Вступительные замечания
Шаманский наряд сам по себе представляет религиозную космографию и иерофанию (священноявление): он означает не только божественное присутствие, но также космические символы и метапсихические пути. При тщательном исследовании он раскрывает систему шаманизма так же ясно, как и шаманские техники и мифы1.
Зимой алтайский шаман надевает свой наряд на рубашку, а летом - непосредственно на голое тело. Тунгусы, как зимой так и летом, надевают наряд только на голое тело. Та же картина наблюдается и у других арктических народов2, хотя на северо-востоке Сибири и у большинства эскимосских племен шаманского наряда как такового не существует3. Шаман обнажает свой торс, и (например, у эскимосов) единственной одеждой его остается только пояс. Очень вероятно, что эта почти полная нагота имеет религиозное значение, даже если тепло, царящее в арктических жилищах, кажется достаточным объяснением этого обычая. Во всяком случае, независимо от того, идет ли речь о наготе ритуальной (как, например, у эскимосских шаманов) или о специальном наряде для шаманских занятий, существенно, что шаманское переживание не наступает, если шаман одет в обычную будничную одежду. Даже тогда, когда наряда не существует, его заменяют шапка, пояс, бубен и другие магические предметы, принадлежащие к ритуальному наряду шамана и заменяющие собственно одежду. Так, например, Радлов4 утверждает, что черные татары, шоры и телеуты не знают шаманского наряда; тем не менее часто случается (как, например, у лебединских татар5), что используется ткань для обматывания вокруг головы, и без этой ткани совершенно недопустимо заниматься шаманством.
Сам по себе наряд представляет религиозный микрокосмос, качественно отличающийся от окружающего мирского пространства. С одной стороны, он составляет почти полную символическую систему, а с другой стороны, в связи с посвящением, он насыщен разнообразными духовными силами, прежде всего "духами". Благодаря самому факту одевания - или манипуляции заменяющими предметами - шаман преодолевает мирское пространство, готовясь войти в контакт с духовным миром. Обычно это приготовление является почти конкретным вхождением в духовный мир, поскольку наряд надевается после многочисленных приготовлений, непосредственно перед шаманским трансом.
Кандидат должен в своих снах точно увидеть место, где находится его будущий наряд, а искать его он будет сам6. Затем он покупает его у родственников умершего шамана по цене коня (например, у бирарченов). Но наряд не может покинуть пределы рода7, поскольку в определенном смысле он имеет отношение к целому роду не только потому что он был сделан или куплен благодаря вкладу всего рода, но прежде всего потому что он, насыщенный "духами", не должен носиться кем-то, кто не смог бы с ними совладать: в противном случае духи могут причинять вред всей общине8.
Наряд является таким же объектом чувств опасения и страха, как и всякое иное "место для духов"9. Когда он уж слишком изношен, его вешают на дереве в лесу: живущие в нем "духи" оставляют его, привязываясь к новому наряду.
У оседлых тунгусов после смерти шамана наряд хранится в его доме: "духи", населяющие его, подают признаки жизни: наряд вздрагивает, шевелится и т. п. Тунгусы-кочевники, как и большинство сибирских племен, кладут наряд возле гроба шамана10. Во многих регионах наряд становится непригодным к использованию, если он служил для лечения больного и больной умер. Подобное происходит и с бубнами, доказавшими свое бессилие при лечении11.
Сибирский наряд
Согласно Шашкову (писавшему почти столетие тому назад), каждый сибирский шаман должен иметь: 1) кафтан с навешенными на нем кружками и фигурами, представляющими мифических животных; 2) маску (у самоедских тадибеев - платок, заслоняющий глаза шамана, чтобы он мог войти в мир духов через свой внутренний свет); 3) железный или медный нагрудник; 3) колпак, который автор считал одним из главных атрибутов шамана. У якутов посреди спины кафтана, среди висящих колец, представляющих "солнце", находится просверленный кружок; согласно Серошевскому12, он называется "отверстием солнца" (ойбон кюнгете), но обычно считается, что он представляет Землю с ее центральным отверстием, через которое шаман попадает в Преисподнюю13. На спине находятся также полумесяц и железная цепь, символ силы и выносливости шамана14. Как утверждают шаманы, железные бляхи служат для защиты от ударов злых духов. Бахрома, пришитая к меху, представляет перья15.
Красивый наряд якутского шамана, как утверждает Серошевский16, должен содержать от 30 до 40 фунтов металлических украшений. В значительной мере шум, вызванный этими украшениями, превращает танец шамана в адскую сарабанду. Эти металлические предметы имеют свою "душу", они не ржавеют. "Вдоль руки они уложены в виде прутов, изображающих кости этой руки (табитала). По сторонам грудной клетки пришиты маленькие бляшки, изображающие ребра (ойогос тимир); несколько выше большие округлые бляшки представляют женские груди, печень, сердце и другие внутренние органы. Часто пришиваются также изображения священных животных и птиц. Вешается еще маленький металлический эмегет ("дух бешенства") в форме маленькой лодки с человечком17.
У северных и забайкальских тунгусов преобладают два рода нарядов: один изображает утку, другой - оленя18. Резные концы палок напоминают голову коня. На спине кафтана висят ленточки шириной 10 см и длиной 1 м, называемые кулин, "башня"19. "Кони", как и "змеи", используются в шаманских путешествиях в Ад. По мнению Широкогорова20, железные предметы - "луна", "солнце", "звезды" и т. п. - тунгусы заимствовали у якутов. "Змей" они взяли у бурятов и тюрков, "коней" - у бурятов. (Эти замечания следует запомнить в связи с проблемой влияний Юга на североазиатский и сибирский шаманизм.)
Бурятский наряд
Паллас (P. S. Pallas), исследователь второй половины XVIII века, описывает внешний вид бурятской шаманки: у нее были две палки, оканчивающиеся конской головой и увешанные колокольчиками; 30 "змей", сделанных из черных или белых мехов, спадали с ее плеч до самой земли; ее голову покрывал железный шлем с тремя рогами, похожими на оленьи21. Но самым полным описанием бурятского шамана мы обязаны Н. Н. Агапитову и М. Н. Хангалову22. Бурятский шаман должен иметь: 1) меховой кафтан (оргой), белый для "белого шамана" (поддерживаемого добрыми духами), черный для "черного шамана" (которому помогают злые духи); к меху пришиты многочисленные металлические фигуры, представляющие лошадей, птиц и т. п.; 2) колпак в виде рыси; после пятого очищения (наступающего через некоторое время после посвящения) шаман получает шлем из железных прутьев23, концы которых загнуты в виде двух рогов; 3) деревянная или железная палка с конской головой: первая сделана накануне первого посвящения, причем так, чтобы не погубить березу, от которой она отрезана; вторую, железную, получают только после пятого посвящения; на конце этой палки, украшенной несколькими колокольчиками, вырезана конская голова.
А вот описание, приведенное в Учебнике бурятского шамана, переведенном с монгольского языка Партаненом:
"Железная шапка, верхушка которой образована несколькими железными кольцами и украшена парой рогов. Сзади - железная цепь, состоящая из девяти звеньев; к нижнему концу ее прикреплен кусочек железа в виде наконечника копья. Это называется "позвоночником" (нигурасун; ср. тунгусск. никима, никама - позвоночник). С каждой стороны этой железной каски, на висках, находится по одному железному кольцу с тремя так называемыми колбугами - скрученными на наковальне полосками железа длиной с вершок (около 44 мм), которые имеют значение союза, связи, единства двоих. По сторонам и сзади к каске прикреплены скрученные в виде змей ленты из шелка, полотна, тонкого сукна и меха различных диких и домашних животных. Вместе с ними привязываются кусочки нарезанных в виде бахромы тканей, цветом имитирующих мех белки, ласки и горностая. Такой головной убор называется майкабчи - "шапка".
К полоске полотна шириной около 30 см прикрепляются различные изображения змей и шкурки животных, и эта полоска завязывается под воротником халата. Это называется далабчи (крыло) или джибер (крыло, плавник)24.
Две грубо отесанные двухаршинные (1 аршин = 0,711 м) палки с изображением конской головы на конце; к ее "шее" прикреплено кольцо с тремя колбугами - это называется "гривой" коня. Подобные же колбуги прикрепляются к противоположному концу - это "хвост". На передней части каждой палки таким же способом прикреплено другое кольцо с колбугой, а кроме того - миниатюрные, из железа - стремена, копье, меч, топор, молот, лодка, весло и наконечник гарпуна. Ниже вдоль палки закреплены еще три кольца с колбугами. Эти четыре кольца называются "ногами", а обе палки именуются сорби.
Кнут, рукоятка (сукаи) которого восьмикратно обернута кожей мускусной крысы, а также снабжена железным кольцом с тремя колбугами. Вместе с ними привязывается молот, меч, копье, дубинка с заостренным концом (все миниатюрное), кусочки цветного шелка и полотна. Все изделие называется "кнут живого". Обычно шаман пользуется кнутом вместе с сорби, но если сеанс проводится в юрте, то использует только кнут"25.
К некоторым из этих подробностей мы еще вернемся. Пока что обратим внимание на значение, приписываемое "коню" бурятского шамана; тема коня как средства, используемого шаманом для осуществления своего путешествия, характерна для Средней и Северной Азии; у нас будет случай встретиться с ней и в других регионах (см. ниже). Шаманы ольхонских бурятов имеют, кроме того, сундук, в который они складывают свои магические предметы (бубны, палку-коня, меха, колокольчики и т. п.) и которая обычно украшается изображениями Солнца и Луны. Нил, архиепископ Ярославля, перечисляет еще два предмета из арсенала бурятского шамана: абагалдеи, уродливая маска из кожи, дерева или металла, на которой нарисована огромная борода, и толи, металлическое зеркало с фигурами 12 животных, повешенное на груди или спине, а иногда пришитое непосредственно к кафтану. Однако, согласно Агапитову и Хангалову26, эти два предмета почти полностью вышли из употребления27. Вскоре мы вернемся к их употреблению в других регионах и к их сложному религиозному значению.
Алтайский наряд
Описание алтайского шамана, которое приводит Потанин, создает впечатление, что его наряд более полный и лучше сохранился, чем наряд сибирских шаманов. Его кафтан сделан из кожи козла или оленя. Множество ленточек и платочков, пришитых к костюму, изображают змей. Некоторые из этих ленточек вырезаны в форме головы змеи, с двумя глазами и открытой пастью; хвост больших змей раздваивается, а иногда у трех змей одна голова. Говорят, что у богатого шамана должно быть 1070 змей28. Есть еще ряд железных предметов, среди которых - маленький лук со стрелами для отпугивания духов29. На спине рясы пришиты шкуры животных и два медных круга. Ошейник украшен бахромой из перьев черных и коричневых сов. Кроме того, на воротнике шамана нашивались семь фигурок, головы которых имитировались перьями коричневой совы. Это были, как он говорил, семь небесных дев, а семь колокольчиков - голоса этих семи дев, призывающие духов30. В других регионах их девять, и считается, что это дочери Ульгена31.
Среди других висящих на шаманском наряде предметов, каждый из которых имеет религиозное значение, вспомним у алтайцев два маленьких урода: это жители царства Эрлик-хана, джутпа и арба; один из них сделан из черного или коричневого материала, а другой - из зеленого; у каждого две пары ног, хвост и полуоткрытая пасть32; у народов далекого севера Сибири распространены изображения водоплавающих птиц, таких как, например, чайка или лебедь, символизирующие погружение шамана в подводный Ад, - к этим представлениям нам предстоит еще вернуться при исследовании эскимосских верований, - и многие мифические животные (медведь, собака, орел с кольцом вокруг шеи - символ того, по мнению енисейцев, что царская птица находится на службе у шамана)33; встречаются даже рисунки половых органов человека, - они вносят свой вклад в освящение наряда34.
Шаманские зеркала и колпаки
У различных тунгусских групп северной Маньчжурии (тунгусы хинганцы, бирарчены и т. д.) существенную роль играют медные зеркала35. Они имеют явное китайско-маньчжурское происхождение36, но магическое значение этих предметов различается у различных племен: говорят, что зеркало помогает шаману "видеть мир", то есть сосредоточиться, "локализировать духов" или отразить потребности человека и т. п. В. Диошеги показал, что маньчжурско-тунгусский термин, обозначающий зеркало, панапту, происходит от пана - "душа, дух", точнее "душа-тень". Зеркало является, таким образом, сосудом, пту для "души-тени". Глядя в зеркало, шаман может увидеть душу покойника37. Некоторые монгольские шаманы видят в зеркале "белого коня шаманов"38. Конь - в высшей степени шаманское животное: галоп, головокружительная скорость - это традиционные представления о "полете", то есть об экстазе.
У некоторых племен (например, у юрако-самоедов) самой важной частью шаманского наряда считается колпак. "По мнению самих шаманов, значительная часть их могущества сокрыта в этих колпаках"39. "Поэтому когда шаманский сеанс демонстрируется по просьбе русских, то шаман обычно выполняет его без колпака"40. "Расспрошенные мною шаманы отвечали, что без колпака они были лишены всей настоящей силы, и поэтому вся церемония была только пародией, целью которой было прежде всего развлечение присутствующих"41. В западной Сибири его заменяет широкая лента вокруг головы, на которой подвешены ящерицы и другие животные-покровители, а также множество ленточек. На восток от реки Кеть колпак "либо напоминает корону, увенчанную железными оленьими рогами, либо выполнен в виде медвежьей головы, с прикрепленными к ней самыми важными кусочками шкуры с настоящей головы медведя"42. Самым распространенным является тип колпака с рогами северного оленя43, хотя у восточных тунгусов некоторые шаманы утверждают, что железные рога, украшающие их колпак, изображают рога обычного оленя44. В других районах, как на Севере (например, у самоедов), так и на Юге (например, у алтайцев), шаманский колпак украшен птичьими перьями: лебедя, орла, совы, - например, перьями золотого орла или коричневой совы у алтайцев45, перьями совы у сойотов (тувинцев) и карагасов (тофаларов) и т. д.46. Некоторые телеутские шаманы делают свой колпак из шкуры (чучела) коричневой совы, оставляя крылья, а иногда и голову для украшения47.
Орнитологическая символика
Понятно, что украшенный всем этим шаманский наряд как бы наделяет шамана новым, магическим телом в облике животного. Три главных типа - птица, олень и медведь, но особенно птица. Мы еще вернемся к значению тел в облике северного оленя и медведя. А пока что займемся орнитологическим нарядом48. Птичьи перья мы встречаем почти во всех описаниях шаманских нарядов. Более того, сама структура наряда стремится как можно более точно наследовать форму птицы. Алтайские шаманы, шаманы минусинских татар, телеутов, сойотов и карагасов стараются сделать свой наряд похожим на сову49. Сойотский наряд можно даже считать вполне совершенной орнитофанией (птицеявлением)50. Наследуемой птицей чаще всего бывает орел51. У гольдов также преобладает наряд в форме птицы52. То же самое можно сказать и о сибирских народах, живущих далее на север, таких как долганы, якуты и тунгусы. У юкагиров наряд украшен перьями53. Ботинок тунгусского шамана имитирует птичью лапу54. Наиболее сложную форму орнитологического наряда мы встречаем у якутских шаманов; их наряд представляет целый скелет птицы, изготовленный из железа55. Вообще, согласно тому же автору, центром распространения наряда в форме птицы, по-видимому, является регион, в настоящее время населенный якутами.
Даже там, где наряд не представляет явной орнитологической структуры - как, например, у маньчжуров, на которых сильное влияние оказали последовательные волны китайско-буддийской культуры, - украшение головы сделано из перьев и имитирует птицу56. У монгольского шамана на плечах есть крылья, и как только он надевает наряд, он чувствует себя превратившимся в птицу57. Весьма вероятно, что раньше орнитоморфический аспект был еще сильнее подчеркнут у алтайцев вообще58. Перья совы украшают сегодня только палку казахско-киргизского баксы59.
На основании сообщений своих тунгусских информаторов Широкогоров замечает, что птичий наряд необходим для полета в потусторонний мир: "Говорят, что туда легче отправиться, когда наряд легкий"60. По этой же причине в легендах шаманка поднимается в воздух, как только раздобудет магическое перо61. А. Ольмаркс считает, что этот комплекс имеет арктическое происхождение и должен быть непосредственно связан с верованиями в "духов-помощников", которые помогают шаману в совершении воздушного путешествия. Но, как мы уже видели и еще увидим в дальнейшем, тот же воздушный символизм мы встречаем почти повсюду в мире, особенно в связи с шаманами, колдунами и мифическими существами, которых они иногда олицетворяют.
С другой стороны, следует учитывать мифические связи, существующие между орлом и шаманом. Вспомним, что орел считается отцом первого шамана, он играет важную роль в самом посвящении шамана, наконец он находится в центре мифического комплекса, включающего Древо Мира и экстатическое путешествие шамана. Тем более не следует забывать, что Орел определенным образом представляет Всевышнее существо, даже если он сильно соляризован. Нам кажется, что все эти элементы приводят к довольно точному определению религиозного значения шаманского наряда: надев его, шаман обретает мистическое состояние, обнаруженное и закрепленное во время долгих переживаний и церемоний посвящения.
Символизм скелета
Этот символизм подтверждается, среди прочего, наличием на шаманском наряде определенных железных предметов, имитирующих кости и долженствующих придать ему, хотя бы частично, вид скелета62. Некоторые авторы, среди них Харва63, считали, что речь идет о скелете птицы. Но в 1902 году Трощанский показал, что, по крайней мере у якутского шамана, эти железные "кости" должны имитировать скелет человека. Некий енисеец сказал Кай Доннеру, что кости являются скелетом самого шамана64. Сам Харва65 изменил свое мнение и считал, что речь идет о человеческом скелете, хотя Е. К. Пекарский предложил в 1910 г. еще одну гипотезу, а именно: что речь идет скорее всего о комбинации человеческого скелета со скелетом птицы. У маньчжуров "кости" сделаны из железа и стали, а шаманы утверждают (по крайней мере в наши дни), что они представляют крылья66. Тем не менее нет оснований сомневаться в том, что во многих случаях имеется в виду изображение человеческого скелета. Финдайзен67 воспроизводит железный предмет, превосходно имитирующий человеческую берцовую кость (Берлинский Музей этнографии).
Независимо от этого, обе гипотезы сводятся по сути к одной и той же фундаментальной идее: пытаясь имитировать скелет человека или птицы, шаманский наряд указывает на особый статус того, кто его надевает, то есть человека, который умер и воскрес. Как мы видели, у якутов, бурятов и других сибирских народов считается, что шаманы были убиты духами их предков: "сварив" тела убитых, духи пересчитали и поставили на место кости, скрепили их железом и покрыли новым телом68. У охотничьих народов кости представляют первоисточник жизни как человека, так и животного, источник, из которого воспроизводится вид. Именно поэтому кости пойманной дичи не ломают, а заботливо собирают и, согласно обычаю, хоронят, складывают на помостах или на деревьях, бросают в море и т.д.69. С этой точки зрения, погребение животных осуществляется точно таким же образом, как и людей70, поскольку как у одних, так и у других "душа" пребывает в костях, и поэтому можно надеяться на воскрешение существ из их костей.
Скелет, представленный на шаманском наряде, обобщает и воспроизводит драму посвящения, то есть смерти и воскрешения. Неважно, считается ли он изображением человеческого скелета или животного: в обоих случаях речь идет о субстанции-жизни, первичной материи, сохраненной мифическими предками. Человеческий скелет определенным образом представляет архетип шамана, поскольку считается, что он представляет семью, в которой по очереди родились предки-шаманы. (Между прочим, семейные корни обозначаются словом "кость": говорится "от кости N" в значении "потомок N".)71 Скелет птицы является вариантом той же концепции; с одной стороны, первый шаман родился от связи орла и женщины, с другой же - сам шаман пытается превратиться в птицу и летать, а по сути он является птицей настолько, насколько, как птица, имеет доступ к высшим сферам. В том случае, когда этот скелет - или маска - превращает шамана в другое животное (оленя и т. п.), мы имеем дело с подобной теорией72, поскольку животное - мифический предок - является как бы неисчерпаемой маткой жизни вида, узнаваемой в костях этих животных. Мы сомневаемся, следует ли говорить здесь о тотемизме. Речь идет, скорее, о мифических связях между человеком и его дичью - фундаментальных связях для первобытных охотников; это хорошо освещено в последних работах Фридриха (Friedrich) и Мейли (Meuli).
Возрождение из костей
Веру в то, что убитое животное может возродиться из костей, мы встречаем не только в Сибири. Фрэзер уже зафиксировал несколько американских примеров73. Согласно Фробениусу, этот мифико-ритуальный мотив еще жив у арандов, племен из глубинки Южной Америки, африканских хамитов и бушменов74. Фридрих дополнил и объединил африканские факты75, справедливо считая их выражением пастушеской духовности. Этот мифико-ритуальный комплекс сохранился, впрочем, и в более развитых культурах, в самом сердце религиозной традиции или в форме сказок76. Гагаузская легенда рассказывает о том, как Адам, чтобы дать женам сыновей, собрал кости различных животных и попросил Бога, чтобы он их оживил77. В одной армянской сказке охотник попадает на свадьбу духов леса. Приглашенный к пиршеству, он воздерживается от яств, но уносит с собой доставшееся ему ребро быка. Впоследствии, собирая все кости животного, чтобы оживить его, духи вынуждены заменить недостающее ребро ореховой веткой78.
В связи с этим можно вспомнить один эпизод из "Младшей Эдды" - случай с козлом Тора. Отправившись в путешествие на своей тележке, запряженной козлами, Тор остановился у одного крестьянина. "В тот вечер Тор взял своих козлов и убил их. С них содрали шкуру и положили в котел. Когда они сварились, Тор и его товарищи сели за ужин. Тор пригласил также крестьянина, его жену и детей... Затем Тор положил козлиные шкуры возле очага и сказал крестьянину и его людям, чтобы они бросали кости на шкуры. У Тьялфи, сына крестьянина, была кость из бедра одного из козлов: он расколол ее ножом, чтобы добраться до мозга. Тор переночевал там. На следующий день он встал перед рассветом, оделся, взял молот Мйоллнир и благословил останки козлов. Оба козла поднялись, но один из них хромал на заднюю ногу"79. Этот эпизод свидетельствует о сохранении у древних германцев архаических представлений охотников и кочевых народов. Это не обязательно след "шаманистической духовности"; тем не менее, мы его здесь привели, оставляя за собой задачу анализа остатков индоарийского шаманизма после изложения общих представлений о теориях и практиках шаманизма.
По поводу воскресения из костей можно вспомнить знаменитое видение Иезекииля, хотя оно и относится к совершенно иному религиозному горизонту, чем рассмотренные выше примеры:
"Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и он было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал он мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: "кости сухие! слушайте слово Господне!" Так говорит Господь Бог костям сиим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь.
И я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я, и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху..." (Иезекииль, 37, 1-8)80.
А. Фридрих также упоминает об изображении, открытом Грюнведелем в руинах храма в Сенгим Эгиз: на нем представлено воскрешение человека из его собственных костей, совершающееся по благословению буддийского монаха81. Здесь не место ни вникать в подробности, касающиеся иранских влияний на буддистскую Индию, ни поднимать пока еще мало изученную проблему симметрии между тибетской и иранской традициями. Как заметил несколькими годами раньше Моди82, существует поразительное сходство между тибетским и иранским обычаями выставления трупов. И те и другие позволяют птицам и собакам пожирать тела; для тибетцев очень важно, чтобы тело как можно быстрее превратилось в скелет. Иранцы складывают кости в астодан, "место для костей", где они лежат до воскрешения83. Этот обычай можно считать сохранившимся остатком духовного наследия пастушеских времен.
В магическом фольклоре Индии считается, что некоторые святые и йоги могут воскрешать умерших из костей или праха; именно это делает, например, Горахнатх84; в связи с этим любопытно отметить, что этот знаменитый маг считается основателем його-тантрической секты Канпхата, в которой мы еще будем иметь случай обнаружить некоторые другие следы шаманизма. Наконец, целесообразно вспомнить буддийские медитации, которые вызывают видение тела и его превращение в скелет85; существенную роль, которую сохраняют человеческие череп и кости в ламаизме и тантризме86; танец скелета в Тибете и Монголии87; роль брахмарандхры (= sutura frontalis - передний шов) в тибетско-индийских экстатических техниках и в ламаизме88 и т. д. Все эти обряды и концепции показывают, что, несмотря на современную интеграцию в самые различные системы, архаические традиции идентификации жизненного начала в костях, по-видимому, не исчезли полностью с азиатского духовного горизонта.
Но кость играет также и другие роли в шаманских мифах и обрядах. Например, когда остякский шаман отправляется на поиски души больного, то для своего экстатического путешествия он использует лодку, сделанную из сундука, и лопаточную кость в качестве весла89. Следует привести в этой связи и гадание с помощью лопатки барана или овцы, очень распространенное у калмыков, киргизов, монголов, или гадание на лопатке тюленя у коряков90. Гадание само по себе является техникой, способной актуализировать духовные реальности, лежащие в основе шаманизма, или облегчить контакт с ними. Кость животного здесь также символизирует "Всеобщую Жизнь" в непрерывном ее воспроизведении и поэтому содержит в себе - по крайней мере чисто теоретически - все, что относится к прошлому и будущему этой жизни.
Мы не считаем, что слишком отошли от нашей темы - скелета, изображенного на шаманском наряде, - напоминая все эти обычаи и представления. Все они почти полностью принадлежат к подобным или поддающимся сопоставлению культурным уровням, и мы, перечисляя их, показали некоторые точки для ориентации в широком пространстве культуры охотников и пастухов. Тем не менее уточним, что все эти отголоски древнейших времен не в одинаковой степени проявляют "шаманскую структуру". Добавим, наконец, что наблюдая симметрию, установленную между некоторыми тибетскими, монгольскими, североазиатскими и даже арктическими обычаями, следует учитывать и влияния Южной Азии, а особенно Индии; к ним нам еще предстоит вернуться.
Шаманские маски
Как мы помним, архиепископ Ярославля Нил среди инструментов бурятского шамана упоминал чудовищную маску (см. выше). Сегодня буряты ее уже практически не используют. Вообще, шаманские маски довольно редко встречаются в Сибири и Северной Азии. Широкогоров приводит только один случай, когда тунгусский шаман использует маску, "чтобы показать, что дух малу находится в нем"91. У чукчей, коряков, камчадалов, юкагиров и якутов маска не играет в шаманстве никакой роли: скорее, и то редко, она используется для того, чтобы пугать детей (как у чукчей), и во время погребальных церемоний, чтобы не быть распознанным душами умерших (у юкагиров). Среди эскимосских племен только у эскимосов Аляски, на которых сильное влияние оказали культуры американских индейцев, шаман использует маску92.
В Северной Азии редкие случаи использования маски зафиксированы почти исключительно у южных племен. У черных татар шаманы иногда используют маски из березовой коры, усы и брови которой сделаны из хвоста белки93. Тот же обычай есть и у томских татар94. На Алтае и у гольдов шаман, провожая душу покойника в царство теней, мажет себе лицо сажей, чтобы его не узнали духи95. Тот же обычай и подобным же образом обоснованный мы встречаем в других регионах, в частности в принесении в жертву медведя96. Здесь уместно вспомнить, что обычай намазывания себе лица сажей довольно распространен у "первобытных народов", а его значение не всегда столь ясно, как может показаться на первый взгляд. Не всегда речь идет о маскировке перед духами или о защитном средстве от них, но иногда также об элементарной технике, имеющей целью магическое единение с миром духов. По существу, во многих регионах земли маски представляют предков, а носители масок, как считается, воплощают самих предков97. Намазывание своего лица сажей - один из простейших способов маскирования, то есть воплощения душ покойников. Маски связаны также с тайными обществами мужчин и с культом предков. Историко-культурная школа считает комплекс "маски - культ предков - тайные общества с посвящением" принадлежащим к культурному циклу матриархата, причем тайные общества, согласно этой школе, - это реакция против господства женщин98.
Редкостность шаманских масок не должна нас удивлять. Как справедливо заметил Харва99, наряд шамана уже сам по себе является маской и может считаться производным от первичной маски. Были попытки доказать восточное, а значит, недавнее происхождение сибирского шаманизма, ссылаясь, между прочим, на тот факт, что маски, чаще всего встречающиеся в южных районах Азии, становятся все более редкими и совсем исчезают на Крайнем Севере100. Мы не можем начинать здесь дискуссию о "происхождении" сибирского шаманизма. Заметим, однако, что в североазиатском и арктическом шаманизме наряд и маска были оценены различным образом. В некоторых местах (например, у самоедов; см. Кастрен (Castren), цитируемый Ольмарксом, p. 67) считается, что маска облегчает концентрацию. Мы видели, что платочек, закрывающий глаза или все лицо шамана, по мнению некоторых, играет подобную роль. С другой стороны, даже если иногда собственно маски нет, то тем не менее идет речь именно о подобном предмете: например, о мехах и платочках, которые у гольдов и сойотов почти полностью закрывают голову шамана101.
Из этих соображений, считаясь при этом с различными ценностями, которые маска приобретает в ритуалах и техниках экстаза, можно утверждать, что она играет такую же роль, что и наряд шамана, и оба эти элемента можно считать взаимозаменяемыми. Во многих регионах, где маска применяется (причем вне собственно шаманской идеологии), она явно указывает на воплощение мифической фигуры (предок, мифическое животное, бог)102. Со своей стороны, наряд преображает шамана, превращая его на глазах у всех в сверхчеловеческое существо, независимо от доминирующего атрибута, который стремится проявиться: престиж умершего и воскресшего (скелет), способность летать (птица), положение мужа "небесной супруги" (женский наряд, женские атрибуты) и т. д.
Шаманский бубен
Бубен играет первостепенную роль в шаманских церемониях103. Его символика сложна, а магические функции разнообразны. Он необходим для осуществления сеанса потому, что он уносит шамана в "Середину Мира", позволяет ему летать в пространстве, призывает и "пленяет" духов, и, наконец, потому, что гудение бубна позволяет шаману сосредоточиться и снова завязать контакт с духовным миром, к путешествию по которому он готовится.
Как мы помним, некоторые инициационные сны будущих шаманов включали мистическое путешествие в "Середину Мира", к месту Космического Древа и Господа Вселенной. Одной из ветвей именно этого Древа Господь позволяет упасть для того, чтобы шаман сделал из нее обод своего бубна. Значение этой символики, по нашему мнению, явно исходит из комплекса, в который она (символика) включена: связь между Небом и Землей при посредничестве Древа Мира, то есть через Ось, которая находится в "Центре Мира". Именно потому, что обруч его бубна сделан из древесины самого Космического Древа, шаман, ударяя в бубен, магически переносится к этому Древу; он переносится к "Середине Мира" и, одновременно, может вознестись на Небо.
Рассматриваемый с этой точки зрения, бубен может отождествляться с шаманским деревом, по ступеням которого шаман символически восходит на Небо. Влезая на березу или ударяя в бубен, шаман приближается к Древу Мира и затем успешно на него взбирается. У сибирских шаманов есть также свои личные деревья, которые являются не чем иным, как прототипом Космического Древа; некоторые используют также "перевернутые деревья"104, то есть установленные корнями вверх, которые, как известно, относятся к наиболее архаическим символам Древа Мира. Все это, вместе с уже описанными связями между шаманом и церемониальными березами, указывает на взаимозависимость между Мировым Древом, шаманским бубном и вознесением на Небо.
Сам выбор древесины, из которой делается обод бубна, зависит исключительно от "духов" или внечеловеческой воли. Остяко-самоедский шаман берет топор, закрыв глаза, входит в лес и наугад назначает дерево; утром именно из этого дерева его товарищи возьмут древесину на обруч105. На другом конце Сибири, у алтайцев, шаман непосредственно от духов получает указания относительно леса и места, где растет то дерево, и посылает своих помощников, чтобы они его нашли и добыли из него древесину на бубен106. В других регионах шаман сам собирает все щепки дерева. В некоторых местах дереву приносятся жертвы - его смазывают кровью и водкой. Практикуют также "оживление бубна, окропляя обруч спиртным107. У якутов рекомендуется выбирать дерево, в которое ударила молния108. Все эти обычаи и ритуальное уважение ясно показывают, что конкретное дерево преображено сверхчеловеческим откровением и по существу перестало быть обыкновенным деревом и представляет само Древо Мира.
Церемония "оживления бубна" чрезвычайно интересна. Когда алтайский шаман окропляет его пивом, обруч "оживает" и через посредничество шамана рассказывает о том, как дерево, из которого он происходит, росло в лесу, как его срубили, принесли в деревню и т. д. Затем шаман окропляет кожу бубна, которая также, "оживая", рассказывает о своем прошлом. Голосом шамана животное повествует о своем рождении, своих родителях, детстве и всей своей жизни вплоть до момента, когда оно было убито охотником. Заканчивает оно заверением в том, что окажет шаману многочисленные услуги. В другом алтайском племени, у тубаларов (черных татар), шаман наследует голос и походку животного, таким образом оживленного.
Как показали Л. Потапов и Г. Будрусс109, животное, которое шаман "реанимирует", является его alter ego, самым могущественным духом-помощником; когда оно входит в шамана, он превращается в териоморфного мифического предка. Таким образом становится понятным, почему во время обряда "оживления" шаман должен рассказать о жизни животного-бубна: он поет о своей модели, образце, первичном животном, являющемся началом его племени. В мифические времена каждый человек племени мог превращаться в животное, то есть каждый мог принять состояние своего предка. Сегодня такие интимные связи с мифическими предками доступны исключительно шаманам.
Запомним следующий факт: во время сеанса шаман сам для себя возвращает ситуацию, которая вначале была ситуацией всех. Глубокое значение этого возвращения первичного человеческого состояния станет для нас более понятным, когда мы будем исследовать другие подобные примеры. А пока что нам достаточно показать, что как обод, так и кожа бубна представляют собой магико-религиозные инструменты, благодаря которым шаман может предпринимать экстатическое путешествие к "Центру Мира". Во многих традициях мифический териоморфический предок живет в подземном мире, вблизи от корня Космического Древа, верхушка которого касается Неба110. Мы здесь имеем дело с отдельными, но взаимозависимыми идеями. С одной стороны, шаман, ударяя в бубен, взлетает к Космическому Древу; вскоре мы увидим (см. ниже), что к бубну имеют отношение многие символы вознесения на Небо. С другой стороны, благодаря своим мифическим связям с "оживленной" кожей бубна, шаман может разделить природу териоморфического предка; другими словами, он может преодолеть время и вновь войти в первичное состояние, о котором говорят мифы. Как в первом, так и во втором случае мы имеем дело с мистическим переживанием, открывающим шаману возможность трансценденции времени и пространства. Превращение в животного-предка, как и экстаз во время вознесения на Небо являются различными, но поддающимися сравнению выражениями одного и того же опыта - трансценденции обычного, профанного состояния и обретения вновь "райского" существования, утраченного в конце мифических времен.
Бубен обычно имеет овальную форму; кожа у него оленья, лосиная или лошадиная. У остяков и самоедов Западной Сибири на внешней поверхности бубна нет ни одного рисунка111. Согласно Георги112, на коже тунгусских бубнов изображаются птицы, змеи и другие животные. Широкогоров113 следующим образом описывает рисунки, которые он видел на бубнах забайкальских тунгусов: символ твердой земли (поскольку шаман использует свой бубен как челн, чтобы переплыть море, он обозначает его континентальные части - берега); несколько антропоморфических групп с правой и с левой стороны; и много животных. В центре бубна нет никакого изображения; нарисованные там восемь двойных линий символизируют восемь опор, поддерживающих Землю над Морем. У якутов отмечаются таинственные знаки, нарисованные красной и черной красками, - изображения людей и животных114. Различные изображения нарисованы также на бубнах енисейских остяков115.
"С задней стороны бубна находится вертикальная ручка, деревянная или железная, за которую шаман держит бубен левой рукой. Горизонтальные пруты или деревянные поперечины поддерживают неисчислимое количество звенящего металла, погремушки, колокольчики, железные изображения духов, различных животных и т. п., а часто и оружие, как, например, стрелы, лук или нож"116. Каждый из этих магических предметов несет особую символику и выполняет свою роль в подготовке или осуществлении экстатического путешествия или других мистических переживаний шамана.
Рисунки, украшающие кожу бубна, являются характерной чертой всех татарских племен и лапландцев. Они характеризуются огромным разнообразием, хотя всегда можно отличить среди них наиболее существенные символы - например, Древо Мира, Солнце и Луну, Радугу и т. п. Бубны действительно представляют микрокосм: пограничная линия отделяет Небо от Земли, а в некоторых местах - Землю от Преисподней. Древо Мира (то есть жертвенная береза, на которую взбирается шаман), конь, жертвенное животное, духи-помощники шамана, Солнце и Луна, которых он достигает во время своего небесного путешествия, Преисподняя Эрлик-хана (с семью сыновьями и семью дочерьми Господа Умерших и т.д.), в которую он попадает во время своего нисхождения в царство умерших, - все эти элементы, некоторым образом подытоживающие путь и приключения шамана, изображены на его бубне. У нас здесь нет места для конкретизации всех знаков и представлений, как и на обсуждение их символизма117. Мы просто запомним, что бубен изображает микрокосм с его тремя сферами - Небом, Землей и Преисподней - и одновременно показывает средства, с помощью которых шаман прорывает уровни и устанавливает связь с верхним и нижним мирами. Действительно, как мы уже видели, изображение жертвенной березы (= Древа Мира) не является единственным; мы встречаем также Радугу: шаман возносится в высшие сферы, взбираясь по Радуге118. Распространено и изображение Моста, по которому шаман переходит из одной космической страны в другую119.
В иконографии бубнов господствует символика экстатического путешествия, то есть путешествия, подразумевающего прорыв уровней, а значит, и прорыв к "Центру Мира". Удары в бубен в начале сеанса, преследующие цель созыва духов и "заточение" их в бубне, представляют увертюру к экстатическому путешествию. Именно поэтому бубен называют "шаманским конем" (якуты, буряты). Конь изображен на алтайском бубне; считается, что, когда шаман ударяет в бубен, он едет на Небо на своем коне120. Подобное явление мы встречаем и у бурятов: бубен сделан из лошадиной кожи и представляет это животное121. Согласно Менхен-Хельфену, бубен сойотского шамана считается конем и называется хамын ат, дословно "конь шамана"122, а если шкура содрана с козла - "козлом шамана" (карагасы, сойоты). Якутские легенды подробно рассказывают о том, как шаман с помощью своего бубна пролетает через семь небес. "Я путешествую на диком козле!" - поют шаманы карагасов (тофаларов) и сойотов. В некоторых монгольских племенах шаманский бубен называется "черный олень"123. Палка, которой бьют в бубен, у алтайцев получила название "кнута"124. Чудесная скорость является одним из признаков тальтоса, венгерского шамана125. Однажды тальтос "сел на камышину и поехал галопом и прибыл к цели раньше, чем всадник"126. Все эти верования, представления и символы, связанные с "полетом", "конной ездой" или "быстротой" шаманов, являются образными выражениями экстаза - мистических путешествий, предпринятых с помощью сверхчеловеческих средств, в места, недоступные простым смертным.
Идею экстатического путешествия мы встречаем и в названии, которое шаманы юраков из тундры дают своему бубну: лук, или поющий лук. Согласно Летисало и Харве127, изначально бубен использовался для изгнания злых духов, но для этого мог служить также и лук. Безусловно, бубен иногда используется для изгнания злых духов128, но в таких случаях его специальное применение забыто и мы имеем дело с "магией шума", посредством которой изгоняют демонов. Такие примеры модификации функции довольно часты в истории религий. Мы, однако, не считаем, что первичной функцией бубна было изгнание духов. Шаманский бубен отличается от всех других инструментов "магии шума" именно тем, что он делает возможным экстатическое переживание. Бывает ли экстатическое переживание с самого начала подготовлено магией звуков бубна, которые считаются "голосом духов", или же это состояние возникает как результат чрезвычайной концентрации, вызванной долгим звоном, - это проблема, которую мы в данный момент не рассматриваем. Одно, однако, ясно: именно музыкальная магия предопределила шаманскую функцию бубна - а не противодемоническая магия шума129.
Доказательством тому служит тот факт, что даже там, где вместо бубна используется лук - как у лебединских татар и некоторых алтайцев, - мы всегда имеем дело с инструментом магической музыки, а не с защитой от демонов: мы не находим стрел, а лук считается однострунным инструментом. Также и киргизские баксы используют для вхождения в транс не бубен, а кобуз - струнный инструмент130. Транс, как и у сибирских шаманов, достигается через танец, под магическую мелодию, играемую на кобузе. Танец, как мы увидим далее, воспроизводит экстатическое путешествие шамана на Небо. Это значит, что магическая музыка, символика шаманского наряда и бубна, сам танец шамана являются средствами осуществления и обеспечения магического путешествия. Палки с лошадиными головами, которые буряты называют "лошадьми", подтверждают тот же символизм131.
Угорским народам неизвестны рисунки на шаманских бубнах. Зато лапландские шаманы украшают свои бубны еще богаче, чем татары. В большом труде Манкера о лапландском магическом бубне мы находим репродукции и исчерпывающий анализ очень многих рисунков132. Не всегда легко идентифицировать мифические персонажи и значения всех изображений, иногда весьма таинственных. Обычно лапландские бубны изображают три космические сферы, отделенные друг от друга пограничными линиями. В Небе мы различаем Луну и Солнце, богов и богинь (формировавшихся, вероятно, под влиянием скандинавских мифологий)133, птиц (лебедь, кукушка и т. д.), бубен, жертвенных животных и т. п.; Мировое Древо, много мифических персонажей, шаманы, челны, бог охоты, всадники и т. п. населяют промежуточное пространство (Землю); богов Преисподней, шаманов с умершими, змей и птиц мы встречаем в низшей сфере.
Лапландские шаманы используют свой бубен также и для гадания134. Этот обычай неизвестен тюркам135. Тунгусы практикуют своего рода упрощенное гадание, состоящее в бросании в воздух палочки: положение палочки после падения дает ответ на поставленный вопрос136.
Проблема происхождения и распространения шаманского бубна в Северной Азии чрезвычайно сложна и еще далека от разрешения. Есть некоторые указания на вероятный очаг его распространения в Южной Азии. Не подлежит сомнению, что ламаистский бубен оказал влияние на форму не только сибирского, но также и чукотского и эскимосского бубнов137. Эти факты не лишены значения для истории формирования современного шаманизма в Средней Азии и в Сибири, и нам еще предстоит к этому вернуться, когда мы попытаемся начертить главные линии эволюции азиатского шаманизма.
Ритуальные наряды и магические бубны во всем мире
Невозможно представить здесь сравнительную таблицу нарядов, бубнов и других ритуальных инструментов, применяемых колдунами138, знахарями и жрецами во всем мире. Это относится скорее к этнологии и только косвенно интересует историю религий. Напомним, что та же символика, которую мы выделили в наряде сибирского шамана, встречается и в других регионах. Всюду применяются маски - от самых простых до наиболее разработанных, - шкуры и меха животных и особенно птичьи перья, чей символизм вознесения нет необходимости подчеркивать. Встречаются магические палочки, колокольчики и различные формы бубна. Хофман тщательно исследовал сходство между нарядами и бубнами жрецов бон, с одной стороны, и нарядами и бубнами сибирских шаманов, с другой139. Наряд тибетских жрецов, в частности, включает орлиные перья, шлем с широкими шелковыми ленточками, щит и копье140. В. Голубев сопоставил бронзовые бубны, раскопанные в Донгсоне (Dongson) с бубнами монгольских шаманов141. Недавно Уэйлз более подробно описал шаманскую структуру бубнов из Донгсона: он сравнивает персонажей ритуальной сцены, изображенной на коже бубна (их головы украшены перьями), с шаманами морских даяков, которые, украсившись перьями, изображают птиц142. Хотя сегодня игра индонезийского шамана на бубне допускает многочисленные различные толкования, бывает иногда, что она означает небесное путешествие, или считается, что она подготавливает экстатическое вознесение шамана (см. примеры в упомянутой книге Уэйлза143).
Дусунский колдун надевает некоторые украшения и священные перья, когда приступает к лечению144; ментавайский шаман использует церемониальный наряд с птичьими перьями и колокольчиками145; африканские колдуны и целители покрывают себя шкурами диких животных, украшаются их зубами и костями146. Хотя в тропической Южной Америке ритуальный наряд является скорее редкостью, его место занимают некоторые шаманские принадлежности, такие, как, например, марака, то есть погремушка, сделанная из тыквы с семечками или камнями внутри и снабженная ручкой. Этот инструмент считается священным, а тупинамбы даже приносят ему жертвы в виде продуктов147. Шаманы яруро выполняют на своих погремушках "сильно стилизованные представления главных божеств, которых они посещают во время своего транса"148.
У североамериканских шаманов часто используется более символический церемониальный наряд: перья орла или других птиц, нечто вроде погремушки или бубна, мешочки со скальными кристаллами, камни и другие магические предметы и т. п. Орел, от которого добыты перья, считается священным, и поэтому его отпускают на свободу149. Шаман никогда не расстается с мешочком с принадлежностями; на ночь он его прячет под подушку или под кровать (ibid.). У тлингитов и хайда можно даже говорить о настоящем церемониальном наряде (кафтан, накидка, шляпа и т. д.), который шаман изготавливает сам согласно указаниям духа-покровителя150. У апачей, кроме перьев орла, у шамана есть ромб, магический шнур (защищает от ранений, а также позволяет предвидеть будущие события и т.п.) и ритуальный головной убор151. В других племенах, например у санпойлов и неспелемов, магический наряд упрощается до красного лоскута, перевязанного вокруг плеча152. Орлиные перья мы встречаем у всех североамериканских племен153. Они привязаны к палкам и используются в церемониях посвящения (например, у майду на северо-востоке); эти палки устанавливаются на гробах шаманов154. Это знак, показывающий, в какую сторону полетела душа умершего.
В Северной Америке155, как и в большинстве других регионов, шаман использует бубен или погремушку. Там, где нет церемониального бубна, его заменяет гонг или ракушка (особенно на Цейлоне156, в Южной Азии, в Китае и др.). Но мы всегда имеем дело с инструментом, который помогает, тем или иным способом, установить контакт с "миром духов". Последнее выражение следует понимать в самом широком его значении, включающем не только богов, духов и демонов, но также и души предков, умерших, мифических животных. Этот контакт со сверхчувственным миром обязательно предполагает предварительную концентрацию, которую облегчает шаману или магу его церемониальный наряд и ускоряет ритуальная музыка.
Тот же символизм святого наряда сохранился и в наиболее развитых религиях: мех волка или медведя в Китае157, птичьи перья ирландского знахаря и т. п.158 Макрокосмическую символику мы видим на одежде жрецов и правителей древнего Востока. Все эти факты вписываются в рамки хорошо известного в истории религий "закона": становятся тем, что показывают. Те, кто носит маски, в действительности являются мифическими предками, которых представляют эти маски. Но того же результата - а именно, полного преображения личности в нечто иное - можно ожидать также от различных знаков и символов, иногда только показанных на наряде или непосредственно на теле: нося орлиные перья или даже стилизованный рисунок такого пера, шаман обретает способность осуществлять магические полеты и т. п. Использование бубнов и других инструментов магической музыки не ограничивается, однако, только сеансами. Многие шаманы бьют в бубен и поют также и для удовольствия, но, несмотря на это, смысл этих действий остается тем же: восхождение на Небо или нисхождение в Ад, с целью проведать умерших. Эта "автономия", которая в конечном итоге взяла верх над инструментами магико-религиозной музыки, привела к рождению музыки, которая если еще и не является "мирской" (нерелигиозной), то во всяком случае становится более свободной и яркой. То же явление наблюдается и по отношению к шаманским песням, рассказывающим о путешествиях на Небеса и опасных нисхождениях в Преисподнюю. По истечении определенного времени этот род приключений переходит в фольклор этих народов и обогащает устное народное творчество новыми темами и персонажами159.
Примечания к главе 5
1. Общие исследования шаманского наряда: В. Н. Васильев, Шаманский костюм и бубен у якутов, Сборник Музея Антропологии и Этнографии при Академии Наук, 1, 8, Санкт-Петербург, 1910; Kai Donner, Ornements de la tete et de la chevelure, "Journal de la Societe Finno-Ougrienne", XXXVII, 3, 1920, p. 1-23, особенно p. 10-20; Georg Nioradze, Der Schamanismus bei den sibirischen Volkern, p. 60-78; K. F. Karjalainen, Die Religion der Jugra-Volker, II, 1927, p. 255-259; Hans Findeisen, Der Mensch und seine Teile in der Kunst der Jenissejer (Keto), "Zeitschrift fur Ethnologie", LXIII, 1931, p. 296-315, особенно p. 311-313; E. J. Lindgren, The Shaman Dress of the Dagurs, Solons and Numinchens in N. W. Manchuria, "Geografiska Annaler", I, 1935, p. 365; Uno Harva (Holmberg), The Shaman Costume ant Its Signifiance, "Analles Universitatis Fennicae Aboensis", 1, 2, Turku, 1922; id., Die religiosen Vorstellungen, p. 499-525; Jorma Partanen, A description of Buriat Shamanism, p. 18; см. также L. Stieda, Das Schamanenthum unter den Burjaten, p. 286; W. M. Mikhailowski, Shamanism in Siberia and European Russia, p. 81-85; T. Lehtisalo, Entwurf einer Mythologie der Jurak-Samojeden, p. 147 sq.; G. Sandschejew, Weltanschauung und Schamanismus der Alaren-Burjaten, p. 979-980; Ohlmarks, Studien, p. 211-212; Kai Donner, La Siberie, p. 226-227; id., Ethnological Notes about the Yenisey-Ostyak (in the Turukhansk Region), "Memoires de la Societe Finno-Ougrienne", LXVI, Helsinki, 1933, особенно p. 78-84; V. I. Jochelson, The Yukaghir and the Yukaghirized Tungus, p. 169 sq., 176-186 (якуты), 186-191 (тунгусы); id., The Yakut ("Anthropological Papers of the Amer. Museum of Natural History", vol. 33, 1931, p. 37-225), p. 107-118; S. M. Shirokogorov, Psychomental Complex of the Tungus, p. 287-303; W. Schmidt, Der Ursprung der Gottesidee, XI, p. 616-626, XII, p. 720-733; L. Vajda, Zur phaseologischen Stellung des Schamanismus ("Ural-Altaische Jahrbucher", XXXI, Wiesbaden, 1959, p. 455-485), p. 473, n. 2 (библиография). Богатую документацию о нарядах, ритуальных предметах и бубнах сибирских шаманов мы находим в целостном исследовании С. В. Иванова Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX-начала XX в., Москва и Ленинград, 1954. См. в частности с. 66 и далее о нарядах и бубнах самоедских шаманов (рис. 47-57, 61-64, 67); с. 98 и далее о долганах, тунгусах и маньчжурах (рис. 36-62: наряды, предметы и декорации шаманских бубнов у эвенков); с. 407 и далее о чукчах и эскимосах и т. д. Главы IV и V посвящены тюркским народам, с. 533 и далее, и бурятам, с. 691 и далее. Особенно интересны якутские рисунки (рис. 15 и следующие), персонажи, изображенные на шаманских бубнах (например, рис. 31), и алтайские бубны (с. 607, рис. 89 и т. д.), и очень многочисленные предметы бурятских онгонов (идолы, рис. 5-8, 11-12, 19-20; об онгонах см. там же, с. 701 и далее).
2. Havra, Die religiosen Vorstellungen, p. 500.
3. Он сводится к кожаному поясу с прикрепленными к нему многочисленными бахромами из кожи оленя карибу и маленькими фигурками из кости, см. Rasmussen, Intellectual Culture of the Iglulik Eskimos, p. 114. Главным ритуальным инструментом эскимосского шамана остается бубен.
4. Radlov, Aus Siberien, II, p. 17.
5. Harva, op. cit., p. 501.
6. В других регионах мы являемся свидетелями постепенной деградации ритуального изготовления наряда; некогда енисейский шаман сам убивал оленя, из кожи которого он должен был сделать свой наряд: сегодня он покупает кожу у русских (Nioradze, Der Schamanismus, p. 62).
7. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 302.
8. Shirokogorov, p. 302.
9. Ibid., p. 301.
10. Shirokogorov, p. 301, Harva, p. 499, etc.
11. Kai Donner, Ornements de la tete, p. 10.
12. Du chamanisme, p. 320.
13. См. Nioradze, fig. 16; Harva, op. cit., fig. 1. Ниже мы увидим, насколько цельную космологию выражает такой символ. О наряде якутского шамана см. также Schmidt, Der Ursprung, XI, p. 292-305 (согласно В. Н. Васильеву, Е. К. Пекарскому и М. А. Чаплицкой). О "луне" и "солнце" см. ibid., p.300-304.
14. Mikhailowski, p. 81. Pазумеется, двойная символика "железа" и "цепи" намного сложнее.
15. Mikhailowski, p. 81, согласно Припузову.
16. Op. cit., p. 320.
17. Sieroszewski, op. cit., p. 321. Значение и роль каждого из этих предметов станут понятными далее. Об эмегете см. E. Lot-Falck, A propos d'Atugan, p. 190.
18. О тунгусском наряде см. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 288-297.
19. У бирарченов она называется табджан - "boa constrictor" (Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 301). Поскольку эта змея не водится в северных регионах, то перед нами существенное доказательство влияния Средней Азии на сибирский шаманский комплекс.
20. Ibid., p. 290.
21. Pallas, Reise durch verschiedene Provinzen der russischen Reiches (3 vol., St.-Petersbourg, 1771-1776), t. III, p. 181-182. См. описание наряда другой бурятской шаманки из окрестностей Селенгинска, приведенное Й. Г. Гмелиным (J. G. Gmelin, Reise durch Sibirien von dem Jahr 1733 bis 1743, t. II, Gottingen, 1752, p. 11-13).
22. Агапитов и Хангалов, Материалы, p. 42-44; см. также Mikhailowski, p. 82; Nioradze, Der Schamanismus, p. 77; Schmidt, Der Ursprung, X, p. 424-432.
23. См. Агапитов и Хангалов, fig. 3, фиг. II.
24. Ср. A Description of Buriat Shamanism, p. 18, n. 19-20.
25. Ibid., p. 19, n. 23-24.
26. Материалы, с. 44.
27. О зеркале, колокольчиках и других магических предметах бурятского шамана см. также J. Partanen, A Description, n. 26.
28. Дальше на север змеиное значение этих ленточек постепенно исчезает, уступая место другой магико-религиозной системе ценностей. Так, например, некоторые остякские шаманы говорили Доннеру, что эти ленточки имеют те же свойства, что и волосы (Kai Donner, Ornements de la tete et de la chevelure, p. 12; ibid., p. 14, fig. 2, наряд остякского шамана с массой ленточек, спадающих до стоп; см. Harva, Die religiosen Vorstellungen, fig. 78). Якутские шаманы называют ленточки "волосами" (Harva, p. 516). Мы являемся здесь свидетелями смещения значения, явления довольно частого в истории религий: магико-религиозное значение змей - значение, неизвестное некоторым сибирским народам, - заменено в предмете, который в других районах изображает "змей", магико-религиозным значением "волос", поскольку длинные волосы также обозначают большую магико-религиозную силу, сосредоточенную, как это и следовало ожидать, в чародеях (например, муни из Ригведы, X, 136, 7), царях (например, вавилонских), героях (Самсон) и т. д. Но свидетельство шамана, расспрошенного Кай Доннером, является, пожалуй, единственным.
29. Еще один пример изменения значения, поскольку лук и стрелы являются прежде всего символом магического полета и как таковые составляют часть оснастки шамана для восхождения на Небо.
30. Г. Н. Потанин, Очерки северо-западной Монголии, том. IV, с. 49-54; см. также Mikhailowski, p. 84; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 595; W. Schmidt, Der Ursprung, IX, p. 254 sq. О наряде алтайских шаманов и абаканских татар (хакасов) см. Ibid., p. 251-257, 694-696.
31. Harva, op. cit., p. 505.
32. Harva, fig. 69-70 (по А. В. Анохину).
33. См. Nioradze, p. 70.
34. Любопытно, не является ли сосуществование двух сексуальных символов (см., например, Nioradze, fig. 32, по В. И. Анучину) в одном украшении отголоском ритуальной андрогинизации. См. также B. D. Shimkin, A Sketch of the Ket, or Yenisei Ostyak ("Ethnos", IV, 1939, p. 147-176), p. 161.
35. См. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 296.
36. Ibid., p. 299.
37. В. Диошеги, Тунгусо-маньчжурское зеркало шамана, "Acta orientalia hungarica", I, Budapest, 1951, p. 367. О зеркале тунгусских шаманов см. также Shirokogorov, op. cit., p. 278, 299 sq.
38. W. Heissig, Schamanen und Geisterbeschworer im Kuriye-Banner ("Folklore Studies", III, 1944, p. 39-72), p. 46.
39. Kai Donner, Les ornements de la tete, p. 11.
40. Kai Donner, La Siberie, p. 227.
41. Kai Donner, Les ornements, p. 11. "Значение, придаваемое колпаку, подтверждается также древними наскальными рисунками эпохи бронзы, на которых шаман одет в колпак, который явно виден, тогда как остальные атрибуты, указывающие на его достоинство, могут отсутствовать". (Kai Donner, La Siberie, p. 227). Но Карйалайнен не верит в автохтонный характер шаманского колпака у остяков и вогулов; он склонен приписать его самоедскому влиянию (Die Religion der Jugra-Volker, III, p. 256). Во всяком случае, эта проблема остается нерешенной. Казахско-киргизский бакса "надевает на голову традиционный малахай, нечто вроде заостренного колпака из бараньей или лисьей кожи, спадающего низко на спину. Некоторые баксы носят не менее странный убор из войлока, покрытый красным материалом из верблюжьей шерсти; другие, особенно в степях, примыкающих к Сыр-дарье, Чу, Аральскому морю, носят тюрбан, почти всегда голубого цвета" (Castagne, Magie et exorcisme, p. 66-67). См. также R. A. Stein, Recherches sur l'epopee et le barde au Tibet, Paris, 1959, p. 342.
42. Kai Donner, La Siberie, p. 228; см. также Harva, op. cit., p. 514 sq., fig. 82, 83, 86.
43. Harva, p. 516 sq.
44. О шаманском колпаке с оленьими рогами см. В. Диошеги, Головной убор гольдских (нанайских) шаманов, в "A neprajzi ertesito", XXXVII, Budapest, 1955, p. 87, fig. 1, 3-4, 6, 9, 11, 22-23.
45. Потанин, Очерки, IV, с. 49. См. исчерпывающее исследование алтайского колпака у А. В. Анохина, Материалы по шаманству у алтайцев, Ленинград, 1924, с. 46.
46. Harva, ibid., p. 508 sq.
47. Mikhailowski, p. 84-85. Впрочем, в некоторых регионах колпак из коричневой совы не может надеваться шаманом непосредственно после посвящения. Во время камлания духи объявляют, когда колпак и остальные высшие атрибуты новый шаман может надеть без опасения.
48. О связи шаман-птица и орнитологической символике наряда см. H. Kirchner, Ein archeologischer Beitrag zur Urgeschichte des Schamanismus ("Anthropos", XLVII, 1952, p. 244-286), p. 255 sq.
49. Harva, p. 504 sq.
50. U. Harva, Die religiosen Vorstellungen, fig. 71-73, 87-88, p. 507-508, 519-520. См. также W. Schmidt, Der Ursprung, XI, p. 430-431.
51. Leo Sternberg, Der Adlerkult bei den Volkern Sibiriens ("Archiv fur Religionswissenschaft", 1930, vol. 28, p. 125-153), p. 145.
52. Shirokogorov, p. 296.
53. Jochelson, The Yukaghir, p. 169-176.
54. Harva, fig. 76, p. 511.
55. Shirokogorov, p. 296.
56. Ibid., p. 295-296.
57. Ohlmarks, Studien, p. 211.
58. Harva, p. 504.
59. Castagne, p. 67.
60. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 296.
61. A. Ohlmarks, Studien, p. 211-212. Фольклорный мотив полета с помощью птичьих перьев очень распространен, особенно в Северной Америке: см. Stith Thompson, Motif-Index, vol. III, p. 10, 381. Еще чаще встречается мотив птицы-гадалки, замужней за смертным, которая отправляется в свой полет, как только ей удастся раздобыть перо, которое муж так долго от нее прятал. См. Harva (Holmberg), Finno-Ugric (and) Siberian (Mythology), p. 501. См. также легенду о бурятской шаманке, возносящейся на магическом восьминогом коне.
62. См., например, Findeisen, Der Mensch und Seine Teile in der Kunst der Jenissejer, fig. 37, 38 (по Анучину), fig. 16, 37; см. также ibid., Schamanentum, p. 86.
63. Harva, The Shaman Costume, p. 14 sq.
64. Kai Donner, Beitrage zur Frage nach dem Ursorung der Jenissei-Ostijaken ("Journal de la Societe Finno-Ougrienne", XXXVIII, I, 1928, p. 1-21), p. 15; id., Ethnological Notes about the Yenissey-Ostyak, p. 80. Впоследствии автор, кажется, изменил позицию: см. La Siberie, p. 228.
65. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 514.
66. Shirokogorov, p. 294.
67. Findeisen, Der mensch und seine Teile, fig. 39.
68. H. Nachtigall, Die Kulturhistorische Wurzel der Schamanenskelettierung ("Zeitschrift fur Ethnologie", LXXVII, Berlin, 1952, p. 188-197), passim. О концепции кости как обиталища души у народов Северной Евразии см. Ivar Paulson, Die primitiven Seelenvorstellungen der nordeurasischen Volker, Stockholm, 1958, p. 137, 202, 236.
69. См. Uno Harva (Holmberg), Uber die Jagdriten der nordlichen Volker Asiens und Europas, "Journal de la Societe Finno-Ougrienne", XLI, I, 1925, p. 34 sq.; id., Die religiosen Vorstellungen, p. 434; Adolf Friedrich, Knochen und Skelett in der Vorstellungswelt Nordasiens ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", V, 1943, p. 189-247), p. 194 sq.; K. Meuli, Griechische Opferbrauche ("Phylobolia fur Peter von der Muhl zum 60. Geburstag am 1. August 1945", Bale, 1946, p. 185-288), p. 234 sq. с очень богатой документацией; H. Nachtigall, Die erhohte Bestattung in Nord- und Hochasien, in "Anthropos", XLVIII, 1-2, 1953, p. 44-70.
70. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 440-441.
71. См. A. Friedrich, G. Budruss, Schamanengeschichten, з. 36.
72. Например, наряд тунгусского шамана представляет оленя, скелет которого представлен кусочками железа. Его рога также сделаны из железа. Согласно якутским легендам, шаманы сражаются между собой в облике быков и т. п.
73. Многие индейцы миннетари "верят, что кости убитых и расчлененных бизонов возрождаются в новом теле и новой жизни, растут и могут быть еще раз убиты, начиная с очередного месяца июня", sir James Frazer, Spirits of the Corn and of the Wild, London, 1913, II, p. 256. То же представление мы находим у дакотов, эскимосов Баффиновой Земли и Гудзонова залива, юракаров Боливии, лапландцев и т. д. См. там же, II, p. 247 sq.; O. Zerries, Wild- und Buschgeister in Sudamerika, p. 174, 303-304; L. Schmidt, Der "Herr der Tiere" in einigen Sagenlanschaften Europas und Eurasiens ("Anthropos", XLVII, 1952, p. 509-539), p. 525 sq. См. также P. Saintyves, Les Contes de Perrault, Paris, 1923, p. 39 sq.; Edsman, Ignis divinius, p. 151 sq.
74. L. Frobenius, Kulturgeschichte Afrikas. Prologomena zu einer historischen Gestaltlehre, Zurich, 1933, p.183-185.
75. A. Friedrich, Afrikanische Priestertumer, Stuttgart, 1939, p. 184-189.
76. Waldemar Liungman (Traditionswanderungen: Euphrat - Rhein, Helsinki, 1937-1938, vol. II, p. 1078) напоминает, что запрет разбивать кости животных мы встречаем в сказках евреев и древних германцев, на Кавказе, в Трансильвании, Австрии, альпийских странах, во Франции, в Бельгии, Англии и Швеции. Будучи, однако, рабом своих ориентально-диффузионистических теорий, шведский ученый считает все эти верования довольно новыми и восточного происхождения.
77. C. Fillingham Coxwell, Siberian and others Folk-tales, London, 1925, p. 422.
78. Coxwell, op. cit., p. 1020. Летисало (T. Lethisalo, Der Tod und die Wiedergeburt des kunftigen Schamanen, "Journal de la Societe Finno-Ougrienne", XLVIII, 1937, p. 19) упоминает подобное приключение Гезер Хана: убитый и съеденный теленок возрождается из своих костей, но одной ему не хватает.
79. Gylfaginning, ch. 26, p. 49-50; Loki, Paris, 1948, p. 45-46. На тему этого эпизода существует очень обширное исследование p. W. von Sydow, Tors fard till Utgard: I. Tors Bockslaktning, "Danske Studier", 1910, p. 65-105, где использован материал Edsman, Ignis Divinus, p. 52. См. также J. W. E. Mannhardt, Germanische Mythen, Berlin, 1858, p. 57-75.
80. В Египте также кости надлежало сохранять для воскресения: см. Книга Мертвых, глава CXXV; Коран, II, 259. В ацтецкой легенде человечество появляется из костей, принесенных из подземной страны: см. H. B. Alexander, Latin American (Mythology), "The Mythology of all Races", vol. XI, Boston, 1920, p. 90.
81. A. Grunwedel, Teufel des Avesta, Berlin, 1924, II, p. 68-69, fig. 62; A. Friedrich, Knochen und Skelett, p.230.
82. J. J. Modi, Tibetan Mode of The Disposal of the Dead, in "Memorial Papers", Bombay, 1922, p. 1 sq.; A. Friedrich, op. cit., p. 227. Cf. Yast, 13, 11; Bundahisn, 220 (возрождение из собственных костей).
83. Ср. дом из костей в легенде великороссов (Coxwell, Siberian and Other Folk-tales, p. 682). В свете этих фактов интересно было бы снова проанализировать иранский дуализм, который, как известно, противоставляет "духовному" термин уштана, "костный". Кроме того, как замечает Friedrich (op. cit., p. 245 sq.), демон Аштовидату, "костолом", отнюдь не чужд злым духам, которые терзают якутских, тунгусских и бурятских шаманов.
84. George W. Briggs, Gorakhnath and the Kanphata Yogis, Oxford, 1938, p. 189-190.
85. A. Pozdnejev, Dhyana und Samadhi im monlogischen Lamaismus, "Untersuchungen zur Geschichte des Buddismus und verwandter Gebierte", vol. XXIII, Hanower, 1928, p. 24 sq. Относительно "медитаций о смерти" в даосизме см. Rousselle, Die Typen der Meditation in China (Chinesis-deutcher Almanach fur das Jahr 1932), spec. p. 30 sq.
86. См. Robert Bleichsteiner, L'Eglise Jaune, пер. с нем. Jacques Marty, Paris, 1937, p. 222; Friedrich, p. 211.
87. Bleichsteiner, op. cit., p. 222; Friedrich, p. 225.
88. Eliade, Le Yoga, p. 321 sq., 401; Friedrich, p. 236.
89. Karjalainen, Die Religion der Jurga-Volker, II, p. 335.
90. Суть проблемы изложена в R. Andree, Scapulimantia, "Anthropological Papers Written in Honor of Franz Boas", New York, 1906, p. 143-165. См. также Friedrich, p. 214 sq.; к его библиографии нужно добавить G. L. Kittredge, Witchcraft in Old and New England, Cambridge, Mass., 1929, p. 144 and 462, n.44. Центром тяжести этой гадательной техники является, по-видимому, Средняя Азия; см. B. Laufer, Columbus and Cathay and the Meaning of America to the Orientalist ("Journal of the American Oriental Society", LI, 2, New Heaven, 1931, p. 87-103), p. 99; ею часто пользовались в протоисторическом Китае начиная с эпохи Шань, см. H. G. Creel, La naissance de la Chine, франц. пер., Paris, 1937, p. 17 sq. Та же техника у лолов; см. Vanicelli, La religione dei Lolo, Milano, 1944, p. 151. Североамериканская скапулимантия, ограниченная племенами с Лабрадора и Квебека, имеет азиатское происхождение; см. John M. Cooper, Northern Algonkian Serying and Scapulimancy (Festschrift W. Schmidt, Modling, 1928, p. 207-215); Laufer, op. cit., p. 99. Cм. также E. J. Eisenberg, Das Wahrsagen aus dem Schulterblatt, "Internationales Archiv fur Ethnographie", XXXV, Leyde, 1938, p. 49-116; H. Hoffmann, Quellen zur Geschichte der tibetischen Bon-Religion, Wiesbaden, 1950, p. 193; L. Schmidt, Pelops und die Haselhexe ("Laos", I, Stocckholm, 1951, p. 67-78), p. 72, n. 38; F. Boehm, Stupalimantie, "Handworterbuch des deutschen Aberglaubens", VII, p. 125; F. Altheim, Geschichte der Hunnen (4 vol., Berlin, 1959-1962), I, p. 268 sq; p. R. Bawden, On the Practice of Scapulimancy among the Mongols, "Central Asiatic Journal", IV, La Haye, 1958, p. 1-31.
91. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 152, n. 2.
92. Ohlmarks, p. 65.
93. Г. Н. Потанин, Очерки северо-западной Монголии, IV, с. 54; Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 524.
94. D. Zelenin, Ein Erotischer Ritus in den Opferungen der altaischen Turken ("Internat. Archiv fur Ethnographie", XXIX, 1928, p. 83-98), p. 84.
95. Radlow, Aus Siberien, II, p. 55; Harva, p. 525.
96. Nioradze, p. 77.
97. K. Meuli, Maske (в Hanns Bachtold, ed., Handworterbuch des deutschen Aberglaybens, Bd. V, Berlin, 1933, col. 1749 sq.); id., Schweizer Masken und Maskenbrauche, Zurich, 1943, p. 44 sq.; A. Slawick, Keltische Geheimbunde der Japaner und Germanen ("Wiener Betrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", IV, Salzburg und Leipzig, 1936, p. 675-764), p. 717 sq.; K. Ranke, Indogermanische Totenverehrung, "Folklore Fellows Communications", LIX, 1951, 140, I, p. 117 sq.
98. См., например, George Montandon, Traite d'ethnologie culturelle, Paris, 1934, p. 723 sq. См. замечания Кробера по Америке: A. L. Kroeber et Catherine Holt, Masks and Moieties as a Culture Complex, "Journal of the Royal Anthropological Institute", vol. 50, 1920, 452-460, и ответ Шмидта: W. Schmidt, Die Kulturhistoriche Methode und die nordamerikanische Ethnologie ("Anthropos", vol. 14-15, p. 546-563), p. 553 sq.
99. Op. cit., p. 524.
100. A. Gahs в W. Schmidt, Der Ursprung, III, Munster, 1931, p. 336; противоположное мнение: A. Ohlmarks, p. 65.
101. Harva, fig. 86-88.
102. О масках доисторических магов и их религиозном значении см. J. Maringer, Vorgeschichtliche Religion, p. 184.
103. Кроме библиографии, приведенной в примечании (сноска 1 к этой главе), см. А. А. Попов, Церемония оживления бубна у остяк-самоедов, Ленинград, 1934; J. Partanen, A Description of Buriat Shamanisme, p. 20; W. Schmidt, Der Ursprung, IX, p. 258 sq., 696 sq. (алтайцы, абаканские татары); XI, 306 sq. (якуты), 541 sq. (енисейцы); XII, p. 733-745 (синтез); E. Emscheimer, Schamanentrommel und Trommelbaum; id., Zur Ideologie der lappischen Zaubertrommel, "Ethnos", IX, 1944, 3-4, p. 141-169; id., Eine sibirische parallele zur lappischer Zaubertrommel?, "Ethnos", XII, 1948, 1-2, p. 17-26; E. Manker, Die lappische Zaubertrommel. II: Die Trommel der Urkunde geistigen Lebens, "Acta lapponica", VI, Stockholm, 1950, особенно p. 61 sq.; H. Findeisen, Schamanentum, p. 148-161; L. Vajda, Zur phaseologischen Stellung des Schamanismus, p. 475, n. 3; V. Dioschegi, Die Typen und interethnischen Beziehungen der Schamanentrommeln bei den Selkupen (Ostjak-Samojeden), "Acta ethnografica", IX, Budapest, 1960, p. 159-179; E. Lot-Falck, L'animation du tambour, "Journal asiatique", CCXLIX, Paris, 1961, Paris, 1961, p. 213-239; id., A propos d'un tambour de chaman tongouse, "L'Homme", 2, Paris, 1961, p. 23-50.
104. См. E. Kagarow, Der umgekeherte Schamanenbaum, "Archiv fur Religionsgeschichte", 1929, vol. 27, p. 183-185; cм. также Uno Harva (Holmberg), Der Baum des Lebens, p. 17, 59 и т. д.; id., Finno-Ugric [and] Siberian [Mythology], p. 349 sq.; R. Karsten, The Religion of the Samek, Leyde, 1955, p. 48; A. Coomaraswamy, The Inverted Tree, "The Quaterly Journal of the Mythic Society", XXIX, 2, Bangalore, 1938, p. 1-38; M. Eliade, Traite..., p. 240 sq.
105. A. A. Попов, Церемония... с. 94; E. Emscheimer, Schamanentrommel, p. 167.
106. E. Emscheimer, p. 168, согласно Менгесу и Потапову.
107. E. Emcheimer, p. 172.
108. Sieroszewski, Du chamanisme, p. 322.
109. Schamanengeschichten, p. 74.
110. A. Friederich, Das Bewusstsein eines Naturvolkes, p. 52.
111. Kai Donner, La Siberie, p. 230; U. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 526 sq.
112. J. G. Georgi, Bemerkungen einer Reise im russischen Reich im Jahre 1772, St-Petersbourg, 1775, vol. I, p. 28.
113. Psychomental Complex, p. 297.
114. Sieroszewski, p. 322.
115. Kai Donner, La Siberie, p. 230.
116. Kai Donner, La Siberie, p. 230; Harva, p. 527, 530; W. Schmidt, Der Ursprung, IX, p. 260, etc.
117. См. Г. Н. Потанин, Очерки, IV, с. 43; Анохин, Материалы, с. 55 и далее; Uno Harva, op. cit., p. 530 sq. (fig. 89-100, etc.); W. Schmidt, Der Ursprung, IX, p. 262 sq., 697 sq.; и особенно E. Manker, Die lappische Zaubertrommel, II, p. 19 sq., 61 sq., 124 sq.
118. Martti Rasanen, Regenbogen-Himmelsbrucke, "Studia Orientalia", XIV, I, Helsinki, 1947.
119. H. von Lankenau, Die Schamanen und das Schamanenwesen ("Globus", XXII, 1872, p. 278-283), p.279sq.
120. Radlow, Aus Sibirien, II, p. 18, 28, 30 et passim.
121. Mikhailowski, p. 80.
122. O. Manchen-Helfen, Reise ins asiatische Tuwa, Berlin, 1931, p. 117.
123. W. Heissig, Schamanen und Geisterbeschworer, p. 47.
124. Harva, op. cit., p. 536.
125. G. Roheim, Hungarian Shamanism, p. 142.
126. Ibid., p. 135.
127. Harva, p. 538.
128. Harva, p. 537.
129. Стрелы также играют определенную роль в некоторых шаманских сеансах (см., например, Harva, p. 555). Стрела окружена двойным магико-религиозным почетом: с одной стороны, она является образцовым представлением скорости, "полета", с другой же стороны, она является в высшей степени магическим оружием, поскольку убивает на расстоянии. Используемая в церемониях очищения или изгнания демонов, стрела "убивает", а также "отгоняет" злых духов. См. также Rene de Nebesky-Wojkowitz, Oracles and Demons of Tibet, p. 543. О стреле как символе одновременно "полета" и "очищения" см. ниже, раздел "Древняя Греция" глава XI.
130. Castagne, Magie et exorcisme, p. 67.
131. Harva, Die religiosen Vorstellungen, p. 538 sq., fig. 65.
132. E. Manker, Die lappische Zaubertrommel. I: Die Trommel als Denkmal materieller Kultur, "Akta lapponica", I, Stockholm, 1938; см. также Itkonen, Heidnische Religion und spaterer Aberglaube bei den finnischen Lappen, p. 139, fig. 24-27.
133. Manker, Die lappische Zaubertrommel, I, p. 17.
134. F. I. Itkonen, op. cit., p. 121 sq.; Harva, p. 538, Karsten, The Religion of the Samek, p. 74.
135. За исключением, возможно, алтайских кумандинцев. См. Buddrus, в Friedrich et Buddrus, Schamanengeschichten, p. 82.
136. Harva, p. 539.
137. Shirokogorov, Psychomental Complex, p. 299.
138. Cм., например, E. Crawley, Dress, Drinks and Drums: Further Studies of Savages and Sex, ed. Th. Bestermann, London, 1931, p. 159 sq., 233 sq.; Maddox, The Medecine Man, p. 95 sq.; H. Webster, Magic, p. 252 sq.; etc. О шаманском бубне у бхилов см. Wilhelm Coppers, Die Bhil in Zentralindien, Wien, 1946, p. 223; у джакунов: Evans, Studies in Religion, p. 265; у малайцев: Skeat, Malay Magic, London, 1900, p.25 sq., 40 sq., 512 sq. etc.; в Африке: Heinz Wieschoff, Die afrikanischen Trommeln und ihre ausserafrikanischen Beziehungen, Stuttgart, 1933; Adolf Friedrich, Afrikanische Priestertumer, p. 194 sq.; 324, etc. См. также A.Schaefner, Origine des instruments de musique, Paris, 1936, p. 166 sq. (бубен с мембранами).
139. H. Hoffmann, Quellen zur Geschichte der Tibetischen Bon-Religion, p. 201 sq.
140. R. de Nebesky-Wojkowitz, Oracles and Demons of Tibet, p. 410 sq. См. также, D. Schroeder, Zur Religion der Tujen des Sininggebietes (Kukunur) ("Anthropos", XLVII, 1952, p. 1-79, 620-658, 822-870; XLVIII, 1953, p. 202-259), последняя статья, p. 235 sq., 243 sq.
141. V. Goloubew, Les Tambours magiques en Mongolie, "Bulletin de l'Ecole francaise d'Extreme-Orient", XXIII, Hanoi, 1923, p. 407-409; id., Sur l'origine et la diffusion des tambours metalliques, "Praehistorica Asiae orientalia", Hanoi, 1932, p. 137-150.
142. H. G. Quaritch Wales, Prehistory and Religion in South-East Asia, London, 1957, p. 82 sq.
143. Ibid., p. 86.
144. Evans, Studies, p. 21.
145. Loeb, Shaman and Seer, p. 69 sq.
146. Webster, Magic, p. 253 sq.
147. A. Metraux, La Religion des tupinamba et ses rapports avec celle des autres tribus Tupi-Guarani, Paris, 1928, p. 72 sq.
148. Mertaux, Le shamanisme chez les Indiens de l'Amerique du Sud tropicale, p. 218.
149. Park, Shamanism, p. 34.
150. Swanton, цитируется в M. Bouteiller, Chamanisme et guerison magique, p. 88.
151. J. G. Bourke, The Medicine-Men of the Apache (9th Annual Report of the Bureau of Ethnology, Washington, 1982, p. 451-617), p. 476 sq. (ромб; см. fig. 430-431), 533 sq. (перья); p. 550 sq., fig. 435-439 ("целительный шнур"), p. 589 и вклейка V ("целительная шляпа").
152. Park, p. 129.
153. Park, p. 134.
154. Park, p. 134.
155. W. Z. Park, Shamanisme, p. 34 sq., 131 sq.
156. Paul Wirz, Exorzismus und Heilkunde auf Ceylon, Berne, 1941.
157. См. Carl Hentze, Die Sakralbronzen und ihre Bedeutung in der fruhchinesischen Kulturen, p. 34 sq.
158. См. Nora Chedwick, Poetry and Prophecy, p. 58.
159. См. K. Meuli, Scythica ("Hermes", LXX, 1935, p. 121-176), p. 151 sq.