ЛОРА, ДЕННИС, ФИЛЛИП, ФРЭНК, РОДЖЕР и КОРНЕЛИЯ, на третьем месяце беременности, с напитками и закусками. У ног КОРНЕЛИИ — сумка. ФИЛЛИП держит стопку фотографий.
КОРНЕЛИЯ: А я говорю: «Какой смысл делать в ванной полочки из красного дерева, если на них все равно будет стоять шампунь по 3.50 за флакон?» Банные принадлежности сразу выдают человека, правда, Лора?
ЛОРА: Не знаю.
КОРНЕЛИЯ: О, да.
ЛОРА: Ну вот видишь.
ДЕННИС: Так ты будешь рожать в Эдинбурге?
КОРНЕЛИЯ: Да. Наконец-то у нас будет малыш. Жду — не дождусь.
РОДЖЕР: Наконец-то — прямо в яблочко.
ЛОРА: Тут неподалеку марокканский ресторанчик.
РОДЖЕР: Слышал, Фрэнк?
ЛОРА: Все же любят кус-кус?
КОРНЕЛИЯ: О, мы обожаем кус-кус, правда, Роджер?
РОДЖЕР (Фрэнку.) Ты ведь знал Лору еще подростком, да?
ФРЭНК: Ну не то чтобы…
РОДЖЕР: Жаль. Я-то надеялся, что ты мне в подробностях расскажешь, как она смотрелась в синих шортиках и маечке. Представляешь, Фил, я был всего на год старше, чем ты сейчас, когда познакомился с твоей мамой.
ФИЛЛИП: Аа.
РОДЖЕР: Да. Семнадцать лет мне было, только усы начали расти. Не целовался ни разу.
ДЕННИС: Ни разу!
КОРНЕЛИЯ (доставая что-то из сумки.) Лора, так мне было всего одиннадцать, когда ты уже вышла замуж! Надо же!
ЛОРА: Да.
КОРНЕЛИЯ (протягивая ЛОРЕ сверток необычной формы.) Это тебе.
ЛОРА: О, спасибо.
КОРНЕЛИЯ: Ну, всем вам вообще-то. Небольшой сувенир из Австралии.
ЛОРА: разворачивает сверток. Там абстрактная деревянная фигурка.
ЛОРА: Это…
КОРНЕЛИЯ: Аборигены делают.
ЛОРА: Да.
КОРНЕЛИЯ: Кажется, это племя гумбаингари, но мы не уверены. И кажется, это называется «Поцелуй», но в этом мы тоже не уверены.
ЛОРА: Ну, очень… мило, в общем.
Передает фигурку ДЕННИСУ.
КОРНЕЛИЯ: Аборигены просто потрясающие, правда, Роджер? И они рисуют эти удивительные картины, и эти штуки про животных, и всякое такое, и еще у них Времена сновидений, и как это…
ФИЛЛИП: У нас в школе есть учитель, австралиец.
КОРНЕЛИЯ: О.
ЛОРА: На удивление симпатичный.
ФИЛЛИП: Он нам рассказывал про Времена сновидений.
КОРНЕЛИЯ: Потрясающе, правда?
ФИЛЛИП: Ага. Я этим, типа, интересуюсь.
ЛОРА (Деннису.) Тебе Мэриголд рассказывала про Времена сновидений?
РОДЖЕР: Кто такая Мэриголд?
ЛОРА: Его новая медсестра из Дарвина.
КОРНЕЛИЯ: Туда мы не доехали.
ЛОРА: Она, надо полагать, очень способная.
ДЕННИС: Да.
ЛОРА: И довольно милая.
ДЕННИС: Да вы же почти незнакомы.
ЛОРА: Все равно в ней есть что-то от сумчатых.
ФИЛЛИП: Большие сиськи.
ЛОРА: Филлип!
РОДЖЕР: О, мне как раз нужно пломбочку поставить.
КОРНЕЛИЯ: Лора, а ты что-нибудь знаешь про Времена сновидений?
ЛОРА: Нет.
ФИЛЛИП: Ну, есть такая теория, что времени на самом деле не существует, по крайней мере, в том виде, как мы его воспринимаем. Типа, наша жизнь уже предопределена, а нам только остается в нее прийти. Все решено за нас, все готово. Мы себя обманываем, считая, что можем принимать какие-то решения, а на самом деле ничего мы не можем.
РОДЖЕР: Чушь собачья! Конечно, можем. Гляди, вот мой палец, вот мой нос, и я принимаю решение им там поковырять.
ЛОРА: Австралия явно не пошла тебе на пользу.
ФИЛЛИП: А откуда ты знаешь, что так не было предопределено?
РОДЖЕР: Ой, Фил, хватит. Вот что значит образование. Забивают голову всякой чушью.
ЛОРА: Твою-то явно, Роджер. А вот другим школа идет на пользу.
РОДЖЕР: Забудь ты про эту школу. Выйди в реальный мир. Найди работу. Куда полезнее.
ЛОРА: Как же безответственно говорить такие вещи!
РОДЖЕР: От этой ученой дури крыша съезжает.
КОРНЕЛИЯ: Я теперь, между прочим, тоже наукой занимаюсь, так что думай, что говоришь.
ДЕННИС: Не обращай на него внимания, Фил. Он всегда был отличником — как ни странно. Лучший выпускник.
ФИЛЛИП: Но в университет ты не пошел?
ДЕННИС: Это потому, что папа сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.
РОДЖЕР: И абсолютно не жалею.
КОРНЕЛИЯ: А чем вы занимаетесь, Фрэнк?
ФРЭНК: Я писатель.
КОРНЕЛИЯ: Ух ты! А что вы пишете?
ФРЭНК: Пьесы.
КОРНЕЛИЯ: Пьесы! Вот это да! Я могла какие-то из них видеть?
ФРЭНК: Не думаю.
КОРНЕЛИЯ: Ну, а все-таки.
ЛОРА: Филлип, что там с фотографиями?
ФИЛЛИП: А, да.
КОРНЕЛИЯ: Ну, Фрэнк? Назовите несколько ваших пьес.
ЛОРА: А потом мы сразу же поедем, хорошо, Деннис?
ДЕННИС: Хорошо.
КОРНЕЛИЯ: Обожаю театр. Жаль, что Рождер со мной никогда не ходит, (Роджеру) но тебя это не особо трогает, правда ведь, пупсик?
РОДЖЕР: Я предпочитаю бары.
КОРНЕЛИЯ: А тебе нравится театр, Филлип?
ЛОРА: Между прочим, он прекрасный актер.
ФИЛЛИП: Мам!
ЛОРА: Он играл Меркуцио в «Ромео и Джульетте». Он был фантастический.
ФИЛЛИП: Мам!
ДЕННИС: Ты и правда был хорош, Фил.
ЛОРА: Я так им гордилась. Я еще подумала, «Бог мой! Я вырастила нового Бреда Питта!»
КОРНЕЛИЯ: О, как бы я хотела вырастить Бреда Питта.
РОДЖЕР: Лучше уж вырасти Памелу Андерсон.
КОРНЕЛИЯ: Нет, серьезно! Фрэнк, все же…
ЛОРА: Филлип, фотографии.
КОРНЕЛИЯ: Ну скажите. Не каждый день все-таки встречаешь драматурга.
ФРЭНК: Ну, последнее, что я написал — несколько лет назад — называлось «Кусок пирога».
КОРНЕЛИЯ: И где это шло?
ФРЭНК: В Палладиане.
КОРНЕЛИЯ: В Палладиуме! Роджер, ты слышал?
ФРЭНК: Палладиан. Бар такой. В Энфилде.
КОРНЕЛИЯ: А-а.
РОДЖЕР: Во-о, такой театр мне годится.
КОРНЕЛИЯ: «Кусок пирога» — про что там?
ФРЭНК: Пруст, в основном. Такая вымышленная беседа между Прустом и… и мной, в общем.
ЛОРА: Хорошая получилась пьеса, правда, Деннис?
ДЕННИС: Да.
РОДЖЕР: Пруст сраный.
КОРНЕЛИЯ: Роджер!
РОДЖЕР: Скука смертная, аж крысы дохнут. Извини уж, Фрэнк, но…
ФРЭНК: Он не для всех.
РОДЖЕР: Да ну! Мы его на французском проходили. Кто-нибудь бы уже засунул это сраное печенье ему в жопу.
ЛОРА: Роджер, следи за языком, будь добр.
КОРНЕЛИЯ: Он всегда такой после красного вина.
РОДЖЕР: У него было одно предложение, такое длиннющее, что я подрос на полдюйма, пока дочитал до конца.
ЛОРА: Филлип, или ты показываешь снимки, или…
РОДЖЕР: До чего ж на себе зациклен! Господи Иисусе! Только о себе и мог писать! Кому, на хрен, какое дело до того, что запах старых панталон тетки Леони сподвиг его написать четыре тома бредятины?
ЛОРА: Мы уже все поняли.
РОДЖЕР: Сопляк шизанутый! Вот дал бы ему по зубам. Сноб недоделанный!
ДЕННИС: Роджер…
РОДЖЕР: Знаешь, если подумать, то мы все недоделанные, нет?
КОРНЕЛИЯ: Роджер!
РОДЖЕР: Налей нам, Дэн.
ЛОРА: Нет, честное слово…
ДЕННИС наливает РОДЖЕРУ еще.
РОДЖЕР: Видишь ли, проблема в том, что нам больше не за что бороться.
ЛОРА: Боже ты мой…
РОДЖЕР: В этом-то и проблема. Я имею в виду… посмотри на нас: безродные снобы. (Указывая на Денниса) Стоматолог. (на Корнелию) Дизайнер. (на Фрэнка) Писатель. (на себя) Виноторговец. (на Лору) Э-э-э… В общем, болтаемся, как говно в проруби. А все почему? Потому что мы отказались от своего истинного «я» и теперь не знаем, кто мы есть на самом деле. Да и какая, на хрен, разница? Говорю тебе, Фил, все, что тебе надо знать, это то, что, в конечном итоге, ты никому не нужен, и если ты это поймешь, то справишься. Лора, ты в курсе, что ты охренительно сексуальна?
Он делает большой глоток вина и набивает рот чипсами. Короткая пауза.
КОРНЕЛИЯ: Вы читали «Беовульфа»?
ФРЭНК: Нет.
КОРНЕЛИЯ: Истинно! исстари слово мы слышим
Чудесно, не правда ли? Я его изучала в вечерней школе в Сиднее на курсах староанглийского. Так увлекательно. Почитайте, если будет возможность.
ФРЭНК: Обязательно.
КОРНЕЛИЯ: Я хочу продолжать обучение в Эдинбурге. Не хочу все позабыть. Лора, ты никогда не ходила в вечернюю школу?
ЛОРА: У меня нет времени.
КОРНЕЛИЯ: А ты, Деннис?
ДЕННИС: Нет.
КОРНЕЛИЯ: А вы, Фрэнк?
ФРЭНК: Да…
КОРНЕЛИЯ: О! А что вы изучали?
ФРЭНК: Драматургию.
КОРНЕЛИЯ: А-а.
ФРЭНК: Я все еще учусь, вообще-то.
ЛОРА: Филлип, фотографии.
КОРНЕЛИЯ: Должно быть, непросто зарабатывать на жизнь пьесами?
ФРЭНК: Непросто. Я еще преподаю немного чтобы…
КОРНЕЛИЯ: Ух ты! Что преподаете?
ФРЭНК: Английский.
КОРНЕЛИЯ: Понятно.
ФРЭНК: Иностранцам.
КОРНЕЛИЯ: А-а.
ЛОРА: Филлип!
ФИЛЛИП: Да. Точно.
Просматривает свои фотографии.
КОРНЕЛИЯ: Обожаю фотографии.
ФРЭНК: Вы были когда-нибудь в Мадриде?
КОРНЕЛИЯ: Нет. Не люблю корриду.
ДЕННИС: Это не повод не ехать.
КОРНЕЛИЯ: Мне просто неприятно находится рядом. Только подумаю, вот я смотрю на Веласкеса или ем паэлью, а в нескольких кварталах убивают быка… (Ежится) Кошмар…
ФРЭНК: Убивают?
ЛОРА: Вы же несколько лет прожили в стране, где убивают кенгуру!
КОРНЕЛИЯ: Да, но они при этом не надевают обтягивающие штаны и не загоняют их на арену.
ФИЛЛИП: Это потрясно.
ЛОРА: Что?
ФИЛЛИП: Коррида.
КОРНЕЛИЯ: Филлип, только не говори, что ты ходил это смотреть!
ФИЛЛИП: Ходил. Офигительно.
КОРНЕЛИЯ (расстроенная) М-м.
ЛОРА: Ты мне не рассказывал.
ФИЛЛИП: Да мало ли что мы делали. Кучу всего.
ЛОРА: Ты только один раз ходил?
ФИЛЛИП: Раз или два.
КОРНЕЛИЯ (еще более расстроеная) Ой…
ФИЛЛИП: У Санчеса семья этим просто болеет. Они мне все про корриду рассказали.
ЛОРА: Но Санчес такой скромный мальчик. Никогда бы не подумала, что он может этим увлекаться.
ФИЛЛИП: Он вообще фанат. Все-все мне рассказал. Это потрясно.
КОРНЕЛИЯ: Бедные, несчастные бычки!
ФИЛЛИП: Прям так цепляет, меня ничего так не цепляло!
РОДЖЕР: Точно!
КОРНЕЛИЯ: Ты-то откуда знаешь?!
РОДЖЕР пожимает плечами.
Ты что ли был там когда-нибудь?
РОДЖЕР: Был разок.
КОРНЕЛИЯ: Когда?
РОДЖЕР: Когда ездили с классом в Испанию.
ДЕННИС: А, я помню как ты ездил. Ты привез маме веер…
КОРНЕЛИЯ: И вас, школьников, водили на корриду?
РОДЖЕР: Нет.
ДЕННИС: А папе свиные колбаски.
РОДЖЕР: Мы с пацанами гоняли туда, посмотреть, что это за штука.
ДЕННИС: А мне шиш с маслом.
КОРНЕЛИЯ: О, Роджер!
РОДЖЕР: Ну что, не я же этого быка убивал!
ЛОРА: Давайте посмотрим фотографии.
КОРНЕЛИЯ: Нет уж, если они с корриды, то увольте!
ФИЛЛИП передает ЛОРЕ фотографию.
ФИЛЛИП: Это Санчес около… не помню чего.
ЛОРА (передавая фото дальше, как и все последующие). Я же говорила, он такой скромный мальчик!
ФИЛЛИП: А это Санчес на фоне… в общем, это Санчес.
ЛОРА: А ты здесь где-нибудь есть?
ФИЛЛИП: Ага. Вот Санчес, а вот я. Это мы на этой, как ее…
ЛОРА: Где?
ФИЛЛИП: Ну, на этой, Плаза.
ДЕННИС: Плаза Майор.
ФИЛЛИП: Точно. Не, на другой.
ЛОРА: Кто фотографировал?
ФИЛЛИП: Его сестра.
ЛОРА: Я думала, она уехала.
ФИЛЛИП: Ага. Она учится в Буэнос-Айресе, вернулась на летние каникулы. А вот я на рынке.
ЛОРА: Санчес снимал?
ФИЛЛИП: Ну… да…
ЛОРА: Нет, он не мог. Вон он, на заднем плане, разглядывает щенят.
КОРНЕЛИЯ: Щенята! Дайте-ка мне взглянуть!
ЛОРА передает ей фотографию.
ЛОРА: Так кто фотографировал?
ФИЛЛИП: Не помню. А это…
КОРНЕЛИЯ: Не может быть!
РОДЖЕР: Что такое?
КОРНЕЛИЯ: Щенятки! В клетках, набиты, как сельди в бочке! Бедные зверюшки! Что с ними делают?
ФИЛЛИП: Едят.
КОРНЕЛИЯ (с ужасом) Нет!
ДЕННИС: Филлип!
ФИЛЛИП: Их там продают. И птиц продают, и даже обезьян. Офигительное место.
КОРНЕЛИЯ: Обезьянки!
ФИЛЛИП: Это я пью кофе.
ЛОРА: А где Санчес?
ФИЛЛИП: Он в тот день остался дома, да.
ЛОРА: Остался дома?
ФИЛЛИП: Да. Понос был.
ЛОРА: Кто тогда фотографировал?
ФИЛЛИП: Его сестра.
ЛОРА: А это что?
ФИЛЛИП: Где?
ЛОРА: На столе.
ФИЛЛИП: Кофе.
ЛОРА: В пепельнице.
ФИЛЛИП: А, это. Сигарета.
ЛОРА: Твоя?
ФИЛЛИП: Нет. Сестры. А это…
ЛОРА отбирает у него фотографию.
…бассейн. А это я.
ЛОРА: Да, я вижу.
ФИЛЛИП: Загораю.
ЛОРА: Кто фотографировал?
ФИЛЛИП: Сестра. (берет следующую фотографию.) А это…
ЛОРА (все еще смотрит на фотографию в бассейне.) Я так полагаю, сигареты тоже ее?
ФИЛЛИП: Да.
РОДЖЕР: Что, Фил, небось рад, что решил их показать?
КОРНЕЛИЯ: Фрэнк, вы курите?
ФРЭНК: Я бросил.
ФИЛЛИП (смотрит на следующую фотографию.) А это у нас…
КОРНЕЛИЯ: А ты, Деннис?
ДЕННИС: Нет.
КОРНЕЛИЯ: А ты, Лора?
ЛОРА (пристально изучая фотографию в бассейне.) Что?
КОРНЕЛИЯ: Куришь?
ЛОРА: Нет.
КОРНЕЛИЯ: Вот видите, так всегда: либо ты куришь, либо нет.
ЛОРА (все еще смотрит на фотографию в бассейне.) А это что?
ФИЛЛИП: Где?
ЛОРА (указывая пальцем.) Вот это.
ФИЛЛИП: Грязь.
ЛОРА: Что-то не очень похоже на грязь.
РОДЖЕР: Дайте-ка гляну.
ЛОРА (не отдавая ему фотографию.) Что это такое?
ФИЛЛИП: Не знаю.
ЛОРА: Филлип.
ФИЛЛИП: Что?
ЛОРА: У тебя что-то в паху, и я хочу знать, что это такое!
ФИЛЛИП: Родинка.
ЛОРА: Филлип!
ДЕННИС забирает у нее фотографию.
Что это?
Короткая пауза.
ФИЛЛИП (бурчит.) Татуировка.
ЛОРА: Что-что?
ФИЛЛИП: Татуировка.
ЛОРА: Татуировка?
ФИЛЛИП кивает.
Что там написано?
ФИЛЛИП: Аделаида.
ЛОРА: Кто такая Аделаида?
Короткая пауза.
ФИЛЛИП: Его сестра.
ЛОРА: Боже ты мой!
РОДЖЕР: Дай-ка глянуть.
ДЕННИС отдает ему фотографию.
ФИЛЛИП: Она всего пару сантиметров.
ЛОРА: Размер не имеет значения.
РОДЖЕР: Большинство думает иначе.
ЛОРА: Как тебе это в голову пришло? Ты же себя изуродовал!
ДЕННИС: Ну перестань…
ЛОРА: Что значит «перестань»?
ФИЛЛИП: Всего лишь татуировка.
РОДЖЕР: У меня тоже есть.
ЛОРА: А ты тут причем?
РОДЖЕР: Я сделал ее в Сиднее.
КОРНЕЛИЯ: Какое совпадение!
РОДЖЕР: Маленький коала.
КОРНЕЛИЯ: На попе.
РОДЖЕР (указывая пальцем.) Вот здесь.
КОРНЕЛИЯ: Это так мило. Он жует листок эвкалипта.
ФРЭНК: Больно было?
РОДЖЕР (с энтузиазмом.) Да-а!
КОРНЕЛИЯ: Мы зовем его Колин.
ЛОРА: Да заткнитесь вы хоть на минуту!
ДЕННИС: Лора.
ЛОРА: Я звоню отцу Санчеса.
ФИЛЛИП: Не надо, мам.
ЛОРА: Это ни в какие ворота не лезет. Как он мог такое допустить?
ФИЛЛИП: Он ничего не знал. Это была моя идея. Я просто прикололся. А сеньор Моралес тут ни при чем.
ЛОРА: Его дочь — взрослая женщина!
ФИЛЛИП: Ей всего двадцать два.
ЛОРА: И ей позволили развращать моего сына!
ФИЛЛИП: Не так все было.
ЛОРА (Деннису.) Ты ничего не хочешь сказать?
ДЕННИС: Ну…
ЛОРА: Просто в голове не укладывается.
ФИЛЛИП: Мы ничего такого не делали. Просто… она иногда с нами гуляла.
ЛОРА: Тогда почему ее имя красуется у тебя между ног?
ФИЛЛИП: Это прикол такой.
ЛОРА: Ты меня так разочаровал.
Она выходит. Слышно, как она поднимается наверх и хлопает дверью.
ФИЛЛИП: Ее ведь можно свести, да?
РОДЖЕР: Можно. Лазером.
ФИЛЛИП: Из-за какой-то сраной татуировки!
Он выходит. Слышно, как он, громко топая, поднимается наверх и хлопает дверью. Короткая пауза.
РОДЖЕР: Хочешь посмотреть мотоцикл?
ДЕННИС кивает и выходит вслед за РОДЖЕРОМ.
КОРНЕЛИЯ: Вы живете здесь поблизости, Фрэнк?
ФРЭНК: Нет. На другом конце города.
КОРНЕЛИЯ: Да? А где?
ФРЭНК: В Снэрсбруке.
КОРНЕЛИЯ (с сожалением) А-а.
Короткая пауза.
У вас есть… партнёр?
ФРЭНК: Нет.
КОНЕЛИЯ (с жалостью.) А-а.
ФРЭНК: Меня устраивает.
КОРНЕЛИЯ: Ну и хорошо.
Короткая пауза.
ФРЭНК: — это полное имя?
ФРЭНК: Да.
КОРНЕЛИЯ: Приятно, когда тебя называют полным именем, правда?
ФРЭНК: Никогда об этом не задумывался.
КОРНЕЛИЯ: Многие называют Роджера Родж, но только не я. Его имя Роджер, и так я его и зову. И нашего ребенка, будь то мальчик или девочка, будут звать так, как его будут звать. Знаете, у австралийцев есть привычка все сокращать.
ФРЭНК: Серьезно?
КОРНЕЛИЯ: Конечно. Кенгуру — кенгу, автомобиль — авто, профессор — проф. А Роджер все время был Родж. А меня звали Корни.
ФРЭНК: Вот как.
КОРНЕЛИЯ: А иногда Кор. Глупо, правда? А еще некоторые слова они удлиняют, но я не помню какие.
Слышен звук заводящегося мотоцикла.
Представляете, меня все за дуру считают.
ФРЭНК: Да?
КОРНЕЛИЯ: Потому что я женщина, и у меня детский голос, но мне все равно, потому что я знаю, что это неправда.
ФРЭНК: Конечно, неправда.
КОРНЕЛИЯ: Если бы они узнали меня получше, они бы поняли, что это не так. Кто вправе решать, какой голос должен быть у дизайнера, свободно говорящего на староанглийском?
ФРЭНК: Очень может быть, что вы умнее нас всех вместе взятых.
Она запускает руку в одну из тарелок, набивает полный рот и тут же выплевывает.
Это сухая отдушка.
КОРНЕЛИЯ: Фу-у.
Она полощет рот напитком из своего стакана.
ФРЭНК: Все нормально?
КОРНЕЛИЯ: Да-да.
ФРЭНК: Может, воды?
КОРНЕЛИЯ: Нет, спасибо. Я думала, это чипсы.
За сценой слышится рев мотоцикла.
РОДЖЕР: меня понимает. Вот почему я его так люблю. Не могу описать вам, Фрэнк, как я счастлива, что у нас будет ребенок. Вы не представляете, какая это радость — носить частичку Роджера в себе.
Рев мотоцикла.
Вообще-то…
Короткая пауза.
Мне пришлось приложить столько усилий, чтобы добиться всего. Думаю, вам тоже.
ФРЭНК: Да, с той лишь разницей, что я, вообщем-то, ничего не добился. Хотя и пытался.
Рев мотоцикла.
КОРНЕЛИЯ: Он обожает свои мотоциклы.
ФРЭНК: Конечно, есть люди, к которым все само плывет в руки. Взять, к примеру, Филлипа. Ему все так легко дается. А мне постоянно приходится всего добиваться.
КОРНЕЛИЯ: Да.
ФРЭНК: Я часто спрашиваю себя, чего я мучаюсь? Нужны годы, чтобы придумать сюжет, годы, чтобы написать текст, а дальше можешь считать, что тебе повезло, если его кто-то прочтет. А потом тебе говорят: «Это не совсем наш репертуар, но нам было бы интересно почитать вашу следующую пьесу», а ты думаешь: «Да меня и эта чуть не доконала!». Конечно, бывает иначе. Если о-о-очень повезет, твою пьесу сыграют раз двадцать в провинциальной дыре. Впрочем, никто же меня насильно не заставляет.
Короткая пауза.
Знаете, я ведь спас ему жизнь.
КОРНЕЛИЯ: Филлипу?
ФРЭНК: Да.
КОРНЕЛИЯ: Нет, я не знала.
ФРЭНК: Мы купались в пруду, несколько месяцев тому назад, и вдруг он исчез. Я нырнул и вытащил его, и… ну, сделал ему искуственное дыхание.
КОРНЕЛИЯ: Потрясающе. Вы ходили на курсы первой помощи?
ФРЭНК: Нет, нет. Я просто прижался губами к его губам — инстинктивно. Думаю, любой на моем месте поступил бы так же.
КОРНЕЛИЯ: Ну…
Короткая пауза.
А вы не пробовали познакомиться по объявлению?
Входит ЛОРА. Пристально смотрит на них обоих.
Знаешь, Лора, я тут подумала, если тебе прорубить дверь вон в той стене и еще одну в следующей комнате, получится нечто вроде анфилады. Было бы чудесно, правда? В общем…
Она выходит.
ЛОРА: Представь, каково с ней жить!
ФРЭНК: Она ничего.
ЛОРА: Анфиладу ей, твою мать! Ах, Фрэнк, как он мог такое с собой сотворить?
ФРЭНК: Он еще молодой.
ЛОРА: Мы все когда-то были в этом возрасте, но это же не значит, что надо ставить себе клеймо между ног!
ФРЭНК: Он своенравный малый. Это вполне в его стиле.
ЛОРА: Такие поступки под стать Роджеру, но Филлип! Это так глупо. У него такая прекрасная кожа!
ФРЭНК: Ее же почти не видно. Надо присмотреться, чтобы увидеть. То есть, не каждому доведется до нее добраться, понимаешь? Конечно, кому-то и доведется, но… ну…
ЛОРА: Я знала, что он не мог столько раз ездить в Прадо. Каждый раз я звоню ему, а он мне: «Опять ездили в Прадо». Он лгал мне, Фрэнк! Готова поспорить, он и бедного Санчеса-то толком не видел. Они с Аделаидой, наверно, дали ему пакет начос и несколько песет и куда-нибудь отправили, а сами чем только не занимались на этой Рамбле — в свободное время, когда не смотрели, как быков убивают.
ФРЭНК: Разве начос — не мексиканская еда?
ЛОРА: Да какая разница.
ФРЭНК: А Рамбла в Барселоне.
ЛОРА: Да насрать, хоть в Брикстоне! Эта испанская дрянь совратила моего сына да еще и распиалась у него на яйцах.
ФРЭНК: Ну не совсем там.
ЛОРА: Плюс минус дюйм! Как подумаю, что какой-то жирный старый хрен тыкал иголками в пах моего сына, а эта шлюха смотрела и лыбилась с сигаретой в зубах — о, Боже мой! А если иглы были зараженные?
ФРЭНК: Что за глупости!
ЛОРА: Ты, конечно, извини, Фрэнк, но делать это в мадридских трущобах!
ФРЭНК: А что, в Мадриде это опаснее? Миллионы людей делают татуировки, и с ними ничего не случается. Вот Роджер, например. Все с ним в порядке.
ЛОРА: Это не факт. Такое ощущение, будто он меня предал. Как он мог такое выкинуть? Он — единственный, на кого я могу положиться — кроме тебя — и что вытворяет!
ФРЭНК: Лора, он всего лишь сделал татуировку. Он не сожрал младенца. К тому же, их теперь сводят лазером.
ЛОРА: Они перфоментные.
ФРЭНК: Перманентные.
ЛОРА: Ну перманентные, один черт! Мы опаздываем в ресторан.
ФРЭНК: Давай не будем портить вечер. Забудем. По большому счету, это не так уж важно.
Короткая пауза.
ЛОРА: Пожалуй, ты прав. Просто очень тяжело отпускать его от себя. И самое ужасное, что это только начало.
Входит ФИЛЛИП, у него в руках компакт-диск. Она бросает на него взгляд и отворачивается. ФРЭНК внезапно чувствует себя лишним. Пауза.
ФИЛЛИП: Еще она научила меня танцевать танго.
ЛОРА: О, Господи!
ФИЛЛИП: Мама, она обычная девушка. Очень милая. Честно.
Короткая пауза. Он вставляет диск в музыкальный центр. Играет танго. Он медленно подходит к Лоре. Осторжно касается ее руки. Она отдергивает руку. Короткая пауза. Он снова пытается взять ее руку. На этот раз она позволяет ему. Он бережно разворачивает ее лицом к себе. Он кладет руку ей на талию и очень медленно начинает двигаться под музыку. Она равнодушно подчиняется. Он постепенно становится увереннее и начинает вести. Она сравнительно легко следует его движениям. ФРЭНК наблюдает. Вскоре они слаженно танцуют глаза в глаза. На одном из тактов ЛОРА внезапно начинает вести и исполняет весьма сложный элемент.
Офигеть, где ты такому научилась?
ЛОРА: О, я в свое время натанцевалась.
Они смеются и продолжают танцевать, все больше увлекаясь. Появляется ДЕННИС. Он некоторое время наблюдает, потом, незамеченный, выходит на кухню. ФРЭНК смотрит, как они танцуют, глядя друг другу в глаза, свет медленно гаснет.
Музыка продолжает играть, в то время как свет зажигается: