Глава 12, в которой мы понимаем, чего стоят ботинки

Утро началось совсем не так, как я предполагала. Во-первых, мы выспались. Эрик, по недоразумению, проспал и, вопреки сложившейся традиции, никого не разбудил. Во-вторых, в окошке напротив ребятня задумала резвиться солнечными зайчиками именно по нашим носам. Но и это нам не помешало: мы спали и спали, а когда проснулись, то первым, кого увидели четырнадцатого мая, оказался Тигиль Талески. Он преспокойненько сидел на стуле посреди комнаты и ждал, когда мы продерем глаза.

— Я вот тут сижу и ломаю себе голову, Эм, — произнес Тигиль со свойственной ему невозмутимостью, — стоило ли братьям Травинским тащиться в такую даль, чтобы проспать Кубок Солнца? — Так сказал Тигиль, и эта была самая длинная фраза, которую он произнес в этот день.

— Проспали? — подскочил Эрик.

— Вполне могли, — улыбнулся Тигиль.

У Тигиля жгучие глаза и черные, как смоль, волосы, он заправляет их за уши, а когда улыбается, то тонкие губы вытягиваются в эдакую замысловатую ниточку.

— Старик! — Эмиль свесил ноги и с удивлением обнаружил, что уже одет. — Как же ты нашел нас? Просто чудо! Ты нужен нам, как никто другой… очень нужен! — Эмиль дал волю чувствам. Да, Тигиль, действительно, был нужен ему, потому что только он понимал Эмиля в том, в чем, как ни старались, не могли понять его мы.

— Да ну? — с сомнением сказал Тигиль. — Что-нибудь стоящее?

— Более чем! — Эмиль был готов выложить все сейчас и сразу, ему нужен, очень нужен был совет. Но появление Тигиля никак не решало проблемы с баней и чистой одеждой. Было бы глупо из-за этого не попасть на праздник.

Привести себя в порядок после таких перипетий, как правило, не просто. И если бы не Ив, все бы закончилось весьма печально. Но Ив есть Ив, и потому уже через час мы появились в харчевне «Сестры Куки» сияющие, как медные гроши. Талески заказал завтрак и ждал нас. Потом Эмиль мучительно выбирал из последних событий то, что можно рассказать другу. Его бы воля, он бы выложил все, но… похоже, Тигиль понимал и это. Пока мы уничтожали завтрак, он слушал, но когда принесли кофе, первый кофе после того самого дня, Тигиль отодвинул чашку и сказал:

— Эрик босой.

Ботинки! Одно дело вспоминать, что их надо купить, а другое дело сообразить, что без ботинок Эрику концерт не светит. Наступило гробовое молчание, в пустоте которого повисла перспектива провести ближайший час в поисках обуви немыслимого размера. Кофе остыл, но мы все еще не могли принять сколько-нибудь разумного решения. И в этой затянувшийся паузе раздался громкий хруст стекла. Эрик сломал в руке бокал и даже не порезался.

— Что мы сидим?! За углом лавка сапожника! — Ив встала и решительно направилась к двери. — Как можно было об этом забыть?

— Завтра к вечеру будут готовы, — сощурившись на ноги Эрика, сказал подмастерье.

— Эй, парень, — Эрик выложил на прилавок мешочек с золотыми, — слушай, что я толкую! Я плачу вдвойне, а ты состряпаешь их прямо сейчас, идет?

— Вы шутите, господин? — мальчишка засмеялся. — Я и так просижу за работой всю ночь. Но если вы накинете золотой, — лицо подмастерья стало лукавым, — то я постараюсь успеть к утру.

Что тут скажешь? Можно, конечно, купить готовые ботинки, они будут малы, и Эрик выбросит их сразу после концерта.

— Идем, — взял его за рукав Тигиль, — есть кое-что получше.

За Ярмарочной улицей мы свернули направо, то есть совсем в противоположную сторону от площади Музыки. Праздник начинался где-то рядом. Взрывались хлопушки, взлетали ввысь бумажные змеи, слышалась болтовня и хохот. Ноги так и норовили направиться туда, но Тигиль уверенно вел нас закоулками, а Тигилю мы доверяли.

Кроме лавочников да случайных прохожих встретить здесь было некого. Разве что грустного облезлого кота, лениво глазевшего из-под забытого навеса. Признаюсь, такого Алъеря я не знала. Старая мостовая давно пошла волнами, окна неприветливо чернели, угрюмо поглядывая на нас закрытыми ставнями. В воздухе витал запах кислого молока и дыма. Правда, в кондитерской мы купили рогаликов и пастилы, рогалики оказались свежие, что совсем нельзя было сказать о пастиле. Солнце слепило, и сквозь его золотые жилы проглядывали высокие сторожевые башни Южной стены.

Эмиль не успел рассказать Тигилю и половины, но этого вполне хватило, чтобы тот сказал:

— Улен был в Озерье. Гнал туман на восток. Он знает. Конечно, знает… но помалкивает!

— Ты видел его?

— Ванда видела, как он покупал лошадь.

— Кто еще из наших здесь?

— Ванда, Луку и другие, те, что из музыкантов.

— Лютнисты?

— Не все, — Тигиль вздохнул: — Есть проблема, — тихо сказал он, — нам позарез нужны ботинки!

Как ни странно, но меньше всего Тигиль удивился тому, что мы попали в гости к его отцу.

— Обычные проделки Итты, — решил он, — но я рад…

— Ты редко ошибаешься… — подыграла я.

— Ты тоже, — ответил он, и я прекрасно поняла, что он имеет в виду Эмиля. Тигиль никогда не одобрял нашу любовь на троих, и даже с появлением Ив его взгляды не изменились. Однако то, что я выбрала Эмиля, заставило его уважать меня. Не стоило обижаться — Тигиль любил своего друга и ревниво к нему относился.

Из подворотни пахнуло затхлой лужей, сквозняком и плесенью, такого запаха я не припомню с тех времен, когда затопило Туоновские сырные кладовые. Мы оказались на такой узкой улочке, что стены домов почти касались друг друга, а крыши их невозможно было даже различить, и, прежде чем Тигиль остановился у облупленной, тысячи лет не крашенной двери, мы сами увидели эту витрину. Засиженное мухами стекло, мрачный проем, клетка со щеглом и… ботинки. Вот и ботинки, странные темно-синие ботинки именно такого размера, который необходим, по крайней мере страшно большие.

В лавке казалось сумрачно, как в пещере Песчаной скалы, тихо-тихо шуршала сорванная со стены афиша и горела одна единственная свеча: никаких товаров, никаких продавцов.

Эрик подошел к витрине и недоверчиво взглянул на ботинки:

— И это «получше»? — поинтересовался он.

— Не спеши с выводами, Эр! — посоветовала я. — Это вовсе не простая лавка.

Вообще, в Алъере чудесам не место, но Тигиль умудрился откопать в недрах столицы погреб безвременья. Эти ботинки, хоть и выглядели как новые, были старше самого Алъеря. По тонкой подошве шла медная окантовочка, кожа огибала ногу до самой лодыжки. Это были огромные высокие ботинки из тончайшей замши, и, кроме того, вместо шнурков на них блестел узкий серебряный замочек. Если бы я не видела, что это за ботинки, я бы решила, что на Эрике они порвутся при первой же возможности.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — крикнул Эрик, и эхо прокатилось по крохотной каморке, как по королевскому залу.

— Есть, — ответил Тигиль, — он никогда не выходит из дома.

И точно, по винтовой лестнице, суетливо шаркая тапочками, спустился маленький скукоженный старичок. Он осмотрел нас, пожевал беззубым ртом и прошамкал:

— Ботинки не продаются.

— Все продается, — не согласился Тигиль.

— А! — старикашка как будто узнал Тигиля, — покупатель пентальини. Разве я не говорил тебе, что ботинки не продаются?

— А разве я не говорил вам, что у меня есть покупатель?

— Что такое пентальини? — полюбопытствовала Ив.

— Ведьма знает что! — ответил ей Эмиль.

— Я никогда не играю дважды! — напомнил старик.

— Само собой, — продолжал этот совершенно немыслимый торг Тигиль, — я привел того, кто играет лучше меня.

— Так, так! — старикашка по-птичьи нахохлился, почесал свои три волосины на бороде и боком проскакал к Эмилю. — Играешь в шахматы?

— Играю, — удивился Эмиль, — немного…

— Это не разговор! — старик подобрал за пояс надетые на нем лохмотья и сердито взглянул на Тигиля. — Вы хотите ботинки? Или мы зря теряем время?

— О чем речь? — не понял Эмиль.

— О покупке, о чем еще?! — старичок вдруг заметил арбалет, подцепил арлинью лямку корявым пальцем, глаза его загорелись. — А может быть об обмене…

— Еще чего! — Тигиль взял себе арбалет и убрал с глаз подальше. — Я же вам говорю, он играет лучше меня!

— Не врешь? — старик оживился и затряс бородой. — Обычно за уникальный товар я предлагаю три партии.

— Одну, — сказал Тигиль, — у нас остался час.

— До начала концерта? — в ужасе взвыл Эрик. Он старался не вмешиваться, хотя по нему было видно что он не очень-то понимает, в чем состоит сложность покупки.

— Просто остался час… — Тигиль дал понять, что будет замечательно, если на некоторое время мы перестанем заявлять о себе.

Откуда-то из-под прилавка появилась шахматная доска.

— Клиенты играют черными, — потер руки старичок, — а уж тем более, Белая Гильдия. Вы страсть как падки на всякие хитрые штучки.

— Это не имеет значения, — сказал Эмиль, он вопросительно взглянул на друга, махнул рукой и сел прямо на пол напротив противника. Огромная, обглоданная крысами костяная королева заняла свое место последней, и партия началась. Смысл происходящего был таков: Эмиль играл на ботинки, старик играл на удовольствие, Тигиль чего-то не договаривал и странным образом был в этом заинтересован. Хотя, вообще-то, с Тигилем всегда все на один манер. Прикладывая минимум усилий, он задает задачи сообразно силе своего интеллекта, а другим ничего не остается, как отчаянно их решать. И, потом, в отличие от него, я не была так уверена в том, что Эмиль играет в шахматы лучше своего друга. Теми редкими вечерами, когда Эрик скучал от того, что его брат просиживал с Тигилем за шахматной доской, далеко не всегда было очевидно, кто играет лучше.

Первым делом Эмиль вывел коня, конь задумался ненадолго, ринулся в бой и через пару ходов полетел на пол. Старик перекрыл свое поле войском вооруженных пешек и с удовольствием откинулся в ожидании. Позиция хозяина задержалась надолго, пробить защиту можно было только двумя слонами, но слоны Эмиля накрепко застряли в обороне и на то, чтобы заменить их, потребовались ладья, пешка и уйма терпения. Как ни мало я смыслила в шахматах, я понимала, что, потеряв защиту, старик, скорее всего, лишится ферзя, и шансы сравняются.

Все следили за игрой, затаив дыхание, только мне сложно было не терять нить партии. Я чувствовала то напряжение, растущее вокруг одной фигуры, то холодное стремление завладеть чужим полем, то муки выбора каждого из игроков. Постепенно Эмиль забыл, что на кон поставлены ботинки: такая обыденная, но необходимая вещь. Эмиль сосредоточился на интересе, стараясь перебить им интерес противника, и в этом была основная причина того, что преимущество позиции постепенно перешло к Эмилю. Азарт спора — вот то, что неизменно становилось ключом к дару близнецов Травинских… и теперь уже ничего не смогло бы остановить Эмиля на пути к белому королю. Мой друг не торопился, он думал, просчитывал, ошибался и попадал в самую точку, одним словом просто играл в шахматы. Переживали мы. Я чувствовала, сколько усилий прикладывает Тиг, чтобы не подсказывать, и чего стоит Эрику хранить молчание в тот момент, когда, болея за брата, он не видел причины этой серьезной борьбы. Эрик лелеял уверенность в том, что все равно попадет на Королевский концерт, чего бы ему это не стоило, и все же Эрик выглядел растерянным. Он искал ту причину, по которой его ботинками занималось слишком много народу, и не находил, ведь всего-то надо было пойти в любую лавку и купить обычную дурацкую обувь. Наверняка она изрядно бы натерла ему ноги, но для концерта вполне бы сошло.

К тому моменту, когда из белых войск выбыла королева, Эмиль уже захватил правый фланг. Четыре пешки решили бы исход дела не в его пользу, но он обезглавил их раньше, чем старик смог бы вернуть ферзя. Эмиль сидел, широко раскинув колени, и бормотал себе под нос:

— Ладья F8, пешка, слон… ну, в общем-то, и все…

— Шах, — объявил старик, цепкими торопливыми пальцами он ухватил за шею слона и перенес его на В5, слон грустно опустился на белую клетку, угрожая черному королю.

— Ему не помешал бы перекур, — прошептал мне на ухо Эрик.

— Он справится и так, — ответила я.

— Король G4, - Эмиль прицелился в последнюю пешку.

Белой пешке ничего не оставалось, как смириться со своей участью и вынужденно удалиться с поля. Теперь левый фланг насчитывал бреши, сквозь которые легко можно было отправить слона в разведку. Эмиль не упустил этого шанса и занял две пересекающиеся поля. Еще одна фигура, и оборона белого короля дрогнет.

Старик нервничал. Нервничал и потирал от удовольствия руки. Ему нравилось играть с Эмилем и ему не нравилось положение своих дел на доске. Две ладьи. Две ладьи — этого достаточно, чтобы защищаться, но этого мало, чтобы нападать. Оставался еще белый конь, но у него были связаны копыта, и старик рискнул помочь своему коню. Ладья напала на пешку Эмиля, крепко держащую под уздцы вражеского коня. Пешка выстояла всего два хода, но этого было достаточно, чтобы оба слона и конь черной масти сняли скипетр белого короля.

— Шах и мат, — произнес Эмиль, распрямляясь под самый потолок.

— А ты плут, длинноногий мастер! — с удовольствием крякнул старик. — Ай да плут! — он схватил один ботинок и попробовал на зуб серебряную застежку. — Серебро высшей пробы! Еще бы партию, а? Это того стоит!

— Ботинки и так мои, но я прибавлю к ним золотой, потому что не успею предложить вам вторую игру. Простите!

— Брось, малыш. К сожалению, я не играю дважды, мы уговорились на одну, так и будет. Забирай! Это недурная обувь, совсем недурная!!! — и старик, хихикая, принялся собирать фигуры в коробку. Доска опустела и сложилась вдвое, погребая в себя оба войска вперемешку. Вечным противникам, черным и белым, предстояло ждать следующего чудака, который согласится осуществить покупку столь необычным способом.

Витрина совсем опустела, старик отодвинул клетку со щеглом в угол, и, уже покинув лавку, с улицы, мы увидели на витрине зеленую фетровую шляпу с загнутыми полями и сизым пером красноглазой перепелки.

— Теперь она будет ждать покупателя? — спросила Ив.

— Не особенно долго! — уверил ее Тигиль.

Ботинки оказались в самый раз, Эрик надел их немедленно.

— Мог бы сначала вымыть ноги! — попыталась протестовать Ив.

— Я же мыл их с утра! — удивился Эрик, как будто после бани не прошел босиком полгорода.

На все вопросы, касаемые лавочника и его страсти к шахматам, Тигиль отмалчивался, он торопливо шел к Королевскому залу, но когда мы свернули в сторону площади, Тигиль нарушил молчание.

— Эр, ты давно ни играл на лютне? — обратился он к Эрику.

— Да я же тебе говорю, он на ней вообще не играет… — начал Эмиль. — Раз в неделю пощиплет струны, да и то, чтобы не пылились. Зря ты это затеял…

— Не зря.

— Погодите-ка, вы! — похоже, Эрик понял, чем пахнет, он остановился и сердито взглянул на Тигиля. — А ну, говорите прямо!

— Есть проблема, Эр, — Тигиль заправил за ухо растрепанную прядь, — Рирр-Ключник, как бы это сказать… там что-то случилось в Озерье, Гильдия прибыла поздно, в общем, он был среди них.

— Что ты такое говоришь? Рирр что, попал в туман беспамятства? — Эрик чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшей боли. — Рирр? Постой, Тиг, я не хочу ничего слушать, тумана больше нет!

— Но Рирр погиб, и теперь некому играть в первой лиге «Галеры», ты ведь помнишь «Галеры», Эрик, верно?

Эрик не ответил, он молчал до самой площади Музыки, а когда башня Алъерьских королей заслонила собою солнце и мы увидели как толпы людей в праздничных одеждах потекли рекою к залу, Эрик вскинул поудобнее свой арбалет и сказал:

— Я помню «Галеры», Тигиль, разумеется, помню…

— У тебя есть час на репетицию.

— Мне нужно два!

— Хорошо. Лютня Ванды ждет тебя в гримерке.

— А костюм? Я же не выйду на сцену в джинсах.

— Ванда обещала раздобыть костюм.

— Гляди-ка, они уже все решили заранее!

— Я был уверен, что вы приедете.

— Это вышло случайно, — сказал Эмиль, но Талески перебил его:

— Случайно? — ухмыльнулся он и посмотрел на меня. — Ну-ну!

— Тигиль, а кто из Гильдии был в Озерье? — я сделала вид, что ничего не заметила.

— Мало кто, Гильдия вернулась с плохими вестями…

— А Улен?

— Улен тоже был там, но Улен молчит, хотя это ничего не меняет.

— К сожалению, это меняет многое, — сказал Эмиль, — но об этом позже, концерт должен состояться, тут ты прав.

— Король что, не в курсе дел? — догадалась Ив.

— Похоже в курсе только долина Зеленых Холмов, — ответил Тигиль, — впрочем, как всегда…

Но Эрик уже ничего не слышал, в его голове сейчас звучали только «Галеры», и я прекрасно его понимала.

До начала концерта мы шатались по площади и наслаждались скопищем народу, получая то и дело удары локтями, посылая приветствия знакомым, выстаивая очередь за леденцами с цветными фантиками и выслушивая бесконечные разговоры о предстоящих гонках.

— Пожалуй, я уже хочу домой, — признался Эмиль, — знаешь, Тиг, столица не по мне! Слишком беспокойно… хотя, с другой стороны, здесь можно позабыть про долг, хотя бы на время…

По совершенно понятным причинам мы рассказали Тигилю очень многое из того, что, по мнению Хранителя Гор, говорить не следовало. Тигиль выслушал нас внимательно и спокойно, а затем спросил:

— А почему вы в такой панике?

— Потому что я не знаю, как действовать, — ответил Эмиль. — Мы бродим по королевству и ждем, когда налетит этот ведьмов ветер, плохо понимая, что делать, если это произойдет!

— А чего же ты хотел? Это твоя работа! И не только твоя…

— Я бы хотел, чтобы не гибли люди!

— Люди гибнут, Эм. Но ведь темная дева одолела туман беспамятства. Вы выиграли первый бой.

— Все так… Но Улен? Эрик не знает. Я не возьмусь сказать ему, что Улен все это время просто скрывался от нас, от Унтара и даже от Хранителя. Уверен, его не будет на концерте. — Эмиль вздохнул. — Верно, Итта? Ведь мы приехали в столицу поздно?

Эмиль вопросительно посмотрел на меня, и я отвела взгляд. Улена в столице не было, я знала это еще тогда, когда мы бродили с Ив по ночному Алъерю.

— Замечательно! — рассердился Эмиль. — Ты что, не могла сказать? Думаешь, что мы в игрушки играем?

— Эмиль! Хватит! Для одной меня и так слишком много!!!

— Лучше бы ты поменьше чувствовала и побольше думала! — сорвался Эмиль. Слезы навернулись у меня на глаза, но в присутствии Ив я бы ни за что не заплакала.

— Ладно, перестаньте! — строго сказал Талески. — Какие будут предложения относительно союзников?

— Ты и только ты, — мрачно ответил Эмиль. — Это Древний мир, Тигиль, он требует осторожности.

— Гильдия видела туман, она не может так это оставить! — не согласился Талески.

— Я обещал молчать.

— Быть может, мы и разберемся сами, — добавила я, — но только время работает не на нас. Ветра набирают силу, и сонный бриз сейчас уже не тот, да и ураган, что мы встретили по дороге…

— Ураган? — Тигиль чуть не налетел на прохожего, — И давно?

— Не ураган, а шлейф поваленных им деревьев. Вчера, почти на въезде в столицу они перегородил нам дорогу. Обозы застряли на Южном тракте, но сам ветер прошел стороной.

— Вы что, ведьма вас побери? — взревел Талески, — Ветра ищут вас, а вы идете не куда-нибудь, — в столицу?!

— Но мы же… — Эмиль не закончил, потому что, понял, что он имел в виду. Дела были из рук вон плохи.

— Иногда мне кажется, что вы, все четверо, свалились с Малой луны и сильно ударились головой, — заверил Тигиль.

Поверить в такую вопиющую глупость Эмилю было ой как не легко, но пнул ногой несчастную пожарную бочку и стал шарить по карманам в поисках трубки:

— Мы искали Улена, Тиг! — торопливо заговорил он, — Нам было о чем спросить! И, потом, мы думали — он в беде! Неужели ты не понимаешь, Тиг, я тоже не могу поверить, что Улен…играет другую игру? Он наш Учитель! Наш друг!

— Разве я говорю, что надо судить Улена? Я говорю, что надо мотать из столицы! — Тигиль сделал паузу. — После, концерта, разумеется…

Он остановился и присел на пожарную бочку, сегодня Тигиль говорил много.

— Что-то ты много сегодня говоришь! — глядя в сторону, молвила я.

— Заговоришь тут! — проворчал Тигиль.

Эрик сидел в гримерке королевского концертного зала и вспоминал «Галеры», ничего удивительного, что он не заметил нас. Мы прошли на цыпочках, положили арбалеты и вышли. В зал с оружием не пускали. Первая лига должна была начаться еще до захода солнца, то есть уже вот-вот.

— Как думаешь, он справится? — спросил Талески.

— Конечно справится! — Эмиль невольно улыбнулся. — Просто, чтобы братишка выразил серьезное желание что-то сделать, необходимо основательно усомниться в нем. Он справится!

— Жаль, он этого не слышит, — усмехнулась я.

В первой лиге играют лучшие музыканты королевства, во второй — выпускники Туона, а в третьей лиге, самыми последними, играют юные дарования. Кубок Солнца может достаться кому угодно — это решает король. Наш парень благополучно миновал вторую лигу, ведь тогда, когда он впервые играл «Галеры» в королевском зале, Эрику было всего пятнадцать лет. Теперь, волею трагических обстоятельств, гибель Рирра предоставила ему случай. Уверена, Эрик кусал локти, ругая себя за то, что так мало занимался последнее время.

В переполненном зале яблоку некуда было упасть, мы нашли себе местечко поближе к сцене, и к нам сразу же протолкалась Ванда.

— Привет! — торопливо сказала она, — Тигиль, ты видел, как сидит на Травинском костюм? Это ужас! — Ванда обладала повышенной ответственностью и даром достать все, что только вздумается.

— Ты что, сняла его с Луку?

— Конечно нет! Костюм ударника из Кивида, он самый высокий из всех, кого я нашла, но все равно до Травинских ему далеко! Извини, Эмиль!

— Да ладно, — Эмиль был подавлен, его не радовала даже перспектива послушать флейтистов, он сидел в кресле, упираясь коленями себе в грудь, и мрачно совершал акт самобичевания. Трогать его в такой момент было совсем небезопасно.

Всякий раз, когда кому-то из моих друзей приходилось играть в зале, с ними происходило одно и то же. Едва они чуяли сцену, как становились чужими. Ни Эмиль ни Эрик не думали больше ни о чем, кроме музыки, и в этот момент мне казалось, что я их совсем не знаю, а они меня и подавно.

В первой лиге Эрик играл четвертым. До него звучала скрипка. Так уж повелось, наверное, что на скрипке играют изящные восторженные женщины с такими тонкими пальчиками, что страшно смотреть, как удерживают они непомерно тяжелый для них инструмент. Сложно сказать, что подумала Ив про это исполнение. Мне показалось, что ей понравилась обладательница двух Кубков Солнца, Ив промолчала, но было достаточно того, что она выглядела растерянной и серьезной. Потом играл дуэт трубачей. Я видела и слышала их впервые и могу сказать только то, что Эмиль морщился в течение двадцати минут. Зато зал взорвался аплодисментами. Тигиль, который не очень-то разбирался в музыке, объяснил, что алъерьцы болеют за своих, и, вообще, народ предпочитает духовую, ясную и громкую, музыку. Хочется надеяться, это не всегда так.

Эрик вышел на сцену тогда, когда я уже порядком устала от музыки, но, разумеется, для него я могла сделать исключение. Черный костюм врезался в плечи, рукава были коротковаты, впрочем, как и штанины. Но вовсе не ужас, так что зря Ванда подняла столько шуму. От того, что Эрик попытался причесать свои кудри, вид у него был окончательно незнакомый. И в довершении этого, на Эрике были новые замшевые ботинки.

Он не видел никого, даже короля. В его руках была лютня, в его голове звучали «Галеры». Он поклонился с достоинством редкого эстета, и Ив не сдержала улыбки. Там, в ловушке песчаной скалы Эрик зря сокрушался о своей доле, ведь Эмиль прав — слава лютнистов не обходит как раз таких…

Эрик заиграл, и вдруг неожиданно стало не под силу оторвать взгляд от сидящего посреди сцены длинноногого музыканта в нелепом костюме. Зал заколдованно следил за волшебными, уверенно ласкающими струны пальцами, опущенной пшеничной копной волос и грезил хрустальной, рассыпавшейся легкими капельками «Старинной Галерой» Амслея. Эрик пробрался в душу каждого, заставил дрожать и плакать, и, утешая, сам же лил медовый дождь из-под струн распаленной лютни. Эмиль весь превратился в слух, он собрался, напрягся и закрыл глаза, его пальцы невольно отстукивали ритм по тыльной стороне кресла. И только Тигиль был невозмутим. Он должен был доставить Эрика на сцену и блестяще с этим справился. «Галеры» — длинное произведение, у меня было достаточно времени, чтобы насладить и слух и… очи.

У Эрика теплые хитрющие глаза, темные прямые брови и длинный, чуть вздернутый нос. Его крупные, ясно очерченные губы способны принимать всевозможные положения на лице и выражать все что угодно. Это, пожалуй, и есть единственное отличие. Рот Эмиля владеет совершенно иной, таинственной, чувственной пластикой…

Я поняла, что все кончено тогда, когда Эрик перешел ко второй части произведения. Внезапно и совершенно неизбежно явилось ко мне знакомое чувство сквозняка, но на этот раз сквозняк был такой, что меня прошиб холодный пот, кожа вмиг покрылась гусиной кожей и я услышала зов ольховых листьев с окрестностей Алъерьских лесов. Они шептали мне о том, что страшный ураган мчит прямо сюда, в столицу. «Доигрались, — в ужасе подумала я, — бестолковые, безответственные дети! Что же теперь будет?»

Эмиль так и сидел с закрытыми глазами, нет, его сейчас лучше не трогать.

— Тиг, Ураган в городе! — шепнула я и стала проталкиваться за сцену.

Пока я добралась до гримерки, я услышала в свой адрес много нелестных слов. Такое впечатление, что наши подопечные специально выбирают для нападения наиболее неудобные моменты.

Ключ от гримерки лежал у сцены на футляре от контрабаса. В последний раз взглянула я на играющего Эрика, он сидел ко мне спиной, и я увидела очарованные музыкой лица людей, сидящих в зале. Успеешь ли ты закончить, Эр? Его арбалет лежал отдельно, сам по себе, ведь Эрик пришел в гримерку первым. Я и так все знала, но на всякий случай решила взглянуть. Руна светилась, светилась не ярко, но отчетливо. Ураган принадлежал Эрику, но Эрик не принадлежал урагану. Ведьмовы проблемы! Будь что будет! Я дождусь, пока Эрик доиграет. Прихватив с собой арбалеты, я заперла гримерку, но протянуть время не удалось. Тиг, Эмиль, и Ив уже ждали меня у черного входа.

— Пусть он доиграет! — попросила я.

— Ты в своем уме? Люди! Полная столица народу! Итта, я не узнаю тебя! — Эмиль был мрачнее тучи.

— Осталось минут пять, Эм! — вступилась Ив.

— Ураган! — сурово сказал Тигиль. — Прекрасно! Положим, столице его не избежать, но разрушений будет гораздо меньше, если Эрик вытянет его повыше домов.

— Умница, Тиг! — фыркнула я. — Дело за малым — чтобы Эрик тебя послушал!

— За ураганом последует дождь из сухих стрел… — не обращая не меня внимания, говорил другу Эмиль, — они бьют с ведьмовой силой. Вот от него-то в первую очередь надо спасать людей. Навесы, арки, подъезды, все что угодно, лишь бы не было жертв! Это по твоей части, займешься?

— Убрать людей с улиц не проблема, главное… — Тигиль не успел договорить из-за обрушившегося на нас грохота. Мы вздрогнули, потому что не сразу поняли, что это всего лишь гром рукоплесканий, которые сорвал Эрик. Мы помчались к сцене.

— Эр! Эрик! — крикнул Эмиль.

Тот уже опустил инструмент и кланялся. Эрик не столько услышал, сколько почувствовал, что Эмиль зовет его. Он оглянулся, увидел условный знак и слинял со сцены, только его и видели.

— Что случилось? — Эрик был счастлив, глаза его сверкали.

— Сыграл отлично! — Эмиль обнял брата. — Эр, я действительно горжусь тобой… Братишка, у нас мало времени… — Эмиль медлил, ему очень не хотелось портить брату миг славы, но ничего не поделаешь, он собрался и выдохнул: — Эр, ураган в Алъере, и он твой…

Тигиль забрал лютню, и в руки ошарашенного Эрика легло волшебное оружие.

— Ну, вы вообще! — Эрик содрал бабочку, сунул ее мне и исчез в неизвестном направлении.

— Ты куда? Эй!!! — и Эмиль бросился за ним, а мы, само собой, бросились за Эмилем, но у выхода нас перехватила Ванда.

— Слушайте! Эрик — это что-то! Клад! Только объясните, почему он сбежал со сцены?

— Ванда, прости! Спасибо за помощь… — начала я.

— У нас проблемы, Ванда! — перебил Тигиль. — Ты играешь во второй лиге?

— Конечно! И я, и Луку!

— Хорошо. Тогда пообещайте мне никого не выпускать из зала.

— Но Тиг… В чем дело?

— Ванда! Не выпускать ни единого человека! — повторил Тигиль и добавил: — Будет ураган. Паники не допускать. К витражам и окнам — не приближаться. Это приказ!

— Понятно. Травинские опять попали в переплет. Я буду ждать вас на вручении Кубка! — крикнула она вслед. Теперь можно было рассчитывать хотя бы на то, что концертный зал уцелеет…