Ревя сиреной, пожарная машина неслась по Катберд-роуд. Ее красные мигалки сверкали в ночном октябрьском небе. Приехав на место, добровольная пожарная команда Колдуотера в составе пяти человек повела бой с огнем. Языки пламени вырывались со второго этажа дома Рафферти, построенного в колониальном стиле. Три спальни, парадное крыльцо, стены цвета сливочного масла и красные деревянные ставни. Когда Джек с помощниками подкатили туда на единственной полицейской машине, пожарные уже контролировали ситуацию.
Какая-то женщина стремилась в горящий дом и кричала, вырываясь из рук Рэя и Дайсона – помощников Джека. Светловолосая, одетая в бледно-зеленый свитер и джинсы, она осыпала парней градом ударов, и они удерживали ее с большим трудом.
– Леди, туда нельзя. Это опасно! – вопили они, перекрывая треск пламени и шум воды из брандспойтов.
– Я должна попасть в дом!
– Вам туда нельзя!
Джек подошел к ним. На вид женщине было лет тридцать пять. Стройная, миловидная и неистовая.
– Пропустите меня!
– Мисс, я начальник местной полиции. В чем…
– Пропустите! – крикнула женщина, глядя на него бешено сверкающими глазами.
Голос у нее был настолько громким и пронзительным, что даже Джек несколько оторопел. А уж он-то думал, что хорошо знает, как ведут себя люди, когда горит их жилище. Иногда они рыдали, сидя на мокрой траве, и даже выли, как звери. Порой бранили пожарных за то, что те… залили их дом. Можно подумать, что огонь погас бы сам по себе.
– Это очень опасно! В любой момент может рухнуть крыша!
– Мненадотуда, мненадотуда! – истерически вскрикивала женщина, вырываясь из рук Дайсона.
– Как вас зовут, мисс? – спросил Джек.
– Тесс! Пустите меня!
– Тесс, неужели там осталось что-то, из-за чего вы готовы рисковать вашей…
– Да!
– И что это такое?
– Вы мне не поверите!
– Сначала скажите!
Тесс шумно выдохнула и уронила голову.
– Мой телефон, – наконец произнесла она. – Это очень важно… Мне звонит моя… – Она осеклась.
Рэй и Дайсон выпучили глаза и переглянулись. Джек ненадолго застыл, затем бросил помощникам:
– Я сам разберусь.
Те не спорили. Пусть шеф справляется с этой чокнутой.
Когда полицейские отошли, Джек коснулся плеча Тесс и спросил:
– Где находится телефон?
* * *
Джек уже четыре раза говорил с погибшим сыном. Все звонки поступали в пятницу, на его служебный номер. Джек наклонялся над столом и крепко прижимал трубку к уху.
Первоначальный шок от голоса Робби сменился радостью. Теперь Джек с нетерпением ждал очередного звонка. Его очень интересовал мир, окружавший сына.
– Пап, это так изумительно… у меня не хватает слов.
– Но как это выглядит?
– Ты не смотришь на предметы, а находишься внутри их…
– Как понимать твои слова?
– Похоже на мое детство… Все вокруг меня…
Робби засмеялся, и Джек едва не потерял сознание. Боже, как давно он не слышал смеха своего сына! Как давно…
– Робби, я все равно не понимаю. Расскажи еще что-нибудь.
– Любовь… Вокруг меня… только любовь.
На этом их разговор прекратился. Все звонки Робби были короткими. Джек просидел за столом еще час. Мало ли, вдруг сын позвонит опять? Потом он поехал домой. Охватившая его эйфория сменилась жуткой усталостью. Джек знал, что надо бы рассказать об этом Дорин. Возможно, и еще кому-то. Но как бы это выглядело? Начальник полиции заштатного городишки беседует по телефону с тем светом? Загробный мир эфемерен, отчего велик страх его потерять. По причинам, недоступным пониманию Джека, небеса выбрали его, чтобы раскрыть эту тайну.
Но сейчас, глядя на горящий дом и эту женщину, что билась в его руках, слыша ее слова о драгоценном телефоне, Джек вдруг понял: он не единственный, кого избрали.
* * *
«Радость и горе плывут в одном море». Эта строчка из песни застряла в голове Салли, купавшего сына. Налив в ванну шампуня, он погнал пенистые островки в сторону Джулза. Как и вся квартира, ванная не отличалась новизной. Пол из плиток со скругленными краями, желтовато-зеленые стены. Зеркало пока что стояло на полу, ожидая, когда Салли его повесит.
– Пап, я не хочу мыть голову.
– Почему?
– Эта пена мне вечно глаза кусает.
– Но ты же не можешь ходить с грязными волосами, когда-нибудь их все равно придется вымыть.
– Мама разрешала не мыть.
– Всегда?
– Иногда.
– Ладно. Сегодня обойдемся без мытья головы.
– Да!
Салли толкнул еще один пенистый островок. Он снова подумал о Жизели. Когда Джулз был совсем крохой, они купали сына вместе. Потом Салли вытирал его мохнатым полотенцем, заворачивал в махровый халатик с капюшоном и крепко обнимал. Казалось бы, воспоминания относились только к Джулзу, однако Салли снова пронизала острая боль. До чего же ему сейчас недоставало Жизели!
– Пап!
– Да?
– Ты попрощался с самолетом?
– С самолетом?
– Ну да, когда ты из него выпрыгнул.
– Я катапультировался.
– А какая разница?
– Есть, представь себе.
Салли поймал свое отражение в зеркале: всклокоченные волосы, воспаленные глаза, щетинистый подбородок. Всю эту неделю он болтался по окрестностям Колдуотера, Мосс-Хилла и Данмора, продолжая искать работу. Никто не горел желанием его брать. Люди привычно твердили об экономическом кризисе и непременно добавляли: «А теперь, когда закрылся склад леса…»
Он должен найти работу. Одиннадцать лет он прослужил в военно-морской авиации, потом еще год в резервных частях. А дальше – эти десять месяцев в тюрьме. В каждой анкете обязательно был вопрос о судимостях. Сумел бы он это скрыть? Возможно. Но для этого нужно ответить на другой вопрос: многим ли в здешних краях известна его история?
«Джеронимо!» Салли вспомнился крик, раздавшийся не то с трибун, не то прямо с поля. А может, ему почудилось? Он ведь тогда в баре прилично набрался.
– Пап, ты скучаешь по своему самолету?
– Сынок, ты что-то спросил? – очнулся Салли.
– Ты скучаешь по своему самолету?
– Джулз, по вещам не скучают. Скучают по людям.
Сын разглядывал коленки, выступавшие из-под воды.
– Значит, ты не попрощался с самолетом.
– Не смог.
– А почему?
– Все произошло слишком быстро. Я не ожидал, что так получится.
Салли вытащил руку из воды и прищелкнул пальцами. Он смотрел, как успокаивается вода. Ее поверхность снова затягивалась белой пеной.
Муж теряет жену. Сын теряет мать. Радость и горе плывут в одном море.
Вот так.
* * *
Маленькие города начинаются с дорожного щита. Надписи на щитах простые и короткие, как заглавие рассказа. «Добро пожаловать в Хабервилл». Или «Вот вы и в Клоусоне». Но стоит проехать дальше, и вы уже сами становитесь персонажем местного рассказа. Все ваши слова и поступки вплетаются в ткань повествования.
Проезжая щит с надписью «Город Колдуотер. Основан в 1898 году», Эми Пенн и не подозревала, что в ближайшие недели ее жизнь изменится, а ее появление преобразит уклад этого городишки. В тот момент она думала, что недурно бы выпить кофе: купленный по дороге она давно выпила. Автомобильный приемник не ловил ни одной станции. Она ехала сюда из Алпены два часа, и постепенно ее обступало захолустье: четырехполосное шоссе сузилось до одной полосы, красные огни светофоров сменились мигающими желтыми, а металлические информационные табло над дорогой уступили место обшарпанным деревянным знакам, торчащим на фоне пустых полей.
Если души, обитавшие на небесах, действительно решили установить контакт с миром живых, почему они избрали эту глушь? Потом мысли Эми перекинулись на дома с привидениями. Таких никогда не встретишь в большом городе. Нет, здания, где происходит разная чертовщина, обязательно стоят в пустынном месте, например на вершине холма.
Эми начала мысленно прикидывать, где поставить камеру. Она ехала мимо кладбища, обнесенного низкой кирпичной стеной. К нему примыкало здание пожарной части. Похоже, у бравых пожарных была всего одна машина. А это что? Библиотека, чьи стены выкрашены в непрактичный белый цвет. Большинство магазинов на Лейк-стрит закрылись на зиму, о чем свидетельствовали щиты и решетки на витринах и дверях. Некоторые продолжали торговать. Эми миновала местный супермаркет, магазинчик «Все для рукоделия», слесарную мастерскую, книжный магазин, банк и юридическую контору. Последняя находилась в перестроенном доме колониального стиля.
Но основную часть городского пространства занимали жилые дома – старые, в виде ранчо или коттеджи в стиле «одноэтажной Америки», к которым вели узкие заасфальтированные проезды. Крыльцо окаймляли кустарники. Для начала Эми разыскивала дом Кэтрин Йеллин, которой предварительно позвонила. Чувствовалось, звонок Эми взволновал и насторожил эту женщину. Выяснив адрес, Эми ввела его в GPS-навигатор: Ганингем-роуд, 24755. «Как странно: у чуда есть адрес», – подумала она.
Впрочем, какое там чудо? Уйма времени, потраченного впустую, – вот как это называется. «Будь профессионалом, – напомнила себе Эми. – Выжми из поездки все, что сможешь». Недаром на ее машине красовалась надпись: «Горячие новости на Девятом».
Следуя указаниям навигатора, Эми свернула на боковую улицу и обнаружила, что далеко не все дома имеют номерные знаки.
– Чудеса начинаются, – пробормотала она. – И как же я найду этот дом?
Она напрасно волновалась: Кэтрин ждала ее, стоя на крыльце, а при виде машины замахала руками.
* * *
Говорят, вера лучше убеждений. Убеждения есть не что иное, как совокупность чьих-то мнений и умозаключений, с которыми вы согласились. Пастор Уоррен обладал чистой, незамутненной верой, а вот его убеждения складывались с трудом. Теперь церковь «Жатва надежды» заполнялась людьми до отказа. Прихожане взбодрились, ощутив прилив сил. Они уже не сидели, понурив головы, и не молились о ниспослании им работы. Нынче прихожан занимали такие вопросы, как прощение родных и друзей. Им захотелось изменить свое поведение – естественно, в лучшую сторону. И причиной возрождения веры стал рассказ Кэтрин о ее встрече с небесами.
Тем не менее на душе у пастора Уоррена было неспокойно. Ему позвонил редактор новостей с телевидения Алпены. До чего же быстро распространяются новости! Они неплохо поговорили, но, когда редактор попросил объяснить произошедший феномен, пастору было нечего сказать. Почему милосердный Господь даровал двум прихожанам Уоррена возможность говорить с умершими? Почему именно им и почему сейчас?
Пастор снял очки, помассировал виски, потом запустил пальцы в свои тонкие седые волосы. Щеки его обвисли, как у старого гончего пса. Единственными частями тела, не прекратившими рост, были уши и нос: казалось, с каждым годом они становятся все больше. Дни борьбы за утверждение истины остались далеко позади – собственно, Уоррен бросил это занятие почти сразу же, как окончил семинарию. Глупо сражаться за истину в восемьдесят два, когда твои зубы ночуют не у тебя во рту, а в стакане.
Несколькими днями ранее он позвал Кэтрин к себе в кабинет, рассказал о звонке с телевидения Алпены и попросил ее вести себя очень осмотрительно.
– А как Элиас Роу? – спросила она.
– Я его не видел со дня той службы.
– Пастор, церковь «Жатва надежды» была выбрана не просто так, – с довольным видом сказала Кэтрин и встала. – А когда церковь избирается Господом, она должна возглавить марш веры, но никак не противиться ему. Вы согласны?
Уоррен смотрел, как решительно она надевает перчатки. Вопрос Кэтрин воспринимался им скорее как угроза.
* * *
В тот вечер Элиас заглянул в закусочную Фриды – только здесь, в зале, разделенном на уютные закутки, можно было поесть после девяти часов. Он занял место в углу и заказал порцию ячменного супа с говядиной. Посетителей почти не было, и это радовало Элиаса. Ему не хотелось докучливых вопросов.
Признание, сделанное в церкви, существенно изменило жизнь владельца строительной компании. Элиас чувствовал себя так, будто скрывается от погони. Он хотел всего-навсего поддержать Кэтрин и сказать, что она не сумасшедшая и не выдумщица. Ведь ему тоже звонили «оттуда» – уже пять раз! – и отрицать подобный факт было бы грехом.
Но Элиаса эти звонки вовсе не радовали. С ним говорила не умершая возлюбленная, а бывший рабочий, который до сих пор на него злился. Кровельщик Ник Джозеф проработал у Элиаса десять лет. Ник был мастер выпить и поскандалить, часто опаздывал, да и трудолюбием не отличался, зато всегда изобретал убедительные причины своих опозданий и скверно выполненной работы. Если он появлялся под хмельком, Элиас отправлял его домой, не заплатив ни цента.
Однажды Ник, будучи пьяным, полез на крышу и затеял перепалку с владельцем дома. Забыв об осторожности, он размахивал руками и в какой-то момент потерял равновесие. При падении он сломал руку и повредил позвоночник.
Когда Элиасу сообщили о происшествии, он не столько посочувствовал Нику, сколько разозлился и велел сделать тест на наличие алкоголя в крови. Напрасно Ник орал своим напарникам, чтобы те никого не вызывали. Приехала «скорая». Медики сделали тест и признали рабочего пьяным, в результате чего Ник утратил право на пособие по нетрудоспособности.
С тех пор он больше не работал, время от времени оказывался в больнице, где продолжал скандалить по поводу стоимости лечения, превышавшей его урезанную страховку.
Спустя год после случившегося Ника нашли мертвым в подвале его дома. Врачи констатировали смерть от сердечного приступа.
Это было полтора года назад. И вот теперь Ник внезапно начал звонить Элиасу.
– Почему ты так поступил со мной?
С этого вопроса начался первый разговор с тем светом.
Элиас поинтересовался, кто звонит.
– Ник. Ты же знаешь, что это я.
У Элиаса затряслись руки. Он посмотрел на определитель номера и увидел надпись: «Номер неизвестен».
Через неделю Ник позвонил снова – Элиас тогда находился в доме своей заказчицы, Джоузи.
– Мне требовалась помощь. Почему ты мне не помог? Бог меня прощает. А что же ты меня не простил?
– Прекратите. Кто бы это ни был, больше мне не звоните, – рявкнул тогда Элиас и выронил телефон.
Почему звонки Ника продолжаются? Почему умерший пьянчуга звонит ему? Почему сейчас?
Официантка принесла заказанный суп. Элиас через силу заставил себя проглотить несколько ложек: аппетит он давно утратил. Завтра он поменяет номер. Если эти звонки действительно были Божьим знамением, то Элиас выполнил возложенную на него миссию. Он подтвердил их существование. И хватит с него этого чуда!