Речной шатер опал; последние пальцы листьев               Цепляются за мокрый берег. Ветер               Пробегает неслышно по бурой земле. Нимфы ушли.               Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою.               На реке ни пустых бутылок, ни пестрых оберток,               Ни носовых платков, ни коробков, ни окурков,               Ни прочего реквизита летних ночей. Нимфы ушли.               И их друзья, шалопаи, наследники директоров Сити,               Тоже ушли и адресов не оставили.               У вод леманских сидел я и плакал...               Милая Темза, тише, не кончил я песнь мою,               Милая Темза, тише, ибо негромко я и недолго пою.               Ибо в холодном ветре не слышу иных вестей,               Кроме хихиканья смерти и лязга костей.               Сквозь травы тихо кравшаяся крыса               Тащилась скользким брюхом по земле,               А я удил над выцветшим каналом               За газовым заводом в зимний вечер               И думал о царе, погибшем брате,               И о царе отце, погибшем прежде.               В сырой низине белые тела,               С сухой мансарды от пробежки крысьей               Порою донесется стук костей.               А за спиною, вместо новостей,               Гудки машин: весной в такой машине               К девицам миссис Портер ездит Суини.               Ах, льет сиянье месяц золотой               На миссис Портер с дочкой молодой               Что моют ноги содовой водой               Et, O ces voix d’enfants, chantant dans la coupole! [7]                    Щелк щелк щелк.               Упрек упрек упрек               Осиленной так грубо.               Терей               Призрачный город               В буром тумане зимнего полудня               Мистер Евгенидис, купец из Смирны, -               Небритость, полный карман коринки,               Стоимость-страхование-фрахт, Лондон, -               Пригласил на вульгарном французском               Отобедать в отеле "Кеннон-стрит",               После - уик-энд в "Метрополе".               В лиловый час, когда глаза и спины               Из-за конторок поднимаются, когда людская               Машина в ожидании дрожит, как таксомотор, -               Я, Тиресий, пророк, дрожащий меж полами,               Слепой старик со сморщенною женской грудью.               В лиловый час я вижу, как с делами               Разделавшись, к домам влекутся люди,               Плывет моряк, уже вернулась машинистка,               Объедки прибраны, консервы на столе.               Белье рискует за окно удрать,               Но все же сушится, пока лучи заката не потухли,               А на диване (по ночам кровать) -               Чулки, подвязки, лифчики и туфли.               Я, старикашка с дряблой женской грудью,               Все видя, не предвижу новостей -               Я сам имел намеченных гостей.               Вот гость, прыщавый страховой агент,               Мальчишка с фанаберией в манере,               Что о плебействе говорит верней, чем               Цилиндр - о брэдфордском миллионере.               Найдя, что время действовать настало,               Он сонную от ужина ласкает,               Будя в ней страсть, чего она нимало               Не отвергает и не привлекает.               Взвинтясь, он переходит в наступленье,               Ползущим пальцам нет сопротивленья,               Тщеславие не видит ущемленья               В объятиях без взаимного влеченья.               (А я, Тиресий, знаю наперед               Все, что бывает при таком визите -               Я у фиванских восседал ворот               И брел среди отверженных в Аиде.)               Отеческий прощальный поцелуй,               И он впотьмах на лестницу выходит...               Едва ли зная об его уходе,               Она у зеркала стоит мгновенье;               В мозгу полувозникло что-то, вроде               "Ну, вот и все", - и выдох облегченья,               Когда в грехе красавица, она,               По комнате бредя, как бы спросонья,               Рукой поправит прядь, уже одна,               И что-то заведет на граммофоне.               "Музыка подкралась по воде"               По Стрэнду, вверх по Куин-Виктория-стрит.               О Город, город, я порою слышу               Перед пивной на Лоуэр-Темз-стрит               Приятное похныкиванье мандолины,               А за стеной кричат, стучат мужчины -               То заседают в полдень рыбаки; а за другой стеной               Великомученика своды блещут несказанно               По-ионийски золотом и белизной.                         Дегтем и нефтью                         Потеет река                         Баржи дрейфуют                         В зыби прилива                         Красные паруса                         Терпеливо                         Ждут облегчающего ветерка.                         Бревна плывут                         Возле бортов                         К Гринвичу                         Мимо Острова Псов.                              Вейалала лейа                              Валлала лейалала                         Елизавета и Лестер                         В ладье с кормой                         В виде раззолоченной                         Раковины морской                         Красный и золотой                         Играет прилив                         Линией береговой                         Юго-западный ветер                         Несет по теченью                         Колокольный звон                         Белые башни                              Вейалала лейа                              Валлала лейалала               "Место рожденья - Хайбери. Место растленья               Ричмонд. Трамваи, пыльные парки,               В Ричмонде я задрала колени               В узкой байдарке".               "Ногами я в Мургейте, а под ногами               Сердце. Я не кричала.               После он плакал. Знаете сами.               Клялся начать жить сначала".               "В Маргейте возле пляжа.               Я связь ничего               С ничем.               Обломки грязных ногтей не пропажа.               Мои старики, они уж не ждут совсем               Ничего".                       ла ла                    Я путь направил в Карфаген               Горящий горящий горящий               О Господи Ты выхватишь меня               О Господи Ты выхватишь                             горящий