Глава 27, приводящая нас к королю
Светлое Озеро шелковым темно-синим покрывалом покачивалось перед нами. Глубокое озеро молча ожидало жертвоприношения. Мы не стали с этим тянуть. Ив, Эрик и я сняли с плеч волшебные арбалеты. Рука легко отпустила лямку, плетенную из усов арлина; арбалеты качнулись и полетели в пропасть. Искусное творение Отуила, арбалеты ветров Унтара, подняв затворами серебряные брызги, исчезли в озере, как в чреве сказочного кита. Я глядела на свои пыльные ботинки, сталкивающие камушки с крутого склона и видела синие ботинки Эрика и лаковые сапожки Ив, которые поступали так же. Камушки и кусочки земли избавили нас от обременительной необходимости говорить. Все кончилось, и не надо было поднимать глаз, чтобы почувствовать, как спокойно дышат румяные отсветы зари на едва пожелтевшие березки.
Воды Светлого Озера надежны и глубоки. Мы стояли долго, пока я не почувствовала, что арбалеты коснулись дна. И если б кто спросил меня, вернутся ли ветра вновь, я бы ответила, что это произойдет не раньше, чем родится новое Солнце. Но об этом никто не спросил…
Зеленый коридор поредел и пожух. В последний раз оглянулись мы на базу лесного конвоя, понимая, что узнали о жизни очень мало, а меж тем пережили всего с лихвой. Конвой Синего Леса проводил нас до опушки, с которой Учитель ловко улизнул от погони. Эмиль похлопал Мирона по плечу, Эрик сдержанно пожал руку.
Алъерь не ждал нашего возвращения. Путь туда не обещал приключений. Задумайся мы раньше об Улене и его ветре, мы бы поняли, что Учитель отпустит Унтара. Ведь мы догадывались, что Улен предвидит будущее и суть вещей лежит перед ним на ладони. Кому, как ни ему было знать о пророчествах, легендах и справедливости. За рукастым ветром стояла странная история, не ограничивающаяся одной только бабушкиной сказкой, но доверие он заработал и обрел не только обещанную легендой свободу, он обрел друзей.
Мир таил множество видимых и невидимых причин, ведущих историю по непростым дорогам. События влияли на судьбы, а судьбы — на события. Вряд ли можно было утверждать, что одна лишь Роза Ветров — причина тревожного времени. Древнее волшебство покидало Землю. Один за другим уходило в небытие то, что мудрая природа считала более ненужным. В то время, когда человек знал о себе еще меньше, чем о порядке вещей, в недрах мироздания рождалась новая магия. Следуя закону развития энергии, который открыл Бер Трак в год появления Розовой Звезды, сила Земли отдавала людям свои сокровища. Оплоты вечности, такие как Роза Ветров, Священная Чаша Мудрости, Вечная Гора отступали перед тем, кому надлежало распоряжаться силами мира. Стоило ли сокрушаться о том, что Хозяин едва умел предвещать по заре погоду?
Об этом рассуждал Тигиль, пока навьюченные лошади неторопливо бежали по дороге, уводящей нас прочь из Синего Леса, где мы лицом к лицу повстречались со смертью и чудом остались в живых.
— Сказать по совести, я не в восторге! — выслушав друга, произнес Эмиль. — Люди не готовы, Тиг! В королевстве — ни одной деревенской школы, а ты говоришь — силами мира! Да если магические константы перестанут существовать, мы разбредемся, как стадо без поводыря, и не жди ничего путного… Я за прогресс, Тиг, ты знаешь! Но даже я понимаю — люди не готовы…
— Готовы люди или нет, не нам решать! — ответил Тигиль. — Хочешь спросить, что думаю я? Я думаю — тот, кто не знает, на что способен — узнает, если придется. И еще я думаю, Эм, ждать недолго…
— Бросьте вы, парни! — на весь лес рассмеялся Эрик. — Честное слово, вы — веселая парочка! Так и быть, по старой дружбе открою секрет. Самая надежная магия — вот! — Эрик вытянул руку, сорвал на ходу кленовый лист и протянул малышке. Лист пожелтел с краю… — Скоро осень! Пойдут грибы, да и клев в сентябре что надо. А лисички на Березовой Оторочке?! Советую об этом не забывать! А что таится во Вселенной и как изменяется мир… достаточно посмотреть на звезды, чтобы понять — тайна мира навсегда останется тайной… Разгадать бы себя самих!
— Наивный ты человек, Эр, — покачал головой Тигиль, — завидую…
— Завидуй… Но пройдет время, и мы забудем о ветрах Унтара. Помяни мое слово, Тиг…
— Чем болтать о пустом, Эр, — рассматривая кленовый лист, перебила Ив, — скажи сразу, что у тебя на уме?
— План! — сознался Эрик. — Не без риска, конечно. Впрочем, решающее слово за тобой, братишка!
— Этой покладистости я бы не доверял, — предостерег Тигиль.
— Небось, побег планируешь? — смеясь, предположила я.
— Побег? Что я — дурак? — обиделся Эрик и придержал нетерпеливую кобылицу. — Не понимаю что побег ничего не решит? Я предлагаю потребовать публичный суд! Это наше право…
— Отличная идея! — губы Тигиля расщедрились на улыбку. — Я тут подумал, Эр, может, повзрослеешь?
— Я так и знал, — вызывающе ответил Эрик. — А чем тебе не угодил публичный суд? Представь, Тиг, полная площадь, народ узнает правду, беснуется, день солнечный, палач в красном колпаке! Ну, как?
— Не стоит надеяться, что он повзрослеет! — подытожила Ив и добавила. — Все не просто! Король, может, и поверит складным речам Эмиля, но если решение подписано Советом, снять его может только Совет! Может и до суда дойти!
Эмиль нахмурился, но промолчал. Суд над начальником Белой Гильдии ставил под удар всю королевскую Белую Службу, скитаниями и играми с судьбой, зарабатывающей себе на хлеб. Мы понимали: Совет не станет слушать едва достигших совершеннолетия юношей, пусть и героев, да и то своевольных. Публичный суд не был такой уж безнадежной идеей, но к нему надо было готовить защиту и обвинение. Совет не пойдет на это. Оставалось уповать на мудрость и снисхождение короля.
— Не печалься об Учителе, — посоветовала я Эмилю, — он выпутается сам. От нас требуется только одно слово.
— Имеешь в виду…
— … слово правды, Эм!
Тигиль вдруг погнал Амиса галопом, мы последовали за ним и больше уже не возвращались к вопросам устройства мира.
До самого вечера обошлось без приключений. Эмиль решал что сказать Совету, лошади несли нас сквозь по-осеннему пышные леса, и я не могла не думать о том, что мир прекрасен. Осень пробовала свои наряды то здесь, то там. Модница, она знала, что носить в сезон солнечной дымки, а что — в сезон туманов и дождей. Ее выбор был безупречен. Я смотрела во все глаза, надеясь с приходом холодных ночей, писать по планшету темперой, а лучше — гуашью то, что к тому времени уже безвозвратно увянет…
День был на исходе, когда дорога посулила скорое приближение жилья. Едва развилка путей, ведущих на Южный Тракт, осталась позади, Тигиль придержал Амиса, и мы поняли, что он намерен прощаться.
— Я еще заеду к отцу, увидимся осенью. — Сказал Тигиль.
— Привет Зиулу! — делая вид, что не удивились, ответили мы.
— Эм, барон на свадьбе — ты, не забудь!
— Значит, барон? На твоей свадьбе? — смакуя каждое слово, повторил Эмиль. — Постараюсь запомнить!
Скорее всего, у Талески были дела поважнее свадьбы. Думаю, у него имелись свои соображения на счет политических вопросов. Суд над Уленом и свадьба Тигиля не укладывались в одну луну. Тигиль темнил, он никогда не спешил открывать карты раньше срока, для этого всегда имелся идеальный момент, и можно быть уверенным — Тигиль его не упустит. Ни у кого из нас не возникло и мысли, что Тигиль забыл об уговоре. Решил покинуть нас, ну что ж, ему виднее. Без лишних расспросов мы пожали Талески руку, и он повернул Амиса в сторону Купеческой Гавани.
Прощание с Тигилем не улучшило наше настроение. Между вчерашним и сегодняшним днем лежала сумрачная неделя возвращения в столицу. Разговоры не клеились, лошади сникли, им надоело петлять по королевству. Пока Талески был с нами, мы оставили привычные склоки, возню и взаимное подтрунивание. Теперь все возвратилось с лихвой. Эрик задирал меня, я — Ив, Ив, как известно, Эрика. Эрик взялся, было, растормошить братца, но вовремя передумал. Эмиля не трогали.
К исходу шестого дня, потеряв терпение и устав от нашей болтовни, Эмиль, прибегнув к волшебному скрежету кунтов, погнал коней быстрее самого ветра. Лесные дороги, не жалуемые гвардейцами, дороги, что петляли меж коротких перелесков и пшеничных полей, стрелой мелькнули и остались позади.
В предместьях Алъеря лошади сами перешли на тихий шаг. Был полдень, когда мы с Эмилем увидели… разоренные ураганом земли. Эрик стих. Вспомнил… «Я, — говорили его глаза, — сделал все, что в моих силах! Я бы хотел, чтобы все было иначе…»
От урагана пострадали леса севера и севера-запада. В разорении лежали картофельные поля, молочные угодья и, что самое ужасное, гончарные мастерские.
Там работало много моих друзей, ведь в Туоне я увлекалась керамикой, лепила настоящие картины из глины. Здесь, у въезда в Ольховые рощи, жили те, кто куда как превзошел меня в этом искусстве. Их картины были так хороши, что даже выставлялись в Стеклянном Лабиринте. Не может быть, чтобы все это погибло! Но гончарные мастерские не подавали признаков жизни, издалека было заметно, что черепичная крыша просела, а печи для обжига обвалились. Я чувствовала только холод и тишину.
— Гуля Несковская? — вспомнил Эмиль.
— Да, — ответила я, — так ее звали…
Лошади миновали развалины, как будто призывая нас освидетельствовать другие жертвы Урагана.
Ольховые рощи, лежащие окрест столицы насчитывали много верст бурелома. Проезжая мимо мы видели, что крестьяне рубят погибший лес и вывозят на повозках в город.
— Готова поспорить, — невесело сказала Ив, — цена на древесину упала…
— Проку спорить? — ответил Эмиль. — Представь: Темный Лес, Синий и даже Ольховые Рощи. Во всем королевстве надолго хватит дармовой древесины…
Эрик молчал. Показались башни Алъеря.
Башни и стены столицы устояли, не потеряв ни горделивости, ни великолепия. Ворота восстановили. Старые балки темнели на фоне свежих золотистых заплат. Сверкали новенькие скобы, отчеканенные по форме ольховых листьев. Горожане времени не теряли. Вечерело, но даже с свете покровительствующей всем влюбленным луны, не было видно праздно гуляющих пар. Столица выглядела неприветливо, ей хватало дел и без нас, она принимала вечер уходящего лета.
— Переночуем? — спросила Ив.
— Да, — согласился Эмиль, — не будем тревожить короля среди ночи по столь деликатным вопросам. Это нам не на руку.
В полумраке ранних сумерек, не заполучив даже взгляда ленивых стражников, мы въехали в столицу тем же путем, каким убегали с Эмилем в Перепуски. Надеялись ли мы тогда, что в Алъерь легко вернется привычная жизнь, и только поцарапанная черепица напомнит о нашествии небывалого ветра в день Королевских концертов? Впрочем, не только черепица…
В полном молчании Белая Гильдия короля поднялась на второй этаж «Сестры Куки». Эмиль нес в руке ключи от хорошо знакомой комнаты. Бросив рюкзаки и инструменты, мы выпрямили спины, взвесили наши шансы и погрузились в мрачные раздумья. Завтрашний день обещал встречу с королем.
Едва успели заказать ужин, как Эрик застегнул плащ и тенью ночной птицы скрылся за дверью.
— Куда это он? — очнулся Эмиль.
— Вернется… — пространно ответила Ив.
Он вернулся глубокой ночью, тихо прокрался к кровати, лег и подгреб к себе малышку. Ив что-то спросила, он ответил и тут же уснул.
Наутро Эрик, в одних штанах, растрепанный до безобразия и настолько же счастливый, стоял посреди комнаты, готовый сам, без уговоров и просьб показать свой секрет. Он бережно положил его в центре комнаты на чехол верной гитары. Положил, чтобы все могли вдоволь налюбоваться ею.
Эмиль перестал застегивать последнюю чистую рубашку, Ив опустила гребень, а я так и осталась стоять над умывальником с зубной щеткой в правой руке и зубным порошком — в левой. Если у Эрика водилась козырная карта, то, без сомнения, это была она.
Шляпа. Зеленая фетровая шляпа с загнутыми полями и сизым пером красноглазой перепелки.
— Шляпа из лавочки старика-шахматиста, если кто не узнал! — гордо и по порядку объяснял Эрик. — Я подумал, для Улена — что надо!
— Ну, даешь! — не сдержал восхищения Эмиль. — Играл?
— Нет, — честно признался Эрик, — хотел, да только старик сказал, что не играет больше с Белой Гильдией. Он отдал мне ее так, сказал — подарок! Он все знает, этот старик, и про нас, и про ветра. Как спустился ко мне по своей развалюхе, ясно стало — знает…
— Ох уж мне эти тайны! — произнесла я и присела на корточки подле шляпы. — А, знаешь, Эр, она и впрямь пойдет Учителю… Твоя идея?
— Уж поверь! — подмигнул Эрик, бросил ласковый взгляд на шляпу и убрал ее обратно в чехол, поближе к заветному — к гитаре. — Ну, готовы?
— Давай-давай! — поторопил Эмиль. — Одевайся! Король ждет!
В королевской приемной нас встретили сухо. Точно никто и не искал нас повсюду и не царапал меня мечом. День стоял яркий и теплый, каким частенько бывает последний день лета. Ласковый солнечный свет выманил горожан из домов. Ожидая интересных событий, они толпились на площади, жмурились, щурились и судачили об урожае. Мостовая отливала золотом…
Протолкнувшись к огромным дверям королевской канцелярии, Эмиль едва не перевесился через стойку охраны, и нас тут же впустили. За дверьми мы обнаружили внутренний двор.
— Вон! — указал перчаткой стражник. — В ту дверь. Там запишетесь у секретаря. Эта фраза похлеще тычка в спину вынудила нас ни о чем не спрашивать. Эмиль схватил зазевавшегося Эрика за рукав и потащил через двор.
В канцелярии было душно. Пыль слоями висела в воздухе, плавая от одного солнечного луча к другому так же нехотя и равнодушно, как рыбьи глаза секретаря по разложенным перед ним бумагам.
— Кто вас впустил? — не поднимая глаз, спросил он. — Его Величество занят! Естественно!
— Доложите, что прибыла Белая Гильдия! — грохнул Эмиль. — Время не ждет!
— Время никогда не ждет… — грохот разъяренного двухметрового парня на секретаря не подействовал, он раздраженно уставился перед собой, и взгляд его уперся в… мечи, болтающиеся на поясе близнецов. Взгляд скользнул выше, и нам пришлось не без удовольствия отметить смятение на лице, не привыкшем отражать подобные неожиданные чувства.
— Значит, Гильдия? — вдоволь насладившись нашими злыми физиономиями, произнес секретарь. — Оставьте оружие в следующей зале и подождите!
— Так-то лучше! — довольно молвил Эмиль.
Секретарь скрылся за дверью канцелярии, а мы, недоумевая, проследовали в следующий зал.
— Сколько тут зал, комнат и коридоров! — рухнув на парчовую софу пропахшими лошадью штанами, заметил Эрик. — Сдается мне, королю незачем держать столько охраны. Чтобы схорониться, ему достаточно исчезнуть в лабиринте собственной канцелярии! Зря вы меня не послушали! Король-то, по всему видать, не рад нам…
— Похоже на то, — не торопясь расставаться с мечом, рассеянно согласился Эмиль.
Секретарь снова просунулся в дверь, выпучился стеклянным взглядом на Эрика:
— Клинок тоже! — и исчез.
— Можно просидеть здесь вечно! — оглядывая стены, произнесла Ив. Было не ясно: с иронией или без. — Погляди Итта, что за стиль?
— Королевские дизайнеры втихомолку подторговывают у ойёллей. — ответила я.
— Красиво… — оглядывая парадные портреты, согласился Эрик.
Эмиль ничего не сказал. Давно, а точнее никогда, я не видела его в таком волнении. Ему нередко приходилось упражняться в дипломатии, и теперь он ждал экзамена в этом нелегком искусстве. На кону стояла не только честь, но и жизнь Улена, а Эмиль не был уверен, что готов. Да и ждать он не терпел, несмотря на то, что в последнее время весьма в этом поднаторел.
Коридоры хранили величественное молчание. Солнце вызывающе разгуливало по подолу нарисованной королевы. Королева висела на стене, она смотрела на Эмиля, а Эмиль — на нее.
— Не опоздать бы… — слетело с его уст и через секунду, ну, может, две, взгляды моих друзей остановились на мне, красноречиво подталкивая на авантюру.
— Давай, темная дева, умой стражников, найди кабинет короля! — сказал Эрик, как будто и так было не ясно, что от меня требуется.
Стражников я «умыла» довольно быстро. Самовольному странствию по королевским покоям не помешали ни стражники, ни беспощадные засовы. Миновав дюжину десятков дверей, по размеру напоминающих крепостные ворота, пару дюжин дверей поменьше и еще столько же дверок в качестве декора нарисованных на потолках и стенах, я обнаружила сравнительно скромную полуприкрытую дверь в королевский кабинет.
Мне казалось, не дар, а ноги сами несут меня к исходу путешествия, к логичному завершению войны с ветрами, которое представлялось мне только на ковре короля Кавена и нигде больше. Итак! Я стояла перед королевским кабинетом; за дверью говорили вполголоса. Я не знала, о чем там говорили и ждут ли нас там, но я чуяла достаточно, чтобы понять: мой Эмиль напрасно готовил речи. В нашей жизни больше не осталось места запланированному, его вытеснило пристрастие к поворотам судьбы. Повороты подчас были крайне опасны, подчас насмешливы и бессмысленны… Предательским был первый. Стоило бы к нему приготовиться, но куда там — на то он и поворот…
— Улен… — сделав шаг назад, прошептала я.
— Улен?!!