроения в Каталонии. Неопределенность в этих ключевых для большинства избирателей вопросах многих заставила задуматься и изменить свою позицию относительно независимости Каталонии. Даже если они и хотели бы, чтобы Каталония стала независимой, потерять те права и финансовую стабильность, которую дает жизнь в составе Испании, они не хотят», — говорит в беседе с корреспондентом «Эксперта» Сальвадор Кардус , профессор социологии Барселонского университета.

Таким образом, благодаря результатам референдума в Шотландии многие сепаратистские движения в Евросоюзе, набравшие силу в годы экономического кризиса, так и окажутся лишь политическими прожектами. Европейцы устали от экономической нестабильности, поэтому многие из них не готовы приносить свои личные финансы в жертву ради идеи независимости региона, сколь бы привлекательной эта идея на первый взгляд ни казалась.

Лондон