В синтоистском храме Хисаги соломенный канат симэнава необычного оранжевого цвета, будто его покрасили цветками дикого сафлора. Стоит, пройдя через тории, подняться по каменным ступеням, как сразу в глубине увидишь каменные статуи лисиц — инари. Вдоль дорожки стоят в ряд красные флажки с длинными, но узкими полотнищами, на которых написаны ритуальные иероглифы. Засунув руки в карманы полупальто, я, прогуливаясь, обхожу весь храм. Сейчас — середина дня, и здесь совершенно нет людей.

Когда-то давно мы с Ним часто гуляли. Мы обходили пешком весь город. Нам обоим нравилось бродить пешком, и мы совершенно не чувствовали усталости. Мы могли пройти сколько угодно! Всегда взявшись за руки…

Тот район, где я тогда жила с Момои, мы с Ним прошли от края до края. Нам было всё равно, в какую сторону идти, лишь бы быть вместе. Вернее, нам некуда было идти, и мы просто бродили по городу.

— Прости, что мы вечно где-то ходим, — часто говорил мне Он. Конечно, я поворачивала голову в Его сторону, но не могла ничего сказать в ответ. Мы оба хорошо знали: когда наша прогулка закончится, каждый из нас должен будет возвратиться к себе домой.

Спускаясь по каменной лестнице храма, я продолжала думать о Нём. Я вспоминала Его лицо с двухдневной небритостью; Его нежный голос, когда Он пел мне песни; то, как Он слегка хмурил брови, когда курил; удивительное тепло, которое исходило от Его тела, когда Он лежал в кровати, заложив ногу за ногу… Серьёзность Его глаз, когда Он говорил, что мы всегда будем вместе…

Потом я подумала о Соко. О моей Соко, которая каждый день ходит в школу, надев школьную форму: белую блузку с синим жилетом и синюю юбку в складку… О моей выросшей дочке, которая мне уже говорит, что я должна более реалистично смотреть на вещи… Я не заметила, в какой именно момент, но она уже спрятала на дальнюю полку свои игрушки: розового медвежонка и Ари.

Однажды, когда мы с Ним вновь встретимся, я расскажу Ему, как выросла наша дочь. Интересно, что Он скажет в ответ?

Январский ветер свеж, он несёт сухое дыхание и мирный запах спального района. Школа, куда ходит Соко, находится прямо возле этого синтоистского храма.

•

Когда я вернулась из школы, мамы дома не было: она уехала на урок. Начиная с рождественских праздников «Хару» закрыт, и мама полностью отдаётся преподаванию музыки. Каждый год зимой в баре опускают жалюзи на окна и двери: хозяева закрывают «Хару» на долгие зимние каникулы, а сами уезжают куда-нибудь в путешествие на яхте. Мама сказала, что в этом году они поехали в Ментону. У них довольно много денег.

— Доходов от нашего бара не хватит даже на то, чтобы заплатить за простой яхты на причале, — сказала как-то с улыбкой мама.

Но у хозяев есть ещё своя фирма и свой дом, в котором они сдают квартиры… Я считаю, что каждый человек проживает свою жизнь.

Взять хотя бы нас с мамой. Если воспользоваться маминой фразой, то наша жизнь похожа на камешки, которые будут катиться по миру, пока не встретятся с папой. Несколько лет назад моя мама сама выбрала для нас такой путь. Я не помню точно когда, но она сказала мне это, особенно подчеркнув, что этот выбор был сделан ею.

Я, маленькая, сидела у неё на коленях, а она гладила мои волосы и говорила:

— Так решила я сама! Поэтому я хочу, чтобы ты знала — если мы никогда не встретимся с папой, если мы всю жизнь проживём, как перекатывающиеся камешки, то папа тут абсолютно ни при чём.

Может это, конечно, и так, но всё же это выбор мамин, а не мой!

— Мама, а папа не нарушит обещания?! — спросила я тогда маму. Я была совсем маленькой, и от её слов мне стало очень тревожно на душе.

— Своё обещание? — переспросила мама.

— Но он же пообещал, что обязательно найдёт нас, где бы мы ни были! Так ведь?

— A-а, понятно, — ласково улыбнулась мне мама. — Конечно, папа не нарушит обещания!

Мама нежно поцеловала мою макушку и сказала:

— Знаешь, папино обещание — это такая клятва, которая уже исполнилась в тот момент, когда он её произнёс.

Я люблю январь! В третьей четверти уже так привыкаешь ко всему в школе. Посмотрев на кухне новый календарь, я первым делом включила радио, потом выпила молока и быстро разобралась с уроками. Потом села за домашнее задание по живописи, которое завтра надо сдать в изостудии. Мамы всё ещё не было. Нам задали такой рисунок: разделить лист для рисования напополам, и одну и ту же тему нарисовать под разным углом зрения. Я выбрала тему: дом у моря. Домик голубого цвета на морском берегу. Его видно издалека, когда мы с мамой гуляем. Мама говорит, что это ресторан. В сумерки, когда вокруг дома зажигают огни, он похож на волшебный домик из европейских сказок. Мне очень нравится тот дом!

Вчера я закончила эскиз, а сегодня раскрасила рисунок. Хотя я очень люблю рисовать, мне не нравится запах акварельных красок, от него становится щекотно в носу. Вообще, мне многие запахи не нравятся. Например, запах в автобусах и электричках, запах парикмахерской, запах школьной столовой, запах инвентарной комнаты в спортзале, запах сушёной рыбы и морских водорослей…

Мама говорит, что я слишком привередливо отношусь к запахам:

— Знаешь, Соко, я считаю, у любой вещи есть запах. У каждого запаха свои особенности, каждый уникален… Именно в этом и интерес!

У моей мамы привычка видеть всё только с позитивной точки зрения.

Кстати, если верить маме, то у моего папы кожа пахла ароматом солнечных лучей. Каждый день аромат его кожи был разный. В нём смешивались едва уловимые запахи: джина, шерстяного одеяла, липового цвета, соли… Сложно было выделить какой-то один конкретный запах.

Про папин запах мама мне рассказала месяц назад. На папин день рождения. Ему исполнилось сорок три года. Мы с мамой отметили его день рождения, как отмечали каждый год: спели «Хэппи бёздай», съели торт, сфотографировались, потом разговаривали о папе.

— Его волосы пахли осенью…

— Пахли осенью?!

Моя мама — законченный романтик.

В этом году у нас был торт «Королева Ната». Это один из тех тортов, которые с детства получаются у мамы очень вкусными! Коржи — очень пышные, молочно-белого цвета, а сверху торт украшен взбитыми сливками.

— Интересно, с кем отмечает свой день рождения наш папа? — задумчиво сказала я. Мама на мгновение задумалась, потом грустно улыбнулась.

— Ну… не знаю… — ответила она.

После того как «Королева Ната» была съедена, мама села за инструмент и долго играла разную музыку. Были и те произведения, которые я знала, и совершенно незнакомые. Вечером, в папин день рождения мама одна-одинёшенька очень долго играла…

•

После работы я купила продукты и пришла домой. Сегодня выдался холодный вечер, и в светло-синем небе раньше, чем обычно, по одной зажигались звёзды. Я застала Соко за рисованием.

— Привет, мам!

— Привет, — ответила я.

Я тихонько обняла дочку сзади: «Как сегодня прошёл день? Что новенького?»

— Ну мам, перестань, я так воду могу пролить… — сказала Соко, держа в руках кисть, потом добросовестно продолжила. — Да, всё здорово! Сегодня на английском читали тексты и разбирали грамматику.

Дочке нравятся уроки английского.

— «Спринг хэз кам», — произнесла я заученную когда-то в школе английскую фразу. Но Соко, похоже, не поняла, что я этим хотела сказать, и только мотнула головой.

После ужина я налила в таз горячей воды, сунула туда ноги и взяла книгу. Я читала детектив про сыщика-одиночку. В комнате было тепло, пахло газовым обогревателем.

«Зимой всё живое впадает в спячку».

Так любил повторять Момои. Он плохо переносил холод и постоянно простывал в начале зимы, но всё-таки зиму любил больше, чем лето. Он считал, что зима необходима для развития цивилизации и мысли.

Мне же было абсолютно всё равно, какое на дворе время года. Все времена года проходят и потом возвращаются снова. Изменяется лишь внешний облик природы. И ничего другого смена сезонов в себе не таит… Так думала я, пока не познакомилась с Ним.

Я достала сигарету и закурила. Какой тихий вечер! В соседней комнате Соко уже легла спать.

•

Наступила весна. Я перешла во второй класс средней школы. Мама и её ученики взяли в аренду небольшой зал и провели концерт. Концерт получился замечательный, и у мамы прибавился ещё один ученик. На весенних каникулах мы с мамой съездили отдохнуть на горячие источники. В классе зацвели крокусы, которые мы выращиваем. Хозяева «Хару» вернулись из путешествия загоревшими и довольными и полмесяца назад снова открыли свой бар.

Вроде бы всё идёт хорошо, но у меня на душе тоскливо. Мы всего год прожили в Дзуси, а мама, похоже, опять начинает думать о переезде. Как я узнала об этом? Дело в том, что, когда мы ездили на горячие источники, мама спрашивала у горничной о том, где можно нанять рабочих. Естественно, может быть она просто так поинтересовалась, я не знаю… Мама часто интересуется такими вещами. К примеру, она даже может спросить, как можно получить вид на жительство во Франции, или что надо сделать, чтобы переехать в Гонконг. Причём вопросы она задаёт абсолютно на полном серьёзе, и не подумаешь, что она шутит. Это каждый раз меня пугает… Мне кажется, что от неё можно ожидать чего угодно.

Как бы там ни было, однажды, может быть в этом году, может в следующем или через два года, но однажды она поставит меня перед фактом:

— Я думаю, что пора переезжать. А ты что скажешь?

Как только я начинаю думать об этом, у меня на душе становится так тяжело. Даже если это погожий денёк, даже если после уроков я нахожусь в кабинете живописи.

Кабинет живописи — моё самое любимое место в школе. И занятия в студии я люблю больше всех предметов. Вообще, в студии живописи числятся примерно тридцать человек, но реально на занятия ходит половина. Я совершенно не понимаю, как можно пропускать такое удовольствие! Хотя это и считается студией живописи, но это не значит, что мы только и делаем, что пишем картины. Первые двадцать минут занятий у нас обязательный рисунок с натуры, а дальше — по-разному. Например, сегодня, когда ребят было мало, мы смотрели альбомы с репродукциями картин и видео. Иногда, правда редко, бывает, что учитель угощает всех кофе. Причём кофе, не купленным в автомате, а специально приготовленным для нас в лаборантской. Свежий, натуральный кофе. Я никогда не пью кофе в банках, который продаётся в автоматах с напитками. Ведь в таком кофе «смертельная для человека доза сахара».

— Это Пьер Боннар, — сказал учитель, заглядывая в альбом, который я листала. У нашего учителя тихий и приятный голос.

— «Красный профиль», — прочитала я вслух называние картины. Это был очень красивый портрет. Я подумала, что женщина, нарисованная на картине, чем-то напоминает мою маму.

Когда я была совсем маленькая, я любила наши переезды. Мама была рядом со мной, и любой переезд был в радость.

Но я считаю, что если в детстве я любила переезжать, то это не значит, что я должна любить эти переезды всю жизнь!

— Ребята, давайте заканчивать занятие, — сказал учитель. Мы стали убирать альбомы и наборы репродукций. Сегодня учитель выглядел элегантно: на нём была бежевая рубашка и тёмно-зелёный пиджак.

•

С наступлением весны мгновенно возрастает число яхт, выходящих из гавани. Когда днём я смотрю в окно в баре, я замечаю удивительные вещи. Например, оказывается, море меняет цвет не из-за времени года, а в зависимости от погоды. Название яхт и кораблей с одного борта пишут слева направо, а с противоположного борта, наоборот, справа налево. Похоже, молодёжь всё ещё играет в фрисби.

Весна в этом городе пахнет морем. — Ёко-сан! — окликнул меня наш постоянный посетитель Вакацуки-сан. Он — кондитер в третьем поколении, и у него своя кондитерская японских традиционных сладостей, которая ему досталась от родителей.

— Слушаю вас.

— Принесите ещё чашку эспрессо.

Он часто приходит к нам пообедать. Он говорит, что хотя, бы во время обеда любит спокойно посмотреть на море.

— Ой, и мне тоже! — попросил кофе сидящий за другим столом Коно-сан. Он работает на рынке.

— Сейчас принесу, — улыбнулась я и сменила пепельницу на чистую.

На весенних каникулах мы с Соко ездили на горячие источники в Хаконэ. Мы сели на маленькую забавную электричку, проходящую в долине между гор. На источниках было хорошо! В гостинице нам подали ужин в номер, и мы вдвоём, не спеша, поужинали. Мы отдыхали так первый раз в жизни. Мы грелись в бассейнах с термальными водами до тех пор, пока кожа не стала абсолютно гладкой. Потом надели хлопчатобумажные лёгкие кимоно, и я даже выпила немного сакэ. Соко тоже попробовала на кончик языка сакэ из маленькой чашечки.

— Какое противное это сакэ! — сморщив недовольно нос, сказала она.

Я засмеялась:

— Что, пока не вызывает интереса?

Соко — наша с Ним дочь, поэтому в будущем она должна нормально относиться к алкоголю.

В гостинице Хаконэ был также спа-бассейн под открытым небом. Ночью мы ещё раз пошли погреться в этот бассейн. На небе блестели звёзды. Обнажённая фигурка Соко… Какие у неё длинные, прямые ножки! Наша с Ним дочка…

И Вакацуки-сан, и Коно-сан очень заняты на работе, поэтому никогда долго не засиживаются. Туристы, которые заходят к нам в бар, тоже заняты своими экскурсиями, поэтому тоже, как правило, не сидят долго. В будние дни в обеденное время в «Хару» постоянно меняются посетители: одни заходят, другие сразу уходят.

После обеда, когда работы стало поменьше, у меня выдалась свободная минутка, и я пошла прополоть сорную траву вокруг бара. Честно говоря, я очень люблю эту работу. На заднем дворе бара сейчас красиво цветут жёлтые розы.

Вечером ко мне пришла Соко.

— Здравствуйте! — Каждый день она заходит со служебного входа и обязательно здоровается.

За столиком в самом углу бара она или читает, или делает уроки.

Сегодня у неё на ужин лосось, тушёные овощи и рис. Она всегда съедает всё, что я для неё приготовила, ничего не оставляя в тарелке.

— Как прошёл день в школе?

На Соко футболка в белую и серую полоску, джинсы, серые кроссовки. Она села на стул, вытянув ноги, и ответила:

— Да нормально всё. А как у тебя дела?

— У меня тоже нормально.

Это наш с ней стандартный обмен информацией.

— А что было в студии?

— Набросок и лепка из воска.

— А как ваш учитель?

— Вроде в порядке.

Похоже, ей нравится учитель в студии живописи. По её словам, он «обладает особой деликатностью». Она утверждает, что «школьный учитель, деликатный по натуре, — это настоящий оксюморон».

Всё это у меня вызывает странное ощущение. Неужели мы с ней обе способны увлечься своим преподавателем?

Бывают дни, когда после ужина Соко остаётся до конца рабочего дня, и мы с ней вместе на скутере возвращаемся домой, но иногда она уходит раньше меня и едет домой на автобусе.

Сегодня она сказала, что пойдёт пораньше.

— Будь осторожна! — находясь за стойкой, сказала я ей напоследок.

— Ладно, — ответила она, а потом добавила: — Мама, у меня сегодня есть к тебе разговор. Ты приходи быстрее, я не буду ложиться спать, подожду тебя.

— Разговор?! Какой?

Соко качнула головой:

— Давай дома поговорим.

Внезапно меня охватила тревога. — Ёко-сан, принесите пиво, — позвали меня клиенты. Мне ничего не оставалось, как вернуться к работе. Я махнула Соко рукой, мол, «поняла, всё — иди домой».

•

В детстве, когда я возвращалась домой одна, а дома никого не было, поворачивая ключ в замке, я представляла себе ужасные картины. Мне казалось, что там, за дверью, притаились привидения, противные жуки и червяки, чудовища и прочая нечисть, и стоит только мне открыть дверь, как вся эта гадость вылетит наружу. Но страшно было только одно короткое мгновение. В моём воображении все эти гадкие твари не собирались буянить или делать мне что-то плохое. Они хотели только вылететь наружу. Поэтому я сначала выпускала их всех на улицу и только потом заходила сама. И тут я натыкалась на самое последнее существо, которое замешкалось и не успело вылететь наружу.

Это самое последнее существо было (естественно, в моём воображении) фиолетового цвета и напоминало маленькую куклу. У него было сине-бледное злобное лицо, но оно само было ещё младше меня, поэтому напугано было не меньше, чем я. В скором времени мы, думаю, могли бы с ним подружиться.

Сейчас я, конечно, ничего подобного не воображаю. Повернув ключ, я открываю дверь и захожу в квартиру. В коридоре на полке для обуви у нас стоят фотографии и фигурка ангела.

Сегодня мама пришла пораньше. Принесла коробку конфет, которую подарили посетители.

— Можно я сначала схожу в душ? — спросила она, снимая пальто и развязывая шарф.

Я ответила: «Конечно, иди».

— Я очень быстро. Конфеты сегодня уже не ешь! Это — на завтра.

Мама, когда приходит с работы, всегда какая-то возбуждённая. Она пахнет внешним миром.

— Хорошо, — ответила я. Дав маме себя обнять (она всегда меня обнимает, когда приходит домой), продолжила читать книгу.

Поздним вечером мы сели на кухне напротив друг друга, чтобы можно было разговаривать, и налили кофе. Мама была после ванны, у неё немного блестело лицо. Зимой очень сухой воздух, поэтому она всегда сильно мажет лицо кремом — увлажнить кожу.

— Итак, ты сказала, что хочешь со мной о чём-то поговорить? — спросила мама, отпив кофе из чашки.

— Да. Насчёт переездов, — ответила я.

— Переездов?

— Да. Я не хочу никуда отсюда переезжать, пока не окончу школу.

Выражение лица у мамы не изменилось. Она внимательно посмотрела на меня, потом слегка пожала плечами и сказала абсолютно просто:

— Хорошо… Это — весь разговор?

— Да. — Я вдруг выбилась из общего ритма разговора и добавила: — Я уже ко всему здесь привыкла, зачем же переезжать?!

Она меня не спрашивала, а я начала объяснять причину…

— А что, привычка — это так важно? — спросила мама и закурила сигарету.

— Для меня лично — да! — Наверное, для моей мамы привычка — вещь ненужная, — подумала я и вслух продолжила: — Я хочу жить спокойно.

Я попыталась ей всё объяснить.

Я говорила, что мне не нравится не сам переезд. Меня раздражает то, что я не знаю, когда нам снова предстоит переезжать, до каких пор мы будем переезжать… Я не ненавижу то, что мы никогда не заживём спокойной, нормальной жизнью. Меня раздражает мой постоянный страх. Как будто я — это последнее не успевшее выбежать фиолетовое существо.

— Может быть, мама, тебе трудно понять… Но я хочу жить там, где я уже всё знаю, где мне всё привычно… В родном доме, среди знакомых людей.

Мама ничего не говорила. Некоторое время мы молча пили кофе.

— Ладно, я пошла спать! — Почему-то мне вдруг стало очень грустно. Я встала и поставила кофейную чашку в мойку.

— Соко!

— Что? — Я вертела чашку под струёй воды.

— Прости меня, — сказала мама тихим голосом. — Жить в родном доме, среди знакомых людей — это очень здорово. Я правда так думаю…

— Так почему же мы… — перебила я её.

— Но такая жизнь — не для нас, — сказала мама, — я не могу так жить! Я смогла привыкнуть только к твоему отцу! Ничто другое не станет для меня родным!

— Мама, ты просто не хочешь привыкать!

— Ты не права! — возразила мама. Она посмотрела мне в глаза и тихим упавшим голосом сказала: — Это не так…

«Может быть, на самом деле это правда. Может быть, мама не может ничего впустить в свою жизнь, кроме моего отца…» — подумала я.

— В любом случае, — сказала я, хотя на душе стало очень грустно, — в любом случае я не хочу пока отсюда никуда переезжать.

Я не могла даже смотреть в её сторону.

Я не думала, что мне так тяжело будет услышать её ответ: «Поняла…»