Глава 24, может быть последняя…

Смерч надвигался с юга, приплясывая над своей добычей. Внутри его ненасытной утробы покачивалось тугое тяжелое пузо. Красно-черное небо опускалось на лес. «Нет такой силы, что заставит его остановиться… — подумала я. — Если бы не Отуил, что бы мы стоили против ветров Унтара?»

— Итта, ведьма тебя! Оглохла? — Полный нетерпения броситься вслед за братом, Эрик тряс меня за плечи. — Чем помочь Эму? Что сделать, что?! Скажи!

— Мы ничего не сможем сделать, Эр! — разбивая его надежды, произнесла я. — Ничего! Никто из нас не знает, что задумал Эмиль, а потому никто из нас не сможет ему помочь! Вот и все!

— Все?! Что он мог задумать?! Что можно задумать в таком кошмаре?

— Не можешь же ты всерьез считать, что Эмиль не спланировал все до мелочей?

— Он ничего не сказал мне! Ничего не сказал… — Эрик вдруг сник, поверил, понял, что я права.

— Он никому не сказал… — ответила я.

Мои слова не утешили Эрика. В руки неугомонно просилась уздечка, но он медлил, глядя поверх всех; только ноздри раздувались, да гуляли по скулам обидчивые эриковые желваки. Он боялся оставить нас…

Не зная, как поступить, мы стояли на противоположном берегу Светлого Озера и растерянно наблюдали приближение смерча. Воронка праха двигалась прямо на нас, прямо на озеро, ничего не знавшее о том, что Эмиль ушел в лес, на север, для того чтобы спасти озеро от смерча, а могилу дедушки — от разорения.

— Почему так тихо? — настороженно спросила Ив.

— Потому что воздух готовится, — ответила я.

Словно желая ответить Ив, ужасающий шелест вернулся с новой силой. Тишины не осталось и в помине, выли тысячи голодных чудищ, и шуршал, зловеще шуршал песок. Песчинки, несущиеся из Дремучих Каньонов, терлись друг о друга, от этого звука можно было сойти с ума.

Прошел первый порыв ветра. А за ним первая волна страха обрушилась на лес. Молодые деревья затрепетали, их кора, точно живая кожа, съежилась и покрылась испариной, они склонили к земле свои вольно изогнутые сильные руки, но земля сама стонала от боли и не могла им ничем помочь. Деревья постарше устояли, сохраняя достоинство прожитых лет. Они зарылись поглубже и ухватились покрепче за землю. Рыбы ушли на дно, задернули прозрачные веки, затрепетали плавниками, опустились в ил. Медведи, лисы и кабаны, белки, зайцы, уутуры и остальные хозяева леса исчезли. Все спрятались под землей в глубоких норах, а тот, кто не смог нигде укрыться, давно уже покинул эти места. Лес кто-то предупредил. Тот, кто знал, что смерч неминуемо придет сюда, чтобы найти и разрушить единственное, что может остановить его — арбалет Отуила.

Теперь смерч вырос величиной с королевскую башню на площади Алъеря, а ведь он был еще в нескольких верстах. Никто не мог придумать хоть какой-нибудь верный способ, позволяющий стрелять в смерч. Даже если можно было бы каким-то чудом раздобыть дирижабль, на таком ветру и его разорвало бы в клочья.

На другом берегу озера глухо поскрипывая заработали какие-то механизмы. Это Тигиль пустил в ход ветряную ловушку. «Глупо, — подумала я, — глупо на что-то надеяться». Ловушка трещала, словно старалась изо всех сил, и тут смерч повел себя неожиданно. Да, совершенно неожиданно. Во мраке, воцарившемся вокруг, где земля и небо смешались, было видно, как пляшущая воронка смерча изогнулась знаком вопроса и отодвинулась с выбранной траектории. Смерч пошел по лесу, не задев темных вод Светлого Озера. Деревья взлетали, вырванные с корнем, взрывались в мелкие щепки и изчезали среди адского танца смерча. Лес рубили гигантской машиной, красота рушилась на глазах, а мы не в силах были этому помешать. Ветряная ловушка тарахтела как сумасшедшая, а враг продолжал уклоняться от озера туда, где ждал его Эмиль. Перемалывая камни, смерч скрежетал зубами, отплевывался и кромсал берег пережеванным булыжником.

— Эва как! — вырвалось у Эрика. — Ну, теперь уж всем нам будет! — с этими словами он вскочил на кобылицу, ринулся вслед за братом и исчез во мраке. Лишь голос задержался на мгновение, да и он унесся, сгинул в оглушительном свисте стихии. — Вернитесь на базу-у-у!

— Как бы не так! Вернитесь! Врун! Обманщик! — в сердцах кричала я.

— Следовало ожидать, — Ив невозмутимо поставила ногу в стремя. — И хорошенького же он о нас мнения! Чего ж ты ждешь?

Я оседлала нашего с Эмилем коня, и мы сорвались с места так, что тотчас и след простыл. Это было так же смело, как и глупо, потому что никто не знал, что делать, когда смерч подойдет вплотную. Вот уже ветер забил нам в лица ледяной струей, вот уже пришлось припасть к телу коня, чтобы спасаться от летящего навстречу праха, вот уже Эрик впереди потерял плащ, не застегнутый впопыхах. И тут все решилось за нас — все три лошади, точно по команде заржали, остановились и повернули назад.

— Что за ведьма!? — прокричал Эрик. — Что это?

— Это кунты отдали приказ лошадям, — прокричала я в ответ, а сама подумала — «Может, Улен…»

— Откуда здесь кунты? Что за ерунда происходит? — Эрик не мог остановить лошадь.

Кони мчали во всю прыть. Я зажмурилась, потому что, услышав всплеск, поняла — мы переплываем озеро. Так, чего доброго, они принесут нас обратно на базу. Но этого позора удалось избежать, лошади остановились на другом берегу и изъявили желание оставаться на месте…

Больше никто не пытался догнать Эмиля. Отсюда мы хорошо видели, как смерч подбирается к тому берегу. Видели и молчали. Соскочив с лошади, Эрик покорно обнял нас обеих, очень кстати, потому что от холода сводило скулы и мокрая одежда коркой прилипала к коже. Ветер дул в лица, бил волосами по плечам и мутил воду Светлого Озера. Еще несколько минут, и все — смерч накроет нас.

Деревья на другом берегу полегли, точно колосья под невидимым серпом. Могучие корни не помогли им, вековые дубы и каштаны исчезали в этой молотильной машине. Чем больше смерч всасывал в себя, тем сильнее он становился. Обломанные ветки, жалкие останки леса несло в воду, земля потрескалась от вырывающихся корней. Вода в озере стала подниматься, на ее поверхности то и дело появлялись фонтаны пробивающихся подземных вод. Теперь путь через озеро был закрыт даже для лошадей. Ужас охватил нас. При мысли об Эмиле, Эрик сжал на моем плече куртку, и в тот миг я вдруг почувствовала то, что больше всего на свете боялась почувствовать. Боялась с той самой позапрошлой весны, когда в Долине Зеленых Холмов будто открыли форточку, и пошел сквозняк из-за Гор в Море. С каждым днем в этом сквозняке становилось все больше силы, я все ждала, что она взорвется, и море выплеснет на нас свое чрево. Теперь это произошло. Опасность выплеснулась на Эмиля! Сила ее была так могущественна и так ревнива, что было ясно — она ни за что не отпустит такого, как мой друг. Отплеск этой силы обрушился на весь мир, убив во мне всё, оставив взамен только одно — боль. Там, за переправой, образовалась просека. Смерч вырос во все небо и уперся в далекие звезды. Шум разрывал барабанные перепонки, и обезумевший воздух набрался такой колдовской силы, что сбивал с ног, но теперь мне было все равно…

Когда первые предвестники ветра добрались до нас, озеро уже вышло из берегов, порывы были так сильны, что устояли только лошади. В который раз за это путешествие я лежала на земле! Неважно — так умирать я не собиралась. Ухватившись за уздечку Амиса, Эрик встал и помог подняться нам с Ив. Мы должны были выстоять до последнего вздоха, Эрик это знал. Сначала шепотом, а потом во весь голос начал он декламировать:

— начал Эрик,

— подхватили мы.

Держаться давалось все труднее, отвага начала покидать лошадей, они трясли ушами, переминались и фыркали. Знали — надежды нет. Мы приготовились к самому худшему, и тогда, возбужденные единством, дарующимся заклинанием силы, мы осмелились на последнее заклинание, позволяющее предупредить тех, кто идет в царство мертвых…

Лошади заржали. Услышав заклинания смерти, кроваво-алые облака вереницей выстроились и закружились вместе с воронкой, отчего смерч стал похож на яркую игрушку — красную гигантскую юлу. Но эта юла больше не двигалась на нас, кружась, она оставалась на месте.

— Не может быть! Смотрите! — заорал Эрик. — Он остановился! Продолжайте, продолжайте!

Вдруг облака закрутились с нарастающей быстротой. Мутными огнями побежали по огромному телу ветра странные узоры. Заколыхались, забились в предсмертной агонии огромные воздушные кольца, и смерч, действительно страшнейший из ветров Унтара, с л и л с я с неба, как вода сливается в водопровод. Небо качнулось, освободившись от непосильной ноши и все, что смерч нес с собой, в считанные секунды дождем рухнуло на землю. Светлое озеро разом испустило тысячу шипящих всплесков, и наступила такая тишина, что с непривычки зазвенело в ушах. Это было все!

— Сработало! — не поверил своим глазам Эрик. — Нет, ну честное слово, сработало!

Где-то за нашими спинами раздался грохот рушившегося железа, это ветряная ловушка не выдержала и развалилась. Наступил ее час, ведь она сделала свое дело — отвела смерч от чистых вод Светлого Озера.

— Нет, Эр! — Ив подняла упавший арбалет, вскрыла приклад и показала нам руны, — Это не заклинание смерти, это Эмиль…

Руна смерча, огнем выжженная в дереве, медленно пропадала, она растворялась подобно третьему глазу Хранителя Гор, исчезала и дразнила бессмысленной надеждой. Бессмысленной… надеждой… Я сорвала с плеча арбалет, выбросила его и пошла прочь.

— Эй, — Эрик догнал меня и схватил за рукав, — ты, похоже, обезумела от радости, темная дева!? Посмотри, небо проясняется…

Я посмотрела — небо дышало свободно, но мне было наплевать… Да, наплевать! А вы что хотели? Эмиль пропал! Я не слышала его, ни капельки, ни на йоту, как ни старалась, я не слышала биения сердца, отданного мне раз и навсегда… Эрик взглянул на меня, и все понял…

— Нет! — отшатнулся он. — Нет! Не смей ничего мне говорить! Ясно? С Эмилем все будет в порядке! Слышишь? К ведьмам этот твой дар! К ведьмам! — глаза Эрика наполнились слезами, губы дрожали, сжатые кулаки искали по чему бы ударить. — Все! — решил он. — К ведьмам! Я пошел! Я найду его… в любом случае! — Эрик почти рыдал. Он подобрал свой арбалет, затем бросил. Теперь и ему было наплевать на смерч, теперь все его мысли были только об Эмиле…

Ив обвила руками черную шею Амиса и смотрела, как Эрик стремительно переплывает озеро. Воды его, не успев успокоиться, еще бурлили, озеро было полно веток, бревен и прочего мусора, но Эрик плыл, яростно раскидывая препятствия на своем пути. Все потеснилось оцепенением, я не могла заплакать.

Не помню, как мы с Ив оказались по ту сторону озера, должно быть Амис переправил нас. Перебираясь через поваленные и вывороченные с корнем деревья, шли, куда шлось. Ни я, ни Ив не знали толком что делать, боль затуманила разум. Словно невидимую черту переступили мы границу, до которой дошел смерч; границу, за которую Эмиль не пустил нас. Здесь, где заканчивалась ровная тропинка и начинался сплошной бурелом, лежал плащ Эрика. Ив подобрала его, накинула мне на плечи, и мы молча пошли дальше. Лес вымер, я не слышала ни единого вздоха. Мы находили только трупики летучих мышей. Все, даже зайцы-стрекачи, покинули эти места, но я знала — не пройдет и половины луны, как они вернуться, жители всегда возвращаются после катастроф. Вернуться, обживут лес заново, и жизнь пойдет своим чередом. Земля залижет раны, погибшие деревья сгниют, и вскоре о смерче будут помнить только те, кто привык помалкивать о подобных вещах, ибо на их жизненном пути и так хватало событий… Тогда я останусь один на один со своим горем…

Смерч оставил на земле более глубокие раны, чем война с серными ведьмами на лице Мирона. Землю исчертили шрамы оврагов и глубоких трещин. Там, где раньше нежились на солнышке бархатные поляны, теперь зияли черные ямы. Пути, ведущие на юг, закрылись раз и навсегда. Прежде чем начало смеркаться, мы успели пройти не много. Я умоляла небо, сказать мне хоть слово об Эмиле, но небо молчало, и молчал лес. Что должно было произойти с моим любимым, раз у леса не осталось даже воспоминания о нем? При мысли об этом к горлу подступала тошнота.

Состояние моей души мало помогало правильному выбору направления, но чем дольше мы бродили, тем больше я понимала — Эрик, Тигиль и все остальные, кто рыскал сейчас по лесу, тешили себя бессмысленными надеждами, для меня поиски заканчивались. Дело не в том, что я пала духом, дело лишь в том, что я имела дар, этот дурацкий дар иттиитов. Я могла сколько угодно посылать его к ведьмам, но я знала — Хранитель Гор абсолютно прав, я могла доверять только ему, своему дару.

Вскоре, порядком отклонившись от озера, мы миновали Овраг Печали. За ним росли чудом уцелевшие липы. Что-то живое прошуршало прямо у меня под ногами. Шаг с тропинки, и в растрепанной ветром траве обнаружился мягкий серый комочек. Пугая ундина! Не может быть, неужели у этой ехидной малютки хватило мужества пережить смерч?! Изумление вынудило остановиться.

На сей раз пугая ундина не стала кокетничать. Она развернула перед нами обнаженное девичье тельце. Сегодня ее детское личико отражало только печаль, а ведь обычно пугие ундины смотрят на меня с презрением, если вообще смотрят. Крошечная девочка, похожая на ежа, позвала меня взглядом и покатилась в сторону. Я растерянно посмотрела на Ив, но та только кивнула.

В зарослях свежего иван-чая сидели еще три пугие ундины. Не обращая на меня ни малейшего внимания, они горестно склонились над чем-то. Я раздвинула траву, у их ног лежала трубка Эмиля, старая почерневшая трубка, которая досталась ему в наследство от дедушки.

— Мерзавки! — в гневе и горечи вырвалось у меня. Я выхватила из их лап драгоценный предмет печали и преклонения, поддала ногой ту, что хотела мне помешать. Другие ундины с визгами бросились врассыпную.

— Ты что? — изумилась Ив. — Они же хотели тебе помочь! Трубка Эмиля! Ундины могли показать место, где нашли ее!

— Покажут! Держи карман! Будто я не знаю! — злость и бессилие рвались наружу, я не в силах была их сдержать. — Эти дряни повсюду таскаются за ним! Они готовы отдать жизнь, чтобы хоть разочек посидеть на его колене. Эмиль! Если бы ты знала, как я хотела быть рядом с ним! Если бы ты знала… — Я опустилась в траву, не понимая, почему не могу плакать…

— Итта, мы найдем его…

— Ищите, если хотите! Я не буду мучить себя понапрасну, я ухожу, ухожу домой! И не смейте меня останавливать! Заберу этюдник и кое-что из своих записей! Прощай, Ив! — сжимая в руке трубку Эмиля, я сделала несколько шагов прочь и вспомнила нечто важноею — Ив, не в обиду, береги Эрика! Он славный малыш, но без брата ему придется туго…

— Как ты смеешь сдаваться, темная дева? — Ив смотрела мне в лицо, я хотела ответить, но язык прилип к небу. В глазах Ив, голубом и зеленом, огнем полыхал гнев. Она словно стала с меня ростом, золотом зажглись ее волосы, кожа засветилась, и когда ее голос заставил вздрогнуть липы, я поняла, что вижу Ив, озаренную силой рода Беспечных Фей.

— В этой войне кто-то должен был погибнуть, — говорил ее взгляд, — значит, ты это знала, Итта! Ты это знала!

В глазах у меня помутилось, я шагнула в сторону и потеряла сознание…

* * *

Между трех пирамидальных тополей, что растут по обочинам дороги у Дымных Равнин, стоял человек. В полумраке видения я не узнала лица, но зато узнала глубокий шрам. Мирон кого-то ждал, ковыряя мечом землю, он то и дело поглядывал на дорогу. Из Долины Зеленых Холмов скакал одинокий всадник. Затем потянуло холодом и тиной, видение стало слюдой, но постепенно слюда расплавилась и превратилась в воду. Глубоко-глубоко через толщу мутной воды мерцало солнце, и медленно тонул какой-то предмет. Мимо меня тяжело проплывал арбалет Отуила, приклад был не закрыт, и я видела, как руна смерча продолжает светиться даже на глубине озера. Арбалет проплыл и исчез во мраке, ожидая найти покой далеко за пределами моих снов. Снова скакал одинокий всадник, но там, где Мирон нетерпеливо ковырял мечом землю, только гулял ветер и подметал прошлогодний сор. Листья метались вокруг тополей. «Эти листья еще не опали» — поняла я. Затем я увидела хребет Инкабара, его вершину, убеленную снегом. На ней, кутаясь в волколачью шубу, стоял Улен, рядом Тигиль и по-прежнему раздетый Хранитель Гор, они прощались. Перед ними покоились огромные руки Унтара. Ветер пил морозный воздух и, насыщаясь, становился все нетерпеливее, его мехи раздувались плавно и тяжело, Унтар ждал Улена. Тот взошел на ветряные ладони, и ветер поднял его и унес туда, откуда не видны ни Синий Лес, ни хребет Инкабара…

* * *

— Давай же! Вставай! — сквозь мешанину странных видений пробивался знакомый голос. — Вот ведьма, как не кстати! — ворчал все тот же голос, чьи-то руки пытались тащить меня. — Тяжелая! Тиг, помоги! — имя Тигиля как ушат воды привело меня в чувство. Открывая глаза, я увидела чистое небо.

— Вставай! — Ив тормошила меня, на ее лице не осталось и следа того свечения. — Что с тобой произошло? Несешь полный бред! Распугала бедных ундин! Твой дар?

— В порядке! Я возвращаюсь домой! — я попыталась подняться, но безуспешно.

— Сначала мы вернемся на базу, — Тигиль закинул на плечо мой арбалет и подал руку, — я заварю тебе чай!

Его лицо, казалось, похудело и повзрослело на годы, но голос Талески был как прежде спокоен и строг…

Я сидела в домике базы лесного конвоя, пила чай и не отвечала на вопросы. Тигиль, Ив и Мирон молча стояли рядом и смотрели на меня. Прошли сутки, а Эмиля так и не нашли. Смерч, распахавший полкоролевства, больше никому не угрожал и больше не интересовал никого. Эрик не возвращался, Улен отсутствовал, но я не потрудилась поинтересоваться почему. Я пила чай, заваренный Талески по всем правилам. Чашка казалась бесконечной.

Наверное, после того, что мы пережили, трудно оставаться прежними, и, возможно, тогда, когда я стояла на берегу Светлого Озера и думала о гибели Эмиля, я именно так и считала, но теперь все изменилось. Это наша работа. Можно было бы снова сказать: «Мы к ней привыкли…», но по прошествии долгого приключения, что проку лгать? Я скажу правду — мы не привыкли к нашей работе и так, наверное, никогда и не привыкнем. И хотя в случаях тяжелой утраты Белой Гильдии принято вести себя мужественно, получалось у нас скверно. Мужества явно не хватало на всех, и я не знала, хватит ли у меня сил добраться до дома.

Раздался скрип двери, все как по команде повернули головы, но вместо Эмиля в дом вошел Улен. Красноглазая перепелка сидела на том же плече, на котором учитель теперь носил свой арбалет. Перчатки с обрезанными пальцами помогали ему кормить пшеном птиц, но сейчас он снял их и бросил на стол. Улен выглядел устрашающе. Ни полыньяки, ни серные ведьмы, никто из врагов не видел его таким, а если бы увидели, ужаснулись бы. Огромный топор, которым Улен рубил бурелом, весил не один пуд, всклокоченные волосы горели рыжим огнем, глаза перестали улыбаться, они стали мутными как воды Светлого Озера после бури.

— Нет нигде! — хмуро кинул он. — Ни его, ни Эрика, колдовщина какая-то, чтоб ее! Он должен был быть там, где Овраг Печали. Мы условились, что он там будет! Если мы ошиблись, и просчитали неверно, надежды нет… Что скажешь, девочка? — обратился он ко мне. — Что ты чуешь?

Я промолчала, только чашка ходуном заходила в моей руке.

— Она не очень-то в себе, — сказал Тигиль, — думаю, она вправе узнать…

Улен кивнул.

— Он взял с нас слово, Итта, — начал Тигиль, — что ты ничего не узнаешь до тех пор, пока все не кончится. Он боялся, что если ты будешь знать, то пойдешь с ним и погибнешь. Ты и Эрик — самые горячие головы среди всех, Эмиль хотел спасти вам жизнь. Смерч нельзя было подловить сверху, как другие ветра, он велик, но у смерча есть слабое место — его сердцевина, там тоже дуют ветра, но они куда слабее его самого и вполне безобидны, — Тигиль перевел дух, — по крайней мере, так говорили книги. Эмиль надеялся попасть в смерч изнутри, спрятавшись от него в овраге. Раз нельзя сверху, можно снизу — решил он, и я взялся ему помочь. Смерч надо было подтолкнуть к оврагу — это была задача ветряной ловушки, и ловушка с честью выполнила свой долг. Смею предположить, что раз смерч все-таки повержен, Эмиль был в овраге и его план удался. Но что стало с ним потом, видит Солнце, я не знаю… — Тигиль замолчал, опустил голову и снял с нее кожаную ленту.

— Рано еще его оплакивать! — вмешалась Ив. — Ты, Тиг, со своим пессимизмом похуже Итты. Пока мы не найдем хоть что-то…

Трубка Эмиля лежала в моих бесконечных карманах, я достала ее и положила на стол. Взгляды надолго остановились на ней.

— Погоди-ка, — догадался Тиг. — Не Эмиль дал ее тебе! Ты нашла ее в лесу? Где?

— Пугие ундины нашли, — ответила за меня Ив. — Только Итта распугала их всех до одной, теперь мы ничего уже не выпытаем.

— От пугих ундин все равно толку мало, — сказал Улен. — Но почему они не бежали и как, в таком случае, спаслись? Я предупредил всех, в лесу никого не должно было оставаться…

— Как это предупредили? — удивилась Ив. — Когда? Насколько я помню, Учитель, мы совсем недавно узнали о том, что смерч окажется здесь!

— Я знал давно… — остановил ее Учитель и сурово глянул поверх наших голов внутрь своей бесполезной тайны. — Древние легенды, Законы Игры обязывали меня молчать. Однако почти все, что случилось, не стало новостью для меня… Карта, попавшая в лапы серных ведьм, а затем, волею проведения — в карман Итты, имеет копию, такую же старую, как оригинал. — Улен полез в дорожную сумку и извлек сверток больше похожий на старый выцветший картон, чем на драгоценную карту. Видимо Улен не особо-то с ней церемонился. — Здесь манускрипт на обороте… — сказал Учитель. — Вот ведь! Переводили, переводили, и без толку…

Карта оказалась точной копией той, что лежала в моем кармане рядом с ключом от Пещерных лабиринтов Вечной горы. Но на обратной стороне и вправду был старинный манускрипт, написанный дивными иероглифами.

— Время Розы Ветров… Оно растит из детей воинов, но не брезгует поиграть жизнями… — хотя Улен говорил тихо, слова громогласным эхом разносились по просторной комнате. — Считайте, вы прикоснулись к законам мироздания. Будучи юными, будучи седы… — Улен осекся и начал читать манускрипт. А я смотрело в окно, на дремлющий после потрясений лес и понимала, что пришел август, который выжил ценою моего счастья. Законы равнодушного мироздания…

«В далеком краю, — читал Улен, — на высокой горе, там, где не пройти ни зверю, ни путнику, с начала мира растет она. Никто не знает дороги туда, и нет искателей, способных найти ее. Потому нет свидетелей ее красоты, но Мир помнит…

Когда распускается Роза Ветров, в мире происходит многое из того, что никогда не будет забыто. Восемнадцать лепестков являются небу раз в тысячу лет, и тогда на Земле рождаются новые ветра, грохочут бури, гремят небывалые грозы, и нет покоя тому, кто свидетельствует об этом. Тогда на свет появляются рыцари, тогда подвиги совершаются каждый миг, тогда возникают легенды, и пророчества, столетиями хранимые в глубине, воскресают, чтобы дать миру шанс стать другим. Когда на вершине горы распускается Роза Ветров, каждому становиться тесно в своем доме, тревогою наполняются сердца, а небеса — ветрами, тогда мастера куют волшебное оружие, сапожники шьют волшебные сапоги, а портные ткут плащи, которым суждены пересечь планету. Так было всегда и так будет до тех пор, пока на Земле не запляшут костры последнего заката, и жизнь, устав от бремени поисков, не иссякнет навек…»

— Дальше я не смог перевести, — прервался Улен, — А вот то, ради чего эту карту создали. Ветра Унтара им многим обязаны… Слушайте…

«Скрижаль сия свидетельствует о том, что волшебные ветра, рожденные из четырех стихий дождя тумана травы и ветра, своею волею заручившись, изведут отпущенное стихиям зло. Ничто не будет препятствовать им, пока через столетие не родится мастер, способный произвести оружие против них. Тогда всякий, имеющий силу, сможет сразиться со стихией, и, как распорядятся судьбы, повергнуть ветра или быть поверженным. Сия карта укажет путь тем, кто действительно желает освободить мир от мучительной смерти в Час цветения Розы Ветров.

Обязан заверить того, кто хоть раз держал в руках эту карту: он не избежит причастности к судьбе волшебных ветров.

Скрижаль сия имеет копию, обладающую свойствам наравне с оригиналом.

Глава совета волшебников, по одобрению самого совета, Мира, который для вас уже давно прошел»

«Причастности к судьбе волшебных ветров! — меня бросило в жар от негодования. — Ничего себе! Да, вы правы, мудрые волшебники прошлого — это причастность! Ваши игры стоят жизни других людей! Но к чему вам размышлять об этом?!»

Я швырнула чашку об пол и бросилась к двери, потому что знала, что сейчас разрыдаюсь…Похоже, от горя и отчаянья я растеряла не только остатки самообладания, но и древний дар иттиитов. Дверь распахнулась в ночь и налетела на Эрика, который волочил на себе бездыханного Эмиля. Я отшатнулась, Эрик сделал шаг через порог и внес свою тяжелую ношу.

— Ну, вы даете! — отдуваясь, сказал он. — Сидите и пьете чай! — Эрик перевел дух, — Что стоите, как истуканы? Быстро приготовьте горячую воду!