Высокий мужчина в полицейской форме обернулся, заметив движение возле входной двери.

— Добрый день, доктор, — поприветствовал он вошедшего. — Я уже думал, что вы не придете…

— Я выполняю свои обещания. Добрый день, офицер.

— Капитан Энтони Паттерсон, — представился полицейский, после чего кивнул в сторону человека в деловом костюме, занимавшего одно из кресел у его рабочего стола. — А это — доктор Эдгар Блаунт, наш независимый эксперт.

Доктор Мори снял плащ, отдал его хозяину кабинета и, подойдя к столу, посмотрел на сидевшего.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, Эдгар, — сказал он. — Когда мы встречались в последний раз, твоя практика приносила тебе большой доход. Теперь ты работаешь с полицией?

Доктор Блаунт не поднял глаз, занятый изучением каких-то бумаг.

— Я добровольно помогаю полиции, — заговорил он. — Дела у меня до сих пор идут хорошо.

— Надеюсь, обиды остались в прошлом? Если нет, нам будет тяжело сосредоточиться на совместной работе.

Эдгар бросил на собеседника короткий взгляд и снова вернулся к документам. Капитан Паттерсон с интересом слушал диалог и после секундного колебания задал вопрос:

— Вы знакомы?

Обращался он, скорее, к Эдгару, чем к Вивиану, но на вопрос ответил доктор Мори.

— Да, мы знакомы. Когда-то нас связывали профессиональные интересы, но в результате личного конфликта мы немного повздорили.

— Я с тобой не вздорил, — возразил Эдгар. — Со мной вздорил ты, даже если учесть, что дело касалось моей жены.

Капитан Паттерсон уже понял, как обстоят дела, и поэтому поспешил перевести разговор в профессиональное русло.

— Хочется верить, что доктор Мори прав, и обиды на самом деле остались в прошлом. Мы собрались тут для того, чтобы обсудить кое-какой вопрос касательно убийства братьев Тейлор.

Вивиан занял второе кресло.

— Я слушаю. Детектив Мэдисон сказала, что вам требуется моя консультация как психиатра, но я вижу здесь своего коллегу и не понимаю, что нового смогу сказать.

Доктор Блаунт вернул на стол документы, выпрямился в кресле и положил руки на подлокотники.

— Виктор Фонтейн когда-то был твоим пациентом, так? — спросил он.

Вивиан легко пожал плечами.

— Был, — согласился он. — Но, если я не ошибаюсь, мы должны говорить об убийстве братьев Тейлор?

— Верно. Мы говорим об убийстве братьев Тейлор. Какой диагноз ты ему поставил?

— Я не могу обсуждать подобные вещи при посторонних.

— Тут нет посторонних. У него была депрессия после того, как он попытался порвать со своей зависимостью от морфия. Правильно?

Доктор Мори кивнул, не нарушая молчания.

— Когда он приходил к тебе на сеансы, он принимал морфий?

— Не понимаю, к чему ты клонишь, Эдгар.

— Я объясню.

Доктор Блаунт откинулся в кресле и скрестил руки на груди.

— Один из братьев Тейлор, Ник, занимался продажей наркотиков. У него было большое количество покупателей, не меньше продавцов. Огромная империя, которую любой хотел бы прибрать к рукам. Они продавали, в том числе, и морфий. Правда, мы до сих пор не знаем, каким образом они умудрялись достать его в таких количествах и где. Понимаешь, Вивиан, многие с завистью смотрели на империю братьев Тейлор, но мало кто решился бы просто взять и убить их обоих. Этот человек, должно быть, имеет очень большое влияние в криминальном мире.

— То есть, Виктор Фонтейн убил сыновей Леона Тейлора потому, что хотел получить доступ к морфию? — закончил его мысль Вивиан. — Тогда я не понимаю, почему он до сих пор жив. Зная быстроту реакции Леона Тейлора, после убийства братьев ему оставалось бы жить не больше суток.

Эдгар достал сигареты и вопросительно посмотрел на капитана Паттерсона, который слушал их диалог. Капитан кивнул, и доктор Блаунт закурил.

— Ты прав, — снова заговорил он, обращаясь к Вивиану. — Поэтому мы склонны думать, что у Виктора Фонтейна есть сообщник. Кто-то, кто помогает ему. Он доверяет этому кому-то, а этот кто-то, в свою очередь, имеет хорошие связи с влиятельными людьми из криминального мира.

— Настолько влиятельными, чтобы они смогли убедить Леона Тейлора не мстить за смерть сыновей?

— Нет. Но настолько влиятельными, чтобы помочь Виктору Фонтейну скрыть тот факт, что это он убил братьев Тейлор.

Доктор Мори потушил сигарету и наклонился к Эдгару.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что я помогаю Виктору Фонтейну?

— У меня была такая мысль. Но потом я подумал, что это нелогично. Тебе наплевать на деньги, власть тебе не нужна. Твердыми моральными принципами ты не отличаешься, но я хорошо тебя знаю — ты не станешь помогать кому-то из криминального мира. А вот Афродита Вайс вполне могла бы заниматься чем-то подобным.

Пару секунд Вивиан молчал, размышляя над услышанным.

— Зачем ей этим заниматься?

— Разве ты не знаешь, за кого она когда-то вышла замуж?

— Твоя логика опять ускользает от меня.

Эдгар со смехом покачал головой.

— А ты хитрый черт, Вивиан, — сказал он. — Когда нужно, ты умеешь притвориться идиотом. Разве ты не знаешь, что у Виктора Фонтейна есть завещание, в которое вписана Афродита Вайс? Кроме того, он серьезно болен, у него неоперабельная опухоль мозга, и жить ему осталось максимум год. Теперь тебе понятна моя логика?

— Тогда тебе стоит приписать к этому делу и доктора Миллера, это его личный врач. Ему ничего не стоит «случайно» отнять у него жизнь, а Афродита поделится с ним частью полученного.

— Вот, теперь ты верно мыслишь.

Вивиан посмотрел на капитана Паттерсона.

— Как я полагаю, это просто догадки, и доказательств у вас нет.

— Взгляните, доктор.

Вивиан с минуту изучал документ, который до этого просматривал Эдгар. Это была копия завещания Виктора Фонтейна.

— Здесь также указан сын Виктора, Эрик. И его дочь, Долорес. Конечно, трудно предположить, что кто-то из детей может даже подумать о чем-то подобном, но, если принимать во внимание нравы людей криминального мира…

— Если принимать во внимание нравы людей криминального мира, — вежливо перебил его капитан Паттерсон, — то это невозможно. Семья для них — это самое драгоценное, что только может быть. Они убивают за членов семьи. А госпожа Вайс — не член семьи, даже если учесть, что когда-то она им была.

Вивиан вернул документ на стол.

— Доказательств у вас нет, — сказал он. — С таким же успехом я сам мог ему помогать. Это изящная теория, признаю, но ее сложно соотнести с практикой.

Эдгар отодвинул от себя пепельницу.

— Что же. Время покажет.

— Ты не голоден? Мы могли бы пообедать. Вечером я дежурю, но до пяти свободен.

— И что мы будем обсуждать? Любимые позы моей жены?

Капитан Паттерсон собрал документы и отошел от стола на пару шагов.

— Я был рад побеседовать с вами, джентльмены. Это была увлекательная дискуссия.

Доктор Мори перевел взгляд на него.

— А вы не хотите пообедать с нами, капитан? Если доктора Блаунта смутит обсуждение любимых поз его жены, то мы можем поговорить о любимых позах вашей.

— Вообще-то, я не женат.

— Тем лучше. Тогда мы поговорим о том, какие позы предпочитаете вы.

Эдгар поднялся.

— Идем, — позвал он. — Не порть другим аппетит.

***

— Хочешь, я угадаю, что ты сейчас делаешь? Ты сидишь за столом в комнате дежурного врача, положив ноги на стол, куришь, пьешь противный больничный кофе, смотришь очередную серию «Доктора Хауса» и думаешь о том, чтобы дежурство закончилось поскорее.

— Ты права во всем, кроме кофе. Я пью чай с медом.

— У тебя болит горло?

— Уже пару дней. Надеюсь, на этом моя болезнь закончится.

Афродита в трубке печально вздохнула. Вивиан поставил диск в проигрывателе DVD на паузу и, поднявшись, подошел к окну.

— Ты не промочила ноги? На улице снова льет как из ведра.

— Нет, я уже дома. Я читала скучные конспекты, решила, что с меня хватит, и сказала — пора позвонить тебе. И — о чудо! — ты в кои-то веки не в приемном покое, а смирно сидишь и смотришь кино. Даже на телефон ответил. Я устала. Мне лень даже разговаривать по телефону, но если я совсем ничего не буду делать, то усну. А я хочу дождаться тебя. Ты ведь скоро вернешься?

— Да, через пару часов, если ничего не случится. Скажи, ты общаешься с Виктором Фонтейном?

Афродита сделала короткую паузу.

— С Виктором Фонтейном? — переспросила она. — Зачем мне с ним общаться?

— Ты знаешь, что он вписал тебя в свое завещание?

На этот раз пауза длилась несколько секунд.

— Ты надо мной издеваешься? — заговорила она. — С какой стати Виктор Фонтейн будет вписывать меня в свое завещание?

— Ты не поверишь, но сегодня я видел собственными глазами, что твое имя значится в списке его наследников.

В трубке послышался щелчок зажигалки.

— Где ты это видел?

— В полицейском участке. Меня пригласили помочь кое с чем. Кстати, я видел там Эдгара. Ты его помнишь?

— Гораздо лучше я помню его жену. — Афродита помолчала, после чего мечтательно вздохнула. — Наверное, он до сих пор зол на тебя как черт?

— Нет. Мы сегодня обедали, и общались очень непринужденно. Я сказал ему, что не имею привычки кого-либо соблазнять…

— …потому что женщины сами вешаются тебе на шею. Тебе не нужно сильно напрягаться для того, чтобы добиться чьего-то внимания.

Вивиан снова сел в кресло.

— Он ответил мне именно такими словами, и на этом тема была закрыта.

— Наверное, сейчас его жена снова стала скучна…

В приоткрытую дверь заглянул доктор Роберт Диксон.

— Прости, что отвлекаю. — Он указал в сторону приемного покоя. — Подойди, пожалуйста.

Доктор Мори поднялся и взял со стола стетоскоп.

— Дорогая, я перезвоню. У меня дела.

— Ну вот. Я позвонила тебе, и кто-то в очередной раз умер?

— Надеюсь, что нет. Скоро я приеду домой, и мы поговорим.

— Я буду тебя ждать и думать о жене Эдгара. Это не даст мне заснуть.

В коридоре Роберт посмотрел на коллегу.

— Ты плохо выглядишь, — сообщил он.

— Чувствую я себя не лучше. Хочется верить, что свой день рождения я справлю на ногах, а не в кровати с температурой.

— Это все твоя привычка ходить без шарфа. Я сто раз говорил тебе, что ты простынешь.

— Хватит, Роберт, я сам позабочусь о своем здоровье. Что стряслось?

Доктор Диксон остановился и взял Вивиана за рукав халата.

— К нам привезли Виктора Фонтейна, — сказал он, понизив голос. — На первый взгляд, ничего серьезного, просто обморок. Но его сын, Эрик, попросил, чтобы ты лично подошел к нему.

— Сначала ко мне домой приезжает Ник Тейлор, потом в приемный покой привозят Виктора Фонтейна, и его сын просит, чтобы я к нему подошел. Такими темпами я стану личным врачом криминальных авторитетов. Где он?

— Тридцать седьмая палата. Надеюсь, тебя не застрелят, и я могу спокойно продолжать обход?

— Если все же застрелят, сделай одолжение — положи мой труп в морге рядом с красивой женщиной.

Роберт возмущенно толкнул его в плечо.

— Засунь свои шутки подальше, понял?

— Ладно тебе, Роберт. Лучше возвращайся в приемный покой. Там много красивых женщин.

— Ты забыл добавить «живых»!

***

Эрик Фонтейн, высокий молодой блондин, сидел на одном из стульев возле палаты. Выглядел он усталым и измученным, но, увидев Вивиана, торопливо поднялся ему навстречу.

— Доктор, — сказал он. — Большое спасибо вам за то, что пришли. Почему-то я думал, что вы не согласитесь…

— Необычный пациент ничем не отличается от остальных пациентов.

Сын криминального авторитета пару секунд теребил в руках свои перчатки. Глядя на него, можно было подумать, что он студент приличного колледжа, или же молодой аристократ — по тому, как подчеркнуто вежливо он себя держал, его нельзя было принять за человека из криминального мира.

— У меня есть просьба, доктор, — сказал он. — Пожалуйста, не давайте ему морфий.

— Я посмотрю на его состояние и приму решение.

— Понимаю. Конечно, я не спорю с вами, вы ведь врач, а не я. Но…

— Отправляйтесь домой, Эрик. Вам необходимо отдохнуть. За вашим отцом я присмотрю сам.

***

Виктор Фонтейн не произнес ни слова, пока Вивиан не закончил все необходимые проверки. Он смиренно смотрел на то, как тот заполняет его карту и не нарушал молчания, а потом заговорил.

— Каков приговор, доктор? — В его голосе можно было уловить нотки наигранной веселости.

— Просто обморок, господин Фонтейн. Вам нужно восстанавливать потраченную энергию, иначе вы рискуете попасть сюда еще раз и задержаться тут на пару дней.

Пациент понимающе кивнул. Ему было за пятьдесят, но выглядел он старше своего возраста — и седина в волосах, и нездоровый оттенок кожи лица выдавали в нем человека, который неумолимо приближается к концу жизни.

— Я хочу задать вам вопрос, доктор, — проговорил он. — Вы ведь онколог по второй специальности. Вы видели мои снимки. Доктор Миллер говорит, что мне остался примерно год, но я знаю, что это не так. И я знаю, что вы скажете мне правду.

Доктор Мори отложил карту.

— Да, я видел ваши снимки. И ознакомился с результатами анализов. Вам осталось не больше шести месяцев.

Виктор вздохнул, закашлялся и взял с прикроватной тумбочки салфетку.

— Я так и думал. — Он помолчал. — Знаете, я убил первого человека в шестнадцать, потом убил еще тысячу людей, и думал, что меня тоже когда-нибудь кто-то убьет. Но чтобы меня убила раковая опухоль, которая поселилась в моей голове… разве это справедливо, доктор?

— Справедливость субъективна.

Виктор сжал в пальцах крестик, висевший на его шее.

— Скажите, доктор, вы верите в Бога?

— Я атеист.

— А в Дьявола?

— Когда-то верил, но одна женщина сказала мне, что за мои грехи мне не выгонят и из Ада, так что с Дьяволом я никогда не встречусь.

Виктор понимающе кивнул.

— Я смотрю на вас и думаю о том, как вы молоды. У вас впереди вся жизнь. Все ошибки, которые вы не совершили. Все удовольствия, которые вы не получили… вы чем-то похожи на Эрика, он такой же борец за справедливость…

Он в очередной раз закашлялся, раздосадованно махнул салфеткой, которую держал в руках. Вивиан помог ему сесть, положив подушку под голову.

— Я хочу вам кое-что отдать, доктор, — сказал он, отдышавшись. — В кармане моего пиджака есть конверт. Возьмите его. Только не открывайте.

Вивиан пару секунд изучал конверт в золотистой бумаге.

— Вы откроете его… после моей смерти. Но до этого, пожалуйста, никому его не отдавайте. Никому. Даже вашей женщине.

— Если там деньги или чек, то я не могу это взять.

Виктор рассмеялся и снова лег, поправив подушку.

— Это не взятка, — сказал он. — Просто подержите это у себя. Вы ведь не откажете мне?

— Хорошо, господин Фонтейн.

— Благодарю вас. А сейчас, если вы не будете против, я посплю. Я очень устал.

Доктор Мори направился к двери, но остановился и после секундного размышления подошел к пациенту. Он расстегнул халат и достал из кармана рубашки опиумный пластырь. Виктор безмолвно следил за тем, как он надрывает обертку, наклоняется к нему и, близоруко прищуриваясь, в неярком свете палаты ищет отмеченную точку на шее.

— Вы не должны этого делать, — сказал он. — Думаю, Эрик попросил вас…

— Выключить в палате свет?

— Будьте так добры.

— Спокойной вам ночи.