2010 год

Треверберг

На этом свете существовало только одно место, которое я ненавидела всей душой. Это была анатомическая лаборатория номер семь. Та самая, частой гостьей которой мне приходилось бывать во время обучения на медицинском факультете. Ненависти к анатомичке во мне было столько, что я с успехом могла поделиться ею с другими. Запах формалина приводил меня в ужас, меня начинало трясти каждый раз, когда профессор предлагал мне сделать надрез скальпелем. И с тех пор я пообещала себе, что приду в морг только в крайнем случае. Похоже, крайний случай меня настиг.

Поверх рубашки с длинным рукавом я надела теплый свитер и сменила тонкий плащ на пальто из грубой шерсти, но начала дрожать от холода сразу после того, как переступила порог морга. Мне не стоило особых усилий сюда пробраться, хотя я на всякий случай заготовила несколько правдивых историй и даже была готова устроить истерику и всплакнуть. Я подошла к столам из нержавеющей стали, на которых лежали трупы, и замедлила шаг, вглядываясь в номера на прикрепленных к пальцам ног бирках. Мне нужен был номер пятьдесят семь — именно он был указан на документе, висевшем на двери комнаты напротив имени Изольды Паттерсон. Я и понятия не имела, по какой причине решили провести вскрытие, но это было только на руку — иначе мне бы пришлось искать тело в холодильнике.

Бирка с номером пятьдесят семь была найдена на пальцах тела, которое находилось в одном из дальних углов зала. Рядом со столом лежал небольшой пакет, в котором находились вещи Изольды — их еще не успели забрать. Я присела и открыла сумочку — амулет должен был лежать там. Достала бумажник, косметичку, миниатюрную электронную книгу последней модели, сотовый телефон, iPod, карманный компьютер и пакетик мятных конфет. После чего вывернула сумочку наизнанку и, наконец, увидела знакомый мне шнурок.

Я заметила, что чаша изменилась, уже в неровном свете голубоватых ламп, но поднялась и включила яркую лампу на столе с инструментами. Сперва я решила, что мне показалось, и наклонилась для того, чтобы разглядеть амулет. Верхние края чаши теперь смотрели вниз. Я нахмурилась и пощупала амулет — так, будто решила, что он был пластилиновым, а не каменным, и при желании можно было изменить его форму. Но, конечно, материал оказался камнем.

Смысл происходящего дошел до меня не сразу. Я разглядывала чашу, не в силах поверить собственным глазам. Еще ни разу на моей памяти амулет не принимал такой странной формы. Мало того — несмотря на то, что я пыталась его прощупать, он не сохранил никакой энергии — ни светлой, ни темной. Но она не могла уйти в пустоту, это я знала. Что могло перевернуть эту штуку? Я перебирала знания об амулетах, но на ум мне приходила только одна история, которую было принято считать сказкой: перевернутая чаша отдает свою энергию своему владельцу, а потом и тем людям, с которыми он близко взаимодействовал. Как она могла отдать энергию Изольде, если она мертва? Я посмотрела на прикрытое простыней тело, и в голову мне пришла сумасшедшая мысль. В любом случае, теория нуждалась в проверке, а поэтому я глубоко вздохнула и приподняла простыню.

Лицо, шея и руки Изольды были покрыты рваными ранами — скорее всего, в момент аварии ее бросило вперед, на лобовое стекло. Я невольно поежилась, так как тело было практически неузнаваемо. Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, вызывала нервную дрожь, но я, переборов отвращение, приложила руку к ее шее, пытаясь нащупать пульс. И, конечно же, не нашла его. Ее кожа была холодна как лед (чего я ожидала от находящегося в морге тела?) и абсолютно безжизненна. Я посмотрела на амулет, который до сих пор держала за шнурок, снова перевела взгляд на труп и облегченно рассмеялась. Неужели я на самом деле подумала, что оживила ее? Впрочем, через секунду мне расхотелось смеяться.

Изольда резко села, уронив на пол простыню, и схватила меня за шею. Она держала одной рукой, но ощущение было такое, что меня держит за горло профессиональный боец. Я окаменела от ужаса. Она смотрела мне в глаза, а я до сих пор держала свою руку на ее сонной артерии. И я могла поклясться, что сердце не билось. Она была мертва!

— Хорошо, что ты пришла, — сказала мне Изольда. — Я думала, что мы больше не увидимся.

— Отпусти… отпусти, пожалуйста, — прохрипела я, чувствуя, что еще немного — и упаду в обморок.

— Отдай мне это.

Она протянула вторую руку. Поняв, что она имеет в виду, я замотала головой — по крайней мере, попыталась это сделать.

— Нет-нет! Тебе нельзя прикасаться к ней! Она… — Я хотела сказать «она тебя убьет», но вовремя поняла абсурдность этой фразы. — Она должна остаться у меня…

— Отдай мне ее, пока я не вышла из себя!

Я положила амулет в ее ладонь, и Изольда отпустила меня.

— Хорошая девочка, — произнесла она. — А теперь раздевайся.

— Что?! — не поняла я, пытаясь отдышаться.

— Раздевайся, — повторила Изольда. — Или ты думаешь, что я выйду на улицу в таком виде? Мне нужно твое пальто. Все остальное, так уж и быть, оставь себе.

Я сняла пальто. Изольда одела его и накинула на голову капюшон.

— Умница, — сказала она. — Не скучай.

— Ты не можешь уйти! — Я встала у нее на пути, хотя не особо представляла, как смогу ее остановить. — Ты ведь… ты ведь мертва, черт побери! Ты видела себя в зеркало?!

Изольда остановилась.

— Ну, а если я и мертва — то что? — спросила она таким тоном, будто ей сказали, что у нее сбилась прическа.

— Если ты сейчас уйдешь отсюда, это будет самой страшной ошибкой в твоей жизни.

— У тебя хорошо получаются пафосные фразы — Она сделала шаг ко мне, и я невольно отстранилась. — А теперь пропусти.

Несколько секунд я стояла рядом с опустевшим столом, после чего медленно опустилась на пол. Только что на моих глазах ожил труп, забрал принадлежащий мне амулет и ушел. Дополнительная проблема заключалась в том, что этот амулет давал ожившему трупу возможность воспользоваться чужими жизнями для восстановления прежней внешности и сил. Он будет убивать, и с каждой забранной жизнью шрамы и раны будут исчезать. Перевернутая чаша, согласно инструкциям (а я-то думала, что их писал идиот, и что перевернутой чашей просто пугают людей!), поворачивает жизнь обладавшего ей человека вспять. Изольда будет хорошеть и молодеть за счет тех людей, которых она будет убивать. А потом…

Мысль о «потом» заставила меня подняться. Потом должен появиться кто-то, кто остановит ее. Или хотя бы попытается остановить. Тот, кто, сам того не подозревая, отдавал амулету энергию — светлую, разумеется. Я уже давно решила эту несложную задачку и выбрала из трех кандидатов одного. «Потом» зависело от Саймона. А еще от меня. Потому что я не могла позволить себе опоздать.

Уже выходя из помещения, я остановилась на секунду и, достав из сумочки ручку, старательно зачеркнула фамилию и имя Изольды в висевшем на двери списке. Патологоанатомы, мягко говоря, удивились бы, заметив пропажу трупа. И вряд ли поверили бы, что он ушел отсюда на своих двоих.

Ждать лифта смысла не было. Кроме того, это бы отняло у меня время. Я взлетела по служебной лестнице на четвертый этаж и, выйдя в коридор, посмотрела на большую табличку с указанием номеров палат. Номер четыреста два, на мое счастье, был рядом — через две двери от меня. Я заглянула в палату, убедившись, что там никого нет, и вошла.

Саймон выглядел на порядок лучше Изольды, но лицо его по цвету напоминало белоснежную наволочку больничной подушки. Тишину палаты нарушало только мерное попискивание кардиографа. Я выглянула в коридор, проверив, что на горизонте нет врачей или медсестер, и вернулась к кровати, предварительно взяв со стоявшей в углу вешалки белый халат и накинув его на плечи. Под столом нашелся низкий стул, и я, недолго думая, воспользовалась им. То, что я успела вовремя, еще не означало, что я могу расслабиться. Главным условием для успешного выполнения задачи была тишина. Я взяла Саймона за руку и перевела взгляд на висевшие на стене часы с большими стрелками.

— Ну, мальчик, — сказала я ему, — не подведи.

Саймон

2010 год

Треверберг

Я плавал в душном темно-сером пространстве, где было жарко, а воздух вокруг будто прилипал к щекам и не позволял глубоко дышать. Как я тут оказался, что случилось? Сколько времени прошло? Времени тут, судя по всему, не существовало. Мне вспомнилась картина Дали «Постоянство памяти» — мягкие часы. В какой-то момент темно-серая мгла начала расцветать, затем цвета стали яркими и режущими глаз, и я оказался в длинном сумеречном коридоре с огромным количеством дверей.

Двери были похожи одна на другую. Все из красного дерева и с большой золотой ручкой в форме правильного шара. Какие-то из дверей были приоткрыты, но большинство было закрыто — а в некоторых замках я заметил вставленные ключи. Коридор освещался только с помощью висевших на стенах канделябров. Под ногами я чувствовал мягкий ворсистый ковер, но, опустив голову, с удивлением обнаружил, что это не ковер, а невысокая трава.

Я брел по коридору, приближаясь к последней двери, расположенной прямо напротив меня. Что-то внутри говорило мне, что мне стоит идти как можно медленнее, да и вообще не надо бы туда заглядывать. Но второй голос в моей голове не соглашался с этим. Дверь так и манила к себе. Приблизившись почти вплотную, я уже протянул руку для того, чтобы повернуть ключ, но кто-то позвал меня по имени. Я осмотрелся, но никого не увидел.

— Саймон, — снова услышал я. Женский голос показался мне смутно знакомым. — Не открывай эту дверь.

— Кто здесь? — спросил я, снова осматриваясь.

— Мое имя ничего не скажет тебе. Просто не открывай эту дверь.

— Почему? — удивился я. — Что там?

— Ад, — коротко ответил мне голос.

Я передернул плечами и предпринял очередную безуспешную попытку разглядеть говорившую женщину.

— Ада не бывает, — сказал я.

— Не время спорить, Саймон. Отойди от двери.

Я послушно отошел на пару шагов и услышал, как одна из дверей за моей спиной открылась. Я торопливо обернулся и увидел брюнетку в длинном алом платье. Она внимательно смотрела на меня. Где я мог ее видеть? А я точно где-то ее видел. Мне запомнились эти холодные синие глаза. Тогда я еще подумал о том, что она напоминает мне Снежную Королеву… ну конечно. Я видел ее в том клубе в старой части Треверберга. Билл пригласил меня посидеть с его друзьями. Там была хозяйка клуба, которую звали Вирджиния, она спрашивала у меня, «как я оказался в такой компании». И еще там была эта брюнетка. Она стояла наверху, на балконе, но не спускалась к нам.

Брюнетка протянула мне руку.

— Пойдем со мной, Саймон, — попросила она. — Находиться здесь небезопасно.

— Что это за место?

— Это путь в твой личный Ад.

— Личный Ад? — переспросил я. — А разве он не один для всех?

Брюнетка покачала головой.

— Нет, — ответила она — и на ее лице появилась улыбка. Это выглядело странно в сочетании с глазами, которые до сих пор были холоднее льда. — Но ты ведь не хочешь убедиться в этом, верно?

— Так что, я… умер? — спросил я осторожно.

— Отчасти, — ответила брюнетка. — Пока что ты только репетируешь свою смерть.

— А потом… я умру?

— Тебе придется умереть еще раз. А потом все будет в порядке.

Лорена

2010 год

Треверберг

— Что вы здесь делаете?

Голос извне вернул меня к реальности. На секунду боль сжала виски, как оно обычно и бывало в тех случаях, когда кто-то прерывал состояние глубокого транса. Я подняла глаза и увидела стоявшую напротив меня медсестру.

— Как вы тут оказались? — задала она очередной вопрос.

— Очень приятно, доктор Мэдисон. — Я поднялась. — Вы дежурная медсестра?

Услышав слово «доктор», рыжеволосая девушка удивленно подняла брови.

— Да. А что произошло?

— Вы совсем не следите за своими пациентами? У него останавливалось сердце.

— Не может быть!

Медсестра подошла к кардиографу и нажала несколько кнопок.

— Да, на самом деле… — Она просмотрела данные, и у нее вырвался крик ужаса. — У него не билось сердце десять… да нет, двадцать минут! Он был мертв целых двадцать минут! Как такое могло произойти?!

— Вот уж не знаю, что вам сказать. — Я поднялась со стула и взяла сумочку. — Полагаю, вы должны быть в курсе. Ведь не просто так вам доверяют человеческие жизни.

Выйдя из палаты, я осмотрелась и, приметив служебный балкон, направилась к нему. У меня кружилась готова, и мучительно хотелось закурить. Что я и сделала сразу же после того, как оказалась на улице. Еще через двадцать минут кардиограф снова покажет прямую ровную линию. После этого у врачей будет около часа для того, чтобы попытаться реанимировать пациента и констатировать смерть. А потом наступит мой черед. Я знала способы, с помощью которых можно обмануть даже самую умную технику.

Я достала из сумочки сотовый телефон и, найдя нужный номер в телефонной книге, нажала на send.

— Слушаю? — ответил мне на другом конце провода знакомый голос.

— Сара, это Лорена.

— Лорена! Ты смотрела на часы? Что стряслось?

— У меня к тебе есть важное дело. Нам нужно поговорить.

Саймон

2010 год

Окрестности Треверберга

Мой организм будто нарочно сопротивлялся возвращению из мира снов. Он то приближал меня к реальности, то оттаскивал назад, в глубину сознания, к чудным призрачным видениям. Но это утро было особенным. Я проснулся от того, что почувствовал боль. У меня раскалывалась голова, ныла поясница, все кости и мышцы будто перебирал опытный мясник. Я попытался поднять голову, но у меня получилось разве что повернуть ее вправо, по направлению к источнику света, который оказался открытым окном.

— Господин Хейли? — услышал я незнакомый голос рядом с собой. — Вы меня слышите? Не пытайтесь говорить. Просто моргните. Вам не надо разговаривать, вы слишком слабы.

Я медленно закрыл глаза и снова открыл их. Обладательница голоса приблизилась ко мне и села на стул рядом с кроватью. Это была невысокая светловолосая женщина лет сорока с большими серыми глазами и мягкими чертами лица. Она прикоснулась к моему лбу холодными пальцами и покачала головой.

— У вас до сих пор жар, — сказала она. — Температура за сорок. Но вы очнулись, и это уже хорошо.

— Больно, — прошептал я чуть слышно — на большее у меня не было сил.

— Я знаю. Через пару дней вам станет легче. Вы попали в аварию. Чудом остались в живых.

Мысли метались в голове, не поддаваясь контролю. Авария? О чем она говорит? Я вспоминал темно-серую дымку, яркие пятна, коридор с дверьми, брюнетку в алом… Что было до этого? Казалось, с тех пор прошло много лет. И тут меня осенило.

— Изольда, — сделал я очередную попытку заговорить.

Женщина взяла меня за руку.

— Мне жаль, господин Хейли. Она мертва. «Скорая» приехала слишком поздно.

— Мертва, — повторил я, пытаясь осознать услышанное.

— Пожалуйста, не думайте об этом, господин Хейли. Вам нужно отдыхать. Сейчас я дам вам лекарство, а потом сделаю укол — и вы поспите еще немного.

Я повернул голову к ней.

— Кто вы такая?

— Меня зовут Сара. Можете считать, что я ваш друг.

— Что случилось? Двери… коридор… женщина в красном…

Сара недовольно покачала головой.

— Господин Хейли, я обещаю, что отвечу на все ваши вопросы. Но это будет потом. Пожалуйста, отдыхайте. Нам нужно будет о многом поговорить. Постарайтесь уснуть.

Я закрыл глаза, прислушиваясь к тому, как Сара шелестит пустым пакетом из-под лекарства и, снимая его с капельницы, заменяет новым. Фраза «она мертва» никак не хотела связываться с именем Изольды. Мой Ад родился в ту ночь, когда она умерла. Наверное, брюнетка была права. Нет Ада для всех. У каждого свой Ад.