Сила слова

section class="tags"

Теги

Редакционная статья

/section

Выступление Владимира Путина на заседании клуба «Валдай» стало прекрасной иллюстрацией на тему, почему же на Западе его фигура вызывает такую нервозность. Он позволяет себе говорить то, что думает, причем по самым болезненным для западного истеблишмента темам. Собственно, Путин сам затронул эту тему, когда на вопрос, как он ощущает себя в роли, возможно, самого демонизированного политика и одновременно одного из самых популярных людей современности, президент ответил: «Когда Бисмарк появился на международной европейской арене, про него сказали: он опасный человек, он говорит то, что думает. Я тоже всегда стараюсь говорить то, что думаю, чтобы разговор был более конкретным и более эффективным всегда. Может быть, это и является вещью привлекательной, во-первых. Во-вторых, это еще и многим импонирует, потому что немногие могут себе так позволить. Но Россия может».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Казалось бы, ну что тут такого, ну говорит человек то, что думает. Почему это должно представлять проблему для единственной в мире сверхдержавы? Дело в том, что для претендующих на бесспорное идеологическое и даже моральное лидерство Соединенных Штатов даже чисто вербальная оппозиция создает серьезные политические проблемы.

Вспомним хотя бы пример Уго Чавеса. К его внешнеполитическим подвигам можно отнести, пожалуй, лишь исключительно словесное оппонирование США. («Здесь был дьявол, вчера он стоял на этом самом месте. Здесь до сих пор пахнет серой», — отозвался как-то Чавес о Джордже Буше-младшем с трибуны ООН.) Однако то, что он на протяжении многих лет публично критиковал США, а те так и не смогли ничего сделать, поскольку он пользовался популярностью в народе и поддержкой в армии, удивительным образом преобразило Латинскую Америку. Сначала Чавес в Венесуэле, а потом вдруг в Боливии появился Эво Моралес. А плюс к тому Чавес выстроил отношения с Кубой и, используя ее высокий авторитет в регионе, сумел сформировать группу критически настроенных к американской политике стран. И вот уже у Бразилии и Аргентины появляется куда больше свободы маневра, и Латинская Америка оказывается независимой от США в такой мере, в какой этого не было, пожалуй, за всю послевоенную историю. И это Чавес во главе Венесуэлы…

Нельзя сказать, что на Западе никто не понимает, что происходит в мире. И в том же Североатлантическом альянсе многие не слишком довольны тем, как Вашингтон выкручивает руки своим младшим партнерам. Однако все недовольство, когда оно есть, так и остается в основном в кулуарах, и поскольку альтернативы не обсуждаются, то их как бы и нет. И нет коррекции общего курса.

Поэтому на Западе и предпринимаются поистине колоссальные усилия для демонизации Владимира Путина, чтобы снизить негативный эффект от высказывания реально оппозиционной точки зрения. Читая всему миру демократические нотации, на деле США делают все, чтобы не допустить формирования реальной оппозиции собственной глобальной политике. И главная беда ведь не в том, что США не хотят делиться влиянием (это в принципе понятно, и с этим в мире в общем-то по привычке готовы были бы смириться, признавая первенство Америки), главная беда в том, что они в принципе не хотят обсуждать по существу огромное количество международных проблем.

Американская политика исключительности во имя преобразования мира к лучшему полностью переродилась в политику исключительности во имя удобства американского правления. А это уже никуда не годится. Потому что в итоге получается уже даже не так, что сначала мы террористов поддерживаем против Дамаска, а спустя полгода с ними воюем ради Багдада, — получается уже все это одновременно. И возможно, западный политический класс готов присягать этой шизофрении как единственно возможной стратегии глобального управления, но остальной мир, которому приходится непосредственно сталкиваться с результатами такого мудрого менеджмента, все меньше и меньше готов с этим мириться.

 

И все же без правил Павел Быков, Ольга Власова, Петр Скоробогатый

Западу в целом и США в частности в любом случае придется смириться с уменьшением своего влияния в мире. Однако из двух вариантов возможного развития событий там, похоже, выбирают тот, что связан с наибольшими рисками

Хотя само по себе выступление Владимира Путина на очередном заседании клуба «Валдай» в западных СМИ практически не освещалось, ответ на него, по сути, уже дан. И ответ этот, увы, свидетельствует о том, что наши западные партнеры, прежде всего, конечно, американцы, к реальному диалогу о параметрах более стабильного и справедливого миропорядка не готовы.

В своей речи Путин подчеркнул: «Прямота и жесткость оценок нужны сегодня вовсе не для того, чтобы заниматься взаимной пикировкой, а чтобы попытаться разобраться, что же на самом деле происходит в мире, почему он становится все менее безопасным и менее предсказуемым, почему повсеместно возрастают риски». И как прямоту президента России восприняли за океаном?

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

«Тем, кто не понимает, с какими трудностями сталкиваются западные лидеры, когда пытаются говорить с Владимиром Путиным, стоило бы прочесть стенограмму трехчасового выступления российского правителя на ежегодном заседании клуба “Валдай”, состоявшегося в пятницу в Сочи. В ответ на вежливые вопросы приглашенных Москвой иностранных журналистов, ученых и отставных государственных деятелей о российской агрессии на Украине он обрушил на аудиторию ядовитый поток лжи, теорий заговора и слабо завуалированных угроз. Однако больше всего в его словах было жгучей обиды на Соединенные Штаты» — так начинает свою редакционную статью The Washington Post, и человеку, в самом деле ознакомившемуся со стенограммой, вполне очевидно, что потоки «лжи» и прочего существуют исключительно в умах авторов этой влиятельной американской газеты.

Официальный американский «ответ» был более сдержан, но ничуть не более конструктивен. «Соединенные Штаты не ищут конфронтации с Россией, но мы не можем и не будем отступать от наших принципов, на которые опирается безопасность Европы и Северной Америки», — отметила представитель Госдепартамента США Дженнифер Псаки . Что с дипломатического можно перевести как «ни шагу назад», или наоборот: ни шагу вперед, в смысле, навстречу.

А потому можно сделать вывод, что на вынесенный в название заседания клуба вопрос «Мировой порядок: новые правила или игра без правил?» в Вашингтоне, особо не утруждаясь размышлениями, дали ясный ответ: игра без правил.

Нельзя сказать, чтобы это был большой сюрприз: американцы и раньше из раза в раз демонстрировали, что одними словами их не переубедить. Тем более в таком вопросе, как будущий миропорядок, — тут решается, сохранят ли США мировую гегемонию, и понятно, что при таких ставках одних увещеваний не всякому будет достаточно. Но, как бы то ни было, важно, во-первых, что ответ получен, а во-вторых, что еще важнее, сам вопрос и ответ на него услышал остальной, незападный, мир, что, по всей видимости, и было одной из основных целей столь развернутого выступления Путина.

 

Когда магия рассеялась

Почему это было важно зафиксировать именно сегодня? Можно назвать три основные причины. Первая: украинский кризис и реакция на него США со всей очевидностью показали, что ни о какой глобализации речи не идет, речь идет об американизации мира (многие это подозревали или обнаруживали и раньше, но теперь это стало совершенно очевидно). Вторая: одновременно стало ясно, что США со своей ролью единоличного лидера не справляются, и это ведет к обостряющемуся дефициту глобального управления и к нарастанию хаоса. Третья: остальной мир достаточно развился и окреп, чтобы начать разговаривать с Западом более или менее на равных (и выдвигать собственные, альтернативные проекты развития).

Теперь подробнее и по порядку. Выступая на «Валдае», Путин в который уже раз попытался донести до американской аудитории, что фактически четвертьвековая гегемония США после схода со сцены СССР на деле была совсем не тем, чем она продолжает представляться американскому истеблишменту. Остальные страны мирового сообщества вовсе не назначали США своим бессменным предводителем и не отдавались на милость победителя. Они всего лишь пребывали в иллюзии, что являются сравнительно равноправными членами глобального мира, где Соединенные Штаты — да, первые, но среди равных. Конечно, многие политические игроки в мире понимали, что США искренне считают себя полноправным повелителем и действуют исходя исключительно из своих собственных корыстных интересов. Но, во-первых, это знание было достоянием сравнительно узкого круга правящих верхушек, а во-вторых, масштаб американского цинизма, готовности при необходимости пренебречь интересами тех, кто считал себя относительно привилегированными членами международного сообщества (главным образом европейцев), стал для многих открытием. Выяснилось, что в однополярном мире в его итоговом варианте никаких градаций не предусмотрено, там есть лишь США и все остальные.

Дело ведь не только в том, что, воспользовавшись украинским кризисом как поводом, США мощнейшим давлением заставили ЕС и целый ряд других своих ближайших союзников ввести санкции против России. Дело в том, что эти не имеющие правовых оснований (в виде одобрения СБ ООН, например) санкции предполагали «отключение» России от таких систем, которые вроде как считались международными, а оказались сугубо американскими. Мы вам отключим платежные карточные системы, мы вам отключим систему банковских трансакций SWIFT и т. п. — эти и подобные угрозы неслись из-за океана. И в общем, стало понятно, что аналогичным образом может быть «наказана» любая другая страна, проявившая непозволительную нелояльность США.

Кто-то полагает, что дело в Украине? Но принятые в США нормы о борьбе с отмыванием денег уже не один год используются для мощнейшего давления на конкурирующие с американскими банками финансовые институты. Американские власти сегодня имеют возможность запрашивать информацию у любого банка мира абсолютно обо всех клиентах, их сделках и операциях просто на основании того, что это касается американской валюты (швейцарские банкиры жалуются, что они вынуждены своих клиентов раздевать буквально до трусов, чтобы предоставить США информацию о любой операции в долларах, даже если они просто кладут их на счет). Они также могут заблокировать любую сделку или оштрафовать любой банк мира, который осмелился пренебречь их запретами или рекомендациями. Например, США оштрафовали BNP Paribas на 9 млрд долларов за то, что он ослушался их запрета и проводил сделки французских компаний с Ираном, Суданом и Кубой (и собирались оштрафовать Deutsche Bank). И все это происходит на фоне возмутительной истории с фактическим отказом Вашингтона вернуть Германии находящуюся на хранении в США часть немецкого золотого запаса — без объяснения причин. И все это происходит на фоне грандиозного скандала вокруг разоблачений Эдварда Сноудена , которые свидетельствуют, что США весьма активно шпионят за своими ближайшими союзниками (вплоть до глав государств) и используют эту информацию в том числе в коммерческих целях.

В общем, поведение США в украинском кризисе стало для многих весьма неприятным сюрпризом. Ведь ранее США Европу, что называется, не трогали. Во времена СССР кому-то в европейском истеблишменте могло казаться, что их политическая влиятельность внутри западного блока (например, сама возможность для Франции совершать различные демарши) вполне самодостаточна и никак не обусловлена ролью СССР. Пока ЕС, а вместе с ним и НАТО, расширялся на восток, продолжая фактически холодную войну иными методами, США не было нужды форсировать свое влияние, и европейские политики и бизнес могли чувствовать себя достаточно свободно. Однако в условиях острейшего внешнеполитического кризиса попытки Европы уклониться от исполнения своих обязанностей по расширению зоны западного влияния были жестко пресечены.

 

Капля за каплей

Любопытно проследить деградацию политической воли в Европе за два десятилетия, прошедшие со времен развала СССР. Если в 2003 году Франция и Германия еще имели политиков, способных хотя бы высказываться против действий США ( Жак Ширак и Герхард Шрёдер осудили США за вторжение в Ирак, но повлиять на них никак не могли), то затем во Франции к власти приходит Николя Саркози , который заявляет о возобновлении членства Франции в НАТО (ходят слухи, что это были условия поддержки его кандидатуры американцами). Впрочем, Саркози обладал хоть какой-то позицией и способностью действовать самостоятельно (что проявилось, например, в ходе российско-грузинской войны 2008 года), нынешний же президент Франции — это подлинный триумф политического давления США на потенциально мятежную Францию. Франсуа Олланд , похоже, не имеет вообще никакой позиции ни по внутриевропейским, ни тем более по мировым вопросам.

В Германии ситуация не многим лучше. Раньше в политическом и экономическом отношении она могла опираться на Францию, а теперь оказалась лишена вообще каких-либо политических инструментов. Пытаясь удержать под контролем ситуацию в ЕС, канцлер Ангела Меркель вынуждена в значительной мере полагаться на поддержку США (или хотя бы благожелательный нейтралитет), что практически лишает Берлин хоть какой-то свободы маневра в международных делах. Так что сегодня Европа, вероятно, находится в наиболее бесправном состоянии со времен окончания Второй мировой войны. Одобряя и поддерживая санкции против России, она вынуждена молча наблюдать, как США разрушают европейские связи с Россией (которые, вообще говоря, и придавали Европе вес в отношениях с США), и пытаются добраться до основы ее относительной автономности от Америки — до российских газовых поставок.

Впрочем, в подобном подчиненном положении для Европы не было бы ничего особо страшного, если бы не весьма настораживающая тенденция — повсеместное нарастание нестабильности во всех регионах, в дела которых США начинают активно вмешиваться. И дело тут, вполне вероятно, не в какой-то особой американской злонамеренности (хотя, возможно, и без нее не обошлось), все еще хуже — у США просто не хватает ресурсов и умения, чтобы управлять миром. При этом на выходе все время получается кровавый хаос, и своими вчерашними союзниками и партнерами Америка жертвует с удивительной легкостью. Поэтому сочетание украинского кризиса с более чем настойчивыми усилиями США втянуть ЕС в проект Трансатлантической зоны свободной торговли многих в Европе настораживают: слишком тесный союз с экономически и финансово доминирующими США может резко ухудшить и без того невеселое положение в европейской экономике и уж точно приведет к новой волне сворачивания остатков европейской модели государства всеобщего благоденствия.

Однако даже и в таком весьма драматическом положении рассчитывать на резкие движения со стороны Европы вряд ли стоит. Вся военно-политическая и финансово-экономическая сфера ЕС выстроена под американоцентричную систему, отказаться от нее из-за будущих рисков для европейских элит — задача практически нереальная. Сегодняшние выгоды очевидны, завтрашние риски гипотетические: мало ли, вдруг США удастся дожать Россию, и тогда Европа как ближайший союзник получит свою долю (как это было после распада СССР). Восстановление же Европой политической самостоятельности возможно только при дальнейшем усилении России, благодаря которому США будут вынуждены считаться с возможной потерей Европы.

Поэтому пока главный ресурс для российской внешней политики, конечно, развивающийся мир, в основном страны БРИКС, и прежде всего Китай. Именно здесь сегодня складывается альтернативная западной система экономической интеграции. Банк развития БРИКС вполне может стать альтернативой контролируемым США МВФ и Всемирному банку, причем с точки зрения экономической эффективности альтернативой более привлекательной. То, что США всячески противятся созданию более справедливых правил игры в мировой экономике, доказывает, например, тот факт, что согласованные еще в 2010 году реформы МВФ до сих пор блокируются Конгрессом США (все основные решения в МВФ требуют одобрения 85% голосов, и у США с их 16,75% фактически есть право вето). Недавно глава МВФ Кристин Лагард даже заявила, что готова исполнить танец живота, чтобы добиться одобрения Конгрессом реформы МВФ, однако результата это пока не принесло.

Поэтому сегодня более реалистичным путем для трансформации глобальной экономики представляется путь расширения веса Банка развития БРИКС и постепенного сокращения роли доллара США в качестве резервной валюты за счет как коллективных соглашений, так и двусторонних договоров о проведении взаимных расчетов в национальных валютах. В той или иной мере в систему валютных свопов между центральными банками уже вовлечены такие крупные страны, как Китай, Япония, Индия, Россия, Иран, Бразилия, Аргентина и др. Пока объемы трансакций в них не могут сравниться с долларовыми операциями, но тенденция очевидна, и понятно, что продолжение этой тенденции в среднесрочной перспективе однозначно приведет к утрате Соединенными Штатами привилегированного положения в мире.

 

К новому миропорядку

Однако можно ли назвать сочинское выступление Владимира Путина антизападным или антиамериканским, как это поспешили сделать многие комментаторы? Конечно же нельзя. Что может быть антизападного или антиамериканского в четком формулировании своих интересов? Неужели американский политический класс обладает столь тонкой душевной организацией, что способен не усматривать антиамериканский настрой исключительно в предложениях станцевать танец живота? Кажется, ни Белый дом, ни Конгресс, ни Пентагон не давали в последние годы поводов подозревать, что в них работают настолько ранимые леди и джентльмены…

Между тем жесткая внешнеполитическая риторика президента России — лишь отражение непримиримой позиции наших партнеров, которые наверняка слышат и даже понимают, но не желают учитывать доводы России. Однако без такого учета построить по-настоящему стабильную мировую систему невозможно, на что и указал Путин, подчеркнув, что стабильность миропорядка времен холодной войны «основывалась не только на балансе сил и праве победителей, но и на том, что “отцы-основатели” этой системы безопасности относились с уважением друг к другу, не пытались “отжать” все, а пытались договариваться». И этот механизм сдержек и противовесов не стоило ломать, не подготовив новый формат взаимоотношений государств после 1991 года. Но «США, объявившие себя победителями в холодной войне, самоуверенно посчитали, что в этом просто нет нужды. Вместо установления нового баланса сил, который является необходимым условием порядка и стабильности, были предприняты шаги, которые привели к резкому усугублению дисбаланса».

Сочинскую речь Путина не раз уже сравнили по жесткости и воздействию на западную аудиторию с мюнхенской речью. У них в самом деле немало общего, прежде всего в международном контексте. Вспомним, прологом к Мюнхену стали планы расширения системы ПРО, намерения предоставить план действий по членству в НАТО Грузии и Украине (и это после свершившейся агрессии США против Югославии и Ирака). Ясно заявленный протест вроде бы позволил тогда остановить этот процесс. Однако, будучи остановленной формально, экспансия Запада не прекратилась. Неявно поддержанная США агрессия Грузии против Южной Осетии, а теперь и явно поддержанная антироссийская, антирусская политика официального Киева показывают, что на деле США вовсе не отказались от попыток превратить эти страны в плацдармы для военно-политического давления на Россию. И, если не удалось «спокойными» мерами (через прием в НАТО), это делается через прямое провоцирование вооруженных конфликтов. Так что мюнхенскую и сочинскую речи в самом деле многое роднит. Но есть и серьезное отличие.

В Мюнхене Владимир Путин, будучи, как известно, убежденным западником, как будто предлагает партнерам открыть глаза на свою политику в отношении России, указывает на двойные стандарты. Пытается показать, что российские интересы остаются непонятыми. Сложившиеся неравноправные отношения здесь еще можно интерпретировать как недоразумение, как результат недопонимания, возникшего в сложную, полную неопределенностей эпоху сразу после окончания холодной войны. В Сочи Путин рисует куда более определенную и жесткую картину — о недопонимании не может быть и речи, Запад сознательно выбирает путь лицемерия и игнорирования законных интересов России, да и других игроков, США твердо отстаивают доктрину исключительности: «Помните замечательную фразу: “То, что позволено Юпитеру, не позволено быку”? Но мы не можем согласиться с такими формулировками. Может быть, быку и не позволено, но хочу вам сказать, что медведь ни у кого разрешения спрашивать не будет. Медведь своей тайги никому не отдаст».

Будучи после мюнхенской речи Путина остановленной формально, экспансия Запада на постсоветском пространстве не прекратилась реально

Фото: Михаил Климентьев/Тасс

Еще одно фундаментальное различие Мюнхена и Сочи — горизонт ответственности, который президент определяет в своем выступлении. Семь лет назад его опасения в основном были связаны с российскими интересами. Декларация проста: отойдите от наших границ, прекратите провоцировать нас на защитные меры, мы дружелюбны и не опасны. Сочинская проблематика куда шире, она затрагивает суверенные интересы всех государств мира. Президент предлагает разработать новую мировую архитектуру безопасности, которая определит место каждой страны в сложной системе многосторонней дипломатии на основе баланса интересов и без силовой доминанты. Эволюция впечатляет, и — парадокс — в этом расширении повестки дня «виноват» Запад, который не раз демонстративно проигнорировал дружественные предложения России.

Поверхностно считать антизападную риторику Путина результатом уязвленного самолюбия русского мира после поражения в холодной войне. Ведь в результате развала биполярной системы проигравшими оказались самые разные страны и регионы. Вера США в свою исключительность ведет к эскалации конфликтов и усилению экстремистских режимов, а «односторонний диктат и навязывание своих шаблонов» расширяет «пространство хаоса».

Путин прямо указал на главную опасность, которую таит в себе подобное развитие событий: «реальная перспектива — разрушение действующей системы договоров об ограничениях и контроле над вооружениями», «мы вновь скатываемся к тем временам, когда не баланс интересов и взаимных гарантий, а страх, “баланс взаимоуничтожения” удерживают страны от прямого столкновения».

И главное: «Смена мирового порядка, а явления именно такого масштаба мы наблюдаем сейчас, как правило, сопровождалась если не глобальной войной, то цепочкой интенсивных локальных конфликтов. И давайте откровенно спросим друг друга: есть ли у нас надежная страховочная сетка? К сожалению, гарантий, уверенности, что существующая система глобальной и региональной безопасности способна уберечь нас от потрясений, — нет». Иначе говоря, новая система международной безопасности появится в любом случае, но цена, уплаченная за ее создание, может быть очень разной. Либо через непростые поиски компромиссов, взаимное согласование интересов, либо через период крайней военно-стратегической нестабильности и многократно возрастающих рисков. И, как показывает первая реакция, Запад склоняется ко второму варианту.

 

О совершеннолетии Александр Привалов

section class="tags"

Теги

Разное

/section

Попадалось мне где-то верное наблюдение: сколько же можно переделать разных дел, если не делать того, что делать нужно! Совпало так, что Дума сейчас одновременно работает с двумя законопроектами, прямо противоположными если не по букве, то по духу: принятый у нас, как и почти во всём мире, возраст совершеннолетия хотят сдвинуть в разных направлениях. С одной стороны, замглавы фракции ЛДПР Диденко внёс на рассмотрение коллег снижение возрастного избирательного ценза: допускать к голосованию на выборах всех уровней не с восемнадцати, а с шестнадцати лет. С другой же стороны, сенатор Фетисов настоятельно требует повысить алкогольный возрастной ценз: дозволять продажу спиртного лишь лицам, достигшим не восемнадцати, а двадцати одного года. Шансы на принятие имеет, очевидно, только инициатива сенатора, но по качеству законопроекты отличаются мало: оба не делают чести авторам и не прославят законодателя, если будут приняты — тем более сейчас.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Резоны в пользу своего предложения депутат Диденко приводит небогатые. Молодёжь-де у нас активная, ей надо предоставлять законные пути к участию в политической жизни (чтобы неровён час не подбил кто на незаконные); а коль скоро мы считаем шестнадцатилетних настолько взрослыми, что разрешаем им и жениться, и работать, — отчего же не разрешить им ещё и голосовать? Тем более что в таких-то странах люди младше восемнадцати голосуют — и ничего. Опровергать эти резоны так же просто, как неинтересно, — я и привёл их лишь для того, чтобы подчеркнуть сходство: резоны для повышения «алкогольного возраста» ничуть не основательнее, хотя их выслушивают с гораздо большим почтением. Алкоголь особенно вреден не до конца сформировавшимся организмам, а в Штатах и некоторых других странах уже давно не продают спиртного восемнадцатилетним. Энтузиасты идеи искренне недоумевают, почему Дума тянет с решением столь бесспорного вопроса.

Им уже не раз объясняли, чем эта инициатива нехороша — как по сути, так и формально. Да, очень бы хорошо по возможности воспрепятствовать раннему привыканию новых поколений к алкоголю, но у всякой проблемы есть ещё и контекст. По сути: нельзя призывать человека в армию (то есть считать его достаточно зрелым, чтобы убивать и быть убитым) — и не считать его достаточно зрелым, чтобы купить бутылку вина. Это какое-то разнузданное фарисейство. Нельзя говорить одному и тому же человеку, что он уже вправе избирать власти своей страны, но ещё не вправе выпить с друзьями пива. По форме: ну, принят уже Гражданский кодекс — куда его деть? А с ним предлагаемое ограничение дееспособности совершеннолетних граждан совместить никак невозможно. Но на эти и подобные простые возражения сторонники обсуждаемой новации давно научились давать убедительные, как им кажется, ответы. Иногда совсем простые. «Защита страны — это одно, а употребление алкоголя — это другое, — говорит депутат, искренне полагая, что что-то сказал. — Поэтому здесь важнее здоровье поколения, чем указанные измышления». Иногда чуть изощрённее: «Вот вы говорите, ГК не даёт ограничивать совершеннолетних; а избираться в Думу дают только с двадцати одного года — и ГК не возразил!» Депутату, видимо, забыли объяснить, что на избирательные дела — в отличие от продажи водки — ГК своё действие не распространяет. А на упрёк, что единственным аргументом в пользу нового ограничения остаётся у них призыв брать пример с США, звучащий в их устах как-то не очень органично, они отвечают: «Почему же с США? Вон и в Японии спиртное продают только с двадцати лет!» Да; только к японскому законодателю вопросов не возникает: там двадцать лет и есть возраст совершеннолетия.

Спору нет, бороться с алкоголизацией молодёжи (и не только молодёжи) нужно, да только обсуждаемая новация тут мало что даст — недаром её сторонники требуют одновременно ещё и устрожить наказания за продажу алкоголя кому не надо. Предстоит классическая стрижка свиньи: визга больше, чем шерсти. Опыт скандинавских стран, на который так любят у нас ссылаться, доказывает не только принципиальную возможность добиться серьёзных успехов в антиалкогольной борьбе — он доказывает, что для успеха принимаемые меры должны быть последовательными и неспешными. И уж конечно не может быть и речи об успехе исключительно за счёт запретов. Наши депутаты, правда, любят говорить ещё и о пропаганде здорового образа жизни, но этого тоже заведомо мало. Вот за последние годы закрыто великое множество малокомплектных школ — нам оптимизируют образование. Оптимизируют здравоохранение — закрывают больницы и медпункты. Поселениям, остающимся без учителя и врача, предстоит, очевидно, исчезнуть с лица земли; но ведь исчезают-то они не сразу — чем молодёжь (и не молодёжь) занимается там в процессе исчезновения? В городках побольше, где активность возможна сейчас только в форме малого и среднего бизнеса, как при нынешней доступности денег эту активность проявить? И хоть надорвись, пропагандируя там здоровый образ жизни и ограничивая продажу спиртного.

Так стоит ли так подчёркнуто предпочитать эти мелочи — неважно, хороши они или нет, — делу, ради которого парламент на свете и существует? Ведь беседами о возрастных цензах нас занимают в самое горячее время: идёт рассмотрение бюджета. Нынешний бюджет, вежливо говоря, никак не бесспорен. Его публично критиковала даже глава Счётной палаты Голикова — на что уж системный и по духу минфиновский человек. Этот бюджет основывается на не очень правдоподобном прогнозе; он — опять-таки очень вежливо говоря — не вполне учитывает острую новизну ситуации, в которой теперь находится наша страна; он не содержит предпосылок ни для развития экономики, ни для социального развития. Главное, никто не может сказать, о чём он , этот бюджет, каково в нём содержание, помимо сугубо бухгалтерского. И что-то тем не менее никакими принципиальными спорами — не «прибавьте вот тут ещё десять миллиардов», а принципиальными — прохождение этого документа в парламенте пока не ознаменовалось. Воля ваша, но это и для борьбы с пьянством не очень благоприятный знак.

 

Биржа загорелась синим пламенем Юлия Лейба

В России наконец начались биржевые поставочные торги газом. Это прорыв в газовой отрасли, однако теперь вопрос в том, получит ли биржевой рынок газа должное развитие

section class="box-today"

Сюжеты

Сырье:

Решающие переговоры: газ или война

Газовая либерализация

/section section class="tags"

Теги

Русский бизнес

Экономика

Сырье

/section

Торги природным газом начались в конце октября на Санкт-Петербургской международной товарно-сырьевой бирже (СПбМТСБ). В первый же день топливо с поставкой через месяц приобрели 11 предприятий.

К биржевой торговле газом Россия шла много лет. Впервые публичные торги начались в 2006 году, когда правительство разрешило «Газпром Межрегионгазу» продавать его на своей электронной площадке. Однако эти торги велись в режиме эксперимента и завершились в 2008 году, когда истек установленный соответствующим правительственным постановлением срок. Тогда объемы топлива, реализованного на электронных торгах, были небольшими: в 2006 году они составили 10 млрд кубометров газа, а в 2008-м снизились до 6,09 млрд.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Однако от планов создать в стране биржевую торговлю газом правительство не отступало, и в 2012 году вышло новое постановление о возобновлении поставочных торгов — «О реализации природного газа на товарных биржах…». Правда, в нем имелись некоторые несоответствия действующему законодательству, из-за чего торги так и не начались.

И вот в июне 2014-го Топливно-энергетическая комиссия при президенте РФ дала поручение до конца года организовать торги природным газом на СПбМТСБ. В прежнее постановление правительства были внесены корректировки (слова «товарные биржи» заменили на «организованные торги»). Это позволило реализовывать природный газ как на товарных биржах, так и на электронных торговых площадках, убрав законодательные препятствий для развития спотовой торговли физическими объемами природного газа.

 

Газовая свобода

Именно запуск поставочных торгов и являлся целью правительства. Газотранспортной системой (ГТС) России владеет «Газпром», и пускать в нее независимых производителей газа (речь идет не только о «НоваТЭКе», но и о нефтяных компаниях, которые получают и перерабатывают попутный газ) монополисту не очень хочется. Во всяком случае вокруг либерализации доступа к ГТС идут постоянные споры. Биржевые поставочные торги газом — инструмент, который позволил бы независимым производителям газа найти своих покупателей и наконец формализовать взаимоотношения с «Газпромом» относительно ГТС. Соответственно, это помогло бы добывающим компаниям решить проблему эффективного использования попутного нефтяного газа.

Кроме того, начало торгов на бирже, по словам старшего управляющего директора СПбМТСБ Антона Карпова , имеет огромное значение для ценообразования на газовом рынке. Сегодня цены на основной объем газа, поставляемого «Газпромом» на внутренний рынок, регулируются Федеральной службой по тарифам (ФСТ), однако есть сегмент, в котором работают независимые производители. У них цены более мобильны, но все равно привязаны к ценам ФСТ. Торги газом станут индикатором цены, отражающим реальное соотношение спроса и предложения, — считается, что биржевая цена начинает влиять и на внебиржевые цены, делая весь рынок того или иного товара более прозрачным и конкурентным.

Помимо этого сейчас есть вопросы, связанные с так называемой балансировкой газа: потребители, перекрывая при этом свои реальные потребности на 10–20%, порой заказывают топливо сразу у нескольких поставщиков, а те, соответственно, производят избыточный объем газа, что дезорганизует рынок. Торговля газом на бирже позволит устранить эти проблемы, надеются на СПбМТСБ.

В будущем газ можно будет купить в режиме биржевых торгов на сутки вперед, что очень важно для генерирующих компаний, которые работают в режиме посуточного производства электроэнергии. А дорожная карта потребления газа, которую можно будет составить в соответствии с географией и объемами биржевого спроса на него, позволит более четко выявлять потребности покупателей в этом виде топлива и, следовательно, точнее составлять прогнозы потребления газа, добавляет руководитель аналитического департамента ФК Aforex Артем Деев .

«Газпром» может ежегодно реализовывать на бирже не более 17,5 млрд кубометров газа при условии, что независимые производители продадут такой же объем. В сумме это 35 млрд кубометров в год — около 10% газа, продаваемого внутри страны. Пока трудно сказать, за какой срок СПбМТСБ выйдет на такие объемы, говорит Антон Карпов. Согласно подсчетам аналитиков, годовой оборот биржевой торговли газом вряд ли превысит 14 млрд кубометров в год.

На первых биржевых торгах на СПбМТСБ было реализовано 21 млн кубометров природного газа. Участниками торгов выступили «Роснефть», «Газпром Межрегионгаз», «НоваТЭК», а также крупные потребители природного газа, ведущие предприятия электроэнергетики, агрохимии и металлургии — «Фортум», «Энел Россия», «КЭС-Трейдинг», «Севернефть-Уренгой», «Интер РАО — Электрогенерация». Цена газа на биржевых торгах соответствовала цене, установленной ФСТ для Ямало-Ненецкого автономного округа, — 2629 руб. за 1 тыс. кубометров.

Оператором транспортировки топлива, приобретенного на СПбМТСБ, будет специально созданная организация «Газпром Межрегионгаз поставка». Выглядит весь процесс следующим образом. Предварительно все участники торгов присылают заявки на планируемые объемы продажи и закупки газа. «Газпром Межрегионгаз поставка» имеет информацию об объемах газа как на точках входа в ГТС, так и на точках выхода и по итогам торгов поставляет газ потребителям. Стоимость транспортировки равна тарифу, установленному ФСТ, плюс комиссия «Газпром Межрегионгаз поставки» в размере 10 руб. за 1 тыс. кубометров на 100 км.

 

На биржу за топливом

Понятно, что торги газом на российской площадке по масштабам пока сильно уступают западным. Например, годовой объем торгов газом на биржевых площадках американской CME Group составляет сейчас 40–50 млрд кубометров, нефтью — примерно 75 млрд тонн. Однако сопоставлять биржевые рынки нефти и газа в принципе не очень корректно. Так, у СПбМТСБ есть программа развития биржевой торговли нефтью как для внутреннего рынка, так и для экспорта. Что же касается рынка газа, то российские торги, во-первых, ориентированы именно на внутренний спрос, во-вторых, уже имеют четко определенные объемы.

Торгами газом на бирже заинтересовалось достаточно большое число компаний, среди них все основные производители газа и ряд крупных потребителей. Артем Деев считает, что электронные площадки вряд ли будут привлекательны для крупных потребителей газа, поскольку те обычно заключают крупные контракты на несколько лет вперед. «Но на площадке можно будет закупать дополнительные объемы в случае пика потребления по более выгодным ценам. На мой взгляд, именно на спонтанный спрос и делается основная ставка», — считает Деев.

Главный аналитик UFS IC Илья Балакирев не очень верит в бурное развитие биржевых торгов газом: дело в том, что крупные компании заключают прямые контракты, а для мелких процедура не слишком удобна. «Даже в Европе биржевой рынок газа не получил должного развития, хотя там на долю “Газпрома” приходится чуть более трети всех поставок. В России у “Газпрома” подавляющая доля, его поставки жестко тарифицируются ФСТ, поэтому рынка как такового может и не получиться», — заключает Балакирев.

«Газпром» должен более 20% излишков газа предоставлять для биржевых торгов, однако ему это не нужно, так как у него со спросом все прекрасно, соглашается аналитик ГК «Альпари» Анна Бодрова . «У “НоваТЭКа” и “Роснефти” тоже все хорошо со спросом, хотя имеются и некоторые излишки, которые они были бы не прочь продать. Скорее биржевые торги интересны мелким компаниям-потребителям, которым трудно пробиться к крупному поставщику», — считает Бодрова. Однако для начала биржевые торги станут полноценным индикатором разрыва между внутренними и внешними ценами на газ. Кроме того, свободные объемы на торги смогут впоследствии выставлять и «НоваТЭК», и «Итера», и другие нефтегазовые конгломераты, увеличив таким образом свое присутствие на рынке. «В свою очередь, “Газпром” надеется актуализировать тарифы для внутреннего рынка», — добавляет Анна Бодрова.

Однако сами участники биржевых торгов настроены более оптимистично. Так, в «Роснефти» утверждают, что для них биржевая торговля газом является коммерчески привлекательной по целому ряду причин: обеспечивается прозрачность ценообразования и общедоступность ресурса, игроки находятся в равных условиях благодаря общей для всех участников торгов схеме покупки-продажи газа. «Особенно важно, что условия реализации торгов предусматривают автоматическое получение доступа к ГТС в случае заключения сделки на поставку газа. Кроме того, “Роснефть” считает, что биржевые торги позволяют минимизировать риски, связанные с исполнением контрактных обязательств со стороны контрагентов. В то же время данная схема реализации газа позволит компании расширить портфель контрактов и расширить клиентскую базу», — сообщили в пресс-службе «Роснефти».

Потребители газа также настроено оптимистично. «Участие в биржевой торговле газом позволит “КЭС-Трейдингу” оперативно закупать топливо по рыночным ценам у целого ряда представленных на площадке поставщиков. Запуск таких торгов — хорошая новость для производителей электрической и тепловой энергии», — прокомментировали нововведение в «КЭС-Трейдинге», закупившем на первых торгах 1,6 млн кубометров газа.

 

Регулярный фитнес Татьяна Гурова

«Ни у кого в фитнес-сфере не было позитивного опыта вхождения инвестфонда». Интервью Председателя Совета Директоров и основателя федеральной сети фитнес-клубов Х-Fit Игоря Лукашова

section class="box-today"

Сюжеты

Эффективный бизнес:

Везет тому, кто везет

Как пройти и проехать

/section section class="tags"

Теги

Русский бизнес

Эффективный бизнес

Экономика

/section

За время развития фитнес-индустрии в России размер первоначальных инвестиций в хороший центр вырос с 0,5 до 5-7 млн долларов. Сильным командам удается «отбить» эти деньги за пять лет. Но это – ежедневный линейный контроль, крайне лаконичный управленческий штат и жесткая политика аренды. 

 

Я — клиент вашего клуба «Монарх» чуть ли не с первой недели его существования. До этого был другой клуб, и разницу я ощутила сразу. Привлекает гармоничная атмосфера, обстановка без гламура и роскоши и в то же время не дешевая. Вопрос: как это делается?

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

— Это то, что называется целеполаганием. Оно корнями уходит в Русский теннисный клуб, который мы создавали еще в начале 1990-х. Теннисный клуб — это замкнутое образование, где пятьдесят—сто членов, и все они твои друзья, братья — в общем, одна теннисная семья. Там и родилась идеология, которую формально называют клиенториентированностью. И хотя мы понимаем, что сейчас, когда сеть насчитывает тысячи членов клуба и сотрудников, а в компании не пять человек, а три тысячи, и уже не получится относиться к каждому с таким же вниманием, идеологически мы продолжаем стоять на этом. Во время тренингов мы настраиваем всех на то, что любой человек, приходящий в клуб, — это наш брат, друг, и мы должны ему давать не просто услугу, прописанную в договоре, а частичку своего личного тепла. В бизнес-процессах это не формализуется, но в условиях, когда продукты индустрии, то есть программы, у клубов очень похожи, эта человечность становится нашим конкурентным преимуществом. При этом у нас нет пафоса, чего-то искусственно раздутого, потому что мы сами люди не пафосные. Но вы правильно подметили, что у нас нет желания сделать гламурно, а есть желание сделать дорого. В фитнес-индустрии наша сеть, наверное, несет самые высокие capex, capital expenses: затраты на открытие одного клуба составляют до полутора тысяч долларов на квадратный метр. Наши конкуренты, особенно некоторые, отчаянно экономят, но на этом и проигрывают.

— У вас есть корпоративный стандарт интерьера клуба, организации пространства в нем? Когда я пришла, подумала: наверное, имеет значение размер площади в раздевалке на количество ожидаемых клиентов, высота потолков в зале. Или я ошибаюсь?

— Конечно, все это формализовано, поскольку мы открываем по три—пять клубов в год, и иначе уже нельзя, это конвейер. Мы работаем в информационной системе, в которой прописаны процессы открытия клуба начиная с дизайн-проекта, он тоже типовой и уложен в наш бренд-бук. Организация пространства, набор оборудования, набор маркетинговых, операционных и управленческих действий перед открытием клуба — все подробно прописано. Более того, они контролируются, поэтому и руководство сети, и все подразделения видят, что происходит, в режиме реального времени.

— В какой момент развития сети это появилось?  

— Мы начали переходить к такому формату работы лет восемь назад, когда было десять клубов. До этого, пока их было четыре-пять, у нас было недостаточно контента, для того чтобы обобщать опыт и выстраивать бизнес-процессы. Когда открываешь по одному клубу в год, можно спокойно это делать в режиме ручного управления.

«На стадии открытия нового клуба все до часов и минут рассчитано: сейчас заканчиваем рекламу того-то, потом завозим оборудование»

Фото: Олег Сердечников

— Куда направлен усредненный тренд рынка: скорее в сторону экономии или в сторону клубов с шикарными помещениями?

— Тренда не существует. Есть понятие «маркетинговое позиционирование продукта». Соответственно, есть линейка спроса, или клиентской потребности, от отчаянно дешевых маленьких фитнес-студий до самых пафосных. К последним относимся даже не мы со своей премиальной линейкой и не World Class, а отдельные несетевые проекты, куда кем-то вкладываются деньги просто для того, чтобы выразить себя. Проекты очень дорогие, но там все не формализовано, деньги вкладывались не для того, чтобы работать по бизнес-плану. Мы же начинаем работу над тем или иным проектом, особенно в регионах, с бизнес-плана, которому предшествует колоссальная аналитика. Это и средняя зарплата в регионе, и потребительские предпочтения, и чуть ли не коэффициент счастья и эмоционального уровня этого региона. Это действительно работает, потому что, например, Самара отличается от Липецка и тем более от Воронежа.

— Отличается по востребованности услуг или по платежеспособности?

— По потребительским настроениям. Краснодар, к примеру, очень активен. Не знаю, с чем это связано, но уровень доходов на душу населения, региональный ВВП сопоставимы с Липецком, а активность на Юге существенно выше. Поэтому мы долго думали, идти в Липецк или нет, и все-таки решили повременить.

 

Снижать доходность, но не демпинговать

— Какой формат фитнес-клуба сегодня более прибылен — экономичный, бизнес-класса или премиальный?  

— Однозначно это средний продукт — «бизнес» и «бизнес плюс».

— Это как в московском « X - Fit Монархе»?

— Нет. В «X-fit Монархе» премиальный формат, но все же пока мы активно его так не позиционируем.

— Почему?  

— Есть технологии подсчета целевой аудитории в так называемой зоне охвата. Это зона, откуда люди могут доехать за семь минут на автомобиле без пробок и за двадцать минут с пробками. Мы оцениваем, сколько в этой зоне вообще фитнес-аудитории; для Москвы это примерно пять процентов от общей численности населения. Если говорить о премиальном продукте, то вокруг «Монарха», расположенного на углу Ленинградского проспекта и Третьего транспортного кольца, это люди, живущие и работающие в районах Белорусской, Тверской, Сокола. Здесь премиальной фитнес-аудитории 10–12 тысяч. Соответственно, мы знаем, сколько клубов в этой зоне, и понимаем, что эту аудиторию нам придется с кем-то делить. То есть заранее известно, что четыре-пять тысяч премиальных клиентов мы можем не набрать. Поэтому, хотя уровень вложений здесь премиальный, мы предлагаем заниматься в клубе и людям, соотносящим себя с сегментом «бизнес плюс».

— С тех пор как я сюда пришла, цена абонемента как была около 50 тысяч, так и осталась, при этом очень много денег уходит на персональные тренировки. Правильно ли я понимаю, что структура выручки у вас сдвинута в сторону дополнительных услуг?

— Нет. У всех операторов 70–75 процентов выручки — это продажи абонементов. Только в суперпремиальных клубах доля дополнительных услуг может быть больше. Но вы скорее спрашиваете, почему цена не меняется? Прежде всего, названная вами цифра — это аукционная цена клубной карты, которая на самом деле стоит намного больше. Но мы бы охотно повышали цену, тем более сейчас, в связи с падением курса рубля. Инвесторы на нас смотрят через призму долларовой стоимости, и мы, понимая, что успешны, сеть развивается, потеряли треть капитализации только на курсовой разнице. Поэтому по логике бизнеса было бы здорово карту индексировать по курсу доллара, и она бы стоила 70 тысяч. Но мы не делаем этого, потому что рынок на нас давит, особенно в Москве.

— И что же вы с этим делаете?

— Ничего не делаем. Просто снижаем рентабельность.

— Но раз вас это не слишком беспокоит, значит, она была очень большой?

— Да, с рентабельностью всегда все было в порядке. Свой первый клуб, открытый в 2001 году, мы построили чуть ли не за 500 тысяч долларов, и это со всеми строительно-монтажными работами по готовому зданию и строительством здания бассейна. А сейчас, чтобы получить готовое здание и построить бассейн, нужно инвестировать пять—семь миллионов долларов. Минимум в десять раз все выросло. Понятно, что и внутренняя доходность проектов изменилась колоссально. В начале срок окупаемости был полгода, три года назад все окупалось за три года, сейчас — за четыре-пять лет, и это считается неплохим показателем. Что касается операционной рентабельности, то мы начинали примерно с 40 процентов, в 2012–2013 годах было уже 30 процентов, а в 2014 году будет, наверное, 25 процентов.

Женщины XXI века любят кататься на велосипеде в воде. Эмоционально и физически не очень приятно, зато сжигается уйма калорий

Фото: Rolf Schultes/Dpa/Итар

— Какие факторы тянут доходность вниз?

— Прежде всего это, конечно, неумеренность в аппетитах лендлордов, которые выводят на рынок объекты по безумной цене. Причем мы, можно сказать, якорные арендаторы: арендуем по три-четыре тысячи квадратных метров. При этом никак не можем убедить застройщиков снизить цену, например, до 150–180 долларов за квадратный метр. Тем более что такие примеры на рынке есть. Торговым сетям охотно отдают площади по небольшим ценам, нас же часто приравнивают к офисам, предлагают по 400–600 долларов. Мы, естественно, отказываемся.

— А как это мотивируется?  

— Розничные сети — якорные арендаторы; считается, что если туда придет народ, то он зайдет везде. А фитнес вторичен для девелопмента. Но некоторые проекты заявляют фитнес как обязательную составляющую, и там мы можем торговаться, так как девелоперы уже обещали своим покупателям создать удобную инфраструктуру. Сильно, конечно, тоже не поторгуешься, так как много конкурентов. Поэтому доля аренды в общих затратах на содержание помещения выросла с 15 до 30 процентов и продолжает расти.

Второй драйвер роста себестоимости — оплата труда. Она взлетела до небес, причем это никак не коррелирует с производительностью. Плюс, естественно, налоговая нагрузка, прежде всего социальные налоги. Но зато с 2012 года внесли поправки в Налоговый кодекс, освобождающие спортивные услуги от НДС.

— По моим наблюдениям, у вас так много скидочных программ, что опытный клиент знает: никуда торопиться не надо, скидки есть практически всегда. Ваши менеджеры получают бонусы за скорость оборота денег?  

— Скидки — наша проблема. Существует бюджет, и каждый клуб должен выполнять плановое задание. Если не выполняет, начинают применяться маркетинговые технологии. Хотя по большому счету, если почитать гуру американского фитнеса, которые задавали тон и создавали в индустрии тренды, то аукционные ходы — это неправильно.

— Почему?  

— Скидки разрушают бизнес, разрушают отношение к продукту. Если мы создали продукт, который стоит 50 тысяч, правильно было бы держать эту цену и доказывать людям, что этот продукт столько стоит, а не демпинговать. Мы сейчас к этому идем, но требуется время.

 

Осторожно: регионы

— Как формируется продуктовая линейка? Что сейчас модно в фитнесе?

— Фитнес-сообщество очень открытое. Мы все видим расписания и программы друг друга. Но, как правило, все фитнес-программы приходят из IHRSA — Международной ассоциации спортивных и теннисных клубов. Она объединяет более трех с половиной тысяч клубов по всему миру. Два раза в год проводятся конвенции, на которые съезжается 300–500 человек. Все основные операторы из России там присутствуют и привозят новинки, которые моментально распространяются по рынку. Они тестируются в институте при IHRSA. Представляют, как правило, на 80 процентов интересные продукты, и они тут же тиражируются по всему миру. Если мы увидели хорошую программу и не купили лицензию на нее или, к примеру, не сняли на видео и сами не научились делать то, что кто-то из наших конкурентов сделал, мы уже в проигрыше.

— Сейчас программы меняются так часто, что не успеваешь ими насладиться. Это явление современного мира, или так с фитнесом было и пятнадцать лет назад?

— Вы попали в точку с цифрой. Пятнадцать лет назад я был на стажировке в Америке и, конечно, был в шоке. Но и там такой бешеной динамики развития новых программ не было. Все было довольно консервативно: тренажерный зал, шейпинг, степ — это годами гоняли. В 2000-е все пошло по экспоненте. Но то, что начинается сейчас, на мой взгляд, больше похоже на истерию. Программы меняются слишком быстро, только успевай переобучать инструкторов, покупать новые программы.

— Не кажется ли вам, что сегодня происходит потребительский сдвиг от легких эмоциональных вещей обратно в пользу атлетических?

— На мой взгляд, человек должен находить в клубе все: серьезные нагрузки, водные программы и даже занятия, дающие эмоциональный заряд. Конечно, лучше, чтобы это не так быстро мелькало, как сейчас, но, раз рынок задает такой темп, мы должны ему следовать и соответствовать.

— Можно назвать самую популярную программу?

— Практически невозможно выделить что-то. Кто-то любит йогу, кто-то — атлетику. Могу перечислить лишь несколько успешных программ, которые сейчас востребованы фитнес-аудиторией. Это боди-фит, боди-рок, стрит-файт. В этом году мощно стартовали тренировки по единоборствам White Collars и Fighter PRO, а также разнообразные аквапрограммы — Aqua Jump, Aqua Hydrorider, Aqua Step.

— Как регионы отличаются от Москвы с точки зрения спроса?

— Регионы, конечно, совсем не избалованы фитнесом. Мы даже в города-миллионники приходим либо первыми, либо там еще один конкурент. Продуктовую линейку мы привозим ту же. И регионы рады приходу московского стандарта. Таковы отзывы. К сожалению, это не отражается на финансовых потоках. Мы рассчитывали, когда шли в Воронеж, Краснодар или Казань, что, если мы приходим первыми и открываем премиальный клуб, то собираем платежеспособную элиту; потом запускаем второй, третий клуб — это уже бизнес-сегмент. А в случае с первым, то там хоть сто тысяч поставь стоимость, ходить же будет окружение губернатора, местная бизнес-элита — им какая разница? Но нет, не сработало. Мы вложили премиальные деньги, но люди осторожничают, предпочитают ждать. Поэтому цены в регионах умеренные.

— Какая из сетей фитнес-клубов лидирует по рентабельности?

— Думаю, что наша.

— С чем это связано?

— Во-первых, мы очень аккуратно относимся к аренде. Во-вторых, у нас нет лишних бизнес-процессов, нет лишних людей, каждый человек на своем месте делает максимум возможного. А у некоторых наших конкурентов затраты на сетевой офис в четыре раза выше, чем у нас. Не на 30 процентов, не в два раза, а в четыре! А это миллионы и миллионы. Что касается аренды, то до недавнего времени мы даже не рассматривали предложения, если стоимость аренды превышала 300 долларов за квадратный метр. А наши конкуренты, особенно те, кто появился в отрасли позже нас, должны были завоевывать рынок и брать все подряд. Эта умеренная стратегия захода в конкретные помещения позволяет нам держать высокую рентабельность. За все время мы не допустили ни одного закрытия клуба. Один только раз ошиблись с Украиной, пришлось оттуда уйти.

— Ну с Украиной все ошибались.

 

Эмоциональность не порок

— Насколько велика текучесть кадров? Как вы их ищете, как воспитываете?

— Фитнес-рынок достаточно узок, и хорошие специалисты нужны всегда. Нам везет: люди, которые приходят работать к нам, остаются надолго. Сильная HR-программа — одно из наших конкурентных преимуществ.

Раньше мы людей искали по знакомым, теперь HR работает по науке: есть методики отбора, программы обучения. Со всеми проводятся регулярные тренинги, подчеркиваю: регулярные. Как улыбаться, как отвечать на звонки… Всех тренеров в обязательном порядке обучают основам медицины, методикам различных тренировок.

— Нет ли у вас ощущения, что иногда тренеры перегибают палку в своих требованиях, считая, что клиенты ленятся? А мы не ленимся, мы просто не можем.

— Это у тренеров почему-то считается особым шиком — «прессануть» клиента. Что поделаешь, к фитнесу притягивается молодость, энергия, адреналин. К тому же я часто говорю сотрудникам: чем больше вы даете людям на тренировке профессионализма и чем больше души вкладываете, тем больше человек, переварив это все, вернет вам в виде благодарности. Мы продаем эмоции и здоровье. И эти эмоции обязательно возвращаются от клиента к нам — как к линейному персоналу, так и к тренерам. И каждый, кого ни спроси, подтвердит: да, мы получаем от клиентов не меньше, чем отдаем. А потом это все концентрируется на уровне целой компании, и компания наращивает свой невероятно позитивный энергетический заряд.

 

ERP-система вместо инвесторов

— Вы много говорили о бизнес-процессах, ERP -системе, CRM . Я, честно говоря, не ожидала увидеть в фитнес-клубе такую степень формализации бизнеса.

— Это необходимость. Главный элемент ERP-системы — организация бизнес-процессов, контроль над реализацией, исполнением поручений. Весь офис и все управляющие в единой системе в режиме реального времени видят постановку задач — как тактических, так и стратегических. Все это по срокам разнесено и сигнализирует вовремя ответственным или топ-менеджерам. Особенно это необходимо на стадии открытия нового клуба, поскольку там все до часов и минут рассчитано: сейчас заканчиваем рекламу того-то, потом завозим оборудование. Каждый ответственный знает свой срок, и стартап-менеджеры видят, как все происходит. Финансовые вопросы смотрим в «1C», по каждому подразделению. Казначейский контроль — в SharePoint, эту программу мы тоже интегрировали, чтобы видеть текущие расходы и инвестиции. Я считаю, в рамках нашего масштаба бизнеса этого вполне достаточно. Но сейчас мы взяли курс на децентрализацию управления, потому что руководство сети не справляется с контролем над всеми процессами на местах. В следующем году у нас будет уже порядка 30 собственных клубов, не считая франчайзинга. Контролировать ежедневно 30 управляющих невозможно, поэтому будут какие-то KPI, то есть ключевые задачи для них, и максимальная самостоятельность.

— До сих пор менеджмент сети контролировал все клубы ежедневно?

— Да. Вице-президент по операциям каждый день на связи со всеми управляющими, со всеми клубами. Помощь в решении текущих вопросов и глобальных проблем — это в компетенции топ-менеджмента, который ежедневно коммуницирует с сотрудниками на местах и руководит их действиями.

— А после того, как запуск клуба произошел, что он контролирует? Разве для этого нет каких-то индикаторов?

— Продажи, выполнение плана, акции, строительство или отделочные работы, которые ведутся практически все время, инвестиции в поддержание и многое другое.

— Сколько же вы платите операционному директору?

— Мы ее переманивали в Ward Howell — задорого покупали и соответственно платим.

В депрессию «белые воротнички» после работы идут подраться в клуб. Программа Fighter PRO во всем мире растет огромными темпами

Фото: Oberto e. Rosales/albuquerque journal/тасс

— Вы упомянули инвесторов, оценивающих ваш бизнес. Это значит, что вы продаете долю, собираетесь с кем-то интегрироваться?

— Это тоже динамичный процесс. Он начался в 2005-м или 2006 году, когда к нашим конкурентам пришли инвесторы. Это были Alfa Capital Partners и кто-то из Америки, по-моему, Марк Мастров из 24 Hour Fitness, но могу ошибаться. И тут же у нас появились инвестбанкиры. Увидели, что есть такая индустрия, пришли к нам, и с тех пор мы практически постоянно находимся в процессе обсуждений, переговоров. Кто-то все время хочет нас купить: продайте нам долю 40–50 процентов… Потому что, начиная с 2006 года, у нас рост 30–35 процентов в год. Это значит, что инвестор может спокойно обеспечивать себе выход на уровень, превышающий ожидания. Но мы от таких предложений всегда отказывались, потому что росли намного быстрее и понимали, что если подождать год-два, то мы будем вдвое дороже. Потребности в финансировании особенно большой у нас никогда не было, и мы обходились заемными ресурсами.

— Естественно, при таких темпах роста и доходности…

— Кстати, как показал опыт, ни у кого в фитнес-сфере не было позитивного опыта вхождения инвестфонда в их капитал. Всем было очень некомфортно, их останавливали в развитии, ограничивали инициативу. Но есть другая тема — консолидация рынка. Рынок чудовищно неконсолидирован. Может быть, фитнес-отрасль — это вообще самый низкий уровень консолидации во всей экономике. В ритейле некоторые держат по 10–15 процентов рынка, в производстве — вплоть до монополии. А у нас, в России, из четырех-пяти миллионов потенциальных потребителей что такое наши девяносто тысяч? Практически ничего. Поэтому, безусловно, назревает следующий этап развития индустрии фитнеса — слияния. Уже прощупывания идут, переговоры ведутся. Так что, думаю, следующая пятилетка будет периодом как органического роста, так и слияний-поглощений более успешными игроками менее успешных.

— А что же вы так мало населения охватываете?

— Это то, что можно охватить, развиваясь естественным путем. Вот у нас, например, 27 собственных клубов, в следующем году будет 30, у World Class — 32, у «Планеты Фитнес» — 25 или около того. Каждый клуб может принять четыре — четыре с половиной тысячи человек. Если же мы «набьем» пять тысяч, опустив цену, это будет выгоднее, но клиентам перестанет быть комфортно в клубе. Сказываются и ограничения по возможности строить и открывать клубы: физически нельзя двадцать клубов построить за год, даже если привлечь капитал. Трудно управлять двадцатью стройками одновременно.

— Тогда почему при такой рентабельности в бизнес не приходят новые игроки?

— Наверное, дорогой входной билет. Независимые инвесторы могут себе позволить потратить один миллион, а строить сеть для них дорого. Что касается инвестфондов, то их больше привлекают уже сформированные сети.

«Мы пришли к выводу, что у компании может быть максимум один годовой долг»

Фото: Stefan Eisend/Dpa/Тасс

— У вас был какой-то инвестиционный партнер?

— Нет, мы росли органически. Не распределяли прибыль много лет и частично брали займы. И сейчас мы большую часть средств вкладываем в развитие. Зато у нас нет перегруженности долгами. Мы много обсуждали этот вопрос во время подготовки к одной сделке слияния-поглощения. Была возможность поглотить крупную сеть, и инвестбанкиры очень хотели поучаствовать, поэтому грузили нас долгами. Сеть крупная, нужно было много денег. Банкиры говорили: «Берите, три EBITDA мы вам даем в долг». Но эти три EBITDA — их же обслуживать надо. И мы с моим потенциальным партнером — серьезным предпринимателем, который до этого построил несколько заводов стройматериалов, имел свободные средства и хотел войти в долю, — пришли к выводу, что у компании может быть максимум один годовой долг. Тогда предприниматель чувствует себя уверенно, может развиваться, изымать прибыль, зная, что не обанкротится и не будет работать только на банки. И мы с ним отказались от этих «выгодных» предложений.

Хотя сделка была очень интересная… Если бы она состоялась, то родился бы настоящий лидер в индустрии фитнеса.

 

Имя для недрагоценного камня Елена Николаева

— На что делаете ставку? — Изделия эксклюзивные и модные, в доступной ценовой категории, с полудрагоценными камнями и кристаллами, сделаны вручную.

figure

/figure

Основатель:

Ольга Прокопова, 35. Образование: Академия управления (специаль-ность «Международное право»)

Сфера деятельности:

Volha Jewelry — изготовление и продажа украшений (или бижютерии)

Стартовые вложения:

15 тыс руб

Срок окупаемости:

не указан

section class="box-today"

Сюжеты

Новый бизнес:

Малый бизнес получит центр аутсорсинга

Академическая технология экономии горючего

/section section class="tags"

Теги

Новый бизнес

/section

Украшения бывшего ювелирного редактора гламурных журналов Ольги Прокоповой под брендом Volha Jewelry продаются в российских, европейских и арабских бутиках. Ее копируют с первого дня продаж. Два года назад дело Прокоповой начиналось дома, а бизнес — с выложенных в Instagram фото изделий. Склонившись над столом, она с миниатюрным паяльником вручную компоновала поделочные, полудрагоценные камни и кристаллы, детали от люстры, ленты и другие подручные материалы. Со своими украшениями Ольга, во-первых, попала в восходящий тренд. Тогда — во многом это веяния кризиса 2008 года — «костюмная» (от способа ношения — поверх одежды) дорогая бижутерия стала обязательной для модниц любого достатка, примирив и тех, кто мог позволить себе драгоценности такого же размера, и тех, кому драгоценности были не по средствам. Во-вторых, стиль Ольги сразу стала узнаваем.

2012 год: попасть в тренд

Образования в части ювелирного искусства у Ольги нет. Есть, что называется, насмотренность. Прежде чем самой стать дизайнером, она лет шесть фотографировала чужие работы для российского глянца — журналов Tatler и Glamour. «Конечно, и у меня возникали ювелирные идеи. Но я совершенно не понимала, как подойти к производству. Когда начался бум бижутерии, поняла, что нужно срочно что-то предпринимать. Пыталась успеть, пока никто не реализовал идею с минералами, кристаллами крупных геометрических форм», — вспоминает Ольга.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Все сложилось в Барселоне: в середине 2012-го из магазина с камнями будущий дизайнер вышла перед самым закрытием, набрав материалов на 500 евро. Первые, еще безымянные, колье были выставлены в Instagram, и их разобрали авторитетные в мире моды девушки — знакомые по прошлой работе. Кого-то из них знали в Европе, кто-то вел шоу на российском телевидении. Пара выходов на публику. Дальше все сделали уличные фотографы и блогеры. «Что это за колье?» — комментировали пользователи фото в блогах у летописцев уличной моды. Поддержали и бывшие коллеги — редакторы модных журналов. Заказы Ольге начали поступать из Гонконга, Сингапура, Великобритании, Норвегии, Франции, Италии, а также из разных уголков России. Цены покупательниц не смущали. Начались звонки из бутиков. Московский ЦУМ выделил целую витрину рядом с международными брендами. На начинающего дизайнера обрушился золотой дождь.

Было одно «но» — со спросом Ольга не справлялась. Казалось бы, пора отложить паяльник в сторону и разместить небольшой заказ у ювелиров. Выяснилось, что в Москве заказать что-то выбивающееся из привычных форм практически невозможно, либо же это настолько дорого, что теряется весь смысл. «В России все очень ограничено шаблонами. Здесь просто нет производства бижутерии. Оно совершенно не развито. Конечно, появилось много рукодельниц, но это совершенно не тот уровень. В ювелирной отрасли еще есть какие-то задатки, а в бижутерии никто не работает с металлом. Нет такого понятия, как гальванизация сплава металла, кроме золота и серебра. То есть много разных технических моментов, и эта ниша, кстати, совершенно не занята», — объясняет дизайнер.

Разнообразием деталей и камней для украшений столичные поставщики также не отличались. Пришлось везти и собирать все самой. Агаты — бразильские и мадагаскарские, стразы из Италии, фурнитура из Германии и США. И если на изготовление первого украшения ушел день, то к двухсотому (именно столько было продано за первые полгода) на каждое уходило по два часа. Наряду с нехваткой мощностей появилась и другая проблема — подделывать начали на четвертый день после публикации в соцсети.

2013 год: наращивание производственных мощностей

«Я стала искать производство на аутсорсинге в разных странах. Производить можно в Испании, Италии, Азии — в основном все производят там, но я от азиатского производства отказалась. Качество, которое меня удовлетворяло, я нашла в Италии», — вспоминает дизайнер задачи, которые ей приходилось решать год назад. Ручной труд никуда не ушел. Собственные элементы стали основой новой коллекции. Прокопова сделала чекеры (сложносочиненное украшение, которое составляет единую конструкцию, обвиваясь вокруг шеи и рук), а также «подтяжки». Несмотря на смелость, которая требуется для такого выхода, коллекция продалась быстро. Был тренд на такие формы.

2014 год: совместные проекты, расширение ассортимента

Что касается сбыта, то многим магазинам приходится отказывать — Ольга выбирает те из них, которые правильно себя позиционируют и представляют дорогие бренды. Онлайн-магазин только планируется к открытию. Заработанное реинвестируется. Отдельным способом привлечения инвестиций и источником креатива стали совместные проекты. В части украшений вместе с архитектором, которая раньше была клиенткой бренда, дизайнер выпустила линию Urban — более утонченное изделие на шею, но в нем уже больше металлических деталей. Также реализуется совместный проект в части элементов домашнего декора. Появились новые линии — клатчи, шкатулки для хранения ювелирных изделий. Уже ясны планы на 2015 год: создание ювелирной линии и аксессуаров для путешественников. «Последние коллекции стали более сложными, так как я включаю больше своих элементов, которые изготавливаются и отливаются по моим чертежам. Я отказалась от использования готовой фурнитуры. К сожалению, опыт показал, что скопировать такое изделие не составит труда. Поэтому я максимально усложняю процесс. В Urban все элементы, все техники — ювелирные. По отливу изделий, по гальванизации, по спайке металлов. Процесс очень трудоемкий, очень длительный. Конечно же, я думаю о финансовой стороне бизнеса. И это отражается в некоторой унификации изделий. Стараюсь жестче следовать какому-то модельному ряду и цветовым комбинациям, производить меньше цветовых вариантов. Однако продукт не будет массовым. Да, изготавливать вручную долго, но я очень устала от повсеместной штамповки», — объясняет свою позицию Ольга.

Издержки: подражатели

«Копирование — это повсеместно. Я была на специализированной выставке в Париже. Зашла на стенд к итальянским производителям —поговорить, посмотреть. Как только ушла, к ним зашли две русские девушки с предложением: “Сделайте нам копии”. Они говорят: “Да не вопрос. А что нужно делать?” И те на планшете начинают показывать фотографии моих украшений. Итальянцы посмеялись, перезвонили мне, спрашивают: “Как поступить?” Я отвечаю: “Конечно, копировать. Но я в доле”», — рассказывает Ольга. Некоторые поклонники ее творчества и вовсе не стесняются. «В 2013-м мне писали душевные письма, как здорово я их вдохновила и чтобы я не удивлялась, если в соцсетях появятся похожие украшения. Спрашивали, как я это делаю, где это нахожу, какие-то ключевые технические моменты», — добавляет дизайнер. Остается надеяться на лояльность покупателей к первоисточнику. Хотя таких, знающих первоисточник, наберется, может, процентов десять. В правовой части изделие защитить практически невозможно — авторские права очень размыты. «Можно выиграть дело в суде, если твои изделия были первыми опубликованы официально. Но сейчас у меня нет цели и желания доказывать. Эти кейсы станут интересны мне, когда компания, использующая мою идею, начнет зарабатывать много денег, которые можно отсудить. Я больше сосредоточена на том, чтобы создавать что-то новое, улучшать качество в каждой детали», — рассуждает дизайнер.

«Постепенно включаю в процесс дополнительные опции, которые, соответственно, влияют и на качество, и на имидж. Например, изначально я упаковывала украшения в бумагу и коробку. Теперь это конверт из ткани с люминофором — светоотражающего, защитного, противопожарного материала, в котором можно перевозить вообще все, что угодно. При транспортировке его не повредить. То есть придумываю нестандартные решения. Хотя воплощать их очень сложно — на производстве все выходящее за привычный стандарт вызывает кризис. И на все требуется чуть-чуть больше времени и чуть больше инвестиций», — улыбается Прокопова.

Калькулятор

Ожидаемая чистая прибыль за 2014 — более 1 млн рублей (маржа маленькая из-за больших накладных расходов). На аутсорсинге для нее работают бухгалтер, юрист, пиарщики. Средний чек на изделие — 25 тыс. рублей.

 

Вслед за культурой и самолетами Наталья Литвинова

Гостиничный рынок приспосабливается к новым условиям ведения бизнеса — уменьшение числа корпоративных клиентов гостиничные операторы компенсируют доходами от конференций и туристов, а также делают ставку на развитие среднего сегмента

section class="tags"

Теги

Русский бизнес

Гостиничный бизнес

/section

Несмотря на кризис, международные гостиничные бренды активно осваивают российский рынок: за последний год (с октября 2013-го по октябрь 2014-го) в стране открылось 37 новых отелей (данные компании Ernst & Young) под управлением международных операторов, тогда как годом ранее — всего 17. Сегодня общее число таких отелей в стране достигло 137, а согласно заявленным планам, к 2020 году это число должно удвоиться. Темпы открытия гостиниц под национальными брендами значительно ниже; впрочем, по данным аналитиков, это типичная ситуация для любой страны — мировые бренды лидируют на всех рынках. Большая часть отелей открывается в Москве и Санкт-Петербурге, и в ближайшие годы пропорции серьезно не изменятся.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Но все же и регионы постепенно осваиваются отельерами. Так, на прошлой неделе в Воронеже открылась гостиница Holiday Inn Express. Бренд входит в группу Intercontinental Hotels Group (IHG) — это крупнейшая по числу отелей компания в мире, в России она входит в тройку лидеров наряду с Carlson Rezidor и Accor.

В основном спрос на услуги отелей международных сетей формируется бизнес-туристами, однако после принятия взаимных санкционных ограничений Россией и Западом поток таких туристов сократился. В Москве, по оценкам аналитиков, заполняемость номерного фонда пошла на спад, показатель RevPAR (доходность на номер) снизился в этом году на 10% в рублях по сравнению с прошлым годом (данные компании Jones Lang LaSalle).

Тем не менее ни о каком кризисе на рынке речь пока не идет. В этом нас заверил вице-президент IHG по развитию в России, странах СНГ и Грузии Арон Либинсон .

Вице-президент IHG по развитию в России, странах СНГ и Грузии Арон Либинсон

Фото: предоставлено компанией IHG

 

— Ваша компания управляет полутора десятками отелей в России. Заметили ли вы спад спроса и снижение заполняемости объектов?

— Разговоры о кризисе на отельном рынке преувеличены, фундаментального падения спроса мы пока не отмечаем, хотя происходит перераспределение спроса по сегментам. Мы действительно видим снижение потока корпоративных бизнес-туристов из США, некоторых стран Европы, но это коснулось в основном гостиниц высокого ценового сегмента и гораздо меньше отразилось на гостиницах среднего сегмента. При этом мы видим, что не изменились показатели по внутренним деловым поездкам, по конференц-активности, особенно среди российских компаний, а туристические потоки из других стран даже увеличились. Например, в этом году примерно на 20 процентов вырос турпоток из Китая, по ряду других стран — Индия, Иран, Израиль, Ближний Восток — тоже наблюдается рост.

— Возможно, это происходит потому, что и конференции, и турпоездки обычно планируются и бронируются заранее. А каков ваш прогноз на следующий год?

— Пока, судя по активности туроператоров, в туристическом сегменте мы не ждем никакой катастрофы, общего снижения практически нет, у тех же китайцев в следующем году снова ожидается достаточно большой подъем. У нас, очевидно, опять будут потери в корпоративном сегменте, потому что 10 процентов компаний не подтвердили своих поездок, а значит, нам нужно заместить эту часть клиентов и начать активно работать в сегменте конференций, например. Если раньше мы не могли разместить конференцию на 300 человек, потому что у нас полгостиницы было заполнено корпоративными клиентами, то теперь параметры загрузки изменяются, мы активно привлекаем и конференции, и развлекательный туризм. Или, например, размещение спортивных команд — а это в среднем 50–60 человек, — приезжающих соревноваться на стадионе «Локомотив», рядом с которым, в Сокольниках, у нас есть отель. Раньше мы и их не могли принять, потому что не было столько свободных мест, теперь с удовольствием принимаем.

— Сегмент конференций на самом деле тоже сильно зависит от деловой активности в стране, от ситуации в экономике. Не ждете с этим проблем?

— О проблемах пока рано говорить, увидим, что будет с бизнес-активностью в следующем году, хотя всегда есть стабильный спрос со стороны госкорпораций, политических партий. Другое дело, что все эти сегменты менее доходны, чем размещение корпоративных клиентов, и мы, конечно, очень серьезно смотрим на расходную составляющую бюджета, пытаемся оптимизировать все расходы.

— Насколько ниже становится доходность?

— Если брать, например, скидку с открытых цен, то для корпоративного сегмента она составляет 15–20 процентов, для конференций — до 50, для туроператоров — 30–40 процентов. Но конференции чем хороши? Они приносят с собой дополнительный доход от потребления еще ряда услуг, потому что у конференции всегда есть банкет, участники много времени находятся в гостинице, а значит, у нас идет увеличение продаж по барно-ресторанному комплексу и так далее. То есть в общем объеме дохода гостиницы уменьшение цены номера компенсируется доходами по другим статьям. В итоге у нас почти не происходит падения доходов в рублях. Оператор теряет в валюте за счет коррекции курса, а на доходах владельцев отелей изменение курса почти никак не сказывается.

— Есть ли изменения в части инвестиционного интереса? Несколько лет назад вы объявляли о программе строительства в нашем регионе ста отелей до 2020 года. Будете корректировать эту программу?

— Пока не будем, просто следим за ситуацией, и если будет заметен некий спад в регионах России, то активнее будем смотреть на рынки Казахстана или Грузии, к примеру. В Казахстане у нас большой потенциал роста в регионах, в этом году подписаны договоры об открытии Holiday Inn в Актау, в Чимкенте; идут переговоры по проектам в Атырау, Павлодаре, Кзыл-Орде, Таразе. Активно изучаем Грузию, причем не только Тбилиси. В Батуми, в Боржоми в следующем году открываем гостиницы, рассматриваем Кутаиси, а также курортные направления — Казбеги, Даури, то есть сегодня мы обращаем внимание и на те сегменты, которыми раньше не интересовались. В России строится десять отелей в разных регионах, подписаны договоры еще по ряду проектов, в том числе в Москве.

Вообще, открытие отелей — это долгосрочные инвестиции, они практически никогда не рассматриваются с точки зрения сиюминутной ситуации в экономике и спросе. Строительство и запуск отеля занимает до двух лет и больше, к тому времени конъюнктура может поменяться, возврат же инвестиций в целом рассчитывается на срок 9–11 лет, в этот бизнес не идут инвесторы, стремящиеся к быстрому заработку. С другой стороны, с точки зрения гарантированности и прогнозируемости денежного потока гостиничный сегмент больше защищен от кризисов, чем офисы или складские помещения, которые напрямую зависят и от степени востребованности офисных площадей, и от бизнес-потоков, от количества денег у компаний, от торговых потоков для логистических терминалов, количества денег у населения и так далее. А гостиничный объект, если он находится в правильном месте, имеет правильный бренд, грамотную бизнес-модель (то есть если это не гостиница класса «люкс» в городе, где спрос только на три звезды), если им правильно управляют, будет генерировать достаточный денежный поток как для обслуживания финансовых обязательств владельца, так и для формирования некоего долгосрочного актива, который всегда можно будет реализовать. Как раз за счет возможности очень гибкой работы с сегментами посетителей, гостей, услуг отельный бизнес интересен инвесторам, которые стремятся получить денежный поток, не связанный с классическими бизнес-циклами роста и падения активности в других областях экономики.

— Как вы определяете города, в которых есть место вашим проектам?

— Здесь много составляющих. Например, есть ли уже в регионе достаточное количество отелей под международными брендами, есть ли потенциал расширения этого рынка или он уже исчерпан. Один из критериев — рост авиатрафика, мы его тщательно отслеживаем. Например, в Хабаровске прирост авиапотока составляет 30 процентов, это говорит о большом потенциале. Понятно, что расстояния между нашими городами серьезные, и если время полета превышает два часа, то появляется соблазн остаться в городе на ночь, особенно если есть где. Во многих региональных городах, где появились брендовые гостиницы, сразу стал заметен спрос на однодневные размещения, особенно когда есть вечерний рейс из Москвы: можно прилететь накануне встречи, поужинать-выпить, на следующий день спокойно провести встречу и вечером улететь. Пока практически никак не задействован собственно туристический потенциал региональных городов. Сегодняшний турист — это в основном бизнес-турист, и сегодня решения принимаются исходя из стабильности бизнес-потоков в городе. Но на будущее мы внимательно присматриваемся и к тому, как городская администрация старается (или не старается) продвигать свой город в туристическом плане. Например, приятно удивил Томск, где, оказывается, существует местная региональная программа продвижения города как туристического направления. Ведь это и в самом деле один из самых старых и культурно развитых городов страны, там университет с уникальной историей, местные жители могут часами рассказывать о том, что есть в городе и чем там можно заняться.

— В регионах вы открываете в основном Holiday Inn Express, а не классический Holiday Inn. Почему?

— Этот формат позволяет предложить оптимальное для регионального спроса соотношение цены и качества. В отелях этого формата меньше мест для встреч, спортзалов, ресторанов, вспомогательных территорий: при стандартном номере площадью 20,4 квадратного метра размер вспомогательных помещений — 18 метров на номер, это на 15 процентов меньше, чем у ближайшего конкурента, бренда Ibis, и на 27% меньше, чем в отелях Holiday Inn. Это сокращает расходы на стройку, ниже расходы на управление, соответственно, можно ставить меньшую цену за номер. Эмпирическим путем мы выяснили, что средняя цена за номер в регионе может быть 3200–3600 рублей, эта цифра отвечает среднему уровню затрат на поездку бизнес-туриста. Очень трудно, конечно, называть какие-то средние цифры по реальной стоимости номеров, даже разделить цены по сегментам — средний, высокий и так далее — уже трудно. В каждом городе цена зависит от уровня конкуренции, от величины турпотока, от спроса на другие услуги, и даже размер расходов на строительство и подведение коммуникаций в итоге может влиять на ценовую политику — инвестиции ведь нужно возвращать. Если вернуться к формату Holiday Inn Express, то его отличие еще и в том, что эти отели строятся по модульной системе. Модули стандартные, производятся на заводе в Германии, завозятся в Россию и собираются на месте. Стоимость строительства отеля в 150 номеров в среднем составляет 90–100 тысяч евро на номер без учета подведения коммуникаций, стоимости земли и тому подобного, и это существенно меньше, чем в случае с Holiday Inn. К тому же использование модульной системы позволяет почти вдвое сократить сроки строительства: вместо двух лет, как происходит в среднем, можно уложиться в год с небольшим, именно столько строился наш объект в Воронеже, который был открыт на днях. Это тоже положительно влияет и на сроки возврата инвестиций, и на стоимость финансов.

— Какой вообще может быть емкость отельного рынка в России, есть ли оценки, сколько гостиниц еще можно открыть в российских городах?

— В долгосрочной перспективе потенциал рынка очень большой. В России 61 процент гостиниц — небрендированные отели, это не характерно для развитых отельных рынков. Эта ситуация оставляет нам широкие возможности для развития бизнеса. Только в Москве лишь 12 474 стандартных номера принадлежат международным гостиничным брендам, что эквивалентно, например, всего 15 процентам номеров, которые предлагают международные гостиничные бренды в Лондоне. Работы еще много.

 

Падение с пьедестала Александр Кокшаров

Компания Tesco, некогда лидер среди супермаркетов Британии, столкнулась со снижением доли рынка и доходов, не сумев адаптироваться к более сложной конкурентной среде

section class="box-today"

Сюжеты

Розничная торговля:

Что дает надбавка за сервис

Укрощение строптивых ритейлеров

/section section class="tags"

Теги

Международный бизнес

Розничная торговля

/section

Британское Бюро по расследованию случаев серьезного мошенничества (SFO) начало уголовное дело по поводу бухгалтерских нестыковок в крупнейшей британской сети супермаркетов Tesco. В конце октября компания объявила, что ее прибыль за первую половину года оказалась завышена на 457 млн долларов, а не на 403 млн, как было объявлено в сентябре. Это означает, что за первое полугодие прибыль Tesco составила 1,26 млрд долларов — на 47% меньше, чем за тот же период в предыдущем году.

Новости о бухгалтерских нестыковках обвалили котировки акций компании — за последний год ее капитализация упала уже на 50%. В середине октября инвестиционная компания миллиардера Уоррена Баффета Berkshire Hathaway продала четверть принадлежавших ей акций Tesco. В интервью CNBC Баффет заявил, что инвестиции в Tesco оказались «огромной ошибкой».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

После начавшегося скандала об отставке заявил председатель совета директоров компании сэр Ричард Броудбент . Многие в отрасли ожидали, что президент Tesco Дэйв Льюис объявит о новой стратегии, чтобы вернуть сети супермаркетов жизнеспособность, но были разочарованы. «Я расскажу о новой стратегии потребителям прежде, чем я расскажу о ней самому себе», — заявил Льюис в интервью BBC. Он объявил, что Tesco нуждается в повышении качества обслуживания покупателей и в сокращении предлагаемого ассортимента. По его мнению, потребители слишком широкий ассортимент не оценили, и его надо упростить. Ряд аналитиков в Сити считают, что для возвращения на прежние позиции Tesco нужна полная смена руководства и радикальный пересмотр стратегии.

Происходящее может показаться удивительным, ведь Tesco — многолетний лидер британского ритейла. С 1994-го по 2006 год доля этой сети в стране выросла с 16 до 32%. Она смогла обойти своих крупнейших конкурентов — Sainsbury’s и Asda, постоянно предлагая новации в ритейле, а также начав масштабную международную экспансию, в том числе в Азии, Восточной Европе и даже в США.

 

Инновации в учете

Бухгалтерская нестыковка почти в полмиллиарда долларов — явная причина для беспокойства любой компании, даже такой крупной, как Tesco. Каким образом это могло произойти?

Причиной стал преждевременный учет прибылей — в первом полугодии каждого отчетного года. Учет же расходов в бухгалтерских документах откладывался на более поздние периоды. Способов было несколько. Так, поставщики часто платят ритейлерам в рамках промоакций, направленных на продажи их товаров. Например, платежи могут делаться за более удачное расположение на полках (на уровне глаз среднего человека), за повышающую продажи выкладку на торцах или у касс, а также за спецпредложения в духе «купи два по цене одного».

В британской пищевой промышленности, где очень высока конкуренция, в течение последнего десятилетия супермаркеты часто принимали от поставщиков платежи за промоакции в начале года. Но позже, во второй половине года, размер платежей мог корректироваться в сторону понижения. Но к этому моменту первоначальный платеж уже был записан на баланс супермаркета в качестве дохода. Так и достигалось соответствие доходов установленным планам.

«В период растущих продаж и постоянного увеличения доходов супермаркетов, как это было до кризиса 2008–2009 годов, преждевременный учет доходов мог легко проходить в рамках годовой отчетности, ведь рост доходов продолжался и во второй половине года, поэтому эта практика была незаметна. А любые вопросы к учету первого полугодия оказывались решенными. Но когда продажи начинают падать, а в случае Tesco это происходит уже несколько кварталов подряд, то эта практика раннего учета доходов стала вызывать проблемы. Она неизбежно всплыла, и ею сначала заинтересовались регуляторы, а затем даже и Бюро расследований», — рассказал «Эксперту» Ник Бабб , аналитик Retail Think Tank.

В самой Tesco заявляют, что все нарушения в бухучете вызваны действиями восьми сотрудников, которые еще в сентябре были отстранены от работы, как только стало известно о бухгалтерских нестыковках, и не будут возвращены до тех пор, пока не завершится расследование. Причем ритейлер заявил, что не считает, будто эти сотрудники действовали ради собственного обогащения. Похоже, провинившиеся менеджеры всего лишь пытались заработать повышенные бонусы за достижение хороших результатов по отчетности ритейлера, скрывая проблемы Tesco в бухгалтерских документах.

 

Универсальность в проигрыше

Подобное поведение менеджеров может вызвать удивление. Но оно быстро исчезает, если изучить тактику розничной торговли, которая весьма агрессивна, особенно среди супермаркетов Британии — очень насыщенного и потому крайне конкурентного рынка.

Во время кризиса и после него британский рынок очень активно завоевывали немецкие супермаркеты-дискаунтеры Aldi и Lidl, которые продавали товары дешевле, чем большинство их конкурентов. В результате доля рынка, занимаемая Tesco, снизилась с 32% в 2006 году до 28% сегодня.

«Успешный рост Tesco в 2000-е был вызван тем, что компания экспериментировала с форматами своих торговых точек, открывая небольшие мини-маркеты в центре городов, и предлагала качественные товары по ценам ниже, чем у конкурентов, например у Sainsbury’s. Но модель cheap and cheerful (дешево и сердито. — “Эксперт” ) со временем перестала работать, поскольку расходы Tesco росли, в результате чего компании пришлось повышать цены. А затем наступил кризис, когда Tesco оказалась в роли неповоротливого динозавра, который не мог конкурировать со сверхнизкими ценами, предлагаемыми дискаунтерами Lidl или Aldi», — рассказала «Эксперту» Луиз Купер , независимый аналитик розничного рынка Британии.

По данным исследовательской компании Kantar Worldpanel, с июля по сентябрь 2014 года продажи Tesco на британском рынке упали на 3,6% к аналогичному периоду прошлого года. За тот же период продажи в Aldi выросли на 27,3%, в Lidl — на 18,1%, что позволило обоим дискаунтерам увеличить свою долю рынка.

Впрочем, из крупных британских супермаркетов лишь Asda (принадлежит американской Wal-Mart) показала скромный рост на 1%. Продажи Sainsbury’s упали на 3,1%, Morrisons — на 1,8%. «Мы наблюдаем явную поляризацию рынка супермаркетов. На нем растут сети, которые работают в премиальном или дешевом сегменте. А обычные супермаркеты, которые стараются охватывать широкую целевую аудиторию, чувствуют давление с обеих сторон и теряют покупателей», — прокомментировал ситуацию Фрейзер Маккевитт , старший аналитик по розничному рынку в Kantar Worldpanel.

 

Как остаться на плаву

Большинство аналитиков розничного сектора Британии сходятся во мнении, что Tesco нужны срочные перемены. Согласно отчету аналитика банка HSBC Дэвида Маккарти , чтобы вновь стать успешной на британском рынке, Tesco должна инвестировать 4,8 млрд долларов. В частности, Маккарти рекомендует супермаркету снизить цены на продукты в среднем на 5–6%, увеличить число сотрудников и улучшить качество товаров. И даже в этом случае на возвращение прежних позиций потребуется не менее шести лет. «Но в итоге Tesco может стать победителем среди супермаркетов в долгосрочной перспективе, у этой сети больше возможностей, чтобы бороться с дискаунтерами, чем у ее конкурентов в среднем сегменте рынка», — утверждает Маккарти.

Имеет смысл подумать и о формате магазинов и их ассортименте. «Покупатели в Британии отказываются от прежней модели шопинга раз в неделю, предпочитая делать покупки три-четыре раза в неделю, чтобы покупать максимально свежие продукты, а не переработанные полуфабрикаты. Поэтому Tesco стоит отказаться от гипермаркетов в пригородах и сделать ставку на более компактные магазины, где будет больше свежих продуктов», — объяснила «Эксперту» Натали Берг , аналитик Planet Retail.

Еще одним способом укрепить свои позиции для компании может стать увеличение предложения товаров для красоты и здоровья, что позволит Tesco конкурировать с аптечными сетями Boots и Superdrug, где основную часть продаж давно дают шампуни и косметика, а не лекарства.

По мнению ряда аналитиков, улучшить свое положение Tesco может, отказавшись от единого по всей Британии ценообразования. «Стоимость аренды помещений в дорогих районах Лондона и юго-востока Англии может в шесть раз превышать арендные ставки в дешевых районах, в то время как уровень зарплаты там лишь на 20 процентов выше. Но во всех магазинах товары предлагаются по одним и тем же ценам, и это явно влияет на финансовую ситуацию в компании. Поэтому имеет смысл выделить те части компании, где можно устанавливать более низкие цены, что позволит эффективно конкурировать с дискаунтерами, при этом предлагая более высокое качество продуктов», — рассказывает «Эксперту» Бруно Монтейн , старший аналитик Bernstein Research.

Можно отказаться и от спецпредложений. «Предложения “купи два по цене одного” потеряли свою привлекательность для британских покупателей. Для многих из них это означает купить два, но один из товаров в итоге выбросить. Лучше снизить цены в целом, чем тратиться на приобретение никому не нужных товаров», — полагает Джули Палмер , аналитик розничного рынка из консалтинговой компании Begbies Traynor.

Лондон

 

Как регулировать регулятора Ирина Голощапова

Имеет смысл обязать ЦБ разработать и опубликовать формальное правило денежно-кредитной политики, описывающее принципы принятия решений по динамике ключевой ставки, и придерживаться его в своей процентной политике. Формула должна в явном виде учитывать отклонение экономического роста от фундаментального тренда

section class="box-today"

Сюжеты

Политика Центробанка:

Банкиры призывают к смягчению

Безденежный статус

ЦБ экономит валюту

/section section class="tags"

Теги

Экономика и финансы

Политика Центробанка

Экономика

/section

Почему центральные банки так сильно все усложняют?

Почему бы им просто не следовать правилу Тейлора?

 

Из выступления шведского экономиста Ларса Свенссона

на конференции в США в 2000 году

 

Для большинства участников рынка стало большой неожиданностью масштабное ужесточение процентной политики Банка России. Суммарное повышение ключевой ставки — в связи с ростом инфляционного давления на фоне существенного ослабления обменного курса рубля — составило уже 2,5 процентного пункта (до 8,0% с 28 июля 2014 года). Причем, согласно результатам последнего заседания, регулятор не исключает возможности дальнейшего повышения ставок.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Резкий рост ключевой ставки оказал заметное влияние на рынок. За восемь месяцев текущего года средние процентные ставки по кредитам предприятиям возросли, по данным официальной статистики Банка России, на 1,2 процентного пункта (см. график 1). В результате заметно увеличилась долговая нагрузка на доходы несырьевых отраслей. В секторе обрабатывающей промышленности, например, платежи по кредитам теперь составляют около 40% прибыли от продаж против 25% в 2011 году (см. график 2). На фоне существенного ужесточения условий банковского кредитования наблюдается реализация системного кредитного риска, наиболее значимого вида риска для банковского сектора. Годовые темпы роста просроченной задолженности ускорились с нулевых значений в начале года до 14–15% в июле (после третьего повышения ключевой ставки ЦБ). При этом достаточность капитала банков в этом месяце снизилась до 12,7%, обозначив новый исторический минимум.

Не утихают ожесточенные дискуссии о том, насколько оправданны были действия Банка России, имевшие столь драматические побочные следствия. Однако, поскольку механизм принятия решений о процентной политике Банка России остается крайне непрозрачным и не предусматривает ответственности регулятора за последствия проводимой политики, подобные споры не имеют ни смысла, ни шансов на однозначное разрешение. В рамках внедряемого режима инфляционного таргетирования (ИТ) регулятору не нужно учитывать мнения экспертного сообщества об обоснованности собственных действий, да и возможность справедливой оценки этой деятельности не предусмотрена.

Пресс-релизы по результатам заседаний совета директоров Банка России по вопросам процентной политики, а также инициированные ЦБ в 2013 году ежеквартальные доклады о денежно-кредитной политике, конечно, стали существенным шагом вперед в части повышения прозрачности деятельности регулятора. Однако они, к сожалению, не позволяют сделать даже приблизительные выводы о будущих действиях Банка России в отношении ключевой ставки. Тем более в зависимости от различных макроэкономических условий. То есть масштаб и направление реакции Банка России на конкретные значения инфляции и экономического роста остаются практически непредсказуемыми.

 

Уроки старожилов

Соответствует ли подобная реализация режима ИТ международной практике? Возможно, нам есть чему поучиться у стран, успешно реализующих режим инфляционного таргетирования? Все-таки этот подход к реализации денежно-кредитной политики в мире совершенствуется и развивается почти четверть века. Первой страной, решившейся на ИТ, стала Новая Зеландия — режим был введен в 1990 году. Сейчас механизм ИТ используется уже в 27 странах. Его, например, придерживаются США, страны Евросоюза, Канада, Австралия, Норвегия, Бразилия, Мексика, Чили, Венгрия, Израиль, Индонезия, Таиланд, ЮАР и ряд других государств. По расчетам МВФ, в период мирового кризиса 2008 года в странах, реализующих режим ИТ, в среднем наблюдался меньший прирост инфляции, чем в странах с другими режимами денежно-кредитной политики. Какие же уроки из опыта других государств можно извлечь?

Урок первый. Значительная часть государств, использующих механизм ИТ, применяет также правила денежно-кредитной политики — формулу, которая явно задает связь процентной ставки, регулируемой центральным банком, с динамикой ключевых макроэкономических показателей.

По данным обзора Банка Англии 2012 года, около трети стран, применяющих механизм инфляционного таргетирования, формируют прогноз ключевой ставки денежно-кредитной политики (ДКП) в соответствии с формально заданными правилами. При этом более половины из них публикуют этот прогноз в официальных отчетах о денежно-кредитной политике (Новая Зеландия — с 1997 года, Норвегия — с 2005-го, Швеция — с 2007-го, Чехия — с 2008-го, Израиль — с 2009-го). Ожидаемая траектория ставки ДКП публикуется на среднесрочный период (три—пять лет, за исключением Банка Израиля — там на один год) в рамках базового макроэкономического сценария Центрального банка как в численной форме (среднегодовые значения), так и в виде графических материалов. Последние в большинстве случаев также включают вероятностный (диапазонный) прогноз ставки ДКП в увязке с возможными диапазонами инфляции и экономического роста.

Используемые регуляторами правила монетарной политики представляют собой упрощенную форму процесса принятия решений и допускают ситуативные отклонения, однако в большинстве случаев позволяют получить достаточно полное представление о будущей траектории монетарной политики в стране — сделать действия регулятора более прозрачными и понятными рынку. В перспективе одного года публикуемый в соответствии с правилом прогноз обладает очень высокой точностью. К примеру, в Норвегии на этом горизонте в 2011–2013 годах средняя ошибка прогноза составляла 1%.

Необходимость следования формально заданному правилу денежно-кредитной политики также получила широкую поддержку со стороны научного сообщества, мнение которого в международной практике принято учитывать. По результатам ряда недавних эмпирических исследований, любое как количественное, так и качественное определение будущей траектории монетарной политики со стороны центрального банка существенно повышает ее предсказуемость и заметно снижает волатильность краткосрочных ставок денежного рынка. При этом то, что регулятор не объясняет принципы принятия решений по достижению инфляционной цели, в среднесрочном периоде ведет к значительному снижению доверия экономических агентов к монетарной политике в «спокойный» период и к полной его потере в случае шока.

Урок второй. Большинство правил денежно-кредитной политики, используемых центральными банками в рамках режима инфляционного таргетирования, помимо учета инфляционного давления подразумевает реакцию на отклонение экономического роста от фундаментального тренда.

По результатам современных научных и эмпирических работ, наиболее успешный режим денежно-кредитной политики — гибкое инфляционное таргетирование, а именно одновременное сосуществование приоритетной цели по поддержанию низкого и стабильного уровня инфляции и осуществление вклада в стабильную динамику реальной экономики (выпуска и/или занятости). Критерием успешности (оптимальности) здесь является главная миссия денежно-кредитной политики — возможность обеспечения устойчивого экономического роста в долгосрочном периоде в разных макроэкономических условиях (включая шоки). По состоянию на 2013 год поддержание стабильности экономического роста было одной из официальных целей центральных банков в 50% стран (14 из 28, включая Израиль, Норвегию, Канаду и др.; по данным ИКСИ, 2013 год). Так, например, Банк Норвегии определяет реализуемый им режим ДКП как гибкое инфляционное таргетирование. Согласно Законодательному акту о монетарной политике 2003 года, денежно-кредитная политика Банка Норвегии должна быть ориентирована на поддержание низкого и стабильного уровня инфляции, но при одновременном «осуществлении вклада в стабильную динамику выпуска и занятости». Официальные документы ряда других стран также предполагают ответственность за экономический рост, несмотря на то что это не закреплено в законе о ЦБ (Япония, Новая Зеландия).

В качестве правила ДКП центробанки разных стран используют модификации правила Тейлора, функцию минимизации потерь, условные ограничения и др.

Классическое правило, сформулированное в 1993 году американским макроэкономистом Джоном Тейлором , ставит учетную ставку процента регулятора в зависимость от текущего уровня инфляции, долгосрочного (равновесного) уровня процента и отклонений инфляции и темпов экономического роста от их потенциальных уровней.

По результатам исследования Банка международных расчетов, в случае шока предложения (рост уровня цен, снижение выпуска) режим строгого инфляционного таргетирования (когда уровень инфляции является единственным целевым параметром монетарной политики) всегда приводит к чрезмерному ужесточению ДКП, обусловленному стремлением замедлить рост цен. Волатильность цен в результате такой политики снижается меньше, чем растет волатильность выпуска. При этом негативное влияние на выпуск тем сильнее, чем выше уровень долговой нагрузки частного сектора.

Для применяющей режим ИТ малой открытой экономики, ориентированной на экспорт сырья, оптимальным с точки зрения устойчивости к различным шокам является процентное правило, включающее инфляцию, выпуск и процентную ставку в предшествующий период (для сглаживания излишних колебаний). Причем влияние инфляции на динамику ключевой ставки должно быть сопоставимо с влиянием выпуска — наиболее эффективное соотношение коэффициентов составляет примерно 2:1. Это объясняется тем, что в экономиках такого типа инфляционный шок и шок производства часто возникают синхронно (см., например, кейс Норвегии на графике 3) — из-за ухудшения внешнеэкономической конъюнктуры (одновременное снижение курса национальной валюты и физического объема экспорта).

Этим принципам вполне соответствует практика стран, публикующих правило денежно-кредитной политики. Например, в правиле ДКП Банка Норвегии коэффициенты при инфляции и выпуске составляют 1 и 0,75 соответственно.

Урок третий. Применение правил обеспечивает оптимальное сочетание предсказуемости и гибкости денежно-кредитной политики, создает механизмы реальной ответственности регулятора.

Повторим, что использование регуляторами формальных правил ДКП вовсе не означает невозможности ситуативных отклонений от правила в процессе принятия решений. Однако необходимость таких отклонений впоследствии должна быть публично обоснована. Так, важной чертой режима инфляционного таргетирования в международной практике является обязанность регуляторов большинства стран комментировать в регулярных отчетах о денежно-кредитной политике любые изменения как в прогнозе процентной ставки, так и в самой спецификации формул для расчета прогнозной процентной ставки.

При этом ряд стран проводят независимый экспертный аудит формы и порядка применения центральным банком правила денежно-кредитной политики.

Так, Банк Норвегии ежегодно публикует на своем сайте отчет независимых экспертов о проводимой банком денежно-кредитной политике (Norges Bank Watch), который дает оценку ее эффективности, в том числе с позиции стимулирования экономического роста. При этом Банк Норвегии обязан давать экспертам объяснения (так, представители исполнительного комитета банка участвуют в экспертных обсуждениях данного отчета).

 

Предложения для Банка России

С целью повышения прозрачности действий по формированию денежно-кредитной политики в стране и ответственности за принятые решения Банку России следует учесть наиболее важные положения международной практики успешного применения режима инфляционного таргетирования.

Мы считаем, что имеет смысл обязать ЦБ разработать и публиковать формальное правило денежно-кредитной политики, описывающее ключевые принципы принятия решений по динамике ключевой ставки, и придерживаться данного правила в своей процентной политике.

В этой формуле помимо параметра сглаживания инфляционного давления должен присутствовать параметр реакции Центрального банка на отклонение экономического роста от фундаментального тренда. При этом «вес» фактора выпуска должен быть сопоставим с влиянием фактора инфляции.

В отчетах о денежно-кредитной политике ЦБ необходимо регулярно публиковать ожидаемую траекторию ключевой процентной ставки в краткосрочном периоде, рассчитываемую на основе заданного правила денежно-кредитной политики, а также в обязательном порядке комментировать значимые изменения таких прогнозов и самой формы правила.

Внедрение Банком России в свою деятельность правила ДКП может стать инструментом, удерживающим его от опасных с точки зрения экономического роста шагов в случае возникновения новых внешних шоков.

Кроме того, это позволит решить проблему обеспечения предсказуемости действий и ответственности регулятора при сохранении его независимости.

В подготовке статьи принимал участие руководитель направления анализа денежно-кредитной политики ЦМАКП Олег Солнцев.

 

Опасные эксперименты

section class="tags"

Теги

Александр Ивантер

Комментарий

/section

Политика таргетирования инфляции в последнюю четверть века действительно стала модной среди центробанков как развитых, так и развивающихся стран. Управлять, а значит, и целеполагать динамику денежной массы, какие бы ее агрегаты ни включались в модели, у регуляторов зрелых капиталистических стран в 1980-е годы получалось все хуже. Сдвиг от денежного таргетирования к инфляционному был фактически предопределен — дерегулирование кредитных рынков и рынков ценных бумаг сделало первое неэффективным, а отказ от всяких количественных «якорей» и долгосрочных стратегических целей считается у центральных банкиров просто неприличным, что, пожалуй, справедливо. Если бюджетная политика по факту является заложницей текущих государственных задач, то центральные банки воспринимаются хозяйственными игроками как внутри, так и вне страны носителями устойчивой мудрости.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Главный программный документ российского Центробанка — «Основные направления денежно-кредитной политики» — все нулевые годы включал в себя явные целевые диапазоны динамики денежной массы. И хотя они были бесстыдно широкими, фактическая динамика денежного предложения в них практически никогда не попадала. Денежное таргетирование Банка России было абсолютно формальным и никого не напрягало, за исключением дюжины въедливых червей-аналитиков. Сам ЦБ скороговоркой списывал несовершенство целевых прогнозов на таинственные и непредсказуемые флуктуации спроса на деньги. Однако еще накануне кризиса решено было покончить с этой невнятицей и перейти к таргетированию инфляции. Одновременно ключевым каналом эмиссии стали операции ЦБ с банками вместо покупок валюты, сильно зависящими от состояния платежного баланса.

В последние полтора года, с приходом на Неглинную нового руководства, переход к инфляционному таргетированию активизировался: расширен и упорядочен набор операций ЦБ с банками, ставки по этим операциям становятся основным рабочим инструментом влияния на рынок и в конечном счете на инфляцию, а вот поддержка курса рубля и вмешательство в работу валютного рынка последовательно сворачиваются — несмотря на любые неблагоприятные обстоятельства, включая даже такие мощные, как внешнеполитический кризис и обмен санкциями, всколыхнувшие инфляционные ожидания и усилившие давление на рубль.

Да что там рубль — за периметром всякого целеполагания ЦБ оказались важнейшие индикаторы состояния реальной экономики: ВВП и занятость. Нет, формально, объясняя каждое повышение ключевой ставки, включая совершенно живодерское, случившееся на прошлой неделе, ЦБ, конечно, вынужден оправдываться: «Замедление экономического роста... в значительной степени обусловлено причинами структурного характера. Загрузка факторов производства — рабочей силы и конкурентоспособных производственных мощностей — находится на высоком уровне». Или более витиевато: «Разрыв выпуска составляет около половины процентного пункта и слишком мал для эффективного стимулирования мерами денежно-кредитной политики».

Вне зависимости от того, прав ЦБ или нет (спорить бессмысленно, нужно просто попробовать — ведь в рыночной истории двухуровневой банковской системы стимулирующую денежную политику наш регулятор сознательно не проводил ни разу!), пренебрежение заботами реальной экономики является его «мотивированным суждением», своего рода символом веры. Между тем уже полгода денежная масса в экономике растет медленнее инфляции — вновь, как в разгар кризиса 2008–2009 годов (см. график). Мне при виде этой картинки становится страшно. Но у руководства ЦБ нервы покрепче. «Разве непонятно, что в условиях замедления экономической динамики снижается спрос на деньги, становится меньше привлекательных для банковского финансирования инвестиционных проектов», — уже слышны возражения ортодоксов инфляционного таргетирования. Но откуда могут взяться хорошие проекты, если ЦБ является застрельщиком повышения рыночных кредитных ставок?

Из крупнейших центробанков мира ФРС США и Европейский центробанк, регулятор стран еврозоны, формально не следуют режиму инфляционного таргетирования — в их нормативных документах и практической деятельности инфляция, конечно же, присутствует (ее целевой уровень в обоих случаях составляет сегодня 2% годовых и в обоих случаях фактическая инфляция ниже целевого значения), но наряду с другими переменными, так или иначе отражающими уровень общеэкономической активности.

Вот как формулирует американское законодательство функционал своего центрального банка: «Совету управляющих ФРС и Федеральной комиссии по открытым рынкам следует поддерживать рост денежных и кредитных агрегатов в долгосрочной перспективе на уровне, соответствующем уровню повышения потенциального выпуска, с тем чтобы эффективно обеспечить достижение целей максимизации занятости, ценовой стабильности и умеренного уровня долгосрочных процентных ставок». Такая формулировка, возможно, показалась бы руководству нашего ЦБ размытой и неоперациональной, но опыт реализации так называемого двойного мандата ФРС говорит сам за себя. По мнению политических властей США, концентрация центрального банка исключительно на ценовой стабильности может способствовать частым и глубоким спадам экономической активности и занятости, что, в свою очередь, приведет к повышению долгосрочного уровня инфляции.

Понятно, что в мандате ФРС отсутствует цель стабилизации обменного курса доллара: для страны — эмитента заглавной резервной валюты с доминированием внутреннего рынка в экономике (товарные экспорт и импорт в сумме эквивалентны 23% ВВП США, в России — чуть ли не вдвое больше) это действительно неважно.

Мы далеки от мысли копировать американскую либо любую другую модель целеполагания и оперативной деятельности центрального банка. Мы также не верим, что предлагаемый авторами комментируемой статьи переход к формальному транспарентному правилу установления ключевой ставки является продуктивным — страна и ее экономика сегодня находятся в слишком нестационарном состоянии, чтобы загонять процентную политику ЦБ в прокрустово ложе формульных ставок (кстати, сейчас в США идет горячая дискуссия вокруг законопроекта, предлагающего ввести формальную процедуру установления ключевой ставки). Но ясно одно: сохранение нынешней парадигмы работы российского ЦБ на денежном рынке чревато сваливанием страны в новый кризис.

 

Инновационное дао Поднебесной Дан Медовников, Тигран Оганесян

Китай обогнал нас в инновационном развитии. Прежде всего потому, что целенаправленно выращивал национальных чемпионов

section class="box-today"

Сюжеты

Технологии:

После антибиотиков

Чем грозит России передел рынка пуска ракет в космос

Русская «Пиранья»

/section section class="tags"

Теги

Технологии

Наука

Инновационная политика

/section

Когда бреду

Тропинкою знакомой,

Всегда топорик

Я беру в дорогу.

Деревья тень бросают

Возле дома,

Рублю негодные —

А все их много.

 

Ду Фу, VIII век

 

Россия в инновационной сфере всегда ориентировалась на какой-нибудь образец. На первых этапах построения НИС (конец 1990-х — начало нулевых) помыслами отечественной инновационной элиты безраздельно владели США. Кремниевая долина, бескомпромиссный венчур, университетские стартапы, выходящие за несколько лет на многомиллиардное IPO. Затем чисто американский мотив был разбавлен богатой европейской палитрой. Технологические платформы, кластеры, центры превосходства — эти ноты были вплетены в российскую инновационную мелодию, придав ей столь привлекательное для бюрократического уха убаюкивающее брюссельское звучание. Инновационного чуда, впрочем, опять не случилось. И вот взоры инновационных политиков обратились на Восток.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Октябрь оказался урожайным на российско-китайское инновационное сотрудничество. Не успел китайский премьер посетить главную нашу инновационную площадку, форум «Открытые инновации», как более чем представительная российская делегация отправилась в Шанхай на Седьмой Пуцзянский форум.

На окраине 25-миллионного Шанхая в фешенебельном комплексе среди бамбуковых рощ и озер с увядшими лотосами русские и китайцы обменивались любезностями и соглашениями о сотрудничестве. Россия была почетным гостем форума. Китайцы все еще с интересом смотрят на нашу фундаментальную науку — ядерные технологии, космос, исследования океана, управляемый термоядерный синтез; по словам помощника президента РФ Андрея Фурсенко , здесь у нас могут быть большие совместные проекты, возможно даже калибра Mega science, хотя и не так быстро.

Набережная реки Хуан По, делящей Шанхай на старый и новый город

Фото: Андрей Константинов

С инновациями дела обстоят хуже. За последние 15–20 лет Китай вплотную приблизился к мировым инновационным лидерам, тогда как мы от них за это же время здорово отстали. Показательно, что на параллельных с российскими площадках проходили и другие, традиционные для Пуцзяна, мероприятия, и бал там правили американцы. Возникало ощущение, что гуру из США и есть настоящие герои форума, их прагматичные советы слушали тоже по-деловому, записывая каждое слово. На российской пресс-конференции помимо вопросов о том, действительно ли мы собираемся на Луну, китайские журналисты спросили про Сколково и были немало удивлены, что особый инновационный режим действует на небольшом пятачке недалеко от МКАД (про то, что Сколково до сих пор не построено, упоминать не стали). Их удивление понятно: десятки тысяч квадратных километров Шанхая и окрестностей, по сути, такое же Сколково, только другого масштаба.

Если в инновационной сфере мы китайцам не очень интересны, то они нам интересны наверняка. У нас не получилось ни по-американски, ни по-европейски. Вдруг получится по-китайски? Ну что ж, давайте присмотримся к инновационному дао Поднебесной.

 

 

Прагматический техно-национализм

 

Сначала напомним о китайских статистических чудесах. За десять лет, с 2003-го по 2012 год, доля Китая в общем мировом объеме произведенной высокотехнологичной продукции выросла втрое — с 8 до 24% (второе место после США).

Другой индикатор сверхбыстрого инновационного роста Китая: если в 1996 году доля затрат на НИОКР в его ВВП составляла скромные 0,5%, то к 2012-му она увеличилась в четыре раза и составила 1,98% (в абсолютных цифрах — 198,9 млрд долларов).

Согласно официальным данным Всемирной организации интеллектуальной собственности (WIPO), за весьма непродолжительный период, с 2006-го по 2010 год, доля заявок на международные патенты, поданных Китаем, в общем их количестве по всему миру примерно утроилась (отвязное пиратство сыграло свою роль и теперь может постепенно становиться достоянием истории).

Наконец, обратим внимание на популярный рейтинг крупнейших компаний мира Fortune Global 500: в 2013 году в нем значилось 70 китайских компаний, многие из которых работают на вполне технологичных рынках, тогда как, скажем, еще в 2002 году их было всего 11. Причем более 60 из этих новых национальных чемпионов — компании, в которых контрольный пакет принадлежит государству.

За счет чего же Поднебесной удалось так мощно и быстро подняться в мировой инновационной табели о рангах? Из упоминаемого различными исследователями традиционного набора факторов, сыгравших важную роль на начальном этапе, можно назвать наличие дешевой рабочей силы, искусственное поддержание в течение длительного времени очень низких процентных ставок по кредитам для национальных промпредприятий, столь же долгую фиксацию обменного курса юаня к доллару, сыгравшую на руку национальным экспортерам, политику агрессивного привлечения прямых зарубежных инвестиций в экономику страны. И last but not least, реализуемую на протяжении нескольких десятилетий (как минимум с середины 1980-х годов) госстратегию искусственного выращивания собственных сильных компаний — тех самых национальных чемпионов, обилие которых в рейтинге Fortune Global 500 мы отметили выше.

Китайцы умеют отдыхать. В ночном Шанхае сможет утолить свои желания самый притязательный путешественник

Фото: Андрей Константинов

Эта стратегия, по сути, является одним из краеугольных камней китайской экономической политики с реформ 1980-х Дэн Сяопина . Ставка на активную господдержку развития крупных национальных компаний, способных выдержать конкуренцию на мировом рынке, подразумевала в числе прочего достаточно жесткий отбор (с последующим ручным управлением) порядка 80–100 наиболее перспективных предприятий, как старых, так и недавно образованных, и постепенное расширение этой могучей кучки по мере появления новых компаний — кандидатов на попадание в список избранных. Причем вторая волна конца девяностых и первой половины нулевых уже по большей части была представлена частным бизнесом, достигшим за полтора десятилетия миллиардных долларовых оборотов и заметно поднявшимся по технологической лестнице.

Сформированный же на первом этапе чемпионский пул, основу которого составили промышленные госкомпании и укрупненные госхолдинги, стал ядром долгосрочной программы выхода на глобальные рынки и двигателем быстрого развития национальных НИОКР: более 70% китайских инвестиций в R&D в настоящее время приходится на бизнес-сектор.

Согласно недавнему исследованию China Innovation Study американской Booz & Company, двумя яркими характеристиками китайских производителей являются: 1) высокий уровень «рисковой составляющей» при принятии ответственных стратегических решений — китайские компании практически не боятся совершать ошибки; и 2) умение быстро и безжалостно зарубать неудачные и просто пробуксовывающие инновационные проекты.

Приоритетной задачей последнего Пятилетнего плана развития Китая прямо обозначено ускорение роста национальных инноваций, и на решение этой задачи планируется потратить порядка 17 трлн юаней (то есть около 2,8 трлн долларов США) в виде различных налоговых льгот и программ стимулирования развития частных компаний, а равно и реализации ряда крупномасштабных госпрограмм (прежде всего в сфере модернизации инфраструктуры).

Как отмечают многие зарубежные аналитики, в основе избранной в последнее время Пекином инновационной стратегии, которую поспешили обозначить термином «прагматический техно-национализм», лежит дальнейшее стимулирование роста национальных промышленных чемпионов. Так, долгоиграющим звеном этой стратегии остается активное использование различных нерыночных механизмов поддержки национальных производителей (госсубсидии, преференции при размещении госзаказов и проч.), а также ограничительных таможенных пошлин для иностранных конкурентов.

 

 

Аппетит молодого организма

 

Споры об эффективности национальных инновационных систем и, шире, инновационных, технологических и прочих политик были бы плодотворнее, если бы за лесом из индикаторов и формальных KPI мы видели ясную цель. Сформулировать ее можно, как нам кажется, следующим образом: главная цель всякой национальной инновационной системы — создание новых великих компаний. И не так важно, насколько рыночной и соответствующей западным образцам будет дорога к этой цели.

Если мы не создаем новых великих компаний, все остальные результаты нашей деятельности, связанной с инновациями, — вроде увеличения числа триадных патентных семей, роста доли НИОКР в выручке госкорпораций, увеличения числа стартапов тем или иным способом, подъема в международном рейтинге инновационности стран на столько-то пунктов и т. п., — придется признать, возможно, полезной и модной, но не всегда продуктивной игрой. Моды на новые инструменты управления инновациями меняются, мы следуем за ними с удивительным упорством, а «новые великие компании» появляются совсем в других странах, например в Китае. Может быть, потому, что там цель эту, в отличие от нас, четко осознали?

Наша же госмашина пока задачу выращивания инновационных национальных чемпионов решать не собирается. По крайней мере, такого KPI в явном виде ни в одном документе нет. Вот показательный пример. И на «Открытых инновациях», и на Пуцзянском форуме обсуждали результаты исследования российских технологических «газелей», входящих в рейтинг «Техуспех», организованный РВК и партнерами. Это быстрорастущие средние инновационные фирмы, достигшие оборотов в сотни миллионов — миллиарды рублей. Что любопытно? Оказывается, как и новые китайские нацчемпионы, они были образованы в две волны: в самом начале 1990-х и в начале нулевых. Как и их китайские коллеги, делали ставку на технологические инновации (в нашем случае даже более прорывные). Местами совпадают и отрасли, в которых работают такие компании (ИКТ, электроника, приборо- и машиностроение, фармацевтика, материалы). Но вот результат разительно отличается. Если китайская фирма вырастала за 15–20 лет до миллиардных оборотов в долларах, то наша — в рублях. При этом, согласно данным опроса, большинство наших техуспеховцев не видит особых заслуг государства в развитии своего бизнеса.

«Сад скромного чиновника» в Сучжоу в ста километрах от Шанхая

Фото: Андрей Константинов

Вот смотрим мы сейчас на инновационные достижения Китая если не с восхищением, то с уважением, так почему бы не поискать среди техуспеховцев или других инновационных «газелей» кандидатов в национальные чемпионы, не перенять китайский опыт, не поставить чиновникам простой KPI вроде «из ста инновационных быстро растущих средних компаний с оборотом миллиард рублей вырастить к 2020 году десять компаний с оборотом миллиард долларов»? И разработать так любимые в наших ведомствах соответствующие дорожные карты, а потом спросить по результату. Получится — тиражировать опыт. Но на вопрос «Эксперта» на пресс-конференции в Пуцзяне статс-секретарь Министерства экономического развития Олег Фомичев ответил: «Для того чтобы у нас вырастали из техуспеховцев “Хуайвеи”, нужны нормальный бизнес-климат и работающая инновационная система. Мы будем оказывать им разнообразную поддержку в рамках существующей нормативно-правовой базы. Но такого, чтобы мы сказали, что вот это потенциальный чемпион и мы будем его поддерживать… Мы, я думаю, от этого воздержимся».

В кулуарах некоторые высокопоставленные чиновники горячо соглашались с нами: пора бы в отечественной инновационной политике совершить «китайский поворот» и сделать наконец ставку на конкретные компании и проекты. Их реальные достижения будут важнее потепления инвестклимата и поднятия России в рейтинге Doing Business, в котором, кстати, Китай занимает аутсайдерские позиции — и не слишком переживает по этому поводу. «Мы уже и так катастрофически отстали в своем инновационном развитии от великого восточного соседа за последние пятнадцать лет. Может быть, хоть санкции нам помогут?» — в сердцах воскликнул один из собеседников. Но сохранят ли чиновники такую убежденность, переместившись из субтропического Шанхая в холодную Москву?

Вечером перед отлетом один из авторов этого текста пошел прогуляться по сияющей огнями Нанджин-Лу и заглянул в один из многочисленных ресторанчиков. За бутылкой отменного «Кот-дю-Рон» мы разговорились с симпатичной по европейским меркам китайской молодой дамой. Она оказалась менеджером китайской электронной компании, как раз из числа новых национальных чемпионов. Услышав вопрос о перспективах китайско-российского инновационного сотрудничества, дама воодушевилась. «О да, конечно, у нас много инноваций для вас, скоро будет еще больше, и мы обязательно ими поделимся. Особенно это касается добычи сырья и сельского хозяйства. Нам нужна энергия, нам нужна еда: хоть нам и не одна тысяча лет, — тут собеседница кокетливо улыбнулась, — у нас аппетит молодого организма».

 

Таблетка оптимизма Галина Костина

Фармацевтическая отрасль вышла из застоя. В стране не только успешно идет импортозамещение, но и развиваются инновационные проекты

section class="box-today"

Сюжеты

Экономическая политика:

Программа для желающих рискнуть

Рыночный ответ Чемберлену

/section section class="tags"

Теги

Наука

Фармацевтика

Экономика

Экономическая политика

/section

Еще в начале 2000-х российскую фармотрасль считали безнадежно отставшей. Казалось, что в мировом многомиллиардном пироге для нас не предусмотрен даже маленький кусок. Динамику развитию отрасли придали как меры правительства, в частности стратегия развития фармпромышленности «Фарма-2020» (принята в 2009 году) и федеральная целевая программа «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности» (утверждена в 2011 году), так и усилия многих российских производителей. Важно, что и бизнес принимал активное участие в формировании этих программ. Перед отраслью было поставлено несколько задач. Ближайшая — импортозамещение, с чем отечественные и иностранные компании, построившие в России свои заводы, успешно справляются. Объемы инвестиций в отрасль, по данным Минпромторга, за последние несколько лет превысили 1,5 млрд долларов.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Натренировавшись на дженериках и нарастив финансовые мускулы, наши компании пошли в инновации: к октябрю 2014 года в рамках ФЦП было заключено 310 госконтрактов. Из них 60 находились в стадии клинических исследований, в этом году получены разрешения на начало клинических исследований еще более чем в двух десятках проектов.

Поставленная задача — к 2018 году производить в России 90% лекарств из категории жизненно важных — решается с опережением графика: уже сейчас мы производим их более 65%. О том, почему все получается в фарме, и о новых задачах отрасли «Эксперту» рассказал заместитель главы Министерства промышленности и торговли РФ Сергей Цыб .

 

— Вы взялись за непростую задачу — восстановление фармотрасли в тот момент, когда отечественные производители занимали на рынке весьма небольшую долю. При этом нужно было проводить политику таким образом, чтобы не отпугнуть импортеров и не оставить людей без лекарств. Как вам это удалось?

— Мы понимали, что главной нашей задачей является не протекционизм, а создание развитой индустрии. А она формируется за счет сильных игроков. Семь лет назад, когда создавалась стратегия развития фарминдустрии, ими были в основном иностранные компании и наши крупные дистрибуторы. Нужно было придумать такой механизм, который стимулировал бы не импорт лекарств, а создание их в России, причем механизм должен был быть единым для всех, как для российских игроков, так и для иностранных. И когда такие задачи были еще только продекларированы, первыми откликнулись наши дистрибуторы. Практически все они за короткое время, с 2009 года, вложили очень приличные средства в создание производств. И это тоже подстегнуло иностранцев к тому, чтобы либо строить здесь заводы, либо вступать в партнерские отношения с российскими компаниями для размещения своих продуктов. Многие иностранные компании построили свои заводы или купили — это Takeda, Sanofi, Novo Nordisk и другие. А Roche, Merck, Eli Lilly используют мощности, которые создали в стране наши производители, такие как «Фармстандарт» или «Р-Фарм». В целом западные компании вложили более полутора миллиардов долларов в локализацию.

— Еще лет пять назад представители многих иностранных компаний сомневались в целесообразности строительства производств в России: дескать, им не нужно столько мощностей. Что заставило их это сделать?

— Мы никого не заставляли. Каждая компания принимала решение исходя из значимости и привлекательности российского рынка с учетом тех задач, которое ставит государство как перед фарминдустрией, так и перед здравоохранением. Действительно, лет десять назад наш рынок был малопривлекательным, а сейчас он входит в ряд так называемых быстроразвивающихся фармрынков, чей прирост составляет примерно 10 процентов в год на фоне стагнации развитых рынков. Объемы производства лекарств в России в прошлом году выросли на 13,6 процента.

— В основном за счет локализации иностранных компаний?

— Как раз нет — большинство из них еще достраивают свои мощности либо только запускают их. Постарались наши производители. Они инвестировали в развитие десятки миллиардов рублей. Приведу лишь несколько примеров. Компания «Генериум» вложила в создание современного биотехцентра около двух миллиардов рублей, «Биокад» в опытно-промышленное производство субстанций и лекарств на основе моноклональных антител — один миллиард. «Нанолек» инвестировал свыше четырех миллиардов рублей в строительство в Кировской области завода, который будет производить вакцины и другие препараты. Компания «Форт» вложила в производство в Рязанской области около пяти миллиардов рублей. Ее новый завод станет крупнейшим фармпроизводством не только в России, но и в Европе. В частности, он будет выпускать вакцины и многие биотехнологические препараты, которые мы пока импортируем. Естественно, что все новые производства построены по стандартам GMP.

— Как за эти годы изменилась доля отечественных производителей?

— Мы нарастили свою долю с 22 процентов в 2009 году до 26,8 процента в 2013-м.

— Не так уж много….

— Нужно учитывать, что многие производства еще достраиваются. К тому же за это время рынок почти удвоился в объемах. И если бы российские производители не предпринимали усилий, их доля сейчас едва бы превышала 10 процентов.

— Чего мы хотели от иностранцев, доминирующих на рынке, кроме того, чтобы они поставили тут заводы и паковали или производили свои препараты?

— Задачи, которые ставит перед отраслью программа «Фарма-2020», делятся на два этапа. Первый — модернизация и строительство промышленно-технологического потенциала, с помощью которого можно выпускать лекарства любой сложности. Второй — исследования и разработка принципиально новых продуктов и плавный переход в инновационную сферу. Понятно, что Россия многие годы была страной, которая не могла себе позволить лечить только инновационными средствами. Мы и сейчас себе этого позволить не можем, поэтому нам нужно было в первую очередь наладить производство дженериков, с чем особых проблем не было. Правда, мы никогда не занимались биоаналогами, и это потребовало определенных усилий. Но мы осваиваем и эту нишу. Одновременно мы хотим, чтобы западные компании встраивались в наш инновационный тренд. Для этого здесь нужно развивать инфраструктуру, создавать комфортное налогообложение, готовить профессиональные кадры. Никто не будет создавать в России центр инноваций, если условия здесь будут хуже, чем в Китае или в другой стране. Но мало создавать условия, о них нужно рассказывать. Мы уже несколько лет принимаем активное участие в крупнейших фармфорумах, куда стекаются все лидеры мировой фармы, и пытаемся донести до них, какие у нас университеты, какие создаются центры по разработке лекарств, инвестиционные фонды типа РВК, и зоны вроде Сколково с привлекательными условиями по налогообложению. И иностранные компании постепенно приходят к выводу, что наши предложения для них привлекательны.

— Хорошо бы, чтобы такие привлекательные условия были не только в Сколкове.

— Кто бы спорил… Это огромный пласт работ, поэтому мы сотрудничаем сразу с несколькими министерствами, в том числе с Минэкономразвития и Минздравом. Многое делается, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Нас многие годы упрекали в том, что у нас плохо с защитой интеллектуальной собственности. Хочу сказать, что сейчас российское законодательство соответствует всем международным нормам. Последние годы мы старались совершенствовать законодательную базу. Федеральная программа «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности…» была утверждена в 2011 году. И до и после этого правительство приняло немало мер, способствующих продвижению и развитию данной программы. В частности, в 2010 году был принят закон «Об обращении лекарственных средств», в 2011-м — «Об основах охраны здоровья граждан», были утверждены перечни стратегически значимых лекарственных средств и жизненно важных лекарственных препаратов.

— Но производители говорят, что эти законы и акты все еще несовершенны. К тому же часто можно услышать от представителей компаний, что вот Минпром молодец, а другие ведомства, в частности Минздрав, тормозят процесс.

— Почти любое наше действие сопряжено с вмешательством в чужую зону ответственности и должно пройти цепочку согласований. Это требует недюжинного внимания и терпения. Но мы планомерно работаем над тем, чтобы улучшать условия для наших производителей. В частности, сейчас разрабатывается база для заключения долгосрочных контрактов на поставку продуктов, выполнение услуг для федеральных нужд. В рамках корректировки стратегии «Фарма-2020» разрабатываются мероприятия, направленные на поддержку инновационных технологий ядерной медицины, технологий биомедицины с использованием клеточных и тканевых продуктов, разработку геномных технологий. Мы ожидаем в ближайшее время принятия закона о клеточных технологиях. Насчет других ведомств, в частности Минздрава, позволю себе c приведенным мнением не согласиться. Минздрав тоже стоит перед новыми вызовами. Это касается и качества экспертиз, и стандартов, и внедрения новейших технологий. Они тоже в этом первопроходцы, поэтому стараются лишний раз все взвешивать и не принимать скоропалительных решений. Мы это понимаем и пытаемся находить разумный баланс между промышленной политикой и госполитикой в сфере здравоохранения.

Другое дело, что когда мы спускаемся на уровень среднего звена, где, собственно, проходит вся основная работа, то порой сталкиваемся с тем, что там действительно работа стопорится. К примеру, мы обратили внимание на то, что большое количество отказов в регистрации нового препарата или разрешении на клинические исследования происходит из-за того, что люди что-то неправильно оформили или по каким-то другим формальным причинам. А это выбивает наших инноваторов из сроков разработки, влечет за собой финансовые потери. Сейчас мы работаем над большим блоком поправок, которые должны помочь производителям преодолеть эти проблемы. Например, мы рекомендуем проводить консультации перед началом регистрационных процедур, такие же, какие приняты в FDA (Food and Drug Administration: агентство по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов при министерстве здравоохранения и социальных служб США. — «Эксперт» ).

— Как обстоит дело с производством субстанций в России, ведь у нас их практически не делали?

— Да, надо признать, что за последние двадцать лет мы упустили этот вопрос. И большую часть рынка субстанций освоили китайские и индийские производители. Однако мы инициировали внесение в госпрограмму отдельного блока, где детализируются допустимые формы поддержки производителей субстанций в России. Промышленности нужны новые ориентиры. Был ориентир — жизненно важные лекарственные препараты, и предприятия подстраивались под его выполнение. Сейчас новой целью может стать иммунобиология. Под нее тоже нужно настраивать необходимые инструменты, чтобы нужные лекарства с нужным качеством производились у нас. Причем делать это надо аккуратно: не ограничивая конкуренцию и не создавая монополистов.

— Второй и главный этап программы — развитие инноваций в нашей фарме. Мы видим, что ростки уже появились. Как развивается эта сфера, чем можно ей помочь?

— Главное, чем мы сейчас занимаемся, — детально разбираемся в законодательстве в целом по развитию инноваций и их поддержке. В свое время мы с Минобрнауки проработали и внесли поправки в ряд нормативных актов, регулирующих создание при университетах малых предприятий, перевод интеллектуальной собственности в акционерный капитал этих предприятий и привлечение инвесторов.

Позитивный опыт есть — это уже упоминавшийся проект Сколково, где были созданы комфортные условия для привлечения инвесторов. Теперь главное этот опыт транслировать на другие сегменты российской промышленности. Необходимо выработать новые инструменты, которые максимально привлекали бы инвесторов в плане экономической целесообразности проведения исследований в России. Например, мы предложили освобождать от налогов новые создаваемые производства, то есть давать какое-то время на то, чтобы компании могли встать на ноги. Мы рассуждали следующим образом: если этого производства в конечном счете не будет, государство, конечно, ничего не потеряет, зато если удастся создать так называемые реперные точки роста, то это должно сильно простимулировать инвестора.

И мы уже начали с того, что можно быстро сделать: консолидировали усилия практически всех наших продвинутых групп в разных сферах, вовлекли в клинические исследования науку, которая могла бы претендовать на определенный сегмент в прикладном будущем, а также мединституты, институты РАН, малый и средний бизнес, который стал появляться на базе РВК, «Роснано», Сколково, Фонд Бортника. И сейчас у нас с ними реализуется большое количество совместных проектов. Бортник, к примеру, профинансировал один стартап на первом этапе, потом его подхватили мы, а там и инвестор нашелся. Достаточным оказалось дать инструменты, которые позволили вовлечь в процесс участников рынка и скооперировать их.

— Так, к примеру, как они кооперировались в МФТИ?

— Да, в рамках биофармацевтического кластера «Северный» есть центр науки и подготовки кадров — МФТИ, Центр проведения доклинических и клинических исследований, Институт химического разнообразия и компании, которые занимаются производством. В рамках ФЦП мы запланировали создание таких центров по разработке инновационных лекарств, которые будут включать в себя все компетенции начиная с поиска биомишеней и заканчивая пилотным производством новых лекарственных средств. В перспективе государство предусматривает реконструкцию и техническое перевооружение научно-производственных мощностей, а также строительство и оснащение новых внедренческих центров на базе вузов. До 2020 года планируется создать десять таких научно-исследовательских центров по разработке инновационных препаратов мирового уровня и семь центров по разработке инновационных медизделий. В этом году откроются первые из них — в МФТИ, МГУ, Уральском, Казанском и Ярославском университетах, а также в Санкт-Петербургской государственной химико-фармацевтической академии.

— Почему именно там создаются центры? Как вы организовали экспертизу, чтобы определить именно эти точки роста?

— Почему, например, в списке появилась химико-фармацевтическая академия Санкт-Петербурга — благодаря умнице ректору. Это была единственная академия, которая готовила технологов для фармацевтической индустрии. Сейчас многие фармкомпании строят свои производства в этом регионе с мощнейшим потенциалом, где сосредоточены наука, образование и бизнес. Татарстан, например, вообще один из самых динамично развивающихся регионов страны. Я как-то приехал туда и был поражен, что у чиновников столы не завалены бумагами. Там давно внедрили электронное правительство, функционеры стали работать для бизнеса быстрее и эффективнее. В том числе в сфере исследований. На Урале мы поддержали Федеральный университет имени Бориса Ельцина. Там изначально была сильная школа органической химии. С самого начала мы не могли профинансировать этот институт из-за законодательных нюансов. И тогда три института договорились между собой, создали центр на базе университета, сконцентрировав там свои возможности, теперь на Урале при нашей активной поддержке создается кластер с интенсивно работающими там фармкомпаниями. В Нижнем Новгороде, где изначально была сильная школа, создается центр разработки медицинского приборостроения. Мы проделали действительно огромную подготовительную работу к моменту выхода федеральной программы. Привлекли множество экспертов, чтобы понять, где и какие у нас есть возможности. Важно, что нам помогали как академические институты, так и фармкомпании.

— Средства направлялись не только на капитальное строительство и инфраструктуру, но и на конкретные проекты создания инновационных препаратов?

— В первую очередь мы финансировали создание жизненно важных средств — 131 проект с бюджетным финансированием свыше четырех миллиардов рублей и внебюджетным около восьми миллиардов. Объем рынка этих препаратов — около 50 миллиардов рублей, причем 30 миллиардов — это госзакупки. Одних только инсулинов, дженерики которых сейчас разрабатываются по пяти проектам в рамках ФЦП, государство закупает на пять миллиардов рублей в год. 53 препарата уже находятся на стадии регистрации. По инновационным препаратам начато 310 проектов в 173 организациях. Бюджетное финансирование по ним превышает 14 миллиардов рублей, внебюджетное составляет около 11 миллиардов. Сейчас эти проекты находятся на разной стадии реализации.

— Мы занимаем очень маленькое место в мировом биотехе. Есть ли смысл искать определенную нишу, где мы были бы сильны, или сейчас наука настолько глобальна, что нужно настраиваться на единичные прорывы?

— Наука действительно становится все более глобальной. У нас же она долгое время была своего рода локальной, наукой для науки. На мой взгляд, сейчас наша страна — в переходном периоде, когда исследователи учатся быть предпринимателями, учатся искать партнеров, причем по всему миру. И мне кажется, что искать свою конкретную нишу, наверное, нецелесообразно. Наши компании уже нацеливаются на лидерство в мировой отрасли, а не на локальные ниши.

— Что в процессе реализации программы вас огорчает, а что радует?

— Меня радует движение. Отрасль развивается во многом благодаря тому, что это развитие было грамотно спланировано. Объем инвестиций со стороны частных инвесторов за последние три года превысил 60 миллиардов рублей — это ли не повод для удовлетворения! Мне кажется, «Фарма-2020» сильно всколыхнула отрасль, бизнес стал значительно активнее. Меня вообще радует, когда какое-то начинание вызывает цепную реакцию. Как в МФТИ, например, где создаются новые лаборатории, новые кафедры, а бизнесмены, даже непричастные к фарме, вовлекаются и в создание инфраструктуры, и в финансирование стартапов. Студенты, идущие работать в эти проекты, чувствуют себя востребованными не только в этих маленьких компаниях, но и в динамично развивающейся отрасли. Я горд тем, что у нас есть эти успехи. На одной из недавних конференций я опять услышал, что мы, русские, все делаем не так, мы слабые, глупые, ленивые, все у нас плохо. Если честно, я разозлился. У нас есть значительные успехи. Возможно, это не всегда интересно для обывателя, который привык к другим «сенсационным» новостям. Но разве обывателю не интересно, что мы научились делать не только простые, но и очень сложные и новые лекарства?

Таблица:

Дорожная карта ФЦП «Развитие фармацевтической и медицинской промышленности»: что сделано

 

От Украины к Новороссии Геворг Мирзаян

Украинские элиты окончательно взяли курс на ликвидацию собственного государства. Не сумевшая их переубедить Москва теперь пытается сделать так, чтобы эта ликвидация прошла в российских интересах

section class="tags"

Теги

Политика

/section

Прошедшие на Украине парламентские выборы и поведение Киева на переговорах с Москвой и Евросоюзом показали: ждать конструктивного поведения от украинской власти не стоит. Новый парламент не собирается ни искать компромисс с русскоязычным населением юго-востока страны, ни стабилизировать отношения с Россией. Двумя основными задачами нового состава Рады станет очередной передел собственности и контроля над финансовыми потоками, а также популистские «патриотические» законы.

Поскольку Украина не первая страна, которая пыталась решать экономические и социальные проблемы через соревнование в ура-патриотических лозунгах и коллективное пение, чем обернется подобный курс для государства, известно заранее — коллапсом. В случае же с Украиной уже и виновные назначены — в продолжающемся развале страны будут обвинять Владимира Путина и сепаратистов юго-востока. И обработанное топорной, но настойчивой украинской пропагандой украинское население в это, увы, поверит.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Москва пыталась убедить западных партнеров отрезвить своих вассалов в Киеве, однако эта попытка была обречена на провал. Те силы на Западе, которые реально контролируют украинскую власть, настроены на конфронтацию с Москвой, а те, которые прекрасно понимают вред от подобной конфронтации, либо боятся, либо неспособны действовать.

В этой ситуации Россия начала менять курс в украинском вопросе: Кремль переходит от плана А (попытки переформатировать украинское государство в нечто более живучее и безопасное для окружающих) к плану Б, который предполагает управляемый распад и форсированную реализацию проекта «Новороссия».

 

Украина проиграла выборы

Итоги прошедших на Украине выборов в Верховную раду неутешительны. На решение самых сложных задач из всех стоявших перед государством двадцать с лишним лет его существования электорат делегировал слабейший и скандальнейший в истории депутатский корпус.

На первый взгляд может показаться, что ситуация не столь печальна. Пятипроцентный барьер преодолели шесть партий, в основном либо старые политические силы («Батькивщина» и прошедшая ребрендинг Партия регионов, теперь называющаяся «Оппозиционный блок»), либо новые умеренные политики и гражданские активисты (например, «Самопомощь»). Лишь одна из них — Радикальная партия Олега Ляшко — ведет себя как откровенно скандальная и нацистская. Более того, партии, позиционировавшиеся в России как нацистские, — «Правый сектор» и «Свобода» — набрали недостаточно голосов, и в Раду попало лишь несколько их представителей, победивших в одномандатных округах ( Дмитрий Ярош от «Правого сектора» и шестеро «свободовцев»).

Однако поражение откровенно нацистских партий отнюдь не означает, что украинский избиратель выступил против нацизма — он просто выбрал более «приличных» и «конструктивных» носителей этой идеологии. Особенность нынешнего украинского поля — в его практически тотальной нацификации, которая позиционируется украинскими СМИ как патриотизм. И все партии, даже в какой-то степени «Оппозиционный блок» в Раде, будут соревноваться в степени собственного «патриотизма». Между тем очевидно, что решение непростых задач, стоящих перед парламентом, требует не столько патриотизма, сколько прагматизма. Но в нынешней украинской действительности этот прагматизм будет позиционироваться как предательство и капитуляция перед «москалями», поэтому им политики особо руководствоваться не станут.

Другая критическая слабость украинского парламента в том, что попавшие в него силы не могут договориться не только с Москвой и с украинскими сепаратистами, но и друг с другом. Так, серьезные разногласия возникают у двух лидеров — «Блока Петра Порошенко» и «Народного фронта», который возглавляет нынешний премьер-министр Арсений Яценюк . Стороны не могут поделить полномочия и посты, прежде всего премьер-министра и спикера парламента. Причем до сих пор непонятно, какой из постов важнее. Премьер — должность важная, но при этом техническая и «расстрельная», тогда как спикер, который, на первый взгляд, должен будет заниматься лишь черновой работой и разводить скандалящих депутатов по углам, вполне может сорвать банк. Именно спикер, согласно конституции, становится и. о. президента в случае недееспособности главы государства, а о проблемах Петра Порошенко с диабетом и алкоголем (две абсолютно несовместимые вещи) всем давно известно.

Арсений Яценюк с большой вероятностью продолжит руководить кабмином

Фото: РИА Новости

Но даже если Порошенко и Яценюк смогут разделить посты, то им нужно для стабильности взять в коалицию одну, а лучше две партии. Учитывая, что «Оппозиционный блок» заранее записали в неприкасаемые, остается выбор из трех сил: «радикалов» Олега Ляшко, «Батькивщины» Юлии Тимошенко и «Самопомощи».

С Ляшко договариваться особо никому не хочется: не столько потому, что он считается проектом регионала Сергея Левочкина , сколько из-за его скандальности и непредсказуемости. Да и самому Ляшко без куска властного пирога (которого ему, скорее всего, никто не даст) выгоднее оставаться вне коалиции. Лидер Радикальной партии понимает, что проблемы, которые ожидают Украину в ближайшем будущем, резко снизят рейтинг действующей власти и всех тех, кто входит в правящую коалицию и поддерживает ее курс. Для Ляшко же зона комфорта — его оппозиционный статус, позволяющий максимально широко эксплуатировать популизм и радикальные идеи «тотальной справедливости».

Что касается Юлии Тимошенко, то с ней договариваться всегда было непросто. Ее крайне невысокий результат и обещание не требовать для себя каких-либо постов отнюдь не означают, что властолюбивая Оранжевая Принцесса поумерила свои аппетиты. Более того, аппетиты эти могут вырасти, если Тимошенко удастся позиционировать себя как наиболее эффективного переговорщика с Москвой в том, что касается экономических проблем и стабилизации ситуации в Донбассе.

В таком контексте «Самопомощь» является наиболее приемлемым партнером, и в Киеве говорят, что партия львовского мэра Андрея Садового уже достигла компромисса с «Блоком Петра Порошенко» и «Народным фронтом». Однако не исключено, что эта партия станет для власти троянским конем: ряд украинских политологов указывают на ее тесную связь с Игорем Коломойским . И если «Самопомощь» войдет в коалицию, то получится, что стремящийся к дополнительной самостоятельности хозяин Днепропетровской и Одесской областей, и без того имеющий сильные позиции в «Народном фронте» Арсения Яценюка, получает «золотую акцию» и возможность шантажировать власть.

 

Курс на развал

Итоги выборов в Верховную раду убедили Москву в том, что и без того неконструктивные украинские власти в ближайшем будущем станут проявлять еще меньше здравого смысла и желания искать компромиссные решения. А значит, и идти им навстречу больше не стоит.

В недостатке желания достичь компромисса Россию упрекнуть могли только откровенно «свидомые» граждане и американские русофобы — за последние месяцы российские власти сделали не один шаг навстречу Киеву. Россия признала итоги президентских выборов, которые с точки зрения их проведения были абсолютно недемократическими и несвободными (чего стоило хотя бы публичное избиение кандидата в президенты Украины Олега Царева ), а также сделала все возможное для подписания аморфных Минских соглашений, от которых выиграли прежде всего киевские власти. Напомним, что к тому времени ополченцы рвались брать Мариуполь, который украинские войска попросту оставили. Именно Москва остановила их и перекрыла им поставки оружия.

Также Кремль занимал негативную позицию относительно сепаратных выборов в Донбассе, отговаривая руководство ДНР и ЛНР проводить таковые. Даже в газовом вопросе Россия пошла на уступки ради интересов Европы и согласилась снизить объем долга, который Киев должен погасить до начала поставок. Однако в ответ Кремль получал не благодарность в виде снятия части европейских санкций, а лишь новые требования (например, передать Киеву контроль над границей ЛНР и ДНР с Россией). От Москвы ждали не компромисса, а капитуляции, и после очередных бессмысленных переговоров в Милане Кремль показал зубы.

Ответом России на неконструктивный подход ЕС и Украины стало публичное интервью главы администрации президента Сергея Иванова , комментарии пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова , ряд замечаний министра иностранных дел Сергея Лаврова и, наконец, валдайская речь Владимира Путина . В выступлениях самых высоких чиновников Москва обозначила новые акценты в украинском вопросе. В частности, она полностью изменила отношение к выборам в ЛНР и ДНР. Если раньше Кремль призывал ополченцев отказаться от этой процедуры как от «несвоевременной», то сейчас Песков отметил, что «проведение выборов — это решение, которое принято руководством этих республик. Эти выборы состоятся».

Более того, Москва выступлениями министра иностранных дел, главы администрации президента и ряда других чиновников давала понять, что она не только не будет мешать выборам в ДНР и ЛНР, но и, скорее всего, признает их. И это признание будет означать денонсацию Минских соглашений, поскольку, принимая выключение ДНР и ЛНР из украинского правового поля, Москва отказывается от ключевого пункта нынешней концепции мирного урегулирования — сохранения территориальной целостности Украины. Более того, признание итогов выборов может стать не только первым шагом на пути официального признания или полупризнания ДНР и ЛНР, но и началом более активной реализации Москвой проекта «Новороссия».

Естественно, не через военное вторжение, о котором говорят многие российские радикалы, считающие себя патриотами. Россия будет раскачивать Украину постепенно, наблюдая за усилением центробежных процессов в обществе и кризиса в украинской экономике и стимулируя таковые. Так, Москва официально отказалась от дальнейшей финансовой поддержки несостоятельного украинского государства. «Мы на протяжении последних двадцати лет проспонсировали экономику Украины на сотни миллиардов долларов, — заявил Сергей Иванов. — Только четыре ведущих российских банка имеют на Украине кредитные обязательства на сумму 25 миллиардов долларов, но сколько можно-то? И потом, светоч демократии в Киеве в феврале родился, по оценкам Евросоюза и США, вот пускай они этот светоч демократии хоть немного поддержат». В частности, Москва заняла жесткую позицию в газовом вопросе, отказавшись поставлять газ Украине до получения от нее предоплаты и части долга (в ночь с 30-го на 31 октября европейцы гарантировали, что платежи будут).

Впрочем, не исключено, что раскачивать и не придется: Киев сам, своими руками реализует проект «Новороссия». Пользуясь стремлением Москвы к реализации плана А, украинские власти решили попытаться устроить в Донбассе блицкриг. Все последние недели они стягивали к ДНР и ЛНР войска, готовили группировки для наступления на Донецк и для удара от Дебальцева в сторону российской границы, который в случае успеха мог бы отсечь ЛНР от ДНР. Поскольку поставки оружия Россия перекрыла, ополченцам нечем было отражать это наступление. Сейчас же, когда поставки возобновились, а российские туристы с армейской выправкой отправляются отдохнуть в Донбасс, Порошенко попал в очень непростую ситуацию. Отводить войска нельзя — в этом случае усилившиеся ополченцы перейдут в наступление на Славянск и Мариуполь. Наступать тоже нельзя — собранные по сусекам боеспособные украинские части будут разгромлены местными и «туристами», после чего для ополченцев откроется дорога уже не только на Славянск и Мариуполь, но, возможно, еще и на Харьков с Запорожьем. Однако настоящая трагедия украинского президента в том, что и выжидать он не может — зимой войска в поле просто замерзнут.

 

Время принимать решения

Ужесточение позиции Москвы в украинском вопросе поставило Запад перед крайне непростым выбором. США и Европа могут либо продолжить давление на Россию и повышать градус конфронтации, либо прекратить курс на безусловную поддержку государства-банкрота и начать поиск компромисса с Москвой. Не исключено, что по обе стороны Атлантики выберут разные варианты.

Очевидно: украинские элиты оказались настолько недееспособными, что не могут даже толком выполнять поручения своих заграничных кураторов. Так, Запад придавал огромное значение не столько самим выборам в Раду, сколько избирательному процессу на юго-востоке. «Голосование является признаком того, что люди Восточной Украины также пользуются своим демократическим правом. Они с готовностью это делают (отдают голос. — “Эксперт” ), когда на них не направлены дула автоматов», — говорит посол США на Украине Джеффри Пайет . Однако реальность оказалась несколько иной, чем ее обрисовывал посол. Так, в подконтрольной Киеву части Донбасса выборы сорваны — в Славянске и других крупных городах люди попросту не пошли на участки. В Одесской области, которая после сожжения Дома профсоюзов позиционировалась чуть ли не как оплот режима, наблюдалась рекордно низкая явка, как, впрочем, и в Херсонской и Николаевской областях. А в Днепропетровской области, которую активно зачищал Игорь Коломойский, на выборах вообще победил «Оппозиционный блок».

Непредсказуемая, нищая и агрессивная Украина становится обузой, но не для Запада, а лишь для его «европейской части». Соединенные Штаты подобный расклад полностью устраивает, поскольку такая Украина позволяет еще больше дестабилизировать Россию. Тогда как расплата за эту дестабилизацию ложится как раз на европейские государства, чьи экономические отношения с Москвой оказались под серьезной угрозой.

Определенные подвижки в Европе уже наблюдаются. Так, Франция колеблется, передавать ли России «Мистрали» (отказ от передачи станет шагом в поддержку Украины, однако будет стоить Парижу репутации на оружейном рынке, банкротства верфи и миллиардных штрафов за срыв контракта), а Голландия запрашивает у России данные относительно второго самолета, который летел рядом с малайзийским «Боингом» и, согласно одной из официальных версий, его сбил.

В Кремле очень надеются, что окончательное прозрение произойдет после осмысления европейцами недавних переговоров о возобновлении поставок российского газа на Украину. Во время этих переговоров, проходящих в трехстороннем формате с участием российского министра энергетики Александра Новака , его украинского коллеги Юрия Продана и еврокомиссара по энергетике Гюнтера Эттингера , Киев в очередной раз доказал, что является не европейским, а американским проектом. Украина вела себя очень дерзко, откровенно саботируя уже достигнутые соглашения и денонсируя слова еврокомиссара. Сначала Киев отказывался платить долг, затем упрямился относительно условия предоплаты и наконец вообще потребовал пересмотреть контракт на транзит газа, заявив европейцам, что в противном случае не может гарантировать им теплую зиму. В конце концов терпение Брюсселя лопнуло, и Ангела Меркель пригрозила оставить украинцев вообще без газа. «Если Европа должна сама страдать из-за отсутствия договоренности между Россией и Украиной, то Украина останется без реверсного потока, потому что тогда весь этот газ нужен будет самой Европе», — заявила она. Лишь после этого украинская сторона подписала соглашение, финансировать которое будут фактически Евросоюз и МВФ.

Москва не требует от Европы перестать играть в политические игры на Украине, она лишь хочет совместно с Брюсселем нивелировать или хотя бы минимизировать экономические риски от этих игр. В частности, от Брюсселя требуется запустить на полную мощность газопровод OPAL (который позволит прокачивать большие, чем сейчас, объемы газа через «Северный поток»), а также перестать блокировать строительство «Южного потока». Если этого не произойдет, то у европейских избирателей должны возникнуть серьезные вопросы относительно того, чьи интересы защищают их правительства и Еврокомиссия в украинском вопросе. И насколько реальные европейские интересы соответствуют российским.

 

Комплекс инопланетянина Вячеслав Суриков

В своем новом фильме Кристофер Нолан отправляет американского астронавта в путешествие через черную дыру. В «Интерстелларе» можно усмотреть желание не только рассказать увлекательную историю, но и расширить горизонт научных поисков

section class="box-today"

Сюжеты

Кино:

Музей кино: заговор обреченных

Боже, храни почтальонов!

/section section class="tags"

Теги

Кино

Культура

/section

Вы, и я, и все люди вообще, мы живем не на той планете. Где-то глубоко в нас живет одно стремление — туда, ввысь, в тот далекий мир, откуда мы пришли, где живут такие же люди, как мы.

Фильм «Фантазии Фарятьева»

 

Апокалипсис неизбежен. Человечество даже в своих фантазиях не пытается построить земной рай, а всеми силами стремится в небо. Один из первых воображаемых полетов в космос совершил Сирано де Бержерак. Его «Иной свет, или Государства и империи Луны» — одна из самых загадочных книг на свете. Опубликованная в середине XVII века, она содержит детальное описание гаджетов, которые автор обнаружил, отправившись в путешествие на Луну. Причем то, что речь идет именно об аудиокнигах, стало понятно всего каких-то десять—пятнадцать лет назад. До тех пор все полагали, что в его гениальном прозрении речь идет в лучшем случае о фонографах. Между тем де Бержерак недвусмысленно указывает, что поместиться в карман или быть привешенными к луке седла может не менее тридцати книг: «Открыв ящик, я нашел в нем какой-то металлический непонятный предмет, похожий на наши часы. В нем была масса пружин и еле видимых машинок. Это книга, несомненно, но книга чудесная; в ней не было ни страниц, ни букв; одним словом, это такая книга, что для изучения ее совершенно бесполезны глаза, нужны только уши. Поэтому тот, кто хочет читать, заводит при помощи огромного количества разного рода мелких ключей эту машину; затем он ставит стрелку на ту главу, которую желает слушать, и тотчас же из книги выходят, как из уст человека или из музыкального инструмента, все те отдельные разнообразные звуки, которые служат знатным жителям Луны для выражения своих мыслей».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Случай Сирано де Бержерака — один из самых ярких, но далеко не единственный в ряду сбывшихся научно-технических предсказаний. Научно-фантастические романы не раз выступали в качестве своеобразного «окна в будущее». В них писатель прозревал другое время и воссоздавал его в воображении читателя, которое тот воспринимал как «нереальную реальность», тем самым расширяя пределы представлений о мире и о возможностях человека. Расцвет жанра научной фантастики пришелся на середину прошлого века, когда человечество только открывало для себя космическое пространство. Тогда ученые переоценивали его потенциал как места для жизни. В своем первом романе «Страна багровых туч», написанном еще до полета Гагарина, братья Стругацкие описали экспедицию на Венеру, которая, по их представлениям, должна была состояться еще в XX веке. Писателям довелось еще при жизни увидеть, что их смелому прогнозу не суждено было сбыться. Но это нисколько не обесценивает совершенный ими интеллектуальный и художественный прорыв.

Фильм Кристофера Нолана из этого же ряда. Он жаждет возродить мечту человечества о покорении звездных пространств. Фильм начинается с попытки национальной самоидентификации: «Америка — это страна фермеров или инженеров? Нужны ли миру дорогостоящие полеты в космос, особенно в тот момент, когда человечество стоит на краю гибели от голода?» Нолан утрирует этот момент: речь в «Интерстелларе» идет о недалеком будущем, где человечество сталкивается с необъяснимой напастью: гибелью зерновых — дольше всех держится кукуруза — и одновременно накрывающими планету пыльными бурями, которые в конце концов загоняют людей под землю. Не вдаваясь в причины катастрофы, Нолан сразу приступает к разбору вариантов спасения рода человеческого. В одном из них несколько избранных колонизируют одну из пригодных для жизни планет, в другом спасаются все живущие на земле без исключения. Мучительный выбор между этими двумя путями и составляет драматургическую основу фильма.

Кристофер Нолан жаждет возродить мечту человечества о покорении звездных пространств

Фото: Paramount Pictures

Несколько пресытившись освоением космоса в стиле кинокомиксов Marvel, авторы которых не слишком утруждают себя углублением в научную подоплеку выдумываемых ими сюжетных перипетий, голливудские сценаристы решили заняться изучением теории Эйнштейна. Сценарист «Интерстеллара» брат Кристофера Нолана Джонатан утверждает, что он всерьез пытался в ней разобраться и ради этого даже провел некоторое время в Калифорнийском технологическом институте. Надо отдать ему должное: он не слишком перегружает освоенной им научной терминологией речь своих персонажей. Он делает допущение, что вблизи Сатурна возникает так называемая кротовая нора — туннель в пространстве, позволяющий астронавтам совершить резкий прыжок в другую галактику. Там их ждет разочарование: Джонатан Нолан, который в ходе написания сценария мог привлекать лучших специалистов мира в области астрофизики, предположил, что и в других ближайших галактиках нет пригодных для проживания планет. Но астронавт Купер (Мэтью Макконахи) на этом не останавливается и в результате проникает в черную дыру, которая приводит его в пространство с пятью измерениями, где время обретает видимую протяженность. То, как выглядит это пространство, и есть главная художественная гипотеза братьев Нолан. Визуальные эксперименты с пространством — одна из самых сильных сторон Кристофера Нолана, которую он продемонстрировал еще в фильме «Начало», изображая мир сновидений.

«Интерстеллар» снова превращает человека в скафандре в героя технократической эпохи. Нолан выводит межгалактические полеты из категории фантазий, реализация которых может обернуться немыслимыми тратами, в категорию неизбежной реальности, которая рано или поздно настигнет человечество. Он отдает ученым приоритет как его спасителям. И это спасение возможно только в космосе, и нигде больше. Фильм возвращает зрителей к давнему поединку двух сверхдержав — СССР и США. В нем всплывает теория лунного заговора, приверженцы которой утверждают, что полет «Аполлона-11» на Луну был фальсификацией. Теперь уже в качестве официальной версии, которая вызывает возмущение Купера. Любопытно, что основным мотивом фальсификации обозначается желание спровоцировать Советский Союз нести чрезмерные расходы на освоение космического пространства.

Главный герой, который большую часть фильма проводит в скафандре, обнажает еще одну незаживающую рану в американской душе. Они все еще не могут простить себе, что русские опередили их с первым полетом человека в космос. Герой Мэтью Макконахи — это новый Юрий Гагарин: обычный человек, которому по воле судьбы пришлось стать легендой, сыном неба, первопроходцем неизведанных миров. Создавая «нереальную реальность», Кристофер Нолан реабилитирует американцев: лишь они оказались способны на прорыв не только в другую галактику, но и в неведомое пятое измерение. Одновременно он отправляет в сознание зрителя еще один идеологический вирус: программа освоения космоса — единственное, что имеет значение. Все остальное — попытка продлить агонию пребывания на Земле. Нолан преодолевает разочарование, настигшее человечество в 1970-е, которое наиболее четко проговорил Снаут, персонаж фильма Андрея Тарковского «Солярис»: «Должен вам сказать, что мы вовсе не хотим завоевывать никакой космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров. Нам нужно зеркало…» Вместе с разочарованием уходит на второй план и ужас инопланетного вторжения. Судя по всему, «Прометей» Ридли Скотта, продолжение его саги «Чужой» (2012) — главного манифеста о враждебности космоса, стал последней ее частью. Возможно, сейчас мы находимся в точке идеологического перелома, и «Интерстеллар» — провозвестник нового витка освоения космических пространств, даже, возможно, нового этапа международной технологической гонки, на этот раз с участием уже не двух, а сразу нескольких стран. И ставка будет сделана на научных гениев. Им предстоит либо окончательно изжить присущий человеку комплекс инопланетянина, либо радикально изменить наши представления не только о строении Вселенной, но и о пространстве и времени.

 

Грузовой откат Алексей Грамматчиков

Кризис на российском рынке средних и тяжелых грузовиков усиливается: по итогам года продажи упадут примерно на 20%. Однако российским производителям пока удается удерживать свою долю

section class="box-today"

Сюжеты

Авто:

КАСКО на дрожжах

Компания Jaguar Land Rover анонсирует старт продаж Range Rover Evoque через Интернет

/section section class="tags"

Теги

Авто

Экономика

/section

Начавшийся еще в конце 2012 года кризис продаж средних и тяжелых грузовиков набирает обороты. Если по итогам прошлого года рынок в среднем упал почти на 15%, то в 2014-м падение продаж усилится и рынок предположительно сократится как минимум на 20% — со 110 тыс. единиц в 2013 году до 84 тыс. в текущем (см. график 1).

На рынок тяжелой коммерческой техники сейчас оказывает давление много негативных факторов — начиная с макроэкономических и заканчивая проблемами регулирования эксплуатации грузового транспорта. «Рынок грузовиков теряет покупателей как среди физических лиц, так и среди компаний; обновление парка откладывается. Прежде всего это связано с общим ухудшением в экономике: потребители грузовой техники сейчас болезненно реагируют на общую макроэкономическую и геополитическую ситуацию», — объясняет Сергей Удалов , исполнительный директор аналитического агентства «Автостат».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Действительно, приобретение грузовика — это серьезные инвестиции в бизнес того или иного предприятия. В условиях экономической нестабильности и политической напряженности потенциальные покупатели таких машин занимают выжидательную позицию. Они предпочитают воздержаться от обновления парка коммерческих автомобилей, отложив его «до лучших времен». Одновременно замедляется развитие отраслей — основных потребителей грузовиков. В России завершены крупные строительные инфраструктурные проекты, в частности связанные с Олимпиадой в Сочи. А развитие новых, например подготовка к чемпионату мира по футболу 2018 года, еще не началось — интенсивные работы здесь стартуют не ранее следующего года.

Не лучшим образом обстоят дела в других отраслях экономики, непосредственно связанных с активным использованием грузового транспорта, — скажем, на рынке автомобильных грузоперевозок. «Предложение на рынке перевозок сегодня превышает спрос. Цены на грузоперевозки не растут даже в условиях инфляции и роста цен на топливо. Все это приводит к тому, что инвестиции в новые грузовики окупаются с трудом и не всегда», — указывает Антон Кулигин , директор автопарка международной логистической компании Itella в России. «Я думаю, что сейчас многие инвестиционные программы перевозчиков заморожены из-за пессимистичного прогноза по росту экономики на 2015 год, — согласен с такой оценкой Александр Павлов , директор по операциям логистической компании FM Logistic. — Заказчики транспортных услуг ожидают дисконта от перевозчиков, а последние, чтобы сэкономить, переориентируются на более низкое качество подвижного состава вместо плановой замены своего парка на новые транспортные средства».

Больно бьет по продажам грузовиков и неблагоприятная ситуация на рынке финансовых услуг. «Кредитные ставки в текущем году заметно растут, а сроки кредитования сокращаются, — говорит Дмитрий Зотов , генеральный директор лизинговой компании “ТрансФин-М”. — У компаний существенно сократились возможности для обновления основных средств. Все это отрицательно сказывается на объемах продаж коммерческой техники: в условиях ограниченности доступа к финансированию многие компании скорректировали свои планы по закупкам».

Не добавляет новых покупателей и девальвация рубля — иностранные производители вынуждены повышать рублевые цены на свою продукцию, что является еще одной причиной падения продаж. Наконец, дополнительные сложности рынку создает государственное регулирование. Еще в позапрошлом году на грузовики был введен немалый утилизационный сбор, который сначала платили лишь иностранные, а затем и все остальные производители. Кроме того, в следующем году в России собираются ввести специальный дорожный сбор за использование больших грузовиков. «Владельцы грузовых автомобилей свыше 12 тонн будут платить порядка трех с половиной рублей за километр пробега, — указывает Святослав Шабронов , руководитель группы продаж “Коммерческий мониторинг” компании “Аркан”. — Вроде бы идея правильная — тяжелые грузовики сильнее других автомобилей разрушают дорожное полотно, и за деньги их пользователей нужно ремонтировать дороги. С другой стороны, такой сбор — это новые, весьма существенные дополнительные расходы для владельцев грузовиков. В такой непростой ситуации, как сейчас, это станет сильным ударом как для их бизнеса, так и для компаний, которые продают грузовую технику».

Еще одно неприятное для участников рынка новшество — с 1 января будущего года все выпускаемые в России и ввозимые сюда грузовые автомобили должны соответствовать стандарту по выбросам вредных веществ «Евро-5», что грозит участникам рынка новыми дополнительными расходами (например, некоторые модели придется оснащать функцией ограничения крутящего момента двигателя).

Впрочем, есть и некоторые инициативы регулятора, которые будут стимулировать продажи новых грузовиков. Так, в этом году заработала утилизационная программа, согласно которой за сданный в утиль старый грузовик можно получить компенсацию при покупке нового. Некоторые участники рынка уже говорят о ее позитивном эффекте: например, представители КамАЗа заявляют, что по программе утилизации уже приняли порядка 500 заявок на приобретение своих новых автомобилей.

 

Русские не сдаются

Что касается конкурентной борьбы на рынке грузовиков, то она по-прежнему проходит под знаком противостояния российских и иностранных производителей. Причем в отличие от рынка легковых автомобилей традиционные российские бренды все еще достаточно сильны в этом секторе.

Так, в сегменте среднетоннажных грузовиков (так называемых CV, полная масса 3,5–16 тонн) лидерство держит нижегородский ГАЗ, который благодаря популярным моделям «Валдай» и «Садко» продал в первом полугодии 4,5 тыс. новых машин (см. график 2). Стоит отметить, что ГАЗ на падающем рынке держится достойно. Предположительно его продажи в текущем году упадут на 15%, до 9,8 тыс. единиц. Но при этом нижегородский производитель весьма успешно сохраняет свою долю рынка — по итогам года за газовцами останется треть всего сегмента среднетоннажных грузовиков — ровно столько же, сколько у него было, например, в 2010 году.

Новый магистральный тягач KамAЗ-5490: с его помощью крупнейший российский производитель грузовиков рассчитывает увеличить свою долю в сегменте тягачей с нынешних 3 до 25%

Фото: предоставлено компанией КАМАЗ

Неплохо выступает в классе среднетоннажников и КамАЗ. Хотя в этом классе грузовой техники производитель из Татарстана занимает третье место и уже серьезно уступает корейской Hyundai, предположительно по итогам года продажи КамАЗа в классе среднетоннажников не только не упадут, но даже увеличатся почти на 20%, до 3,7 тыс. единиц. У марки же Hyundai российские продажи сейчас сокращаются: в текущем году реализация среднетоннажников прогнозируется на уровне 4,4 тыс. автомобилей — более чем на 10% ниже, чем в прошлом году. Зато не намного, но все же растут продажи у других производителей этого сегмента: занимающая четвертое место Hino может нарастить продажи на 3–5%, до 1,9 тыс. единиц, а следующая за ней Isuzu — на целых 40% (1,7 тыс.).

Что же касается более многочисленного и значимого сегмента крупнотоннажных грузовиков (HCV, полная масса свыше 16 тонн), то здесь уверенное лидерство сохраняет российский КамАЗ. За первое полугодие компании удалось реализовать почти 12,5 тыс. HCV, что составляет около 40% всего сегмента (см. график 3). Правда, по итогам года у КамАЗа ожидается снижение, но оно будет меньше, чем в среднем по рынку: по оценкам, продажи упадут примерно на 10%, до 25,5 тыс. единиц.

Сбыт у большинства ближайших иностранных конкурентов падает еще сильнее. Ожидается, что идущий вторым в сегменте HCV на рынке РФ белорусский МАЗ по итогам текущего года сократит продажи на 20%, а следующие за ним Scania, Volvo и Man —на 5, 30 и 30% соответственно.

 

Продуктовая модернизация

Пока что российские производители грузовиков удерживают свою долю рынка. В нынешней ситуации на них работает ослабление рубля, да и общая экономическая ситуация, в которой потребитель отдает предпочтение машинам более доступного ценового сегмента, где как раз и доминируют российские производители.

Однако не факт, что так будет и в ближайшие годы. Аналитики предсказывают, что в будущем потребительское внимание, скорее всего, все же переключится на дорогие и премиальные секторы грузовиков, где хозяйничают иностранцы, способные предложить более надежные, долговечные и функциональные модели грузовиков, хотя и за более высокую цену.

Понимая это, российские производители сейчас активно модернизируют свою продукцию, предлагая рынку модели с улучшенными потребительскими свойствами. Так, КамАЗ работает в этом направлении, опираясь на сотрудничество со своим иностранным партнером — немецкой компанией Daimler, которая стала крупным акционером предприятия шесть лет назад. В частности, совместно с немцами КамАЗ разработал новый мощный магистральный тягач KамАЗ-5490 (предназначен для перевозок полной массой до 44 тонн). Производители утверждают, что при высоком уровне комфорта и безопасности эта машина превосходит конкурентов по сроку окупаемости и стоимости владения: в частности, один километр пробега у новой модели на 7–10% дешевле, чем у европейских аналогов.

Еще одна новинка завода — седельный тягач КамАЗ-65206. Это тоже принципиально новая машина, разработанная совместно с Daimler. Руководство КамАЗа заявляет, что тягачи — очень перспективный и прибыльный сегмент, и если в настоящее время на долю российской компании в нем приходится всего около 3%, то в будущем именно с помощью новых моделей КамАЗ рассчитывает занять до 25%.

На ГАЗе стартовало производство «ГАЗона Next». Нижегородское предприятие надеется с этой моделью завоевать до 70% сегмента среднетоннажных грузовиков

Фото: предоставлено компанией ГАЗ

Курс на модернизацию взял и ГАЗ. В сентябре на предприятии произошло знаменательное событие — начато производство новой модели среднетоннажного грузовика «ГАЗон Next», который стал наследником модели ГАЗ-3309, неформально называемой «ГАЗон». В машине появилось много конструктивных новшеств: по сравнению с предшественником грузоподъемность выросла с 4,5 до 5 тонн, повышена мощность двигателя со 136 до 149 л. с., вдвое увеличен межсервисный интервал (до 20 тыс. км пробега). Кроме того, усовершенствованы рулевое управление, коробка передач и прочие ключевые элементы конструкции. При этом новая машина, по словам создателей, будет дешевле в эксплуатации на 12–17%, а ее розничная цена по сравнению с ГАЗ-3309 выросла незначительно, всего на 10–15%, и составляет 1,05 млн рублей, что на 40–50% дешевле зарубежных аналогов. По поводу новой модели планы у ГАЗа амбициозные — предприятие рассчитывает поднять свою долю на рынке среднетоннажных грузовиков с нынешних 33 до 70%, и в перспективе даже отправлять новые «ГАЗоны» на экспорт.

 

Топливные элементы Георгий Алексеев

Риск получить некачественное топливо есть на каждой четвертой автомобильной заправке. Производители горючего пытаются решить наболевшую проблему качества своего продукта, в том числе путем усиления контроля за всей цепочкой его доставки

section class="tags"

Теги

Экономика

/section

На каждой четвертой автомобильной заправке в России топливо не соответствует нормам качества. Об этом говорят независимые рейды общественных организаций. Например, Федерация автовладельцев России (ФАР), которая регулярно проводит проверки автозаправок в разных российских регионах, недавно осуществила 422 контрольные пробы на 256 заправочных станциях в Москве и области. Несоответствия техническому регламенту обнаружились в 119 тестах, то есть более чем в четверти всех проб.

По мнению представителей общественного движения, наиболее серьезны проблемы с качеством горючего на так называемых независимых АЗС — тех, которые не входят в крупные сети. В погоне за прибылью они покупают топливо у небольших нефтеперерабатывающих заводов, которые часто производят более дешевую, но некачественную продукцию, а документацию на нее подделывают. А у небольших заправочных станций зачастую нет средств, чтобы самим проверить качество поставляемого горючего, тем более что по документам оно может соответствовать всем нормам.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Впрочем, низкокачественное топливо встречается и на известных сетевых заправках. И даже если НПЗ отгрузил горючее хорошее, до АЗС оно может дойти, подрастеряв исходные показатели. Дело в том, что производство и доставка топлива до автомобильных заправок — процесс организационно сложный, в нем задействованы независимые друг от друга компании: производители, транспортные предприятия и владельцы заправок.

От нефтеперерабатывающего завода топливо порой проделывает сложный путь: из заводского резервуара оно отгружается в железнодорожную цистерну, затем — в резервуары на нефтебазе, оттуда — на автомобильный транспорт, который доставляет его в резервуар заправочной станции. Так что если вашу машину заправили некачественным бензином или дизелем, разобраться, кто в этом виноват, сложно. Производитель обвинит транспортную компанию, что топливо, например, перевозилось в грязных цистернах. Транспортники будут отрицать свою вину и заявят, что во всем виноват производитель или заправка, которая неправильно хранит топливо непосредственно на АЗС. Ну а представители заправочной сети всегда имеют наготове отговорку, что им, мол, поступил неизвестно по чьей вине некачественный бензин.

В такой ситуации выигрывают те участники рынка, которые могут эффективно контролировать полную цепочку производства и доставки топлива до конечного потребителя.

 

Транспортный контроль

Понятно, что наиболее эффективно контролировать качество топлива могут производители, имеющие собственную сеть заправочных станций и элементы логистической инфраструктуры. Например, «Роснефть» владеет значительными заводскими мощностями (компании принадлежит 13 собственных крупных и мини нефтеперерабатывающих заводов, а также доля в Стрежевском НПЗ), но у нее есть собственные базы хранения и транспорт — это 160 нефтебаз и более тысячи единиц специального транспорта. Наконец, «Роснефть», как известно, владелец одной из крупнейших в стране сети автомобильных заправочных станций — их более 2500.

Компания стремится максимально реализовывать это конкурентное преимущество. Непосредственно на заводах «Роснефти» сейчас реализуется программа модернизации, цель которой — более глубокая переработка и повышение их качества. Чтобы правильно доставить топливо до потребителя, жесткий контроль качества начинается уже непосредственно на заводах.

После того как партия топлива приготовлена в заводском резервуаре, он закрывается на так называемую паспортизацию: для этого из резервуара отбирают необходимые пробы и проводят исследования, затем, по истечении определенного времени, на эту партию топлива должен быть оформлен паспорт качества. На период проведения исследований и оформления паспорта в резервуаре не производится никаких операций с топливом, то есть не происходит его прием и отгрузка. И только после того, как паспорт качества на данную партию получен, топливо отгружают в железнодорожные цистерны.

После загрузки в цистерну продукт еще раз проверяют — на этот раз сокращенный перечень проб позволяет убедиться, не изменилось ли качество во время отгрузки. Если все нормально, то цистерны пломбируются и отправляются на нефтебазу — промежуточный этап на пути к заправочной станции.

Перед тем как топливо поступит в хранилище нефтебазы, его основные показатели вновь подвергаются тестированию. Как говорят представители «Роснефти», этот этап контроля необходим, чтобы убедиться, что на нефтебазу поступило топливо с теми же качественными показателями, как было загружено в цистерны. В этом случае полностью исключается возможность подмены хорошего топлива на низкокачественный аналог. И хотя современная практика компании таких случаев не знает, в «Роснефти» считают, что дополнительный контроль на входе от железнодорожной ветки в резервуар нефтебазы необходим.

Итак, топливо в железнодорожной цистерне проверили, слили его в резервуар нефтебазы. Здесь оно опять тестируется, дабы избежать технологических накладок и исключить саму возможность того, что партию горючего вдруг слили в неправильно подготовленный резервуар или в нем по ошибке хранилось топливо другой марки или более низкого качества.

Следующий этап — доставка топлива до автозаправочного комплекса. Здесь также происходит отгрузка в автомобильную цистерну, затем идет транспортировка, которая оканчивается сливом в резервуар автозаправочной станции. И на каждом этапе качество тщательно тестируется.

 

Лаборатория качества

Для полной уверенности в результатах все лаборатории «Роснефти» участвуют в межлабораторных сличительных испытаниях и проводят внутренний контроль. Все приборы, используемые для контроля качества, регулярно проверяются государственными организациями на точность измерений. Компания со своей стороны оказывает лабораториям централизованную методологическую поддержку. Помимо стационарных лабораторий в «Роснефти» есть мобильные станции контроля качества, которые готовы провести оперативный анализ на любом участке цепи поставок.

Фото: предоставлено компанией «РОСНЕФТЬ»

Такая мобильная станция может определять основные показатели всех видов автомобильного топлива, как бензинового, так и дизельного. Она позволяет измерять его плотность, октановое число, фракционный состав, концентрацию серы, содержание механических примесей и воды. Оборудование может определять и более сложные показатели —объемные доли эфира, бензола, так называемые ароматические и олефиновые углеводороды, массовую долю кислорода. Кроме того, в каждой мобильной лаборатории установлена навигационная система, задача которой — фиксировать точки отбора проб. В результате обработка данных производится практически мгновенно, а затем информация о результатах незамедлительно поступает в центральный аппарат «Роснефти».

Одновременно компания стремится отладить обратную связь с конечными потребителями. Они могут оставить свои жалобы и пожелания по телефонам «горячей линии», информация о которой размещена на любой заправке сети «Роснефть». По каждому обращению проводится проверка, в компании говорят, что готовы нести ответственность перед клиентами за каждый литр реализованного топлива.

 

Период адаптации Игорь Алексеев, Михаил Доронкин

Необходимость адаптироваться к законодательным новациям и негативным тенденциям в экономике не позволит портфелю микрофинансовых организаций прибавить более 40% по итогам 2014 года. Ускорение рынка возможно в 2015 году, но лишь в случае стабильной макроэкономической ситуации

Портфель займов микрофинансовых организаций (МФО) за первое полугодие 2014 года показал темп прироста 18% и в абсолютном размере достиг 46 млрд рублей. С конца прошлого года участники рынка вынуждены приноравливаться к ряду законодательных новаций, а с начала года нынешнего еще и к резко ухудшившейся экономической ситуации. В результате многие МФО заметно ужесточили кредитную политику, что негативно отразилось на объемах выдачи микрозаймов. В результате рынку не удалось сохранить прошлогоднюю динамику (за первое полугодие 2013 года портфель вырос на 20%), хотя замедление темпов роста оказалось минимальным. Вместе с тем по динамике портфель МФО заметно опережает смежные сегменты банковского рынка — необеспеченное потребительское кредитование (+10%) и кредиты малому и среднему бизнесу (+3,7%), — сказались переток в этот сегмент части заемщиков в связи с ужесточением банковских требований и все еще очень небольшие масштабы рынка микрофинансирования (они сравнимы с размером банка, находящегося на сотом месте по активам).

 

Борьба лидеров

Наиболее быстрыми темпами в первом полугодии росли портфели микрозаймов, предоставляемых физическим лицам: потребительские микрозаймы (+25%) и микрозаймы до зарплаты (pay-day loans, PDL) (+18%). Отчасти подобная динамика связана с пересечением клиентской базы банков и МФО. Поэтому мы наблюдали переток некоторой части заемщиков на микрофинансовый рынок от розничных банков, где происходит сокращение предложения подобных продуктов. Портфель микрозаймов бизнесу показал прирост на 10%. С одной стороны, подобная динамика обусловлена задержкой в распределении бюджетных средств в региональные и муниципальные фонды (они поступили в конце полугодия). С другой стороны, динамику портфеля охладило снижение спроса на заемные средства со стороны предпринимателей, вызванное ухудшением экономической ситуации в стране.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

По размеру портфеля на 1 июля 2014 года лидерство сохраняет компания «Домашние деньги» (4,6 млрд рублей; прирост с начала года 17%) из сегмента потребительских микрозаймов физическим лицам. По объемам выдачи и количеству выданных займов за первое полугодие остальных участников опережает «Магазин малого кредитования» (торговая марка «Быстроденьги»), представляющий сегмент микрозаймов до зарплаты (3,9 млрд рублей и 1,4 млн микрозаймов). Среди десяти крупнейших МФО по размеру портфеля максимальный прирост продемонстрировала группа компаний «Деньги сразу» (33%).

В сегменте потребительских микрозаймов лидерами по приросту портфеля стали Столичный залоговый дом (+40%) и «Народная казна» (+39%). В сегменте сверхкоротких микрозаймов до зарплаты с трех- и двукратным приростом портфелей за первое полугодие лидируют «Займо» и «Мани Мен», которые специализируются на выдаче микрозаймов онлайн. Более чем вдвое увеличила портфель и компания «МиниМаркет», специализирующаяся на офлайновых каналах продаж в сегменте PDL.

Крупнейшими игроками среди МФО, выдающих микрозаймы предпринимателям, стали две коммерческие компании — «Финотдел» (1,43 млрд рублей, +2%) и «Микрофинанс» (1,38 млрд рублей, +1%). Замыкает тройку крупнейших представитель МФО, учрежденных субъектами федерации, Фонд развития предпринимательства Республики Саха (Якутия) с портфелем в 458 млн рублей и приростом 1% за полугодие.

 

В поисках прибыли

Ухудшение макроэкономической ситуации и платежеспособности заемщиков привело к росту числа случаев невозврата долгов. Подобная ситуация заставила МФО более тщательно относиться к оценке кредитоспособности заемщиков (например, за счет использования нескольких бюро кредитных историй), что привело к повышению расходов МФО в расчете на один договор займа и к более частым отказам по заявкам на получение заемных средств. В результате мы наблюдаем замедление темпов роста портфелей микрозаймов у некоторых игроков рынка МФО (преимущественно у крупных, из сегмента микрозаймов бизнесу).

По итогам первого полугодия доля просроченной задолженности по микрозаймам (свыше 30 дней) в общем объеме портфеля частных компаний увеличилась на 5 процентных пунктов (п. п.), достигнув порядка 30%. Наиболее быстрыми темпами ухудшалось обслуживание долга у физлиц, что больше всего отразилось на сегменте потребительских микрозаймов. Доля просроченной задолженности свыше 30 дней в портфеле здесь достигла 35–40%. Менее чувствительными к изменениям в обслуживании долга оказались МФО из сегмента PDL, которые за счет более высокой оборачиваемости займов успели отреагировать на рост просроченной задолженности ужесточением скоринга. В этом сегменте темпы прироста объемов неплатежей по долгам* были ниже динамики прироста портфелей микрозаймов. В портфеле микрозаймов бизнесу просроченная задолженность выросла приблизительно на 20%, достигнув порядка 15% портфеля.

Дополнительное давление на рост рынка микрозаймов до конца 2014-го и в начале 2015 года окажет введение новых законодательных норм (преимущественно 353-ФЗ «О потребительском кредите (займе)»). Однако этот фактор будет своего рода фундаментом для здорового роста рынка в будущем. «353-ФЗ обеляет деятельность всех компаний, которые занимаются выдачей потребительских кредитов, займов. При этом МФО необходимо подстроиться под этот закон, а это вызовет некоторое торможение рынка, но в дальнейшем положительно отразится на качестве портфелей микрозаймов, что самое главное», — комментирует Игорь Вишняков , председатель совета директоров ГК «Деньги сразу». Однако не все регулятивные новации будут оказывать давление на рост бизнеса МФО.

Вопреки ожиданиям многих игроков рынка введение обязательного резервирования по просроченным микрозаймам по итогам 2014 года не окажет существенного влияния на прибыльность и темпы прироста портфеля МФО. Регулятор обязал микрофинансистов начислять резервы по основному долгу и процентам поэтапно, начав с весьма комфортных 5% необходимой суммы резервов. В перспективе благодаря обязательному резервированию отчетность МФО будет лучше отражать их финансовое состояние, что повысит инвестиционную привлекательность этого сектора.

Рост неплатежей по микрозаймам и изменение регулирования будут стимулировать МФО к перестройке своих бизнес-моделей. Согласно результатам опроса, более 30% коммерческих МФО диверсифицировали продуктовые линейки и каналы обслуживания заемщиков для снижения кредитных рисков и покрытия растущих издержек. Многие МФО пытаются компенсировать недополученную прибыль в основном сегменте деятельности за счет альтернативных каналов продаж. Например, более 80% коммерческих МФО (из числа опрошенных) в 2014–2015 годах планируют выдавать микрозаймы на предоплаченные банковские карты, а около 50% из них — развивать онлайн-бизнес. «Предоплаченные карты — удобный, технологичный инструмент, который позволяет нашим заемщикам еще быстрее и оперативнее решать свои финансовые трудности в режиме 24/7. И мы будем развивать этот продукт. Еще выше мы оцениваем перспективы развития онлайн-займов и изучаем возможности этого сегмента рынка», — комментирует Юрий Провкин , генеральный директор «Магазина малого кредитования». Многие МФО начинают заключать договоры с платежными системами для удобства обслуживания долга, создают мобильные версии сайтов, мобильные приложения, привлекают клиентов при помощи брокеров, работают в партнерстве с электронными площадками, которые обеспечивают целевое использование заемных средств (тендерные займы), а некоторые игроки создают совместные продукты с сотовыми операторами. Таким образом, участники рынка расширяют целевую аудиторию и приспосабливаются к новым условиям работы на рынке.

*Показатели просроченной задолженности (свыше 30 дней) по основному долгу на конкретную дату оценивались на основании данных анкет участников, вследствие чего отдельные показатели по краткосрочным микрозаймам могут быть отражены с некоторой погрешностью.

 

Рост с препятствиями

По итогам года мы прогнозируем темп прироста портфеля МФО на уровне 40%, а в абсолютном размере портфель достигнет порядка 55 млрд рублей. Прогноз базируется на условии сохранения текущих ожиданий по темпам роста экономики до конца года (темп роста реального ВВП на уровне плюс-минус 0,5 п. п.). Законодательные изменения во втором полугодии 2014 года окажут наибольшее влияние на небольших участников микрофинансового рынка, которые будут вынуждены переформатировать свои бизнес-модели либо покинуть реестр МФО, продавая портфели более крупным игрокам. Поскольку рынок уже достаточно сильно сконцентрирован на крупнейших МФО, новое регулирование не окажет существенного влияния на их бизнес и прирост совокупного портфеля в 2014 году. «В нашем понимании, новации пока направлены скорее на упорядочивание рынка, нежели на изменение его структуры, и поэтому не противоречат логике нашего развития в целом и политике компании в частности. То же самое, мы думаем, верно и для других крупных и легальных игроков», — комментирует Алексей Лебедев , генеральный директор МФО «Народная казна».

Вместе с тем законодательные новации повысят защиту заемщиков и избавят рынок от недобросовестной конкуренции, что значительно улучшит условия работы для всех микрофинансистов. «Нельзя утверждать, что 353-ФЗ серьезно мешает развитию рынка, так как формулировка закона направлена на конкурентную борьбу на рынке и позволит игрокам осуществлять свою дальнейшую деятельность. Возможно, что произойдет консолидация рынка, вследствие которой отсеются слабые игроки, но это опять-таки можно причислить только к положительной динамике», — комментирует Борис Батин , генеральный директор МФО «Мани Мен». Положительное влияние на динамику портфелей МФО во второй половине 2014 года продолжит оказывать переток заемщиков из банковского сектора (в основном физлиц) и более активная деятельность государственных МФО, разместивших в этот период бюджетные средства. Таким образом, по итогам года темпы прироста потребительских микрозаймов физлицам составят около 50%, микрозаймы бизнесу сохранят темпы прироста на уровне 2013 года (+25%). При этом мы прогнозируем замедление темпов прироста портфеля PDL с 60 до 45%, связанное с ростом числа невозвратов долгов физлиц и ужесточением скоринговых моделей.

В 2015 году рост рынка будет ограничен влиянием макроэкономических факторов. Базовый сценарий подразумевает развитие рынка МФО в условиях стагнации экономики (темпы роста ВВП на уровне плюс-минус 0,5 п. п.). При этом участники рынка успешно адаптируются к новому законодательству, а работа с проблемной задолженностью будет осуществляться в значительной мере за счет ресурсов собственных служб взыскания (без списания с баланса). В этих условиях мы прогнозируем прирост портфеля МФО в 2015 году на уровне 45%. Негативный сценарий предусматривает заметное сокращение темпов роста реального ВВП (на 1 п. п. и более), что будет сопровождаться ухудшением качества обслуживания займов, значительными и регулярными списаниями проблемной задолженности с балансов МФО. В случае реализации подобного сценария произойдет резкое падение объемов новых выдач микрозаймов, а темп прироста портфеля МФО по итогам 2015 года не превысит 30%.

Таблица:

Таблица 1. 10 МФО — лидеров по размеру портфеля микрозаймов по итогам первого полугодия 2014 года

Таблица:

Таблица 2. 10 МФО — лидеров по объему выданных микрозаймов

Таблица:

Таблица 3. 10 МФО — лидеров по количеству выданных микрозаймов

 

О национальной гордости инородцев Максим Соколов

section class="tags"

Теги

На улице Правды

/section

Интернет-издание «Лента.ру» провинилось в нацизме. Провинность заключалась в том, что «Лента.ру» опубликовала заметку казахского эксперта и киберактивиста М. М. Шибутова, в которой тот по открытым источникам исследовал, какие народы России в лице своих представителей-капиталистов какую долю общественного богатства контролируют. Разыскание показало, что доля контролируемого богатства сама по себе, а доля этноса в российском народонаселении — сама по себе, говорить о какой-либо пропорциональности не приходится. Как отмечает автор, «зачастую представительство в списке богатейших бизнесменов не совпадает с долей этого этноса в населении России. Лидируют горские евреи: из 762 граждан России этой национальности шесть человек попали в список Forbes. Ну а доля русских, хоть и самая большая в целом, почти в два раза меньше их доли в населении страны. Любопытен и весомый вклад украинцев: по количеству миллионеров они занимают третье место с огромным отрывом от следующей этнической группы — татар».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Систематизация данных по этому вопросу интересна, хотя разыскание трудно назвать пионерским. С одной стороны, идея сравнить богатство разных этнических групп носится в воздухе, и применительно к ряду стран это давно уже было проделано. М. М. Шибутов сообщает, что «по Казахстану уже все давно сделано Д. Ашимбаевым, причем за всю историю Казахской ССР и Казахстана. По казахам есть сведения даже по родам и племенам. По Кыргызстану тоже все исследовано местными политологами до той же самой степени детальности. У нас уже все известно — кто, откуда, чей родственник, одноклассник, однокурсник и т. д.». Председатель Российского еврейского конгресса Ю. И. Каннер замечает, что подобные исследования имели место и в США, и в Израиле.

С другой стороны, для тех, кто в проблеме, а равно и для тех, кто в бизнесе, открытий в этом разыскании немного. Сверхъестественное экономическое могущество татов (горских евреев) — это секрет Полишинеля, сам Ю. М. Лужков в бытность свою мэром г. Москвы прилюдно называл тата Т. М. Исмаилова своим братом, желая тем самым подчеркнуть благоговение перед его богатством. Богатство не горских, а просто евреев тоже вряд ли относится к разряду «не желайте знать ужасную, убийственную тайну». Еще в 90-е гг. премьер В. С. Черномырдин сетовал: «Два еврея (имелись в виду В. А. Гусинский и Б. А. Березовский. — М. С. ) выясняют отношения, а всю Россию трясет», и это высказывание Виктора Степановича нимало ее не потрясло, премьера никто не обвинил в нацизме.

То, что сегодня правозащитник, член СПЧ Н. К. Сванидзе и киберактивист А. Б. Носик так обрушились на «Ленту.ру» и казаха М. М. Шибутова, вероятно, есть продолжение традиции социалистического интернационализма, когда разыскания такого рода также не приветствовались. Есть новая историческая общность людей — советский народ, и при чем же здесь какая-то крючкотворная цифирь и какие-то обнаруженные диспропорции в богатстве? Меньше знаешь — лучше спишь.

Оно, пожалуй, и верно: каких деликатных вопросов касаться, а какие подвергать почтительному благоумолчанию — это решать испытанным правозащитникам, а отнюдь не всем того желающим. «Наставить публику. Занеслась. Молодость; науки; незрелость!..»

Заметим, однако, что разыскание «Ленты.ру» имеет большое значение, причем не столько даже современное, сколько историческое, при определении генезиса современного российского капитализма и в особенности при определении его родовых болячек. Будь феномен татов всего лишь курьезом из разряда «это интересно знать» (но можно и не знать) — это одно. Но из таких феноменов складывалась история новой общественной формации. Капитализм в позднем СССР зарождался именно в такой маргинальной среде. Либо среди специфической социальной группы цеховиков, либо среди плотно спаянных национальных меньшинств, отличавшихся очень высокой степенью родовой солидарности (те же таты и посейчас ею славятся). И цеховики, и нацменьшинства обладали важным, можно сказать, решающим преимуществом перед общесоветской массой, как сказали бы сейчас, ватников. В отличие от ватников они владели механизмом нелегального, но достаточно эффективного оборота капитала — без какового механизма капиталистическое будущее не построишь. Если ватники (=90% населения СССР) в общем и целом придерживались социалистических принципов хозяйствования, уклоняясь от них незначительно (мелкие взятки, мелкий блат, что никак не могло тянуть на товарное производство), то малое стадо, выстрадывавшее капитализм, уже тогда овладело волшебной формулой Д — Т — Д'.

Собственно, овладело и овладело. Евреи и ломбардцы где-нибудь в XIV веке тоже явно опережали другие группы европейского общества в таком овладевании, чем и объяснялись их выдающиеся хозяйственные успехи. Но такое опережение мало того, что всегда дает меньшинствам очевидную фору перед общей массой, осваивающей рыночные отношения, каковая фора либо реализуется в решающее преимущество, когда общая масса отстает навсегда, либо порождает сильные трения в обществе. Возможно, именно таких трений и опасались благодушные Н. К. Сванидзе и А. Б. Носик.

Но у опережения, достигнутого таким образом, есть и другое следствие. Сrony capitalism в России, так огорчавший Д. Сороса и других поборников чистых рыночных отношений, ведь не ветром надуло. Традиции делового оборота, присущие крепко спаянным меньшинствам, только crony capitalism и способны порождать. А породив — прокладывать глубокую колею, выскочить из которой на более светлый путь чрезвычайно сложно.

Проблема не в деловых обычаях горских евреев, а в том, что эти обычаи становятся господствующими и стомиллионная страна в огромной степени им следует. Что даже самый горячий интернационалист сочтет несколько чрезмерным.

Популярное же разыскание казахского политолога призвано напомнить, что первоначальное накопление — вещь мало того что весьма некрасивая, но еще и чрезвычайно живучая.