Глава 29, о том, как полезно возвращаться домой
Везде, где нам только довелось побывать этим летом, пронесся слух о борьбе Белой Гильдии со страшным волшебством, пожаловавшим в королевство. Но, к счастью, Воины Ветра успели избежать никому не нужной славы.
Мы возвращались домой, обдумывая то, что с нами произошло. Наш Учитель, которого мы знали около семи лет, оказался Хранителем Мира. Это принесло ответы на многие вопросы, и, конечно, принесло в наши души печаль.
Я знала, что похороненные арбалеты больше не поднимутся на поверхность Светлого Озера, и еще я знала, что осенью Мирон получит известие о своем назначении на пост главного военачальника королевства, я даже знала, как это произойдет. Но главное, я знала, как уйдет Учитель…
Огромные руки Унтара унесут его на своих могучих ладонях прочь из нашего милого королевства. Только Тигиль да Хранитель Гор посмотрят с вершины хребта Инкабара вслед волшебному ветру.
Всю дорогу мы ждали, что Улен заговорит с нами, но он молчал. И только когда пришел момент прощания и костер последнего привала расцвел у развилки дорог, Учитель дрогнул.
— Не смотрите так, не то каменное сердце Хранителя и впрямь оттает! — рассмеялся учитель, но смех его прозвучал сухо и натянуто, точно Учитель тщетно надеялся укрыться за ним от наших печальных глаз. — Уж ладно, задавайте свои вопросы. Тем, кто носит амулеты странников можно знать чуть больше, чем остальным. — Улен подвинул сухие ветки и сел, скрестив перед собой ноги.
— Есть, конечно, вопросы… — пожал плечами Эрик, — не без этого… Да что изменится?
Эрик помолчал, исподлобья глядя на Учителя. Малыш грустил. Ему, в сущности, было наплевать, какая связь между арбалетами и блуждающими мостами, зачем Мирон, а никто-то другой, следил за нами, почему Улен все-таки присоединился к нам посередине путешествия, и связано ли это с тем, что мы прознали о тайне полыньяка. Эрик не хотел знать, кто клеветал на Улена и почему не получил по заслугам, как погиб Рирр, и почему хранители позволяли ойёллям владеть ключом от лабиринтов Вечной Горы. Единственное, что хотел понять этот наивный двухметровый мальчишка — почему и куда уходит Учитель. Однако деликатности Эрика хватало, чтобы твердо понимать — об этом не стоит спрашивать. И Эрик молчал.
— Скажу вам, вашей выдержке при встрече с королем можно рукоплескать! — прервал паузу Улен. — Признаться, не ожидал… Вы, ребята, не только выросли на моих глазах, но и повзрослели… Жаль, что закон для Хранителей не позволяет мне говорить о вашем пути. Да и не болтлив я, ни к чему это!
— Закон суров… — промолвил Эмиль.
— Суров, — согласился Улен, — но не нам с тобой обсуждать законы. Честное слово, тебе, Эмиль, следовало учиться на юриста.
— Нет уж, спасибо!
— В таком случае, предлагаю довериться мудрым. Они сочли нужным запретить Хранителям делать историю за вас. Мир должен жить силами современников, а мудрость не всегда помощник в делах детей.
— И все же, несмотря на закон, вы ощутимо приложили руку к этой истории. И предвидели пробуждение Унтара! — напомнила я.
— Знаешь, Итта, что касается приложить руку, ты меня перещеголяла. Я скажу тебе — все случайно, но ведь случайность — любимая маска судьбы!
— Судьбы… — вздохнув, повторил Эрик.
— Да. Как бы Итта не бранила древних мудрецов, игры мудрых — мудрые игры. Арбалеты искали себе в хозяева не воинов, они искали бесстрашных влюбленных, людей, способных без всяких крыльев подниматься в небо. Такие люди, не страшась, встречают игры со смертью, и провидение благоволит им…
— Время Розы… — промолвил Эмиль. — Не слишком ли часто мудрые позволяют миру терять равновесие?
— Ступени мироздания преодолеваются болезненно, Эмиль. Мудрые тут ни при чем. Мир взрослеет так же как человек: по мере горя, потерь и дел рук своих. Хорошо бы прислушаться к природе. Романтикам свойственно видеть в ней только поэзию, но никто не станет спорить, что стихии, существующие в нашем мире, творят не только добро. Ветра топят корабли, сносят дома и крушат деревья без всякого приложенного к тому волшебства. Туманы путают тропы людям на погибель, не имея злого умысла, да и от дождей часто хватает неприятностей. Бури, обвалы, снега и льды, да мало ли что еще уносит человеческие жизни с таинственной бессмысленностью. Это ступени, шаги на пути в никуда, пути увлекательном и опасном. Королевство отдало дань времени Розы Ветров… Выстояло, а значит стало сильнее… Есть гармония, которая существует миллионы лет, с ней не поспоришь, мой мальчик!
— Скажите учитель, Роза Ветров действительно существует? Или это лишь символ тяжелых времен? — спросила Ив.
— И то и другое! И то, и другое, маленькая красавица, не испугавшаяся дикого леса, заставившая уснуть Сонный Ветер Древности! Существует ли она? Конечно! Как существуют многие волшебники, волшебницы и затаившиеся боги. Роза Ветров из числа тех, кто управляет водой и ветром. Управляла… во времена юности Земли. Теперь она цветет все реже, ведь миру не надо больше так спешить, как раньше. Сила волшебной Розы приносит ветром тревожные времена, торопит события и воспитывает воинов меча и духа. Это символ трудных времен. Отважные воины Древности знали, что Роза цветет для них, поэтому все амулеты странников изображают Розу Ветров в цветении и деяниях. Не только вам — всем вашим товарищам по службе выпадет шанс убедиться в этом… Потом…
Улен умолк, поковырял поленом костер, и тот сыпанул в небо искрами.
— И вот еще что. Был риск, неоправданный риск, и в этом я хочу признаться… Странно, но никто не уличил меня в обмане, даже король… — Повисла недолгая пауза. — Братья Травинские не из числа древних народов…
С секунду помолчали… Конечно, братья Травинские не из числа древних народов…
— Так что ж, Учитель? — нахмурился Эрик. — Подумаешь! Чем мы хуже?
— Вот я подумал — ничем! — согласился Улен. — Судьба предложила мне выбор. Ваши жизни и риск. Я пошел на это. Знал, что вы справитесь. И все-таки риск был… Эмиль едва не умер…
— Ерунда, — ответил Эмиль. — Мы не дети, носим на груди Розу Ветров и в любой момент можем погибнуть. Это просто наша работа.
— Бросьте, Учитель, — поддержал брата Эрик. — На то вы и Хранитель, чтобы решать…
— Хранитель… — пробормотала я. — Кто бы мог подумать!
— Могла бы и догадаться, темная дева из рода иттиитов! Тигиль же догадался!
— То Тигиль, — парировала я. Конечно, я сетовала, что мысли мои занимали отнюдь не наблюдения за Учителем. Я была влюблена, а потому слепа. По крайне мере так я себе объясняла.
— Выходит, Тигиль знал о ветрах? — осторожно спросил Эмиль.
— Только то, что ты выболтал сам! Время Тигиля еще придет. Он заткнет за пояс великих… Освидетельствуете это, расскажете детям… Расскажите, если… — Улен вдруг резко встал и потушил сапогом костер. — Ну, хватит, хватит! Хорошего понемножку! — чувства брали верх над Хранителем Нового Мира. Больно было расставаться с нами, больно расставаться с Тигилем. Эта боль вынуждала говорить о том, о чем говорить не следовало. Он водрузил на рыжую копну зеленую шляпу из лавочки старичка-шахматиста и тихо молвил:
— Знаю, вы сохраните нашу дружбу и тайну Хранителя. Прощайте, славные храбрые дети, пойте песни и живите счастливо, в харчевнях других земель я буду вспоминать… Благослови вас Солнце!
Мы смотрели на Учителя Улена и не верили, что больше никогда не увидим ни его рыжей всклокоченной бороды, ни его ореховых смеющихся глаз, ни его перчаток с отрезанными пальцами. Не верили, что никогда больше он не победит Тигиля в битве Титанов и не успеет помочь мне наладить дела с моим даром. Улен был готов. Туда, куда он уходил, он не взял ничего. Бросив прощальный взгляд, Хранитель Нового Мира похлопал по крупу своего коня и рассмеялся над нашим нелепым видом.
— Передайте это Хранителю Гор, — сказала я и вложила в его огромную руку маленький ключик от Пещерных Лабиринтов Вечной Горы.
— Ладно, девочка, передам! Так ты уверена, что его не стоит вернуть ойеллям? — Улен посмотрел на меня с хитрецой и подбросил светящийся ключ на ладони. Я вспомнила Тейя-Рыбу, Атаи и Най-Мун.
— Уверена! — ответила я.
— Как знаешь, — Улен спрятал ключ за пазуху и улыбнулся. — Отличная шляпа!
Едва он вспрыгнул на лошадь и заскрежетал на языке кунтов, как лошадь, вздрогнув, сорвалась с места, подняла столб придорожной пыли и исчезла в направлении к Черному Ущелью…
Оставалось только смотреть вслед…
Прищуриваю глаза и вижу огромное оранжевое солнце, пушистое, точно одуванчик. Еще раз прищуриваю, открываю, мои друзья неторопливо потирают ноги, лежат, отдыхают. Снова закрываю глаза, теперь уже крепко, и думаю: не сон, не чудный сон. Отступаю на луну назад. Все бы отдала в тот момент, чтобы видеть всех живых, уцелевших, до невозможности осязаемых, вот так неторопливо жующих бутерброды. Так и случилось. Открываю глаза, листва колышется, заслоняет солнце. Больно, больно от счастья. И в то же время пусто, наверно, от того, что не знаю, как поступить с этим счастьем, как с ним мириться.
— Итта, передай хлеб, — говорит Эмиль, — кончился…
Тянусь к пледу, беру каравай, купленный в Алъере, протягиваю. Корочка подгорела, вкусно, наверняка достанется Эрику. Может, и не было ничего? Ни перепелки, ни Розы Ветров, ни Хранителя Гор, ни Тиса. Не было королевского концерта, волшебных ботинок, ойеллей, королевской гвардии, не было мандгоры, и Желтого Леса тоже не было, не было базы лесного конвоя, и Тигиля на ветряной ловушке, не было Мирона, не было короля. Только Учитель Улен, Хранитель, играющий с ветрами Унтара в свои древние игры…
— Итта, твой чай остыл, можно я выпью? — это Эрик.
— Пей…
Но я точно помню, был Молочный Хутор и Бешеный Блюз, был день окончания Туона, была ловушка песчаной скалы, где мы поссорились с Эриком, была ночь в Курьем Хвосте, дивная ночь, были старинные галеры Амслея, и был целый июнь для меня и Эмиля, я точно знаю — был вечер в Купеческой Гавани и утро на базе лесного конвоя, когда сбежал Эрик. Я не забуду, как болел Эмиль, и что было, когда он выздоровел, и я абсолютно уверена в том, что Эрик сейчас сыграет нам песню тех, кто возвращается домой…
— Ну что ж, — Эмиль потянулся к рюкзаку. — Многое произошло с тех пор, как мы выкурили в Хвойном Лесу Первую трубку приключения, теперь пора выкурить Последнюю… Прощайте, Ветра Унтара, не гулять вам больше по этой Земле. Прощайте арбалеты, не тянуть вам больше наши плечи в Древность.
Он развязал кисеты, и мы протянули ему свои верные трубки…
Табак конвоиров был терпок и крут, но нам показалось, что мы достаточно повзрослели, чтобы не морщась затянуться им. Последняя трубка необратимо оставила нас по ту сторону путешествия, и было немного жаль…
Путь по Южному Тракту, через Чучи в Дымные Равнины занял четверть, а то и треть луны… Опустошение царапалось и просилось в душу и никто не собирался препятствовать этому. Мы не считали версты, и лишь когда на пути все чаще и чаще стали попадаться сосны и ели, поняли, что, сами того не заметив, въехали в Хвойный Лес. До Долины Зеленых Холмов остался один день пути. Молочный Хутор показался в просветах золотых сосен и исчез. Мы проскакали без остановки до самого Первого Холма, с которого тогда, в апреле, впервые увидели галочью стаю, и лишь там задержали лошадей.
Долина Зеленых Холмов уже примеряла осенний наряд, на котором море светилось синим шелковым поясом, может, и вправду, моря — это пояса земли? И моря, и реки, и озера…
Перетекая один в другой теплым пуховым одеялом, холмы ожидали холодов. Там, у подножья одного из них, как ни в чем не бывало, зацепив черепичной крышей туман, смотрел темными окнами в сад дом дедушки Феодора. Глаза Ив заблестели и намокли, где-то у сердца затянуло, должно быть душа запросилась поближе к огню. Ни слова не говоря, мы проскакали через долину и только когда заскрипела калитка, сообразили, что лошадей придется устраивать в соседской конюшне у зятя дядюшки Сима.
Дом мы не запирали, но дверь рассохлась, и Эрику пришлось навалиться плечом, чтобы она нас впустила. Пахло сыростью, в прихожей мокрицы устроили суету, торопились спрятаться под пол.
Эрик опустил гитару и, громыхая чайником, прошел на кухню.
— Надо срочно чинить флюгер, пока дожди не… — Эрик осекся, наступила тишина. Любопытство поторопило нас…
На кухонном столе, где в лужице варенья утонула большая зеленая муха, стояла… прекрасная хрустальная чаша с золотыми прожилками и королевским гербом.
Не смея прикоснуться к ней, Эмиль выудил из-под донышка клочок хозяйственной бумаги и прочитал вслух:
«Кофе следует довести до кипения…» А, нет, вот!
«Поздравляем, Эрик, Кубок Солнца твой!Ванда и Луку»
На исходе октября ты обязан явиться в столицу, чтобы выступить с сольным перед королевской семьей. Чуешь?
И вот еще что! Не позвать друзей на помощь в такие дни — редкое непростительное свинство! Так и знайте!
С чувством справедливого негодования,
— Надо же, король удержался и ничего не сказал! — Ив оглядела перевернутую вверх дном кухню и, переводя взгляд с немытой кастрюли на сияющий кубок, оценила свои наблюдения:
— Похоже, они погостили здесь день-другой…
Эрик бережно взял Кубок Солнца. Не так, как мечтал всю жизнь — из рук короля, а с собственного кухонного стола. Я знала: кубок — единственная хрустальная вещь в мире, которую Эрик не разобьет ни за что на свете. Мне показалось, что наш малыш готов заплакать от счастья, но он рассмеялся:
— Ну, мрачный пророк, что теперь скажешь?
— Что я могу сказать?! — улыбнулся Эмиль. — Насчет кубка я, в общем-то, не сомневался! — Эмиль снял ботинки и босиком прошлепал в комнату.
— Послушай, а что ты будешь играть в октябре? — уже из гостиной крикнул Эмиль.
— А свадьба Тигиля? Ты успеешь? — спросила я.
Но Эрик не слушал. Держа Кубок Солнца, он смотрел не на него, а в окно. Ив взяла его за руку, растроганно прижалась щекой к плечу.
Эрик молчал, обняв малышку, он все смотрел и смотрел в окно… За окном темнело, сумерки завладели холмами, брошенное колодезное ведро тускло поблескивало у открытого сарая, зажглась первая звезда.
В тот день мы больше ничего не делали, а сразу попадали на постели в надежде уснуть мертвым сном.
Не спалось. Часы на стене гостиной остановились и молчали, было неуютно. Душа привыкает к месту, хранит и помнит такие мелочи, которые, казалось, давно позабыты…
Я протянула руку и толкнула резной чеканный маятник, стрелки тяжело дрогнули и неохотно пустились по кругу с того места, на котором остановились. Я не знала точного времени и целиком и полностью понадеялась на судьбу. Шесть, так шесть. Какая, в сущности, разница, сколько часов, когда изо дня в день меряешь время по лунам?
«Тик-тик — так-так» — шуршало на стене, душа успокоилась, я уснула, и уснул Эмиль…