ЛОРА, ДЕННИС, ФИЛЛИП, ФРЭНК, РОДЖЕР и КОРНЕЛИЯ, на третьем месяце беременности, с напитками и закусками. У ног КОРНЕЛИИ — сумка. ФИЛЛИП держит стопку фотографий.

КОРНЕЛИЯ: А я говорю: «Какой смысл делать в ванной полочки из красного дерева, если на них все равно будет стоять шампунь по 3.50 за флакон?» Банные принадлежности сразу выдают человека, правда, Лора?

ЛОРА: Не знаю.

КОРНЕЛИЯ: О, да.

ЛОРА: Ну вот видишь.

ДЕННИС: Так ты будешь рожать в Эдинбурге?

КОРНЕЛИЯ: Да. Наконец-то у нас будет малыш. Жду — не дождусь.

РОДЖЕР: Наконец-то — прямо в яблочко.

ЛОРА: Тут неподалеку марокканский ресторанчик.

РОДЖЕР: Слышал, Фрэнк?

ЛОРА: Все же любят кус-кус?

КОРНЕЛИЯ: О, мы обожаем кус-кус, правда, Роджер?

РОДЖЕР (Фрэнку.) Ты ведь знал Лору еще подростком, да?

ФРЭНК: Ну не то чтобы…

РОДЖЕР: Жаль. Я-то надеялся, что ты мне в подробностях расскажешь, как она смотрелась в синих шортиках и маечке. Представляешь, Фил, я был всего на год старше, чем ты сейчас, когда познакомился с твоей мамой.

ФИЛЛИП: Аа.

РОДЖЕР: Да. Семнадцать лет мне было, только усы начали расти. Не целовался ни разу.

ДЕННИС: Ни разу!

КОРНЕЛИЯ (доставая что-то из сумки.) Лора, так мне было всего одиннадцать, когда ты уже вышла замуж! Надо же!

ЛОРА: Да.

КОРНЕЛИЯ (протягивая ЛОРЕ сверток необычной формы.) Это тебе.

ЛОРА: О, спасибо.

КОРНЕЛИЯ: Ну, всем вам вообще-то. Небольшой сувенир из Австралии.

ЛОРА: разворачивает сверток. Там абстрактная деревянная фигурка.

ЛОРА: Это…

КОРНЕЛИЯ: Аборигены делают.

ЛОРА: Да.

КОРНЕЛИЯ: Кажется, это племя гумбаингари, но мы не уверены. И кажется, это называется «Поцелуй», но в этом мы тоже не уверены.

ЛОРА: Ну, очень… мило, в общем.

Передает фигурку ДЕННИСУ.

КОРНЕЛИЯ: Аборигены просто потрясающие, правда, Роджер? И они рисуют эти удивительные картины, и эти штуки про животных, и всякое такое, и еще у них Времена сновидений, и как это…

ФИЛЛИП: У нас в школе есть учитель, австралиец.

КОРНЕЛИЯ: О.

ЛОРА: На удивление симпатичный.

ФИЛЛИП: Он нам рассказывал про Времена сновидений.

КОРНЕЛИЯ: Потрясающе, правда?

ФИЛЛИП: Ага. Я этим, типа, интересуюсь.

ЛОРА (Деннису.) Тебе Мэриголд рассказывала про Времена сновидений?

РОДЖЕР: Кто такая Мэриголд?

ЛОРА: Его новая медсестра из Дарвина.

КОРНЕЛИЯ: Туда мы не доехали.

ЛОРА: Она, надо полагать, очень способная.

ДЕННИС: Да.

ЛОРА: И довольно милая.

ДЕННИС: Да вы же почти незнакомы.

ЛОРА: Все равно в ней есть что-то от сумчатых.

ФИЛЛИП: Большие сиськи.

ЛОРА: Филлип!

РОДЖЕР: О, мне как раз нужно пломбочку поставить.

КОРНЕЛИЯ: Лора, а ты что-нибудь знаешь про Времена сновидений?

ЛОРА: Нет.

ФИЛЛИП: Ну, есть такая теория, что времени на самом деле не существует, по крайней мере, в том виде, как мы его воспринимаем. Типа, наша жизнь уже предопределена, а нам только остается в нее прийти. Все решено за нас, все готово. Мы себя обманываем, считая, что можем принимать какие-то решения, а на самом деле ничего мы не можем.

РОДЖЕР: Чушь собачья! Конечно, можем. Гляди, вот мой палец, вот мой нос, и я принимаю решение им там поковырять.

ЛОРА: Австралия явно не пошла тебе на пользу.

ФИЛЛИП: А откуда ты знаешь, что так не было предопределено?

РОДЖЕР: Ой, Фил, хватит. Вот что значит образование. Забивают голову всякой чушью.

ЛОРА: Твою-то явно, Роджер. А вот другим школа идет на пользу.

РОДЖЕР: Забудь ты про эту школу. Выйди в реальный мир. Найди работу. Куда полезнее.

ЛОРА: Как же безответственно говорить такие вещи!

РОДЖЕР: От этой ученой дури крыша съезжает.

КОРНЕЛИЯ: Я теперь, между прочим, тоже наукой занимаюсь, так что думай, что говоришь.

ДЕННИС: Не обращай на него внимания, Фил. Он всегда был отличником — как ни странно. Лучший выпускник.

ФИЛЛИП: Но в университет ты не пошел?

ДЕННИС: Это потому, что папа сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.

РОДЖЕР: И абсолютно не жалею.

КОРНЕЛИЯ: А чем вы занимаетесь, Фрэнк?

ФРЭНК: Я писатель.

КОРНЕЛИЯ: Ух ты! А что вы пишете?

ФРЭНК: Пьесы.

КОРНЕЛИЯ: Пьесы! Вот это да! Я могла какие-то из них видеть?

ФРЭНК: Не думаю.

КОРНЕЛИЯ: Ну, а все-таки.

ЛОРА: Филлип, что там с фотографиями?

ФИЛЛИП: А, да.

КОРНЕЛИЯ: Ну, Фрэнк? Назовите несколько ваших пьес.

ЛОРА: А потом мы сразу же поедем, хорошо, Деннис?

ДЕННИС: Хорошо.

КОРНЕЛИЯ: Обожаю театр. Жаль, что Рождер со мной никогда не ходит, (Роджеру) но тебя это не особо трогает, правда ведь, пупсик?

РОДЖЕР: Я предпочитаю бары.

КОРНЕЛИЯ: А тебе нравится театр, Филлип?

ЛОРА: Между прочим, он прекрасный актер.

ФИЛЛИП: Мам!

ЛОРА: Он играл Меркуцио в «Ромео и Джульетте». Он был фантастический.

ФИЛЛИП: Мам!

ДЕННИС: Ты и правда был хорош, Фил.

ЛОРА: Я так им гордилась. Я еще подумала, «Бог мой! Я вырастила нового Бреда Питта!»

КОРНЕЛИЯ: О, как бы я хотела вырастить Бреда Питта.

РОДЖЕР: Лучше уж вырасти Памелу Андерсон.

КОРНЕЛИЯ: Нет, серьезно! Фрэнк, все же…

ЛОРА: Филлип, фотографии.

КОРНЕЛИЯ: Ну скажите. Не каждый день все-таки встречаешь драматурга.

ФРЭНК: Ну, последнее, что я написал — несколько лет назад — называлось «Кусок пирога».

КОРНЕЛИЯ: И где это шло?

ФРЭНК: В Палладиане.

КОРНЕЛИЯ: В Палладиуме! Роджер, ты слышал?

ФРЭНК: Палладиан. Бар такой. В Энфилде.

КОРНЕЛИЯ: А-а.

РОДЖЕР: Во-о, такой театр мне годится.

КОРНЕЛИЯ: «Кусок пирога» — про что там?

ФРЭНК: Пруст, в основном. Такая вымышленная беседа между Прустом и… и мной, в общем.

ЛОРА: Хорошая получилась пьеса, правда, Деннис?

ДЕННИС: Да.

РОДЖЕР: Пруст сраный.

КОРНЕЛИЯ: Роджер!

РОДЖЕР: Скука смертная, аж крысы дохнут. Извини уж, Фрэнк, но…

ФРЭНК: Он не для всех.

РОДЖЕР: Да ну! Мы его на французском проходили. Кто-нибудь бы уже засунул это сраное печенье ему в жопу.

ЛОРА: Роджер, следи за языком, будь добр.

КОРНЕЛИЯ: Он всегда такой после красного вина.

РОДЖЕР: У него было одно предложение, такое длиннющее, что я подрос на полдюйма, пока дочитал до конца.

ЛОРА: Филлип, или ты показываешь снимки, или…

РОДЖЕР: До чего ж на себе зациклен! Господи Иисусе! Только о себе и мог писать! Кому, на хрен, какое дело до того, что запах старых панталон тетки Леони сподвиг его написать четыре тома бредятины?

ЛОРА: Мы уже все поняли.

РОДЖЕР: Сопляк шизанутый! Вот дал бы ему по зубам. Сноб недоделанный!

ДЕННИС: Роджер…

РОДЖЕР: Знаешь, если подумать, то мы все недоделанные, нет?

КОРНЕЛИЯ: Роджер!

РОДЖЕР: Налей нам, Дэн.

ЛОРА: Нет, честное слово…

ДЕННИС наливает РОДЖЕРУ еще.

РОДЖЕР: Видишь ли, проблема в том, что нам больше не за что бороться.

ЛОРА: Боже ты мой…

РОДЖЕР: В этом-то и проблема. Я имею в виду… посмотри на нас: безродные снобы. (Указывая на Денниса) Стоматолог. (на Корнелию) Дизайнер. (на Фрэнка) Писатель. (на себя) Виноторговец. (на Лору) Э-э-э… В общем, болтаемся, как говно в проруби. А все почему? Потому что мы отказались от своего истинного «я» и теперь не знаем, кто мы есть на самом деле. Да и какая, на хрен, разница? Говорю тебе, Фил, все, что тебе надо знать, это то, что, в конечном итоге, ты никому не нужен, и если ты это поймешь, то справишься. Лора, ты в курсе, что ты охренительно сексуальна?

Он делает большой глоток вина и набивает рот чипсами. Короткая пауза.

КОРНЕЛИЯ: Вы читали «Беовульфа»?

ФРЭНК: Нет.

КОРНЕЛИЯ: Истинно! исстари слово мы слышим

Чудесно, не правда ли? Я его изучала в вечерней школе в Сиднее на курсах староанглийского. Так увлекательно. Почитайте, если будет возможность.

ФРЭНК: Обязательно.

КОРНЕЛИЯ: Я хочу продолжать обучение в Эдинбурге. Не хочу все позабыть. Лора, ты никогда не ходила в вечернюю школу?

ЛОРА: У меня нет времени.

КОРНЕЛИЯ: А ты, Деннис?

ДЕННИС: Нет.

КОРНЕЛИЯ: А вы, Фрэнк?

ФРЭНК: Да…

КОРНЕЛИЯ: О! А что вы изучали?

ФРЭНК: Драматургию.

КОРНЕЛИЯ: А-а.

ФРЭНК: Я все еще учусь, вообще-то.

ЛОРА: Филлип, фотографии.

КОРНЕЛИЯ: Должно быть, непросто зарабатывать на жизнь пьесами?

ФРЭНК: Непросто. Я еще преподаю немного чтобы…

КОРНЕЛИЯ: Ух ты! Что преподаете?

ФРЭНК: Английский.

КОРНЕЛИЯ: Понятно.

ФРЭНК: Иностранцам.

КОРНЕЛИЯ: А-а.

ЛОРА: Филлип!

ФИЛЛИП: Да. Точно.

Просматривает свои фотографии.

КОРНЕЛИЯ: Обожаю фотографии.

ФРЭНК: Вы были когда-нибудь в Мадриде?

КОРНЕЛИЯ: Нет. Не люблю корриду.

ДЕННИС: Это не повод не ехать.

КОРНЕЛИЯ: Мне просто неприятно находится рядом. Только подумаю, вот я смотрю на Веласкеса или ем паэлью, а в нескольких кварталах убивают быка… (Ежится) Кошмар…

ФРЭНК: Убивают?

ЛОРА: Вы же несколько лет прожили в стране, где убивают кенгуру!

КОРНЕЛИЯ: Да, но они при этом не надевают обтягивающие штаны и не загоняют их на арену.

ФИЛЛИП: Это потрясно.

ЛОРА: Что?

ФИЛЛИП: Коррида.

КОРНЕЛИЯ: Филлип, только не говори, что ты ходил это смотреть!

ФИЛЛИП: Ходил. Офигительно.

КОРНЕЛИЯ (расстроенная) М-м.

ЛОРА: Ты мне не рассказывал.

ФИЛЛИП: Да мало ли что мы делали. Кучу всего.

ЛОРА: Ты только один раз ходил?

ФИЛЛИП: Раз или два.

КОРНЕЛИЯ (еще более расстроеная) Ой…

ФИЛЛИП: У Санчеса семья этим просто болеет. Они мне все про корриду рассказали.

ЛОРА: Но Санчес такой скромный мальчик. Никогда бы не подумала, что он может этим увлекаться.

ФИЛЛИП: Он вообще фанат. Все-все мне рассказал. Это потрясно.

КОРНЕЛИЯ: Бедные, несчастные бычки!

ФИЛЛИП: Прям так цепляет, меня ничего так не цепляло!

РОДЖЕР: Точно!

КОРНЕЛИЯ: Ты-то откуда знаешь?!

РОДЖЕР пожимает плечами.

Ты что ли был там когда-нибудь?

РОДЖЕР: Был разок.

КОРНЕЛИЯ: Когда?

РОДЖЕР: Когда ездили с классом в Испанию.

ДЕННИС: А, я помню как ты ездил. Ты привез маме веер…

КОРНЕЛИЯ: И вас, школьников, водили на корриду?

РОДЖЕР: Нет.

ДЕННИС: А папе свиные колбаски.

РОДЖЕР: Мы с пацанами гоняли туда, посмотреть, что это за штука.

ДЕННИС: А мне шиш с маслом.

КОРНЕЛИЯ: О, Роджер!

РОДЖЕР: Ну что, не я же этого быка убивал!

ЛОРА: Давайте посмотрим фотографии.

КОРНЕЛИЯ: Нет уж, если они с корриды, то увольте!

ФИЛЛИП передает ЛОРЕ фотографию.

ФИЛЛИП: Это Санчес около… не помню чего.

ЛОРА (передавая фото дальше, как и все последующие). Я же говорила, он такой скромный мальчик!

ФИЛЛИП: А это Санчес на фоне… в общем, это Санчес.

ЛОРА: А ты здесь где-нибудь есть?

ФИЛЛИП: Ага. Вот Санчес, а вот я. Это мы на этой, как ее…

ЛОРА: Где?

ФИЛЛИП: Ну, на этой, Плаза.

ДЕННИС: Плаза Майор.

ФИЛЛИП: Точно. Не, на другой.

ЛОРА: Кто фотографировал?

ФИЛЛИП: Его сестра.

ЛОРА: Я думала, она уехала.

ФИЛЛИП: Ага. Она учится в Буэнос-Айресе, вернулась на летние каникулы. А вот я на рынке.

ЛОРА: Санчес снимал?

ФИЛЛИП: Ну… да…

ЛОРА: Нет, он не мог. Вон он, на заднем плане, разглядывает щенят.

КОРНЕЛИЯ: Щенята! Дайте-ка мне взглянуть!

ЛОРА передает ей фотографию.

ЛОРА: Так кто фотографировал?

ФИЛЛИП: Не помню. А это…

КОРНЕЛИЯ: Не может быть!

РОДЖЕР: Что такое?

КОРНЕЛИЯ: Щенятки! В клетках, набиты, как сельди в бочке! Бедные зверюшки! Что с ними делают?

ФИЛЛИП: Едят.

КОРНЕЛИЯ (с ужасом) Нет!

ДЕННИС: Филлип!

ФИЛЛИП: Их там продают. И птиц продают, и даже обезьян. Офигительное место.

КОРНЕЛИЯ: Обезьянки!

ФИЛЛИП: Это я пью кофе.

ЛОРА: А где Санчес?

ФИЛЛИП: Он в тот день остался дома, да.

ЛОРА: Остался дома?

ФИЛЛИП: Да. Понос был.

ЛОРА: Кто тогда фотографировал?

ФИЛЛИП: Его сестра.

ЛОРА: А это что?

ФИЛЛИП: Где?

ЛОРА: На столе.

ФИЛЛИП: Кофе.

ЛОРА: В пепельнице.

ФИЛЛИП: А, это. Сигарета.

ЛОРА: Твоя?

ФИЛЛИП: Нет. Сестры. А это…

ЛОРА отбирает у него фотографию.

…бассейн. А это я.

ЛОРА: Да, я вижу.

ФИЛЛИП: Загораю.

ЛОРА: Кто фотографировал?

ФИЛЛИП: Сестра. (берет следующую фотографию.) А это…

ЛОРА (все еще смотрит на фотографию в бассейне.) Я так полагаю, сигареты тоже ее?

ФИЛЛИП: Да.

РОДЖЕР: Что, Фил, небось рад, что решил их показать?

КОРНЕЛИЯ: Фрэнк, вы курите?

ФРЭНК: Я бросил.

ФИЛЛИП (смотрит на следующую фотографию.) А это у нас…

КОРНЕЛИЯ: А ты, Деннис?

ДЕННИС: Нет.

КОРНЕЛИЯ: А ты, Лора?

ЛОРА (пристально изучая фотографию в бассейне.) Что?

КОРНЕЛИЯ: Куришь?

ЛОРА: Нет.

КОРНЕЛИЯ: Вот видите, так всегда: либо ты куришь, либо нет.

ЛОРА (все еще смотрит на фотографию в бассейне.) А это что?

ФИЛЛИП: Где?

ЛОРА (указывая пальцем.) Вот это.

ФИЛЛИП: Грязь.

ЛОРА: Что-то не очень похоже на грязь.

РОДЖЕР: Дайте-ка гляну.

ЛОРА (не отдавая ему фотографию.) Что это такое?

ФИЛЛИП: Не знаю.

ЛОРА: Филлип.

ФИЛЛИП: Что?

ЛОРА: У тебя что-то в паху, и я хочу знать, что это такое!

ФИЛЛИП: Родинка.

ЛОРА: Филлип!

ДЕННИС забирает у нее фотографию.

Что это?

Короткая пауза.

ФИЛЛИП (бурчит.) Татуировка.

ЛОРА: Что-что?

ФИЛЛИП: Татуировка.

ЛОРА: Татуировка?

ФИЛЛИП кивает.

Что там написано?

ФИЛЛИП: Аделаида.

ЛОРА: Кто такая Аделаида?

Короткая пауза.

ФИЛЛИП: Его сестра.

ЛОРА: Боже ты мой!

РОДЖЕР: Дай-ка глянуть.

ДЕННИС отдает ему фотографию.

ФИЛЛИП: Она всего пару сантиметров.

ЛОРА: Размер не имеет значения.

РОДЖЕР: Большинство думает иначе.

ЛОРА: Как тебе это в голову пришло? Ты же себя изуродовал!

ДЕННИС: Ну перестань…

ЛОРА: Что значит «перестань»?

ФИЛЛИП: Всего лишь татуировка.

РОДЖЕР: У меня тоже есть.

ЛОРА: А ты тут причем?

РОДЖЕР: Я сделал ее в Сиднее.

КОРНЕЛИЯ: Какое совпадение!

РОДЖЕР: Маленький коала.

КОРНЕЛИЯ: На попе.

РОДЖЕР (указывая пальцем.) Вот здесь.

КОРНЕЛИЯ: Это так мило. Он жует листок эвкалипта.

ФРЭНК: Больно было?

РОДЖЕР (с энтузиазмом.) Да-а!

КОРНЕЛИЯ: Мы зовем его Колин.

ЛОРА: Да заткнитесь вы хоть на минуту!

ДЕННИС: Лора.

ЛОРА: Я звоню отцу Санчеса.

ФИЛЛИП: Не надо, мам.

ЛОРА: Это ни в какие ворота не лезет. Как он мог такое допустить?

ФИЛЛИП: Он ничего не знал. Это была моя идея. Я просто прикололся. А сеньор Моралес тут ни при чем.

ЛОРА: Его дочь — взрослая женщина!

ФИЛЛИП: Ей всего двадцать два.

ЛОРА: И ей позволили развращать моего сына!

ФИЛЛИП: Не так все было.

ЛОРА (Деннису.) Ты ничего не хочешь сказать?

ДЕННИС: Ну…

ЛОРА: Просто в голове не укладывается.

ФИЛЛИП: Мы ничего такого не делали. Просто… она иногда с нами гуляла.

ЛОРА: Тогда почему ее имя красуется у тебя между ног?

ФИЛЛИП: Это прикол такой.

ЛОРА: Ты меня так разочаровал.

Она выходит. Слышно, как она поднимается наверх и хлопает дверью.

ФИЛЛИП: Ее ведь можно свести, да?

РОДЖЕР: Можно. Лазером.

ФИЛЛИП: Из-за какой-то сраной татуировки!

Он выходит. Слышно, как он, громко топая, поднимается наверх и хлопает дверью. Короткая пауза.

РОДЖЕР: Хочешь посмотреть мотоцикл?

ДЕННИС кивает и выходит вслед за РОДЖЕРОМ.

КОРНЕЛИЯ: Вы живете здесь поблизости, Фрэнк?

ФРЭНК: Нет. На другом конце города.

КОРНЕЛИЯ: Да? А где?

ФРЭНК: В Снэрсбруке.

КОРНЕЛИЯ (с сожалением) А-а.

Короткая пауза.

У вас есть… партнёр?

ФРЭНК: Нет.

КОНЕЛИЯ (с жалостью.) А-а.

ФРЭНК: Меня устраивает.

КОРНЕЛИЯ: Ну и хорошо.

Короткая пауза.

ФРЭНК: — это полное имя?

ФРЭНК: Да.

КОРНЕЛИЯ: Приятно, когда тебя называют полным именем, правда?

ФРЭНК: Никогда об этом не задумывался.

КОРНЕЛИЯ: Многие называют Роджера Родж, но только не я. Его имя Роджер, и так я его и зову. И нашего ребенка, будь то мальчик или девочка, будут звать так, как его будут звать. Знаете, у австралийцев есть привычка все сокращать.

ФРЭНК: Серьезно?

КОРНЕЛИЯ: Конечно. Кенгуру — кенгу, автомобиль — авто, профессор — проф. А Роджер все время был Родж. А меня звали Корни.

ФРЭНК: Вот как.

КОРНЕЛИЯ: А иногда Кор. Глупо, правда? А еще некоторые слова они удлиняют, но я не помню какие.

Слышен звук заводящегося мотоцикла.

Представляете, меня все за дуру считают.

ФРЭНК: Да?

КОРНЕЛИЯ: Потому что я женщина, и у меня детский голос, но мне все равно, потому что я знаю, что это неправда.

ФРЭНК: Конечно, неправда.

КОРНЕЛИЯ: Если бы они узнали меня получше, они бы поняли, что это не так. Кто вправе решать, какой голос должен быть у дизайнера, свободно говорящего на староанглийском?

ФРЭНК: Очень может быть, что вы умнее нас всех вместе взятых.

Она запускает руку в одну из тарелок, набивает полный рот и тут же выплевывает.

Это сухая отдушка.

КОРНЕЛИЯ: Фу-у.

Она полощет рот напитком из своего стакана.

ФРЭНК: Все нормально?

КОРНЕЛИЯ: Да-да.

ФРЭНК: Может, воды?

КОРНЕЛИЯ: Нет, спасибо. Я думала, это чипсы.

За сценой слышится рев мотоцикла.

РОДЖЕР: меня понимает. Вот почему я его так люблю. Не могу описать вам, Фрэнк, как я счастлива, что у нас будет ребенок. Вы не представляете, какая это радость — носить частичку Роджера в себе.

Рев мотоцикла.

Вообще-то…

Короткая пауза.

Мне пришлось приложить столько усилий, чтобы добиться всего. Думаю, вам тоже.

ФРЭНК: Да, с той лишь разницей, что я, вообщем-то, ничего не добился. Хотя и пытался.

Рев мотоцикла.

КОРНЕЛИЯ: Он обожает свои мотоциклы.

ФРЭНК: Конечно, есть люди, к которым все само плывет в руки. Взять, к примеру, Филлипа. Ему все так легко дается. А мне постоянно приходится всего добиваться.

КОРНЕЛИЯ: Да.

ФРЭНК: Я часто спрашиваю себя, чего я мучаюсь? Нужны годы, чтобы придумать сюжет, годы, чтобы написать текст, а дальше можешь считать, что тебе повезло, если его кто-то прочтет. А потом тебе говорят: «Это не совсем наш репертуар, но нам было бы интересно почитать вашу следующую пьесу», а ты думаешь: «Да меня и эта чуть не доконала!». Конечно, бывает иначе. Если о-о-очень повезет, твою пьесу сыграют раз двадцать в провинциальной дыре. Впрочем, никто же меня насильно не заставляет.

Короткая пауза.

Знаете, я ведь спас ему жизнь.

КОРНЕЛИЯ: Филлипу?

ФРЭНК: Да.

КОРНЕЛИЯ: Нет, я не знала.

ФРЭНК: Мы купались в пруду, несколько месяцев тому назад, и вдруг он исчез. Я нырнул и вытащил его, и… ну, сделал ему искуственное дыхание.

КОРНЕЛИЯ: Потрясающе. Вы ходили на курсы первой помощи?

ФРЭНК: Нет, нет. Я просто прижался губами к его губам — инстинктивно. Думаю, любой на моем месте поступил бы так же.

КОРНЕЛИЯ: Ну…

Короткая пауза.

А вы не пробовали познакомиться по объявлению?

Входит ЛОРА. Пристально смотрит на них обоих.

Знаешь, Лора, я тут подумала, если тебе прорубить дверь вон в той стене и еще одну в следующей комнате, получится нечто вроде анфилады. Было бы чудесно, правда? В общем…

Она выходит.

ЛОРА: Представь, каково с ней жить!

ФРЭНК: Она ничего.

ЛОРА: Анфиладу ей, твою мать! Ах, Фрэнк, как он мог такое с собой сотворить?

ФРЭНК: Он еще молодой.

ЛОРА: Мы все когда-то были в этом возрасте, но это же не значит, что надо ставить себе клеймо между ног!

ФРЭНК: Он своенравный малый. Это вполне в его стиле.

ЛОРА: Такие поступки под стать Роджеру, но Филлип! Это так глупо. У него такая прекрасная кожа!

ФРЭНК: Ее же почти не видно. Надо присмотреться, чтобы увидеть. То есть, не каждому доведется до нее добраться, понимаешь? Конечно, кому-то и доведется, но… ну…

ЛОРА: Я знала, что он не мог столько раз ездить в Прадо. Каждый раз я звоню ему, а он мне: «Опять ездили в Прадо». Он лгал мне, Фрэнк! Готова поспорить, он и бедного Санчеса-то толком не видел. Они с Аделаидой, наверно, дали ему пакет начос и несколько песет и куда-нибудь отправили, а сами чем только не занимались на этой Рамбле — в свободное время, когда не смотрели, как быков убивают.

ФРЭНК: Разве начос — не мексиканская еда?

ЛОРА: Да какая разница.

ФРЭНК: А Рамбла в Барселоне.

ЛОРА: Да насрать, хоть в Брикстоне! Эта испанская дрянь совратила моего сына да еще и распиалась у него на яйцах.

ФРЭНК: Ну не совсем там.

ЛОРА: Плюс минус дюйм! Как подумаю, что какой-то жирный старый хрен тыкал иголками в пах моего сына, а эта шлюха смотрела и лыбилась с сигаретой в зубах — о, Боже мой! А если иглы были зараженные?

ФРЭНК: Что за глупости!

ЛОРА: Ты, конечно, извини, Фрэнк, но делать это в мадридских трущобах!

ФРЭНК: А что, в Мадриде это опаснее? Миллионы людей делают татуировки, и с ними ничего не случается. Вот Роджер, например. Все с ним в порядке.

ЛОРА: Это не факт. Такое ощущение, будто он меня предал. Как он мог такое выкинуть? Он — единственный, на кого я могу положиться — кроме тебя — и что вытворяет!

ФРЭНК: Лора, он всего лишь сделал татуировку. Он не сожрал младенца. К тому же, их теперь сводят лазером.

ЛОРА: Они перфоментные.

ФРЭНК: Перманентные.

ЛОРА: Ну перманентные, один черт! Мы опаздываем в ресторан.

ФРЭНК: Давай не будем портить вечер. Забудем. По большому счету, это не так уж важно.

Короткая пауза.

ЛОРА: Пожалуй, ты прав. Просто очень тяжело отпускать его от себя. И самое ужасное, что это только начало.

Входит ФИЛЛИП, у него в руках компакт-диск. Она бросает на него взгляд и отворачивается. ФРЭНК внезапно чувствует себя лишним. Пауза.

ФИЛЛИП: Еще она научила меня танцевать танго.

ЛОРА: О, Господи!

ФИЛЛИП: Мама, она обычная девушка. Очень милая. Честно.

Короткая пауза. Он вставляет диск в музыкальный центр. Играет танго. Он медленно подходит к Лоре. Осторжно касается ее руки. Она отдергивает руку. Короткая пауза. Он снова пытается взять ее руку. На этот раз она позволяет ему. Он бережно разворачивает ее лицом к себе. Он кладет руку ей на талию и очень медленно начинает двигаться под музыку. Она равнодушно подчиняется. Он постепенно становится увереннее и начинает вести. Она сравнительно легко следует его движениям. ФРЭНК наблюдает. Вскоре они слаженно танцуют глаза в глаза. На одном из тактов ЛОРА внезапно начинает вести и исполняет весьма сложный элемент.

Офигеть, где ты такому научилась?

ЛОРА: О, я в свое время натанцевалась.

Они смеются и продолжают танцевать, все больше увлекаясь. Появляется ДЕННИС. Он некоторое время наблюдает, потом, незамеченный, выходит на кухню. ФРЭНК смотрит, как они танцуют, глядя друг другу в глаза, свет медленно гаснет.

Музыка продолжает играть, в то время как свет зажигается: