Комната практического колдовства находилась за аршинной каменной стеной одной из галерей Алакрея и открывалась словом-паролем, которое из соображений безопасности время от времени менялось. В местонахождении комнаты не было большой тайны, а безопасность предполагала, в первую очередь, упреждение попадания в комнату случайных людей, кое несло для них смертельную угрозу.

— Черный пергамент, — произнесла Азара. Часть стены повернулась, девушка вошла внутрь, произнесла пароль повторно, и дверь затворилась.

Она попала в большую цилиндрическую комнату трех саженей диаметра и тридцати саженей длины. Белый камень стен, несмотря на могучие защитные чары комнаты, почернел, пропитавшись множеством заклинаний. Весь интерьер составляли стоящие по углам и у дальних стен шесть железных видавших виды манекенов. В центре напротив двери руны прочертили белый треугольник на полу.

Азара вошла в него. Древние символы полыхнули, их призрачнее копии закружились и сцепились, образовав вокруг нее голубоватую пирамиду. Она сжималась и по мере сжатия меняла очертания. Верхний угол ее стал невидим, стороны продолжили сужаться в районе пояса, образовав подобие рукавов, углы расправились. Поблескивая, прозрачные письмена робы Ренталана медленно вращались в разных направлениях, то теряя очертания, то отчетливо проявляясь в воздухе. Движениями рук волшебница собрала энергию, после чего выбросила кисти вперед.

— Ша-ди-ит-та-ло.

Из ладоней вырвался поток огня и с ревом устремился к центральному манекену. Достигнув цели, огонь взорвался шаром и расплескался искрами во все стороны. Манекен даже не покачнулся.

Азаре на нравилось это заклинание: шумное, небрежное, любимое начинающими магами и презираемое могущественными колдунами оно, тем не менее, было самым сильным из известных ей. Орден Аланара в большей степени интересовался безопасностью адептов, его арсенал не располагал могущественными заклинаниями разрушения, но имел большой спектр всех возможных защит, оберегов, целебных чар. Эльмуд слишком ревностно ее опекал. Девушка чувствовала себя сиделкой, лекарем, нянькой, повитухой, кухаркой, — кем угодно, но не настоящим магом. Она умело залечивала раны и мастерски владела бытовой магией, обладала большой теоретической подготовкой и совсем не имела практического применения боевой магии. Даже огненный шар она выучила втайне от наставника, подглядев заклинание в его магической книге. Простой в изучения язык богов он же язык магии божественного происхождения рошъянтис был дарован людям Аланаром. Это слоговый язык, каждый слог которого схематически изображает необходимую постановку языка и положение губ, так что даже ребенок, не понимая смысла, может его читать. Однако на письме рошъянтис имел компоненты, воспроизводимые не только вербально, но также соматически — движениями и жестами, потому даже владея рошъянтисом сызмальства, нельзя сотворить заклинание просто озвучив желаемое действие. Возможности колдовства, разумеется, ограничивались не только знаниями, но и собственными магическими силами заклинателей. Использование языка богов не являлось обязательным условием колдовства. Иные ордена магии, изучающие силы других, не подвластных богам миров, общаются иным образом, порою, вовсе не прибегая к словам. Так, например, Эльмуд рассказывал Азаре об альмандах — исконных жителях Яраила, великих ученых и волшебниках. Изначально не имевшие языка и общавшиеся с помощью мысленных образов они запечатлели увиденную вокруг природу на коре Яргулварда: полуденное солнце и животворящий дождь, величественные облака и упоительный ветер, пахучие травы, и многообразных зверей. Увидевший эти первые письмена странник Нигдарабо восхитился и признал, что узрел в них себя. Альгар есть самый простой в мире язык, но он же и самый сложный. Он фундамент и ступеньки других языков, прародитель и часть их. В альгаре еще нет букв, иероглифов и даже идеограмм, лишь только графемы. И нет у каждой из них определенного смысла и звучания, складываясь вместе, графемы образуют цельные картины, и картины эти — оттиски мира. Это письмо наполняло первые книги — круглые и плоские, высеченные из срубов деревьев, и графемы в них спиралями расходились из центров страниц. Одно заклинание на языке альгара Азаре было известно.

Большими пальцами она прижала указательные к ладоням и воздела руки.

— Последний танец Хьердхано.

Ничего не произошло. Азару удивил бы иной результат, ведь со смертью последнего альманда умер и альгар. Слова древнего языка больше не имели власти. Тысячелетия истории похоронили его прахом минувших дней. Но немногие анияристы сохранили его отзвуки в глазах потомков, подобно самим альмандам. Они берегли память о причудливых письменах не в эфемерной надежде возродить язык, но лишь в уважении к нему. Они верили — альгар не набор знаков, но осколки беззвучного голоса Аяра, что до начала времен озвучил дотоле несуществующее и породил вселенную. Альгар слышит первый среди айинъяра — Имурья и записывает имена всего сущего. У него нет прочтения, альгар суть любой язык и образ одновременно, но в нем истина слов, их суть.

Этому заклинанию научил ее аниярист, приглашенный для лечения девушки. Оставшись наедине, он назвал черные жилы не проклятием, а даром и сказал, что если когда-нибудь ей потребуется помощь почитателей анияра, достаточно будет лишь обнаружить этот дар. Он предсказал ей великое будущее. Разговор с ним приободрил тогда Азару, но сейчас, вспоминая о нем, она думала об альгаре и альмандах. Ее огонь не оставил и следа на каменном полу, а что могли бы сотворить альманды? Пробить дыру в стене, а может осыпать Алакрей песком… Пустые мысли, она знала об этом, но не могла от них отрешиться. А Ренталан, чья защита оберегала ее сейчас, какой силой он обладал? Великий зеркальный маг жил пятнадцать веков назад в лета яви и мечты, когда волшебники подвергались массовым гонениям по всему Яраилу, ютились в хлипких хибарах, пещерах, на отдаленных островах. Группа таких изгоев во главе с Кромильером Великодушным оторвала остров Знаний в небо и основала Кзар-Кханар. Кромильер сплотил вокруг себя магов самых разных школ и его прибежище до сих пор остается непокоренным в уединении. Но Ренталан не страшился ни полонения, ни самой смерти. В прежней столице магии — Сигиллоре его уличили в колдовстве, хитростью заключили в тюрьму и приговорили к казни. На глаза беснующейся толпе вывели его: одноглазого, окровавленного и в рубище. Когда палач подъял топор, Ренталан засмеялся. Лезвие опустилось, и к ногам толпы покатилась голова, но не Ренталана, а палача. Тщетно стражники Сигиллора пытались схватить мага. Кто желал поразить в руку — лишался руки, кто вонзить клинок в живот — пронзал самого себя. В ладони Ренталан сжимал свой второй глаз, который превратил в артефакт великой силы. Он был анахоретом, сумасбродом и настоящим чудотворцем, ставшим легендой при жизни. Он понимал магию как никто, играл с ней, экспериментировал, самосовершенствовался, но на звание бога не претендовал, не искал власти над миром, чем грешны многие заурядные маги незаурядной силы и после себя оставил наследие грядущим поколениям. Но самые большие секреты маг предпочел оставить самому достойному, укрыв за печатями своей обители. Зеркальная башня сверкает отблесками слабого света, что дает скупое северное солнце гор Рентас. У стен ее собирались и дикие маги и напыщенные магистры Кзар-Кханара, но лишь спустя тысячу лет со дня смерти зеркального мага Луазард сумел в них проникнуть. Ушел Ренталан внезапно: одним ранним утром не далеко от башни, на берегу маленького озера, у которого даже не было имени, рыбаки нашли дряхлое окоченевшее за ночь тело. В ночном халате Ренталан сидел на грубо сколоченной скамейке, которую ему эти же рыбаки и подарили. На земле возле него стояли домашние тапочки, на них лежала аккуратно сложенная прозрачная бело-голубая роба, а поверх нее записка: «Эти три вещи мне более не надобны». В робе не оказалось ни единой ниточки, вся она состояла из чистой энергии, которая льнула к телу при попытке ее надеть. Одеяние доставили в Кзар-Кханар, где апостериори обнаружилась ее неуязвимость для всех доступных лучшим волшебникам заклинаний. И хотя сотворить ее копии так и не удалось, ее облик научились воссоздавать в статичном состоянии, используя элементы магической поддержки — артефакты, круги и другие места скопления сил. Много позже неуязвимость Робы Ренталана была опровергнута Элисиром плетью Сурхосула, правда обстоятельство это не прекратило повсеместного использования соименного заклинания в качестве защиты преимущественно в практиках учащихся магических учебных заведений, а также в испытательных залах некоторых обособленных магов. Загадочная смерть и послание Ренталана еще долго бередили умы волшебников. Опираясь на формулировку, одни утверждали, что к числу робы и тапок третьей вещью следует считать тело зеркального мага, иные полагали, третий предмет есть сама записка. Он мерещился магам в зеркалах и водных гладях, его пытались найти, не желая верить, что великий мастер мог умереть в принципе. О том, что Ренталан при всех заслугах оставался человеком, как-то позабылось.

Азара применила еще несколько заклинаний и, утомившись, поднялась на крышу Алакрея. Отдыхая разумом, в тот момент она ни о чем не думала и всматривалась вдаль, ничего при этом не видя, когда в руки ей упало что-то мягкое. Опустив взгляд, она увидела маленького соловья с привязанным к лапкам обрывком пергамента. Хорошо знакомый убористый угловатый почерк гласил:

«Дорогая моя девочка Азара! Я посылаю двух соловьев: одного тебе, другого королеве. Если по какой-то причине птица Рейярины не прибудет, пожалуйста, покажи ей это письмо.

Эльмуд».

Я прибыл на место. Яблорка, как и сообщал нам рыбак, оказалась полностью разрушена. Идя по следу, я выследил и устранил убийцу, каковым оказался циклоп. Возможно, появление циклопа и не сулит для нас большой беды, оно лишь проказа некого безумного мага, но не исключаю иного расклада — произошел разрыв пространства по неизвестным пока нам причинам. Я намереваюсь выяснить, что знают об этом вопросе великаны Хримхоры, для чего отправляюсь в долину Великого Князя. Может случиться так, что я не вернусь. Азара, проверь Око Аланара на входной двери Алакрея. Если почувствуешь мое присутствие в нем, значит, мой смертный путь завершен, и я приступил к оберегу дворца. Тогда ты должна будешь стать новым придворным магом Тронгароса. Но церемония может обождать. Коль я умру, не трать времени на поиски моего тела. Отправляйся в Кзар-Кханар, узнай, имелись ли в последнее время случаи вторжения существ из других миров. Если мои опасения подтвердятся, война с тальиндами должна отойти на вторую роль. Надеюсь на мудрость королевы и твою храбрость. А в пути тебе поможет моя книга заклинаний. Она лежит у меня в комнате меж досок кровати.

Не забывай принимать отвар веселки и красной корпии, рецепт ты знаешь. Не используй подряд заклинания противоположных стихий, это может привести к элементальному диссонансу. Будь осторожна и да присмотрит за тобой Аланар.

Письмо вызвало у Азары смешанные чувства. Учитель говорил о необычных вещах грустным и любящим словом. Но Эльмуд постоянно упоминал о своей возможной кончине. Не восприняв эту часть текста серьезно, она все же спустилась к дверям Алакрея, чтобы сбросить бремя ответственности и приступить к более любопытному изучению магической книги мастера.

Она долго не могла понять результатов исследования Ока Аланара, точнее отказывалась понимать. Сытый камень беспорядочно лучился энергией, словно штормовое море, когда должен быть холодным и спокойным, как водная гладь в штиль. Трижды девушка повторила ритуал, пока, наконец, шторм «Ока» не выбросил на берег сознания поднятое из глубин страшное понимание: Эльмуд мертв.

«Не может быть», — думала она. Сейчас он вернется, окруженный детьми подойдет к ней шаркающей походкой, улыбнется и все объяснит. Несколько минут она стояла неподвижно и вглядывалась в проходящих поодаль людей. Дважды она вздрагивала, увидев Эльмуда в старике в белой рубахе и в купце в атласном платье. «Не придет, — Азара отвернулась. — Но что же мне делать теперь?» — слова из письма совершенно вылетели из ее головы.

Слезы наворачивались на глаза. Ей хотелось убежать в свою комнату и зарыться лицом в подушку, но вместо этого она пошла к тренировочной площадке за казармами.

Горным козлом Вараил перемещался по деревянной сцене, сооруженной его инициативой. Тренировочным мечом он поражал выбрасываемых пружинами из щелей в полу плоских деревянных манекенов, управляемых двумя людьми, стоящими у краев сцены и имеющими в арсенале по пять рычажков каждый. Площадка была рассчитана лишь на одного человека, к большому сожалению простых солдат, ведь их черед упражняться на сцене мог и не наступить, в то время как старшие офицеры и сам принц посещали ее регулярно. Увидев Азару, Вараил отвлекся и не заметил выскочившего сбоку манекена.

— Убит, — произнес человек у рычажков. Когда принц удивленно обернулся, чтобы посмотреть, кто набрался храбрости объявить о его смерти, мужчина поднял взгляд к небу, притворившись, что рассматривает птиц. Вараил поискал взглядом Азару, но девушка уже ушла.

Несколько часов она провела в полной темноте, запершись в своих покоях, но, когда вышла, по лицу ее нельзя было прочитать, какую чашу она только что испила. Нужно было идти к королеве, слушать ее и подчиняться… но Азаре хотелось побыть одной. Она прокралась в комнату Эльмуда и заперлась изнутри. Книга заклинаний оказалась там, где маг ее оставил. Между обложкой и первой страницей был вшит новый, еще не обтрепавшийся от перепрочтения лист, исписанный мелким почерком. Надпись сверху гласила:

«Азара, используй этот лист-пояснение для изучения книги. В самой книге ты найдешь мои заметки в виде сносок. Заклинания вписаны в таблицу в порядке усложнения. В графах указаны их характеристики, само применение. Последняя колонка отображает школу заклинания: Аланара, Раваза, Двомурьи, Имурьи, Семурьи. Заклинания других школ, как ты знаешь, я не использую. Для беглого просмотра я подчеркнул некоторые заклинания прямой линией, что значит — заклинание длительное, не применяется в бою, под другими проведена волнистая линия, означающая — заклинания весьма опасны, используй их только в случаях крайней необходимости».

За чтением книги Азара провела остаток дня. В другое время этот процесс доставил бы ей огромное удовольствие, но сейчас она просматривала заклинания бездумно, механически переворачивала страницы и тут же забывала прочитанное. Когда она, наконец, вернулась в свою комнату, ее ожидали Рейярина и Вараил. Они сидели на стульях и о чем-то негромко беседовали, но при ее появлении сразу смолкли. Королева и без помощи магии прекрасно прочитала ее мысли.

— Что тебе удалось узнать? — все же спросила она, когда девушка опустилась на кровать.

— Эльмуд ум…ум-м. — Так странно было запнуться на простом слове из четырех букв. Еще утром она могла бы спокойно говорить о смерти, но сейчас язык отказывался признавать, что ее учитель и друг достиг неотвратимого этапа жизни.

— Ты не могла ошибиться? — продолжала королева.

Азара покачала головой. Рейярина пересела и обняла ее. Вараил оставался неподвижен. Ему хотелось проявить участие, разделить горе друга, но он стеснялся присутствия матери и потому обнимал Азару только грустным понимающим взглядом.

— Если захочешь идти к магам, я не стану тебя держать, — не без труда заставила себя сказать Рейярина.

— Мы пойдем вместе, — твердо произнес Вараил. Королева нахмурила брови, но прочитав мысли Азары, произнесла только:

— Хорошо.