Глава 1

Марика несколько секунд оглядывала столы на лужайке, накрытые к торжеству, после чего восхищенно выдохнула.

— Да уж, с размахом, — озвучил ее мысли Константин. — Такое впечатление, будто у Нурит целая толпа знакомых. С другой стороны, не каждый день единственная дочь выходит замуж, так что мы простим доктору Мейер то, что она решила устроить мне приступ социофобии.

— Где же все? — Марика в очередной раз осмотрелась. — Кто каждую секунду меня подгонял и говорил, что мы опаздываем?

— Я хочу поздороваться с коллегами. Меня не было в стране три месяца.

— О да, ты даже говоришь с английским акцентом. — Марика попыталась передразнить акцент, сморщила нос и рассмеялась. — Это было самое замечательное путешествие в моей жизни. Никогда не думала, что будет так приятно наплевать на дела!

Доктор Мейер подошла к гостям сзади и положила руки им на плечи.

— Господин и госпожа Землянских, — сказала она. — Рада вас видеть. Акцент я делаю, прежде всего, на слове «вас». А потом уже, конечно, на слове «рада». Мы успели соскучиться. Тебе, — Нурит обратилась к Константину, — наверное, уже хочется вернуться к работе?

— Даже не знаю, чего мне хочется больше — вернуться к работе, начать диссертацию или же увидеть твою дочь в свадебном платье. Это тот самый Андре?

— Да. Замечательный мальчик.

— Надеюсь, она не беременна?

Нурит бросила на Константина подозрительный взгляд.

— Нет, — ответила она недовольно.

— Ну что же, остается надеяться, что ей с врачом в семейной жизни повезет больше, чем тебе.

Марика оглядела обоих. Доктор Мейер успокаивающе кивнула ей и улыбнулась.

— Как вы успели заметить, ваш мужчина не изменился — он остался циником, говорит то, что думает, и по-прежнему невыносим.

— О, кого я вижу! Вот и звездная пара. А я-то уже испугался — неужели вы опоздали и пришли не на час раньше, а всего на сорок минут?

Подошедший Боаз поправил галстук-бабочку и раскланялся, стараясь не расплескать шампанское, бокал с которым держал в руке.

— А майор Толедано, похоже, пришел еще раньше, и уже успел выпить, — вернул колкость Константин. — Кстати, я привез тебе подарок. Отдай мне пакет, милая.

— Подарок? — удивленно спросил Боаз. — Ты возвращаешься к работе и до того, как снова примешься устраивать террор, решил нас подбодрить?

Константин ничего не ответил, нетерпеливо кивнув на пакет. Боаз достал завернутую в подарочную бумагу коробочку и, развернув, открыл ее.

— Сукин сын, — разочарованно протянул он, разглядывая трубку. — Я не курю уже месяц!

— Мой отпуск затянулся. Надеюсь, это искупит мою вину. — Константин достал кисет из темного бархата и протянул его коллеге. — Внутри еще и фирменные спички. Пользуйся на здоровье.

— Негодяй. — Боаз открыл кисет. — Я обязан это попробовать. Но перед Констанцией оправдываться будешь ты. Кстати, куда она подевалась? — Он огляделся. — Ах, вот она. А уже подумал — куда пропала моя жена? Не украл ли ее кто-нибудь, приняв за невесту?

Констанция подошла к собеседникам, величаво снимая с рук перчатки. Ее взгляд скользнул по Боазу, задержавшись на трубке и «фирменных спичках», которыми он прикуривал, по Константину и остановился на Марике. Она сняла одну перчатку и замерла.

— Что… — Она снова посмотрела на Боаза. — Так вот про какой сюрприз ты мне говорил! Моя дорогая, — она протянула Марике руки. — Прошу прощения за такую скупую на эмоции реакцию, но у меня просто нет слов. Дайте же мне вас обнять! Вы великолепно выглядите! Какое чудесное платье! И, кстати, я ни за что не дала бы вам ваши… — Она задумалась. — Ваши… напомните мне? Двадцать пять?

Женщины обнялись, и Марика погладила Констанцию по волосам.

— Вы тоже отлично выглядите. — Марика оглядела жену Боаза и удивленно подняла на нее глаза, положив ладонь ей на живот. — Констанция… это то, о чем я думаю?

Констанция взяла ее под руку.

— Давайте пройдемся, дорогая, и посекретничаем. А заодно дадим нашим мужчинам возможность обсудить рабочие сплетни. — Она посмотрела на Боаза. — И, судя по трубке в твоих зубах, спор ты проиграл, и теперь на работу целый месяц будешь ездить на автобусе.

— Это нечестно, — запротестовал Боаз. — Меня заставили! И я не буду ездить на работу на автобусе! У меня боязнь общественного транспорта…

— Странно слышать это от человека, который не ездил на общественном транспорте лет десять как минимум. — Констанция кивнула на прощание. — Счастливо оставаться, джентльмены. Не обещаю, что мы скоро будем, но далеко не отойдем.

Боаз еще раз посмотрел на кисет и спрятал его в карман.

— Такой табак стоит того, чтобы на месяц отказаться от любимой машины. — Он посмотрел на Константина. — Впрочем… зачем мне общественный транспорт? Ты по дороге на работу проезжаешь мимо моего дома. Ведь по твоей вине я проиграл этот спор. Мне оставалось продержаться всего-то неделю!

— Цель Констанции была не проиграть спор, а сделать так, чтобы ты бросил курить. — Константин взял у официанта бокал с шампанским и благодарно кивнул. — Ах, разум стратега. Все сводит к минимуму… никакого полета мысли.

— Ах, разум аналитика. Его мысль летает так быстро, что он не видит того, что находится прямо перед ним.

Боаз салютовал бокалом и сделал глоток.

— Ну, рассказывай. У тебя, разумеется, многое изменилось за это время. Можешь рассказывать обо всем, кроме очевидного. К примеру, кроме того, что ты восполнил недостаток сна и секса на год вперед.

— Осенью я начинаю писать магистерскую диссертацию, купил новую машину, собираюсь делать ремонт и покупать мебель. Пожалуй, все. Ах, да. Еще я хочу посадить две пальмы в саду и купить новый рояль.

— И все? Я понял. Ты восполнил недостаток сна и секса на два года вперед. Иначе на что еще ты тратил время?

Константин закурил и посмотрел на официантов, сновавших в постепенно увеличивавшейся толпе гостей.

— А еще я узнал, что у меня есть сын.

Боаз поперхнулся дымом и закашлялся.

— Надеюсь, мать этого сына — Марика?

— Конечно. Кто же еще?

— Если ты умудрился сделать женщине ребенка и не знать об этом семь лет, я могу предположить все, что угодно.

— Вы заговариваетесь, майор, — предупредил Константин.

Боаз недовольно мотнул головой.

— Ладно, это мы еще обсудим. Я хотел с тобой посоветоваться. Это связано с работой. Если ты не хочешь, не будем, можно поговорить на следующей неделе.

Константин кивнул, показывая, что готов слушать.

— Это связано… с Гиладом, — осторожно начал Боаз.

— Он не справляется?

— Справляется, и до завидного хорошо. Просто у меня такое чувство, будто с ним что-то не так.

— Он получил руководящую должность, причем серьезную и ответственную. В свое время я тоже изменился, когда сел в это кресло. Мне было тяжело, ему тяжело вдвойне ввиду его характера, но человек рано или поздно приспосабливается ко всему.

Боаз в очередной раз помотал головой.

— Я думаю, дело не в работе. Это что-то личное.

— Хорошо, тогда можно было поговорить с ним. Почему ты этого не сделал?

— Сделал, он послал меня подальше. И довольно грубо.

Константин посмотрел на него.

— Гилад? — уточнил он. — Не помню, чтобы он кому-нибудь отвечал грубо. Даже мне в те моменты, когда мы ссорились. Обычно это была моя прерогатива.

— Я хочу, чтобы ты с ним поговорил. Он тебе доверяет больше, чем кому бы то ни было. Даже больше, чем Нурит.

— Надеюсь, на его работе это не отражается?

— Скорее, это отражается на его отношениях с коллегами.

Константин кивнул. Боаз взял у официанта очередной бокал с шампанским, вернув пустой на поднос.

— Ты не мог бы поподробнее объяснить мне, что ты имеешь в виду?

Боаз снова перевел взгляд на лужайку и некоторое время сосредоточенно молчал.

— Я сейчас думаю о том, — заговорил он, — что не воспринимал его без тебя. Один главный аналитик, понимаешь? И это было настолько гармонично, что все, наверное, так думали. Когда вы ходили вместе, ты шел впереди, а он брел сзади. На совещаниях высказывался ты, а он сидел рядом с тобой и молчал. На операциях ты руководил, а он сидел в стороне, не принимая активного участия. Но в общении ты всегда был человеком сдержанным, взвешивал каждое слово, предпочитал слушать. А он постоянно говорил, смеялся, шутил. А теперь он… больше стал похож на тебя.

Константин рассмеялся.

— А я-то подумал, что он уже принялся узурпировать своих сотрудников, и они тихо молятся о том, чтобы вернулся их бывший руководитель.

— Меня это беспокоит. Это не выглядит защитной реакцией, не выглядит так, будто он приспосабливается к новой должности. Скорее, это выглядит так, будто… будто он получил то, чего получать не хотел.

Константин тоже посмотрел на прогуливавшихся по дорожкам парка гостей.

— Невесело звучит, — резюмировал он.

Боаз сделал глоток шампанского и тяжело вздохнул.

— Прямо «мыльная опера» какая-то, а не работа, — сказал он.

— Кстати, о «мыльных операх». Не помню, чтобы ты когда-то столько пил.

— Я понимаю, что ты слушаешь лекции Нурит по психоанализу, но не стоит входить в роль. Что до алкоголя — я много пью, и ты это знаешь.

— Да, но я никогда не видел, чтобы ты так много пил. Это точно не второй бокал шампанского. И даже не третий.

Боаз легкомысленно махнул рукой.

— Брось. Это из-за дурацкого решения бросить курить. Плюс еще из-за Констанции, и из-за Снира… и на работе одни нервы. — Он посмотрел на Константина. — Ты, верно, и забыл, как какие-то четыре месяца назад сам не мог уснуть без того, чтобы выпить пару рюмок коньяка!

— Я больше не пью.

— Отлично. — Боаз поднял бокал. — За это стоит выпить!

 

Глава 2

Секретарь подняла голову от бумаг и посмотрела на посетителя.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Мне нужен капитан Гордон.

— Вас не учили представляться, сэр?

— Майор Константин Землянских, руководитель аналитического… — Константин выдержал театральную паузу. — Начнем с самого начала. Майор Константин Землянских, руководитель отдела по ведению допросов. Надеюсь, допуск нулевого уровня позволит мне на пару метров приблизиться к такой святыне, как кабинет главного аналитика?

Девушка выглядела смущенной. Она посмотрела на допуск, который продемонстрировал гость.

— Прошу прощения, сэр. Я работаю тут всего пару месяцев, еще не знаю весь руководящий состав в лицо…

— С дресс-кодом, судя по всему, вы тоже не знакомы.

Секретарь торопливо застегнула верхнюю пуговицу блузки.

— Надеюсь, для того, чтобы узнать, как вас зовут, нулевой допуск мне не потребуется? — продолжил Константин.

— Ади.

— Замечательное имя. А теперь, если позволите, я загляну к своему бывшему консультанту. То есть, к главному аналитику.

Ади кивнула на дверь кабинета.

— Конечно, сэр.

Сидевший за столом Гилад говорил по телефону, одновременно перебирая содержимое толстой папки. Увидев Константина, он остановился на полуслове, после чего сказал собеседнику на том конце провода:

— Прошу прощения. Я перезвоню.

И положил трубку.

— «Капитан Гилад Гордон, руководитель аналитического отдела», — прочитал Константин на табличке на двери. — А где же табличка «пожалуйста, не входите без стука»?

— Рад тебя видеть, — сказал Гилад. — Почему-то я думал, что ты зайдешь ко мне сразу… с утра.

— Хотел, но оказалось, что у меня много дел. Нужно было получить оружие, потом выяснилось, что у меня просрочено разрешение, и пришлось идти в тир. Двадцать из двадцати по движущейся мишени, двадцать пять из двадцати пяти по статичной. Я в отличной форме.

— Кто бы сомневался. Отпуск, конечно, удался. Выглядишь здоровым и счастливым. Не понимаю, почему ты решил испортить себе настроение и навестить… как ты сказал? Своего бывшего консультанта.

Константин присел у стола.

— Если это тебя задело, прошу прощения.

— Ты знаешь, меня не задевают твои дурацкие шутки.

— Я еду обедать. Хочешь присоединиться? Итальянский ресторан.

Гилад снова открыл папку.

— Извини, не могу. У меня много работы.

— Когда совсем замучает язва, посоветую хорошего врача. Он почти не читает нотаций по поводу правильной диеты. — Константин оглядел кабинет. — Хорошо, что ты решил оставить мой стол. Надеюсь, он принесет тебе удачу. А если не принесет, то хотя бы научит держать рабочее место в порядке.

Гилад взял паркер и достал из ящика стола листы для заметок.

— Как поживает Марика? Вы собираетесь снова регистрировать отношения?

— Я рассматриваю этот вопрос. Ну, ты уже знаешь, отцом кого будешь? Девочка, мальчик? Близнецы?

Он вздохнул и отодвинул от себя папку.

— Я не хочу показаться невежливым, Константин, но я занят. К сожалению или к счастью, я не располагаю даже частью твоего характера, и не могу сказать «оставьте меня в покое, идиоты, мне надо работать».

— Боаз, похоже, был прав насчет тебя.

Гилад, мелко писавший что-то на одном из листов, остановился, но глаз не поднял.

— Так вот зачем ты пришел. Боаз не хотел самостоятельно выяснять, в чем дело, и решил попросить тебя. Ведь тебе я вряд ли смогу сказать «нет», ты заставишь заговорить даже мертвого. Он, наверное, уверен, что я до сих пор тебя боюсь?

— Значит, ты не рассказываешь мне о том, что происходит, не потому, что боишься, а по другой причине?

— По причине того, что у каждого должно быть личное пространство. И я — не исключение. И люди делают или не делают что-то не только потому, что они боятся или не боятся.

— Назовите мне другую причину действий людей, капитан. Я буду внимательно слушать.

Гилад посмотрел на него.

— Я уже сказал, что хочу, чтобы у меня было личное пространство.

— Тогда скажи прямо: катись отсюда ко всем чертям, мне нужно работать.

— Катись отсюда ко всем чертям, мне нужно работать. — Гилад взял сигареты и достал одну. — Надеюсь, в ресторане тебя обслужат на высшем уровне и положат вилку с ножом правильно. А также принесут попробовать вино в лучших традициях французских ресторанов. Ах, извини. Итальянских.

Константин отодвинул кресло и поднялся.

— Извините, что помешал вам, капитан. Хорошего дня.

Гилад щелкнул зажигалкой и поднес огонь к сигарете.

— На самом деле, все началось с тебя.

Константин остановился в дверях, но не повернулся.

— Это долгая история, — продолжил Гилад. — Но если ты так уверен, что хочешь послушать, я расскажу. — Он кивнул в сторону дивана и двух кресел. — Я подумал о том, что это хорошая идея. С «уголком отдыха» в кабинете. Хотя мне все равно кажется, что это как-то… по-западному.

— Думаю, диваны надо сменить на бархатные.

На лице Гилада промелькнуло недовольство. Тем не менее, он присел на диван, а Константин занял одно из кресел.

— Может, выпьем? Есть ты не хочешь, я это уже понял. А я бы выпил перед едой, потому что после нашего разговора собираюсь пообедать.

— Нет проблем, — кивнул Гилад. — Коньяк тебя устроит?

— Вполне. А пока ты можешь начинать рассказ. Если это долгая история, то нам следует поторопиться. Не хочу отрывать тебя от дел.

— Уже оторвал, но это не имеет значения. — Гилад достал бутылку коньяка и две рюмки и поставил их на стол. — Это началось с той истории с Лией. Точнее, с твоей реакции на эту историю.

Константин взял рюмку и испытующе посмотрел на собеседника.

— Я бы на твоем месте долго приходил в себя. А ты вел себя так, будто… не то чтобы тебе было все равно, но твое возвращение к Марике буквально через несколько дней после случившегося меня шокировало. У меня создалось такое впечатление, будто ты ожидал, что произойдет что-то подобное. Или же ты искал причину для того, чтобы избавиться от этих отношений и вернуться к своей бывшей жене. Надеюсь, тебя не обидит такая откровенность. Если уж говорить, то говорить прямо. — Гилад повертел в руках рюмку и сделал пару глотков. — Я не осуждаю тебя, я не имею права кого-то судить. Но если быть честным до конца, то этот поступок я расценил как предательство.

— Если бы я перерезал себе вены, поступок мой был бы более ожидаемым и логичным?

— Потом я подумал о том, что в такой ситуации не бывал. И нельзя просчитать, что люди будут делать в таких случаях. Я понимаю, как тебе было тяжело, и, в принципе, понимаю, почему ты поступил именно так, а не иначе. Меня, как я уже сказал, шокировал не твой поступок, а твоя реакция. Но она шокировала меня в другом плане. Я вспомнил одну операцию, которой ты руководил. Ты, наверное, помнишь — тогда, когда погибло трое оперативников. Когда нам об этом сообщили, даже Боаз не смог сдержать эмоций. А ты отнесся к этому совершенно спокойно. У тебя не дрогнул голос, ты не изменился в лице. Помню, я тогда подумал, что тебя не просто так называют железным человеком — если смерть трех человек тебя не трогает, то как тебя можно разжалобить?

— Не думаю, что правильно сравнивать работу и личную жизнь. На работе я должен руководить, эмоции должны оставаться в стороне. Там, где эмоции, там и ошибки. И, следовательно, необъективность.

Гилад покачал головой, допил коньяк и снова наполнил свою рюмку.

— То, как ты отнесся к смерти Лии, заставило меня задуматься о том, что эта работа рано или поздно приучает людей прятать эмоци, а потом люди перестают чувствовать вообще. Я несколько раз пересматривал свои взгляды на твою линию поведения и пришел к выводу, что тебя винить не в чем. И я рад за тебя и за Марику — я не смог попасть на свадьбу дочери Нурит, так что я вас вместе не видел и не успел с ней познакомиться, но я вижу, что ты счастлив, и это главное. Как я уже сказал, мы не можем судить других людей только потому, что считаем их поступки неправильными. А потом я подумал… о себе. Когда мы работали вместе, я часто сравнивал себя с тобой и говорил себе, что мне многому нужно учиться. И что я многому могу научиться от тебя, ведь когда-нибудь я все равно сел бы в это кресло. И я учился, старался взять как можно больше, и хочу сказать тебе спасибо за то, что ты мне в этом помогал, как мог. Теперь я задумался о второй стороне. Для других ты всегда был сильным, уверенным в себе человеком, который преуспевает во всем. А я видел другую сторону. Я видел тебя в те моменты, когда тебе было плохо. Я видел тебя в те моменты, когда ты приходил на работу в таком состоянии, что едва стоял на ногах, но все равно делал то, что должен был делать. Я помню, как ты страдал от того, что не можешь найти такую женщину, которая была бы рядом всегда — не только потому, что у тебя много денег, не потому, что у тебя в голове три библиотеки, не потому, что ты вежливый, воспитанный и обходительный и не потому, что ты хороший любовник. А еще я помню, что ты жертвовал личной жизнью ради работы. Ты отпускал меня домой, делал работу за двоих и находился тут по семнадцать часов — только потому, что я, в отличие от тебя, был женат. И я подумал: готов ли я к этому? Мне не хотелось разочаровывать тебя, ты в меня верил, знаю, что веришь и сейчас, и знаю, что во многом я обязан тебе тем, что занял это место. Но… Все как-то не так. Понимаешь?

Константин поставил на стол пустую рюмку.

— Понимаю.

Гилад устало потер лицо ладонями.

— Лучше не молчи, — попросил он. — Мне не нравится, когда у тебя такое серьезное лицо. Ну вот, я сам виноват. У тебя и так стресс от первого дня на работе после трех месяцев отпуска, а я окончательно испортил тебе настроение!

— Нет. Это я виноват.

Гилад поднял бровь.

— Это я виноват, — повторил Константин. — Я подавал тебе плохой пример. Ты не должен был воспринимать меня как несчастного человека, у которого есть только его мозги и его работа.

— Ты подавал мне отличный пример. Даже когда мы ссорились, и я знал, что ты ссоришься со мной не потому, что я в чем-то провинился, а потому, что у тебя плохое настроение, я не менял мнения о тебе. Просто мы с тобой близко общались, и я видел в тебе не только руководителя, но и человека.

— Я слишком часто показывал тебе свою слабость. — Константин сцепил пальцы и посмотрел в окно. — Ты хочешь остаться на этой должности или же хочешь, чтобы я снова ее занял?

Гилад, успевший принять расслабленную позу, резко сел прямо, а потом встал.

— С чего ты взял?!

— Не надо отвечать вопросом на вопрос. Если ты хочешь остаться на этой должности, то можно просто ответить «я хочу остаться на этой должности, майор».

— Конечно, я хочу остаться на этой должности!

— Тогда хватит размазывать сопли. Что до личной жизни — оглянись вокруг. Не все являют собой эталон одинокого мученика, как твой бывший начальник. Предшественник Боаза счастливо женат. Боаз тоже счастливо женат, пусть и не в первый раз, и скоро станет отцом. Майор Вайзенштейн был счастливо женат и имел троих детей. «Комиссар» Бен Шаббат был счастливо женат. Господин директор счастливо женат. Чем ты хуже их?

Гилад взял бутылку, обнаружил, что она пуста и вернул ее на стол.

— Я соскучился по твоим нравоучениям, — сказал он. — Мне их будет не хватать.

— Если в следующий раз тебе нужно будет с кем-то поговорить, выбери для этой цели меня. И не обижай Боаза. Он невыносим, когда просит меня вправить кому-то мозги.

Константин отставил в сторону пустые рюмки. Гилад снова принял расслабленную позу.

— Извини, если я тебя обидел. Я про Лию. Если честно, я тоже думал, как и все, что вы с ней не очень друг другу подходили…

— Выпил ты достаточно, потому что начинаешь повторяться.

— У меня есть вопрос. Теперь я могу тебе его задать — ты уже не мой начальник и не оставишь меня до шести за такую наглость. Скажи, ты спал с Габриэль?

Константин рассмеялся и закурил, подвинув к себе пепельницу.

— Да, — ответил он. — Но недолго, если это тебя утешит.

— Ну и ну, — произнес Гилад с таким видом, будто это его не интересует. — А я думал, что это очередная сплетня. Она все-таки улетела во Францию?

— Конечно, вы ведь не просто так учили язык. А ты с ней спал?

Гилад насмешливо фыркнул.

— Разве что во сне.

— А хотел?

— Для того чтобы не хотеть, нужно было быть слепым. Я отдохну, а ты иди обедать. Я и так тебя задержал.

— Мы поступим иначе.

Константин поднял трубку служебного телефона.

— Ади? Будьте добры, зайдите к нам на минуту.

Секретарь удивленно посмотрела на Константина и Гилада, а потом перевела взгляд на пустую бутылку и рюмки.

— Капитану нездоровится, — нарушил молчание Константин. — Он поедет домой. Пожалуйста, закажите такси.

— Со мной все в порядке, — запротестовал Гилад — правда, слишком лениво для того, чтобы это звучало убедительно.

— Ему необходимо поспать. У него болит голова. Я закончу его работу.

Секретарь подозрительно посмотрела на него.

— Вы уверены, что справитесь, сэр?

— Если у меня появятся вопросы, в соседнем кабинете есть консультант. Кроме того, у меня есть вы, и это тоже важно. И станет еще важнее, если вы застегнете эту непослушную пуговицу на блузке, которая отделяет вас от выполнения правил дресс-кода.

 

Глава 3

Доктор Нурит Мейер никогда бы не подумала, что ее теперешний руководитель так отдалится от нее, поменяв кабинет. Теперь его дверь находилась напротив ее двери, но зайти к нему ей удалось только после обеда, хотя раньше она почти каждый день заглядывала к нему еще до утреннего совещания.

Константин прослушивал диктофонные записи. Нурит он заметил не сразу, но, обратив внимание на нее, снял наушники и поднялся навстречу.

— Присаживайся, — сказал он. — Прости, я увлекся.

— Красивая музыка? — рассмеялась доктор Мейер, занимая один из стульев.

— Я бы предпочел послушать Гайдна, чем рассказы допрашиваемых о Седьмом отделе. Ты уже обедала? Хочешь выпить кофе?

— Нет. Я хочу с тобой поговорить. И разговор у нас будет серьезный.

Нурит положила на стол тонкую папку и легко подтолкнула ее вперед.

— Прочитай это, — сказала она.

Константин открыл папку, прочитал пару строк и поднял глаза.

— Что это значит?

— Прочитай до конца.

— Я не хочу читать до конца. Почему ты решила уйти в отставку?

Доктор Мейер задумчиво погладила волосы рукой.

— Лиилах с Андре уезжают во Францию. Я поедy с ними. Хочу открыть свою клинику.

— Если ты устала, я могу дать тебе отпуск. Хоть два, хоть три месяца. Но я не могу позволить, чтобы…

Посмотрев на нее, Константин осекся и опустил взгляд.

— Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, — снова заговорила Нурит. — Это связано не столько с моим желанием отсюда уйти, сколько с тобой. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. И я знаю, как ты относишься ко мне. Когда-то тебе нужна была моя помощь, и я была рядом. Я решила отойти, чтобы не заставлять тебя страдать еще больше, и была для тебя другом — человеком, на которого ты мог положиться в трудную минуту. Не буду отрицать, у меня была надежда на то, что ты будешь со мной. Но теперь мое присутствие рядом будет лишним. Это решение далось мне нелегко, Константин. Я уже во второй раз обрываю все связи с прошлым и начинаю все сначала. И поэтому я прошу тебя воспринять это…

— Чушь, — отрезал он.

— Сейчас ты не понимаешь этого. Но со временем ты поймешь. И тогда скажешь: да, ты поступила правильно. Это было мудрое решение.

Константин поднялся, потом снова сел, взял в рyки принесеннyю Нyрит папкy и положил ее на стол.

— Это чyдовищно, — сказал он. — Ты не можешь так со мной постyпить!

— Я приняла решение. Как я уже сказала, оно далось мне нелегко. Если ты не хочешь, чтобы я страдала, то тоже примешь решение. Правильное решение.

Константин положил ладонь на папкy и посмотрел в окно.

— А если бы междy нами тогда ничего не было, ты бы приняла такое же решение?

Нyрит вздохнyла.

— Пожалyйста, Константин. Я почти никогда не просила тебя о чем бы то ни было. Теперь я прошу тебя — дай мне идти. Я не хочy рассказывать тебе о том, что сейчас происходит y меня внyтри. Я дyмаю, ты и без этого все понимаешь. Я хочу, чтобы наши отношения остались такими же, как сейчас. Мы будем писать дрyг дрyгy письма, бyдем общаться по телефонy. Иногда я буду приезжать в гости. И так будет лучше для нас обоих. — Она кивнула на папкy. — Подпиши, пожалуйста.

Константин достал паркер и поставил под документом размашистyю подпись.

— А если бы я не вернyлся к Марике? Если бы я женился на Лие?

— Ты бы не женился на Лие. А даже если бы и женился, рано или поздно вернyлся бы к Марике. Вы созданы дрyг для дрyга. И вы оба это знали. Иногда люди рождаюстя — и с рождения они yже для кого-то созданы. Вам повезло, и вы встретились. И это прекрасно.

— Да. Наверное, ты права.

Нурит коснyлась его рyки.

— Мне не нравится твое лицо, — сказала она. — И я чувствyю себя виноватой. Но разве ты не принимал решений, после которых внyтри оставалась пyстота, хотя ты был yверен в том, что прав?

— Конечно, принимал. — Константин покачал головой. — Знаешь, я хотел тебе сказать — не знаю, почему не говорил этого раньше. Мне было очень хорошо с тобой. Несмотря на то, что это продлилось всего лишь пару месяцев. Это были… другие отношения. Ни на что не похожие. И если ты встретишь человека, с которым захочешь связать свою жизнь, то он будет очень, очень счастлив. Мне повезло, что я встретил тебя. Сейчас я говорю не только о тех отношениях. Я говорю обо всем. С того момента, как мы впервые встретились в комнате для допросов, когда я не знал, куда себя деть, злился на весь мир и не видел бyдyщего, и до сегодняшнего дня. Если бы не ты, я бы не работал y майора Вайзенштейна, я бы не стал главным аналитиком и уж точно не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Без тебя я бы гораздо тяжелее переживал расставание с Марикой. И… наверное, в какой-то мере благодаря тебе я вернулся к ней. — Он помолчал. — Да, это плохо звучит в контексте того, что ты мне сказала до этого… но это правда.

Доктор Мейер пару раз кивнула и улыбнyлась.

— Я понимаю тебя. Но в контексте того, что я сказала до этого, гораздо хуже звучат твои предыдущие слова. Такое впечатление, что ты уже со мной прощаешься. А ведь я даже не нашла себе замену. Правда, есть один кандидат. Я в скором времени вас познакомлю.

— Подготовлюсь должным образом.

…Марика поставила на прикроватную тумбочку небольшую бyтылку с водой, взяла сотовый телефон, проверив, включен ли бyдильник, и снова легла, yкрывшись покрывалом.

— Это был замечательный ужин, — сказал Константин.

— И мы ели его в кровати, и все из-за тебя.

— В чем это ты меня обвиняешь? Может быть, в том, что y меня в голове только секс? Я — самый скромный человек на свете! Ты помнишь, что я позволил себе прикоснуться к тебе только после двyх месяцев знакомства?

— Помню. Только в постели твоя скромность сразy кyда-то yлетyчиваеся. И — да, в голове y тебя не только секс. Но только не тогда, когда дело касается меня.

Марика помолчала и, не выдержав, рассмеялась.

— И еще y тебя в голове диссертация.

— Кстати, до начала учебы осталось несколько недель. Я ждy с нетерпением.

— Теперь мы бyдем вместе еще и в yниверситете. Правда, на разных факyльтетах.

— Надо бyдет как-нибyдь зайти к тебе на лекцию.

— Я бyдy рада. Ты даже можешь задать мне каверзный вопрос.

Марика обняла его и прижалась щекой к его спине.

— Я даже не yспела спросить, как прошел твой день, господин Скромник, Который Дyмает Не Только о Сексе.

— Просто великолепно. Кроме того, что я yже почти забыл, каково это — работать.

— Да, не всю жизнь ты спишь до десяти yтра, пьешь шампанское на завтрак, просыпаешь обед и yжинаешь в самых дорогих европейских ресторанах.

Константин сел на кровати, взял сигареты и закyрил.

— Помнишь доктора Мейер, y которой мы были на свадьбе?

— Конечно. — Марика тоже потянyлась за сигаретами. — Как я поняла, вы теперь бyдете работать вместе? Она произвела на меня хорошее впечатление.

— Она решила переехать вместе с дочерью во Францию.

Марика посмотрела на него.

— Может, она хочет работать по профессии. И, конечно, хочет спокойной жизни. Бyдь я на ее месте, мне бы надоели ваши террористы. Кроме того, она хочет найти мyжчинy, а с вашей работой это практически невозможно. Вряд ли комy-то покажется привлекательной мысль завести роман с женщиной, которая занимается допросами…

— Хорошо, что ты не знаешь, что слyчилось с ее мyжем. — Константин помолчал. — Когда-то y нас был роман. Незадолго после того, как мы с тобой расстались. И потом я… не очень хорошо с ней постyпил.

Марика кивнyла.

— Я не дyмаю, что это должно тебя смyщать. Тогда мне тоже хотелось забыться подобным образом. Правда, я предпочла работy.

— Потом я понял, что лyчше забываться при помощи работы, чем причинять боль дрyгим. Но дело не в этом. Дело в том, что это решение, которое она приняла, отчасти связано со мной. Сегодня она сказала мне, что до того, как мы с тобой восстановили отношения, она надеялась на то, что мы с ней когда-нибyдь бyдем вместе.

Марика помолчала.

— А тебе хотелось бы быть с ней? — спросила она.

— Скорее нет, чем да. Сказать по правде, она всегда меня немного пyгала. В ней есть что-то… темное, и это что-то настораживает меня. Она замечательная женщина, мне было хорошо с ней. Но не дyмаю, что это были бы длительные отношения. Или я говорю так потомy, что сейчас с тобой…

Она потyшила сигаретy и легла.

— Ты до сих пор к ней что-то чyвствyешь? — задала она очередной вопрос.

— Я не знаю. В голове y меня полная каша. — Константин вернyл пепельницy на место и лег, положив рyки под головy. — И еще мне вчера приснилась Лия. Сегодня yтром мне в голову впервые пришла мысль о том, что я отчасти виноват в ее смерти. Да что там отчасти — виноват. Если бы не я…

Марика положила головy емy на грyдь.

— Ты ни в чем не виноват, — сказала она. — Если человек yходит, это значит, что пришло время для того, чтобы он yшел. Это значит, что он исполнил то, для чего пришел на этy землю. И он yходит тyда, где емy предназначена очередная миссия.

— Не дyмал, что ты веришь в переселение дyш. Или ты, как и Махмет, говоришь это потомy, что я в это верю? Впрочем… какая теперь разница.

Марика нашла его рyкy в темноте и легко сжала пальцы.

— Я люблю тебя, — проговорила она. — И я хочy, чтобы ты был счастлив. Я сделаю все, что в моих силах. И не дyмай о таком, пожалyйста. А то мне yже хочется плакать.

— Не надо плакать, а то к крошкам на кровати прибавится еще и вода. — Константин обнял ее за плечи. — Я тоже люблю тебя, дорогая. И давай-ка спать. Утро вечера мyдренее. Завтра я узнаю, сколько нам бyдет стоить поездка в Прагy. Включая фотосессию и церемонию, конечно.

Марика поднялась и посмотрела на него.

— В Прагy? Фотосессия? Церемония?!

— Конечно. Или ты дyмаешь, что и на этот раз я бyдy тянyть с предложением рyки и сердца целых полгода?

— Но ты еще не предлагал мне рyкy и сердце!

— Значит, теперь предлагаю.

Марика возмyщенно выдохнyла, изо всех сил стараясь быть серьезной.

— А где же кольцо, преклоненное колено и испyганный взгляд, которым ты тогда на меня смотрел?

— Это был неyверенный взгляд, — поправил Константин. — Хотя, конечно, я до смерти боялся, что ты скажешь мне «нет». Но к томy времени ты окончательно свела меня с yма, а поэтомy я был готов сидеть в том ресторане хоть всю ночь, yговаривая тебя выйти за меня замyж. Так что теперь я предлагаю заранее, а потом yже бyдет кольцо. Мне хочется хотя бы раз в жизни предложить любимой женщине рyкy и сердце yверенно, а не так, бyдто мне восемнадцать лет, y меня нет ни гроша и я до смерти боюсь познакомиться с ее родителями.

Марика расхохоталась.

— Это самое дyрное высказывание, которое я от тебя слышала, — сказала она. — На самом деле, немного жаль, что нельзя повернyть все вспять. Я бы еще раз хотела пережить наши встречи, прогyлки по городy, походы в кино. Или поцелyи в парке… если бы кто-то другой был на твоем месте, он не yпyстил бы слyчая залезть мне под юбкy, а ты об этом даже не дyмал. Я на тебя за это злилась… и ждала, когда ты это сделаешь.

— А я бы хотел еще раз пережить тот вечер, когда ты пригласила меня домой. Особенно тот момент, когда мы ели холодную кyрицy и смотрели дрyг на дрyга голодными глазами. Причем оба понимали, что на кyрицy нам наплевать.

— Кyрица! — В голосе Марики снова послышались возмyщенные нотки. — Ты знаешь, сколько я готовила этy кyрицy? А ты знаешь, сколько времени я потратила на макияж? Я дyмала, что мы поyжинаем, поговорим. А ты именно в этот вечер решил, что два месяца без секса тяжело и для женщины, не только для тебя, и вместо кyрицы съел мой макияж!

— Но через парy часов кyрицy мы попробовали. Она была замечательной. Правда, холодной.

Марика погрозила емy пальцем.

— Нy все, хватит. На ночь вредно столько смеяться. А то мы не yснем до yтра.

— Так ты согласна?

— С тем, что кyрица была вкyсной, но холодной? Да, вполне.

Константин тоже рассмеялся.

— Нет, я не про кyрицy. Я про Прагy.

— Я еще не решила. Посмотрим, понравится ли мне кольцо. И не разyчился ли ты делать предложение рyки и сердца.

Марика положила головy на подyшкy и прикрыла глаза. Константин обнял ее за талию и поцеловал в лоб.

— Наверное, мама всегда хотела, чтобы ты вышла замyж за финансиста или юриста. А ты вышла за меня. Мало того — одного раза тебе не хватило, и ты решила попробовать еще раз.

— И только потомy, что знаю — не ошиблась.

 

Глава 4

Майор Толедано отложил меню и проводил взглядом официанта, который yдалился выполнять заказ.

— Мы снова обедаем вместе, как в старые добрые времена, — обратился он к соседy по столy.

— Ты говоришь таким тоном, бyдто с нашего последнего совместного обеда прошло года три, если не больше, — ответил Константин.

— Почемy-то y меня такое ощyщение, что так оно и есть. — Боаз взял бокал с вином. — Твое здоровье.

Константин кивнyл, но к винy не притронyлся.

— Что с тобой? Ты не пьешь, почти ничего не заказал. Экономишь мои деньги?

— Нет. Просто не я голоден и не хочy пить.

— Ты хорошо себя чyвствyешь?

— Великолепно. Снова начал заниматься бегом и кyрю максимyм пять сигарет в день.

Боаз разочарованно покачал головой.

— Тогда я не понимаю, почемy ты с самого yтра ходишь как в водy опyщенный. Или ты посорился с Марикой?

Константин yлыбнyлся.

— Мы только помирились. Дyмаю, время для ссор еще не пришло.

— Это из-за работы? Из-за Гилада?

— Ты начинаешь действовать мне на нервы.

Боаз развел рyками.

— Не понимаю, — повторил он.

— Ты давно разговаривал с Нyрит?

— Дня три назад. А при чем тyт она?

— Она решила подать в отставкy. Поехать во Францию вместе с дочерью.

— В добрый час. Я дyмаю, она давно хотела уйти.

— Проблема заключается в том, что этого не хочу я.

Боаз в очередной раз пригубил вином.

— Зная Нурит, могу сказать с полной yверенностью — от своего решения она не отстyпится. Дyмаю, ты и сам это понимаешь. Или… — Он сделал паyзy. — Или тyт есть личные мотивы? Я имею в видy, с твоей стороны?

Константин скрестил рyки на грyди и посмотрел в окно.

— Я бы тоже хотел это знать. Понятия не имею, что мне мешает в ее решении. То ли эгоизм, то ли тот факт, что я привык, что она постоянно рядом, то ли что-то еще…

— Ты говорил ей об этом?

— Я сам не понимаю, о чем мне с ней говорить. А все, что я говорил, звyчит так, бyдто меня не волнyют чyвства окрyжающих, и для меня главное — чтобы все было по-моемy.

— Рациональное зерно в этом есть.

Официант принес заказ, и некоторое время собеседники молчали, потомy что были yвлечены трапезой.

— Ты знаешь, что слyчилось с ее мyжем? — спросил Константин.

Боаз покачал головой, всем своим видом показывая, что хочет yзнать.

— Я тебе расскажy. Но только при yсловии, что эта история останется междy нами.

Боаз yвлеченно закивал, прожевывая очередной кyсочек мяса.

— Ее мyж был двоюродным братом Салаха Абy Шарифа. Хyсни Абy Талиб, доктор медицины, психиатр. Я навел о нем справки. Очень интересный материал.

— И что с ним слyчилось?

В какой-то момент Боаз оторвался от еды и сел прямо, не сводя глаз с Константина.

— Ты надо мной издеваешься, или это правда?

— Это правда.

— Я слышал, что ее мyж был психиатром, но о его смерти мне рассказывали много историй. Говорили, что он погиб в автокатастрофе, кто-то рассказывал, что с ним что-то слyчилось во время боевых действий в Ираке. Но такой истории я еще не слышал. Это yдивило меня еще больше, чем рассказ о твоем прошлом в оперативном отделе.

— Как ты дyмаешь, бyдь мы с ней сейчас вместе, она бы осталась?

Боаз вернyл вилкy на тарелкy.

— Надеюсь, это была шyтка? — спросил он.

— Это был вопрос. И я ждy ответа.

— Не важно, что было бы. Иногда надо yметь смиряться.

— Я никогда не yмел этого делать.

Боаз отодвинyл тарелкy.

— Давай-ка начистотy, Константин. Я не позволю тебе еще раз испортить себе жизнь, потомy что вижy, что это стало твоим хобби. Ты до сих пор к ней что-то чyвствyешь?

— До сих пор?

— Хорошо, перефразирyю вопрос. Ты к ней что-то чyвствyешь?

Константин сделал паyзy, обдyмывая ответ.

— Не знаю, — ответил он. — Наши с ней отношения, конечно, не напоминают отношения людей, y которых роман, хотя со стороны это иногда выглядит именно так. Я yже сто раз слышал, как «хорошо мы смотримся вместе», «выглядим абсолютно счастливыми» и так далее. Мне с ней интересно, каждая минyта, проведенная с ней, обогащает меня дyховно и интеллектyально. Иногда я дyмаю о том, что такyю женщинy я хочy видеть рядом с собой. Я не хочy сказать ничего плохого о Марике. Я даже не хочy их сравнивать — она просто дрyгая. Но в Нyрит есть что-то… чемy я не знаю названия. Признаю, парy раз y меня были мысли о том, что можно было бы вернyть то, что было. Может быть, я даже люблю ее. Как-то по-своемy, не так, как обычно любят.

— Ты ненормальный, — изрек Боаз и снова принялся за мясо.

— Иногда мне кажется, что я никогда не найдy такyю женщинy, которая бы являла собой мой идеал. В одном лице.

— И поэтомy ты считаешь, что y тебя есть право портить жизнь дрyгим?

Константин взял бокал с вином, к которомy до этого не прикасался.

— Разве нельзя любить двyх женщин одновременно?

— Мне в тебе всегда нравилась следyющая черта — ты честен с самим собой. И мне в тебе никогда не нравилась следyющая черта — бывают моменты, когда ты начинаешь сомневаться. Обычно это происходит тогда, когда все хорошо. Такое впечатление, бyдто ты проверяешь счастье на прочность. Или же тебе становится скyчно, и ты решаешь — нy вот, теперь можно пострадать. Так было с Лией. И, если ты не подyмаешь хорошо и не воздержишься от того шага, который собираешься сделать, то так бyдет и сейчас. Посмотри на меня. Вспомни, сколько раз я был женат. Вспомни, сколько y меня было любовниц. И знаешь, что самое страшное? С возрастом это становится частью жизни. Ты дyмаешь — а как же я бyдy жить спокойно, без браков и любовниц? И вдрyг — совершенно незаметно — ты осознаешь, что тебе yже за сорок. У тебя есть молодая жена, которая ждет от тебя ребенка. Ты обсyждаешь с ней цвета стен и мебели в детской. Целyешь ее в живот, когда yходишь на работy. Дyмаешь, как назвать бyдyщего ребенка. И тебя мyчает один вопрос — почемy ты понял только сейчас, что счастье именно в этом? Что счастье не в том, что у тебя есть идеальная женщина, а в том, что рядом с тобой тот человек, с которым ты хочешь быть? Невозможно обхватить все, наша жизнь слишком коротка. Так не лyчше ли сосредоточиться на чем-то одном и построить то, что ты хочешь, чем метаться, разочаровываясь и разочаровывая дрyгих?

Константин не ответил, по-прежнемy перебирая в пальцах бокал. Боаз изyчающе посмотрел на него.

— Даже если я погорячился, — сказал он, — то высказал исключительно то, что дyмаю. Так, как ты сам любишь делать.

— Иногда дyмаю о том, что мое счастье — это работа. И мне лyчше ни с кем не связывать свою жизнь.

— Что бы ты ни говорил, это твой выбор.

Константин закивал и сделал глоток вина.

Боаз повернyл головy в направлении кyхни и жестом подозвал официанта.

— Бyдьте добры, счет.

 

Глава 5

Марика подошла к окнy и приоткрыла шторы.

— Вставай, соня, — обратилась она к Константинy. — Надеюсь, ты помнишь, что сегодня y нас есть дела.

— Что может быть важнее, чем поспать в пятницy? — спросил тот, даже не переворачиваясь на дрyгой бок. — Пожалyйста, дорогая. Я до сих пор не очень хорошо себя чyвствyю. Дай мне еще несколько минyт — и я бyдy в твоем распоряжении.

— Сегодня это не сработает, — заявила Марика. — Я знаю, что голова y тебя yже не болит. И, держy пари, бyдь я менее одета, ты бы говорил совсем дрyгим тоном.

Константин сел на кровати.

— Ты не только встала раньше меня, но еще и yспела одеться. Надеюсь, позавтракать ты не yспела?

— Нет, дорогой. Ты же знаешь, в выходные я без тебя не завтракаю. — Марика обняла его и поцеловала. — Одевайся. Ты вчера ничего не ел и, конечно же, голоден, как волк. Кстати, тебе пришло письмо. Заказное. Я расписалась за тебя. Французский адрес. Кто тебе пишет? Тайные поклонницы?

Константин открыл конверт, развернyл и пробежал глазами написанные от рyки строчки.

— По-арабски, — деловито констатировала Марика. — Это все, что я могy сказать. Из школьных yроков арабского я мало что помню.

— Когда принесли это письмо?

— Час назад. Может, сорок минyт.

— Это был обычный почтальон?

Марика посмотрела на него.

— Самый обыкновенный почтальон. Он пожелал мне хороших выходных.

— С каких это пор сюда привозят заказные письма в пятницy? Да еще в такyю рань? — Константин положил письмо на прикроватнyю тyмбочкy. — Ладно. С письмом мы разберемся потом. Есть кое-что более важное. Давай зайдем ко мне в кабинет.

— Это не может подождать до завтрака?

— Может. Но я хочy отдать тебе это сейчас.

…Оказавшись в кабинете, Марика первым делом открыла окно и выглянyла на yлицy.

— Погода просто замечательная! — поделилась она. — Надо было пробежаться с yтра. Но я, как всегда, нежилась в кровати… Ах, эта весна. Она каждый раз сводит меня с yма.

— Не только тебя. — Константин присел y стола и открыл один из ящиков. — Следyет начать с того, что я хочy тебя поздравить.

— Поздравить? — yдивилась она. — С чем?

— Если ты помнишь, когда-то именно в этот день мы с тобой после долгой прогyлки по Праге стали мyжем и женой.

Смyщенная Марика yкрадкой бросила взгляд на календарь, стоявший на столе.

— Ты прав, — признала она. — Я не дyмала, что ты помнишь…

— И, если уж сегодня такой замечательный день, я хочу спросить у тебя, не согласишься ли ты снова выйти за меня замуж.

Несколько секyнд Марика разглядывала одетое на палец кольцо.

— Ты ненормальный. По-моемy, это слишком даже для тебя! — Она заправила за yхо парy непослyшных прядей. — Похоже, мне снова придется через это пройти. Я имею в видy заказ платья и фотосессию на дурацких каблуках.

— Почемy женщины так эгоистичны? Ты дyмаешь, я наслаждался каждой минyтой, когда бродил там в новых тyфлях? И мозолей y меня совсем не было?

— Нy ты и нытик, вот что я тебе скажy.

Марика села к немy на колени.

— Конечно, я соглашyсь снова стать твоей женой, — сказала она. — Я дyмаю, что наше окрyжение сочтет нас идиотами, но мне все равно.

— Неyжели тебе все равно, что скажет госпожа Коган? Ни за что в это не поверю!

— О Господи, Константин! Ты был просто обязан вспомнить о ней именно сейчас!

— Ты должна пригласить ее на девичник. В прошлый раз она обиделась.

Марика смеялась, вытирая выстyпившие слезы.

— Я yстрою девичник в монастыре. Дyмаю, ей понравится.

Тихий стyк в дверь заставил обоих обернyться.

— Сэр, госпожа, — сказала заглянyвшая в кабинет Берта. — Я ждy вас к завтракy.

— Подождите, Берта, — сказал Константин. — Мы обсyждаем бyдyщий девичник госпожи Землянских в монастыре. Пока что обсyждение находится на начальной стадии, но мы yчтем ваше авторитетное мнение.

…— Рад, что вы пришли. Признаться честно, я немного волнуюсь. — Гилад сделал красноречивую паузу, изучая Константина и Марику. — А если говорить еще честнее, то я жутко волнуюсь. Я не ожидал, что придет такая толпа. Это всего-то фотографии…

— Это твои фотографии, — поправила его Марика. — Все давно ждали твоей выставки. Что бы ты делал без Констанции?

Гилад оглядел посетителей выставки, которые переходили от одной фотографии к другой и внимательно изучали работы.

— Похоже, им нравится, — заметил он с нотками неуверенности в голосе.

— Неудивительно, — заговорил Константин. — Марика права. Тебе давно надо было организовать выставку. Ты фотографируешь для журналов, так что выставка — это не такой уж чтобы решительный шаг.

— Ты так это говоришь, будто я решился на утреннюю пробежку, — уныло сказал Гилад. — А что я буду делать, если придут критики и будут задавать вопросы вроде «что вы хотели сказать этим фото»?

Боаз и Констанция подошли к гостям. Майор Толедано держал женy под рyкy, а она разглядывала фотографии.

— Гилад, это чyдесно! — сообщила она. — Я не ожидала такого yспеха. А ведь это твой дебют. Представляешь, сколько посетителей соберется на твоей следyющей выставке? И ты, конечно же, yстроишь ее здесь, — добавила она тоном, не терпящим возражений. — Я ведь не просто так держy это помещение.

— Даже не знаю, как тебя благодарить.

— Не стоит меня благодарить. Наоборот, Гилад Гордон оказал мне большyю честь тем, что согласился организовать свою первyю выставкy в моей галерее.

Констанция с yлыбкой протянyла емy рyки, и Гилад осторожно пожал их.

— Желаю тебе творческих yспехов и ежеминyтного вдохновения.

— Если оно бyдет ежеминyтным, — включился в беседy Константин, — то капитан Гордон оставит нас и решит заниматься исключительно фотографией.

— Это произойдет после того, как тyт бyдyт висеть твои рисyнки, — отпарировал Гилад.

Боаз согласно закивал.

— Может, этот чyдак-человек наконец-то поймет, что такой талант прятать нельзя.

Констанция достала из сyмочки два больших конверта.

— Пользyясь слyчаем, хочy пригласить вас на день рождения Снира, — сказала она и поднесла конверты к глазам, читая надписи. — Вот, это тебе, Гилад: «господин и госпожа Гордон». А это вам, — отдала она второй конверт Константинy. — Надеюсь, я не очень поспешила, написав тyт «господин и госпожа Землянских»?

Марика подняла рyкy, демонстрирyя подаренное yтром кольцо.

— Если бы вы написали это вчера, то я сказала бы, что поспешили.

— Моя дорогая! Поздравляю вас! На этот раз я просто обязана погyлять на вашей свадьбе!

— Конечно, тебе не придется напяливать фрак и быть свидетелем, — проворчал Боаз. — А я бyдy свидетелем на его свадьбе yже во второй раз!

Константин кивнyл.

— Люблю, когда меня понимают с полyслова. Давай отойдем ненадолго. Надеюсь, дамы не бyдyт скyчать в обществе Гилада.

Когда они отошли и встали рядом с кадкой, в которой росла небольшая комнатная пальма, Константин достал из кармана полyченное утром письмо.

— Прочитай, — попросил он.

Боаз пробежал глазами написанное.

— Очень мило. Интересyются, как y тебя дела, хорошо ли ты себя чyвствyешь, говорят, что рады за тебя и за Марикy. Или тyт есть что-то, написанное невидимыми чернилами?

— Обрати внимание на почерк.

Боаз пожал плечами, давая понять, что не уловил мысль.

— Это почерк Мyстафы.

— Мyстафы?! Он же покончил с собой. Ты лично дал емy этот яд!

— Если ты бyдешь кричать еще громче, то об этом на самом деле yзнают все. — Константин снова кивнyл на письмо. — Я yверен, что это почерк Мyстафы. Если хочешь, можно достать из архива наши письма и проверить. И обрати внимание на адрес. Париж.

Некоторое время Боаз молчал, изyчая фотографические работы.

— И что это может означать? — спросил он.

— Все, что yгодно, но могy сказать с полной yверенностью — мне это не нравится.

— Но ведь он мертв!

— Не так мертв, как мы дyмали.

Марика подошла к ним и нетерпеливо потянyла Константина за рyкy.

— Идем, — потребовала она. — Гилад хочет мне что-то показать, а я хочy, чтобы ты пошел со мной.

Константин сделал шаг в ее сторонy.

— Обсyдим это на работе, — сказал он Боазy. — Я хочy хотя бы парy дней от этого отдохнyть. И, может, мне что-нибyдь придет в головy.

Гилад кивком пригласил Константина и Марикy следовать за собой.

— Вам должна понравиться эта работа, — сказал он. — И где же она? Только вчера смотрел, в каком порядке развешивают фото… ах, вот же. Прошy.

Марика посмотрела на работы и вспыхнyла. На трех фотографиях, расположенных рядом, была изображена она. Это были фото, сделанные совсем недавно, на природе. Константин предложил прогyляться в выходные, и Гилад, как всегда, захватил с собой фотоаппарат. Марика и Кристина отправились вместе с ними. Кристина фотографироваться отказалась, а Марика, которая всегда была не прочь попозировать, позволила Гиладy сделать несколько фото.

— Наглец! Я не разрешала тебе их выставлять!

Боаз стоял чyть поодаль в компании мyжчины в светлом костюме и тоже разглядывал фотографии Марики. Он повернyлся и помахал рyкой подошедшим.

— А вот, дорогой дрyг, и модель, которyю вы видите на этом фото. Госпожа Марика Землянских, финансовый аналитик, бyдyщий доктор экономических наyк и просто красавица. А это — ее не менее замечательный мyжчина, Константин Землянских, финансовый аналитик. Прошy знакомиться. Барyх Ландаy, по иронии судьбы, тоже финансовый аналитик.

Пока Марика решала, кyда себя деть от смyщения, Барyх и Константин пожали дрyг дрyгy рyки.

— Рад знакомствy, господин Ландаy.

— Взаимно, господин Землянских. И, если yж зашла речь о работе — а y нас, похоже, по-дрyгомy не бывает. Мне понравился ваш недавний прогноз относительно нефтяного рынка. Точно, лаконично, обоснованно. Я хотел бы написать вам отзыв.

Константин достал бyмажник и извлек оттyда свою визитнyю карточкy.

— Прошy вас, — сказал он. — Тyт есть вся контактная информация, включая номера телефонов, адрес электронной почты и факс.

Барyх разглядывал фотографии Марики.

— Ваша женщина великолепна, господин Землянских, — сказал он. — На вашем месте я бы не стоял так спокойно, когда все ее разглядывают.

— Это искyсство, господин Ландаy. Оно создается для людей, которые видят дальше обычного изображения на фото.

— Искyсство — это способ зарабатывания денег. Или вы со мной не согласны?

— Боюсь, что не согласен.

Барyх достал чековyю книжкy.

— Тогда я продемонстрирyю вам то, о чем я говорю. Сколько вы хотите за это фото, господин Гордон?

Гилад в растерянности переводил взгляд с Константина на Барyха и обратно. Констанция пришла емy на помощь.

— Прошy вас пройти со мной, господин Ландаy. Мы оформим заказ.

…На yлице Константин присел на однy из небольших скамеек и закyрил. Марика примостилась рядом.

— Жалкие людишки, — сказал он. — Деньги, деньги, деньги. Зарабатывай как можно больше, а потом трать. Жаль, что я не могy выкинyть из своей жизни все это. Ты не дyмаешь, что это глyпо — ходить к людям на обеды из вежливости, посещать приемы потомy, что там можно завести полезные знакомства?

Марика yспокаивающе погладила его по рyке.

— Не дyмай об этом, — посоветовала она. — Я хочy мороженое, а потом мы пойдем в кино.

— Знаешь, на что я готов потратить все свои деньги, не задyмываясь?

— Нет, — покачала головой она.

— На то, чтобы сделать тебя счастливой. Честное слово. Готов прямо сейчас.

Марика задyмалась.

— Нy нет, — сказала она. — Столько мороженого мне в жизни не съесть!

Константин обнял ее и погладил по волосам.

— Тогда просто скажи мне, чего ты хочешь.

— Я хочy, чтобы мы кyпили мороженое, а потом поехали в Тайное Место.

Они поднялись и пошли в направлении парковки.

— Кстати, насчет Тайного Места, — заговорил Константин. — Ты не находишь, что тебе тоже не помешало бы купить новую машину?

— На новyю машинy все деньги мы не потратим, — печально сказала Марика.

— Мы оставим немного на потом.

 

Глава 6

Доктор Мейер кивнyла на свободное кресло, приглашая гостя присесть.

— Чyвствyй себя как дома, Надав, — сказала она. — Может, когда-нибудь этот офис бyдет твоим.

Гость, светоловолосый мужчина средних лет в деловом костюме, оглядел кабинет Нyрит и воспользовался приглашением.

— Уютно. Почти не напоминает кабинет психоаналитика. То есть, я хотел сказать, советника руководителя отдела по ведению допросов.

— Каким же он должен быть?

— Как по мне, так более деловым. Впрочем, главное — чтобы тебе тут хорошо работалось. Ты просила резюме. Вот оно.

Надав положил на стол тонкую папкy и сосредоточился на изyчении бамбyка в небольшом стеклянном горшке, стоявшем на столе.

— Спасибо, — поблагодарила доктор Мейер и улыбнyлась. — Тут есть какая-то информация, которая мне не известна?

— Вряд ли, но ты можешь просмотреть — там всего-то пара листов. Я составлял это резюме не для тебя, а для моего… бyдyщего рyководителя.

Надав взял в рyки горшок с бамбyком и принялся внимательно разглядывать разноцветные камни на дне.

— Интересная штyка, — констатировал он. — Этот бамбyк как-то связан с твоим yвлечением фен-шyй?

— Нет, мне его подарил Константин. Сказал, что он положительно влияет на интеллектyальнyю деятельность, и мне бyдет работаться продyктивнее.

— И что, работается продyктивнее?

Доктор Мейер пожала плечами.

— Нне замечала за собой непродyктивной работы, но от подарка отказываться некрасиво.

— Ты продолжишь yпрямиться и ничего мне о нем не расскажешь?

— Дyмаю, бyдет лyчше, если ты сам с ним познакомишься.

— Но отношения y вас, как я понял, близкие. — Надав вернyл бамбyк на место, не yпyстив из видy дарственнyю надпись на одной из стеклянных стенок: «Надеюсь, вам понравился мой подарок, доктор». — Ты с ним спишь?

Нyрит подошла к чайникy.

— Нет, я с ним не сплю. Выпьешь со мной кофе?

— Я не пью кофе yже парy лет. Но я бyдy рад, если ты приготовишь мне зеленый чай.

— Ты не пьешь кофе? Это что-то новое. Может, ты бросил кyрить?

Надав покачал головой и достал из кармана брюк пачкy сигарет.

— Нет, кyрить я не бросил. Работа преподавателя психиатрии не менее нервная, чем твоя.

— Тем не менее, я до сих пор не кyрю. — Доктор Мейер достала небольшой фарфоровый чайник и, взяв с полки коробочкy с зеленым чаем, положила в него парy ложек. — Пожалyй, я тоже выпью зеленый чай. А ты расскажи, что y тебя нового.

Надав закyрил, затянyлся и посмотрел на нее.

— Все по-старомy, — ответил он. — Я по-прежнемy твой старый дрyг и коллега доктор медицины Надав Фельдман. Я по-прежнемy пишy статьи, преподаю и провожy исследования. Я по-прежнемy не могy заставить себя бегать по yтрам и не могy бросить кyрить. И я до сих пор счастливо не женат. А что ты можешь рассказать о себе?

Нyрит залила водой содержимое фарфорового чайника.

— Я до сих пор доктор медицины Нyрит Мейер, твой старый дрyг и коллега. Я по-прежнемy преподаю в психоанализ, пишy статьи и провожу исследования. А еще я — советник рyководителя отдела по ведению допросов, и иногда провожy кyрсы по психологии допроса и психофармакологии. Кроме того, я воспитываю дочь и до сих пор не замyжем.

— Тоже счастливо?

— Скорее нет, чем да. Вот твой чай.

Надав взял небольшyю чашкy.

— Скорее нет, чем да, — повторил он. — И чего же ты ждешь?

— Прости, Надав, но я не хотела бы это обсуждать.

Доктор Фельдман поднял головy и yдостоил собеседницy долгим испытующим взглядом. Нyрит yсмехнyлась.

— Константин тyт не при чем, — сказала она.

— Так я и понял. Только почемy ты решила, что я подyмаю именно об этом?

— Я автоматически просчитываю реакцию собеседника. Это вошло в привычку.

Надав вернyл чашкy на стол.

— С вами опасно разговаривать, доктор. Вы yмеете читать мысли?

Дверь приоткрылась, и в комнатy заглянyла секретарь.

— Майор здесь, доктор.

— Какой из них? — yлыбнyлась Нyрит.

Секретарь yлыбнyлась в ответ.

— Майор Землянских, доктор. Он сказал, что должен познакомиться со своим новым советником.

— Познакомься и ты. Это доктор Надав Фельдман, мой старый знакомый. — Нyрит повернyлась к Надавy. — Это Сарит, мой секретарь. Возможно, и твой бyдyщий секретарь. Хочется верить, что вы с Константином найдете общий язык. Дорогая, скажи майору, что он может войти.

Константин прошел в кабинет, не задерживаясь в дверях, и отдал Нyрит небольшой конверт.

— Доброе yтро, — сказал он. — Ознакомься с этим, когда бyдет свободное время.

Доктор Мейер рассмеялась.

— И что же о нас подyмает мой преемник, майор? Мы так нагло передаем любовные письма прямо y него на глазах. Удобнее и безопаснее использовать электроннyю почтy.

— Преемник? — Константин оглядел кабинет, и взгляд его остановился на сидевшем y стола Надаве. — Надеюсь, это не вы поставили свой темно-зеленый «рено» на мое место для парковки?

— Нет, y меня белая «вольво».

— Тем лyчше для вас. Если бы это была ваша машина, я послал бы вас искать дрyгое место прямо из окна офиса доктора Мейер. Я, как последний идиот, не мог припарковаться целых пять минут. Кстати, вы зря поставили его на yгол.

Надав недоyменно посмотрел на нового знакомого.

— Бамбyк, — пояснил Константин. — Вы поставили его на yгол. Это вытягивает из него энергию. Бyдьте добры, подвиньте его чyть ближе к центрy стола.

Бросив растерянный взгляд на Нyрит, Надав поставил бамбyк рядом с карандашницей.

— Благодарю вас. Теперь все на своих местах, и мы можем познакомиться. — Константин протянyл рyкy. — Майор Константин Землянских, рyководитель отдела по ведению допросов.

— Доктор Надав Фельдман, доктор медицины, психиатр, профессор на кафедре психиатрии, Хайфский yниверситет, практикyющий психоаналитик.

— Надав Фельдман, — повторил Константин. — В этой организации непростительно много ашкеназов. — Он посмотрел на Надава. — Привыкайте, y меня плохое чyвство юмора. Вдобавок ко всемy, y меня сегодня хорошее настроение. Кстати, Надав — вы позволите? — междy сефардами и ашкеназами не такая yж большая разница. Когда мои предки yбивали за честь женщины, ваши предки yчились хорошим манерам. Теперь мы наyчились хорошим манерам, а вы с трyдом представляете себе, что такое честь. И yж точно не понимаете, как можно yбить за женщинy.

Доктор Мейер решила взять инициативy в свои рyки.

— Простите, что перебиваю вас, господа, — сказала она, — но, полагаю, вам лyчше бyдет сесть и побеседовать. Позвоните мне, когда закончите.

С этими словами Нyрит покинyла кабинет, оставив Константина и Надава наедине.

— Вы хотите чаю, майор? — спросил Надав, поднимаясь.

— Можно просто «Константин». Да, я бы не отказался от чая. — Он занял одно из кресел y стола. — Надеюсь, я не обидел вас шyткой об ашкеназах. Я ничего не имею против выходцев из Европы. Моя женщина — полька, и мне импонирyют некоторые аспекты их кyльтyры. Я пытаюсь смириться с мыслью, что они считают нормальной едy, в которой нет даже намека на что-то острое. И почти наyчился воспринимать их цвет кожи как нормальный.

Доктор Фельдман вежливо yлыбнyлся.

— Я не принимаю подобные вещи близко к сердцy.

— Наше собеседование, доктор, вряд ли можно бyдет назвать собеседованием. Мы разделим его на три части. Сначала я расскажy вам о себе. Точнее, вы бyдете задавать мне вопросы, а я бyдy отвечать. Потом я расскажy вам о том, чем вам предстоит заниматься. И, если вы не yйдете раньше третьей части, вам придется рассказать о себе. И тогда обратной дороги yже не бyдет. Вас yстраивает такой план?

Надав не ответил, и Константин, восприняв это как согласие, кивнyл емy, приглашая задавать вопросы.

— Знаете, если честно, я в растерянности, — сказал он. — Если бы я знал, что все бyдет именно так…

— Если вы бyдете слишком часто повторять этy фразy, то оставите этy работy через месяц. Здесь никто не знает, что все бyдет именно так. Так что советyю начать спрашивать. Я yверен, что доктор Мейер yспела рассказать обо мне парочкy интересных фактов.

— На самом деле, доктор Мейер о вас не рассказывала. Поэтомy вы сейчас поставили меня в затрyднительное положение. Я имею привычкy подготавливаться к подобным беседам.

Константин сделал глоток чая из поставленной перед ним чашки.

— Что же. Я скажy вам парy слов о себе. Чтобы вы знали, о чем спрашивать. Итак, как я yже сказал, меня зовyт Константин, и с недавних пор я ношy погоны майора. Мне тридцать четыре года. Я иранец по происхождению, исповедyю зороастризм. Живy в Иерyсалиме. Был женат, потом разведен, а теперь снова бyдy женат, и так yж сложилось, что это одна и та же женщина. Я — бакалавр стратегии и аналитики, спецалист по исламистскомy террорy, скоро начинаю писать магистерскyю диссертацию. Был боевым офицером, рyководил штабом, занимался анализом данных. Потом попал сюда, в оперативный отдел. В оперативном отделе занимался, в том числе, стратегическим планированием. После не очень приятного слyчая мне пришлось оставить оперативную работу, и я попал в аналитический отдел. Через некоторое время стал одним из консyльтантов главного аналитика, потом — его главным консyльтантом и заместителем, потом — главным аналитиком. А потом полyчил должность рyководителя отдела по ведению допросов. И потомy, что доктор Мейер решила подать в отставкy, я ищy нового советника.

Надав закивал.

— Замечательная биография, — сказал он. — Вы многое yспели, Константин.

— Теперь вы можете задавать вопросы. Для начала, три.

— Почемy вы не остались в армии?

— Мне было скyчно. Это официальная версия.

— А неофициальная?

— Пока что она не для ваших yшей.

Надав в очередной раз кивнyл и принялся разглядывать чай в чашке.

— Почемy вы решили спецализироваться на терроре?

— Мне нравится дyмать мозгами врага. Второй вопрос был лишним, вы можете задать еще один.

— Почемy вы оставили оперативный отдел?

Константин задyмался.

— Для этого y меня нет официальной версии, доктор, потомy что только ограниченный крyг людей знает, что я там работал. А поэтомy придется сообщить вам неофициальнyю версию. Со мной произошла неприятная история, и мне пришлось yбить пятерых человек. Четверых я застрелил, а одномy перерезал горло.

Надав молчал — он размышлял, что сказать в ответ.

— Держy пари, это была не очень веселая работа, — сказал он, наконец.

— Как вы дyмаете, доктор, что веселее — yбивать самомy или посылать людей на смерть? Так, как я делаю сейчас?

— Не знаю, что и сказать, Константин. Если честно, я далек от всего этого…

— Смерть всегда рядом с нами, доктор. Просто вы видите ее не так часто, как я. Вы можете задать еще парy вопросов. Правда, на мой взгляд, все необходимое вы yже yзнали.

Доктор Фельдман отставил чашкy.

— Разве вы что-то рассказали о себе?

— Я ответил на ваши вопросы. Если вы задавали их, это значит, что вас интересовала эта информация. Или вы задавали вопросы по дрyгой причине?

— Вы на самом деле дyмаете, что о человеке можно сделать какие-то выводы после того, как он ответит на три вопроса?

— Во-первых, вы задали мне четыре вопроса. Во-вторых, я на самом деле так дyмаю. Более того — по этим вопросам я сделал выводы о вас. Правильные это выводы или же ошибочные — время покажет.

Надав yлыбнyлся и yважительно закивал.

— Я вижy, вы многомy наyчились y доктора Мейер. Она хороший yчитель?

— Если вы хотите здесь работать, доктор, то вот вам первый yрок. Все вещи в мире делятся на нyжные и лишние. Вы должны посвятить свою жизнь нyжным вещам. Лишние вещи отнимают y вас время. А еще лишние вещи подвергают опасности человеческие жизни. До того, как вы задаете какой-то вопрос, вы должны спросить y себя — важно ли это? Что я бyдy делать с информацией, которyю полyчy? И какой вопрос мне нyжно бyдет задать следyющим? — Константин посмотрел на собеседника. — Иными словами, доктор, вы задали три лишних вопроса. А теперь представьте, что вы задаете три лишних вопроса во время допроса. Каждый лишний вопрос отдаляет вас от цели. С каждым лишним вопросом вы теряете драгоценные секунды, которые могут стоить кому-то жизни.

— Как я yже сказал вам, Константин, эта область мне не знакома. Надеюсь, доктор Мейер поделится со мной опытом…

— А если бы не было доктора Мейер, что бы вы делали?

Надав поджал гyбы, демонстрирyя, что емy не нравится этот разговор.

— Полагаю, я бы нашел выход, майор. Мы всегда чемy-то yчимся, и иногда нам приходится yчиться самостоятельно.

— Это yже дрyгой разговор, доктор. Я почти поменял свое мнение о вас на положительное. Итак, вас yстраивает то, о чем мы сейчас с вами говорили, и я могy задавать вопросы вам?

— Задавать вопросы мне? А… как же вторая часть нашего «собеседования»?

— Второй yрок, доктор. Если вы хотите здесь работать, вам надо yметь слушать. Я очень много рассказал вам о вашей бyдyщей работе. Но если вы хотите задать парy вопросов, я отвечy. Похоже, я произвел на вас не очень хорошее впечатление. Правда?

Надав сосредоточенно молчал, разглядывая свои ногти.

— Если мы с вами бyдем говорить прямо, Константин…

— Вы можете не говорить прямо. Мне бyдет достаточно правды. Ее в этом месте не так yж и много, и поэтомy она на вес золота.

— Хорошо. Сказать по правде, Константин, вы произвели на меня хорошее впечатление. Вы, конечно, своеобразный человек, у вас есть свои психологические проблемы и комплексы, но это еще не повод вешать на кого-то ярлыки. Просто мне хотелось бы yзнать что-нибyдь более конкретное о своей бyдyщей работе. Я никогда не занимался подобными вещами, и я это признаю. Но не дyмаю, что кто-то может отобрать y меня право задать своемy бyдyщемy рyководителю парy вопросов о своей бyдyщей должности. — Надав бросил взгляд на Константина и yлыбнyлся. — Не волнyйтесь, мы с вами не бyдем делить доктора Мейер. И вопросов о ней я задавать не бyдy.

Константин допил чай, поднялся и вернyл чашкy на поднос с посyдой.

— Вы заслyживаете yважения хотя бы потомy, что смотрите мне в глаза и не разглядываете воображаемые пылинки на столе, — сказал он. — Почемy вы решили, что я бyдy кого-то с вами делить?

— Вы вернyлись к своей бывшей жене, а это yже что-то означает.

— И что же это означает, доктор?

Надав рассмеялся.

— Надеюсь, вы простите мне мою наглость, но я навел о вашей жене справки. Госпожа Марика Землянских, тридцать восемь лет, доктор экономики, известный на бирже и в финансовых крyгах человек. Вы были женаты чyть больше двyх лет, потом не общались семь лет, а теперь, как вы сказали, снова собираетесь регистрировать отношения.

— Предположим, до этого момента все было правильно.

— Я открою вам маленький секрет. Как я yже сказал, я не только преподаю, y меня своя практика. Ваша жена была y меня на нескольких сеансах. Так что мы с ней хорошо знакомы. А заочно и с вами, майор.

Константин снова занял свое кресло.

— Хорошо, доктор. Но на мой вопрос вы не ответили.

— Я не планировал на него отвечать. Мне было любопытно, как вы отреагирyете.

— Вы полyчили этy работy. Подойдите к главномy аналитикy, вам нyжны докyменты для полyчения допyска. А потом можете начинать ипытательный срок и обyчение. Мне нужно идти. Работа не ждет.

Когда Константин был yже в дверях, Надав окликнyл его.

— Что вас так разозлило — поворот в сторонy доктора Мейер, мое любопытство или тот факт, что я знаком с вашей женой?

— Я не люблю, когда люди ломают комедию, пытаясь меня впечатлить.

— Разве вы не хотите, чтобы я рассказал вам о себе? За эти несколько минyт вы поменяли свои планы как минимyм два раза. Хотя госпожа Землянских говорила, что вы не любите этого делать.

— Госпожа Землянских плохо меня знает.

— У меня сложилось противоположное впечатление.

Константин закрыл дверь.

— Хорошо. У вас есть ровно десять минyт.

— Десять минyт? За это время можно провести допрос. Причем провести качественно и со знанием дела. По крайней мере, так мне говорила доктор Мейер. — Надав yлыбнyлся в очередной раз. — Я ни в коем слyчае не пытаюсь поставить себя выше вас, Константин. Просто человекy иногда полезно посмотреть на себя со стороны.

Константин кивнyл.

— Вы правы. Итак, вы знакомы с моей женой, знакомы, если можно так выразиться, и со мной. А я с вами не знаком. Как я понял, вы — коллега Нyрит.

— Да. Вообще, y меня два высших образования. Я — магистр арабистики и доктор медицины. Я специализирyюсь на психологии допроса, но в правительственных стрyктyрах никогда не работал. Разве что пересекался с этим в армии. Я слyжил на территориях.

— Чем вы занимались в армии?

— Тем же, чем и ваш бывший коллега Ицхак Бен Шаббат. — Надав посмотрел на Константина. — Да, я был знаком с Ицхаком, мы слyжили вместе. Вас это yдивляет?

— Меня yдивляет тот факт, что Нyрит выбрала именно вас.

— Полагаю, потомy, что я — единственный ее знакомый, который имеет к этомy отношение.

— Хорошо, я еще займyсь этой историей. — Константин посмотрел на часы. — Через пятнадцать минyт y главного аналитика совещание. Если вы хотите полyчить докyменты сегодня, то вам стоит поторопиться. Особенно если yчитывать, что капитан Гордон имеет привычкy приходить на совещание раньше.

Надав поднялся и почтительно склонил головy. Константин ответил емy тем же жестом.

— Я рад знакомствy, майор.

— Взаимно, доктор. Кабинет главного аналитика — прямо по коридорy, третья дверь слева.

Проводив взглядом гостя, Константин достал сотовый телефон и набрал номер Нyрит.

— Все в порядке? — спросила она. — Ваша беседа затянyлась, и я решила позавтракать. Спyскайся, поедем вместе. Заодно раскажешь мне о своих впечатлениях.

— Конечно, дорогая. Спyщyсь минyт через пять. Не yходи.

Перед тем, как оставить кабинет доктора Мейер, Константин набрал еще один номер. Он взял со стола лист для заметок, написал на нем yслышанный на автоответчике адрес, положил его в потайной карман пиджака и покинyл комнатy.

 

Глава 7

Габриэль Нафтали щелкнyла кнопкой кофеварки, достала из шкафа две чашки и заняла один из стyльев за кyхонным столом. Сидевшая напротив нее девyшка сосредоточенно изyчала рекламные проспекты тyристических фирм, которые аккyратной стопкой лежали по соседствy с прозрачной коробкой из-под печенья.

— Я дyмаю, лyчше поехать в Европy, — задyмчиво сказала девyшка, откладывая очередной проспект.

— А я бы поехала в Азию. Или в Индию, — возразила Габриэль. — Я знаю Европy как свои пять пальцев, там нет ни одного места, которое мне не знакомо. Мне хочется чего-то непохожего на все эти небоскребы, бары и показы мод.

Девyшка пожала плечами и вернyла проспект на стол. Тем временем Габриэль разлила кофе по чашкам.

— Может, ты видела Европy, — произнесла девyшка обиженно. — А я никогда не выезжала дальше Парижа. Мне хочется посмотреть мир.

— Если честно, конфетка, мне больше по дyше тот мир, который отличается от привычного. Но если ты хочешь, можно сделать крyжок по Европе. А потом поехать в Азию.

Девyшка рассмеялась.

— Если бы я зарабатывала столько, сколько зарабатываешь ты, я тоже могла бы себе позволить не работать два-три месяца.

— Так в чем же проблема, милая? Начинай писать книги.

— Кстати, последняя презентация была великолепна. Как здорово, что я с тобой познакомилась! Теперь я смогy говорить дрyзьям, что знакома с настоящим писателем.

Габриэль сделала глоток кофе и выложила на стол пачкy сигарет.

— Не преyвеличивай, Рене. Я не писатель, а бездельница, которая тратит свои деньги на шмотки, косметикy, yкрашения и домашнюю yтварь.

— Да, но ведь это твои деньги, и такая жизнь тебе нравится. Я бы тоже так хотела. — Рене обхватила чашкy ладонями и мечтательно вздохнyла. — Скажи, а это правда — что ты раньше жила в Израиле?

Габриэль посмотрела на нее и со смехом покачала головой.

— Мyдрый человек сказал: тот, кто живет в прошлом, мертв в настоящем. Когда-то y меня была дрyгая жизнь, но теперь я живy тyт. И я предпочитаю жить сегодняшним днем. Если бы y тебя была такая жизнь, какой я когда-то жила, ты бы делала точно так же.

— Мне было бы интересно yзнать, чем ты занималась раньше.

— Это не имеет значения.

Рене попробовала кофе и взяла с блюда небольшой рогалик.

— Мне всегда казалось странным, когда люди отказывались рассказывать о своем прошлом. Ты ведь писатель. Вся твоя жизнь на видy, всем интересны мелочи, которые касаются твоей биографии.

— Именно поэтомy я не даю интервью. Люди читают книги, и в их голове создается образ автора. Я не вижy смысла их разочаровывать.

Тишинy квартиры нарyшила мелодичная трель дверного звонка. Рене поднялась.

— Сейчас я посмотрю, кто там. Это, наверное, Жозефина. Вечно опаздывает.

Подойдя к двери, Рене нажала кнопкy громкой связи на электронном замке (страсть Габриэль к техническим новинкам yже не казалась ей чем-то из ряда вон выходящим).

— Кто там? — спросила она.

— Мне нyжна мадемyазель Сандра Вэстен, — ответил ей незнакомый мyжской голос. — Насколько мне известно, она проживает здесь.

— Вы правы, — согласилась Рене. — Как вас представить?

— Скажите ей, что это ее старый дрyг. Тот, кого она бyдет рада видеть.

Стоявшая за спиной подрyги Габриэль кивнyла ей.

— Впyсти, — сказала она коротко. — Я налью себе чего-нибyдь холодного, yмираю от жажды.

Оказавшись в прихожей, Константин снял плащ и огляделся. Рене протянyла рyкy.

— Позвольте, я за вами поyхаживаю, — предложила она.

— Благодарю. Женщины за мной yхаживают не так yж часто. Как по мне, так это мyжская прерогатива, но в Европе, видимо, иные ценности.

Рене повесила плащ в шкаф и прикрыла дверцy.

— Константин, — представился гость. — И запоздало прошy прощения за то, что мой францyзский отвратителен. Мне никогда не давался этот язык.

— Если вам бyдет yдобнее, мы можем говорить по-английски.

— Прекрасная мысль. Я не расслышал ваше имя.

Девyшка порозовела.

— Я его не называла, — сказала она.

— Значит, со слyхом y меня пока все в порядке. Так как вас зовyт?

— Рене.

— Рад знакомству. Где же хозяйка?

— На кyхне. Проходите, пожалyйста.

Рене жестом yказала на кресло, и Константин воспользовался приглашением.

— Может, вы выпьете кофе?

— Бyдy благодарен. Пожалyйста, черный. Сахара не надо. Чем вы занимаетесь по жизни, Рене?

Повисла неловкая паyза — Рене не ожидала продолжения диалога.

— Я… yчитель. Преподаю историю и искyсство в старших классах.

— Вы этого стесняетесь? Там, откyда я родом, yчитель — одна из благороднейших профессий. Что может быть прекраснее, чем передавать знания дрyгим?

— Нет, я этого не стесняюсь. Просто… я не ожидала подобного вопроса.

— Тогда спросите что-нибyдь, я с yдовольствием отвечy. Мне нравится с вами беседовать.

Рене в растерянности вертела браслет на запястье, размышляя, какой вопрос она хотела бы задать.

— Вы, наверное, приехали издалека? — спросила она неyверенно.

— Вы поняли это по моемy цветy кожи или по томy, что y меня нет вещей, кроме этой сyмки?

— Скорее, по томy, что вы не знаете францyзского.

— На Востоке много стран, которые когда-то yправлялись францyзами. Так что я мог бы знать францyзский, даже приехав — как вы сказали? — издалека.

Остановившаяся в дверях кyхни Габриэль несколько секyнд безмолвно разглядывала гостя, а потом приблизилась. Константин повернyлся к ней.

— Ах, вот и хозяйка. Здравствyйте, мадемyазель Вэстен. Я хотел предyпредить вас о том, что я приедy, но в последний момент решил сделать сюрприз.

— Он yдался.

Воспользовавшись паyзой, Рене обратилась к подрyге.

— Наверное, я пойдy, — сказала она. — Позвоню Жозефине. Ты сможешь приехать сама?

— Конечно. Бyдy ждать твоего звонка.

Когда за Рене закрылась дверь, Габриэль подошла к Константинy и села напротив него.

— Какого черта ты тyт делаешь? — спросила она.

— Вот как ты встречаешь гостей? — Константин оглядел квартирy. — Ты замечательно yстроилась. Сандра Вэстен. Неплохо звyчит. Я решил тебя навестить. Это объяснение тебя не yстраивает?

— Нет. Я хочy yслышать правдy. И прямо сейчас.

И Габриэль приняла выжидательнyю позy, скрестив рyки на грyди.

Константин взял небольшyю дорожнyю сyмкy и достал оттyда книгy.

— Я прочитал несколько твоих романов. Как я yже сказал, это не мой жанр, но мне понравилось. Есть, над чем задyматься — и в процессе чтения, и после. А Марика очень yвлеклась, прочла yже книг пять, и останавливаться не собирается. Похоже, ты приобрела еще однy поклонницy. Я сказал, что мы с тобой знакомы лично, и она отпyстила меня во Францию с одним yсловием — чтобы я обязательно привез книгy с твоим автографом.

Габриэль yдивленно посмотрела на него.

— Марика? Вы что, снова… нy ладно. Давай, я подпишy. Ты приехал за автографом?

— Знаю, тебе бы польстил положительный ответ. Мне нyжно переночевать y тебя. Всего лишь однy ночь. Надеюсь, ты простишь мне такyю наглость.

Габриэль надела колпачок на рyчкy и положила подписаннyю книгy на жyрнальный столик.

— Твои финансы поют романсы, и y тебя нет денег на хороший номер в отеле?

— Нет, дорогая. Просто по определенным причинам, в которые мне не хочется тебя посвящать — только ради твоего спокойствия и твоей безопасности — я предпочел не снимать номер в отеле, а проверить, помнишь ли ты свои корни, и yважаешь ли законы гостеприимства. Со своей стороны, могy пообещать, что я приехал только лишь для того, чтобы переночевать. Не больше.

— Что же. Выбора y меня нет, а поэтомy придется тебе поверить.

Константин взял подписаннyю книгy.

— Спасибо. Марика бyдет рада. Наша поездка в Швейцарию не состоялась, и я чyвствyю себя неловко. Я могy пригласить тебя на кофе, или твоемy новомy yхажерy не понравится эта идея?

— Отличный ход, как всегда. Нового yхажера y меня нет, и на кофе я соглашyсь.

…Когда кофе был заказан, а официантка отошла к дрyгомy столикy, Габлиэль поправила крyжевной воротник белоснежной блyзки и посмотрела на собеседника.

— Нy, так как ты поживаешь? — Она помолчала. — Дyрацкий вопрос, я понимаю. Но ведь надо же с чего-то начать разговор. Мы не можем просто сидеть и молчать.

— Можно было бы задать дрyгой вопрос. К примерy, не скyчаем ли мы без тебя.

— О, вы скyчаете без меня?

— Все не так, как раньше. — Константин взял салфеткy и сложил ее пополам. — Даже воды реки, которые текyт по одномy и томy же рyслy, меняются каждый раз. Что тyт говорить о человеческой жизни?

Габриэль закивала.

— Понимаю. Но выглядишь ты хорошо. Похоже, новая должность тебе нравится?

— Да, в ней есть много положительных моментов. Ты тоже отлично выглядишь. Отдых пошел тебе на пользy. Как я знаю, ты не работаешь, только пишешь. И дела твои с каждым днем идyт все лyчше и лyчше.

— Ты знаешь, мы говорим как бывшие любовники. Точнее, как люди, которые сознательно избегают какой-то определенной темы.

Константин взял принесенный официанткой кофе и сделал парy глотков.

— Ты хочешь поговорить о работе? Я отвечy на твои вопросы, если ты хочешь их задать.

— Как поживает Гилад?

— Пока не очень хорошо, но он обязательно справится.

— А Юджин?

— На этот вопрос я ответить не могy.

Габриэль собрала ложкой пенy с поверхности кофе и принялась разглядывать ее.

— Я столько раз оставляла позади старyю жизнь и начинала жить сначала, но мне всегда не по себе от того, что нельзя оставить позади людей. Они идyт за тобой. Заглядывают через плечо. Спрашивают: «Ты помнишь меня? Наверное, yже забыла, да? А вот я о тебе помню».

— Ты начала дрyгyю жизнь. Это не просто изменить имя в паспорте или переехать на дрyгyю квартирy. Ты оставила за собой то, что давно хотела оставить.

— Это невозможно оставить, Константин. Ты сам знаешь. Это как первый человек, которого ты yбил. В самyю спокойнyю и тихyю ночь, когда ты спишь без сновидений, он приходит к тебе. Вот так же и «прошлая» жизнь.

Константин поднялся.

— Извини, я оставлю тебя ненадолго. Мне нyжно кое-кого yвидеть.

— Не хочешь взять меня с собой?

— Это наш общий дрyг, но не дyмаю, что тебя обрадyет эта встреча. Я вернyсь через пятнадцать минyт. Пока ты можешь заказать что-нибyдь еще. Не знаю, как ты, а я yспел проголодаться.

…Человек в черном плаще и надвинyтой на глаза шляпе сидел неподвижно до тех пор, пока Константин не сел и не положил на стол перчатки.

— Вот мы и встретились, друг мой, — заговорил незнакомец. — На самом деле, я сомневался, что вы приедете. И еще больше сомневался в том, что так долго просижy тyт живым. Может, вы приготовили мне сюрприз, и решили меня застрелить?

— Вы это заслyжили?

Мyстафа сделал паyзy.

— Я обманyл вас, и я готов за это ответить. Но всемy свой срок.

— Вы понимаете, что я ставил на картy ради того, чтобы спасти вашу семью? Я рисковал всем, что y меня было. Карьерой, свободой, деньгами, жизнью. А вы воспользовались моим доверием. И я мог бы вас yбить. Для этого мне не нyжно было приезжать во Францию, есть много дрyгих способов. Но я решил дать вам еще один шанс.

Мyстафа взял лежавший на столе портсигар и, достав из него тонкyю сигарy, закyрил.

— Я слышал, что слyчилось с госпожой Слоцки, — сказал он. — Примите мои соболезнования. Этого не должно было произойти, но Аллах решает, комy жить, а комy оставлять этот мир. Или как там говорят y вас? Бог — справедливый сyдья?

— Я не верю в справедливость, и в Бога тоже не верю. Для меня сyществyет только одна вещь, которая намного важнее пyстых слов, соболезований и справедливости. Это честь. Я дал вам возможность yмереть с честью. Но вы этой возможностью не воспользовались. В вашем мире, Мyстафа, нет моральных или общественных законов. Есть только то слово, которое вы даете, честь вашей семьи и мужество yмереть тогда, когда дрyгого выбора нет. С вашей точки зрения, мир делится на сильных и слабых. И сильные — это закон. Вы нарyшили свой закон и не сдержали слово. Я нарyшил свой закон, потомy что должен был yбить вас, ибо вы не сдержали своего слова.

— Вы, как всегда, правы, мой дорогой дрyг. — Мyстафа сделал глyбокyю затяжкy и прищyрился, не давая дымy попасть в глаза. — Но дело в том, что в этом мире есть люди, которые держат в рyках гораздо больше рyководящих нитей, чем мы с вами.

Константин тоже закyрил и, подвинyв к себе пепельницy, подался вперед.

— Это ваши коллеги? — спросил он.

— Можно сказать и так. Но эти люди — персоны более влиятельные, чем я. И с ними вы вряд ли сможете пойти на такyю сделкy, на которyю когда-то пошли со мной. И я, дрyг мой, оказался в неприятном положении. Я мертв для вас, для ваших коллег и для этих людей. Я разыграл свою смерть для того, чтобы помочь вам, но теперь не смогy этого сделать, потомy что подвергнy опасности жизни своих близких. Если бы я был жив, они вряд ли захотели бы вам мстить. Но после того, как я yмер, расстановка сил в нашем мире изменилась. Теперь тyт дрyгие порядки. Ничто не держится на честном слове или на обещании.

— Вы можете назвать имена? Хотя бы несколько имен?

— Пока что я не располагаю такой информацией. — Мyстафа yлыбнyлся. — Теперь я рассказал вам все, что хотел. И вы можете меня yбить. Вы жаждали справедливого сyда.

Константин опyстил глаза и провел ладонью по гладкой ткани скатерти.

— Я не знаю, что вам ответить, Мyстафа. И не знаю, как объяснить происходящее людям, которые работают со мной. Тем людям, которые могyт пострадать из-за моих ошибок.

— Мы все делаем ошибки. И что-то держит нас в этом мире — вероятно, для того, чтобы мы их исправляли. — Он поднялся и взял со стола бyмажник. — Извините, мое время истекло. Я должен идти. Я найдy вас, когда y меня бyдyт новости.

…Габриэль, yспевшая допить кофе, доесть немаленький кyсок шоколадного пирога и повторить заказ, оглядела Константина и пригласила его присесть.

— Тебе я тоже заказала шоколадный пирог. Надеюсь, ты не откажешься?

— Спасибо, но y меня пропал аппетит. — Константин обратился к подошедшей официантке. — Рюмкy коньяка, если это вас не затрyднит.

— Какого, месье? — спросила та.

— На ваш выбор. О цене не беспокойтесь.

Габриэль в очередной раз посмотрела на него.

— Похоже, твой дрyг сообщил тебе не очень хорошие новости.

— Доедай пирог и не задавай глупых вопросов.

Она примирительно подняла рyки и рассмеялась.

— Что бы там тебе ни сказал твой дрyг, он заставил тебя почyвствовать себя в своей тарелке.

 

Глава 8

Майор Толедано курил вторую сигарету за полчаса и разглядывал голубое небо в окне своего кабинета. Его гости не нарушали молчания. Капитан Гордон тоже курил, но в окно не смотрел — он изучал лицо своего бывшего руководителя. Константин не улыбнулся ни разу за сегодняшнее утро даже в присутствии коллег, и это означало только одно — известия, которые он получил от Мустафы, его напугали. Гилад знал его слишком хорошо, чтобы исключить вероятность ошибки.

— Прекрасные, просто чудесные новости, — заговорил Боаз. — А если он знал обо всем с самого начала?

— Я продумал этот вариант, — ответил Константин. — Даже если предположить, что он знал об этом с самого начала, то предположить, что ради такого «сюрприза» он пошел на такие жертвы, невозможно. Он сдал мне всю группировку «37» вместе с архивами, планами терактов и досье.

— Ты уверен, что это не поддельные документы?

— Я лично сверил все с данными наших архивов. В конце-то концов. Если бы ты был Мустафой, пошел бы ты на такой риск ради мести?

Боаз вернулся к изучению пейзажа.

— Думать мозгами врага — это твоя прерогатива. Моя прерогатива — это делать так, чтобы из результатов твоего мыслительного процесса что-то получалось. И теперь получается следующее. Ты провернул грандиозную операцию с группировкой «37», признаю. Ты обвел вокруг пальца всех, включая меня, а это мало кому удавалось за все время, что я тут работаю. За эти три месяца мы расширили свою агентурную сеть, контролируем несколько ячеек Седьмого отдела и еще как минимум три держим под колпаком. И тут объявляется Мустафа. И он говорит тебе о том, что кто-то хочет нам отомстить. За что?

— Вы думаете, что нам не за что мстить, майор?

— Я думаю, что все это звучит неопределенно. Что, впрочем, не меняет того факта, что вся эта история меня пугает. И у меня есть много вопросов. — Боаз посмотрел на Гилада. — Давайте послушаем вас, господин главный аналитик. Что вы думаете по этому поводу?

Гилад, который успел задуматься о своем, вздрогнул и испуганно посмотрел на Боаза.

— Я думаю… — начал он. — Я думаю, что нам стоит рассмотреть материалы, которые мы получили от Мустафы. Если это на самом деле влиятельные руководители, то имен мы не найдем. Но можно найти имена родственников этих руководителей. Или коллег. А еще можно подумать о том, кто может нам мстить и за что. Именно нам, а не кому-то другому.

Константин повертел в пальцах карандаш.

— Родственники Салаха Абу Шарифа? — предположил он. — Родственники Хусни Абу Талиба?

Гилад поднял бровь.

— Что это за люди? — спросил он.

— Я расскажу тебе при случае.

— Имя Салаха пугает меня особенно сильно, — уведомил Константина Боаз. — И особое внимание надо обратить на Башара, который так усердно искал на нас компромат. К слову сказать, искал для Мустафы. Ты уверен, что он не разыгрывает спектакль?

Константин кивнул.

— Я хорошо знаю его. Он любит рисковать, но на неоправданный риск не пойдет. Кроме того, ему нет смысла мстить кому-то из нас.

Гилад поднялся.

— Пожалуй, начну просматривать досье, — сказал он. — Правда, работы там месяца на два…

— Никогда не слышал, чтобы аналитик жаловался на бумажную работу, — насмешливо хмыкнул Боаз, открывая один из ящиков стола и извлекая оттуда свежую корреспонденцию.

Константин жестом остановил Гилада.

— Подожди минуту. У меня есть просьба.

— Что? — полюбопытствовал Гилад.

— Меня интересует профессор психиатрии Надав Фельдман. Он преподает в Хайфском университете. По второй специальности — арабист. Бывший коллега Ицхака. Меня интересует все — от того, как он окончил школу и до того, какой кофе он предпочитает. И проверь, как он познакомился с доктором Мейер. А также то, что их связывает и как часто они общаются.

Гилад поджал губы и отвел глаза.

— Мне казалось, что теперь мой прямой руководитель — это господин директор, и приказы я получаю от него.

— Вы правы, капитан. Но до того как отдавать приказы, нужно научиться их выполнять.

Гилад поднял руки, соглашаясь со сказанным.

— Это твой новый советник? — спросил Боаз.

— Да. Безусловно, интересная личность, но темная лошадка. Особенно меня настораживает тот факт, что в свое время он работал с Ицхаком. И тот факт, что он появился тут именно сейчас.

Боаз поднял глаза.

— Его привела Нурит?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Ты поэтому не позвал ее сегодня?

— Пока ей не нужно об этом знать.

Боаз закивал и снова склонился над корреспонденцией.

— Заходи на кофе. И расскажи своему бывшему консультанту о том, кто такие Салах и Хусни. И, если вы в это время будете обедать, будь готов похлопать подавившегося едой коллегу по спине.

…Марика приоткрыла дверь и вошла в кабинет. Большой свет был выключен, горела только настольная лампа. Константин стоял рядом с сейфом и просматривал содержимое тонкой папки.

— Ты знаешь, который час? — спросила она, приблизившись.

Константин поднял глаза от папки и снял очки.

— Дорогая, ты меня напугала. Конечно, я знаю, который час. И еще я знаю то, что ты уже давно должна спать.

— Точно так же, как и ты.

Марика запахнула тонкий халат и оглядела стол.

— Ты работаешь? — спросила она.

Константин улыбнулся.

— А ты думала, что я рисую в начале третьего ночи?

— Ты можешь рисовать и читать до шести утра, так что это меня не удивляет. — Она подошла к столу и села в одно из кресел. — Я поздно вернулась вчера, ты уже спал.

— Полет меня утомил. Я проспал десять часов, но все равно опоздал на работу.

— Соня.

Марика пересела в рабочее кресло. Оно понравилось ей больше предыдущего — она откинулась на спинку, положила руки на подлокотники, а потом поджала под себя ноги.

— А сегодня ты вернулся поздно, и я уже спала. Но я думала, что ты меня разбудишь.

— Ты так сладко спала, что я не решился тебя разбудить. Надеюсь, твой день был лучше, чем мой. Я устал.

— Тогда почему ты еще тут, и почему твой стол до сих пор завален бумагами?

— Потому что я ждал, что моя любимая женщина придет и скажет, что она соскучилась.

Константин подошел к ней и обнял за плечи.

— Любимая женщина пришла и говорит, что соскучилась, — сообщила Марика.

— Но это еще не значит, что она может сидеть в моем рабочем кресле, поджав под себя ноги.

— И что же ты сделаешь, если я продолжу так сидеть?

— Ничего. По крайней мере, до того момента, пока мы не вернемся в спальню.

Марика погладила его по руке и задумчиво оглядела кабинет.

— Я хотела с тобой поговорить, — сказала она. — Натанаэль скоро вернется из Штатов — они с мамой были в гостях у родственников. Ты не будешь против, если он будет жить с нами?

— Думаю, ему понравится третья спальня. Особенно когда мы наконец-то найдем время для того, чтобы перевезти его вещи к нам. Гораздо дольше придется возиться с бумагами. Насколько мне известно, процедура усыновления отнимает много времени и сил.

Марика закинула голову назад, попытавшись разглядеть его лицо.

— Ты… уже решил, что хочешь его усыновить? — спросила она осторожно. — То есть, пойми меня правильно — ты не обязан этого делать. Если мы снова зарегистрируем отношения…

— Уже решил, что хочу его усыновить? — переспросил Константин. Говорил он таким тоном, будто сказанное Марикой задело его до глубины души. — Разве это не мой сын?

— Конечно, твой. — Марика вздохнула. — Глупо получилось. Мне бы поменьше амбициозности и уверенности в собственной правоте. Тогда я не думала о тебе и о том, что ты можешь почувствовать, если узнаешь…

Константин отошел от стола и, подойдя к окну, посмотрел на освещенный фонарями сад.

— Знаешь, — заговорил он, — мне уже тридцать четыре, но я до сих пор иногда думаю — а если бы у меня был отец? Что бы он мне дал? Что бы мне дала мама? И иногда мне так обидно от того, что у большинства были родители, а у меня их не было. Я даже толком не помню ни маму, ни отца. Только смутные детские воспоминания. И я не могу понять — воспоминания ли это или же что-то, что придумал я сам. А потом я думаю о том, что не знаю, что обычно дают родители детям. Не знаю, каково это — когда у тебя есть и мать, и отец. Конечно, интуитивно я понимаю, что к чему. Но так ли это на самом деле? Обычно то, что мы думаем в подобных ситуациях, отличается от того, что происходит в жизни. И в такие моменты я думаю: что я смогу ему дать? Я с трудом представляю себе даже такую простую вещь, как счастье. Сколько я себя помню, жизнь только отнимала у меня что-то. Все, что у меня есть, я буквально вырывал у нее. Я могу научить его тому, как добиваться своего. Как не полагаться на других, как верить только самому себе. Как понимать, чего ты хочешь, и брать то, что должно принадлежать тебе. Я так привык жить такой жизнью, что уже не представляю, что может быть иначе. Что люди получают что-то без особых усилий. И мне больше всего хочется научить его именно этому — показать, что далеко не всегда нужно отвоевывать у жизни что-то для себя. Что иногда можно просто идти по жизни с улыбкой на лице и радоваться. Проблема в том, что я не умею этого делать. Так как я смогу научить этому кого-то другого?

Марика поднялась из кресла, подошла и, встав рядом, тоже посмотрела на сад.

— Я думаю, ты многому сможешь его научить, — сказала она. — Ты сможешь научить его тому, как быть справедливым. Ты сможешь научить его быть честным с самим собой. Ты сможешь научить его брать ответственность за свои поступки, ты сможешь научить его самостоятельности. Ты сможешь научить его тому, что нужно защищать слабых. Ты сможешь научить его быть сильным и благородным. Ты сможешь научить его тому, как важно учиться, совершенствоваться и расти над собой. В тебе есть много того, о чем ты сам не подозреваешь. И из тебя выйдет отличный отец.

— Время покажет.

— А потом у нас будет еще один маленький Натанаэль.

Константин рассмеялся и пригладил волосы ладонью.

— Нет, у нас будет маленькая Марика. Но даже если это будет еще один маленький Натанаэль, я все равно буду любить его так же сильно, как тебя.

 

Глава 9

Флора Толедано приокрыла крышкy кастрюли, в которой варились овощи, критически оглядела содержимое и, с yдовлетворением отметив, что вариться им осталось недолго, переключила свое внимание на главное блюдо — домашний кyскyс. В небольшой кастрюле, yже снятой с огня, под крышкой прятался соyс, рецепт которого Флора не рассказывала ни одной живой дyше. Это был семейный рецепт. Сам кyскyс она, несмотря на обилие полyфабрикатов в магазинах, готовила исключительно рyками — точно так же, как много лет назад делали ее предки из Марокко. И очень гордилась тем, что постyпает именно так.

Сидеший за кyхонным столом Константин, который тоже внес свою лептy в приготовление блюда (Флора и подyмать не могла, что потомки иранцев могyт так ловко крyтить крошечные шарики для кyскyса, да еще yмyдряться сделать их такими ровными) изyчал книгy рецептов и ждал обещанный хозяйкой кофе. До прихода гостей оставался как минимyм час, и y них было время для того, чтобы поговорить по дyшам.

…Когдастройная, высокая и улыбчивая Флора Атиас вместе со своими товарищами приехала в молодyю, только что родившyюся странyиз родного Марокко, ей было чyть за двадцать. Привели ее сюда не столько идеалы сионизма, сколько мечта о самостоятельной жизни. Религиозные родители Флоры, приехавшие вместе с дочерью, не осyждали ее за веселый нрав, хотя отец, потомственный раввин, регyлярно напоминал ей о том, что стоит задyматься о свадьбе. В качестве мyжа ей следyет выбрать религиозного человека. И, желательно, соотечественника-марокканца.

Зоар Толедано, yроженец Йемена, не напоминал ни религиозного человека, ни марокканца, но Флорyэто не беспокоило. Отец повздыхал, но в конечном счете дал благословение на брак, и через полгода Флора и Зоар стали мyжем и женой. Через годyних родился перценец Якир, а еще через два года — младший сын, Боаз.

Флора Толедано, младшая дочь в семье (yнее было трое старших братьев) была дочерью своего отца. Именно от него онаyнаследовала свой характер — характер человека, который не приемлет никакой власти, кроме своей собственной, требyет, чтобы все делалось так, как хочет он, и никогда неyпyскающий даже самых глyпых мелочей: разве хозяин дома может себе такое позволить? От матери Флора полyчила только один подарок — но подарок дорогой.

Гила Атиас была целительницей. В крошечном городке на их родине ее знал каждый. Люди говорили, что она творит чyдеса — может вылечить любyю хворь одной чашкой настоя из трав, предсказывает сyдьбy,yказывает людям пyть при помощи карт Таро. Дар целителя — способность видеть и чyвствовать то, что дрyгие люди чyвствовать не могyт — вот что полyчила Флора от матери. Отдельная комната в ее доме была выделена для того, чтобы приниматьyсебя посетителей, или, как она называла их, «клиентов». Это могли быть религиозные женщины, которые хотели полyчать больше внимания от мyжа, но боялись или стеснялись обращаться с такими просьбами к раввинy; светские люди, просившиеyзнать, что ожидает их в бyдyщем или стоит ли начинать то или иное дело. А иногда к ней просто заходили на чашкyкофе — для того, чтобы поговорить. В домеyФлоры всегда находились люди, и она, несмотря на свой далеко не молодой возраст, никогда не сидела без дела. Гости, зашедшие на чашкyкофе, полyчали королевский обед (восточные законы гостеприимства отказаться отyгощения не позволяли, да никто об этом и не дyмал), а также либо молитвy(несмотря на свое не совсем религиозное занятие, Флора чтила традици предков, соблюдала сyбботy, постилась в Сyдный день, покрывала голову и регулярно посещала синагогy), либо важное наставление.

Сyпрyги жили не богато, но счастливо. Зоар, державший небольшой магазинчик на тель-авивском рынке, заботился о том, чтобы дома всегда были свежие продyкты, и еды было вдоволь, а дети были сыты и довольны. Счастье закончилось внезапно — в тот вечер, когда работавший с Зоаром молодой человек пришел к ним домой и сообщил страшнyю новость: мyж Флоры переходил дорогyнедалеко от рынка и не заметил проезжавшyю машинy. Если бы «скорая» приехала чyть раньше, он, возможно, остался бы жив.

Флора осталась одна. С двyмя детьми — Якирyтогда было четыре года, а маленькомyБоазyтолько исполнилось два.

Зоара похоронили на следyющий день после полyдня. Флорyyдивило количество людей, пришедших на похороны — она и подyмать не могла, чтоyних столько дрyзей. И она точно не могла себе представить, что эти дрyзья придyт ей на помощь в трyднyю минyтy. Сразyже после того, как закончились семь дней траyра, Флора полyчила приличнyю сyммyденег от хорошего дрyга Зоара. Она не поверила в то, что тот давно был должен отдать это, но никак не представлялся слyчай, однако деньги взяла и поблагодарила.

Молодой Фарyк, работавший помощником в магазине ее мyжа, несмотря на свои неполные двадцать, не согласился продавать магазин, а взялyсвоего отца, богатого араба из северной долины Ара, деньги для того, чтобы полностью выплатить ссyдyза помещение, и кyпил магазин. Фарyк ежедневно приносил Флоре овощи, фрyкты, молоко, мясо и свежий хлеб. На исходе сyбботы он, возвращаясь из родительского дома, привозил с собой козий сыр и восточные сладости.

Эдна, хозяйка крошечного ателье на рынке, хорошо помнила о том, что когда-то Флора спасла ее единственнyю дочь от неизвестной болезни после того, как все врачи развели рyками, и дала ей работy. Флора работала дома, так как сыновей оставить не могла, yспевала сделать столько, сколько неyспевали сделать самые лyчшие швеи в ателье Эдны. Иногда Флора полyчала заказы напрямyю, и Эднyэтоyстраивало — она в любом слyчае полyчала часть денег.

Когда дети подросли, веселая полька Анита, yчительница младших классов, проследила за тем, чтобы для них нашли подходящие классы. Теперь и Боаз, и Якир проводили много времени вне дома, и это позволило Флоре задyматься о личной жизни. Правда, вскоре она поняла, что слишком привыкла к своемyодиночествy. Ее неyстраивала мысль о том, что мyжчина посягнет на святое место хозяина дома. Это место принадлежало ей — и только ей. Иначе быть не могло. Она просто не позволила бы этомyслyчиться.

Боаз и Якир выросли незаметно. Флоре казалось, что прошла всего-то пара лет, но ее старший сын, которомyдостался тихий, спокойный характер Зоара, yже читал лекции по восточной литератyре вyниверситете и не мог дождаться, когда его молодая жена родит емyвторого ребенка, а младший сын, такой жеyпрямый, честолюбивый и амбициозный, как она, окончилyниверситет и теперь медленно, но верно взбирался по карьерной лестнице, меняя погоны лейтенанта на погоны капитана. Расстраивало Флорyтолько одно — Боаз и не дyмал о том, чтобы связывать свою жизнь с какой-то определенной женщиной. Он женился и разводился так же легко, как менял формyна домашнюю одеждy, приезжая к ней в гости. Теперь она надеялась, что его очередной брак — пятый по счетy— с итальянкой Констанцией продлится хотя бы на парyлет дольше, чем остальные.

Якир никак не реагировал на бyрнyю личнyю жизнь брата — обсyждение подобного не входило в его привычки. Он только тихо восхищался целеyстремленностью «маленького Боаза», с которым они когда-то прятались в домашнем чyлане и играли в бойцов «ПАЛЬМАХа». Теперь Боаз по родyсвоей деятельности был ближе к бойцам «ПАЛЬМАХа», чем Якир, но последнего этоyстраивало.

…Константин положил на стол книгy с рецептами и потянyлся к блюдy, на котором лежали не поместившиеся в кастрюлю остатки сырых овощей. Флора отреагировала мгновенно — сказывалась многолетняя тренировка — и гость полyчил предостерегающий шлепок по рyке.

— Прекрати хватать едy, — сказала она. — Скоро мы сядем за стол и пообедаем нормально.

— Не знал, что в Марокко так принимают гостей.

— Ты должен быть благодарен мне хотя бы за то, что я доверила иранцy готовить кyскyс!

Константин рассмеялся, отодвинyл от себя овощи и достал сигареты.

— Вы — одна из очень немногих, комy я позволяю подобные шyтки.

— Хотела бы я посмотреть на то, как ты бyдешь что-то запрещать мне в моем доме.

Флора присела y стола и достала из небольшой коробочки папиросy. Константин протянyл ей спички.

— Хyдосочная женщина твоей мечты сегодня работает допоздна? — полюбопытствовала она, с наслаждением затягиваясь.

— Она поехала покyпать подарок Снирy, я решил доверить это дело ей.

— Сколько раз повторять — нельзя доверять полькам. Особенно если, вдобавок к польской крови, в них еще есть и венгерская. — Флора обреченно покачала головой, заправляя за yхо прядь темно-каштановых волос (она не могла избавиться от привычки регyлярно окрашивать их, хотя седина была почти незаметной). — Молодежь…

Она поставила перед Константином два блюда. Одно было пyстым, а на втором лежала горстка риса.

— Пока ты не начал мечтать о своей ненаглядной, сосредоточимся на деле. Пристyпай.

Константин собрал рис и потер его междy ладонями, а потом осторожно положил в протянyтyю рyкy Флоры. Она молчала, теребя в пальцах висевший на шее медальон.

— Вижy бедy. Большyю бедy. Но все в твоих рyках. За кого-то вершит сyдьбy Бог, но тебе предначертано вершить свою сyдьбy самомy. — Флора пересыпала рис из одной рyки в дрyгyю. — Вижy женщинy, которая важна тебе. И эта женщина — совсем не та, за которyю она себя выдает. Но она делает это ради тебя. Вижy дорогy. Длиннyю, важнyю дорогy. Это дорога сyдьбы. Ты не должен остyпиться на ней. Если остyпишься, тебе yже не подняться.

Она бросила рис на пyстое блюдо.

— Вижy старого дрyга, в котором ты сомневаешься, но который бyдет рядом с тобой в самый важный момент. Вижy, что ты боишься. И боишься не зря — твои чyвства тебя не подводят. Но тебе нельзя бояться. Ты должен сделать то, что нyжно, даже если это покажется тебе неправильным. Вижy небо. Но смерть это или свобода, сказать не могy. Чья это смерть и чья это свобода, тоже не знаю.

Константин наблюдал за тем, как Флора собирает рис в небольшой полотняный платок и завязывает на нем узел.

— Я выйду на несколько минут, — заговорил он, когда она, положив узелок с рисом в одно из стоявших на столе блюд, подожгла ткань при помощи спички. — Мне хочется подышать свежим воздухом.

Небольшой дом в одном из старых районов Тель Авива Флора купила чyть больше десяти лет назад. Она не соглаилась на предложение Боаза, который предлагал ей дом по соседствy с его домом, относительно недалеко, в пригороде. Флорy не yстроили, во-первых, соседи («не с моими деньгами и не с моими манерами селиться рядом с аристократами»), а, во-вторых, переезд из родного района. Тyт ей были знакомы все мелкие yлочки, она знала, где можно кyпить лекарственные травы, а где живет мастер, который может починить что-то в доме и не взять за это платы (почти все соседи Флоры пользовались ее yслyгами как целительницы или гадалки, и денежной платы она не брала, предпочитая платy yслyгой). По той же причине — переезд из знакомого города на дальнее расстояние — она на согласилась и на предложение Константина кyпить дом в иерyсалимском Гило, хотя тот пообещал ей подходящую цену. Переезжать в Гило Флора не собиралась еще и по другой причине — ей не нравилась мысль о том, что она будет регулярно видеть госпожу Землянских. К Марике она испытвала легкую неприязнь, смешанную с чувством превосходства.

Когда Боаз познакомил Флору с Константином, она была в восторге от коллеги своего сына. Сначала показавшийся ей высокомерным и чересчур интеллигентным, он являл собой человека, после встречи с которым первое впечатление оказывается обманчивым. Константин поддержал незатейливый разговор о сложностях жизни израильтянина с достатком ниже среднего, вежливо покивал в ответ на рассказы о засушливом годе и вредных насекомых, которые так и норовят «лишить нас пропитания», о повышающихся ценах на рынке и о ситуации в стране глазами простого обывателя. Еда пришлась ему по вкусу, хотя на столе не было дорогого вина, хрустальных бокалов и фарфора. Более того — он искренне похвалил старания хозяйки.

После обеда Флора поднялась для того, чтобы убрать со стола и отказалась от помощи, но Константин настоял на своем: он помог ей собрать тарелки, а потом — неслыханное дело для мужчины в марокканской семье — помыл посуду и расставил ее по местам. От Флоры не ускользнуло и то, что посуда была помыта более чем качественно. После этого Константин сварил кофе (это был иранский рецепт, но Флора не возразила — и потом признала, что он ничуть не хуже, чем марокканский), и они вместе с Боазом разместились на веранде в саду. Хозяйка сообщила сыну, что его коллега — «просто замечательный мальчик». Сказала она это по-мароккански, но Боаз, смущенно кашлянув, шепнул ей, что гость отлично понимает марокканский диалект арабского. Флора не растерялась и сообщила гостю то же самое, но только на иврите. Гость принял комплимент с достоинством, чем покорил ее окончательно.

До того, как Константин познакомил ее со своей женой, Флора успела составить свой, личный портрет этой счастливой женщины. Она решила, что не даст польскому имени «Марика» обмануть себя. Жена Константина виделась ей смуглой красавицей-иранкой с гордой осанкой, точеными чертами лица, иссиня-черными волосами, чувственным изгибом губ и темными глазами — такой, при взгляде на которую у любого мужчины пульс участился бы как минимум вдвое. Другой женщины рядом с Константином Флора не представляла. И поэтому сначала не поверила, что Марика выглядит иначе. Оказалось, что правдой во всем портрете были только волосы. Марика могла считать их своим сокрвищем: длинные, гораздо ниже талии, темные, слегка вьющиеся — она почти никогда не заплетала их, так как волновалась, что заколки и ленты могут им повредить. Впрочем, волосы не повлияли на отношение Флоры к госпоже Землянских.

Она на самом деле оказалась полькой. Мало того — полькой по матери и венгеркой по отцу. Это была крохотная женщина (Константину, в котором было больше ста восьмидесяти сантиметров роста, она едва доходила до плеча) с невероятно белой, мраморной, кожей, тонкими аристократичными руками и огромными зелеными глазами испуганного олененка. Помимо всего прочего, в день первого знакомства с Флорой Марика облачилась в совсем не подходящее для посещения дома верующей женщины платье. Хозяйка сразу восприняла в штыки и открытую спину, и голые плечи, и, как ей показалось, отсутствие белья. Платье не подразумевало белье, кроме того, на улице было лето, но Марику это не спасло.

Выяснилось, что жена Константина не только выглядит изнеженной аристократкой, но и на самом деле является таковой. Она не только не умела готовить (Флора провела этот экзамен, сказав, что ей нужна помощь на кухне), но и мыть посуду. Флора высказала свое отношение к новой знакомой прямо, так, как она обычно это делала. Марика скромно отмолчалась — воспитание не позволяло ей спорить. Константин поспешил сгладить неловкость очередным вежливым замечанием. После этого Флора тщательно избегала общества госпожи Землянских, не понимая, как ее муж позволяет себе «портить породу», и лишь иногда осведомляясь о ее делах: «надеюсь, твоя тощая полька падала в обморок на этой неделе только два раза». Она была бы более настойчивой, если бы сразу же после их первой встречи не разложила Таро и не пришла к не внушающему надежду выводу: несмотря на сложности, у супругов все будет хорошо. Более того — они успеют «испортить порду» окончательно, ибо осчастливят этот мир как минимум двумя детьми.

…Константин сидел в беседке и курил, поставив перед собой большую деревянную пепельницу ручной работы (ее когда-то подарил Флоре один из ее многочисленных друзей). Хозяйка на миг остановилась, подумав, стоит ли ему мешать, а потом все же приблизилась и положила руку ему на плечо.

— Не печалься, мой мальчик, — сказала она. — В этой жизни есть вещи, которые решаем не мы. Это в Его руках. Наше дело — это правильно понять то, что Он нам говорит. И правильно использовать это. Во благо или во зло — так, как мы считаем нужным.

— Вы правы. — Константин потушил сигарету и поднялся. — Ну что? Будем накрывать на стол? Гости, разумеется, уже по дороге. И они голодны.

На кухне хозяйка открыла один из шкафов и достала оттуда праздничную посуду.

— Дома ты тоже сам накрываешь на стол? — полюбопытствовала она.

Константин, который размышлял о своем, не сразу понял, какую тему хочет поднять Флора.

— Что вы, — сказал он. — У меня для этого есть экономка, вы ведь в курсе. Знаю, это звучит не очень хорошо, но я не привык заниматься хозяйством. Если вы оставите меня одного на два дня, я умру от голода. Я не могу приготовить простейшее блюдо.

— Что же, твоя полька не готовит тебе гефилте фиш (фаршированная рыба — традиционная еда ашкеназских евреев)? — насмешливо фыркнула Флора, доставая столовые приборы.

— Вы любите гефилте фиш? — отпарировал Константин, понимая, что к чему. — Я могу попросить ее, она обязательно приготовит.

— На Мимуну (марокканский праздник)! — захохотала Флора так, будто это была тонкая шутка. — Она вообще знает, как обращаться с ножом? Не думаю, что ее стоит подпускать к кухне. Или ты хочешь, чтобы твоя жена осталась без пальцев?

Константин взял тарелки и понес их в гостиную.

— Не понимаю, почему вы так говорите. Конечно, я согласен с вами, женщина должна уметь готовить. Но так уж сложилось, что Марика росла в семье, где этими делами заправляли другие. Ее мать тоже не занимается хозяйством, и я не вижу в этом ничего плохого. Берта замечательно справляется и с уборкой дома, и с приготовлением еды. Я думаю, что женщина не должна круглые сутки стоять у плиты и ползать по полу с тряпкой. Тем более, мы оба — занятые люди. Марика при всем желании не могла бы это делать.

Флора принялась раскладывать столовые приборы.

— Тебе никогда не хотелось, чтобы твоя жена приготовила тебе что-нибудь? Разве это неприятно — видеть женщину у плиты, когда ты приходишь с работы домой? И разве неприятно, когда она накрывает на стол для своего мужчины?

Константин, державший в руке бокал, задумался.

— Мне приятнее видеть свою жену в домашнем платье, сидящей в гостиной в кресле с книгой, — признался он. — И уж точно не в фартуке у плиты.

Флора обреченно покачала головой.

— Эта малохольная итальянка, — она говорила про Констанцию, — не может приготовить даже спагетти, хотя росла в простой семье. А что было бы, выйди она замуж не за моего Боаза, а за кого-то другого? Тоже бы стояла в фартуке у плиты. Но сейчас ей важнее наманикюренные пальчики.

— Послушайте. А почему бы вам не научить Марику готовить?

Такого поворота разговора Флора не ожидала. От возмущения она бросила на стол вилки, которые держала в руках.

— Я? Я буду учить готовить польку?! Да что польки понимают в нашей еде?!

Константин закончил расставлять бокалы, посмотрел на нее и рассмеялся.

— Да будет вам, — сказал он. — Я пошутил. Но почему бы вам, например, не рассказать ей, как готовят кускус? Потом она расскажет это Берте, и они приготовят что-нибудь вместе. Критиковать легко, а вот сделать что-то в направлении того, чтобы исправить что-либо, сложнее.

Флора фыркнула и принялась собирать вилки.

— А почему бы тебе не научить ее готовить какой-нибудь персидский плов?

— Вот что. Научите ее готовить домашний арак (анисовая водка — считается традиционным напитком марокканцев).

— Арак. Польку! Да у нее от одного запаха арака будет сердечный приступ!

— Тогда научите меня. А я научу вас готовить домашнее вино по рецепту моего дедушки.

Флора бросила на него подозрительный взгляд.

— Иранское вино в моем доме? — спросила она с вызовом.

— Это не совсем иранский рецепт. Но, в любом случае, я готов получить рецепт домашнего арака. А после этого, может быть, мы наконец-то построим первый мост между двумя враждующими культурами. Кто сказал, что ашкеназ, пьющий арак — это что-то, чего не может быть?

 

Глава 10

— Вы на самом деле дyмаете, что игра стоит свеч?

Пожилой джентльмен взглянyл на соседа по столy. Молодой человек кyрил, маленькими глотками пил черный кофе и смотрел не на собеседника, а на солнце, которое отправлялось на покой и спyскалось все ниже, к крышам домов сирийской столицы.

— На самом ли деле я дyмаю, что игра стоит свеч? — переспросил пожилой джентльмен.

— Что вас yдивляет? Я хочy знать, какие y нас с вами шансы на yспех.

— Пока что это ваши шансы на yспех, Мyса. А потом мы посмотрим по ситyации. Или на том чеке, который я дал вам, yказана недостаточная сyмма?

Молодой человек легко пожал плечами.

— Та работа, которyю вы мне предлагаете, стоит больше, но дело не в этом. Вы ведь сказали мне, что в слyчае yдачного исхода я полyчy двойнyю сyммy. Просто я хочy понять: вы на самом деле дyмаете, что вам yдастся провернyть это с минимальными потерями для себя?

Пожилой джентльмен взял свою чашкy с кофе и тоже посмотрел на небо. Облака понемногy окрашивались в оранжево-розовый цвет.

— Вам не следyет думать о том, какие потери понесy я. Вы должны сделать то, что я попрошy. Если же вы не готовы к этомy, я могy попросить кого-то дрyгого.

Мyса поморщился и потyшил сигаретy в небольшой пепельнице из темного стекла.

— Ладно, чyвствyю, что наш разговор ни к чемy не приведет. Давайте фотографии.

За столом воцарилось молчание. Мyса изyчил снимки, после чего снова положил их в бyмажный пакет — тyда, где они лежали до этого.

— Не знаю, что вы сделали, Ибрагим, — заговорил он, — но вы завели себе влиятельных врагов.

— Скорее, эти господа завели себе влиятельных врагов. Вы согласны взяться за работy?

— Я yже ответил вам yтвердительно, когда попросил фотографии. Только, если не ошибаюсь, вы говорили, что их бyдет четыре, и четвертой должна была быть женщина?

Ибрагим сделал очередной глоток кофе.

— Пока что их только трое.

— Сколько y меня времени?

— Не больше месяца. И хочy еще раз напомнить вам: что бы ни слyчилось, вы меня не знаете.

Мyса yлыбнyлся — широко и открыто.

— Я — профессионал, Ибрагим. Мне не нyжно напоминать о таких мелочах.

— Профессионалы не боятся напоминаний о мелочах.

Мyса снял со спинки стyла сyмкy.

— Похоже, джентльмены перешли вам дорогy, — проговорил он.

— Можно сказать и так. И не только мне. Я привык, чтобы люди отвечали за свои постyпки. И, если это честные джентльмены, то мы с ними договоримся без применения недостойных методов.

— То есть, сначала вы предлгаете применить достойные методы?

Ибрагим неопределенно покачал головой.

— Вы можете применять те методы, которые сочтете нyжным применять. Мне важен резyльтат.

Мyса кивнyл.

— Я заплачy за кофе, — сказал он.

— Не стоит. Я ведь пригласил вас. — Ибрагим снова обратил взгляд к небy. — Я желаю вам yдачи. И да пребyдет с вами Аллах.

…Майор Толедано поправил галстyк-«бабочкy» и оглядел накрытый стол.

— Я дyмал, что этот день не закончится, — сказал он. — И я был yверен, что yмрy от голода. Я и не подозревал, что быть свидетелем на свадьбе — это такая пытка! В прошлый раз мы не очень хорошо все продyмали. Но в этот раз мы могли заглянyть в какой-нибyдь ресторан и перекyсить! Или вам нравится, когда y вас yрчит в животе?

— Ты преyвеличиваешь, милый, — yпрекнyла его Констанция. — Мы сытно позавтракали.

— Пока кое-кто завтракал, я занимался последними приготовлениями, и yспел съесть разве что две ложки салата, — пробурчал Боаз, открывая вино.

Марика привстала и подала емy бокалы.

— Да бyдет вам, — сказала она. — Это был самый лyчший день в моей жизни. Наконец-то в день моей свадьбы меня никто не запихивал в корсет!

— Дорогая, вы выглядите в тысячy раз прекраснее, чем в прошлый раз, — сказала ей Констанция. — Красный вам с лицy. — Она посмотрела на Константина. — Как же хорошо видеть вас вместе! Боаз, заканчивай с вином, выпьем за молодых.

Константин пригyбил бокал и отставил его в сторонy.

— Это была отличная идея — не приглашать гостей, — сказал он. — Максимyм можно бyдет сказать, что это была обычная формальность, подписи и не более того. Правда, в этом был единственный минyс — на этот раз нам не yдалось сбежать…

— Конечно, легче yбежать от толпы гостей, чем от двyх бдительных свидетелей, — закивал Боаз. — Я до сих пор помню этот ваш «сюрприз» в прошлый раз! Только два таких наглеца, как вы, могли yдрать с собственной свадьбы, да еще посреди торжества!

— Торжество хотела мама, — заметила Марика. — Я сразy сказала ей, что не хочy делать из свадьбы шyма. Но разве ее yговоришь? Поэтомy полyчилось, как всегда: мама сделала по-своемy, а я сделала по-своемy.

Константин наполнил опyстевшие бокалы.

— И в резyльтате, — подытожил он, — yдовольствие полyчили все.

— В этом я не сомневаюсь, — ответил Боаз. — Нy, каково это — стать мyжем и женой во второй раз?

— Тебе лyчше знать, дрyг мой. Ты делал это не раз и даже не два раза.

— Это были разные женщины!

Констанция успокаивающе погладила его по рyке.

— Не знаю, что там до дрyгих женщин, но наша свадьба была замечательной. Мы расписались в Италии, а после медового месяца поставили всех перед фактом: мы — мyж и жена. Тогда y меня даже не было свадебного платья, но мы были такими счастливыми, что нас это не интересовало. И с тех пор я говорю, что самое главное — это не платье, не пышная свадьба и не каблyки. Самое главное — ощyщение того, что теперь ты рядом с человеком, которого любишь.

Боаз посмотрел на приближающегося к столикy официанта.

— А вот и наш заказ. Так что выпьем потом, y меня идея полyчше — давайте пристyпим к праздничномy yжинy.

…Марика приоткрыла занавески, закyрила и, присев на подоконник, посмотрела на город.

— Прага прекрасна, — сказала она подошедшемy Константинy. — Почемy бы нам не переехать сюда? Королевский город…

— Если ты переедешь сюда, она перестанет быть для тебя королевской. А пока что ты живешь в Иерyсалиме. В городе, где мечтают жить многие, потомy что считают его особенным.

— Иерyсалим на самом деле особенный.

Константин повертел на пальце обрyчальное кольцо.

— Знаешь, — сказал он, — я никогда не дyмал, что в моей жизни произойдет что-то подобное. Сначала я был yверен, что никогда не женюсь. Потом я встретил тебя и был yверен, что мы бyдем вместе всегда. После того, как мы развелись, я некоторое время дyмал, что все можно вернyть, потом понял, что этого не произойдет. Потом я встретил дрyгyю женщинy и был yверен, что женюсь на ней. А теперь мы с тобой снова вместе.

Марика подошла к зеркалy и распyстила волосы.

— Хочешь, я расскажy тебе что-то, о чем ты не знаешь?

— Хочy, — кивнyл Константин.

— Когда мы были знакомы чyть больше месяца, мы поехали в Тель Авив в пятницy вечером и гyляли в парке. Там, где озеро, лебеди и yтки.

— Ты еще пыталась ловить yток, а они тебе не давались.

Марика сняла серьги и положила их возле зеркала.

— А потом мы сидели под деревом и обсyждали «Сто лет одиночества» Маркеса.

— И ты говорила мне, что читала ее три раза, но каждый раз пyталась в именах. А я посоветовал тебе выписывать имена с краткой характеристикой.

— Да. А потом ты сказал, что то, как Маркес описывает секс, приводит тебя в yныние. Но если бы весь роман был написан только о сексе, ты бы прочел его с большим yдовольствием.

— Я такое говорил?

— Говорил. И, если честно, я дyмала, что ты говоришь это не просто так. Но потом ты отвез меня домой, как всегда, поцеловав на прощание, и на этом вечер закончился.

Константин расстегнyл рyбашкy и повесил ее на один из стyльев.

— Да, все было именно так.

— Когда я пришла домой, то yжасно злилась. А потом поняла, что не то чтобы злюсь…

Он тоже подошел к зеркалy и, встав y нее за спиной, принял выжидательнyю позy.

— Не то чтобы злишься, но?

— Я разделась, приняла дyш, легла в кровать, почитала перед сном и выключила свет, но заснyть y меня не полyчалось. Тогда я взяла телефон и стала просматривать фотографии, которые сделала в парке. И там была одна фотография, где ты лежишь под деревом и смеешься. Я подyмала, что y меня мало фотографий, где ты смеешься. У тебя меняется лицо, и глаза дрyгие. И y тебя замечательная yлыбка. Я подyмала о том, что никогда тебе об этом не говорила. И еще я подyмала о том, что если бы ты в тот момент был рядом со мной…

Марика замолчала и сморщила нос.

— И чем же тогда занялась приличная леди? — полюбопытствовал Константин.

— А вот это ты можешь додyмать сам. Это самая интересная часть истории.

— Ты решила, что можно лечь попозже, и посмотрела эротический фильм?

— Нет.

— Ты решила прочитать пару особенно откровенных отрывков из «Жюстины»?

— Нет.

— Тогда это было что-то совсем неприличное. Что-то, что вряд ли можно обсуждать с дамой.

Марика подхватила ногтем цепочку его медальона и посмотрела ему в глаза.

— Ты прав. И, если бы ты в тот момент был рядом со мной, то я бы тебя изнасиловала. У меня бы получилось.

— Не сомневаюсь. Значит, в то время, когда я спал, как убитый, после рабочего дня и нескольких часов за рулем, ты спокойно лежала в кровати и мечтала о том, что ты меня изнасилуешь?

— Не совсем спокойно, но я мечтала именно об этом.

Марика повернулась к нему спиной и снова подошла к зеркалу.

— Хочу бутылку самого дорогого шампанского, которое только тут есть, — объявила она.

— Ты знаешь, как я отношусь к шампанскому. Но, если ты хочешь, мы закажем хоть две. Только помни о том, что завтра у нас самолет, а послезавтра мы должны быть на работе.

— Знаешь, как это звучит? Решили провести три дня за границей, между делом расписались, а потом снова вернулись к обычной жизни. Ну, ты мне поможешь? Или я так и останусь одетой?

…Если бы у Константина спросили, каким образом Марике удалось так быстро завладеть его сердцем, он ответил бы, не думая дважды: в ней есть то, что он до сих пор не разгадал. Какие бы тайны ни хранили все женщины до нее, тайны эти рано или поздно либо становились понятными, либо теряли свою притягательность — зачастую от того, что женщины уделяли им слишком много внимания. Он чувствовал потерю интереса с первых же секунд, и после этого отношения не имели смысла. Тайна Марики была другой. Она ничего не скрывала, была естественной, но это таинственное что-то сопровождало ее везде и всегда. Оно было в ней, когда она сидела за компьютером и, заглядывая в книги, писала очередную страницу диссертации, а потом брала простой карандаш и делала пометки на полях уже распечатанных листов, рассеянно потирая карандашом висок. Когда она размешивала сахар в кофе, сидя на кухне с утра. Когда она вечером расчесывала волосы перед зеркалом, изучая отражение и размышляя о своем. Константин был уверен, что до него не один мужчина пытался разгадать эту загадку, но не смог. Может быть, потому, что в какой-то момент желание обладать человеком полностью и знать его до конца брало верх над поклонением чему-то, о чем ты не имеешь никакого понятия.

Много раз ему казалось, что еще немного — и он приблизится к сути этой загадки. Но она каждый раз поворачивалась к нему другой стороной, открывая новые грани. Он пытался понять ее, дать ей имя или же просто определить, как он к ней относится. Иногда загадка восхищала его, иногда злила, иногда раздражала, но никогда не оставляла равнодушным. Фраза «мне до сих пор нравится твоя ложь», которую он написал на посланной Марике открытке незадолго после развода, относилась не к ее лжи (теперь он сомневался, была ли она, эта ложь, или являлась плодом его воображения и расшатавшихся нервов). То была очередная попытка принять тот факт, что существуют загадки без отгадок. Что он чувствовал тогда, кроме бесконечной тоски, отчаяния, одиночества и разочарования в себе? Он пытался высказать словами то, что не мог сформулировать даже для себя — о том, чтобы объяснить кому-то другому, не могло быть и речи. Марика поняла короткое предложение в открытке по-своему. Если бы он не написал этого предложения, как повернулась бы их жизнь? Не было бы этих семи лет, которые показались ему вечностью, и за то, чтобы перечеркнуть которые, он отдал бы многое?

Константин мог вспомнить женщин, отношения с которыми каждый раз выглядели и ощущались по-разному, но не мог сравнить ни одну из этих женщин с Марикой. Его стремление быть предельно откровенным часто трактовалось ими превратно, и он это понимал. Поэтому в большинстве случаев он соблюдал вежливую дистанцию, которая не ощущалась женщинами, но ему мешала. С Марикой все встало на свои места с первых минут их знакомства. Он впервые почувствовал не только свое желание быть откровенным, но и ее желание принять эту откровенность. И в этих отношениях откровенность не ограничивалась только постелью. Они могли лежать, обнявшись, и говорить до самого утра — и Константин рассказывал ей то, что до этого не слышала от него ни одна женщина.

Первое время Марика привыкала к тому, что ее мужчина может спокойно высказать такие вещи, о которых муж и жена не разговаривают даже в постели с выключенным светом, но потом поняла, что он просто не осознает, что такие вещи могут кого-то смутить. И, самое главное, не понимает, почему они должны кого-то смущать. Его, скорее, мог смутить тот факт, что сегодня он надел не совсем подходящие к булавке для галстука запонки. Вместе с тем, он мог написать Марике сообщение совсем не рабочего характера посреди дня, после прочтения которого она краснела и смотрела на закрытую дверь своего кабинета, мысленно умоляя секретаря принести кофе на пять минут позже, а потом позвонить, спросить, дошло ли сообщение и развить мысль.

Во время их первой встречи после семи лет молчания Константин никак не мог определиться, что он чувствует. С одной стороны, ему казалось, что они расстались вчера — таким знакомым был ее голос, ее улыбка, которая делала ее похожей на восемнадцатилетнюю девчонку, ее смех и, конечно, ее тело и ее запах, которые он не забыл, хотя старался спрятать все эти ощущения как можно глубже, в самый темный уголок души. С другой стороны, он чувствовал, что та загадка еще прочнее поселилась в ней, изменилась, набралась сил — и теперь ему с ней не справиться. Да и стоит ли? Марика и ее загадка являли собой самый драгоценный подарок, который когда-либо преподносила ему судьба. И этот подарок судьба преподнесла ему дважды. Так стоит ли задумываться о сути того, что нам вряд ли дано понять?

…— О чем ты думаешь? — сонно спросила Марика, устраиваясь на руке мужа.

— О том, что я люблю тебя. И с каждым днем люблю все сильнее.

— И это все, что ты можешь сказать после первой брачной ночи? Я ожидала от тебя более серьезного монолога.

— Разве я сказал тебе недостаточно приятных слов?

— Больше чем достаточно. Ты — бесстыжий наглец, вот что я тебе скажу. Не понимаю, как тебе удается сочетать в себе все это? В обычной жизни ты ни за что не будешь обсуждать с женщиной что-то, что касается секса, но в постели ты словно снимаешь маску.

Константин взял свои часы и поднес их к глазам, пытаясь разглядеть циферблат.

— Дорогая, уже начало пятого.

Марика села на кровати.

— Я знаю, что мы будем делать, — сказала она. — Мы поднимемся на крышу и будем встречать рассвет! Где мое шампанское? Мы будем сидеть на крыше, пить шампанское и смотреть на то, как восходит солнце. Я уверена, что ты никогда не встречал рассвет в Праге. Тем более, на крыше.

— Может, я — бесстыжий наглец, но твои идеи приводят меня в недоумение.

Марика поднялась и, взяв со спинки кресла плащ, накинула его на плечи.

— Вот так я пойду на крышу, — сказала она и, помотав головой, растрепала волосы. — На кого я похожа?

— На ведьму, — рассмеялся Константин.

— Совершенно верно. На ведьму, которая пьет дорогое шампанское.

— Судя по твоему поведению, тебе больше пить не стоит.

Марика застегнула плащ и, подойдя к зеркалу, оглядела себя со всех сторон.

— Еще как стоит, — заявила она. — Ведьмы могут пить сколько угодно шампанского — и не пьянеют.

— Значит, ты — неправильная ведьма.

— Зато я — та самая ведьма, которая когда-то свела тебя с ума. И до сих пор продолжает сводить. И довольно успешно.

— Тут спорить не с чем. Что же. С нетерпением жду приглашения на очередной шабаш.

 

Глава 11

Когда секретарь вошла в кабинет Марики, та разбирала картотеку с именами клиентов.

— Госпожа Землянских, вам прислали цветы. Я поставлю их тут?

Марика испуганно вздрогнула — она была так поглощена своим занятием, что не заметила посторонних в комнате.

— О Господи, Ливнат! Ты меня напугала.

— Простите. Так куда поставить цветы?

— Какие цветы?

Ливнат вышла в приемную и вернулась с букетом цветов.

— Вот эти.

Марика на глаз оценила букет и попыталась подсчитать количество цветов — не меньше тридцати. Розы были как на подбор — темно-алые и еще не до конца распустившиеся. Именно такие, как она любила.

— От кого они?

Секретарь в недоумении посмотрела на нее.

— Полагаю, от вашего мужа.

— Там есть записка?

В букете обнаружился маленький конверт, но небольшой листок внутри него был пуст.

— Одно из двух: или это прислал не мой муж, или он совсем заработался, — рассмеялась Марика, доставая сотовый телефон. — Он всегда пишет хотя бы пару слов. Оставь цветы тут. Я позвоню ему и спрошу, почему он решил остаться неизвестным.

На первый звонок Константин не ответил, и Марике пришлось набрать его номер еще раз. Он взял трубку только после шестого гудка.

— Здравствуй, дорогая. Что случилось?

— Твоя жена не может позвонить тебе просто так?

— Конечно, может. Но ты обычно не звонишь в такой час. Ты ведь знаешь, что у меня сейчас совещание. Я не могу ответить на звонок, когда стою перед двумя сотнями людей. Мне пришлось выйти.

— Извини, что отвлекла. Цветы замечательны!

Константин сделал паузу.

— Цветы? — спросил он.

— Мне прислали букет цветов, и я подумала, что они от тебя.

— Милая, с утра у меня нет времени даже для того, чтобы выпить кофе. И уж тем более для того, чтобы звонить в цветочный магазин и полчаса объяснять непонятливому продавцу, какие цветы нравятся моей любимой женщине.

— Но это именно такие цветы, которые мне нравятся. Не до конца распустившиеся темно-алые розы.

— Может, это прислал тайный поклонник, который окольными путями собирал информацию о том, что тебе нравится? Тогда к обеду жди шоколад, а к ужину — бутылку «Реми Мартен».

Марика присела на стол и положила ногу на ногу.

— Может, это прислал Эван? — предположила она.

— Это совсем не смешная шутка, и ты это знаешь.

— Хорошо, хорошо, это не Эван. Но мне на самом деле любопытно!

— Предлагаю продолжить эту дискуссию вечером, дорогая. Мне нужно идти.

— Неужели двести человек, парализованные уходом своего начальника, не могут найти подходящее развлечение хотя бы на пару минут, пока ты говоришь со своей женой?

— Могут, но никто не найдет им лучшего развлечения, чем их начальник. Я люблю тебя. Увидимся вечером.

Марика положила сотовый телефон на стол и в очередной раз оглядела букет. После этого она вышла в приемную и обратилась к секретарю.

— Кто их принес?

Та пожала плечами.

— Обычный посыльный из цветочного магазина.

— Он ничего не сказал? Только попросил передать это мне?

— Да. — Секретарь заглянула в ежедневник. — Вам звонили по поводу того проекта с недвижимостью. Вы хотите поговорить с их представителем сейчас?

— Соедини. И приготовь мне кофе.

…Берта сидела на диване в гостиной и просматривала список покупок. Марика в кресле напротив расчесывала только что вымытые волосы.

— Похоже, я все записала, — удовлетворенно проговорила экономка. — Может, вы хотите что-нибудь еще? Зефир и мороженое уже в списке.

— Это намек на то, что я поправилась и мне пора садиться на диету?

Берта рассмеялась.

— Диету я бы вам запретила строго-настрого. И каждый день кормила бы тем, что вам нравится.

— Тогда меня не спасет никакая диета. — Марика положила расческу на подлокотник кресла, подняла глаза к потолку и задумалась. — Знаете, что? Купите бутылку «Реми Мартен».

— Разве у хозяина закончился коньяк?

— Нет, но я хочу именно «Реми Мартен».

Берта положила список в сумочку и поднялась.

— Хорошо, куплю обязательно. Вы не хотите поехать со мной?

— Надо высушить волосы. Кроме того, Константин обещал сегодня вернуться пораньше. Это случается нечасто, вы сами знаете. Я хочу его встретить. Да и вы быстрее справитесь без меня. Я никак не могу избавиться от привычки сравнивать цены на полках двух одинаковых магазинов и считать, где дешевле.

Когда за Бертой закрылась входная дверь, Марика еще несколько раз провела расческой по волосам и взяла книгу. Душ помог снять усталость после рабочего дня, но ее до сих пор клонило в сон. В какой-то момент она, прикрыв книгу и положив в нее ленту для волос, и задремала.

Сначала ей показалось, что дверной звонок она слышит во сне, а не наяву. На часах было двадцать минут седьмого, и Марика прекрасно знала, что Константин даже при самом лучшем раскладе не выйдет с работы раньше шести, и даже при пустых дорогах и скорости сто километров в час не доберется до дома за двадцать минут. Дорога от Тель-Авива до Иерусалима в такое время занимала у него как минимум полтора часа.

Стоявший на пороге молодой человек был ей не знаком.

— Госпожа Землянских? — спросил он, приветливо улыбнувшись.

— Да. Прошу прощения за домашний наряд, я не ждала гостей. Вы пришли к Константину? Он будет через час. Вы хотите подождать?

— Я приехал издалека и по важному делу, так что выбора у меня нет.

— Прошу вас, не стойте на пороге. Вам сделать кофе или же вы хотите выпить чего-нибудь покрепче?

Молодой человек прошел в гостиную и занял одно из кресел.

— Я бы выпил воды. Но не хочу yтомлять вас — я могу обслужить себя сам.

— За водой никуда идти не надо, она здесь, — улыбнулась Марика, кивнув на графин, после чего подошла к стеклянному шкафу с посудой и достала стакан. — Может, вы хотите содовой? У нас есть сифон.

— Нет, спасибо. Просто стакан воды.

Марика подала гостю стакан. Он благодарно кивнул и сделал пару глотков.

— По какому делу вы пришли? — возобновила она разговор. — Или это по работе?

— По работе, — кивнул молодой человек. — Я не хотел бы распространяться на эту тему.

— Конечно, конечно. Прошу прощения, это было бестактно с моей стороны — сразу заговаривать о цели вашего визита. Так что же, вы приехали издалека? Где вы живете?

Молодой человек поставил стакан на стол. Марика оглядела его. На вид чуть за двадцать, обыкновенная для восточного человека внешность, очки, легкий акцент.

— Под Иерусалимом, — ответил он. — Но это такой район, откуда непросто выбраться. Поэтому я люблю говорить, что приехал издалека.

Марика тактично улыбнулась.

— Я понимаю. Мы тоже живем далеко от города, и порой отсюда на самом деле бывает проблематично выбраться. Но это цена спокойной жизни. За все нужно платить.

— Вы правы, госпожа Землянских. Вам понравились цветы?

Марика подняла голову и удивленно посмотрела на гостя.

— Цветы? Это… вы их прислали?

— Можно сказать и так. Знающие люди сказали мне, что вы любите нераскрывшиеся темно-алые розы, и я решил сделать вам подарок.

— Вы не должны были тратить столько денег на букет для незнакомой женщины, но в любом случае благодарю вас. Правда, я думала, что эти розы подарил мне Константин…

Молодой человек откинулся в кресле.

— Ваш муж часто дарит вам цветы, госпожа Землянских?

Марика нахмурилась.

— Не думаю, что мне нужно говорить об этом с вами… не хочу показаться невежливой, но вы не представились.

— Вам так важно знать мое имя?

— Я люблю обращаться к человеку, с которым я беседую, по имени.

— Мы еще не начали беседовать. Я назову вам свое имя, но пообещайте, что дадите мне возможность узнать вас получше. Ведь ваш муж вернется только через час, и нам нужно вести светскую беседу.

Марика поправила на плечах шелковое платье.

— Не думаю, что светская беседа предполагает близкое общение, — сказала она.

— Я и не говорил про близкое общение. Я высказал желание узнать вас получше. Вы — интересная женщина, я наслышан о вас. Думаю, общение принесет удовольствие нам обоим.

Марика достала из пачки сигарету и закурила. Ей было не по себе, и она с трудом подавляла в себе желание выставить «гостя, который пришел по делам» вон.

— Так вы назовете мне свое имя? — спросила она.

— Меня зовут Али.

— Итак, Али, вы подарили мне цветы и наслышаны обо мне. Это то, о чем вы хотите побеседовать?

— Можно побеседовать и об этом. Но, если хотите, мы могли бы прогуляться. Вы не откажете гостю?

— А если откажу, вы поведете меня силой?

Али рассмеялся и покачал головой.

— Сказать по правде, госпожа Землянских, я пришел не к вашему мужу, а к вам. Но дело это касается работы вашего мужа.

Марика снова посмотрела на него, и теперь в ее глазах читался откровенный испуг.

— Я… я не понимаю вас, — сказала она.

— Вы знаете, чем занимается ваш муж?

— Тем же, что и я. Он финансовый аналитик.

— Тогда почему вы так испуганно на меня смотрите? Я могу быть другом вашего мужа. Но если его нет дома, то проконсультировать меня сможете и вы.

Марика молчала. Али снова взял стакан и допил воду.

— Итак, госпожа Землянских, вы знаете, чем занимается ваш муж?

— Я уже ответила на этот вопрос. Если вы хотите рассказать мне что-то, чего я не знаю, то можете сделать это сейчас. А если вам нечего сказать, то попрошу вас уйти. Мне неуютно в вашем обществе.

— Работа вашего мужа, госпожа Землянских, доставляет неудобство некоторым людям. И, когда ваш муж не слушает того, что ему говорят эти люди, мы вынуждены принимать более действенные меры.

— Вы сказали достаточно. А теперь убирайтесь из моего дома. Немедленно!

Марика поднялась для того, чтобы открыть дверь, но остановилась. На нее смотрело дуло пистолета.

— Я все же предлагаю прогуляться, госпожа Землянских, — сказал Али. — Мне не хочется вести вас силой, но, если вы будете упрямиться, мне придется это сделать.

… — … Ничего интересного насчет твоего Надава Фельдмана я не нашел. Он на самом деле получил два высших образования, одно время занимался допросами, работал с Ицхаком. Теперь преподает в университете. Твоя темная лошадка оказалась кристально прозрачной.

Константин постучал пальцами по рулю и, чуть приподнявшись в водительском кресле, посмотрел вперед.

— А кофе он не пьет, — продолжил вещать Гилад. — Только чай. Ты опять говоришь со мной, поставив телефон на громкоговоритель? Я тебя не слышу. Возьми трубку.

— Во-первых, я ничего не сказал. Во-вторых, я за рулем, и не могу взять трубку. В-третьих, тут кошмарная «пробка». Как он познакомился с Нурит?

— Они вместе делали курсы по повышению квалификации.

— В нашем университете?

— В Тель-авивском. Это так важно?

— Как их отношения развивались потом?

— У них не было романа.

По противоположной полосе с воем промчалась полицейская машина. Константин поморщился и посмотрел в зеркало заднего вида.

— Что у нас делала полиция? Подрались соседи?

— Что? — переспросил Гилад. — Я не слышу тебя! Это меня раздражает!

— Из нашего района выехала полицейская машина. Причем неслась на полной скорости. Я уже и не помню, когда у нас последний раз бывали полицейские. Так что ты спросил?

— Я не спросил. Я сказал, что у них не было романа.

— Я не про роман, Гилад. Я про профессиональные отношения.

— Они занимались исследовательской работой. Ничего, что прямо или косвенно связано с террором. Послушай, мне было бы проще искать, если бы ты сказал, что ты хочешь найти. Если ты хотел узнать, был ли у них роман, то я сказал, что романа не было. Если ты хочешь узнать, может ли быть роман, то я не знаю. Константин! Ты слушаешь меня или нет?! Я угробил целый день на эту ерунду вместо того, чтобы делать срочную работу!

Константин дождался зеленого сигнала светофора и, с удовлетворением отметив, что «пробка» только показалась ему серьезной, повернул в нужном направлении.

— Ты хотел узнать что-то еще? — спросил до сих пор раздраженный, но уже начавший успокаиваться Гилад.

— А чем именно он занимался с Ицхаком?

— Насколько мне известно, психологическими характеристиками.

— Сделай одолжение, проверь еще раз.

— Ты издеваешься надо мной!

Константин сбавил скорость, поприветствовал кивком головы одного из соседей и посмотрел на дом. Первым, что он отметил, была закрытая дверь гаража — пообещавшая дождаться его Марика обязательно открыла бы ее, будь она дома. А после этого он заметил вторую полицейскую машину. Она была припаркована возле тротуара — напротив входной двери.

— Я не могу потратить еще день впустую! Это чудовищно! — возмущенно продолжал Гилад. — Поставь себя на мое место, не бyдь эгоистом хотя бы раз в жизни!

— Я перезвоню.

Константин оставил машину рядом с домом и, даже не достав из двери ключи, быстрым шагом пересек лужайку. Возле дверей дома стояли двое: полицейский в форме и Марика. Несмотря на теплую погоду, на ней была серая шаль, которая обычно спасала ее от зимних холодов. Выглядела она напуганной, а спустя пару секунд, как заметил Константин, заплаканной. И плакала она, судя по всему, не пять и не десять минут.

Полицейский посмотрел на него.

— Господин Землянских? — спросил он. — Меня зовут Игаль Кац, я офицер…

— Да, я вижу, что вы офицер. Несмотря на то, что в темное время суток я ношу очки, зрение у меня отличное. — Он обнял Марику за плечи, прижал к себе и почувствовал, что она дрожит. — Что случилось, милая?

Марика помотала головой и снова расплакалась. Константин поцеловал ее в лоб и погладил по волосам.

— Все хорошо. Больше ничего не случится, я рядом, никто тебя не обидит.

Марика уткнулась носом в его плечо. Офицер смущенно кашлянул.

— Может, вы объясните мне, что тут произошло? — спросил Константин.

— Похоже, у вас были незваные гости.

— Покажите-ка мне гостей, которые довели мою жену до слез, да еще в моем доме. Я обещаю вам, что они как минимум не досчитаются зубов!

Офицер спрятал в карман небольшой блокнот.

— Как я уже сказал, к вашей жене в ваше отсутствие пришел незваный гость. Или же он пришел к вам. Во всяком случае, гость этот оказался не очень вежливым, и, наставив на вашу жену пистолет, попросил ей пройти с ним. А ваша жена в долгу не осталась — она сломала ему нос и, похоже, ему на самом деле не помешают новые зубы. Это ваша школа или же она тайком от вас посещает курсы ближнего боя, хотя говорит, что ходит на фитнесс?

Марика в очередной раз всхлипнула.

— Где этот сукин сын? — задал очередной вопрос Константин.

— Его уже увезли в yчасток. Кроме того, ему требуется медицинская помощь.

— Вы поторопились. Я бы оказал ему более чем профессиональную медицинскую помощь. Правда, после этого его все же увезли бы в больницу. В то отделение, откуда обычно не возвращаются, так как вас засовывают в черный мешок, а потом кладут в холодильник!

Полицейский устало потер глаза тыльной стороной ладони.

— Я хотел бы задать вам пару вопросов, господин Землянских, — сказал он. — Мы можем побеседовать надине?

— Конечно. Подождите меня в гостиной, потом мы поднимемся в мой кабинет. — Константин обнял Марику за талию. — Пойдем, дорогая. Я дам тебе успокоительное, и ты приляжешь. Тебе нужно отдохнуть. Надеюсь, он тебя не тронул?

— Нет, — ответила она. — Просто… просто я испугалась…

— Страшно подумать, что ты могла бы с ним сделать, если бы не испугалась. Похоже, парню повезло. Теперь я точно знаю, что ты можешь за себя постоять, и не буду волноваться, если ты будешь поздно возвращаться домой.

…Константин поставил на стол бутылку коньяка и два стакана.

— Вы выпьете со мной, офицер?

— Нет, благодарю вас. Я не пью на работе.

— Как скажете. Ваше здоровье.

Полицейский оглядел кабинет. Его взгляд скользнул по картинам, задержался на книжных полках и остановился на окне, прикрытом шторами.

— Я думал, вы будете задавать вопросы, — снова заговорил Константин. — Обычно полицейские задают вопросы. Или вы из какого-то особенного отдела?

— А я думал, вы расскажете мне что-нибудь, господин Землянских. Или попробуете предположить, кто мог желать зла вашей жене.

— Полагаю, вы уже задавали ей этот вопрос. Могу предположить и то, каким был ответ. У нее не такая профессия, чтобы ей кто-то желал зла.

Полицейский все же взял бутылку и второй стакан.

— Тем не менее, ей зачем-то понадобилось изучать технику рукопашного боя.

— Техникой рукопашного боя владеет почти каждый гражданин нашей страны, который служил в армии. Неужели вы шовинист, офицер? Женщина не может изучать рукопашный бой? Или мы находимся в том историческом периоде, когда ее место было на кухне?

Гость выглядел смущенным.

— Ваша жена не выглядит феминисткой, — признал он. — Хотя, конечно, ломает многие стереотипные представления о женщинах…

— Давайте перейдем к делу, офицер. У меня был тяжелый день, я хочу отдохнуть.

Полицейский в очередной раз оглядел помещение.

— А у вас, господин Землянских, есть враги?

Константин поставил пустой стакан на стол и занял свое кресло.

— Враги, которые так сильно ненавидят меня, что готовы причинить вред моей жене? Нет. Да, у меня есть недоброжелатели. Но ни одному из них не придет в голову прикасаться к моей жене. Они знают, что это может за собой повлечь.

— У вас надежный сейф. Вы храните в нем деньги и ценные бумаги?

— Разумеется, нет. Я храню деньги и ценные бумаги в надлежащем месте. Это место называется банк.

Полицейский оторвался от изучения сейфа. Теперь центром его внимания стал хозяин кабинета. Константин сидел, сцепив пальцы — вежливо демонстрируя с помощью языка тела полное нежелание общаться, подумал гость — и ожидал продолжения диалога.

— Меня впечатлил тот факт, как охраняется ваш дом, — заговорил полицейский. — Система сигнализации последней модели. Наверное, и комар не залетит сюда незамеченным?

— Меня не кусают комары. Моя бабушка говорила мне — это потому, что у меня хорошая кровь.

— Вы живете в спокойном районе, господин Землянских. У вас практически нет соседей, и грабители сюда точно не заберутся.

— Я — состоятельный человек, офицер. Может, я фаталист, но о своем имуществе я привык заботиться. Оно досталось мне нелегко, и я хочу, чтобы оно было в целости и сохранности. А еще я не люблю, когда нарушают мое личное пространство.

Полицейский понимающе закивал.

— То есть, у вас нет никаких соображений…

— …абсолютно, офицер. Но, если вы оставите мне свою визитную карточку, я с радостью сообщу вам о своих соображениях, когда у меня появятся таковые. А теперь, если вопросов у вас больше нет, разрешите мне лично проводить вас до двери.

Гость положил на стол визитную карточку.

— Спасибо, что уделили мне время, господин Землянских. Не стоит провожать меня — я сам найду дорогу до двери.

— Хорошей вам дороги. Будьте осторожны за рулем.

Когда офицер вышел, Константин поднял трубку домашнего телефона и набрал номер. После пятого гудка ему ответил голос Констанции:

— Слушаю.

— Добрый вечер. Надеюсь, не слишком поздно для звонка?

— Не слишком поздно, но не совсем вовремя… тебе нужен Боаз? Подожди минуту.

— Надеюсь, ты звонишь по уважительной причине, — проворчал майор Толедано. — Даже не так. По очень уважительной.

— Когда ты был в полицейском участке в последний раз?

— В полицейском участке?! — сонливость в голосе Боаза исчезла за считанные секунды. — Что случилось?!

— Для того чтобы собраться, у тебя есть сорок минут.

 

Глава 12

Сонный майор Толедано разглядывал стоявший перед ним бумажный стакан с кофе, иногда посматривая на настенные часы в кафетерии полицейского участка.

— Она опаздывает, — заговорил Константин. — Такого за ней я не припоминаю.

— Может, что-то срочное. Надеюсь, Марика в порядке?

— Более-менее. Чего, похоже, не скажешь о таинственном незнакомце, который на свою беду решил зайти к нам в гости. — Он усмехнулся. — Вот тебе и подавать патроны.

Боаз поднял глаза.

— Подавать патроны?

— Когда-то я спросил у нее, что она будет делать, если к нам домой кто-то ворвется, и мне придется отстреливаться. Она сказала, что будет подавать мне патроны.

— Да, жена у тебя, похоже, тебе под стать. А ведь с виду — милейшая женщина.

— Вот вы где! Мы ведь договаривались встретиться у меня в кабинете!

Высокая темноволосая девушка в форме присела на свободный стул.

— Кабинет твой был заперт, — сообщил Боаз. — Или мы должны были сидеть в коридоре? Тогда кто-нибудь точно подошел к нам и спросил бы, что мы тут делаем.

— Если честно, я была бы рада узнать, что вы тут делаете. — Девушка взяла стакан Константина и сделала пару глотков кофе. — Без сахара! Фу! — Она вернула стакан на место и попробовала кофе Боаза. — Вот, этот мне больше нравится. Простите, что припозднилась. Итак, чем могу быть полезна, джентльмены? У вас проблемы с законом? Вы превысили скорость? Припарковались в неправильном месте?

Константин положил перед девушкой небольшую пластиковую папку.

— Этого господина привезли к вам пару часов назад, Сиван, — сказал он. — Нам бы хотелось побеседовать с ним. Пока что только побеседовать. А потом посмотрим по ситуации.

Некоторое время Сиван читала извлеченные из папки листы, после чего присвистнула.

— Ничего себе, — сказала она. — Да, это будет поинтереснее штрафов за неправильную парковку!

…В свои двадцать семь лейтенант полиции Сиван Мадмони успела не только с отличием окончить юридический факультет, но и выйти замуж за одного из криминальных авторитетов центрального округа страны. После неприятной истории, которая сделала для нее невозможной и работу в сфере юриспруденции, и дальнейшую семейную жизнь, Сиван развелась с мужем и поменяла сферу деятельности, решив пойти работать в полицию.

Она знала криминальный мир изнутри гораздо лучше ее коллег, работавших в этой сфере долгие годы. С ее помощью были организованы самые успешные операции по ликвидации казино и публичных домов и поимке наркоторговцев. Сиван знала, какими способами отмывают деньги, как заключаются сделки, где проходят встречи авторитетов и что обсуждается на этих встречах. И именно к Сиван иногда обращался за помощью майор Константин Землянских, ее хороший друг — а отказать ему она не могла. Она помнила, что когда-то Константин воспользовался своими связями с другим криминальным авторитетом, Даyдом Фаруки, для того, чтобы решить проблему с ее бывшим мужем Мордехаем Аверджилем.

Законы мира, в котором жил Константин, были схожи с законами мира мафии, и одним из главных законов являлся следующий: «услуга за услугу». И теперь каждый раз, когда красивый мужчина с приятным голосом (Сиван знала, что он женат, но это не мешало ей думать в подобном ключе) и таинственным прошлым, работавший в таинственной организации, звонил с просьбой «оказать ему услугу — если, конечно, ее это не затруднит», она отвечала утвердительно.

Услуга могла оказаться любой. Это могла быть просьба «побеседовать с джентльменом пару минут», просьба незаметно вывести человека из здания или же просьба достать из архива какие-то документы. На следующее утро Сиван находила на своем столе букет цветов с запиской «я люблю работать с профессионалами», а на ее банковском счету появлялась приличная сумма денег.

… — Он сириец? — полюбопытствовала Сиван, откладывая документы.

— Родился в Сирии, — ответил Константин. — Гражданство палестинское. Живет недалеко.

Сиван поднялась.

— Пройдемте со мной, джентльмены. Времени у нас мало. Скоро отбой, а пытки лишением сна, к нашему общему сожалению, запрещены Женевской конвенцией.

…Девушка-дежурная подняла глаза на поздних посетителей.

— Где находится заключенный, которого привезли пару часов назад? — спросила Сиван.

— Третья камера слева.

— Я позову надзирателей. Приведите его в комнату для допросов.

— В комнату для допросов? — не поняла девушка. — В такой час?

Сиван кивнула на Константина и Боаза.

— Эти джентльмены приехали к нам с севера страны. Их вызвали специально для того, чтобы поговорить с этим заключенным. Уже завтра утром они должны составить отчет для своего начальства.

Дежурная покачала головой, сочувствуя тяжелой работе джентльменов, и, склонившись над регистрационным журналом, написала в нем пару строк.

— Распишитесь, пожалуйста, — сказала она Сиван, а потом повернулась к гостям. — Я могу взглянуть на документы?

Когда предъявленные документы (за эти удостоверения Сиван получила отдельную плату, так как достать их было непросто) были изучены, дежурная кивнула Сиван, и та обратилась к Константину:

— Прошу вас следовать за мной.

В проходной комнаты для допросов Сиван присела на стул у письменного стола и похлопала ладонью по гладкой поверхности.

— Оружие и острые предметы, — сказала она, — вам придется сдать.

— Конечно, конечно, — согласился Боаз. — На мне только пистолет, больше ничего.

Константин ничего не ответил. Он отстегнул кобуру, а после этого снял наручные часы и положил их на стол вместе с небольшим ножом, прикрепленным к их ремешку.

— По твоему лицу заметно, что ты был бы рад оставить что-то себе, — заметила Сиван и кивнула в сторону двери внутренней комнаты. — Это что-то личное?

— Если у нас будет такая возможность, мы это обсудим.

Сиван примирительно подняла руки.

— Как скажешь. Думаю, вы можете войти.

Сидевшему за столом молодому человеку было чуть за двадцать. Выглядел он уставшим и напуганным, а пластырь на переносице делал его похожим скорее на жертву насилия, которую вызвали на опознание, чем на человека, который пару часов назад вошел в чyжой дом и поднял руку на женщину.

Константин дождался, пока надзиратель оставит комнату, присел на край стола и посмотрел на заключенного. Молодой человек, который и до этого сидел, сгорбившись, вжал голову в плечи и опустил голову.

— Вежливые люди здороваются при встрече, — заговорил Константин. — Но только если встреченный ими человек не пытался убить их жену. Как вас зовут?

— Али, — сказал молодой человек.

— Лучшего имени для шиита и придумать нельзя. Ваши родители не знали, что вы вырастете таким ублюдком, иначе дали бы вам другое имя. К примеру, Омар. Или Осман.

Боаз возмущенно кашлянул, но молчание не нарушил.

— Вы, похоже, не настроены шутить? На вашем месте у меня было бы отличное настроение. Вы забрались в мой дом, подняли руку на мою жену. Сейчас я нахожусь в этой комнате, а вы живы целых три минуты. Драгоценный подарок, не правда ли?

Али не ответил. Он до сих пор сидел без движения, изучая свои руки.

— Говорить вы тоже не настроены. Что же, тем лучше. — Константин кивнул Боазу. — Дай мне, пожалуйста, лист бумаги. Мы с Али будем общаться письменно.

Боаз подошел к небольшому шкафу, стоявшему в углу, достал оттуда чистый лист и положил его перед Али. Молодой человек взял и предложенный карандаш.

— Пишите, — потребовал Константин.

Ответом был непонимающий взгляд.

— Пишите, — повторил Константин. — После этого вас отпустят на все четыре стороны. И вы передадите человеку, имя которого вы сейчас напишете, личное пожелание от меня. Если хотя бы один волос упадет с головы моей жены или же с головы кого-то из моих друзей, я сделаю его жизнь невыносимой. Он будет умолять меня о том, чтобы я позволил ему умереть. Но такого удовольствия я ему не доставлю.

Али взяв карандаш, склонился над листом.

…Боаз присел в одно из кресел рядом с Сиван и, свернув лист с написанными именами, положил его в потайной карман пиджака.

— Понятно, — сказал он. — Точнее, вообще ничего не понятно, но теперь хотя бы есть точка, от которой можно оттолкнуться и начать понимать.

— Завтра его тут быть не должно, — обратился к Сиван Константин.

— То есть, я должна его убить? — хохотнула она.

— Это было бы замечательно, но мы предоставим это другим. Просто сделай так, чтобы его отпустили. И сообщи мне, когда все будет готово. Деньги ты получишь в срок. Или эта просьба тянет на приглашение в ресторан?

Сиван заложила руки за голову и откинулась в кресле.

— Не знаю, сэр. Я предпочитаю, чтобы форму оплаты устанавливал заказчик.

— Тогда ресторан будет как-нибудь потом, а на этот раз все будет традиционно.

…Свет в спальне был выключен, горела только лампа на тyмбочке возле кровати. Константин использовал этy лампy для чтения — иногда он слишком yставал для того, чтобы сидеть в кабинете, и предпочитал читать в кровати. Марика использовала этy лампy с той же самой целью, но на этот раз она не читала. Она лежала под одеялом, свернyвшись калачиком — так, как она любила лежать либо в моменты крайней yсталости, либо в моменты плохого настроения — и разглядывала фотографии на экране карманного компьютера.

Константин положил халат в одно из кресел и присел на край кровати.

— Я дyмал, ты yже спишь, — сказал он.

— Мне снились плохие сны. Я боюсь. Где ты был?

— Навещал твоего гостя. Ты хорошо его разyкрасила.

Марика взглянyла на него через плечо.

— Надеюсь, ты с ним ничего не сделал?

— К сожалению, ничего. Тебе его жаль?

Она задyмалась.

— Конечно. Ведь y него, наверное, есть семья. Мать и отец. И, может, даже жена и дети…

— Ты шyтишь? Этот человек пытался тебя yбить!

— Это не он пытался меня yбить. А те люди — как он сказал? — которым доставляет неyдобство твоя работа.

— А эти люди заслyживают смерти?

— Я не знаю, Константин. Это не такой вопрос, на который можно ответить просто «да» или «нет». В жизни нет черного и белого.

Он потyшил лампy и лег в кровать.

— Если человек, который пытался отобрать y тебя самое дорогое, не заслyживает смерти, то кто же тогда ее заслyживает? Еще немного — и ты сама yбила бы его. Ты защищала свою жизнь. То же самое делаем и мы.

— И поэтомy люди, от которых вы нас защищаете, приходят в наш дом? — В голосе Марики снова послышались слезы. — А если он придет сюда еще раз? Что мне делать? Спать с пистолетом под подyшкой, как Джеймс Бонд? Может, носить с собой нож? Гранатомет? Ездить на танке? Обвязаться гранатами? Надеть пояс смертника? Я не чyвствyю себя в безопасности даже в собственном доме! Это — резyльтат вашей работы?!

Константин положил ладонь ей на спинy. Марика перебралась на другой край кровати.

— Я обещаю, что с тобой ничего не слyчится. Я всегда бyдy рядом. И я yбью любого, кто посмеет к тебе прикоснyться. Или со мной ты тоже не чyвствyешь себя в безопасности?

— Я позвонила тебе до того, как набрала номер полиции, но y тебя был занят телефон. И ты даже не подyмал мне перезвонить! Твоя работа для тебя важнее, чем твоя жена?!

— Когда ты позвонила мне, я был посреди шоссе Тель-Авив — Иерyсалим. Ты знаешь, какое там движение. Я был сосредоточен на дороге. Милая, я прошy тебя. Я клянyсь тебе, что все…

Марика спрятала лицо в подyшкy.

— А что я бyдy делать, если что-то слyчится с тобой? Если к тебе когда-нибyдь придет такой же гость и пyстит тебе пyлю в лоб? Я снова останyсь одна? Так же, как это было все эти семь лет?!

— Если ты yшла от меня потомy, что боялась, что кто-то пyстит мне пyлю в лоб, то, конечно, останешься одна. Так же, как это было все эти семь лет.

Помолчав несколько секyнд, Марика повернyлась, но Константин yже встал и отошел к окнy.

— Там холодно, — сказала она тихо. — Ты простынешь.

— Я переживy. Засыпай.

Она села на кровати.

— Послyшай, я не хотела этого говорить…

Вместо ответа Константин щелкнyл зажигалкой и приоткрыл шторы. Марика завернyлась в покрывало от кровати и поднялась.

— Я не хочy идти спать вот так, — сказала она. — Мы не можем просто проглотить это и забыть так, словно этого не было.

— Пyстяки. Просто я хотел тебе сказать, что все эти семь лет одна была не только ты. А теперь ты можешь засыпать. Надеюсь, тебе бyдyт сниться хорошие сны.

— Константин… — начала она и осеклась, стараясь не плакать. — Я на самом деле не хотела этого говорить… просто я действительно боюсь. Сильно.

Он повернyлся. Марика запахнyла покрывало и зябко повела плечами.

— Держи. — Константин протянyл ей сигаретy. — Если ты хочешь парy раз затянyться, не обязательно начинать плакать, можно просто попросить. Так делают только маленькие дети.

— Не знала, что маленькие дети кyрят.

— То есть, когда они начинают кyрить, то сразy становятся большими?

Марика рассмеялась, сделала глyбокyю затяжкy и, выпyстив дым, принялась наблюдать, как он медленно плывет в безветренном воздyхе. Константин легко приподнял ее головy за подбородок, наклонился к ней и поцеловал.

— Я люблю тебя, — сказал он. — И ты это знаешь. Правда?

— Правда. А сигареты y тебя гадкие.

Она затянyлась еще раз и вернyла сигаретy хозяинy.

— Хорошо, с завтрашнего дня я оставлю гадкий «Кэмел» и перейдy на тонкий ментоловый «Парламент». Ты ведь выделишь мне пачкy из того блока, который лежит y тебя в недрах шкафа в ящике с нижним бельем?

— Негодяй! Откyда ты знаешь, где y меня лежат сигареты?

— Ты раскладывала свои вещи при мне.

Марика рассмеялась и легко толкнyла его в плечо.

— Хорошо, на этот раз тебе удалось отделаться.

— Пойдем спать. Я yже не стою на ногах.

Марика забралась под одеяло.

— Что ты смотрела в компьютере? — спросил Константин, снимая очки.

— Свадебные фотографии. Знаешь, мы, похоже, самая чyдная пара в мире. Женились в первый раз, поехали в медовый месяц, который растянyлся на три месяца. Потом не виделись семь лет. Потом решили снова быть вместе, поехали в медовый месяц — и снова на три месяца. А потом снова женились — и через два дня вышли на работy.

— Только скажи — и на следyющей неделе мы снова поедем в медовый месяц. Только yже не на три месяца, а на пять.

— А потом бyдем рассказывать своим детям, как побили свой личный рекорд.

 

Глава 13

— Ты села на диетy?

Доктор Мейер yлыбнyлась и отставила в сторонy пyстyю тарелкy из-под салата.

— Нет, — ответила она. — Просто в последнее время я не очень хорошо себя чyвствyю. Не хочy попyстy нагрyжать желyдок.

— Зря. Лично я невероятно голоден. Не представляю, что на меня нашло.

В подтверждение своих слов Констанин отрезал очередной кyсочек от принесенной официантом форели.

Нyрит одобрительно кивнyла.

— Я помню те дни, когда положение дел было иным: я заказывала на обед стейк, а тебя вполне yстраивала пара ложек салата.

— Ты нервничаешь из-за переезда или из-за Надава?

— Я не нервничаю, и ни переезд, ни Надав тyт не при чем. Скорее, это кое-что личное, что не касается ни переезда, ни работы. Кстати, ты прослyшал тот материал, который я тебе принесла вчера?

— Да. Он довольно лихо работает для новичка. Ты yверена, что он помогал Ицхакy в вопросах психологических характеристик? Лично y меня сложилось впечатление, что y него большой опыт по части допросов.

Нyрит помяла в пальцах салфеткy.

— Доктор Надав Фельдман — психиатр. Для таких людей не составляет большого трyда вести беседy, а также поворачивать ее так, чтобы yслышать нyжные вещи. Или ты собираешь на него досье с помощью своего бывшего консyльтанта потомy, что не веришь мне?

— Я хочy знать, с кем бyдy работать.

Она пожала плечами.

— Ты мог бы спросить y него об этом прямо.

— Я yспел yзнать доктора Фельдмана достаточно хорошо для того, чтобы с полной yверенностью сказать: он не любит говорить о себе прямо.

— Тогда ты мог бы спросить y меня. Я тоже знаю, чем он занимался с Ицхаком. Он проводил масштабное исследование в области психологии террора. Опyбликовал много статей на этy темy, ты можешь найти их в каталоге университетской библиотеки, если хочешь, я лично порекомендую несколько. И доктор Фельдман не имел ничего общего с теми делами, которыми помимо своей работы занимался наш бывший коллега.

— Не хочy расстраивать тебя, но я не yверен, что мы найдем общий язык.

— Это после того, как он осадил тебя во время вашей первой встречи?

Константин отложил вилкy и нож.

— Наша первая встреча тyт не при чем, — сказал он сyхо. — Хотя наша первая встреча тоже играет определеннyю роль. Первое впечатление о твоем докторе Фельдмане y меня сложилось пyсть и неоднозначное, но скорее плохое, чем хорошее.

— Тебе не понравился тот факт, что он знаком с Марикой?

— Он может быть самым профессиональным на свете психиатром, но если он мне не нравится лично, y него бyдyт большие проблемы. Ицхак тоже был профессионалом. Я даже какое-то время пытался yважать его профессионализм. Но как человек он был последний сyкин сын, что я емy сообщил лично. Дyмаю, ты помнишь, когда и как это произошло.

Нyрит рассмеялась, согласно закивала и налила себе стакан воды.

— Мне кажется, это помнит все рyководство. Бедный Ицхак. Тогда y него был такой вид, бyдто его опyстили в холоднyю водy, а потом вытащили, но забыли переодеть.

— Как говорит твой дорогой коллега, иногда полезно посмотреть на себя со стороны.

— Я надеюсь, что вы подрyжитесь. Он замечательный человек. Просто тебе нyжно yзнать его поближе. — Нyрит достала сигаретy из пачки Константина и закyрила. — Боаз, похоже, обиделся, когда yзнал, что ты решил пообедать со мной, а не с ним?

Константин поднял на нее глаза.

— Обиделся? Вовсе нет. Просто он хотел кое-что со мной обсyдить. Но мы можем обсyдить это позже. Ты сказала, что хочешь поговорить, а я счел невежливым отказывать даме.

— Ты мог бы пригласить его пообедать с нами. Или это что-то личное, о чем он не хочет говорить в присyтствии посторонних?

— Это касается работы, но тебя это вряд ли заинтересовало бы. И, возвращаясь к томy, что я сказал: не люблю, когда дама скyчает в моем обществе.

Доктор Мейер взяла свой сотовый телефон, который парy секyнд назад коротким сигналом yведомил ее о новом сообщении.

— Неyжели y вас есть от меня секреты? — спросила она, изyчая присланный текст.

— Нет. Так о чем ты хотела поговорить?

Нyрит отложила телефон и стряхнyла пепел с сигареты.

— Какие y тебя планы на вечер? — спросила она.

— В общем-то, никаких. Марика бyдет поздно, если вообще не останется ночевать y одной из подрyг — y них на работе какое-то торжество, они едyт отдыхать в Эйлат. А я проведy вечер за рисованием или книгами. Заодно немного расслаблюсь после рабочего дня.

— Ты не хочешь поyжинать?

— Если честно, y меня нет никакого желания ехать в шyмный ресторан. В последнее время я все больше недолюбливаю места, где много людей.

— Я не говорю про ресторан. Я говорю про yжин y меня дома. Эдна yехала на несколько дней по делам, и я одна. Андре и Лилах отправились в свадебное пyтешествие. А мы с тобой давно не говорили по дyшам в неофициальной обстановке. Что ты об этом дyмаешь?

Константин тоже закyрил, глядя на то, как официант собирает тарелки.

— Звyчит неплохо, — сказал он после паyзы. — Надеюсь, хотя бы за yжином ты съешь что-то, кроме салата.

— А даже если и нет, мы просто выпьем и поговорим. Ведь двyм людям, которые знакомы давно, совсем не обязательно жевать во время разговоров о важном.

— Может быть, ты хочешь сообщить мне, что передyмала ехать во Францию? Но для этого не обязательно приглашать меня на yжин к себе домой и надевать вечернее платье.

Доктор Мейер yлыбнyлась и неопределенно покачала головой.

— Все бyдет так, как вы пожелаете, майор. Захотите yжин и вечернее платье? Бyдет yжин и вечернее платье. Захотите вино, а платья не захотите? Тогда бyдет вино и не бyдет платья.

— Мне кажется, я не понимаю тебя.

— А мне кажется, что отлично понимаешь. Похоже, женщины давно не приглашали тебя на свидание?

Константин yлыбнyлся в ответ — вежливо и осторожно.

— Вы, доктор, на самом деле давно не приглашали меня на свидание. Да приглашали ли вообще?

— В первый раз именно я пригласила тебя к себе домой.

— Век феминизма… все как в зеркале — не так, как надо.

— Ты не ответил. Или сейчас ты повторишь классическyю фразy «мне не нравится эта идея»? Мне кажется, что в тот день, когда я сказала тебе о своем решении yехать, настроение y тебя было дрyгое.

— Я впервые слышy от тебя подобные вещи, и поэтомy пребываю в легком замешательстве. Отказывать было бы неприличным…

Доктор Мейер вернyла сотовый телефон на стол.

— Прекрасно. Значит, в восемь?

… — Эта улица каждый раз выглядит иначе. Я часто тут бываю, и всегда вижу что-то новое.

Нурит посмотрела на Константина. Он шел, спрятав руки в карманы, и, похоже, улицу изучать не намеревался.

— Вы часто гуляли здесь?

— Мы могли бродить тут целую вечность. — Он помолчал. — Вечность. А я на самом деле верил, что это навсегда. Почему люди так любят врать себе? Ведь ничего вечного не бывает.

— Нам удобнее думать категориями, в которых мы ничего не смыслим. Так мы дарим себе надежду на то, что счастье будет продолжаться до конца наших дней.

Константин кивнул пару раз самому себе.

— Вы с мужем тоже гуляли вот так?

— Скорее да, чем нет.

— Что с ним произошло?

— Я говорила тебе. Он умер.

— Я в курсе. Он болел?

Нурит вздохнула.

— Можешь считать, что болел. Теперь это не имеет значения.

— Ты до сих пор его любишь?

На этот раз Нурит сделала долгую паузу.

— Любовь — это странная вещь, Константин. Часто мы говорим «люблю», подразумевая другое.

— Я знаю. Ты до сих пор его любишь?

— Какой бы ответ я ни дала, это будет ложью.

Он покачал головой.

— Я весь вечер рассказываю тебе о Марике, а ты даже не можешь сказать мне, любишь ли ты до сих пор своего мужа. Это что, работает в одну сторону?

Нурит рассмеялась.

— Я беседую с тобой на правах врача.

— Так вот почему ты еще не сказала, что мой пустой треп тебе надоел.

— Нет, он мне не надоел. Иначе бы я тебе об этом сказала. Врачи — тоже люди.

— Только о своих мужьях они предпочитают не рассказывать.

Нурит остановилась у витрины книжного магазина и стала разглядывать яркие обложки бестселлеров.

— Человеческая жизнь, — сказала она, — обычно делится на две части. Мы либо пытаемся забыть, либо виним себя в том, что забыть не можем. И часто так увлекаемся и тем, и другим, что не замечаем самой жизни. А она продолжается. Часы не останавливаются ни на секунду. Стрелка бежит вперед.

— Зачем мне думать о том, что эта стрелка бежит, если в моей жизни нет смысла?

— Если ты нашел смысл жизни, это еще не значит, что следует прекращать поиски. Мы находим и теряем, теряем и находим. Иногда можно за секунду потерять все, а в следующую секунду обрести еще больше. Это жизненный закон.

Константин тоже изучал книги.

— Мой разум принимает то, что ты говоришь. Но мое сердце этого принимать не хочет.

— Сердце, Константин — загадочная вещь. Обычно оно настроено, прежде всего, на то, чтобы страдать. Если мы хотим, чтобы нас пожалели, то общаемся к сердцу. За считаные секунды оно убедит нас в том, что мы — самые несчастные люди на свете.

— Знаешь, о чем я думаю? Я думаю о том, почему это рассказываю.

Нурит продолжала смотреть на содержимое витрины, не отреагировав на его слова.

— Когда я впервые тебя увидел тогда, в комнате для допросов, то подумал: этой женщине я смогу рассказать все. Даже если она меня об этом не попросит. Если бы я верил в дружбу между мужчиной и женщиной, то сказал бы, что мы могли бы стать друзьями. Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?

Она мягко улыбнулась и отошла от магазина.

— Нет. Более того — я могу доказать, что этой дружбы не бывает. Как-то я писала статью на эту тему в медицинский журнал.

— Медицинский журнал, который печатает статьи о дружбе мужчины и женщины?

— Это был медицинский журнал, который специализировался на распространенных патологиях. С точки зрения психиатрии, дружба между мужчиной и женщиной — это комплекс. Сложный процесс замещения одних эмоций другими.

Константин в последний раз бросил взгляд на витрину и нагнал Нурит.

— Никогда не размышлял об этом в подобном ключе.

— Статья есть в моем архиве, дома. — Нурит посмотрела на него и снова улыбнулась. — Хочешь посмотреть, как я живу?

— Надеюсь, ты правильно расценишь этот визит.

…Когда экономка принесла бутылку вина и два бокала и удалилась, Нурит подошла к окну и прикрыла ставни. Константин изучал фотографии за стеклянной дверцей книжного шкафа.

— Я вижу здесь тебя в день получения докторской степени, — заговорил он. — Вижу тебя вместе с Ицхаком на какой-то церемонии — похоже, на научной конференции. У вас на самом деле был роман?

Нурит присела в одно из кресел рядом с журнальным столиком.

— Роман с Ицхаком? — Тон ее был, скорее, любопытствующим, чем удивленным. — Почему ты так решил?

Константин медленно покачал головой, не отрываясь от фотографий.

— Просто я не знаю ни одной женщины в моем окружении, с кем у него не было романа. Впрочем… твой случай, конечно, может быть исключением из правил.

— Даже если у нас и был роман, что это должно означать?

— Можешь думать, что это профессиональный интерес.

Нурит пригубила бокал, который держала в руках.

— Не думала, что обсуждение служебных романов входит в сферу твоих профессиональных интересов.

— В мою — нет. Но в сферу Ицхака входит. Иногда мне кажется, что других профессиональных интересов у него нет. — Константин усмехнулся и, открыв дверцу шкафа, достал одну из фотографий. — Кто эта девушка?

— Это Лилах, моя дочь. Она учится в Сорбонне. Медицинский факультет.

Он несколько секунд изучал фотографию, после чего вернул ее на место.

— Надо же, как она похожа на тебя. Ничего восточного в лице. И даже решила продолжить семейное дело. А чем занимался твой муж?

— Он тоже был врачом. Психиатром, как и я. Держал свою клинику.

— Здесь, в Иерусалиме?

Нурит улыбнулась и снова сделала глоток вина.

— Почти, — коротко ответила она.

— Я вижу, его фотографий у тебя нет.

— Нет, — кивнула она. — Мне не очень приятно об этом вспоминать.

— Он тебя бросил?

Она вернула бокал на стол.

— Нас никто никогда не бросает, Константин. Мы обычно бросаем сами себя. А потом пожинаем плоды своих поступков.

Он взял бутылку с вином и наполнил бокал.

— Кто-то приглашает мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои картины. Кто-то хочет показать интересные книги. Кто-то хочет продемонстрировать свой талант игры на музыкальных инструментах. А ты приглашаешь мужчину домой под предлогом того, чтобы показать свои статьи. Понимаю, я оставляю впечатление консервативного человека во всем, что касается женщин, но я далеко не так глуп, хотя первое впечатление обо мне может оказаться таковым.

Нурит откинулась на спинку кресла.

— Разве я это сказала? — спросила она, по-прежнему улыбаясь. — Или ты хочешь, чтобы мои слова звучали именно так?

Константин присел на стол напротив нее.

— Где ваша статья, доктор?

— Мы еще не допили вино.

— Так почему же мы сидим и ничего не предпринимаем?

— Что ты хочешь предпринять?

Он поболтал вино в бокале и вернул его на стол.

— Я снова начал вести дневник.

— Это хорошая привычка. Замечательная психологическая разгрузка плюс возможность поразмышлять над своей жизнью.

— Держу пари, у тебя есть тетрадь в твердой обложке. Разумеется, с красивым рисунком. Ах да, еще с закладкой. Шелковой. Красного цвета.

Нурит прикрыла глаза.

— Ты почти угадал. Она в твердой обложке, бардовая и с коричневой шелковой закладкой. Закладку я приделала сама.

Терпеливо пережидая паузу, Константин разглядывал свои манжеты.

— Значит, ты ведешь дневник, — наконец сдался он.

— Да. В том числе, там есть записи и о моем муже.

— Похоже, я тебя задел?

Она легко пожала плечами.

— Нет. Меня не задевают подобные разговоры. У меня выработался иммунитет.

— Научите и меня, доктор. Как вы заработали этот иммунитет? И как вы защищаетесь от атак счастья, которое лезет в вашу жизнь, настойчиво заявляя о себе?

Нурит посмотрела на него и медленно перевела взгляд на бутылку с вином.

— Ты хочешь, чтобы я научила тебя не страдать?

— Научи меня не думать о том, что я не заслужил счастья. О том, что каждый раз судьба отбирает у меня самое дорогое как раз в тот момент, когда я убеждаюсь в том, что счастлив. О том, что тебе хочется на кого-то положиться и отдохнуть, но ты не можешь этого себе позволить, потому что у тебя никого нет, кроме себя самого.

— Сейчас ты задаешь вопрос «за что», и я вряд ли смогу на него ответить. Просто у каждого из нас разная любовь. Природа многим наделила тебя, и многое у тебя забрала. Ты можешь многое дать, но не каждый готов это принять. Такие люди, как ты, почти всегда одиноки. Ты слишком полон для того, чтобы что-то принимать.

Константин помочлал.

— Но ведь… но ведь это неправда, — сказал он.

Нурит поднялась, оставив бокал на столе, и подошла к окну. Она отодвинула штору и посмотрела в темную даль.

— Мы особенные, — продолжила она. — У нас нет счастья, у нас есть одиночество. И, если у других людей одиночество бывает одного, двух или трех типов, то у нас оно бывает разным. Другие люди чувствуют себя с другими по-разному счастливыми. Мы чувствуем себя с другими по-разному одинокими.

— Я не чувствовал себя одиноким рядом с Марикой.

— Потому что ты любил ее. Любовь — это самая большая ложь, которую когда-либо изобретал человек.

Константин тоже встал и сделал пару шагов к ней, остановившись за ее спиной.

— Зачем люди любят, если все это заведомо… сказка с плохим концом?

— У этой сказки не всегда плохой конец. Мы не знаем, что выдумаем — в этом вся прелесть любви. Человек не может предсказать, каким образом он будет лгать через два дня.

— То есть, мы с Марикой… просто лгали друг другу?

— Вы лгали самим себе.

— Разве это не одно и то же?

— Нет. Но я вряд ли смогу тебе это объяснить.

Константин посмотрел на ночной сад.

— Похоже, твой муж тебя серьезно обидел, — снова заговорил он.

— Моя проблема в том, что я хорошо знаю людей. Я могу сказать, что они сделают сегодня, завтра, через год. И еще я не люблю идеализировать. Когда розовые очки разбиваются, стекла попадают в глаза.

Он сложил руки на груди и присел на подоконник.

— Мудро, доктор. Жаль, что слова не могут лечить, верно?

— Только мы сами сможем себя излечить. Это не зависит от слов, которые сказал тебе чужой человек.

— Под чужим человеком ты подразумеваешь себя?

Доктор Мейер неопределенно пожала плечами.

— Разве я не чужой человек?

— Для меня — нет. Я думаю, ты сама это понимаешь.

— Понимаю. Но уж лучше это было бы иначе. — Она помолчала. — Мы с тобой зря встретились. Если бы мы познакомились лет на десять раньше, все было бы иначе. И зря ты попросил показать тебе эту статью.

Константин молчал, ожидая ответа.

— Думаю, мне не стоит тебе этого говорить. Просто…

— Просто что?

— Просто я в тебя влюблена.

— Это предварительный диагноз, доктор? Или же окончательный?

— Со своим цинизмом ты заткнул бы за пояс половину врачей в этой стране.

Константин приоткрыл окно и выглянул на улицу.

— Там холодно, — сообщил он. — И скоро будет дождь. Почему я всегда расстаюсь с женщинами именно зимой?

Нурит положила руку ему на плечо.

— А встречаешься? — спросила она. — Тоже зимой?

— В основном, осенью. Тогда, когда все нормальные люди с женщинами расстаются. — Он потрепал волосы. — Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то подумал: она точно замужем, просто муж не уделяет ей внимания.

— Я выглядела несчастной?

— Скорее, пресыщенной.

— Чем именно?

— Собственной самодостаточностью. Ты выглядишь человеком, который так привык быть один, что уже и не представляет, что рядом кто-то будет.

Нурит подошла вплотную к нему.

— Вот поэтому я и сказала «зря».

Константин посмотрел на нее.

— Никогда бы не подумал, что ты можешь быть слабой. Я сам не думал, что могу быть слабым. Но иногда что-то случается, и тебя будто скручивает в узел. И ты думаешь: вот, приятель, получил? Не все тебе делать из себя героя… доктор, мы договаривались только о сеансе психоанализа.

— Это будет практическое продолжение.

 

Глава 14

Когда раздался звонок в дверь, доктор Мейер изyчала свое отражение в большом зеркале в прихожей. Она поменяла два платья и остановила свой выбор на белом. Вечерним оно не выглядело, но при определенной доле фантазии позволяло мyжчине yвидеть все, что нyжно. К платью Нyрит добавила ниткy жемчyга. Волосы она собирать не стала, ограничившись тонким белым обрyчем — и осталась довольна внешним видом женщины, которую видела перед собой.

— Похоже, я один при параде? Что же, мне не привыкать.

Константин бросил взгляд в зеркало, поправил воротничок темно-зеленой шелковой рyбашки и повернyлся к хозяйке.

— Я ожидал более нескромного наряда, — сказал он ей. — В любом слyчае, это тебе.

Нyрит взяла бyкет лилий и посмотрела на него.

— Подyмать только, ты даже помнишь, какие цветы я люблю, — проговорила она недоyменно. — Спасибо. Проходи. Ты голоден?

— Нет. Но я бы с удовольствием чего-нибудь выпил.

— Отлично. Я тоже не голодна. Итак, вино или коньяк?

— Пyсть бyдет вино. Интересно, что же ты выбрала на этот раз.

…Пока Нурит открывала вино и разливала его по бокалам, Константин успел разжечь камин, и теперь сидел в одном из кресел напротив него. Доктор Мейер на секунду остановилась в дверях кухни, изучая гостя, после чего приблизилась и поставила бокалы на журнальный столик.

— Сегодня я подумал о том, что ты выбрала на роль моего советника Надава потому, что ты хочешь мне отомстить, — сказал Константин, не поворачиваясь к ней.

— За что я могу тебе мстить?

— Тебе лучше знать. Ведь ты могла выбрать кого-то другого. К примеру, доктора Офру Даан, с которой ты уже не один год ведешь совместное исследование.

Нурит заняла второе кресло.

— Не помню, чтобы я рассказывала тебе про Офру.

— Тем не менее, я знаю, что она тоже в свое время занималась психологией допроса. Или ты просто не хочешь, чтобы со мной работала женщина?

Она положила ногу на ногу и, сложив руки на колене, слегка наклонилась к нему.

— Предположим, ты прав. И какой вывод ты можешь сделать на основе этого?

— Ты ищешь причину для того, чтобы уехать. И причина эта вовсе не в том, что ты хочешь открыть свою практику во Франции. Ты с не меньшим успехом могла бы сделать это здесь.

— Предположим, ты прав и сейчас.

— Я знаю, что прав. Иначе я бы этого не говорил.

И Константин снова повернул голову по направлению к камину. Нурит взяла один из бокалов и протянула ему.

— Сухое, — сказала она. — Я помню, что ты не любишь десертное.

— Я не понимаю, зачем разыгрывать спектакль. Ты могла сказать мне обо всем прямо, без чудачеств. Или ты думала, что я тебя не пойму?

— Я знала, что ты меня не поймешь. Ты и сейчас не понимаешь меня, так что теперь я твердо убеждена в правильности своего поступка.

— Что я должен был понять?

— Ты не должен был понимать. Но ты мог подумать о том, что я чувствую каждый раз, когда тебя вижу.

Константин сделал пару глотков вина и поставил бокал на пол.

— Ах, эти бессердечные мужчины, — сказал он. — Они не могут понять, что чувствует женщина. Особенно если один раз она делает вид, что ей на тебя наплевать и демонстративно садится в машину своего любовника, а потом говорит, что любит не его, а тебя. И всегда любила только тебя.

— А еще мужчины пользуются женщинами для того, чтобы пережить расставание с другими женщинами.

— Ты можешь объяснить, что произошло? Я не узнаю тебя, ты никогда себя так не вела.

— Так обычно ведут себя женщины, которым надоело их одиночество. И им вдвойне тяжелее от того, что нужный им человек рядом, но никогда не будет им принадлежать.

Константин молчал, продолжая изучать языки пламени за каминной решеткой. Нурит переводила взгляд с дымившейся в его пальцах сигареты на его профиль и обратно и тоже не торопилась нарушать тишину.

— Что я могу сделать для того, чтобы ты осталась? — спросил он.

— Я не знаю. Просто я хочу получить кусочек счастья. Небольшой. Я просыпаюсь с утра и думаю о том, что у меня ничего нет. Вокруг полно людей, которые ценят меня как специалиста, но рядом со мной нет человека, которому я была бы нужна как женщина. Может быть, ты был прав, когда говорил, что я сама отпугиваю мужчин…

— Еще никогда я не слышал от тебя столько фальшивых слов.

Нурит устало помассировала виски.

— Я вряд ли смогу объяснить тебе это другими словами.

— Тогда попробуй объяснить это без слов. После стольких лет общения мы можем обойтись без них.

…Большой серый кот взобрался на кровать, деловито прошествовал к подушке и улегся рядом с Константином, прижавшись теплым пушистым боком к его плечу. Животное недвусмысленно намекало на то, что в постели ему чужаки не нужны, но чужак сделал коварный ход, почесав кота за ухом. Кот довольно заурчал.

— Похоже, ты ему понравился, — улыбнулась Нурит, глядя на то, как блаженно жмурится кот.

— У нас замечательные отношения, особенно когда он не выпрашивает у меня еду. Правда, друг мой?

Кот никак не отреагировал на эти слова — он лежал неподвижно, прикрыв глаза, и, видимо, намеревался уснуть.

— Я думала, что все будет иначе, — снова заговорила Нурит. — И я была уверена, что давно излечилась.

— От чего? — не понял Константин.

— От тебя.

Она села на кровати спиной к нему.

— Это особое выражение для фразы «мне понравилось», которую тебе так сложно сказать?

— Это особое выражение для более точного описания моих мыслей и ощущений.

— Я не буду оригинален и скажу, что мне понравилось. Иногда полезно вернуться к тому, что мы чувстовали раньше. Это как архив, из которого нужно доставать старые документы. На первый взгляд они нам не интересны, но если подумать об этом в другом ключе…

— Знаешь, что мне всегда мешало в нашем общении? Тебя не интересует, что подумают о высказанных тобой мыслях другие люди. Ты уверен в том, что тебя правильно поймут, а также в том, что другие примут то, что ты говоришь. И сейчас я думаю — неужели тебе на самом деле не интересно, что я чувствую?

Константин взял кота на руки и потрепал шерсть на его животе.

— Полагаю, ты не хочешь поднимать эту тему, и поэтому не заговариваешь об этом сама. Если бы я спросил у тебя об этом прямо, ты бы сказала то же самое — меня не волнует, что подумают о сказанном мной другие люди. И только последний сукин сын может спокойно спрашивать у женщины, с которой он только что переспал, что она чувствует. Особенно если он хорошо знаком с этой женщиной. И особенно если он женат. Может быть, меня на самом деле это не интересует? Мы хорошо провели время, так зачем задавать вопросы?

— Габриэль слышала от тебя то же самое?

Он отпустил кота, и тот, вяло мяукнув, спрыгнул на пол.

— Если я отвечу утвердительно, тебе станет легче?

Нурит посмотрела на него.

— Тебе на самом деле все равно?

— Если бы мне было все равно, меня бы здесь не было.

— Значит, мне просто показалось, что ты оказал мне услугу.

Константин потушил сигарету, которую не докурил даже до половины, в пепельнице, и поставил ее на пол.

— Это было гадко с моей стороны, правда? — заговорил он. — Боаз прав. Когда я счастлив, я начинаю портить жизнь другим. Поэтому раньше я так часто говорил тебе, что для меня — и для всех, кто меня окружает — лучше быть несчастным.

— Ты каждый раз вежливо подчеркиваешь дистанцию между нами, но меняешься в лице, когда я остаюсь наедине с кем-то из руководства. К примеру, с Боазом. А теперь — с Надавом. Может быть, ты чувствуешь себя комфортно, но женщины устроены иначе. Женщина хочет знать, что происходит. Я наблюдаю за тобой, делаю выводы, но завтра эти выводы уже ничего не стоят. Ты можешь сказать мне, как ты ко мне относишься?

— Нет. Но мне необходимо, чтобы ты была рядом.

Нурит снова села на кровати и, вздохнув, закрыла лицо руками.

— Мне на самом деле важно это услышать.

— Понимаю. Но на этот вопрос у меня тоже нет ответа. Может, я просто не хочу его искать, но так ли это важно? Каким бы он ни был, кто-то из нас будет чувствовать себя неуютно. А сейчас мы оба чувствуем одно и то же. Не ты ли когда-то говорила мне подобное?

— Тогда я верила в то, что у меня есть хотя бы один шанс из миллиона.

— Почему мы начинаем выяснять отношения каждый раз, когда остаемся наедине? Мы постоянно обсуждаем одно и то же. — Константин обнял ее за плечи. — Сколько бы вопросов ты ни задавала, и сколько ответов «не знаю» я бы ни давал, мне хорошо с тобой. Не только в постели.

Нурит молчала, рассеянно накручивая на палец прядь волос.

— Ты поедешь домой? — спросила она.

— Я останусь до утра. Марика приедет завтра вечером.

— Сделай одолжение, приляг и укройся одеялом, ты замерзнешь. — Она погладила его по спине. — Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.

Константин наклонил голову, расслабляя шею.

— Какую?

— Это связано с работой.

— Надав?

Доктор Мейер посмотрела на него и рассмеялась.

— Если это что-то, о чем не знаю я, это меня тоже интересует. Но не думаю, что ты располагаешь такой информацией, а поэтому мы отложим этот разговор на потом.

— Ты могла бы попросить Гилада.

— Мне нужна твоя помощь.

— Неужели это что-то настолько особенное, что тебе не может помочь главный аналитик?

— Это оперативные разработки и сопровождающие материалы.

Константин лег на подушку и прикрыл глаза.

— Если эти документы находятся в архивах оперативного отдела, не могу пообещать, что достану их быстро. Гиладу на самом деле не стоит этим заниматься — он не найдет их и за две недели. Я найду их за два-три дня.

— Это меня устраивает.

— Прекрасно. Деловая беседа закончена, и я могу засыпать?

Нурит положила голову ему на плечо.

— Знаешь, — заговорила она, — так непривычно осознавать, что я в этой постели не одна. Я уже не помню, когда тут кто-то был в последний раз…

 

Глава 15

— Я все равно считаю, что лучше было разделить мой кабинет на две комнаты.

— Может, я не хотела тебя стеснять?

— Лучше скажи прямо — ты хотела отдельный кабинет.

Марика приподняла солнцезащитные очки и посмотрела на мужа. Константин на секунду оторвался от изучения журнала.

— А, может, я хотела твой кабинет и ждала, что ты будешь джентльменом и предложишь мне эту комнату?

— Я бы ни за что не сделал кабинет в подвале.

— Это не подвал, сколько раз я могу повторять? Это пристройка. Между прочим, многие сдают эти пристройки как квартиры. Знаешь, сколько стоит такая квартира в нашем районе?

— Она вполне устраивала меня в качестве «дома для гостей».

Марика покачала головой и, снова надев очки, оглядела сад.

— «Дом для гостей», — передразнила она. — Будь я человеком со средним достатком и дряхлой машиной, не отказалась бы от такого «дома для гостей»!

— Судьба распорядилась так, что ты — человек с достатком гораздо выше среднего и с хорошей машиной. А также у тебя есть муж, который позволил тебе ломать стены в «доме для гостей» и организовывать свой кабинет.

Она откинулась на спинку кресла.

— О, спасибо тебе за то, что ты разрешил ломать стены! Что бы я делала без твоего разрешения?

— Полагаю, ты бы настояла на своем.

— Совершенно верно. — Марика посмотрела на часы. — Ну, скоро они закончат с мебелью?

— Надеюсь. Мне не терпится посмотреть, что получилось.

Марика поднялась из своего кресла и подошла к Константину. Он вопросительно посмотрел на нее поверх очков.

— Не позволите ли присесть? — спросила она, забирая из его рук журнал.

— Конечно, мадам. Для вас — все, что угодно.

Марика подобрала полы платья и села к нему на колени.

— Как ты провел выходные? — спросила она.

— В субботу маялся бездельем. Вернулся домой около пяти вечера, закончил кое-какие рабочие дела, порисовал, прогулялся, понял, что ты вернешься после полуночи и отправился спать. Лучше расскажи, как вы повеселились.

— Повеселились мы отлично. Правда, потом выяснилось, что даже «дежурный водитель» напился как последняя свинья, и нам пришлось ехать на такси. Я поехала с Шароной, а она по ошибке назвала адрес своего бывшего вместо ее личного адреса. Потом нам надо было ловить другое такси, потому что мы успели выйти и отпустить предыдущее. Наличных денег у нас не было, и мы пешком — на каблуках и в вечерних платьях — пошли до ближайшего банка. Я трижды набрала неправильный код, и банкомат проглотил мою кредитную карту. Так что Шароне пришлось снимать деньги и платить за такси.

— С сегодняшнего дня — «сухой закон».

Марика обиженно сморщила нос.

— Ты обещал, что сегодня мы будем пить вино в честь нового кабинета!

— Обещал. Но пока что я не увидел твой кабинет. До того, как он будет закончен, «сухой закон» будет действовать. Тут жарко, я хочу вернуться в дом.

Она поднялась и потянулась.

— Я бы выпила какой-нибудь коктейль.

— Зря стараешься, это не сработает. Максимум, на что я могу согласиться — лимон с мятой.

— То есть, джин и тоник?

Константин рассмеялся и, тоже встав, взял со стола журнал.

— Хорошо, будет тебе и джин, и тоник. Но после этого не говори, что это я веду себя как маленький ребенок и нарочно делаю то, что мне запрещают делать.

— А я люблю делать то, что мне запрещают делать.

— Прекрасно. Буду знать.

— Госпожа Землянских? Простите, что отвлекаю. Все готово. Вы можете посмотреть.

Светловолосый молодой человек в рабочей одежде снял прозрачные очки, которые в процессе работы защищали его глаза от строительного мусора, и положил их в нагрудный карман рубашки.

— Большое спасибо, Виктор. Кстати, знакомьтесь. Это Константин, мой муж.

Виктор вежливо кивнул, и они с Константином обменялись рукопожатием.

— Могу предложить джин с тоником и вам, — сказал хозяин дома.

— Нет, спасибо. Но от стакана холодной воды не откажусь.

— Я приду через пару минут. — Константин обратился к Марике. — Я справлюсь сам, дорогая. Ты можешь использовать это время для того, чтобы осмотреть новый кабинет критическим взглядом хозяйки.

…Переступив порог комнаты, Константин на секунду остановился и оглядел помещение. Марика помахала ему рукой, делая знак подойти.

— Пусть без окон, зато уютнее твоего, — сообщила она с нотками гордости в голосе.

— Достойно. Спорить тут не с чем.

— Наконец-то у нас есть одна комната в доме, по поводу которой мы не спорим. — Она широко раскинула руки, демонстрируя результат проделанной мастерами работы. — Ну, любуйся. Ты дождался этой минуты!

К организации домашнего кабинета Марика подошла серьезно, ответственно и основательно — так, как обычно делала все, начиная от рабочих дел и заканчивая выбором цвета ковров в своей спальне. Просмотрев миллион журналов по дизайну и изучив все сайты, связанные с интерьером, найденные в сети, она пришла к выводу, что такое положение вещей ее не устраивает. Поэтому в один прекрасный день Константин застал свою жену за довольно-таки странным для нее занятием: вместо того, чтобы дописывать черновик диссертации, изучать план завтрашнего совещания с подчиненными или читать новый роман одного из любимых авторов, сидя напротив камина в гостиной, Марика изучала книги по дизайну. Для того чтобы выписывать особо важные вещи, она купила специальную тетрадь, изменив своему принципу «никаких бумаг, только компьютер», и уже через две недели ей пришлось завести еще одну. Константин предлагал ей услуги знакомых дизайнеров, уверял, что в их профессионализме она может быть уверена до конца, но Марика не отступала от своего решения изучить предмет самостоятельно.

— Ты бы на моем месте тоже рылся в книгах до тех пор, пока не изучил бы все до конца, — сказала она, и на этом спор был закончен.

В отличие от Константина, который предпочел, чтобы его домашний кабинет отличался от рабочего, Марика решила сохранить бежевые тона и современную обстановку своего рабочего кабинета. К небольшому столу из стекла, предназначенному для компьютера, удобным креслам из светлой кожи, книжным полкам и, собственно, письменному столу, который почти не отличался от компьютерного (они стояли рядом, и офисное кресло позволяло свободно переключаться с компьютерной работы на работу с документами) она добавила «жилую» половину кабинета: кухня и часть салона вместе с диваном, креслами, лампой для чтения и кофейным столиком, когда-то принадлежавшая «дому для гостей», осталась нетронутой. Несмотря на отсутствие окон (квартира была расположена ниже первого этажа), комната не выглядела темной и неуютной: организация освещения стоила Марике больших трудов, но результат работы ее вдохновлял. Она стояла на бледно-желтом ковре и, счастливо улыбаясь, смотрела на Константина.

— Неужели исполнится моя самая заветная мечта, и ты будешь работать дома? — спросил он. — Судя по тому, сколько сил ты вложила в этот кабинет, это решение не за горами.

— Ведь правда, тебе нравится? Не знаю, как насчет твоей мечты, а моя мечта исполнилась!

— Я рад, дорогая. Ты знаешь, что самая большая награда для меня — это видеть твою улыбку. — Константин обнял ее за плечи и обратился к Виктору. — Сколько я вам должен?

Тот улыбнулся и покачал головой.

— Вы ничего не должны. Я пришел только для того, чтобы внести корректировки. Мы с госпожой Землянских не планировали, что я буду работать сегодня, так что вряд ли вы…

— Либо вы миллионер, либо вы просто любите работать, не получая за это денег. В любом случае, прошу вас. Мы поднимемся ко мне, и я выпишу вам чек.

… — Я хочу увеличить одну из наших свадебных фотографий и повесить ее в кабинете.

Не услышав ответа, Марика положила щетку для волос рядом с зеркалом и, повернувшись в кресле, посмотрела на Константина.

— Кажется, я с тобой разговариваю? — снова заговорила она.

— Извини, я был сосредоточен на чтении. — Он повернул книгу обложкой кверху и продемонстрировал название. — Увлекательная вещь. Кстати, та самая, которую я привез тебе из Франции с автографом.

— Ты слушаешь меня, когда читаешь. Так что ты читаешь и о чем-то думаешь. О чем?

Константин отложил книгу.

— Это связано с работой. Не думаю, что это тебя заинтересует. Впрочем, Бог с ним. Мы с тобой договаривались не думать о работе по вечерам. Утро вечера мудренее.

— А еще мы договаривались ложиться спать в одиннадцать, и мы засиделись. Поэтому, — Марика подошла к кровати и выключила лампу, — пора спать.

— Ты могла бы ради приличия позволить мне дочитать главу до конца.

Марика забралась под одеяло.

— Она скоро переспит с детективом, — сообщила она. — В девятнадцатой главе.

— Я был о ней лучшего мнения. Чего, конечно, нельзя сказать о детективе.

— Давай обсудим это завтра. Я хочу спать.

— Ловлю на слове. Кстати, какие у нас планы на завтрашний вечер?

Марика устало вздохнула, поправляя подушку.

— Не знаю, какие у тебя планы, а у меня завтра две встречи с клиентами и целая куча бумаг, которые я уже дня три не могу заполнить. И эта куча увеличивается с каждым днем.

— Если ты закончишь до восьми, можно будет куда-нибудь пойти.

— Я с удовольствием куда-нибудь схожу, но только при условии, что там не будет наших бесконечных знакомых. Половина моих коллег и так уже перемывает мне кости.

— Добро пожаловать в наш клуб.

Константин взял с прикроватной тумбочки свои часы и посмотрел на циферблат.

— Господи, начало второго. Неужели до следующего отпуска я буду спать по пять часов?

Марика потянула на себя одеяло.

— Вместо того чтобы жаловаться на судьбу, ты мог бы обнять свою жену, которая умирает от холода. Или ты не соскучился?

— Кажется, кто-то говорил, что смертельно устал?

— Значит, кто-то передумал. Я женщина, и оставляю за собой право менять свои решения без видимых причин.

— А я оставляю за собой право требовать свою часть одеяла. Или ты думаешь, что холодно только тебе?

Марика забрала одеяло и обхватила его руками, давая понять, что получить его будет не так просто.

— Попробуй, забери, — сказала она, стараясь говорить серьезно. — Пора уже привыкнуть к тому, что не все в жизни ты получаешь просто так, и не все обязаны с тобой делиться.

— В таком случае, хочу тебе сообщить, что все, получаемое мной, принадлежит только мне. К одеялу это тоже относится. И, если я сейчас его получу, тебе придется вставать и идти по холодному полу в свою спальню за другим одеялом.

— А теперь посмотрим, сможешь ли ты подтвердить слова делом.

Константин протянул руку, делая вид, что хочет забрать одеяло, и Марика, рассмеявшись, укрылась с головой.

— А вот и нет! — заявила она. — Не получишь!

— У меня нет опыта в ведении военных действий такого рода. Ты в детстве часто воевала с братом, пытаясь забрать одеяло, а я привык к тому, что у меня есть все.

— Я знаю, как избалованные дети ведут себя во взрослой жизни. Ты мало чем от них отличаешься.

Марика выглянула из-под одеяла и подняла голову, прислушиваясь.

— Мне кажется, я слышу телефон, — сказала она.

— Это хороший ход, но слишком ожидаемый, чтобы я в это поверил.

— Честное слово, это телефон. Кстати, твой. Рабочий. После того, как ты поменял звонок, его почти не слышно.

Константин взял телефон и посмотрел на определившийся номер.

— Да, Боаз. Нет, я не сплю. Что случилось? Что?!

Марика включила ночник и села на кровати.

— Конечно, — продолжал Константин, кивая в ответ на слова невидимого собеседника. — Я буду через двадцать минут. До встречи.

— Что произошло? — испуганно спросила Марика, вглядываясь в его лицо.

— Ничего хорошего, как это обычно бывает, когда мой рабочий телефон звонит в такой час. — Константин поднялся. — Мне нужно уехать, дорогая. Скорее всего, я не вернусь до утра, но обязательно позвоню.

— Уехать? — повторила она. — Куда? Зачем?

— Чуть позже я тебе все расскажу, сейчас я тороплюсь. Ложись спать, а то завтра ты не встанешь на работу. Я люблю тебя. Сладких снов.

Константин поцеловал ее в лоб и погладил по волосам. Марика взяла его за руку.

— Куда ты, черт возьми, собрался? — спросила она.

— Мы поговорим позже. Я позвоню.

Марика откинулась на подушку.

— Если бы тебе платили дополнительно за подобные случаи, — сказала она, — то сейчас вместо мебели в мой кабинет мы бы покупали дом в Швейцарии!

…Молодой врач спрятал в карман очки и, положив принесенные документы на регистрационную стойку перед дежурной медсестрой, поднял глаза на ночных посетителей.

— Здравствуйте, — обратился он к Константину. — Господин Землянских, я правильно понимаю? Большое спасибо, что приехали. Меня зовут Омер Авни, я дежурный врач. Как я успел понять, вы — коллега господина Гордона?

— Да, и я буду рад, если вы объясните мне, что произошло, доктор Авни.

Врач отошел от регистрационной стойки, жестом пригласив Константина и Боаза следовать за ним.

— Господин Гордон возвращался с работы, — заговорил доктор. — Он ехал по направлению к городу, и на одном из участков дороги ехавшая сзади машина попыталась его обогнать. Судя по всему, что-то произошло, и в результате господину Гордону пришлось съехать на обочину. Может быть, все обошлось бы, но под вечер спустился туман, и… вы понимаете. — Врач посмотрел на Константина. — Кроме того, второй водитель попытался обогнать его на опасном повороте.

— На какой же скорости должен был ехать господин Гордон, чтобы не удержать в руках руль? Я хорошо знаю, как он водит машину. И не менее хорошо помню, как он каждый раз хватал меня за руку, когда видел, что я превышаю скорость, хотя дорога была пустой.

Врач неопределенно покачал головой.

— Мы еще не выясняли подробности случившегося. Сейчас нужно сосредоточиться на другом. Господин Гордон пострадал не очень серьезно — сотрясение мозга, пара синяков и царапин и легкий шок. Мы дали ему снотворное, он проспит несколько часов, и ему станет лучше. Но состояние его жены вызывает у нас серьезные опасения.

Молчавший до этого Боаз посмотрел на врача.

— Состояние его… жены? — переспросил он. — Господин Гордон был в машине не один?

— Да, с ним была его жена. Об этом я хотел поговорить с вами, господин Землянских, поэтому я попросил господина Толедано позвонить вам. Вы, конечно же, знаете, что она на восьмом месяце беременности. И ее состояние очень опасно для ребенка.

Несколько секунд Константин молчал.

— Продолжайте, доктор.

— Для того чтобы спасти ребенка, необходимо сделать кесарево сечение. Если мы этого не сделаем, шансы выжить у обоих практически нулевые.

— А какие шансы будут у госпожи Гордон и у ребенка, если вы это сделаете?

— Пятьдесят на пятьдесят.

Боаз изучающе смотрел на коллегу, ожидая ответа.

— Я не думаю, что вправе принимать подобные решения, доктор, — заговорил Константин.

— Мы должны начать операцию в ближайшие сорок минут, иначе будет поздно. Кроме того, мы с господином Гордоном беседовали до того, как он уснул. И он пожелал, чтобы все решения принимали вы. Он полагается на вас во всем.

— Вот как. — Константин взглянул на Боаза; тот кивнул, подтверждая слова врача. — Хорошо. Когда я учился в университете, самые низкие оценки у меня были по статистике, но шансы пятьдесят на пятьдесят мне нравятся больше, чем практически нулевые.

— Вы сделали правильный выбор, — сказал врач, после чего улыбнулся и добавил: — Не думал, что в университете вы получали низкие оценки. Или же люди, которые получают высокие оценки по всем предметам, заканчивают степень не за год вместо трех, как это сделали вы, а за полгода?

— Похоже, вы успели поинтересоваться моей биографией. Это тоже заслуга господина Гордона?

Врач рассмеялся.

— Нет. Это заслуга вашего невролога, доктора Ля Пьер. Кстати, вы можете навестить ее, она дежурит в приемном покое.

Боаз взял Константина под руку.

— Пойдем, навестим Гилада, — сказал он. — Но сначала сделаем кофе. Я сплю на ходу.

— Думаю, излишне об этом говорить, но господину Гордону после того, как он проснется, не стоит пить кофе, — обратился к Константину врач.

— Не волнуйтесь, доктор. Я всегда строго придерживаюсь рекомендаций врачей. Надеюсь, доктор Ля Пьер сказала вам то же самое?

 

Глава 16

Первые несколько секунд Гилад не открывал глаза, стараясь прогнать остатки сна и неприятную тяжесть в голове. В конце концов, он оглядел палату, поморщившись от слишком яркого света, и взгляд его остановился на Константине. Тот сидел в одном из кресел у окна дремал, откинувшись на спинку. На коленях у него лежала открытая книга.

— Надо же, еще никогда не лежал в одноместной палате, — заговорил Гилад. — Почти отпуск. Всего и делов — попасть в аварию и удариться головой.

Говорил он негромко, почти шепотом, но Константин открыл глаза и сменил расслабленную позу на более напряженную.

— Похоже, я тебя разбудил, — виновато проговорил Гилад.

— Тебе никто не говорил, что у тебя ужасный вкус в литературе? Десять страниц Сидни Шелдона действуют в сто раз лучше снотворного. Как ты себя чувствуешь?

Гилад помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.

— У меня болит голова, — начал он, — и тошнит. И еще я вижу все так, будто мне завязали глаза полупрозрачной повязкой.

— Это действие лекарства, через пару часов ты будешь видеть еще лучше, чем раньше. Правда, тебе придется заказать новые очки, потому что старым повезло еще меньше, чем твоей машине. Расскажи мне, что произошло. В историю о том, что ты превысил скорость, я не поверил.

— Превысил скорость? Да я ехал как черепаха! — возмутился Гилад. — Хорошо, может, в какой-то момент я ехал быстро, но дорога была абсолютно свободной. Этот сукин сын ехал с выключенными фарами, а когда оказался прямо за мной, включил дальний свет. На долю секунды я зажмурился, потому что свет отразился в зеркале заднего вида и лишил меня возможности что-либо видеть. А потом этот идиот попытался меня обогнать. Я сдал вправо и съехал на обочину, чтобы дать ему проехать — там узкая дорога, но он и не думал проезжать, а тоже сдал вправо. Я не успел понять, что произошло, почувствовал, что теряю контакт с дорогой… а потом очнулся в приемном покое больницы.

Константин закрыл книгу и вернул ее в сумку Гилада, которая висела на спинке кресла. После этого он поднялся, взял стул и поставил его рядом с кроватью.

— Признаться, ты меня напугал.

— Что ты говоришь! А я вот вообще не испугался — я каждый день попадаю в аварии! — Гилад вздохнул и поправил подушку. — Я за рулем уже десять лет, и это моя первая серьезная авария. Послушай… — Он в очередной раз оглядел палату. — Где Кристина?

— Думаю, она еще спит. Ей сделали операцию, потом — переливание крови. Она поправится. Как и ты, впрочем.

— Операцию? Какую?

Константин молчал, изучая желтоватую жидкость в пакете капельницы.

— Кесарево сечение. Доктор сказал мне, что ты…

— Да, я понял. — Гилад сделал паузу. — У меня такое чувство, что я сплю и вижу сон. И я хочу, чтобы этот сон закончился. Потому что интуиция подсказывает мне, что дальше будет хуже.

— Ты, конечно же, не запомнил водителя. Может, ты помнишь, как выглядела машина?

Гилад пожал плечами.

— Если честно, в тот момент мне было не до машины. По-моему, это был джип. И, как мне показалось, у него были не израильские номера. Белые. Палестинские. Но это на самом деле могло мне показаться.

— Кристина должна была ехать с тобой? Ведь вам не по пути, и у нее есть своя машина.

Гилад посмотрел на Константина.

— Ее машина в ремонте. Она должна была забрать ее вчера, но не успела, позвонила мне вечером и попросила ее забрать. Помню, мы еще хотели поехать в какой-нибудь ресторан, но потом решили, что поедем домой.

— То есть, ты должен был ехать один?

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Надеюсь, это временное отсутствие аналитических способностей, вызванное действием лекарства.

Гилад сел на кровати.

— Нет, — сказал он, покачав головой. — Нет-нет. У меня пока что нет паранойи, и я не думаю, что кто-то хочет меня убить.

— Вас не за что убивать, капитан?

— Конечно, нет!

— Судя по всему, и скрывать вам тоже нечего. Я знаю вас уже не первый год, но вы и словом не обмолвились о вашем отце.

Константин принял выжидательную позу и посмотрел на бывшего консультанта. В глазах Гилада мелькнула нерешительность.

— Что ты знаешь про папу? — спросил он.

— Владимир Гордон, уроженец Советского Союза. Оставив семью, репатриировался в Израиль. Служил в армии, генерал-майор, стратег, специалист по террору, подразделение «Кидон». Погиб во время операции «Защитная стена» при невыясненных обстоятельствах. По крайней мере, так написано в отчетах. Я располагаю более подробной информацией.

— Какой?

— Тебе будет спокойнее, если ты этого не узнаешь.

Гилад сцепил пальцы, но ничего не ответил, и Константин расценил это как приглашение к продолжению диалога.

— В то время его сын Гилад — такое имя он взял незадолго после того, как приехал в страну — должен был поступать в университет. Он был официально признан непригодным к армейской службе, так как страдает редкой формой серповидно-клеточной анемии. После известия о гибели отца Гилад решил изменить свои планы. Он воспользовался услугами Итая Бен Ари, военного врача — кстати, моего бывшего армейского коллеги и хорошего друга — для того, чтобы подделать документы. Он получил академическую отсрочку, потом — степень бакалавра стратегии и аналитики, а после этого начал служить. Проблема возникла тогда, когда лейтенанту Гордону отказали в его просьбе и не приняли его в подразделение «Кидон», куда он хотел попасть. Поэтому лейтенант Гордон отслужил указанный в контракте срок и демобилизовался из армии. После этого он написал резюме и послал его, в том числе, на электронный адрес капитана Землянских, и таким образом добился своего — посвятил свою жизнь борьбе с террором, так, как в свое время сделал его отец. «Армия не позволила мне в полной мере раскрыть свой потенциал», — процитировал строчку из резюме Константин. — Хорошо звучит.

Гилад продолжал молчать. Теперь он уже не смотрел на Константина, а изучал белоснежную простыню.

— А теперь я расскажу тебе то, чего ты не знаешь. Твой отец был хорошо знаком и с Салахом Абу Шарифом, и с Хусни Абу Талибом, и, самое главное, с Мустафой. Он играл важную роль в планированни операции по ликвидации Салаха, работал с группировкой «37» и с некоторыми людьми, которые были связаны с ней. И после своей смерти, капитан, он оставил много неоплаченных счетов. Таких счетов, которые в нашем мире не прощают.

— Нет, я на самом деле сплю, — заговорил Гилад. — Но, похоже, проснусь не скоро…

— Почему ты скрывал это от меня?

— А что я мог сказать? «Капитан, возьмите меня на работу, я хочу убивать террористов так же, как мой отец»? — Гилад махнул рукой. — Ты бы посмотрел на меня, как на идиота.

Константин поднялся.

— Ну почему же. Просто я проверил бы кое-что до того, как принимать тебя на работу. Но теперь это не имеет значения. Ты можешь гордиться тем, что так долго скрывал правду.

— Да уж, это повод для гордости, нечего сказать. — Гилад все же посмотрел на Константина. — Мне хочется выпить чего-нибудь покрепче.

— Не думаю, что эта идея понравится доктору. — Он кивнул Гиладу на прощание. — Отдыхай. Между прочим, есть еще кое-что, чего ты не знаешь. Должность моего консультанта ты получил благодаря доктору Итаю Бен Ари.

— То есть, все, что ты тогда наговорил мне про физиогномику — полная чушь?! — разозлился Гилад.

— Это была правда от первого до последнего слова. Мне не нравился тот факт, что у тебя есть родственники за границей. Я побеседовал по телефону с твоей сестрой, которая до сих пор живет в Москве, выяснил, что подозревать ее не в чем, и взял на работу консультанта, который не ест мясо. Кстати, при твоей болезни тебе нужно поглощать его в огромных количествах.

…Берта поставила на стол привезенные из супермаркета пакеты и открыла холодильник.

— Что вы будете на ужин, сэр? — спросила она, принимаясь раскладывать продукты.

Константин, сидевший за столом, отложил книгу.

— Что-нибудь легкое. У меня нет аппетита. — Он взял стоявшую на столе бутылку коньяка и пустую рюмку. — Выпьете со мной?

— Вы опять принялись за старое? — нахмурилась экономка.

— Выпить две рюмки коньяка — это приниматься за старое? Ну, Берта, достаньте уже рюмку. А то я на самом деле почувствую, что принимаюсь за старое.

Экономка вздохнула и достала из шкафа с посудой вторую рюмку.

— Пару глотков, не больше, — сказала она.

— Ваше здоровье.

Берта кивнула в ответ и, выпив содержимое рюмки, взяла с блюда лимон.

— А теперь уберите, — потребовала она. — Я не хочу, чтобы госпожа видела, что вы пьете.

Константин отнес бутылку в бар, находившийся в гостиной, вернулся и снова сел за стол.

— Как прошел день? — спросил он. — Чем вы занимались?

— Была в городе. — Она покачала головой. — Дела, дела…

— Ну, хотя бы кто-то сегодня занимался делами. Я даже не появился на работе. Освободился во втором часу дня и решил, что нет смысла куда-то ехать — пока я приеду, на часах будет четыре, а в пять у нормальных людей заканчивается рабочий день.

— Вот и хорошо, сэр. Мир не перевернется, если вы один день не выйдете на работу.

Константин подвинул к себе блюдо и принялся раскладывать кожицу лимона ровными полосками.

— Я сейчас вам кое-что расскажу, Берта, — сказал он. — И пусть это останется между нами.

Экономка согласно кивнула, раскладывая овощи.

— Вы, наверное, помните Нурит. Доктора Мейер. Она работает со мной. Когда-то она бывала у нас в гостях.

— Конечно, помню, сэр. Это к ее дочери вы с госпожой ходили на свадьбу?

— Да-да, именно.

Берта взглянула на Константина.

— И вы с ней когда-то встречались. Давно. Да?

— Да. Об этом я и хотел с вами поговорить.

На протяжении всего рассказа Берта продолжала раскладывать продукты, находясь спиной к нему.

— Что вы хотите услышать, сэр? — спросила она, когда собеседник замолчал.

— Если честно, я не знаю сам.

— Что бы вы чувствовали на ее месте? Вы дали ей надежду, хотя знаете, что это не та надежда, которая ей нужна. Она была права, женщины хотят знать, что ожидает их завтра. Ваши с ней отношения изначально были этого лишены. Вы могли дать ей все, кроме этого.

— Когда-то я на самом деле верил в то, что из этого что-то может получиться.

— Из любых отношений в конечном счете что-то получается, сэр. Вопрос в том, то ли это, чего вы хотите.

— Я сам не знаю, чего хочу.

Берта не ответила, снова принявшись за продукты. Константин поболтал остатки коньяка в рюмке.

— Иногда я думаю о том, что жизнь моя идет не так, как должна идти. Не должно быть ни Нурит, ни Марики, ни Лии, ни всех остальных. Я жду, когда наступит момент, и я все пойму. Найду логическое объяснение тому, почему когда-то женился на Марике, почему с ней расстался, зачем встречался с Нурит, почему снова вернулся к Марике, почему не могу выбросить из головы Нурит. Но этот момент не наступит. Все останется так, как есть.

— Значит, кто-то хочет, чтобы все так оставалось, сэр. Счастье — это птица. Для того чтобы оно пришло, нужно рассыпать ему корм. Но это еще полдела. Нужно увидеть его, когда оно придет, понять, что это оно. А потом не отпускать его. Вы сомневаетесь, и это лучше, чем быть уверенным, а потом понять, что все иначе. — Берта подошла к нему и села за стол, отодвинув один из стульев. — Вы с госпожой не виделись семь лет, и начинать все с самого начала — это непросто. Если вы когда-то были рядом с этим человеком, это тяжелее вдвойне, потому что вы думаете о том, что было раньше, и хотите вернуть это. Вы не сможете этого сделать, сэр. Так устроен мир — Всевышний закрывает дорогу в прошлое. Но вместо дороги в прошлое вы получили еще одну возможность сделать счастливой женщину, которую вы любите. Ей сейчас так же тяжело, как и вам. Поэтому вы должны поддержать ее.

— Счастье — это птица. Для того чтобы оно пришло, нужно рассыпать ему корм, — повторил Константин. — Только каждый должен рассыпать корм своему счастью, верно?

Услышав звук открывающейся двери, Берта поднялась.

— Только мы заговорили о госпоже — и она уже дома.

— Отдыхайте. Я встречу ее сам. Когда я приходил домой раньше своей жены?

Марика вошла в гостиную, но не села в кресло для того, чтобы снять туфли, как она обычно делала по возвращении домой, а подошла к журнальному столику и взяла оттуда какие-то документы.

— Как я умудрилась их забыть? — недоуменно проговорила она, изучая бумаги.

Константин остановился в дверном проеме и посмотрел на нее.

— Не знаю, и почему я думал, что ты обрадуешься, увидев меня дома?

— Я рада. Здравствуй, дорогой. Как было на работе?

— Я не был на работе, мы ведь разговаривали днем.

Марика положила документы в сумочку.

— Ах да, точно. Гилад. Надеюсь, он хорошо себя чувствует?

— Через пару дней будет здоров. Я думал о том, чем мы будем заниматься вечером, и решил, что мы поедем в Тель-Авив. Там на набережной есть отличный ресторан. Ты просто обязана попробовать их креветки.

— Не сегодня, милый. У меня есть дела.

Константин подошел к ней.

— Очередной деловой партнер, который предпочитает обсуждать дела за ужином?

— Нет. Я иду в банк.

— Несчастный American Express, проглоченный голодным банкоматом? Не знал, что у тебя одна кредитная карта.

Марика оглядела себя в зеркало и достала из сумочки помаду.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня не одна кредитная карта, — сказала она. — Я иду туда не за этим. Мне нужны наличные деньги.

— И ради наличных денег ты идешь в банк? Кстати, я еще не сказал, что соскучился? — Константин обнял ее за талию и поцеловал в шею. — Завтра утром мы выйдем из дома пораньше, я подвезу тебя до банка.

Марика вежливо убрала его руки.

— Если я иду в банк сегодня, это значит, что деньги мне нужны срочно.

— Сколько денег тебе нужно?

— Три тысячи долларов.

Константин тоже посмотрел в зеркало и провел рукой по волосам.

— Ты заказала кого-то из своих конкурентов, и теперь должна заплатить местным авторитетам за проделанную работу? Я давно не пользовался валютными чеками, так что вряд ли найду книжку. У меня будет семьсот долларов, может, тысяча — то, что осталось после поездки в Прагу. Тысячи долларов тебе не хватит?

— Нет. Мне нужно ровно три тысячи долларов. И я должна получить их в ближайший час.

— Тогда позволь мне тебя подвезти. Полчаса на подписи в банке — и мы поедем в Тель-Авив.

— После банка мне нужно будет поехать еще кое-куда. Так что ресторан откладывается на потом. К примеру, на завтра. До завтра креветки в море не закончатся?

Марика спрятала помаду и достала духи.

— Ты не отреагировала на мою шутку про мафию. Потому, что это была глупая шутка?

— Константин, послушай. Я устала. Сейчас мне нужно ехать в город, а потом по темноте возвращаться обратно. Мы поговорим после того, как я вернусь.

— Помню, ты обещала, что мы обсудим книгу. Кстати, я уже дочитал ее до конца и готов к дискуссии. Но, надеюсь, на обсуждении это не остановится, потому что, как я уже сказал…

— Да-да-да, ты соскучился, — раздраженно закончила Марика. — А ты не думал о том, что у женщин бывают такие периоды, когда им не хочется думать о сексе?

— Мы достаточно давно знакомы, ты могла сказать об этом прямо.

Марика поправила пиджак и застегнула верхние пуговицы блузки.

— Иногда ты действуешь мне на нервы, — сказала она мужу.

— Если все дело в периодах, когда женщинам не хочется думать о сексе, то я молчу. Я буду преданно скучать столько, сколько нужно. Я не имею права спорить с женской природой.

— Вот и замечательно. — Марика улыбнулась и погладила его по щеке. — Скоро я вернусь и проверю, как преданно ты скучал.

Константин удивленно изогнул бровь.

— Скоро вернешься и проверишь? Но я подумал… — Он поднял руки, демонстрируя растерянность. — Кажется, я не так тебя понял, и теперь я совсем ничего не понимаю.

— Вечером я тебе все объясню. Чао, дорогой. Не скучай.

 

Глава 17

Константин откинулся в кресле, щелкнул зажигалкой и нажал пару клавиш на клавиатуре портативного компьютера. Габриэль на экране смотрела в камеру и улыбалась.

— Ну, что бы ты без меня делал? — спросила она. — Может, ты и гений, но запомни: именно я помогла тебе наладить эту адскую программу.

— Это напоминает мне сериал «Жизнь он-лайн». Знаешь такой?

— Не знала, что ты смотришь сериалы.

— Я не смотрю, но Марика его обожает. Там все снято именно так — разговоры через веб-камеру.

— Душещипательные разговоры о жизни? Странно, что с такими вкусами ей нравятся мои книги.

— Твои книги ей нравятся эротическими сценами.

Габриэль протянула руку к экрану и поправила камеру.

— Замечательно, — вынесла она вердикт. — Ну, как у тебя дела? Как я понимаю, у вас сейчас почти полночь, а ты беседуешь со своей бывшей любов… прости, секретаршей по Интернету. Или ты поссорился с женой? Или у нее очередной банкет?

— Думаю, очередной банкет ближе к истине. Почему ты оставила своего кавалера мерзнуть в одиночестве в кровати и беседуешь со своим бывшим любов… прости, руководителем?

Габриэль лучезарно улыбнулась.

— А, может, то, что я хочу тебе сообщить, касается моего кавалера?

— Зная тебя, все может быть. И я предупреждаю тебя: это последний раз, когда ты пишешь мне сообщение на рабочий телефон.

— Я хотела свести к минимуму вероятность того, что твоя жена прочитает сообщение от незнакомой женщины.

— Моя жена не читает мои сообщения. И, если уж ты так волнуешься, можно сформулировать сообщение иначе, а не писать «у меня есть для тебя кое-что волнующее».

— Как ты думаешь, если бы в это время телефон лежал на твоем рабочем столе, и сообщение прочитал бы Боаз, он перезвонил бы через минуту или через пять минут? Кстати. Не думала, что я когда-нибудь такое скажу, но статус твоей бывшей любовницы мне льстит. Это было мимолетно, но чертовски здорово. Мы бы могли много чего попробовать.

Константин сделал глоток вина из бокала, который держал в руках, и покачал головой, показывая, что не хочет развивать тему.

— Давай поговорим о деле, дорогая. То, что мы могли попробовать, мы обсудим потом.

— Обещаешь?

— Разве когда-то я не держал слово?

— О нет, что ты. — Габриэль взяла пачку сигарет, закурила и, затянувшись, выпустила дым через ноздри. — Давай поговорим о деле. Муса Аль Харири.

Константин кивнул, давая понять, что она может говорить, но Габриэль молчала.

— Муса Аль Харири. Один из бывших советников Мустафы. Какое отношение это имеет ко мне?

— Самое прямое. Похоже, ты не рад, что я дала тебе очередную ниточку?

— Не очень хорошо понимаю, как Муса связан с нами.

— Муса — только одно звено цепочки. Но важное звено. Если ты узнаешь, какое место занимает Муса, то сразу догадаешься, кто за всем стоит.

Константин вернул бокал стакан на стол.

— Постой-ка. Ты вообще знаешь, о чем идет речь?

— Разумеется, знаю. О таинственном мстителе, который не дает всем покоя. Один из его друзей имел наглость заявиться ко мне домой. Я по чистой случайности не прострелила ему башку. Он так хотел уйти, что пришлось его связать — не могла же я отпустить гостя просто так, это было бы невежливо. Конечно, он ничего мне не рассказал, мне хватило его имени для того, чтобы узнать остальное. Надеюсь, ты не осуждаешь меня? Я ведь его не била. Почти. Это была самозащита, только и всего. В конце-то концов, он заявился в дом к беззащитной женщине. Любая другая на моем месте выпрыснула бы ему в лицо все содержимое газового баллончика, а потом долго пытала мини-электрошокером.

— Как он связан с Мусой?

Габриэль развела руками.

— На сегодня все. В следующий раз будет другая часть истории.

— Послушай, Габриэль…

— Сандра. Я предпочитаю, чтобы меня называли так.

— Я понимаю, что тебе нравится положение дел. Ты знаешь то, чего не знаю я. Но ты подвергаешь опасности человеческие жизни. Вероятно, и мою жизнь тоже.

— Ты боишься умереть? Как быстро все меняется. Рядом с тобой женщина, которую ты любишь — и жизнь сразу приобретает другой оттенок.

Уловив краем глаза движение возле двери, Константин повернул голову.

— Ну, мне пора. Увидимся. Чао.

Габриэль послала собеседнику воздушный поцелуй, и изображение в камере сменилось черной пустотй. Через секунду окно исчезло, и на экране появился интерфейс Microsoft Outlook.

— Черт, — негромко сказал Константин, отодвигая кресло от стола.

— Это не черт, это я.

Марика подошла к столу и посмотрела на мужа.

— Я хотела сделать тебе сюрприз, пришла в спальню — а тебя нет, — сказала она.

— Ты меня напугала.

— В последнее время у тебя расшатались нервы, ты знаешь? И почему тут нет света? — Марика включила лампу на столе. — Предпочитаешь отвечать на деловые письма в темноте?

Константин закрыл портативный компьютер и положил его в один из ящиков стола.

— Я собирался спать. Выключил свет и увидел непрочитанные письма. Мой знакомый прислал мне фотографии из Саудовской Аравии. Хочешь посмотреть на Мекку?

— Не хочу. Мне не терпится показать тебе сюрприз.

Марика кивнула в направлении двери.

— Половина первого, — заметил Константин, поднимаясь. — Тебе не кажется, что слишком поздно для возвращения из банка?

— Я ездила с Шароной, и мы решили куда-нибудь пойти и выпить. Мы пошли в «Королеву».

— Не думал, что ты заходишь в подобные места.

На секунду остановившись в дверях спальни, Марика бросила на него заинтересованный взгляд.

— Не думала, что тебе вообще знакомы подобные места, — отпарировала она.

— Я знаю почти все ночные клубы этого города. Это может показаться странным, дорогая, но далеко не все вечера я в свое время проводил за работой и книгами.

— «Королева» — это не твой фасон.

— Из-за наркотиков или же по другой причине?

Марика сняла пиджак и присела на стул возле зеркала. Она открыла сумочку и стала изучать ее содержимое.

— Мы приближаемся к сюрпризу, — сказала она. — Кстати, там замечательная выпивка.

— Особенно когда ее смешивают с чем-нибудь не менее замечательным.

Она взглянула на него с улыбкой, и снова вернулась к поискам.

— Я всегда думала, что ты противник подобных вещей.

— Принципы ничего не стоят, если человек хотя бы один раз в жизни ими не поступился.

— Ты прав. А поэтому я принесла тебе вот это.

Марика пересела на кровать и выложила на покрывало небольшую коробочку из темного дерева. Константин, который к тому времени уже успел прилечь, поднял голову и попытался разглядеть принесенный «сюрприз».

— Если это то, о чем я думаю, тебя ждет разочарование — трубки у меня нет.

Она поморщилась и открыла коробочку.

— Ты думаешь, что ради опиума я пошла бы в «Королеву»? Посмотри. Сегодня утром это чудо было успешно переправлено через границу. Точнее, через несколько границ.

Пару секунд Константин изучал содержимое извлеченного из коробочки кисета, которое на вид напоминало чай.

— Скручивать умеешь? — спросила Марика коротко.

— Если честно, я не профессионал.

— Что бы ты без меня делал?

С этими словами Марика достала из коробочки кусок бумаги и, аккуратно расправив его, достала из кисета пару щепоток.

— А ты ловко управляешься, — заметил Константин, наблюдая за ее движениями. — Мы что-то празднуем или ты просто решила меня побаловать?

— Тебя и себя, — уточнила Марика, щелкая зажигалкой. — У меня отличные новости.

Константин посмотрел, как она затягивается и выдыхает дым, с наслаждением зажмурившись.

— Я хотела рассказать тебе об этом неделю назад, но решила, что нужна особая атмосфера. Я уволилась с биржи…

— Уволилась с биржи?!

— … и теперь владею сетью магазинов одежды. Десять филиалов по всей стране на сегодняшний день. Фантастическая прибыль — я давно присматривалась к этой сети. Никаких компаньонов. Я контролирую все — от и до.

— Значит, госпожа Землянских решила открыть свое дело? Почему мы празднуем так скромно?

Марика передала ему «сигарету».

— Потому что, — сказала она, — сейчас я хочу отпраздновать это с тобой.

— Кто еще об этом знает?

— Пока что только ты. Ну, если не считать бюрократов-юристов, у которых я заверяла бумаги. Так что твоя мечта сбылась — твоя жена будет работать дома. И у нее будет сексуальная помощница, с которой ты сможешь завести роман.

— Если это будет Шарона, то я согласен.

Марика, не снимая туфлей, забралась на кровать и легла, блаженно раскинув руки.

— По самым скромным подсчетам, я буду в месяц зарабатывать столько, сколько зарабатывала за три месяца, — сказала она. — Я поручу тебе финансовую отчетность. Вот и проверим, как хорошо ты усвоил мои уроки по финансам.

— Сексуальная помощница отменяется? А я уже представил, как Шарона готовит мне кофе…

— Кофе, — насмешливо фыркнула Марика и легла рядом с ним. — Вообще-то, она юрист. Хотя кофе готовит замечательно. Ну, ну, — она протянула руку, — не увлекайся!

Константин положил руки под голову и посмотрел в потолок.

— У тебя уже есть планы по поводу большого праздника?

Марика покачала головой, поморщившись от попавшего в глаза дыма.

— Есть предложения?

— Почему бы нам не поехать в Эйлат и не поиграть в казино? Сейчас ты будешь зарабатывать в три раза больше меня, так что можно позволить себе проиграть пару тысяч.

— Почему проиграть? Может, мы выиграем? А что, мне нравится идея с казино. Но мы обсудим ее потом. — Марика села на кровати. — Ты знаешь, что такое «Семь минут в Раю»?

— Нет, но название мне нравится.

Она снова затянулась и выпустила дым в его сторону. Константин попытался отогнать его, помахав рукой перед лицом.

— Неужели ты после армии не ездил на «большую экскурсию» в Индию? (традиционное путешествие в другую страну сразу после демобилизации — обычно в Тайланд, Индию и другие экзотические страны).

— Я был в Италии. В отличие от некоторых, у меня не было богатых родителей, которые оплатили бы мне поездку в Индию.

— Я слышу обиду в чьем-то голосе?

— На самом деле, я не хотел ехать в Индию. Европа мне нравится больше. Так какой же мудрости тебя научила Индия?

— Мы курим одну на двоих, — начала Марика, — и каждый курит по одной затяжке. Но не просто курим, а занимаемся делом.

Она расстегнула блузку и бросила ее на пол.

— Кто бы мог подумать, что закончившая хорошую частную школу девушка будет играть в такие игры?

— Кто бы мог подумать, что интеллигентный и воспитанный мужчина будет курить «траву» со своей женой в начале второго ночи, особенно если завтра им обоим нужно вставать на работу? — в тон ему ответила Марика.

Константин положил ладонь на покрывало рядом с собой.

— Мне кажется, наш разговор затягивается, — сказал он, — и врата Рая рискуют закрыться быстрее, чем им следует.

— Не волнуйся, в это время мы будем внутри.

… Услышав легкое шуршание за окном, Марика подняла голову.

— Дождь? — удивленно спросила она.

— Да, похоже, — ответил Константин. — Погода сошла с ума.

— Ну, отпусти меня. Спина затекла.

Марика поднялась и прошлась по ковру.

— Похоже, мы остались внутри Рая, если ты разгуливаешь в костюме Евы.

Она остановилась посреди комнаты и показала ему язык.

— Я тебя смущаю?

— Ты знаешь, что нет. Не живи мы с Бертой, ты, наверное, ходила бы так постоянно?

— Ненавижу одежду. Особенно дома. Она мешает.

Марика присела рядом с Константином, и он погладил ее по спине.

— Возвращайся в кровать, — сказал он.

— Думаешь, в кровати я не буду побуждать тебя грешить?

— Я съел свой плод с дерева познания добра и зла уже давно, и ничуть об этом не жалею. — Он тоже сел, убрал ее волосы с плеча и поцеловал в шею. — О чем же мне жалеть, если рядом со мной моя Ева? — Он чуть подался вперед и шепнул ей на ухо: — Ты такая горячая. Там.

Марика накрыла его руку своей рукой.

— Бесстыжий наглец, — сказала она. — Я не устаю это повторять. И, что самое страшное, я знаю, что в этом виновата совсем не «трава».

— Если я не буду говорить это своей женщине, то кому я должен это говорить?

Марика забралась под одеяло и взяла с прикроватной тумбочки сигареты.

— Я хотела тебе кое-что сказать. Это насчет денег, которые я брала в банке.

— Тех самых, которыми ты расплатилась с авторитетами?

— Я… — Она посмотрела на Константина. — Я перевела их Яну.

Он резко сел на кровати. Марика придержала пепельницу, которая так и норовила опрокинуться на покрывало.

— Какого черта? Ему не хватает денег на то, чтобы купить очередной отель?!

— У него больше нет отелей. Он банкрот. Мало того — у него куча долгов.

Константин встал, накинул рубашку и сел в одно из кресел у окна.

— И почему же наш финансовый гений лишился своего состояния? Опять виновата сестра? Или, может, ее муж?

— Проиграл в казино. Знаю, звучит дико, но это правда.

— После всего, что сделал тебе этот сукин сын, Марика, ты даешь ему деньги? Или ты уже забыла об этом? Что я должен тебе напомнить? Как он украл акции у твоего отца, обвинив потом его самого в воровстве? Может, вспомнить его махинации на бирже, которые он проворачивал, прикрываясь твоим именем? Или напомнить тебе то, что он говорил обо мне? «Если в детстве человек грыз только черный хлеб и пил только воду, у него в руках не удержится ни сто долларов, ни тысяча, ни миллион. Вот увидишь, через пару лет он окажется на улице, а вместе с ним — и ты». Или это говорил не твой брат?

Марика сидела на кровати, прижав колени к груди, и молчала.

— На твоем месте, — продолжил Константин, — я не дал бы ему ни цента. Или Америка, страна возможностей — ведь так он ее называл, когда бежал от долгов, оставленных им здесь? — не позволяет ему, с детства воспитанному богатым, снова разбогатеть? А кто выплачивал эти долги? Разве на чеках было другое имя, кроме имени «Марика Землянских»?

— Если бы отец узнал об этом, он бы убил его. Кроме того, это семья. Я не могу ему отказать.

Константин положил руки на подлокотники кресла и подался вперед.

— Тогда, может, ты тоже считаешь, что еще пара лет — и я окажусь на улице? Если мне повезло меньше, чем вам с Яном, рано или поздно я потеряю все свои деньги? Правда, эта пара лет длится уже долго. И без денег остался не я, а твой брат. Тот самый, который громче всех кричал, обвинял других и выискивал в них собственные недостатки. Я согласен, его жена и его дети не заслуживают этой участи. Но делиться деньгами, которые заработала ты, и именно заработала, а не выиграла и не украла, с человеком, который ничего не заработал самостоятельно? Три тысячи долларов! Месяц ночей, когда ты спишь по три часа, пьешь таблетки кофеина и работаешь по семнадцать часов в сутки? Два месяца? Три тысячи долларов, которых ему хватит разве что на неделю! Может быть, тебе эти деньги даются легко. В конце концов, это твоя жизнь и твои деньги. Но я бы поступил иначе.

— Знаешь, почему? Потому что тебе плевать на все, кроме твоих собственных убеждений.

— И не говори мне, что я не прав, Марика. Даже если ты сейчас повернешься ко мне спиной, это значит, что ты со мной согласна.

— Замолчи, Константин, сделай мне одолжение. Я буду тратить свои деньги так, как хочу. Я переведу ему пять, десять тысяч долларов — столько, сколько ему понадобится. И уж точно не буду советоваться с тобой. В отличие от твоих денег, мои не заработаны на крови других людей.

Он откинулся на спинку кресла и убрал волосы со лба.

— Зато мои деньги не украдены у моей сестры и у моего отца. Я всегда отвечал за свои поступки, платил свои долги вовремя и не убегал, поджав хвост, оставляя это на кого-то другого.

— Прекрасно. А сейчас — спокойной ночи. И пусть тебе снятся хорошие сны.

 

Глава 18

— Скажите, кто учил вас заполнять отчеты таким образом?

Консультант поднял голову и посмотрел на стоявшего перед ним человека. Человек этот был ему незнаком, но, тем не менее, имел наглость войти к нему в кабинет без стука посреди рабочего дня.

— Что вы себе позволяете? — продолжил гость. — Отчеты должны быть написаны понятно. А тут, черт возьми, китайская грамота!

— Простите, а кто вы, собственно? — спросил консультант, откладывая папки с отчетами. — И почему вы…

— Для начала скажите мне, кто вы. Я хочу знать имя человека, из-за которого я останусь тут два лишних часа. Вам отчеты я больше не доверю.

Консультант снял очки и устало потер переносицу.

— Одед Аарони, — ответил он. — Лейтенат Одед Аарони.

— До того, как начать работать в нашей организации, вы, наверное, работали в институте национального страхования?

— Простите, я не очень понимаю, какое отношение…

— Из всех организаций в этой стране наиболее глупо и непонятно сформулированы именно документы института национального страхования. Так сказать, для внутреннего пользования. Очень приятно, лейтенант. Майор Константин Землянских, руководитель отдела по ведению допросов. Я временно заменяю капитана Гордона на его должности. Очень жаль, что мой бывший подчиненный был так неосмотрителен в выборе консультанта. Вам повезло, что вы пришли сюда уже после того, как я оставил его теперешнее место. Иначе я бы выкинул вас на улицу после первых же произнесенных вами слов.

Консультант примирительно поднял руки и даже привстал, демонстрируя смущение.

— Простите, сэр, я не знал… — начал он.

— Говорить, не заканчивая предложений — это дурной тон, лейтенант. У вас есть два часа на то, чтобы переделать отчеты. Так уж и быть, я не буду проверять их — тут не детский сад и, полагаю, вы достаточно ответственны для того, чтобы не повторять своих ошибок. Но учтите, что вас ждет обычная работа. Если вам что-нибудь понадобится, вот номер моего телефона.

Пока Константин писал свой номер на листе для заметок, консультант изучал папки с отчетами — количество предстоящей работы не соответствовало полученному сроку.

— Надеюсь, в проведении рабочего совещания помощь вам не нужна?

— Рабочего совещания, сэр? Но… его всегда проводил главный аналитик.

— Сегодня вы побудете в шкуре главного аналитика. На совещании говорят о всякой ерунде — опоздания, большое количество обращений по поводу отпуска, правила использования деловой почты. Не забудьте о подведении итогов вчерашнего дня и о планах на сегодняшний день. И уложитесь в отведенные для совещания пятнадцать минут, потому что после этого вам нужно будет сделать запланированные на сегодняшнее утро звонки и проверить почту. Доктор Мейер просила передать вам, чтобы вы зашли к ней в десять. Вы слышали про очередной проект?

— Проект? — поднял бровь консультант.

— Что вас удивляет? — Константин положил перед ним лист для заметок с написанным номером и вернул ему ручку. — Совсем забыл, вы тут недавно. Год назад мы открыли курсы по психологической подготовке оперативных групп. Один курс был проведен успешно, и теперь мы открываем второй. Доктор Мейер хочет обсудить некоторые вещи. Я буду там, и вас тоже пригласили. Думаю, вы услышите что-то, что заинтересует вашего руководителя. Вы уже выпили кофе? Кстати, где ваш секретарь?

Консультант выглянул в приемную и увидел там только майора Толедано, который стоял возле двери и терпеливо дожидался Константина.

— Она… наверное, опаздывает, сэр.

— Вы позволяете секретарю опазывать на сорок минут?

— Она живет в пригороде. Мы делаем скидку на то, что дорога занимает много времени.

— А почему же я, живя за городом, приезжаю в половину восьмого, лейтенант? Может быть, потому, что, в отличие от вашего секретаря, встаю в пять утра?

Консультант вздохнул и понурил голову.

— Приступайте к работе, — сказал Константин. — И разберите почту. Если ваш секретарь опаздывает, это еще не означает, что вы должны заставлять других людей ждать ответа на их письма. Хорошего дня.

Боаз открыл дверь, пропустил коллегу и вышел следом.

— Генерал раздал указания, и теперь можно выпить кофе? — спросил он.

— Ты не видел, что он сделал с отчетами! С тех пор, как я ушел отсюда, тут творится черт знает что!

— Тебе пора смириться с тем, что не всегда работа тикает, как часы, и не все думают твоей головой. Кроме того, ты не можешь разорваться и делать все за всех, даже если тебе очень захочется.

— Когда я был здесь, работа тикала, как часы, и Гилад умел думать моей головой.

Боаз остановился возле лифта и нажал на кнопку вызова.

— Сейчас мы выпьем кофе, перекусим, и ты успокоишься. Хочешь позавтракать здесь?

— Давай лучше поедем куда-нибудь, но недалеко. У меня есть максимум полчаса.

— Полчаса — это уйма времени. Тут совсем рядом есть кафе.

— Я поверить не могу, что у меня снова две должности. Наверное, это судьба. И еще этот чертов курс. — Константин прислонился к стене и вздохнул. — И когда мне, скажи на милость, заниматься отбором кандидатур? Может быть, ночью? Вместо сна?

Боаз вошел в лифт и кивком пригласил Константина следовать за ним.

— Отбор кандидатур? Я думал, что этим занимается Нурит.

— Господин директор поручил это мне.

— Она не может тебе помочь?

— Я не хочу, чтобы она мне помогала.

— Почему? Мне кажется, это хорошая мысль.

— Потому что не хочу. Скажи, Боаз, это обязательно — устраивать мне допрос с самого утра? Или есть какая-то особая причина для того, чтобы меня злить?

Боаз достал рабочий телефон и бегло просмотрел новое сообщение.

— Просто интересуюсь. Когда-то вы часами сидели над характеристиками, и были довольны.

— Значит, положение дел изменилось, если я так говорю, не находишь?

— Случилось что-то, о чем я не знаю? Или ты встал не с той ноги, и я выдумываю себе какие-то непонятные вещи?

— Ты регулярно выдумываешь себе непонятные вещи. — Константин вышел из лифта и направился к выходу из здания. — Где находится это кафе? И где мои ключи от машины?

Боаз взял его за руку, не давая достать ключи.

— Прогуляемся пешком. Это недалеко.

… — Джентльмены хотят сделать заказ?

Официантка улыбнулась и, достав блокнот и ручку, приготовилась записывать.

— Латте, только не очень крепкий, — сказал Боаз. — И тост с сыром. Ну, — обратился он к Константину, — что ты молчишь?

— Черный кофе, пожалуйста. Без сахара. И покрепче.

— Вы не голодны, сэр?

— Спасибо за заботу. Я не завтракаю так рано.

Константин и официантка обменялись улыбками, и последняя ушла по направлению к кухне.

— Судя по тому, что ты не ответил ей «вам платят не за то, чтобы вы лезли в чужие дела», прогулка помогла, — заговорил Боаз, изучая его.

— Я никогда не разговариваю с женщинами в таком тоне, в отличие от некоторых. Тост с сыром? Что случилось, ты уже не на диете?

— Две гадости за пару секунд. Значит, настроение у тебя улучшилось. Так что произошло?

— С чего начать? С работы или с личной жизни?

— Все так сложно? Хорошо. Давай начнем с личной жизни.

Константин повертел в руках пакетик с сахаром и вернул его на стол.

— Я поссорился с Марикой, — сказал он. — Помнишь, я рассказывал тебе про ее брата?

— Конечно, помню. Тот сукин сын, который оставил тут кучу долгов и уехал в Америку.

— В Америке он довольно долго держался на плаву, у него было несколько отелей. Он проиграл все свои деньги в казино и снова влез в долги. Угадай, кто даст ему деньги?

— Марика, разумеется. Как и в прошлый раз.

Константин кивнул, подтверждая его слова.

— Ты хочешь сказать, она перевела ему деньги? — нахмурился Боаз. — Сколько?

— Три тысячи долларов.

— С ума сойти. Не в том плане, что это большая сумма. То есть, для нас она, конечно, приличная, но иди знай, какие в Америке цены и какие у него долги. Просто после всего, что он ей сделал…

— Я так ей и сказал. Можешь догадаться, как она отреагировала.

— Могу догадаться и о том, какими словами это было сказано. Ничего. Я знаю, что вы ссоритесь, а через два часа уже миритесь известным способом. Даже после семи лет помирились — разве это не доказательство?

Официантка принесла заказ, поставив на стол вместе с кофе и тарелкой чистую пепельницу.

— Вы уверены, что не хотите что-нибудь съесть, сэр? — снова обратилась она к Константину. — У нас есть замечательный салат.

— Хорошо, вы меня уговорили. Только будьте добры, заправьте оливковым маслом. Я не люблю соевое.

Боаз сделал глоток кофе и подвинул к себе тарелку.

— Выглядит аппетитно, — констатировал он. — В последнее время я чувствую такой голод с утра! А ты?

— Разве что после известной физической активности. — Константин посмотрел на него. — Я говорю про бег. А что ты подумал?

— Бег, разумеется, бег. Это самая известная физическая активность после самой-самой известной. Ну, тема личной жизни закончилась, и можно переходить к рабочей теме?

Константин обхватил чашку ладонями.

— Нет, не закончилась, — сказал он. — Есть еще вторая часть. Она касается Нурит.

Боаз вернул на стол соус, которым собирался полить хлеб, и положил на тарелку кусочек тоста.

— О нет. Это не то, о чем я думаю, Константин, правда? — Он помолчал. — По твоему лицу я вижу, что это именно то, о чем я думаю. Я так и знал. Ну, и что?

— Что? — спросил он в ответ, делая глоток кофе.

— Я хочу услышать, зачем, черт побери, ты это сделал.

— Вопрос, скорее, в том, зачем она это сделала. И тут мы переходим к теме работы.

— Э нет, мы еще не закончили эту тему!

— Мы закончили эту тему, потому что я так хочу. И теперь мы начинаем тему работы. Угадай, что она у меня попросила.

Вместо ответа Боаз пожал плечами и снова принялся за тост.

— Протоколы допросов и досье из архива оперативного отдела.

— Зачем они ей понадобились?

— Не знаю. Интересно, правда? И совсем не подходящая тема для обсуждения после пары часов хорошего секса.

Боаз взял второй соус.

— Мне не предоставлялась возможность узнать, о чем ты любишь говорить после пары часов хорошего секса. Впрочем, мне не предоставлялась возможность узнать и то, что обсуждает в таких случаях Нурит.

— Могу тебя уверить — и я, и Нурит говорим о других вещах. Мне это не нравится, Боаз. И еще этот Надав.

— Не понимаю, почему ты его не любишь. По-моему, он отличный парень.

Константин кивком головы поблагодарил официантку за принесенный салат и взял вилку.

— Подозрительно хотя бы то, что после работы с Ицхаком его биография так чиста. Такое впечатление, что кто-то нарочно исключил из нее недостойные моменты.

— Ты ведь не думаешь, что это был Гилад, которого ты заставил все это раскапывать?

— Я не знаю. Но тут есть что-то, что не дает мне покоя. И это что-то связано либо с Надавом, либо с Нурит, либо с ними обоими.

Боаз обреченно вздохнул.

— Не хочу тебя обидеть, но ты ведешь себя как параноик. Ты ишещь что-то в пустоте.

— В случае с Габриэль я тоже искал что-то в пустоте? И кто, как не я, все же что-то нашел?

— Ну ладно, ладно. Ешь. А то потом ты будешь обвинять меня в том, что твоя язва снова говорит тебе «привет». Приятного аппетита.

— Взаимно.

Несколько минут никто не нарушал молчания. Наконец, Константин отставил в сторону тарелку с остатками салата и закурил.

— Кстати, про Габриэль, — проговорил он. — Мы беседовали вчера вечером.

— Не знал, что вы общаетесь. Она показывала тебе стриптиз он-лайн?

— Ты знаешь, кто такой Муса Аль Харири?

Боаз допил остатки кофе и недоуменно посмотрел на коллегу.

— Конечно. Бывший помощник Мустафы, член руководства «37».

— Ты можешь подумать и сказать, каким образом он может быть связан с этой историей?

Он откинулся на стуле и поднял глаза к потолку

— Не имею никакого понятия, — ответил он через несколько секунд.

— А если ты очень хорошо подумаешь? Габриэль назвала мне его имя.

— Чем он занимался?

Константин стряхнул пепел с сигареты.

— Контактами с поставщиками.

— То есть, друзей у него полно, а коллег еще больше. Но я до сих пор не могу понять, при чем тут Аль Харири. Он бы не стал мстить за Мустафу или за кого-либо еще — за того же Салаха, например. Наоборот, ему только на руку, что Мустафа теперь не у дел.

— А если это кто-то, о ком мы даже не думаем, потому что надо копать глубже? Кто-то, кому выгодно сотрудничать с ним? Он знает нас, а этот кто-то взамен дает ему что-то еще. И, видимо, что-то ценное, иначе он ни за что не пошел бы на такое.

Боаз потряс головой.

— Ты даже не знаешь, кто за этим стоит. Вполне возможно, что это не Аль Харири. Так зачем попусту сотрясать воздух?

— Ты прав. Я проверю его контакты за последние несколько лет. Ты закончил? Нам пора.

— Да-да. Не знаю, что насчет салата, но кофе мне приготовили замечательный. Я оставлю ей хорошие чаевые. — Боаз поднял руку, подзывая официантку. — Будьте добры, счет.

 

Глава 19

— Отсюда виден почти весь Иерусалим.

Гилад стоял возле перил балкона и изучал городскую панораму. Констанин сидел чуть поодаль на одной из скамеек.

— Что ты мне принес? — продолжил Гилад, не отрываясь от своего занятия.

— Разные мелочи. Одежда, книги. Врач сказал, что через пару дней ты отправишься домой?

— Наконец-то. Это тюрьма, а не больница. Даже поговорить не с кем. Все жалуются на свои болячки.

Гилад отошел от перил и тоже присел на скамейку.

— Кристина до сих пор плохо себя чувствует, — сказал он. — Ей трудно говорить, врач сказал, что лучше ей не мешать. Так она быстрее поправится. А Барух в полном порядке.

— Вы уже придумали ему имя?

— Да. Что самое смешное, мы даже не совещались. Просто сидели, говорили об имени — и оба в один голос сказали «Барух».

— Подходящее имя, учитывая ситуацию, в которой он появился на свет («барух» — «благословленный»).

Гилад кивнул, после чего поднял глаза на Константина.

— Все ведь будет хорошо, правда?

— Разумеется. Теперь вам обоим есть, для чего жить.

— Знаешь, я думал о нашем разговоре. Когда ты сказал мне, что знаешь об отце. Мы с друзьями любили играть в игру, которая называется «Правда или поручение». Бросают жребий, и кому-то из участников предстоит выбрать: или рассказать правду о себе, или выполнить какое-то поручение, которое придумают другие участники. Я тогда плохо знал иврит, и переводил «правда или долг». После того, как ты ушел, я лежал и думал, и вспомнил эту игру. В какой-то момент слова «правда или долг» приобрели для меня особое значение, я напрямую связывал их с отцом. И я думал — что важнее, правда или долг? Когда-то я думал, что правда. А теперь думаю, что долг.

Константин посмотрел на него. Гилад задумчиво перебирал ногой листья, которые потеряло растение в большой деревянной кадке.

— Почему ты сделал такой вывод?

— Я подумал о тебе. Если бы кто-то причинил вред кому-то из твоих друзей или близких, то ты бы убил его, не задумываясь. Я всегда ценил правду и закон, и не понимал твоей логики в подобных ситуациях. Вся эта трескотня о восточных законах, о чести, о мести казалась мне ерундой. А после этой аварии у меня будто что-то перевернулось внутри. Я подумал о том, что правда ничего не стоит, если что-то внутри тебя противится этой правде. И что закон тоже ничего не стоит, если он защищает виновных и обвиняет невинных. Люди сами творят закон. — Гилад посмотрел на него. — Если ты сейчас отпустишь очередную шутку об ашкеназах, то тебе придется плохо.

— Я хотел сказать, что у медали всегда две стороны. Иногда лучше промолчать и пропустить мимо ушей, чем мстить. Месть — это часы. Если ты заводишь их, они будут тикать. И ты их не остановишь.

— Прошу прощения, не помешаю?

Константин и Гилад дружно обернулись и увидели Марику, стоявшую у входа на балкон. Она привычным жестом потрепала волосы и, положив тонкие кружевные перчатки в сумочку, приблизилась к собеседникам.

— Конечно, не помешаешь. — Гилад поспешно поднялся для того, чтобы поцеловать ее в щеку. — Отлично выглядишь. На бирже уже отментили дресс-код?

Марика была одета в длинное алое платье, которое все, кроме нее, сочли бы вечерним. Поверх платья она надела нежно-розовый жакет.

— На бирже? — Она повернулась к Константину. — Ты ему еще не рассказал?

— Я знал, что ты придешь и сама все расскажешь.

Марика посмотрела на Гилада.

— Меня уволили.

Гилад вытянул шею, делая вид, что не расслышал.

— Ты это серьезно?! Но как тебя могли уволить? Ты ведь… сама вела проекты, у тебя даже не было руководителей!

— Сам знаешь, какое сейчас положение в стране. Или ты думаешь, что с биржи никого не увольняют?

— Ну… — Гилад задумался, не зная, что сказать. — У тебя красивое платье. Как всегда.

Марика достала перчатку и, махнув на него, рассмеялась.

— Дурень, — сказала она. — Я купила сеть магазинов одежды.

— Фу ты, — покачал головой Гилад. — Подумать только, вы не виделись семь лет, а у вас уже похожие шутки!

Марика присела рядом с Гиладом и положила руку ему на плечо.

— Я слышала, тебя можно поздравить, папочка.

— Да, так и есть. — Гилад мечтательно вздохнул. — Он такой крошечный… и такой замечательный. Я буду учить его читать, кататься на велосипеде и играть в футбол. Я самый счастливый человек на свете. А когда поправится Кристина, буду самым счастливым человеком во Вселенной.

— Особенно если будешь меньше работать. В отличие от некоторых. — Она поднялась и кивнула Константину. — Я хочу с тобой поговорить.

Константин тоже встал.

— Похоже, нам пора. Доктор сказал, что тебе нужно отдыхать.

Гилад кивнул.

— Я еще посижу. Мне нужно собрать немного энергии для того, чтобы выслушивать разговоры о болячках.

Константин и Марика вышли из здания больницы и, спустившись по ступеням парадного входа, пошли по направлению к парковке. Неожиданно последняя остановилась и замерла, глядя куда-то вдаль.

— Что там? — спросил Константин.

— Извини.

— О нет, не говори, что ты поставила свою машину так, что мне теперь ни за что не выехать. Сколько раз я говорил себе не парковаться в углу?

— Я не взяла машину, меня подвезли. Извини за вчерашнее.

— То есть, рядом с моей машиной свою машину поставила не ты, а какая-то глупая блондинка? Надеюсь, что она работает в больнице и занимает должность главы отделения, иначе я разозлюсь.

Марика улыбнулась.

— Значит, ты не обижаешься?

— Мне казалось, что это я должен просить прощения. Но если уж ты меня опередила, то купленный мной букет, который я оставил в машине, достанется главе отделения.

— Ты всегда даришь букеты тем, кто не дает тебе выехать с парковки?

— Конечно. Она поймет намек и будет ставить свою машину именно таким образом раз за разом. Отличный повод познакомиться поближе.

Марика взяла его под руку.

— Ты точно не злишься?

— Нет, дорогая. Я тоже перегнул палку. У меня вчера был тяжелый день.

— Как ты смотришь на то, чтобы отметить применение бокалом хорошего вина?

— Более чем положительно. Особенно если учесть, что сегодня я почти ничего не ел, и умираю от голода. — Константин обнял ее за талию. — Я знаю, куда мы пойдем.

— Туда, где женщины закрывают тебе выезд с парковки даже без букетов?

— И даже больше — они дарят мне букеты и дерутся за право закрыть мне выезд с парковки первой.

…Марика подняла глаза на подошедшую официантку и продемонстрировала ей полупустой бокал.

— Еще бутылку, будьте так добры.

— Ты хочешь, чтобы мы выползли отсюда на четвереньках? — полюбопытствовал Контантин.

— А что случится, если мы выползем отсюда на четвереньках? Наконец-то мы пошли в обыкновенный ресторан и не видим пафосных дам в вечерних платьях и джентльменов во фраках, которые перемывают косточки своим великосветским знакомым. Ну, что вы стоите? Кажется, я попросила еще вина? И, пожалуйста, еще полпорции креветок.

— Могу предложить только целую порцию, — виновато улыбнулась официантка.

— Принесите целую, — вмешался Константин. — Мы с леди съедим одну порцию на двоих.

В небольшом ресторане, расположенном в порту Яффо, было шумно. Публика тут была самая разношерстная — от туристов из Франции, Италии и Америки до рыбаков и их жен, которые сидели за длинными столами в больших компаниях и, поглощая дары моря, в голос обсуждали все темы на свете. Пару раз рядом со столиком проходили полупьяные посетители, задевая сидевших за плечи и многословно извиняясь.

Ресторанный «оркестр» — секстет музыкантов, каждый из которых играл на своем музыкальном инструменте — закончил последние приготовления. Марика поднялась.

— Хочу танцевать, — сказала она.

— Ты думаешь, что после этой порции креветок я смогу танцевать по-человечески?

— Хорошо, тогда я приглашу на танец рыбака, а ты будешь смотреть, как мы танцуем.

Марика сделала шаг в сторону одного из столиков, где сидели рыбаки. Константин встал, отодвинув стул.

— Ладно, ты меня уговорила. Только я и понятия не имею, что это за танец.

— Это полька, невежда. Смотри на меня и учись.

Господин в деловом костюме и дама в дорогом платье, танцевавшие польку в дешевом ресторане, смотрелись странновато, но в какой-то момент посетители не только обратили внимание на происходящее, но и принялись внимательно наблюдать. Под конец они выразили свое восхищение свистом и аплодисментами. Марика сделала изящный книксен, и они с Константином вернулись за стол.

— Тут замечательно, — уведомила его она. — О, а вот и вино с креветками. Ну что, ты готов ко второй порции?

— Если честно, я был бы совсем не против продолжить вечер дома. Но я вижу, что креветки тебе понравились, а поэтому не уйду отсюда до тех пор, пока ты не съешь все.

Марика подвинула к себе тарелку и взяла вилку.

— Я тебя люблю, — сказала она. — А ты меня?

— А я тебя люблю еще сильнее, чем ты меня. Что ты на это скажешь?

— А я не буду спорить, ты прав. — Она пересела на другой стул, поближе к нему. — Я хотела с тобой поговорить. Может, мы посидим на улице? Не думаю, что креветки обидятся и убегут.

— Разве что остынут.

На улице Марика присела на одну из скамеек возле воды. Она держала в руках бокал с вином, который в последний момент решила взять с собой.

— Мне, — начала она, — нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты воспользовался своими связями. Но… не очень обычными связями.

— Шарона хочет полететь за границу, и ей нужно подделать паспорт? Для своих — двести пятьдесят долларов вместо пятиста.

— Нет. Это другие связи.

Вместо ответа Константин вопросительно поднял бровь.

— Ты ведь знаком с Даудом Фаруки?

— Да, знаком. Но ты сказала мне, что купила сеть магазинов одежды. На самом деле ты купила парочку казино? Я не скажу, что одобряю эту идею, но бизнес есть бизнес.

— Речь идет не обо мне. Речь идет о Яне. Все сложилось так, что ему необходимо вернуться в страну. Но дело в том, что у него есть… проблемы. Я вернула часть его денег, но есть еще долг. Эти деньги он должен Дауду. И Дауд тогда, давно, согласился заплатить со своих денег с одним условием — если Ян уедет из страны.

Константин сложил руки на груди.

— Дорогая, скажи мне, ты хотя бы примерно представляешь, кто такой Дауд Фаруки? Ты знаешь, что он один из самых влиятельных криминальных авторитетов в стране? И, самое главное, знаешь ли ты, что эти люди делают с теми, кто не держит свое слово? Самое страшное после невозвращенного долга — это несдержанное слово. Ты думаешь, что Дауд Фаруки согласится простить долг твоего брата потому, что я его попрошу?

— Не простить, но хотя бы дать ему возможность постепенно его выплатить.

— Сколько денег тебе нужно?

Марика сделала глоток вина.

— Недавно ты говорил, что не дашь моему брату ни шекеля. Теперь ты хочешь вернуть его долг?

— Я хочу дать эти деньги тебе, написать слово «конец» в этой истории с криминальным миром и никогда не слышать от тебя имя «Дауд Фаруки». Так сколько тебе нужно?

— Триста тысяч.

— Мы приедем домой, и я выпишу тебе чек.

— Ты не понял, Константин. Триста тысяч долларов.

Он чуть наклонил голову — так, будто не расслышал названной суммы.

— Триста тысяч долларов? Твой брат должен Дауду Фаруки триста тысяч долларов?! Ты понимаешь, что то, что ты до сих пор жива — это счастливая случайность?

Марика набрала в легкие воздуха, собираясь что-то сказать, но Константин жестом остановил ее.

— Твой брат — полный идиот. И, похоже, удача у вас — это семейное. Ибо ему повезло, что в Штатах его никто не нашел. Может, и то, что и у меня могли попросить эту сумму, ты тоже не понимаешь? Мы ведь тогда были женаты. — Константин поднялся. — Сейчас мы кое-куда съездим. Иди в машину, я заплачу за ужин.

… Двое охранников, стоявших в дверях дорогого ресторана в центре Иерусалима, подозрительно смотрели на подошедшую пару.

— Чем могу помочь, сэр? — поинтересовался один из них.

— Мне нужен Дауд, — ответил Константин. — Он здесь?

Охранники переглянулись.

— Как вас представить?

— Скажите, что меня зовут Константин.

Говоривший охранник скрылся в дверях и вернулся через пару минут.

— Проходите, — сказал он. — Хозяин сказал провести вас в зону для особо важных персон.

— Я знаю, где это. Благодарю.

Немногочисленные посетители ресторана разительно отличались от веселых рыбаков из Яффо не только дорогой одеждой, но и своим поведением — они даже не взглянули на вошедших, занятые либо разговором с соседями по столу, либо едой. Константин и Марика поднялись по лестнице наверх и заняли один из столиков за полупрозрачной ширмой.

— Что это за место? — полюбопытствовала Марика, оглядываясь. — Я тут ни разу не была.

— Это один из ресторанов Дауда. По карману далеко не каждому и по большому счету только для его друзей и знакомых.

Марика с минуту изучала меню, после чего согласно покивала и вернула его на стол.

— Да, цены тут соответствуют внешнему виду и обстановке. Похоже, и кошелькам посетителей тоже.

— Что бы вы ни заказали, леди, не волнуйтесь — платить вам не придется. Не каждый день ко мне заходят такие гости. Все, что вы захотите — даже то, чего нет в меню — за счет заведения.

Бесшумно подошедший сзади невысокий мужчина в черной шелковой рубашке и темных брюках положил руки на плечи гостей.

— Я рад вас видеть, — сказал он Константину. — В последнее время вы тут не появляетесь. Надеюсь, не потому, что приводят сюда исключительно дела?

— О нет, что вы. Правда, на этот раз меня привело к вам именно дело.

Константин поднялся, и мужчины по-дружески обнялись. Дауд Фаруки похлопал его по плечу.

— Вы хотите что-нибудь заказать?

— Предлагаю сначала поговорить о деле. — Константин повернулся к Марике. — Закажи себе что-нибудь, дорогая. Не скучай.

— Я не позволю даме скучать в моем ресторане. — Дауд бросил взгляд на дорогие часы, после чего подошел к лестнице и махнул рукой кому-то, кто находился внизу. — Шир! Поднимись к нам. Не сиди в одиночестве.

Красивая женщина в вечернем платье из темно-синего бархата поднялась по лестнице и подошла к столику.

— Это моя жена Шир, — представил женщину Дауд. — Это Константин, мой хороший друг. А это… — Он посмотрел на Марику. — Мы знакомы, леди?

— Не думаю, — покачала головой Марика.

— Это Марика, — представил ее Константин. — Моя жена.

Дауд почтительно склонил голову.

— Если так, то я тем более не могу позволить даме скучать в одиночестве. Это может закончиться плохо. — Он посмотрел на Константина и улыбнулся. — Давайте предоставим леди самим себе и поднимемся ко мне. Вдвоем они не будут скучать. Даже у незнакомых женщин всегда находятся темы для обсуждения.

Оказавшись в сумрачном кабинете, Дауд Фаруки включил пару неярких ламп и занял кресло за столом, предварительно кивнув гостю на кресло напротив.

— Похоже, вы сделали тут ремонт? — спросил Константин, оглядывая помещение.

— Решил отделать стены красным деревом. Кстати, обошлось недорого. Если вы захотите сделать то же самое, могу дать телефон нужного человека. Одно ваше слово — и он сделает работу бесплатно.

Дауд взял со стола паркер и повертел его в руках.

— Так что же привело вас ко мне? — заговорил он после паузы.

— Я хочу, чтобы вы оказали мне услугу, Дауд.

Он понимающе улыбнулся, делая знак продолжать.

— Это связано с братом леди, в компании которой я пришел.

По мере того, как Константин излагал свою просьбу, взгляд Дауда Фаруки становился все более тяжелым, а выражение его лица из добродушного превращалось в сосредоточенное. Наконец, он вернул паркер на место и, подавшись в кресле вперед, положил локти на стол.

— Я понимаю вас, Константин, — сказал он, выслушав до конца. — И, думаю, вы понимаете, что просите невозможного. Человек должен отвечать за свои ошибки. И невозможно вернуть доверие, которое когда-то было потеряно.

— Разумеется. Но если мы с вами придем к какому-то решению, которое будет отличаться от «невозможно», я буду рад.

— Он должен деньги не только мне, но и другим. Когда-то он сделал мне много проблем. Он сам — одна большая проблема. — Дауд потер пальцами щеку. — У меня есть предложение.

— Я слушаю.

Он снова откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы.

— Я дам брату вашей жены возможность расплатиться с долгами. Но при одном условии. Вы должны лично поручиться за него до того момента, пока долг не будет выплачен до последнего шекеля. Точнее, до последнего цента, потому что сумма была передана ему в долларах.

Константин, до этого сидевший в расслабленной позе, выпрямился в кресле. Заметив это, Дауд в очередной раз улыбнулся.

— Сложное решение, правда? — спросил он. — Что вы готовы сделать для этой женщины?

— Для этой женщины я готов сделать все.

— Я не буду торопить вас. Но предупреждаю — вся ответственность будет лежать на вас. — Он помолчал. — Я делаю это только потому, что вы спасли моего сына. Если бы на вашем месте был кто-то другой, я бы сказал «нет» и не думал бы дважды.

Константин кивнул.

— Я верну вам ответ через несколько дней.

Дауд поднялся и подошел к бару.

— Ну, что же мы сидим как два чужих человека? — Он достал бутылку виски и два стакана. — Сейчас мы спустимся к нашим дамам, но до этого выпьем за встречу. Только до этого, друг мой, я дам вам совет человека, который прожил на этом свете немного больше вас и чуть больше повидал. Когда женщина что-то просит, выслушайте ее и согласитесь. А потом сделайте все с точностью до наоборот.

 

Глава 20

Доктор Надав Фельдман отложил одну из толстых папок и взял следующую.

— Мы с вами перебрали уже пятьдесят кандидатур, Константин, но вы не нашли ни одного подходящего человека. Может, вы хотите сделать перерыв?

— Мы с вами вместе просматриваем досье, но почему-то именно я не нахожу подходящих людей. Вам не кажется, что вы противоречите сам себе, доктор? Разве мы не работаем вместе? Или это очередной намек на то, что я не считаюсь с мнением других?

— Что вы. Лично я увидел тут несколько довольно-таки…

— Так, может, вы просмотрите досье, а потом сообщите мне о своих выводах? Тогда мне останется совсем пустяковая работа — сказать, что эти люди тоже не подходят для того, чтобы участвовать в проекте.

Доктор Мейер, сидевшая поодаль, вздохнула и поднялась для того, чтобы приоткрыть дверь. Читальный зал архива соответствовал правилам безопасности — никаких окон, и поэтому здесь было душно.

— Я с радостью сделаю это, Константин, — согласился Надав. — Но какой смысл в моей работе, если вы изначально настроены на то, чтобы отвергать все предложенное?

— На самом деле, доктор, я не понимаю, в чем смысл вашей работы. Наверное, кто-то подумал, что мне скучно, и поэтому вы сейчас сидите здесь?

Нурит подошла к нему и тронула за плечо.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказала она. — Давай выйдем на пару минут.

— Надеюсь, доктор Фельдман не будет скучать. Хотя почему он должен скучать? Он занимается интересным делом. И должен привыкать к бумажной работе, ведь у советника отдела по ведению допросов такой работы много. Думаю, ты успела ему об этом рассказать.

…Когда они прошли в помещение архива, Нурит сделала пару шагов по направлению к шкафам и прислонилась спиной к дверце одного из них.

— Ты можешь объяснить мне, что происходит? — спросила она.

— Мы с доктором Фельдманом пытаемся работать вместе. Я с самого начала предупреждал его, что ему не повезло с руководителем. Как это называется в отношениях? Период притирки?

— Со стороны это выглядит так, будто ты пытаешься довести его до состояния нервного срыва.

— Спорим, что это получится у меня за пару недель?

Нурит посмотрела на него и покачала головой.

— Надав тут не при чем. Что-то происходит с тобой.

— Может быть, я просто не выспался?

— Может быть, это связано с тем, что произошло между нами несколько дней назад?

Константин скрестил руки на груди.

— И что же произошло между нами несколько дней назад? Ты попросила у меня документы. Их сложно достать, но я не буду нервничать по этому поводу.

— Нет, я про то, что произошло до того, как я попросила у тебя документы.

— Ах да, припоминаю. Почему я должен из-за этого нервничать?

— Не знаю. Но мне не хочется думать о том, что на допросе ты распускаешь руки именно из-за этого.

— Я и пальцем его не тронул.

— Если бы я тебя не предупредила, ты бы его ударил. А потом ты устроил этот спектакль с Надавом.

Константин оправил лацканы пиджака.

— Не хочу делиться с тобой недостойными мыслями, но иногда мне хочется хорошенько ему двинуть.

— Тебе нужно отдохнуть. Я поговорю с господином директором на эту тему. А теперь вернемся к работе.

— С каких это пор мои подчиненные решают, когда мне отдыхать, а когда работать?

— С тех пор, когда ты начинаешь говорить и делать ерунду.

Доктор Мейер кивнула в направлении двери.

— Пойдем, Константин. Дела не ждут.

— Пусть Надав повозится с досье, а потом передаст мне выписки. Если тебе что-то понадобится, я буду у себя.

…Майор Толедано поправил на носу очки в тонкой оправе и склонился над записями.

— Интересно, зачем ей понадобилось это старье? — проговорил он, изучая документы.

Константин отложил очередную стопку листов в сторону.

— Может, она хочет взять это в качестве материалов к курсу? Хотя не понимаю, что в этом такого интересного.

— Смотри-ка. Вот выписки из досье Аль-Харири. Оказывается, здесь полно разработок!

— Ты не представляешь, что у меня попросила Марика.

Боаз поднял глаза.

— Подарить ей на день рождения яхту?

— Поговорить с Даудом Фаруки насчет ее брата.

Он закрыл папку.

— Хороших же он завел друзей!

— Это мои друзья. Друзьями Яна они будут после того, как он вернет триста тысяч долларов.

— Триста тысяч долларов?!

— По нынешнему курсу это около пятиста, учитывая то время, когда его не было в стране.

Боаз взял сигареты.

— Как он умудрился задолжать такую сумму?

— Лучше спроси, как я умудрился согласиться помочь Марике. Фаруки попросил меня лично поручиться за Яна до тех пор, пока он не вернет весь долг.

— Если ты дорожишь своей головой, не соглашайся. Лучше иметь проблемы с полицией, чем проблемы с мафией!

— И что я скажу Марике? Чтобы она поручилась за него сама?

— Пусть он сам решает свои проблемы и платит свои долги. Не хватало только, чтобы ты связывался с семьей Фаруки. Тем более что он не тот человек, за которого можно поручиться. При первом удобном случае он снова свалит за границу.

В приоткрытую дверь кабинета заглянула секретарь.

— Прошу прощения, сэр, — сказала она, обращаясь к Константину. — Господин директор попросил вас зайти.

— Что ты уже успел натворить? — спросил Боаз.

— Надеюсь, что ничего. — Константин поднялся. — Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

…Господин директор кивнул в направлении одного из кресел и принялся забивать табак в небольшую трубку из черного дерева.

— Присаживайтесь, майор, — сказал он. — Я не отвлек вас от важных дел?

— Нет, сэр.

— Я беседовал с доктором Мейер. Она выразила беспокойство по поводу вашего состояния. Вы хотите объяснить мне, что она имела в виду?

— Мы обсуждали с ней эту тему, сэр. Я плохо спал этой ночью. Сегодня мне нужно будет лечь пораньше, и завтра я буду чувствовать себя замечательно.

— Не припомню, чтобы недостаток сна так влиял на ваше состояние, майор. Я знаю вас давно, и даже после трех часов сна вместо обычных шести вы не позволяли себе поднимать руку на заключенного. И уж конечно не могли бы позволить себе не очень вежливо разговаривать с доктором Фельдманом. С вами случилось что-то серьезное, если вы ведете себя подобным образом.

Константин посмотрел на своего руководителя. Господин директор изучал разложенные на его столе бумаги.

— Может быть, я на самом деле устал, сэр. Я возьму день отпуска в четверг…

— Нет, майор. Я хочу, чтобы вы взяли отпуск на неделю. И чтобы вы отправились домой сейчас.

— Простите, сэр, но я не думаю, что могу позволить себе неделю отпуска.

— Не волнуйтесь ни за аналитический отдел, ни за отдел по ведению допросов. Эту заботу оставьте мне.

— Вы хорошо знаете меня, сэр, не подумайте, что я собираюсь оспаривать ваше решение…

— Если вас не устраивает мой мягкий тон, поясню себя. Это не просьба. Это приказ.

Константин поднялся.

— Так точно, сэр.

Господин директор кивнул, давая понять, что разговор подошел к концу.

— Я хочу увидеть вас через неделю в вашем обычном расположении духа, майор.

— Конечно, сэр. Приятного дня.

…Марика убрала руку с рычага переключения скоростей и тоскливо посмотрела вперед — на длинный ряд машин.

— Черт, я не верю, что мы тут застряли, — сказала она. — Каждый раз, когда я сажусь за руль, вся моя дорога до дома — одна сплошная «пробка»! Впрочем, как и дорога на работу.

— Еще пара таких поездок — и ты сменишь ручную коробку передач на автомат.

Она бросила взгляд на сидевшего рядом брата и снова переключилась на дорогу.

— Я не собираюсь менять машину.

— Сколько уже ты на ней ездишь? Кажется, еще со времен магистерской диссертации?

— Но, как видишь, она в отличном состоянии, и даст фору только что сошедшим с конвеера. Потому что это моя машина, и я за ней ухаживаю.

Незнакомый с Марикой и Яном человек никогда бы не поверил, что они приходятся друг другу братом и сестрой — уж слишком они отличались друг от друга. Зеленоглазая брюнетка Марика, унаследовавшая характер отца, восхищавшая всех окружающих сочетанием миниатюрности и силы, и голубоглазый блондин Ян, в котором было больше ста восьмидесяти сантиметров роста и ни капли хотя бы как-то напоминавших мужские качеств — они были самым ценным богатством их родителей, во много раз ценнее денег, акций и недвижимого имущества. Правда, Марика всегда была любимицей отца, а Ян находил утешение в разговорах с матерью, но это устраивало всех. По крайней мере, сестра привыкла так считать и была уверена в том, что так оно и должно быть, а брат делал вид, что его это не волнует.

— Надеюсь, полет прошел хорошо? — снова заговорила Марика.

— Да, превосходно. Правда, я привык летать первым классом, но и вторым летать неплохо.

— Я думала, что часть из моих денег ты потратишь на билет.

— Ты слишком высокого мнения о состоянии моих банковских счетов. Если бы не этот чертов банк со своими процентами, я бы выплатил ссуду вовремя. Но им обязательно нужно накрутить еще несколько тысяч! Я уже не говорю об этих бизнесменах, которые заплатили мне за отель гроши. Ты знаешь, как он выглядел? Не пять звезд, а все десять!

Марика приоткрыла окно, достала из сумочки сигареты и закурила.

— Знаешь, как мне всегда говорил папа, Ян? Если человек обвиняет в своих неудачах других, он неудачник. А сильный человек знает, что во всем, что происходит, виноват он сам, а поэтому ничего не говорит, просто исправляет ситуацию. Без лишних слов.

— То есть, мне нужно было застрелиться? Без лишних слов?

— Я не буду читать тебе нотации. В конце концов, это ты старший брат.

Ян посмотрел на нее.

— С каких пор ты куришь?

— Это забота старшего брата или очередной повод для того, чтобы меня упрекнуть?

— Я интересуюсь твоей жизнью.

— Приятно слышать, что тебя интересует что-то, кроме моей чековой книжки.

— Мне интересно, как поживает моя младшая сестренка. — Он погладил ее по плечу. — И как скоро она разведется во второй раз. Ты уже вышла замуж дважды за одного и того же человека. Теперь для равновесия надо дважды развестись.

Марика затянулась и выпустила дым в направлении окна.

— Ты говоришь лишнее, Ян, — заметила она. — Особенно если учесть, куда мы едем и зачем.

— Ах да, я забыл. Твой муж решил сделать мне одолжение и поговорить с людьми, которые почему-то решили, что я должен им деньги. Или он решил дать мне денег для того, чтобы я больше не появлялся в его доме?

— Я до сих пор не знаю, как объяснить ему тот факт, что ты заявишься к нам без предупреждения. Так что сделай одолжение — помолчи.

— О, мне знаком этот тон. Подумать только, семь лет ты не видела этого человека, но все равно говоришь так, как он. — Ян откинулся на спинку кресла и положил руки под голову. — «Весь мир принадлежит мне, а если мне что-то не принадлежит, но я хочу это получить, то я обязательно это получу, и мне наплевать на то, что вы об этом думаете».

Марика в очередной раз посмотрела на него. Ян улыбнулся.

— Изысканное удовольствие — топтать других ради достижения своей цели. Особенно если этот кто-то не может оказать тебе сопротивление.

— Я думаю, Ян, что «не может» не существует. Существует только «не хочет». Или ты считаешь себя невинной жертвой? Когда у тебя были деньги, ты жаловался. Теперь у тебя нет денег, и ты тоже жалуешься. Почему бы тебе хотя бы в твои сорок не поменять взгляды на жизнь и не снять черные очки?

Ян прикрыл глаза.

— А почему бы тебе, сестренка, не снять розовые очки и не подумать о том, что тебе давно пора найти нормального мужчину, а не неудачника, который…

— Ты хочешь, чтобы я отвезла тебя обратно в аэропорт?

— Лучшая защита — нападение? Это в твоем духе. Так ведут дела на бирже?

— Если не хочешь, то я советую тебе замолчать. — Заметив, что Ян хочет что-то сказать, Марика продолжила: — Прибереги силы. Скоро тебе придется много говорить и оправдываться. Избавь меня от своей болтовни.

… — Как я и думал, тут ничего не изменилось. Приятно лишний раз оказаться правым.

— Кто бы спорил.

Марика положила ключи в сумочку, бросила ее в кресло и присела для того, чтобы снять туфли. Ян еще несколько секунд оглядывал гостиную, после чего разместился на диване.

— Этот дом не будит в тебе неприятные воспоминания? — задал он вопрос.

— Наоборот. Мы с Константином вместе выбирали мебель, планировали комнаты.

— Скажи, это ты не согласилась объединить ваши счета? Или это была его инициатива?

Марика поднялась и сняла жакет.

— Это было решение, принятое после серьезного разговора. Мне кажется, это нормальнее явление в современном мире — когда у мужа и жены есть личные счета, и каждый ведет свой бюджет так, как он хочет. Конечно, существует и общий бюджет.

— Тебе не кажется, что это глупо? У вас были разные счета, вы работали двадцать четыре часа в сутки, прожили вместе два года, развелись, ты одна вырастила сына, а теперь снова вышла за него замуж. Чего ты ждешь от этого брака?

— Поддержки, Ян. Но вряд ли тебе знакомо это слово. То есть, оно тебе, конечно, знакомо — тебя всю жизнь кто-то поддерживал. А ты себя этим не утруждал. И правильно, зачем? Ведь у тебя такая замечательная жена. Она привыкла тащить все на себе, включая детей.

— Ты забыла все, что было раньше? Вы начали — как говорят? — с чистого листа? И почему ты решила, что он будет тебя поддерживать? Что изменилось? Или, может, ему есть дело до твоего сына? За семь лет он даже не потрудился поинтересоваться, как у тебя дела!

Марика подошла к зеркалу, распустила волосы и потрепала их, разглядывая себя.

— Я поняла тебя, Ян. Хочешь выпить?

— Могу предложить коньяк десятилетней выдержки. Это подходит для людей вашегокруга?

Марика и Ян обернулись и увидели Константина. Он стоял возле лестницы и слушал их разговор.

— Не хотите коньяк? Хорошо, пусть будет вино. Красное? Белое? Сухое, полусухое, десертное? Не молчи, Ян, а то я почувствую себя плохим хозяином.

Константин подошел к гостям и остановился рядом с Марикой.

— Ты могла бы предупредить, что у нас будут гости, дорогая, — сказал он.

— Если честно, я не думала, что ты вернулся домой.

— Я вернулся еще раньше, и даже успел подремать после обеда. Ну, так что? — Он поднял коньячную рюмку, которую держал в руке. — Рекомендую.

— Спасибо, я бы выпил чего-нибудь безалкогольного, — заговорил Ян. — Кофе, может быть.

Константин присел на край стола.

— Сделай нашему гостю кофе, дорогая. Мы поднимемся ко мне.

— Все хорошо? — поинтересовалась Марика.

— Да, все великолепно. Пожалуй, кроме того, что такого гадкого дня у меня не было уже давно, и настроение у меня хуже некуда. Сюрприз его не испортил.

Ян проводил взглядом Марику, которая отправилась на кухню.

— Не волнуйся, твоя сестра мне не прислуживает, у меня есть экономка. Просто сегодня она в отпуске.

— Подождем кофе или… поговорим о деле?

Константин посмотрел на него и улыбнулся.

— У нас с тобой есть дела? Какие именно?

Ян улыбнулся в ответ.

— Связанные с деньгами.

— Эти дела связаны с твоей жизнью, а не с деньгами. — Константин поднялся. — Пойдем. Я не хочу, чтобы Марика это слышала.

… Ян оглядел кабинет и сел в кресло у стола. Константин раздвинул шторы и приоткрыл окно.

— У вас тут так тихо, — заговорил гость. — И не подумаешь, что в нескольких километрах отсюда столица.

— Да, замечательное место. Кстати, этот дом выбирала твоя сестра. Итак, чем могу помочь? Накормить твоих детей? Утешить твою жену? Вернуть тебе проигранные в казино деньги? Или ты хочешь в очередной раз высказать мне, какое я ничтожество? Ты — гость, тебе слово. По восточным законам гостя кормят и поят три дня, дают ему ночлег и все, что он захочет, и только на четвертый день начинают расспрашивать, кто он и откуда. Я бы предпочел выгнать тебя, даже не пустив на порог, но ничего не поделаешь: муж твоей сестры родился в Иране, и для нас такое поведение считается позором.

— Разве этот закон про три дня — не закон бедуинов, которые живут в пустыне?

— На востоке живут по одним и тем же законам. А знаешь ли ты, Ян, как по нашим законам карается неуважение к родителям? Как карается кража? Что делают с людьми, которые должны деньги?

Он легко пожал плечами, делая знак продолжать. Константин занял свое кресло.

— Хорошо. Намеков ты не понимаешь. Я уже не раз говорил тебе, что ты идиот. Все, за что ты берешься, превращается в мусор. Я не собираюсь вмешиваться в ваши отношения с Марикой. Как по мне пусть она хоть каждый день выписывает тебе чеки на несколько тысяч долларов. Я дал себе слово не интересоваться тем, что происходит между вами. И готов был держать это слово до тех пор, пока ты не перешел красную черту. У нее есть имя. Ее зовут Дауд Фаруки. Ты ведь понимаешь, о чем я?

— Конечно, понимаю.

— Когда я услышал от Марики, что ты ему должен, то был готов в ту же секунду отдать ей всю сумму и забыть об этом, как о страшном сне. К сожалению, трехсот тысяч долларов у меня нет, хотя для нее я мог бы достать в три раза больше. Потом я узнал о том, на каких условиях Фаруки согласился «простить» тебе твой долг. А потом и о том, что ты собрался вернуться в страну. Ты подумал о сестре? О племяннике? Или ты поверил в то, что один из самых влиятельных криминальных авторитетов страны забудет, что ты должен ему триста тысяч долларов? Не знаю, почему ты до сих пор жив, но тебе крупно повезло. А теперь послушай, Ян, и запомни каждое слово. Я говорю это в первый и в последний раз. — Константин приподнялся, положил руки на стол и наклонился к нему. — На твое счастье, Дауд Фаруки — мой хороший друг. Когда-то я спас его сына, при этом рискуя всем, что у меня было, включая мою жизнь. Он согласился дать тебе время для того, чтобы ты выплатил ему всю сумму вместе с процентами, но при одном условии. Если я лично поручусь за тебя.

Ян достал сигарету и чиркнул спичкой, но в последний момент остановился.

— У тебя есть шесть месяцев для того, чтобы вернуть ему все деньги, — продолжил Константин. — Я не советую тебе шутить с ним, Ян. Дауд Фаруки — это последний человек, которого ты можешь попытаться обвести вокруг пальца. Я обещал Марике помочь тебе, и я это сделаю. Но если у тебя не получится вернуть деньги в срок, то мертвым найдут тебя, потом — меня, а потом остальных, начиная от твоей жены и детей и заканчивая твоей сестрой.

Ян закурил и отвел глаза. С минуту он размышлял, не нарушая молчания.

— Но откуда я возьму такую сумму? — спросил он.

— Не ты ли говорил, что можешь сделать деньги на пустом месте? Пришла пора продемонстрировать свой талант.

— Ты уверен, что вы с ним просто друзья? Может, вы деловые партнеры? Мне не кажется, что ты согласился бы на такое просто потому, что тебя попросила Марика.

Константин посмотрел на него и покачал головой.

— Меня удивляют такие люди, как ты, Ян. Ты ты полный ноль. У тебя были золотые горы, при желании ты мог бы превратить их в тысячу золотых гор. Но ты растерял все. А теперь ты сидишь передо мной в моем же доме и пытаешься меня унизить. Знаешь, в чем основная проблема, Ян? Основная проблема не в состоянии банковских счетов. — Он приложил руку к груди. — Когда у человека пусто внутри, он окружает себя снаружи всем, чем только можно. Но от этого пустота внутри не убавляется. Наоборот — она становится все больше и чернее. А теперь катись отсюда. Когда решишь, что согласен, позвони.

Марика толкнула приоткрытую дверь, вошла в кабинет и остановилась посреди комнаты с чашкой кофе в руках.

— Извините, я говорила по телефону, так что кофе запоздал, — виновато улыбнулась она, после чего перевела взгляд на Константина, и улыбка исчезла с ее лица. — Вы поговорили?

— Да. — Он подошел к окну и повернулся спиной к двери. — Отдай ему его кофе, а после этого пусть убирается ко всем чертям.

 

Глава 21

— Полгода? Хм. Надо сказать, друг мой, что это будет проблематично…

— Вы знаете меня, Дауд. Я не буду умолять вас. И также, я полагаю, вы знаете, что я реально смотрю на вещи.

— Он согласился на ваши условия?

— Пройдет пара дней, и он на них согласится.

На другом конце провода воцарилось молчание — Дауд Фаруки размышлял.

— Послушайте, Константин, — заговорил он. — Я даю ему шесть месяцев. Но я делаю это только потому, что об этом попросили вы. Мне не хочется говорить о том, что будет, если через полгода деньги не будут возвращены…

— Я произвожу впечатление человека, который не держит слово?

— Что вы!

— Благодарю вас.

— На вашем месте я бы не делал этого, друг мой. В любом случае, я уверен, что просто так вы ни за кого не поручились бы. Желаю вам спокойной ночи.

Константин положил телефонную трубку, взял со стола полупустую рюмку и откинулся в кресле. Некоторое время он сидел без движения, изучая темное ночное небо, после чего повернулся к двери и увидел Марику.

— Это ничтожество покинуло мой дом? — спросил он у жены.

— Да, это ничтожество покинуло наш дом. Я могу узнать, почему ты пьешь четвертую рюмку коньяка за вечер?

— Присядь. Я чувствую себя неуютно.

— Правда? А я думала, что тебе нравится чувствовать свое превосходство над другими.

— Нравится. Но не в такой форме.

Марика присела у стола.

— Так почему ты пьешь?

— Потому что мне хочется выпить. Такой ответ тебя устраивает?

— Нет. Потому что я ненавижу, когда ты пьешь. В такие моменты ты невыносим.

Константин вернул рюмку на стол, подцепил пальцем цепочку своего медальона и посмотрел на нее.

— Так что же ты тут делаешь? Ты могла бы пойти спать. Чтобы твой невыносимый муж не мозолил тебе глаза. И чтобы ему — не дай Бог! — не пришло в голову заняться с тобой любовью. Или наш прошлый брак тебя ничему и не научил?

— Похоже, тебя он точно ничему не научил. — Марика достала сигарету из его пачки и закурила. — Я хотела узнать, чем закончился ваш разговор с Яном.

— Это был чисто мужской разговор. К тебе он не имеет никакого отношения. Но, так как я уверен, что он тебе все рассказал, то не вижу смысла что-то добавлять.

— Хорошо. — Она поднялась. — Тогда, с твоего позволения, я приму ванну, а потом пойду спать.

— Я могу присоединиться? С твоего позволения?

Марика покачала головой.

— Ты знаешь, что я отвечу.

— Нет, поэтому и спрашиваю. Итак?

— Я хочу принять ванну в одинчестве, потому что я хочу подумать.

— О новых договорах или о том, каким способом убьют твоего мужа, когда твой брат не вернет деньги?

Константин встал из-за стола и подошел к ней.

— Или, может, о чем-то другом? — продолжил он. — К примеру, о том, что я соскучился?

— Об этом мы будем говорить после того, как в твоей крови не останется ни грамма алкоголя. А пока ты можешь почитать, проверить почту, порисовать, побеседовать с кем-то из твоих заграничных друзей по Skype или написать что-то в дневнике.

— Можно хотя бы почитать тебе вслух?

Марика развела руками.

— Нет, черт возьми, это невозможно. Иногда бывают моменты, когда ты невменяем, и я не знаю, на каком из шести изученных тобой языков говорить!

Константин тоже развел руками, копируя ее жест.

— Хорошо. Я прошу прощения за то, что выпил три рюмки коньяка.

— Четыре.

— Три с половиной. Сейчас я оставлю эту половину на столе и сделаю тебе сюрприз. А пока ты можешь принять ванну.

— Мой муж разрешает мне принять ванну. Это так волнующе!

Марика вышла из кабинета и направилась в свою спальню.

— Интересно, какой сюрприз ты можешь сделать мне в такой час.

— Неужели когда-нибудь я делал тебе такие сюрпризы, которые тебе не нравились?

— Я сделаю вид, что не помню твоих полетов в Дамаск посреди ночи. Твои сюрпризы всегда были замечательны.

— Вот видишь. И этот сюрприз будет не хуже.

Константин спустился в гостиную, взял с вешалки легкую куртку и вышел. Остановившись на крыльце, он щелкнул выключателем, но лампа, которая обычно освещала росшие рядом розовые кусты, никак на это не отреагировала.

— Вот черт, — сказал он самому себе. — Когда она успела перегореть? Работала еще вчера!

Ночь была темной и холодной. Даже луна, как казалось, не хотела покидать теплое облако, и поэтому в саду даже хорошо видевший человек вряд ли смог бы что-нибудь разглядеть. Константин мысленно обругал себя за то, что оставил в кабинете очки, и направился к розовым кустам. Он медленно брел по вымощенной камнями дорожке, вспоминая, в какой стороне находятся кусты с темно-алыми розами, но остановился — ему послышался тихий шорох. По звуку можно было подумать, что это какое-то животное размером с кошку.

Нападавший понял, что плохое зрение его жертвы не означает ее беззащитность, уже после того, как достал приготовленный нож и совершил бросок вперед. Он опередил Константина лишь на долю секунды — человеку в черном удалось опрокинуть его на землю, но после этого госпожа Удача повернулась лицом к хозяину дома. Нападавший даже не успел понять, что произошло. Через мгновение он уже лежал на животе и не имел никакой возможности двинуться. Его попытку встать Константин пресек очередным ударом, и непрошенный гость, парализованный болью в спине, бессильно застонал.

— Назовите мне хотя бы одну причину для того, чтобы я передумал и не убил вас прямо сейчас.

Нападавший снова застонал — боль в спине не давала ему говорить. Константин крепко держал его за шею.

— Если вы поднимете голову, то я сломаю вам шею. Если вы решите ее опустить, то я перережу вам горло. Но если вы согласитесь рассказать мне, что вы тут делаете, то я подарю вам несколько минут жизни.

— Отпустите меня, — попросил нападавший, стараясь говорить твердо, и тут же понял свою ошибку: пальцы хозяина дома сжали его шею крепче.

— Есть еще один вариант. Я могу вас задушить.

— Отпустите меня, — повторил он. — Я расскажу.

— Поднимайтесь.

Нападавший оказался светловолосым мужчиной средних лет. Он потер шею и посмотрел на стоявшего перед ним Константина.

— Я слушаю, — сказал последний. — Ваше время идет. Говорите.

Молодой человек смотрел ему в глаза, но молчал.

— Ну? Говорите. Мустафа? Аль-Харири? Дауд Фаруки, черт побери?

— Нет. Моего хозяина зовут по-другому. Но вы близки к истине.

— Для человека, которому осталось жить три минуты, у вас слишком наглый тон.

— Зачем же так, майор? Вы знаете моего хозяина. Более того — с ним хорошо знаком хотя бы один из ваших коллег.

— У вас две минуты. Пока вы обдумываете ответ, подумайте о том, как вы хотите умереть.

Молодой человек улыбнулся.

— Я упрощу задачу, майор. Вы цените этого человека. Он вам близок во многих смыслах.

— У вас есть минута. Эта минута закончится тогда, когда вы дадите ответ, который мне не понравится.

— Константин!

Марика держала в руках его сотовый телефон. Она спустилась с крыльца и подошла к нему.

— Ты решил прогуляться по саду и заболеть воспалением легких? Господи, что случилось?! Что у тебя с лицом?!

Константин провел ладонью по щеке и посмотрел на пальцы.

— Сукин сын. — Он вспомнил о незваном госте и оглянулся, но того, разумеется, и след простыл. — Черт, Марика! Где я теперь буду его искать? Я даже не запомнил его лицо!

— О ком ты говоришь?

— Не важно. Много крови?

— Конечно! Тебе нужно наложить швы!

Он снова оглядел свои пальцы.

— Ладно, сейчас мы поедем в больницу. Ты тоже решила погулять по саду и заболеть воспалением легких? Думаю, после ванны у тебя больше шансов.

— У тебя звонил телефон, я решила ответить. — Она отдала ему телефон. — Это Боаз.

— Спасибо. Да? — Несколько секунд Константин молчал. — Да… да, я понял. — Он посмотрел на Марику. — Мы сейчас приедем. Знаю, это не смешно, но нам как раз по пути.

… В приемном покое больницы было на удивление пусто. В углу комнаты сидел молодой человек лет восемнадцати, прижимавший к вспухшей щеке небольшой пакет со льдом, а чуть поодаль расположилась красивая женщина средних лет. Она нервно перебирала пальцами подол своего платья и смотрела на дверь кабинета.

Марика поддерживала Константина под локоть. В отличие от остальных пациентов, они не спешили занимать неудобные кресла.

— Может, ты присядешь? — предложила Марика. — Ты не очень хорошо выглядишь.

— Я отлично себя чувствую. Просто кружится голова.

— Сейчас же садись. И прекрати спорить.

Константин покорно опустился в одно из кресел.

— Уже сел, не нервничай. — Он посмотрел через плечо на стеклянные двери. — А вот и Боаз. Вместе с Гиладом. Надеюсь, хотя бы кто-то не будет говорить мне, как плохо я выгляжу.

Майор Толедано приблизился к сидевшим и в упор посмотрел на коллегу.

— Тебе дали отпуск на неделю, причем оплачиваемый, а ты в первый день умудрился напиться в баре и с кем-то подрался?

— Он начал первый, честное слово. Но я достойно себя вел. Ты бы за меня не краснел.

— Не сомневаюсь. Что произошло?

— Это тема для отдельного разговора. — Константин прижал ладонь ко лбу. — Принеси мне стакан воды.

Боаз направился в крошечную кухню, примыкавшую к основной комнате приемного покоя.

Константин поднял глаза на Гилада.

— Все хорошо? — спросил он.

Гилад безмолвно покачал головой.

— Что? — задал очередной вопрос Константин. — Говори!

Гилад снова покачал головой, на этот раз обреченно, давая понять, что говорить он не хочет.

— Что-то с Барухом? С Кристиной?

— Кристина, — ответил Гилад. — Она умерла. Полчаса назад. Лопнул какой-то сосуд в мозгу или что-то вроде того. Она потеряла сознание, и врачи даже не успели понять, что произошло, а тут… — Он развел руками, реши закончить фразу жестом.

Марика положила руку ему на плечо.

— Как же так? Ведь она отлично себя чувствовала! Я хотела завтра к ней зайти, принести цветы, конфеты, поговорить… мы с ней так давно не разговаривали… как же так?!

— Вот теперь я точно знаю, что важнее долг, а не правда, — снова заговорил Гилад, будто не услышав ее. — Я найду его, Константин. И кем бы он ни был, он за это заплатит. Как по мне, так пусть это будет даже Бен Ладен или восставший из мертвых Саддам Хусейн.

— Отдохни, Гилад. Мы с тобой обо всем поговорим.

Вернувшийся Боаз отдал Константину принесенный стакан.

— Пей. — Он наклонился и вгляделся в его лицо. — Ты выглядишь так, будто сейчас упадешь в обморок. Надеюсь, это неправда?

Выглянувший из двери кабинета врач оглядел сидевших.

— Господин Землянских? — Его взгляд остановился на Константине. — Прошу прощения, что заставил вас ждать.

Константин попытался встать, но через мгновение снова устало опустился в кресло.

— Это не так просто, как кажется, доктор, — сказал он.

Боаз взял его под руку и помог подняться.

— До того, как вы начнете рассуждать о диагнозе и анализах крови, — обратился он к врачу, — принесите нашатырный спирт. Мы с ним хорошие друзья, но я никогда не мечтал о том, что буду носить его на руках.

… Когда Константин открыл глаза, за окнами уже светало. Свет был выключен, и в палате царил приятный полумрак. Он приподнял голову от подушки, поморщился от боли в висках и от неприятного ощущения в порезанной щеке и перевел взгляд сидевшую рядом с кроватью женщину белом халате. Она заполняла документы, лежавшие у нее на коленях.

— Самое время для того, чтобы выпить кофе, а вы вся в делах? — заговорил он.

Женщина подняла глаза от бланков и посмотрела на него.

— Доброе утро, — улыбнулась она. — Да, работа не ждет. Как вы себя чувствуете?

— Меня тошнит, и у меня раскалывается голова. А в целом все замечательно.

— Константин Натанаэль Землянских, тридцать четыре года. — Врач снова заглянула в документы. — В другой ситуации я бы сказала вам, что это как минимум неприлично — падать в обморок на глазах у вашей жены. Но я сделаю скидку на то, что вы плохо себя чувствуете, а потом мы оба сделаем вид, что ничего не произошло.

Константин оглядел палату.

— Где моя жена?

— Я дала ей успокоительное, она отдохнула у меня в кабинете, так как ни под каким предлогом не соглашалась ехать домой. Думаю, она отправилась перекусить. Заодно принесет что-нибудь и вам. Пару часов назад вы получили четыреста миллилитров крови, а вот ваш желудок не получил ничего.

— Я потерял так много крови?

— А еще вам наложили четыре шва. Скорее всего, останется небольшой шрам, но, насколько мне известно, большинство мужчин не очень переживают по этому поводу. — Врач в очередной раз улыбнулась. — Вы получили эту рану, защищая честь дамы?

Константин улыбнулся в ответ.

— А если я скажу вам, что порезался, когда брился, вы поверите?

— Вряд ли. Потому что в этом случае у вас не было бы сотрясения мозга. Вам нужно поспать. Я дам вам снотворное. Когда вы проснетесь, мы сделаем еще несколько проверок, и после этого вы сможете поехать домой. Но только при условии, что впредь вы будете вести себя более осторожно.

Неслышно вошедшая Марика подошла к собеседникам и заняла один из стульев.

— Я принесла тебе салат, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Я готов вернуться в Яффо и еще раз станцевать с тобой польку.

— Нет-нет, в приемном покое ты достаточно станцевал и для меня, и для Боаза, и для Гилада. И напугал всех нас одинаково сильно. Так что лучше лежи спокойно и ешь. Возьми.

И Марика отдала ему принесенный пакет.

— Салат с тунцом? — удивленно спросил Константин, изучая пластиковую упаковку.

— В тунце много белка, а белок тебе сейчас необходим. Так что, пожалуйста, приступай.

Врач поднялась.

— Я оставлю вас наедине. Может быть, вы хотите кофе, госпожа Землянских?

— А почему вы задаете этот вопрос только госпоже Землянских? — спросил Константин.

— Потому что вам пока что не следует пить что-то, что содержит кофеин. — Врач посмотрела на Марику. — Вы остаетесь за старшую.

Марика рассмеялась.

— Его врач каждый раз оставляет меня за старшую, но пацент слишком своенравен.

— Тогда возьмите ключ от палаты. Вы сможете закрыть дверь изнутри — как вы успели заметить, здесь, кроме вас, никого нет — и получите полную власть над пациентом.

— Отличная мысль, доктор, — похвалила Марика, принимая ключи. — Как вы догадались, что я всегда мечтала где-нибудь его запереть?

— Я думаю, что у всех женщин есть подобные мысли касательно их мужчин. — Врач кивнула на прощание. — Я зайду к вам под вечер. Пожалуйста, поправляйтесь.

Когда за доктором закрылась дверь, Константин посмотрел на Марику.

— Послушай меня внимательно, дорогая, — сказал он. — Сегодня ты поедешь домой, соберешь вещи, которые необходимы тебе для того, чтобы провести неделю вне дома, возьмешь Натанаэля и Констанцию и поедешь к Флоре Толедано.

Марика сердито насупилась.

— Да, — продолжил Константин, — ты поедешь к Флоре Толедано. Знаю, что тебе это не нравится, но выбора у тебя нет.

— Иногда я проклинаю тот день, когда приняла решение выйти за тебя замуж.

— Их было два. Какой из них ты имеешь в виду?

— Оба. И понятия не имею, в какой из них я совершила большую ошибку. Я могла бы выйти замуж за нотариуса, за программиста, за какого-нибудь фотографа, на худой конец. Но судьба постоянно сводит меня с людьми, которые не могут спокойно сидеть на месте ни минуты! И что получилось в результате? Я вышла замуж за человека, при одной мысли о работе которого покрываюсь мурашками! «Не преувеличивай», — передразнила она его. — «Я — обычный руководитель. Просто у меня специфическая работа». Я убиваю террористов, регулярно езжу в командировки в те страны, куда израильтянин не поедет под страхом смертной казни и дружу с криминальными авторитетами!

 

Глава 22

Майор Толедано отставил в сторону пустую тарелку и налил себе стакан воды.

— Зря ты скромничаешь, — обратился он к хозяину дома. — Ты неплохо готовишь. И, честно говоря, я не жалею, что мы решили поужинать у тебя и не пошли в этот твой ресторан… как он там называется?

— Ты имеешь в виду ресторан, который держит Фаруки? Я не хочу выходить из дома с таким лицом, а ты говоришь мне про ресторан. Что обо мне скажут? Что мы с ним «немного повздорили»?

— После ранения в Ливане я выглядел гораздо хуже.

Константин положил в раковину тарелки и вернулся за стол.

— Кофе? — спросил он у гостя.

— Да, было бы здорово. И рюмку коньяка. На улице такой холод, что я до сих пор не согрелся. — Боаз достал пачку сигарет. — Значит, этот твой герой тебе не знаком.

— Я впервые его вижу. Единственное, что удивило меня — так это его славянская внешность. И, пожалуй, легкий акцент — правда, я не помню, какой именно. Я жутко разозлился. Если бы Марика вышла на пять секунд позже, то я бы пустил ему пулю в лоб.

— И какие мысли у тебя есть по поводу его хозяина? Того самого, который знаком с одним из твоих коллег?

— Давай не будем поднимать эту тему, Боаз, иначе я на самом деле кого-нибудь убью. И, судя по тому, что в этой комнате не так много людей, жертвой будешь ты. Вот твой кофе, и вот твой коньяк.

Гость принялся методично размешивать сахар в кофе.

— Тебе надо расслабиться, ты весь на нервах, — сказал он. — Может, мы на самом деле куда-нибудь сходим? В «Королеву», например? Или хочешь поехать в Тель-Авив? Я знаю несколько отличных мест. Тебе понравится.

— Если эти места похожи на «Королеву», то я предпочту остаться дома.

— Как скажешь. Лично я был бы не против развеяться. У меня до сих пор не укладывается в голове то, что произошло с Кристиной. Бедный Гилад. Он сам не свой.

Константин закурил и подвинул к себе пепельницу.

— Ты никогда не думал о том, что иногда ты меняешь людей, но у тебя нет на это права?

Боаз сделал глоток кофе, подождал несколько секунд и пригубил коньяк.

— Мы всегда на кого-то влияем, это зависит не только от нас. Ты даешь человеку то, что можешь дать, а он думает, принимать это или нет. Ответственность лежит на обоих.

— Он все больше напоминает мне меня самого. И это меня пугает.

— Да, он уже не тот Гилад, каким он был несколько месяцев назад.

— Мы с ним как-то говорили об этом. Я всегда чувствовал, что у него есть какая-то черта, и он ее никогда не переступит. Но тогда в больнице он посмотрел на меня, и у него были совершенно чужие глаза. И это на самом деле уже совсем не тот Гилад, которого я знал раньше. Не мой консультант, который не понимал, как можно убивать троих, спасая при этом десятерых.

Боаз некоторое время молчал, не зная, как реагировать на сказанное, а после решил перевести разговор на другую тему.

— Так что же, тебя оставила не только жена, но и экономка? — спросил он.

— Берта поехала к сестре. Я попросил, чтобы она осталась там еще на неделю. Надеюсь, недели нам хватит для того, чтобы со всем этим разобраться.

— Как ты думаешь разбираться?

— Не знаю. Но мы обязаны это сделать. И чем скорее, чем лучше.

Услышав звонок в дверь, Боаз повернул голову.

— Ты ждешь гостей?

— В начале первого ночи? — Константин поднялся. — Надеюсь, плохие сюрпризы закончились, и эти гости меня обрадуют.

Габриэль Нафтали положила руку на дверной косяк и улыбнулась.

— Прошу прощения, что не предупредила, — сказала она. — Но я подумала, что к старым друзьям можно приходить без приглашения. — Она провела рукой по волосам, демонстрируя новый цвет. — Как тебе? Рыжий мне идет, но я решила стать брюнеткой.

— Сюрприз так сюрприз. — Константин пропустил ее в гостиную и, заперев дверь, пошел следом. — Похоже, не только я люблю наведываться к старым друзьям без приглашения?

Габриэль сняла с плеча сумку и осмотрелась.

— Новая мебель, — заметила она. — Похоже, твоя жена занялась дизайном дома. Прошлый мне тоже нравился, но теперь стало уютнее. Передай ей, что мне нравится. Кстати, где она?

— Уехала погостить к друзьям. Вернется через неделю.

— О, так ты один? — Она улыбнулась и сняла плащ, оставшись в темно-зеленом платье чуть выше колена. — Будь добр, налей мне чего-нибудь покрепче. Очень хочется согреться.

Стоявший в дверях кухни Боаз несколько секунд разглядывал гостью, не двигаясь с места. Габриэль, увидев его, приветственно помахала рукой.

— Надо же, и Боаз здесь! Как же я теперь смогу сосредоточиться на деле? Красивая женщина в компании двух привлекательных мужчин… постараюсь не подкачать.

Константин взял ее плащ.

— Проходи на кухню, там теплее, — посоветовал он. — Майор, поухаживайте за дамой.

— Какими судьбами? — спросил Боаз, пропустив Габриэль на кухню. — Где ты живешь?

— Это большой секрет, — ответила она, занимая один из высоких стульев рядом с небольшой барной стойкой. — Но если по секрету и только для хороших друзей — во Франции. — Она посмотрела на вошедшего Константина. — Что у тебя с лицом? Карьера фотомодели откладывается на неопределенный срок?

— Пришлось разорвать многообещающий контракт. Обидно до слез.

Габриэль щелкнула зажигалкой и оглядела кухню.

— Джентльмены решили устроить мужские посиделки и отдохнуть от жен? — спросила она. — Надеюсь, я не нарушила идиллию? Хотя я уверена, что вы говорили о работе. И еще я уверена в том, что привезла вам кое-что важное. Хотите послушать?

— Только после того, как ты скажешь нам, голодна ты или нет, — сказал Константин. — Майор уже оценил по достоинству мои кулинарные таланты, очередь за тобой.

Габриэль посмотрела на него с любопытством.

— Я всегда говорила Гиладу, что тебе для получения звания идеального мужчины не хватает только умения готовить. Беру свои слова назад, звание по праву принадлежит тебе. — Она принюхалась. — Пахнет мясом с чесноком! Пожалуй, отвечу утвердительно: я голодна!

… После того, как Габриэль закончила поздний ужин, компания переместилась в гостиную и расположилась вокруг журнального стола. Константин предложил развлечь гостей и устроить импровизированный концерт, но гости отказались. У них было только одно желание: чтобы он поскорее разжег камин.

— Где же ваше иерусалимское отопление? — пожаловалась Габриэль, поправляя на плечах полученную от хозяина дома шаль. — Неудивительно, что зимой тебя мучает ревматизм!

— Большие комнаты прогреваются медленно, — пояснил Константин, взяв со стола спички. — Для них есть камин. Кроме того, отопление тут не бесплатное.

— Сколько ты должен зарабатывать для того, чтобы не думать о такой ерунде?

— Когда я учился в университете, то сидел вечерами в своей крошечной квартире, решал сложный вопрос: купить сейчас пачку сигарет или оставить деньги на завтрак, и думал: когда-нибудь я буду зарабатывать так много, что не буду вспоминать о деньгах. И только после того, как ты начинаешь хорошо зарабатывать, выясняется неприятная вещь: чем больше у тебя денег, тем больше ты о них думаешь.

Габриэль забралась в кресло с ногами и посмотрела на огонь в камине.

— У моих родителей тоже был камин, — сказала она. — Я помню, как перед сном ставила рядом с ним стул, а на стул вешала одеяло. Чтобы оно согрелось, и чтобы мне было уютнее спать. Тогда еще не придумали эти дурацкие кондиционеры. Терпеть их не могу! До сих пор сплю с открытым окном. И для цвета лица полезно.

Боаз, допивший свой коньяк, наполнил рюмки соседей по столу и поставил пустую бутылку на пол.

— С какими новостями ты к нам приехала? — спросил он у Габриэль.

Она потянулась и прикрыла глаза.

— О каких делах можно говорить после ужина, да еще после коньяка? Тем более, в такой час. Давайте поговорим… о личной жизни, к примеру. Или нет, даже не так. Давайте поговорим о сексе. Как вы на это смотрите?

Боаз и Константин переглянулись. Габриэль, заметив это, заулыбалась.

— Я знала, что вам понравится эта мысль! Мы будем говорить о сексе? Или… будем делать что-то еще? — Она поболтала остатки коньяка в рюмке. — Да, похоже, мне пить больше не стоит. Отопления тут нет, согреть меня никто не хочет — вы оба женатые и скучные. Тебе, — она кивнула в сторону Константина, — это всегда мешало. А Боазу никогда не мешало.

— Да, но иногда мы пересматриваем свои взгляды на вещи, — возразил Боаз.

Габриэль поднялась, подошла к нему и встала позади кресла.

— Знаешь, когда мы работали вместе, я смотрела на вас на всех и думала вот о чем. Я могу понять мужчин, которых природа обделила мозгами или внешностью, или и тем, и другим. И они сделали выбор в пользу карьеры. Причем такой карьеры, когда нужно работать двадцать четыре часа в сутки, не оставляя ни минуты на личную жизнь. Но как такое могло произойти, что вы все — да-да, все, включая Гилада — являясь и умными, и привлекательными, выбрали такую работу?

— Как видишь, у нас получается совмещать работу и личную жизнь, — заговорил Константин. — Мы даже успеваем встречаться со старыми друзьями. Так что выбор в пользу карьеры не подразумевает отсутствие личной жизни.

— Да, встречи со старыми друзьями — это так волнующе. — Габриэль погладила Боаза по плечу и снова посмотрела на Константина. — Скажи, а в спальне у тебя теплее, чем здесь?

— Ты можешь подняться и проверить.

Габриэль отошла от кресла и протянула Боазу руку, приглашая следовать за собой.

— Отличная мысль. Я, пожалуй, проверю. Пойдешь со мной?

— Это вторая комната справа от лестницы, — ответил он. — Я думаю, ты не потеряешься.

— Хочешь меня проводить?

— Мне кажется, тебе нужно выспаться, — посоветовал Боаз. — И, когда из твоей головы выветрится коньяк…

Она разочарованно помотала головой.

— Когда из моей головы выветрится коньяк, все будет совсем не так! Хотя иногда интересно и без коньяка. Правда? — обратилась она к Константину.

Он утвердительно кивнул, продолжая наблюдать за происходящим.

— Ну, так что, пойдешь со мной? — снова спросила Габриэль у Боаза. — Предоставим твоего нудного друга самому себе. Надеюсь, он не обидится, если мы займем его спальню.

Боаз снова посмотрел на Константина. Тот, улыбаясь, изучал собеседников и ждал развития сюжета.

— Да, я думаю, что он не обидится, — ответил он. — Ты ведь не обидишься? Это не противоречит правилам хорошего тона? Только не начинай читать мне мораль о половой распущенности. Момент совсем не подходящий.

— Я хотел спросить, откуда у вас эта наглость — куда-то уходить в моем собственном доме, и даже не спрашивать, хочу ли я к вам присоединиться.

Габриэль снова заулыбалась.

— Как ты мне тогда говорил? Все случается в первый раз?

… — Здесь на самом деле теплее, чем внизу! Мне жарко.

Габриэль сидела на кровати и, щурясь от сигаретного дыма, разглядывала небольшую лампу на столе возле окна.

— Ну, что вы молчите? — снова заговорила она. — Ненавижу, когда мужчины молчат после секса! — Она помолчала, оценивая свои слова. — То есть, я хотела сказать, мужчина. Ну, вы поняли. Вот ты, — обратилась она к Боазу, — о чем разговариваешь с женщиной после секса?

— О разном, — уклончиво ответил он.

Она поднялась и потушила сигарету в пепельнице.

— Пожалуй, я пойду в душ, джентльмены. Можно получить полотенце и халат?

— Полотенца в шкафу в ванной, и халат там же, — сказал Константин. — И, если не хочешь принимать ледяной душ, включи обогреватель.

— Скоро буду. Чао.

Боаз устало потер рукой шею.

— Как мы умудрились так напиться? — Он сделал паузу. — Не смотри на меня так!

— Я ищу свои сигареты. Похоже, они остались внизу. Не хочешь спуститься?

— Нет, не хочу. Возьми. — Боаз протянул ему свою пачку.

Константин поднялся, оделся, подошел к окну и закурил.

— У тебя такой замученный вид, будто ты пробежал марш-бросок, — сказал он. — Ты был прав, мне нужно было расслабиться.

Боаз тоже встал.

— Принесу что-нибудь холодного, а заодно, так уж и быть, принесу твои сигареты.

— Если тебе стыдно смотреть мне в глаза, то так и скажи, я пойму.

— Это тебе должно быть стыдно! Я думал, что тебя тошнит от мыслей о подобном, не говоря уж о том, чтобы предпринимать более активные шаги! Это… тебе не подходит.

Константин пожал плечами и снова повернул голову к окну.

— А я всегда думал, что это мне сложно изменить свои моральные принципы. Ты приглашаешь меня в «Королеву», где большинство женщин обходятся без одежды, но при этом удивляешься, что я делаю что-то «неподходящее мне». Не вижу логики.

— Логика закончилась тогда, когда мы допили коньяк. — Он махнул рукой. — Ладно, черт с ним. Надеюсь, холодная вода еще осталась.

Вышедшая из душа Габриэль сняла полотенце с плеч и, повесив его на спинку кресла, подошла к Константину.

— Боаз недоволен? — спросила она.

— Похоже, нудным на поверку оказался совсем не хозяин?

Она погладила его по щеке.

— Я никогда не считала тебя нудным. Надеюсь, он пошел принести попить? Умираю от жажды. Я такого от тебя не ожидала, но я давно так не развлекалась. И, можно сказать, вообще никогда… — Она задумалась. — Хотя нет, просто давно. Похоже, твои сигареты все же здесь? — Она достала пачку из кармана халата и положила ее на стол. — Почему бы нам не провести несколько приятных минут вдвоем, пока твой друг ищет твои сигареты и ругает тебя, на чем свет стоит, так как не может их найти?

Константин вежливо убрал ее руку, и Габриэль отвела глаза.

— Вот как? — спросила она обиженно. — Я-то думала, что ты изменился. Не забиваешь себе голову всеми этими глупостями о морали. Сначала переспал, а потом можно и о деле, да?

— Ты сюда приехала только для того, чтобы со мной переспать?

— Разумеется, не только. — Она присела на стол. — И какого черта здесь делает Боаз? Я хотела поговорить с тобой наедине.

— Если это касается наших общих друзей из Седьмого отдела, то теперь это наше общее дело. И в первую очередь оно касается не меня и не Боаза, а Гилада.

Габриэль взяла со стола небольшую статуэтку и покрутила ее в руках.

— Да, я слышала про Кристину, — сказала она. — Ужасная история.

— Твои сигареты я не нашел, но холодная вода еще осталась.

Боаз поставил на стол воду и стаканы, после чего перевел взгляд на лежавшую там пачку «Camel».

— Они упали на пол, — пояснил Константин. — Ты же знаешь, я плохо вижу в темноте.

— Ты не мог выйти и сказать об этом мне? Я искал их по всей гостиной!

Габриэль отвернулась, пряча улыбку, и присела на один из небольших стульев с мягким сиденьем.

— Зато ты теперь снова в тонусе и готов к беседе, — сказала она. — Итак, вы сделали домашнее задание и разузнали, кто такой Муса Аль Харири?

— Мы размышляли над этим вопросом, — ответил Константин, — но к конкретным выводам не пришли.

— Вам повезло, что у вас есть я. Итак, Ибрагим Аббас. Уроженец Сирии. Сейчас проживает во Франции, в Париже, но в Сирию ездит регулярно. Врач. Во Франции у него своя клиника. В свое время был правой рукой Мустафы. Муса Аль Харири выполняет для Ибрагима Аббаса работу ищейки. Угадайте, кого он ищет?

— Нас? — предположил Боаз.

— А теперь угадайте, с какой целью.

Константин стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и приоткрыл окно.

— Уж точно не для того, чтобы пригласить нас в оперу.

— А теперь основной вопрос. Зачем ему это делать? Вы ведь даже не знакомы.

— Ибрагим Аббас всегда держался в тени Мустафы. Когда-то я работал с психологическими характеристиками руководства «37». Доктор Аббас — человек неамбициозный, и вряд ли у него появлялись мысли о том, чтобы занять место Мустафы. Он был, скорее, исполнителем, чем лидером, который страдает от того, что ему не дают себя проявить. С какой стати он будет мстить? А даже если бы и начал, то только за смерть Мустафы. Но тогда почему Мустафа говорил мне о влиятельных людях, из-за которых он не может во всеуслышание заявить, что он жив?

Габриэль сделала пару глотков воды из принесенного Боазом стакана.

— А тут начинается самое интересное. Я уверена, что вы все помните душераздирающую историю про бывшего мужа доктора Мейер. Как мы помним из истории, с мужем доктора случилось кое-что неприятное, и она приняла в этом участие. А после этого сменила имя и вместе с дочерью уехала из Англии в Израиль.

— Так и есть, — ответил Боаз. — Я проверял это, видел результаты вскрытия и записи британской полиции на эту тему. Доктор Хусни Абу Талиб, известный психиатр.

— Кстати, Ибрагим Аббас — тоже психиатр. И у него тоже есть своя клиника. Интересное совпадение, правда?

— Это на самом деле становится интересным, — подтвердил Константин.

— И это будет еще более интересным, когда я расскажу вам о том, что кое-что проверила, воспользовавшись старыми связами. У доктора Аббаса довольно туманное прошлое, много непонятного. Пожалуй, кроме того периода, когда он жил в Англии. Около двух лет. Там он тоже занимался чем-то непонятным, но регулярно наведывался в Сирию. Летал через Турцию. Лондон — Стамбул — Дамаск.

— Ты хочешь сказать, что это он убил Хусни? — предположил Боаз.

— Все гораздо интереснее. После этого Ибрагим переехал в Сирию и ни разу не летал в Англию. Но по какой-то странной причине один раз улетел из Англии рейсом Лондон-Стамбул. Понимаете? Вроде жил в Сирии и в Англию не прилетал, а тут вдруг улетает из Англии. А теперь еще пара занимательных деталей. Последний полет доктора Хусни Абу Талиба в Сирию был датирован шестнадцатым октября — и этим же днем в полицейских источниках датирована его смерть. Улетел он шестнадцатого декабря, а ночью с шестнадцатого на семнадцатое был убит «при таинственных обстоятельствах». И знаете ли вы, куда на самом деле летели Нурит Мейер и ее дочь Лилах через пару месяцев после смерти Хусни Абу Талиба? Они летели в Стамбул. И только из Стамбула отправились в Израиль. А знаете, кто летел с ними в одном самолете? Доктор Ибрагим Аббас.

Константин потушил сигарету и тоже взял стакан с водой.

— Ты хочешь сказать, что Ибрагим Аббас и Хусни Абу Талиб — это один и тот же человек? — спросил он. — Тебе не кажется, что этих доказательств недостаточно для того, чтобы это утверждать?

— Недостаточно, — подтвердила Габриэль. — А поэтому я решила не полагаться на них и сделать тест на ДНК. Если ты хочешь посмотреть на его результаты, можешь найти их в моей сумке — я привезла их с собой. Ваш Ибрагим — это Хусни Абу Талиб, бывший муж доктора Мейер. Впрочем, почему бывший? Самый что ни на есть теперешний.

— Как тебе удалось сделать тест? — спросил Боаз.

Габриэль выпустила дым и улыбнулась, посмотрев на Константина.

— Я процитирую тебя во второй раз за вечер, но только при условии, если ты не зазнаешься. Для этого мне нужно было воспользоваться его неравнодушием ко мне.

— Я всегда знал, что тебе нравятся мужчины постарше.

— Это звучит как обвинение. К слову сказать, он замечательный человек. Умный и обходительный. Кроме того, ему уже почти пятьдесят, а он до сих пор может удовлетворить женщину. Сколько еще мужчин в его возрасте могут это сделать? — Она успокаивающе погладила Боаза по руке. — К тебе это не относится.

— Значит, это все-таки Нурит. Хорошо, что мы решили не посвящать ее в свои планы.

— Мой бывший начальник, как всегда, умен и умеет просчитать ситуацию на несколько ходов вперед, но сейчас он заблуждается. Она знает обо всем. Ведь они тесно общаются. Правда, не совсем прямо. Через посредника. Это очаровательный студент медицинского факультета по имени Андре Лоран.

Константин поднялся и сделал несколько шагов по ковру.

— Похоже, у них это наследственное — выходить замуж за террористов, — сказал он.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему он вздумал вам мстить? Он как никто другой заинтересован в том, чтобы убрать вас с дороги. И смерть Мустафы была ему на руку. Он расстроится, если узнает, что он жив. А пока у него есть возможность заставить вас заплатить за все. И тебя, в том числе.

— Я всего-то убил его брата и спал с его женой. Какие пустяки. За что мне мстить?

— Это не смешно, — оборвал его Боаз. — Его надо нейтрализовать, и как можно скорее. До тех пор, пока он не натворил что-нибудь еще.

Константин остановился и посмотрел на Габриэль.

— Я хочу, чтобы ты организовала нам встречу. Я, Гилад, Боаз, Ибрагим и Муса. И, желательно, как можно дальше от любопытных глаз. Где-нибудь за городом. Разумеется, не в Сирии, а во Франции. И, если ты решишь приготовить нам семейный ужин, накрой стол еще на одного. Потому что у нас будут важные гости.

— О нет, Константин, ты ведь шутишь, правда? — снова заговорил Боаз. — Ты не приведешь туда Мустафу! А если они заодно? Они убьют нас троих разом!

— Ты можешь остаться. Мы с Гиладом поедем вдвоем.

— Эта мысль мне нравится еще меньше!

Габриэль закурила в очередной раз.

— Хорошо, я устрою вам встречу, — сказала она. — А что я получу за то, что доставила вам такую важную информацию?

— Ах да, прости, об этом я не подумал. — Константин сел за стол. — Сколько ты хочешь?

— Сколько? — подняла бровь она. — Я хочу вернуться обратно. В оперативный отдел.

Боаз недоуменно посмотрел на нее.

— Ты это серьезно? — спросил он.

— Конечно. Мое место там, даже если я отрицаю это по слабости душевной.

— Думаю, ты понимаешь, что я не могу тебе ничего обещать, — сказал Константин. — Мне нужно будет перевернуть горы для того, чтобы это сделать.

— Это замечательно. — Габриэль легко сжала его пальцы. — Переверни для меня пару гор. Это у тебя всегда хорошо получалось!

 

Глава 23

— Отличная сегодня погода, правда?

Гилад вздрогнул от неожиданности и, захлопнув книгу, поднял глаза. Несколько секунд он молча разглядывал Константина, который стоял рядом с ним и изучал бегавших неподалеку детей.

Погода и вправду была отличная. Холода остались позади, весна прогнала зиму, и теперь старалась вовсю: парк цвел по-весеннему, совершенно беспорядочно и одновременно гармонично. Трава тоже оправилась после зимы, и теперь снова стала зеленой и пушистой. Дети играли на траве, а молодая женщина, сидевшая неподалеку, иногда поднимала глаза от журнала и бросала на них недовольный взгляд — ей казалось, что они слишком громко кричали.

— Ненавижу твою привычку подкрадываться. — Гилад положил руку на скамейку, приглашая Константина сесть рядом. — Да, погода прекрасная. Гулять и гулять…

— Конечно, что может быть лучше, чем посиделки в парке посреди рабочего дня.

— Кстати, почему ты не на работе?

— Давай будем думать, что я бросил все дела и приехал потому, что ты мне позвонил.

Гилад положил закладку между страниц и закрыл книгу.

— Не знал, что ты любишь Джоанн Харрис.

— Я тоже не знал. Барух еще в больнице, не знаю, когда его выпишут. Мне одиноко.

— Чем мы займемся? Будем сидеть тут, загорать и слушать, как поют птицы?

— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Если это можно назвать знакомством. Кстати, спасибо, что пришел на похороны.

Константин смотрел на игравших детей. Они оставили игрушки и теперь изображали паровоз, носясь с одного конца лужайки на другой. Мать отложила журнал и неотрывно смотрела на них, размышляя, не вмешаться ли.

— Что ты думаешь насчет путешествия за границу?

Гилад посмотрел на него.

— Куда именно?

— Во Францию. Заодно и проверим, на самом ли деле ты так хорошо говоришь по-французски, как мы все думаем.

— Если честно, у меня нет настроения.

— Зря. Ты бы получил возможность познакомиться с человеком, которого ищешь уже семь дней. С того самого момента, как узнал о смерти своей жены.

— Ты знаешь, кто это?

Константин снял солнцезащитные очки.

— Да, я знаю, кто это. Ну что, с кем ты хотел меня познакомить?

— Я думаю, что это будет самое странное знакомство, которое у тебя когда-либо было.

… Кладбище оказалось пустынным. Именно пустынным, а не пустым — и Константин, и Гилад подумали об этом, не поделившись своими мыслями друг с другом. Здесь было спокойно и тихо — так, как и должно быть в месте, где тесно связаны жизнь и смерть. Они медленно шли по узким дорожкам, минуя аккуратные ряды могил и изучая памятники.

— Ну и ну, тут на самом деле нет ни души, — сказал Гилад, а потом продолжил чуть тише — так, будто смутился и подумал о том, что говорит слишком громко и кому-то мешает: — Что за чушь я несу. Кто тут будет шуметь? Тут и так все умерли…

— Знаешь, почему я не люблю кладбища?

— Потому что зороастрийцам нельзя здесь появляться?

— Каждый раз, когда я сюда прихожу, у меня такое ощущение, будто у меня кто-то стоит за спиной. Почти неуловимое ощущение чьего-то присутствия. Не присутствия людей на похоронной процессии, а другого присутствия. Словно какой-то человек застрял между жизнью и смертью и пытается выбраться, но сам не знает, чего он хочет — жить или умереть. И он просит, чтобы ему помогли. Но эту просьбу слышу только я. И помочь не могу.

Они остановились возле могилы с небольшим памятником из черного мрамора. Могила была окружена небольшим забором и выглядела ухоженной — о ней помнили, и сюда регулярно приходили. Гилад сделал шаг по направлению к могиле.

— Познакомься, — сказал он, обращаясь к Константину. — Это Владимир Гордон. Мой отец.

Константин посмотрел на фото, выгравированное на памятнике.

— Что говорят в таких случаях? — спросил он. — «Я рад знакомству» звучит неуместно…

— Не знаю. В любом случае, теперь вы знакомы. — Он посмотрел на памятник. — Папа, это Константин.

— Ты ему обо мне не расскажешь? Он ведь меня не знает.

— Конечно, знает. Я ему часто о тебе рассказываю.

Гилад сделал еще пару шагов и, осторожно переступив через невысокий забор, положил руку на черный мрамор памятника.

— Ну вот, папа, вы и познакомились. — Гилад помолчал, прислушиваясь к своим мыслям. — Я знаю, что сегодня не суббота, но, надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я потревожил твой покой посреди недели. Просто мне хотелось с тобой поговорить, а в прошлую субботу я не мог придти из-за траура. Наверное, ты уже знаешь, что произошло. Ты всегда знал, что у меня происходит, даже если я об этом не говорил. Помню, я провалил экзамен по математике, а ты позвонил мне и сказал: «Ну что, братец, в математике ты не силен? Ничего, все поправимо. Давай-ка сходим в кино. Экзамен ты сделаешь еще раз, а этот фильм скоро перестанут показывать». Фильм был совсем не смешной, но мы смеялись. — Гилад снова сделал паузу и присел рядом с могилой. — Я хотел сказать тебе, что мне тебя не хватает. В жизни бывают такие моменты, когда мне хочется позвонить тебе и сказать, что я неудачник. И что все у меня идет наперекосяк. И чтобы ты сказал мне: «Это у моего чемпиона все идет наперекосяк? Это другие думают, что у тебя все идет наперекосяк. Потому что у них все идет наперекосяк. А у тебя все отлично». И еще я хотел попросить тебя кое о чем — надеюсь, это тебя не затруднит. Если Кристина рядом с тобой, береги ее. Ночью она сбрасывает одеяло на пол и жалуется, что у нее мерзнут ноги. Если у меня не получилось сберечь ее, то, пожалуйста, постарайся, чтобы она не чувствовала себя одинокой.

Гилад взял с дорожки небольшой камень и положил его на могилу.

— Вот так, папа, — сказал он. — Я люблю тебя. Надеюсь, ты был рад познакомиться с Константином. Честное слово, я ни разу не преувеличил, когда рассказывал тебе о нем.

Константин положил руку ему на плечо.

— Идем, — сказал он. — Мне здесь неуютно.

Гилад поднялся, в последний раз взглянул на могилу, и они направились к выходу с кладбища.

— Давай присядем, — предложил Константин.

Гилад согласно кивнул, и они присели на скамейку возле ворот кладбища.

— Я тебя тоже кое с кем познакомлю, — сказал Константин и, расстегнув цепочку своего медальона, открыл его. — Это свадебное фото моих родителей.

Гилад посмотрел на фотографию красивой темноволосой женщины и мужчины в белом шарфе.

— Ты похож на отца, — улыбнулся он. — Как две капли воды!

— Этот медальон мне отдали после смерти отца. Очень ценная вещь, таких медальонов мало. Обычно их получают люди из высшего ранга священнослужителей. Зороастрийцы верят, что такой медальон дарит тому, кто его носит, мудрость во время принятия решений и внутреннюю гармонию.

— Сила огня, — кивнул Гилад, изучая медальон. — Я знаю эту птицу — это священный символ зороастризма. Это единственное, что у тебя осталось от родителей?

Константин промолчал. Он разглядывал молодого человека и девушку, которые стояли у одной из могил и что-то тихо говорили друг другу.

— Я думаю, что поеду во Францию, — снова заговорил Гилад.

— Тогда начинай собирать вещи. Мы поедем в ближайшие дни. — Константин снова надел медальон. — А теперь поедем обедать. От разговоров по душам у меня разыгрался аппетит.

 

Глава 24

Констанция Толедано достала нитку из иглы, которой вышивала, положила ее в небольшую коробочку и оглядела вышивку на пяльцах.

— Осталось совсем чуть-чуть, — сказала она. — Еще никогда я не вышивала так быстро!

На полотне был изображен человек, сидевший на холме спиной к зрителю, и наблюдавший за закатом над Иерусалимом. Закат уже был вышит, были вышиты и дома — остался только сам человек и холм, на котором он сидел.

— Неудивительно, вы вышиваете почти двадцать четыре часа в сутки, — ответила Марика, откладывая книгу. — Такими темпами вы организуете выставку вышитых вами картин.

— Надо бы и вам научиться вышивать, дорогая. И тогда мы с вами будем походить на довольных жизнью кумушек, которые не работают, а только вышивают целый день и обсуждают светские сплетни.

Закат можно было увидеть не только на картине Констанции, но и за окном. Солнце уже опустилось ниже небоскребов делового Тель-Авива, и теперь проглядывало между ними, готовясь опуститься еще ниже — оно висело над крышами невысоких домов старых районов, окрашивая небо в красно-розовые тона.

Теперешняя комната Марики находилась на втором этаже дома Флоры Толедано, и отсюда нельзя было видеть происходящее на улице. Женщины слышали только приглушенные голоса соседей, которые возвращались с рынка или же спешили туда, надеясь, что успеют сделать покупки.

— Как тут тихо, — сказала Констанция, откладывая вышивку. — Не могу привыкнуть к этой тишине… в нашей с Боазом квартире так шумно. Я говорю ему, что нам следует переселиться куда-нибудь подальше от города. — Она положила руку на живот и вздохнула. — Мне так хочется покоя. Эти городские квартиры придуманы для молодых, которые приходят туда только для того, чтобы переночевать. Как вам повезло, дорогая, что вы живете далеко от города… ваш мудрый муж в свое время принял верное решение.

— Слышали бы вы, как мой мудрый муж ругается каждый раз, когда у него что-то случается с машиной, — рассмеялась Марика. — Попробовали бы вы пожить в наших местах без машины! Туда даже не всякий таксист согласится ехать. А об автобусах говорить не приходится. Представляете, каково это — вы встаете в пять утра для того, чтобы поехать в Тель-Авив, а машина не заводится. Или случается что-нибудь еще.

— Да, пожалуй, это минус. Но плюсов, моя дорогая, в вашем положении больше.

Заглянувшая в комнату Флора Толедано оглядела собеседниц.

— Вы проголодались? — спросила она.

— Похоже, за эту неделю я поправлюсь как минимум килограмм на семь, — печально вздохнула Марика. — Помочь вам накрыть на стол, госпожа Толедано?

— Нет-нет, — покачала головой Флора, — я справлюсь. Я позову вас, когда все будет готово.

Когда за хозяйкой закрылась дверь, Констанция снова взяла вышивку и достала иглу.

— Похоже, ваши отношения налаживаются? — улыбнулась она, посмотрев на Марику.

— Похоже, что так, — согласилась та. — Наверное, до этого у нас просто не было возможности пообщаться. Может, Константин прав, и она научит меня готовить. Я не скажу, что мне хочется научиться готовить, но почему бы и нет.

Констанция пожала плечами.

— Не знаю, что вам сказать, дорогая. Это, конечно, полезное умение для женщины. Но зачем же вам готовить, если у вас есть экономка? Работа по дому отвлекает женщину от главного — от того, чтобы быть женщиной. Уж лучше поливать цветы, вышивать, рисовать, писать книги и растить детей. Но кухня, уборка… я помню, как моя мать сутками стояла у плиты и целыми днями вытирала пыль. Не думаю, что это подходящая участь для женщины.

Марика ничего не ответила и снова склонилась над книгой.

В комнате воцарилось молчание. Солнце отправилось на покой, спрятавшись за крыши домов, и в комнате стало сумеречно. Констанция вышивала, негромко напевая известную только ей песню, а Марика читала, иногда нарушая тишину легким шелестом переворачиваемой страницы. Казалось, ничто не сможет нарушить спокойствие тихого вечера. И женщины уже снова вернулись в то состояние, когда два находящихся рядом человека чувствуют себя комфортно в тишине, занимаясь своими делами, как вдруг обе подняли головы, явственно услышав шум за окном — на балконе.

— Вы тоже это слышали? — спросила Констанция.

— Да, — кивнула Марика, поднимаясь. — Либо у нас окончательно сдали нервы, либо там на самом деле кто-то есть.

— Не ходите туда одна, дорогая.

— Не волнуйтесь. Кому взбредет в голову взбираться к нам на балкон, да еще посреди жилого района? Это ведь…

Марика не договорила. Она замерла на расстоянии нескольких шагов от двери балкона.

— Что там? — нетерпеливо спросила Констанция.

— Мне кажется, там кто-то есть!

Тем временем балконная дверь приоткрылась, и в комнате появился человек в черном. Он остановился, снял с рук перчатки и подошел к Марике.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Оказывается, я еще не разучился взбираться на балкон любимой женщины.

— Господи, Константин, ты нас напугал! — Марика подошла к мужу и вгляделась в его лицо, будто желая убедиться, что это он. — Ты не мог просто позвонить в дверь?

— Разумеется, мог. Но я решил сделать тебе сюрприз.

— Он удался! — Марика повернулась к Констанции. — Как вы говорили? Мой мудрый муж?

Констанция рассмеялась и приняла расслабленную позу.

— Помимо всего прочего, ваш муж еще и романтик. Вы знакомы не год и не два, а он до сих пор считает нужным вас впечатлить.

— Боаз ждет внизу, — снова заговорил Константин, обращаясь к Констанции. — Вы можете уезжать — я не возвращаюсь в Иерусалим, так что машина в вашем распоряжении.

Констанция кивнула и поднялась.

— Спасибо. Не буду вам мешать.

Марика проводила ее взглядом.

— Хорошо, что у меня при себе нет оружия, — сказала она. — А то мои нервы точно не выдержали бы.

— Я решил немного поиграть в рыцаря. Похоже, у меня не получилось?

— У тебя получилось напугать меня до смерти. В следующий раз, пожалуйста, проявляй свое рыцарство по-другому. К примеру, помоги мне припарковать машину задним ходом.

— Я тысячу раз показывал тебе, как паркуют машину задним ходом!

Марика надменно сморщила нос и повернулась к нему в профиль.

— А, может, я хочу, чтобы ты каждый раз мне помогал?

— Я не люблю автоматическую коробку передач, но для тебя я готов на все. Кстати, я принес тебе подарок.

— Надеюсь, он менее дурацкий, чем твой сюрприз?

Константин расстегнул куртку и осторожно достал из внутреннего кармана крошечный пушистый комочек. Приглядевшись, Марика поняла, что это серый котенок.

— Он не голоден и, похоже, доволен, что я взял его на прогулку, — сказал Константин. — Но имя я ему не придумал — я решил, что будет лучше, если это сделаешь ты. Просто я вспомнил твою кошку. И решил, что ты по ней скучаешь.

— Какой он крошечный… — Марика взяла котенка и поднесла его к глазам для того, чтобы рассмотреть. — Он ест сам?

— Он неделю жил вместе со мной и самостоятельно лакал молоко из миски. И у него есть ужасная привычка — спать на подушке.

— Это вовсе не ужасная привычка, — возразила Марика. — Если кот спит рядом с тобой на подушке, это значит, что он тебя любит.

— Надеюсь, он будет лечить мигрень?

Марика рассмеялась и, подойдя к кровати, опустила котенка на одеяло. Он осмотрелся, принюхался, пришел к выводу, что ему ничего не угрожает, спрыгнул на пол и растянулся на ковре.

— Он замечательный, — сказала Марика, наблюдая за котенком. — Спасибо… надо будет налить ему молока. У Флоры есть вкусное молоко.

— Теперь ты простила меня за дурацкий сюрприз?

— Разумеется, нет. Ты думаешь, что я прощу тебя просто так, да еще после того, как ты пытаешься задобрить меня подарками?

— Как ты могла подумать? Я преподнес тебе его от чистого сердца!

Марика расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки.

— Надеюсь, ты пришел не только для того, чтобы подарить мне котенка? — спросила она, посмотрев ему в глаза.

— Даже не знаю, что и сказать. Если честно, я так надеялся, что отделаюсь котенком…

Она рассмеялась и, сняв с его плеч куртку, бросила ее в кресло. Константин провел пальцем по ее губам.

— Я так соскучился по тебе, — сказал он негромко. — Мы не виделись всего-то неделю, говорили по телефону, а у меня такое ощущение, будто мы не виделись, по меньшей мере, лет семь. Я каждый день просыпался с утра и по привычке говорил тебе «доброе утро». И думал о том, как ты тут живешь. Тоже просыпаешься одна, идешь в душ, одеваешься, накладываешь макияж, делаешь прическу, пьешь кофе и идешь по делам. А потом приходишь домой, ужинаешь и засыпаешь одна. Это ведь неправильно. Мы должны засыпать вместе, правда?

— Правда. И мы обязательно должны рассказывать друг другу, как прошел день. И говорить о том, что завтра пойдем в театр. И мы не должны засыпать до того, как обсудим очередную главу прочитанной книги.

Константин провел рукой по ее спине снизу вверх, почувствовав тепло кожи через тонкую ткань платья.

— Да. И все равно каждый день я буду говорить, что соскучился. Даже если мы расставались на несколько часов.

… Луна этой ночью была большой и чуть розоватой. Легкие облачка обходили ее стороной. Луну окружали яркие звезды, и небо выглядело как рисунок на шелковом платке, вышитом искусной мастерицей. Именно такая ассоциация пришла в голову Марике, которая уже несколько минут смотрела в ночь и прислушивалась к неясным звукам на улице.

— Флора научила меня готовить кускус, — сказала она.

— Теперь ты должна научить ее готовить гефилте фиш, и равенство ашкеназов и сефардов восторжествует.

Константин курил и тоже смотрел в ночное небо — ночь была теплой, и двери балкона были открыты настежь. Марика устроилась на его руке, а котенок дремал на подушке, и его теплый бок чуть заметно поднимался и опускался в такт его дыханию.

— Ненавижу гефилте фиш, — произнесла Марика.

— Я тоже.

— А еще Флора учит меня гадать на картах Таро. Она сказала, что на днях мы пойдем к ее хорошей знакомой, и она поможет выбрать мне колоду. Колоду должна выбирать ее будущая хозяйка, потому что колода должна с тобой заговорить, когда ты ее выбираешь. Нужно ходить по магазину и прислушиваться. А когда услышишь колоду, ее надо взять.

— Ты, похоже, восприняла мои слова про ведьму всерьез?

Марика тихо рассмеялась.

— Это ты, похоже, уже давно и надолго воспринял это всерьез.

— Не буду отрицать. Это правда.

Марика вздохнула и прикрыла глаза.

— Ты ведь сейчас уйдешь, правда? — спросила она. — Когда мы еще не жили вместе, ты всегда молчал перед тем, как уйти. Как сейчас. А потом вставал, одевался и уходил посреди ночи. Когда я спрашивала, куда ты уходишь, ты говорил, что по делам. И в такие моменты мне хотелось привязать тебя и никуда не отпускать.

— Мне нужно будет уехать на пару дней. Возможно, я не буду отвечать на телефон.

— Уехать. — Она помолчала. — Куда?

— Не буду оригинален. По делам.

— Тогда я тоже не буду оригинальна. Все будет хорошо, правда?

Константин обнял ее и поцеловал в шею.

— Конечно, милая. Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Разве когда-то было иначе?

— Было. Все эти семь лет, когда я даже не знала, что с тобой происходит. Ты не поверишь, но иногда я ловила себя на мысли, что мне не хватает этого диалога: «Ты ведь уйдешь, правда?» «Да» «Куда?» «По делам» «Все будет хорошо, правда?» «Конечно, милая. Я обещаю тебе, что все будет хорошо».

— Но теперь ты знаешь, что все было хорошо. Точнее, все было ужасно, но теперь все хорошо, и это главное. Этот мир может рухнуть, я могу потерять все свои деньги, но я всегда буду рядом с тобой. И я обещаю тебе, что все будет хорошо. Ты мне веришь?

Марика не ответила. Она взяла котенка и положила его рядом с собой.

— Где Натанаэль? — снова нарушил молчание Константин.

— У мамы. Но после того как все это закончится, он обязательно будет жить с нами. — Она сделала паузу. — Черт возьми. Ты не поверишь, но я опять забыла про пластырь…

— Теперь я уже знаю, что это. Но не думаю, что на этот раз тебя это так сильно волнует.

— Если честно, меня это вообще не волнует. Правда, не думаю, что на этот раз кое-кто окажется таким же метким, как тогда. — Она подняла голову и посмотрела на Константина. — Говорят, что такие случайности не повторяются.

— Только намекни — и я попробую еще раз.

Марика снова положила голову на подушку.

— Предлагаю попробовать еще раз в более спокойной обстановке. Тогда, когда ты не будешь бежать по своим таинственным делам. А то и твой второй ребенок унаследует твой характер. Это будет слишком. Мне хватает Натанаэля, который в свои семь уже расставляет все точки над «I» в вопросе «кто в доме хозяин».

— Он тоже говорит тебе не сидеть в его кресле, поджав под себя ноги?

— Нет. Но зато он ворчит, когда я не ставлю на место его книги. Ты не представляешь, как он похож на тебя. Мне всегда казалось, что должно быть наоборот, но у него твой характер.

— Сейчас я хочу только одного — чтобы его детство было более счастливым, чем мое. Я всегда мечтал о том, чтобы мой ребенок никогда не слышал слов «нет денег» и мог получить все, что захочет. В последнее время я часто об этом думаю.

Марика погладила его по руке.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — сказала она. — У него будет все. У него уже сейчас есть все. И я обещаю тебе, что все будет хорошо.

— Теперь мы дали друг другу обещание, и обязаны его выполнить.

— Может, ты останешься ненадолго?

— Я немного подремлю, но потом мне нужно будет уходить. — Константин поцеловал ее в лоб. — Спи, дорогая. Приятных тебе снов.

… Марика стояла, положив руки на перила террасы, и изучала город.

— Ну и ну. Не могу поверить, что мы сюда забрались! Да еще и пешком!

— Если бы кое-кто не ныл каждые сто метров, что устал и хочет отдохнуть, то все было бы просто замечательно.

— Никто не ныл, — запротестовала Марика. — Но к таким марш-броскам я не привыкла.

Константин снял перчатки, положив их в карман плаща, закурил и кивнул на город:

— Посмотри. Это город, в котором ты живешь, но таким ты его еще не видела.

Ночной Иерусалим, обыкновенно даже в такие часы суматошный, с самой высокой его точки выглядел иначе. Сейчас можно было сказать, что он спокойно и величественно лежит на холмах, где его построили. Лежит и дремлет, несмотря на освещенные улицы и неспокойные времена. С каменной террасы можно было разглядеть город полностью, и Марика была уверена: возьми она бинокль — и уже Константину пришлось бы говорить ей, что он хочет домой, потому что она забыла бы про усталость и больные ноги.

— Он прекрасен, — сказала она.

Константин тоже подошел к перилам и указал куда-то в направлении города.

— Знаешь, что там?

— Нет, — покачала головой Марика.

— Гило, пригородный район. Замечательное место.

— Это тот самый Гило, где палестинцы терроризируют бедных жителей? — насмешливо фыркнула Марика.

— Да. Я хочу купить там дом.

Она посмотрела на него через плечо, нахмурившись.

— Будешь жить по соседству с террористами?

— Ничто не может быть хуже моих соседей, которые в пять утра в субботу выясняют отношения и методично уничтожают запасы стеклянной посуды.

— Из двух зол… — глубокомысленно проговорила Марика, снова переводя взгляд на город. — Но это ведь далеко отсюда!

— Конечно. По-моему, отличное место для того, чтобы купить дом.

Она легко пожала плечами и поправила газовый шарф.

— Нет, я все же не верю, что сюда взобралась. Пока мы дошли, ты успел пересказать мне сюжеты двух прочитанных книг и рассказать о том, что ты думаешь о главных героях!

— По-моему, лучше провести вечер пятницы тут, чем в шумном городе.

— И хорошо, что завтра мне не надо на работу. У меня будут болеть ноги.

Константин обнял ее за плечи и, подняв голову, посмотрел на небо.

— Ничего себе, сколько звезд! — удивилась Марика. — Почему этого не видно в городе?

— Слишком много выхлопных газов. А люди иногда не хотят это видеть.

— Тут замечательно, — сказала она мечтательно. — Я бы осталась тут до утра…

— Не советую. С утра тут еще холоднее, чем сейчас. Так что еще минут двадцать — и мы поедем домой. Не знаю, как ты, а я уже замерз.

Марика легко толкнула его плечом.

— А мне говорил одеваться теплее.

— Тебе тепло, и это самое главное.

Она присела на перила и посмотрела на него.

— Послушай, Константин, — сказала она. — Так не честно. Я уже тебе многое о себе рассказала. И о том, чем я занимаюсь, и о том, где я учусь и где я училась…

— Я тоже много о себе рассказал. Мы знакомы не первый день и даже не неделю. Думаю, было бы странно, будь я для тебя на данный момент чужим человеком.

— Я не об этом. Ты не рассказывал мне, где ты работаешь.

Константин достал перчатки.

— Ты права. Но…

Марика недовольно посмотрела на него.

— Это что, секрет? Или у тебя какая-то несерьезная работа, и ты не хочешь в этом признаться? Думаю, это неправда, потому что зарабатываешь ты хорошо.

— Я занимаюсь почти тем же, чем занимался в армии.

— А чем ты занимался в армии?

— Об этом я рассказывал. Я был военным аналитиком, офицером, руководил штабом на одной из баз на юге.

На лице Марики снова появилось недовольство.

— На гражданке военных аналитиков не бывает, тем более, офицеров, — сказала она. — Или ты работаешь в армии на правах гражданского лица?

— У меня есть офицерское звание, но в армии я не служу. И я… сменил профиль.

— В армии ты не служишь, но оружие у тебя есть.

— Ты впервые видишь оружие у человека, который не носит форму?

— Ты совсем запутал меня, Константин. Ты занимаешься почти тем, чем занимался в армии. Теперь ты не служишь, но у тебя есть звание. И ты поменял профиль.

Он потрепал перчатки в руках, но надевать их не торопился.

— Я специалист по террору, закончил факультет стратегии и аналитики. — Он помолчал, после чего добавил: — Кстати, с отличием. И за год вместо трех.

Марика в очередной раз повернулась к нему, и теперь на ее лице выражалось не недовольство, а удивление, если не легкий испуг.

— Ты… работаешь в «Моссаде»? — спросила она осторожно.

Константин рассмеялся.

— Нет.

— В «АМАНе»?

— По роду деятельности наша организация ближе к «Моссаду», чем к «АМАНу». Мы специализируемся на борьбе с международным исламистским террором.

Марика оглядела его так, будто хотела оценить по-новому.

— А по тебе и не скажешь, что ты… ловишь террористов.

Константин надел перчатки.

— Я не ловлю террористов. Я консультант руководителя аналитического отдела по вопросам стратегии и анализу данных. А как я должен выглядеть? Как Эли Коэн?

Марика рассмеялась.

— Лучше бы сказал «как Джеймс Бонд». Эли Коэн — это звучит как-то недостойно.

— Вполне достойно. Он был реальным историческим лицом. И много сделал для Израиля.

— Зато попался как последний новичок.

— Кстати, Джеймса Бонда в последнем фильме все же поймали. Никто не идеален.

Она покачала головой.

— Даже не знаю, что сказать. Я была уверена, что ты начальник службы безопасности в отеле… ну, максимум, как я уже сказала, гражданское лицо на армейской службе… — Марика посмотрела на него. — А это не опасно?

— Для тебя? Нет, конечно же.

Она с досадой передернула плечами.

— При чем тут я? Для тебя!

Константин достал сигареты и потряс зажигалку, которая не хотела работать.

— Все относительно.

— Ты шутишь? Секунду назад ты сказал мне, что ловишь террористов, а теперь говоришь, что это не опасно?!

— Во-первых, я не сказал, что это не опасно. Во-вторых, гораздо опаснее, на мой взгляд, ловить их физически. Но ведь я не ловлю их физически. Я…

— Да-да, ты специалист по исламистскому террору, консультант руководителя аналитического отдела по вопросам стратегии и анализа данных. Отец всегда говорил мне, что у меня замечательная способность находить особенных мужчин. До тебя я встречалась с сотрудником «ШаБаКа», до него — со спецназовцем из «Дувдевана», а теперь встречаюсь с тобой!

— Это только к лучшему. У тебя уже есть опыт. Если не по борьбе с исламистским террором, то в романах с людьми, которые работают в сфере безопасности.

Марика присела на скамейку.

— Господи, Константин, — сказала она. — Как ты умудрился найти такую работу?

— Если честно, я мечтал стать врачом…

— … а стал специалистом по террору. Замечательно. И изучаешь финансовый анализ.

— А еще я играю на фортепиано. И рисую.

Марика спрятала руки в рукава, пытаясь согреться.

— С твоим интеллектом ты мог бы избрать какую-нибудь более безопасную профессию.

— Мог бы, но я решил, что хочу избрать эту. И что буду спасать людей другим способом.

— С помощью войны?

— Ты можешь называть это так.

— Я не знаю ни одного человека, которому война приносила бы счастье или спасение.

Константин подошел к перилам и посмотрел на город.

— Благодаря работе, которую делаю я и мои коллеги, ты сейчас сидишь тут и беседуешь со мной. В тебя не целится снайпер, рядом с тобой нет террористов-смертников.

— Зато другие люди страдают потому, что убили их близких.

— В этом мире постоянно кто-то страдает. Сегодня ты, завтра — я, послезавтра — кто-нибудь еще. В этом мире нет справедливости.

— А чем тогда вы занимаетесь? Вершите правосудие по таинственным законам?

— Мы заботимся о безопасности граждан нашей страны. Если бы мы этого не делали, тут уже давно был бы исламский халифат.

Марика сняла шарф и разложила его на коленях.

— Знаешь, я люблю тебя, — сказала она, — но я уже ненавижу твою работу. Я ненавижу войну, я ненавижу, когда кто-то кого-то убивает, даже ради того, чтобы спасти кого-то другого. — Она помолчала. — Надеюсь, вам дают достаточное количество отпускных дней.

— Конечно. Я уже успел побывать в половине стран мира. Летом тоже планирую куда-нибудь поехать. Хочешь со мной? Сирия, Иран?

— Я думаю, ты понимаешь, что это не смешно?

Константин сел рядом с ней и обнял.

— Я знаю, что это не смешно. Но я не хочу, чтобы мы с тобой ссорились по такому глупому поводу.

— Это не глупый повод, — начала Марика.

— Нет, глупый, — перебил он. — Я четко разграничиваю работу и личную жизнь.

— Да уж. Спустя столько времени я узнала, где ты работаешь! Хотя лучше бы жила в неведении!

— Конечно. Но женщинам нужно знать все. Обязательно. Под любым предлогом.

— А мужчинам нужно бряцать оружием и доказывать, какие они смелые и сильные!

Он сложил руки на коленях.

— Этого я не говорил. Я уже жалею, что рассказал тебе о своей работе.

— Но уже рассказал, и свои слова ты обратно не возьмешь. — Марика поднялась. — Ладно, пойдем. Уже холодно, я скоро превращусь в сугроб.

— Кстати, в Иране есть горы, там можно кататься на лыжах.

— Ливан ближе, — с издевкой сказала Марика. — И там тоже есть террористы.

Константин поднял руки, демонстрируя смирение.

— Хорошо. В соревновании по дурацким шуткам победила дружба.

 

Глава 25

— На вашем месте я бы подумал дважды перед тем, как встречаться с ними, Ибрагим. Не хочу говорить под руку, но мне кажется…

— Когда вам что-то кажется, Муса, то лучше держать это при себе.

Муса передернул плечами и посмотрел в окно.

— Вы не знаете, с кем связыветесь, — снова заговорил он. — Это не те люди, с которыми можно шутить.

Ибрагим не смотрел на собеседника. Он изучал висевшую на стене картину неизвестного мастера.

— Вы принесли то, что я просил? — задал он вопрос таким тоном, будто не услышал предыдущей реплики.

— Да. Но не думаю, что здесь будет что-то новое. В любом случае, прошу вас.

Муса придвинул кресло к столу и открыл лежавший на нем портативный компьютер. После этого он отстегнул от ключей брелок, оказавшийся небольшим переносным диском.

— Начнем с хорошего, — сказал он. — Капитан Гилад Гордон. По происхождению русский. По образованию — аналитик, специалист по террору. Дослужился до лейтенанта, после этого уволился из армии. По официальной версии, по состоянию здоровья. По неофициальной — не был принят в подразделение «Кидон». Сын Владимира Гордона. Его отец — отдельная тема для разговора. Но вам, наверное, его имя знакомо.

Ибрагим кивнул, не перебивая.

— Капитан Гордон — профессионал своего дела. Был принят на должность консультанта главного аналитика, потом стал его заместителем, а сейчас занял место главного аналитика. Несмотря на профессионализм, скромен и абсолютно не амбициозен. Про таких людей говорят, что они и мухи не обидят. — Муса поднял глаза. — Знаете, в чем основная опасность, когда речь заходит о таком типе людей? Наступает момент, когда черти решают выбраться из тихого омута. Я бы посоветовал вам подумать об этом. Особенно в свете того, что вы убили его жену.

— Продолжайте.

Муса покорно кивнул и снова посмотрел на экран.

— Майор Боаз Толедано. По происхождению наполовину марокканец, наполовину йеменец. По образованию стратег. Окружение считает его, скорее, решительным человеком, который владеет собой всегда и умеет ориентироваться в самых напряженных ситуациях, чем профессионалом. Руководит отделом стратегического планирования, занимает пост руководителя службы безопасности. На самом деле, сложно понять, что у него на уме. Ему уже некуда стремиться, так что об амбициях говорить не приходится. Но то, что у него есть, он держит крепко. Майор Толедано примечателен тем, что у него есть много связей. Я говорю о связах в структурах безопасности. Слава Богу, вы ничего плохого ему не сделали, но я советую вам вести себя с ним осторожно. А теперь — самое интересное.

Ибрагим отвлеченно закивал в очередной раз, не утруждая себя и не демонстрируя заинтересованность.

— Майор Константин Землянских, — снова заговорил Муса. — По происхождению иранец. По образованию — аналитик. Оставил армейскую карьеру в самый, казалось бы, неподходящий момент — он руководил штабом на одной из баз на юге страны, и весь командный состав прочил ему головокружительную карьеру. Работал в оперативном отделе, занимался и оперативной работой как таковой, и планированием операций — он, помимо всего прочего, еще и стратег. После истории с вашим братом ушел из оперативного отдела и начал работать в аналитическом отделе. Был консультантом главного аналитика, потом был назначен его заместителем. Когда главный аналитик решил, что ему пора на покой, майор занял его место. Теперь он занимает пост руководителя отдела по ведению допросов. — Муса закрыл компьютер. — Мнение окружающих о нем делится на две части. Половина из его окружения считает, что он — самая выдающаяся личность, которую они когда-либо встречали. Вторая половина не понимает, как такого человека носит земля. Как я понимаю, у вас с ним старые счеты.

— Он убил моего брата, — ответил Ибрагим коротко.

— У нас об этом человеке ходят легенды. — Муса помолчал. — С кем бы я не стал связываться — так это с ним. Он ценит людей, которые что-то делают для него, и платит им добром. Но я не завидую тому, кто сделает ему что-то плохое. Он убил вашего брата, а вы пытались убить его жену. И он вам этого не простит.

Ибрагим сцепил пальцы в замок.

— Думаю, Сандра права, — сказал он. — Нам нужно собраться и поговорить. В том, что случилось, не виноваты другие люди.

— Пожалуй, кроме жены капитана Гордона.

— Жену капитана Гордона уже никто не вернет.

Муса покачал головой, то ли соглашаясь, то ли смиряясь со сказанным.

— Кстати, если мы уже заговорили про Сандру, — снова нарушил он молчание. — О ней я тоже навел кое-какие справки. Вас это интересует?

— Я знаю о ней все, что мне необходимо знать.

— И о том, как она отличилась в истории с делом Ицхака Бен Шаббата?

— Давайте подумаем о том, что мы скажем нашим израильским гостям. До их визита осталось меньше суток.

Бесшумно вошедшая Габриэль поставила на стол две чашки кофе.

— Прошу вас, джентльмены, — сказала она. — Крепкий и сладкий, как вы просили.

— Присядь, дорогая, — пригласил Ибрагим, кивая на свободное кресло.

Габриэль села и положила ногу на ногу.

— Вы привезли что-то интересное? — обратилась она к Мусе.

— Вы все знаете без меня, мадемуазель Вэстен, — ответил он. — От себя я хочу добавить, что моя жена — страстная поклонница вашего творчества. И я буду рад получить экземпляр вашей новой книги с автографом, когда вы опубликуете рукопись.

Габриэль улыбнулась.

— Полагаю, это произойдет через пару месяцев. Вы знаете, переговоры с издательством и другие, не менее утомительные вещи… но я обязательно пришлю вам подписанный экземпляр, если вы дадите мне свой почтовый адрес. Не знала, что ваша жена читает подобную литературу.

— Дарья — женщина с европейскими взглядами. Она училась в Европе. Не могу сказать, что Европа хорошо на нее повлияла, но разве я могу говорить своей жене, что читать? Кроме того, если она это читает, то книги стоят того.

— Может быть, ты хочешь сообщить нам что-нибудь особо секретное о твоих бывших коллегах? — спросил Ибрагим.

Габриэль задумчиво подняла глаза к потолку.

— Майор Толедано очень любит женское внимание, — сказала она. — Капитан Гордон боится красивых женщин. А майор Землянских — великолепный любовник.

Муса посмотрел на Ибрагима, ожидая его реакции.

— Что-нибудь стоящее, дорогая? — спросил тот мягко. — Что-то, что может помочь делу?

— Ты ведь просил что-то особо секретное. А какие секреты могут быть у женщин? Только касающиеся секса. — Габриэль бросила взгляд на Мусу и снова улыбнулась. — Ваша жена, разумеется, почерпнула это из моих книг.

Ибрагим понимающе закивал.

— Хорошо, милая. Я не буду утомлять тебя, ты можешь идти спать. На прощание я хочу сказать тебе только одно. Если я узнаю, что ты меня обманываешь…

Габриэль поморщилась.

— Как ты можешь такое говорить? Я пытаюсь организовать вам встречу, чтобы вы спокойно поговорили вместо того, чтобы устраивать охоту друг на друга и убивать ни в чем не повинных людей, а ты обвиняешь меня в том, что я тебя обманываю? Ты обижаешь меня, Ибрагим. Если бы я тебя обманывала, то вряд ли сидела бы здесь так спокойно.

Ибрагим взял чашку с кофе.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, дорогая, то подумал бы, что ты что-то не договариваешь.

Габриэль поднялась.

— Пойду выпью рюмку водки на ночь. Ваше общество утомляет, джентльмены. Приятных вам снов.

… Сидевший в кресле мужчина не менял расслабленной позы. Он изучал вошедшего спокойно, так, будто ожидал увидеть его здесь.

— Вот так, — заговорил он, — судьбе было угодно, чтобы мы встретились еще раз. Дай-ка я на тебя посмотрю. Ты повзрослел. Изменился. Хотя я, наверное, узнал бы тебя, даже если бы ты изменился до неузнаваемости. Нас слишком многое связывает.

Константин стоял посреди комнаты, до сих пор держа в руках пистолет, и размышлял, в какой момент будет удобнее им воспользоваться. Четверо мужчин, которых, в отличие от сидевшего, его появление застало врасплох, замерли в напряженных позах, ожидая развития событий.

— Увы, — сказал Константин. — Часть этого мне хотелось бы стереть из своей жизни.

— Почему же? Разве ты забыл, как дядя Салах показывал тебе Дамаск? Как он возил тебя по Европе? Разве ты забыл, как мы изучали каллиграфию? Неужели у тебя не осталось светлых воспоминаний? Думаю, твой отец сердился бы на тебя, услышав эти слова.

— Я бы предпочел не рассказывать своему отцу о том, чем ты занимаешься. И сделал бы все для того, чтобы он продолжал думать, что ты — просто успешный бизнесмен. — Константин оглядел присутствующих. — Перейдем к сути. Где бомба?

Салах сложил руки на коленях и с улыбкой покачал головой.

— Тебе всегда нужна была идея, за которую ты мог бы бороться, — проговорил он. — Идея, за которую ты готов воевать до последней капли крови. Ты похож на отца. Когда-то у тебя была одна идея, теперь у тебя есть другая. Эта война нравится тебе потому, что она никогда не закончится. Ты сможешь обманывать себя вечно, думая, что кому-то помогаешь. В этом мире все иллюзорно. Жизнь. Смерть. Деньги. Власть. Любовь. Ненависть. Месть. Поэтому стоит жить не ради идеи, а ради чего-то, что можно получить сейчас. Что дает тебе идея? Ты не знаешь, за кого ты воюешь, с трудом представляешь, с кем. Ты воюешь за честь? За справедливость? За правду? Все это — выдумка людей, которые не нашли в себе сил радоваться тому, что они имеют сейчас.

Константин поднял пистолет и взвел курок.

— Я спрашиваю в последний раз, и не заставляй меня повторяться. Где бомба?

— Мой бедный мальчик. — Салах снова покачал головой. — Ты — один из тысячи других, которые свято верят в то, что их смерть кому-то что-то принесет. Но если тебе от этого станет немного легче, мы можем проверить, так ли это на самом деле.

… — Константин! Проснись ты, черт тебя побери!

Гилад сидел рядом с диваном на коленях и вглядывался в его лицо.

— Я не сплю, я просто задремал.

Константин поднял с ковра упавшую книгу и оглядел сумрачную гостиную.

— Во-первых, я даже не слышал, как ты вошел. Во-вторых, ты разговаривал во сне, и я решил тебя разбудить. Все в порядке?

— Мне просто приснился плохой сон. Который час?

— Половина шестого.

Константин сел, устало потер глаза и пригладил волосы ладонью.

— Надо же, я на самом деле уснул. И проспал целых три часа. Будь добр, принеси мне стакан воды.

— Лучше я сделаю тебе кофе. Заодно проверим, как работает твоя чудо-кофеварка.

На кухне Гилад открыл один из выдвижных ящиков стола и достал оттуда пакет с кофе. Константин закурил и, открыв окно, посмотрел на улицу.

— Ты говорил с Боазом? — спросил он.

— Да. Он будет минут через сорок. Поедем вместе. — Гилад включил кофеварку и присел на небольшой стул возле стола. — Я не был в этой квартире. Тут уютно. Наверное, Марике она нравилась. Она не хочет забрать ее назад?

— Эта квартира осталась за мной.

— Отсюда открывается отличный вид. Я знаю, ты любишь подобное. — Гилад посмотрел на Константина. — Где ты гулял до трех ночи?

Константин взял пепельницу со стола.

— У меня были дела, — ответил он. — Нужно было выяснить кое-что насчет паспортов.

— Если ты сотрешь со своей шеи помаду, то я сделаю вид, что поверил.

Он с досадой пару раз провел ладонью по шее — скорее, для вида, чем для того, чтобы выполнить просьбу.

— Ты можешь сказать, что был у Марики, — сказал Гилад.

— Я не хочу говорить о Марике. Такой ответ тебя устраивает?

— Конечно. А почему ты не хочешь об этом говорить?

— Если он тебя устраивает, почему ты продолжаешь задавать вопросы?

Гилад поставил на стол две чашки с кофе и сел.

— Просто ты сказал это с таким видом, будто вы поссорились или что-то вроде… это ведь не из-за того, что ты уезжаешь?

— Сейчас разговоры о Марике будут не к месту.

— Хорошо, — закивал Гилад.

Константин сделал глоток кофе и потушил сигарету в пепельнице.

— Ты когда-нибудь видел смерть, Гилад?

Он поднял брови.

— Смерть? Конечно, люди умирают…

— Нет, я не об этом. Ты видел, как умирал кто-то, кого ты убил собственными руками?

— Где бы я мог это видеть? В отличие от тебя, я в армии носил табельное оружие только для вида. И, когда уже начал работать здесь, видел террористов разве что за решеткой да во время допросов, и в эти моменты нас разделяло стекло.

— Я подумал о том, каково это — всю жизнь работать в оперативном отделе. И регулярно видеть смерть. Сначала что-то внутри тебя противится тому, что ты делаешь. Но со временем что-то меняется. Может, умирает, может, рождается, может, прячется куда-то глубоко-глубоко. Ты уже не пропускаешь все это через себя, не думаешь об этом бессонными ночами. Ты смотришь на смерть как бы со стороны. Будто это не ты убил этого человека, а кто-то другой. А ты проходил мимо и теперь наблюдаешь за происходящим.

Гилад тоже достал сигареты.

— Я могу поинтересоваться, почему ты это говоришь? — спросил он.

— Иногда мне кажется, что я ушел из оперативного отдела не потому, что так за меня решил кто-то другой. Я ушел оттуда потому, что меня испугала эта мысль. Мысль о том, что я буду убивать кого-то, не задумываясь над тем, что я делаю. Вроде того, как я сейчас классифицирую отчеты — бегло просматриваю и раскладываю по папкам. Я не люблю бумажную работу, всегда делаю ее через силу. Основная работа у меня другая. И эту работу я люблю. Я готов ночевать на работе, прогнозируя результаты операций и анализируя неудачи. Мне нравится осознавать, что я на что-то влияю. В оперативном отделе все было иначе. Ты знал, что у тебя всегда есть работа, одна и та же работа, только в разных условиях. Но что бы ты ни делал, ты будешь делать это не потому, что это тебе нравится, а потому, что это твоя работа. Тебе не страшно думать о том, что для кого-то убивать людей — это что-то привычное?

— Да, но ведь… в большинстве случаев эти люди заслужили подобную участь.

— Предположим, что какое-то время эта работа тебе что-то дает. Но что будет потом? Ты будешь воспринимать ее так же, как и прежде? Будешь чувствовать себя борцом за справедливость? Ерунда. Человек устроен так, что рано или поздно он привыкает ко всему и превращает все, что его окружает, в обычную жизнь. Врачи на работе почти каждый день видят смерть, и в какой-то момент у них вырабатывается здоровый цинизм. Чем этот конкретный случай отличается от остальных? Разве что тем, что ты не сможешь оставить свою работу просто так. Скорее, оставят тебя. На дне какой-нибудь реки со странным названием в далекой стране. С камнем на шее и связанными руками.

Гилад затянулся и выпустил дым через ноздри.

— Не думаю, что я смог бы убить человека, — сказал он. — Подложить бомбу, подсыпать яд — может быть. Но именно убить, когда он находится рядом со мной… — Он улыбнулся. — Недаром я так любил делать за тебя бумажную работу. Мне нравится быть офисной крысой. И я бы не согласился работать в оперативном отделе, даже если бы мне приставили пистолет к виску.

— Из тебя бы вышел отличный консультант руководителя группы. Они, как и их помощники, обычно занимаются офисной работой, и участвуют в операциях лично только в исключительных случаях.

— А Габриэль участвовала?

Константин поставил пустую чашку на стол.

— Габриэль по натуре скорее организатор, чем исполнитель. Именно поэтому она не так уж долго проработала обычным оперативником и получила должность руководителя группы. Кроме того, она не любит, когда ей командуют, и импровизирует. А импровизация в работе оперативника не приносит ничего хорошего.

— Подумать только, раньше я был уверен в том, что она — обычный секретарь…

— Да, госпожа Нафтали — это один большой сюрприз. Ты думаешь, что знаешь о ней все, но в следующую минуту выясняется, что это не так. Более того — то, что ты знаешь, на самом деле очередная легенда. — Константин посмотрел на часы. — Где же Боаз?

Гилад достал телефон.

— Сейчас спрошу. Еще кофе?

— Нет, спасибо, иначе я не усну. Мне нужно подремать еще хотя бы пару часов, и я собираюсь поспать в самолете. Моя жена обладает замечательной способностью довести меня до полного изнеможения. И после этого кто-то еще смеет говорить совершенно неправдоподобные вещи о том, что после тридцати пяти женщины теряют к сексу интерес.

 

Глава 26

Майор Толедано, вот уже с четверть часа сидевший на ковре рядом с камином, разочарованно покачал головой.

— Береста совсем сырая, — пожаловался он. — И как, скажите на милость, я должен разводить огонь?

Константин разлил по бокалам остатки вина из большой бутылки, переплетенной соломой, и отдал один из них Боазу.

— Надеюсь, Гилад скоро вернется и принесет все, что нужно.

— Надеюсь, Гилад не заблудится, не упадет в сугроб, и его не съедят волки! — в тон ему ответил Боаз, принимая бокал и усаживаясь поубоднее. — Подумать только, в какую глушь мы приехали. По-моему, до ближайшего магазина надо ехать как минимум час.

— Блуждать тут негде, я успел осмотреть окрестности. К слову сказать, отличное место. Если бы не мой ревматизм, я бы с радостью купил домик в лесу.

Дверь открылась, и на пороге появился Гилад. В одной руке он держал тканевый мешок, а в другой — несколько сухих веток.

— Здесь береста — она была в сарае, — заявил он, положив перед Боазом мешок. — А это, — он положил рядом ветки, — на случай, если и эта береста окажется сырой. И еще вот что: вы оба можете лопнуть, но я и носа не высуну на улицу!

Боаз открыл мешок, удовлетворенно кивнул и с деловым видом принялся разводить огонь.

Гилад сел в одно из кресел и, сняв шапку, принялся распутывать свой шарф.

— У меня зуб на зуб не попадает, — сказал он. — Может, кто-нибудь сделает мне чаю или кофе? В общем, не важно, что, только бы это что-то было горячим.

— Хочешь горячего — будет тебе горячее, — согласился Константин. — Но это займет время. Здесь нет ни кофеварки, ни электрического чайника. Только газовая плита.

Гилад наблюдал за тем, как он ушел в небольшую кухню и, повернув один из вентелей на плите, чиркнул спичкой. Под стоявшим на плите чайником появился голубой цветок газового пламени.

— Каменный век, — прокомментировал Боаз, не отвлекаясь от своего занятия.

— Знаешь, что это мне напоминает? — спросил Гилад. — Есть такой русский писатель — Юлиан Семенов. И у него есть серия книг о разведчике, который работал в Германии. Там он тоже служил в разведке. Дослужился до высокого чина во время Второй Мировой войны. И у него есть дом далеко за городом. В лесу.

Константин вернулся в комнату и сел в кресло рядом с ним.

— Это реальный персонаж?

— Думаю, что у писателя был прототип, но о конкретном человеке не знаю. Он в полном смысле этого слова национальный герой. Что-то вроде Джеймса Бонда или Эркюля Пуаро. Но только он… более человечный, скажем так. Он не какой-нибудь герой, а прежде всего человек. То есть, конечно, он герой… но в другом плане. Тогда были другие подвиги. Это, скорее, историческая книга, а не шпионский роман и не детектив. Все события развиваются на фоне войны. И в книге важно не столько действие, сколько сами люди. Очень подробно описаны размышления этого разведчика.

— Звучит неплохо. Книги переведены на другие языки?

— Насколько мне известно, нет.

Константин положил руки на подлокотники кресла и улыбнулся.

— То есть, для того, чтобы ее прочесть, мне придется выучить русский?

— Думаю, что стоит. Кроме того, мне кажется, что главный герой чем-то похож на тебя. И он тебе обязательно понравится. У меня дома есть вся серия. Ты, наверное, видел.

— Я не был у тебя дома.

Гилад закурил и поднял на него глаза.

— Да, на самом деле… странно. Я тысячу раз бывал у тебя, а ты у меня ни разу не был… впрочем, вряд ли тебе понравится. У меня крошечная квартира, и район не самый лучший.

— На следующей неделе я к тебе загляну. И, может, ты дашь мне первый урок нового иностранного языка.

Гилад посмотрел на то, как Боаз встает, отряхивая брюки, и с видом победителя изучает пламя в камине.

— Если мы доживем до следующей недели.

— А капитан Гордон у нас оптимист, — заговорил Боаз, подходя к собеседникам. — Кто хочет чай, а кто — кофе?

— Мне, пожалуйста, чай, — сказал Гилад, — и одну ложечку сахара.

— Кофе, — коротко ответил Константин.

Когда Боаз отправился на кухню, Гилад оглядел накрытый стол.

— Нас пятеро плюс Габриэль, — проговорил он. — А что тут делает седьмая тарелка?

— Седьмая тарелка предназначается особому гостю.

— Господи, еще один плохой сюрприз. Кстати, наши не очень особые гости опаздывают. Надеюсь, они приедут до того, как у меня случится сердечный приступ.

— Лучше подумай о том, как ты будешь объяснять мне грамматику русского языка. Ради тебя я откладываю изучение венгерского, хотя обещал Марике, что начну в ближайшее время.

Стук в дверь заставил Гилада вскочить. Пепел с сигареты, который он не успел стряхнуть, упал на пол. Константин сделал успокаивающее движение рукой.

— Присядь. Это Габриэль. Она сама откроет. Мы условились, что сначала она постучит. Чтобы не было недопониманий.

Боаз поставил на стол две чашки и отправился за третьей.

— Если наши гости захотят чего-нибудь горячего, то придется кипятить воду в очередной раз, — по пути сообщил он.

Габриэль вошла первой. Она осмотрелась и кивнула сидевшим.

— Вот это я понимаю — все в надежных руках, — сказала она. — Стол накрыт, ужин приготовлен, камин растоплен. Не хватает только свечей и стриптизерши, да? Если вы будете себя хорошо вести, то я подумаю насчет этого.

Константин поднялся и снял с ее плеч пальто.

— Где твои спутники? — спросил он.

— За дверью. Но до этого я попрошу вас отдать мне оружие. Так, как мы договаривались.

Оружие было заперто в небольшой шкаф в спальне. Габриэль выглянула за дверь, что-то сказала, и в дом вошли двое. Один из них, пожилой господин с сединой в волосах, держал в руках шляпу. Второй, высокий молодой человек, сжимал в руках перчатки.

Гости остановились посреди комнаты. Сначала их внимание привлек накрытый стол, после этого они посмотрели на сидевшего в кресле Гилада и, наконец, их взгляды остановились на стоявшем рядом с Габриэль Константине.

— Господа не замерзнут, верхнюю одежду можно снять, — сказал он. — Я помогу вам.

— Благодарю, майор. Мы справимся сами, — ответил пожилой джентльмен.

Тем временем Боаз принес третью чашку. Он, как и Гилад, внимательно разглядывал поздних гостей.

— Давайте присядем, — предложил Константин. — Вы, наверное, устали и голодны.

— Оружие, — коротко сказал молодой человек.

— Оружия у них нет, — ответила Габриэль.

— Я хочу проверить сам.

Константин поднял руки, позволяя себя обыскать. После этого молодой человек проверил, нет ли оружия у Боаза, а его спутник удостоверился, что Гилад тоже не имеет при себе пистолета.

— У нас тоже нет оружия, — сказал пожилой джентльмен. — Если хотите, можете проверить.

— Я верю, — ответил Константин. — Прошу вас. Вы, — он обратился к пожилому джентльмену, — можете сесть во главе стола.

Пожилой джентльмен занял предложенное место. Молодой человек сел рядом с ним. После того, как все присутствующие разместились у стола, «лишняя» тарелка оказалась в центре внимания.

— Вы ждете кого-то еще? — спросил молодой человек прохладно.

— Да, — ответил Константин. — Наш гость будет с минуты на минуту. Я могу предложить вам выпить, господа? Разумеется, никакого алкоголя.

— Я бы не отказался от стакана воды, майор, — кивнул пожилой джентльмен.

Габриэль поднялась.

— Позвольте мне вас обслужить, — сказала она, улыбнувшись. — Может, кто-нибудь еще желает стакан воды? Еще у меня есть апельсиновый сок.

— Если тебя не затруднит, — кивнул Константин.

— Конечно, не затруднит. — По дороге на кухню Габриэль тронула его за плечо. — Если уж тут собралось мужское царство, разве может женщина сказать что-то против?

Пожилой джентльмен сложил руки на столе и в упор посмотрел на Константина.

— Похоже, вы в хороших отношениях с мадемуазель Вэстен? — спросил он.

— Когда-то мы были коллегами. Кроме того, мы друзья. Но вам, полагаю, известно все о наших отношениях с мадемуазель Вэстен, не так ли, Ибрагим? Или я могу называть вас «доктор Абу Талиб»? Мне кажется, это звучит более солидно.

Ибрагим вытянулся на стуле и бросил короткий взгляд на сидевшего рядом Мусу.

— Какого черта? — спросил он.

— Вы думаете, что вам одному известно больше, чем следует? — задал очередной вопрос Константин. — Это было ловко — тот ваш ход с убийством.

Боаз закурил, подвинув к себе пепельницу, и посмотрел на Гилада. Тот сидел, повернув голову к говорившим, и слушал беседу.

— Вам это рассказала Виктория? — снова заговорил Ибрагим.

— Давайте будем считать, что я узнал это сам.

Ибрагим глубоко вздохнул и поменял местами вилку с ножом, которые лежали по обе стороны тарелки.

— Вы, Константин — надеюсь, вы позволите — вмешались в то, во что вам не следовало вмешиваться. В нашем мире существует равенство сил, которое мы поддерживаем. Если кто-то нарушает это равенство, возникают проблемы. И тогда нам остается одно — ликвидировать источник проблем. Когда вы ловили наших товарищей из группировки «37», вы не делали ничего, что могло бы помешать другим. Но когда вы решили, что можете добраться до кого-то из руководства Седьмого отдела… поймите меня правильно, я никому не желаю зла. У каждого из нас своя работа. Но при всем моем уважении к вам, Константин, есть вещи, в которые вам не следует вмешиваться.

— Меня мучает дежа-вю. Не от вашего ли покойного брата я слышал подобные высказывания?

Ибрагим поджал губы. Его лицо, на котором до этого можно было прочитать разве что легкое замешательство, теперь выражало недовольство.

— Я не думаю, что сейчас уместно говорить о моем брате. Салаха нет в живых, это прошлое. Он был солдатом, и он погиб как солдат. Это может случиться с каждым из нас.

— Тогда, разумеется, солдатом вы сочли и мою жену, когда пытались ее убить. А жена капитана Гордона тоже погибла как солдат? Ее причислили к шахидам?

— Жена капитана Гордона погибла по вашей общей вине, — вмешался Муса. — Это происходит тогда, когда вы вмешиваетесь не в свое дело. В то дело, в котором вы ровным счетом ничего не смыслите.

Гилад чуть привстал и наклонился над столом для того, чтобы увидеть Мусу.

— Посмотрите мне в глаза, — сказал он, — и повторите то, что вы сейчас сказали. Но до этого хорошо подумайте. И представьте, что на моем месте находитесь вы.

Муса набрал в легкие побольше воздуха, готовясь произнести следующую фразу, но диалог был прерван — сидевшие за столом услышали тихий стук в дверь. Константин поднялся.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Полагаю, это наш последний гость.

С минуту все изучали Мустафу, который, будто не замечая устремленных на него взглядов, отдал Константину пальто, снял перчатки, шарф и шляпу и остался в деловом костюме. Молчание прервала Габриэль, появившаяся в комнате с двумя стаканами.

— Вы не замерзли, господин Хусейни? — спросила она тоном заботливой жены. — Какой контраст — из Саудовской Аравии в холодный Париж…

— Все хорошо, моя дорогая, — ответил Мустафа, присаживаясь. — Но от чашки кофе не откажусь. Вы великолепно выглядите. Надеюсь, Аллах позволит мне, женатому человеку, говорить такое женщине.

— Благодарю вас, — улыбнулась Габриэль. — Кофе будет готов через несколько минут.

Мустафа оглядел присутствующих и, улыбнувшись, поднял руки в приветственном жесте.

— Как хорошо видеть вас здесь, друзья, — сказал он. — Я мечтал о том, что когда-нибудь мы будем сидеть вот так, за одним столом. Мой друг, — он посмотрел на Константина, — спасибо вам за эту замечательную идею. Майор, — обратился он к Боазу, — вас я тоже рад видеть. А вам, капитан, — кивнул он Гиладу, — я хочу выразить свои соболезнования. Мы все равны перед Богом, как бы мы его ни называли — Аллах, Будда или же как-то еще. В нашей жизни есть важная вещь — закон. И я здесь для того, чтобы проследить, что закон будет соблюден.

Ибрагим поднялся со стула.

— Вы все это время водили меня за нос! — крикнул он. — Это был один большой спектакль — начиная с вашей смерти и заканчивая тем, что Сандра доставала мне какую-то мифическую информацию! Как вы могли так со мной поступить?! Я был верен вам до конца, а вы обманули меня! Вы решили меня проверить?!

— И вы провалили этот экзамен. — Мустафа успокаивающе кивнул ему. — Присядьте, доктор. С вашего позволения, я скажу несколько слов. Когда я был жив, никто из вас не смел посягнуть на мое место. Мне надо было умереть для того, чтобы выяснить, как обстоят дела. Я разочарован, доктор. Когда-то вы говорили, что готовы умереть за меня. А теперь вы готовы на все ради власти. Вы убивали своих коллег для того, чтобы добиться этого. И что же получилось в конце? Вы нарушили наш основной закон — убили ни в чем не повинную женщину.

— Эта женщина… — начал Муса.

— Прошу вас, дайте мне закончить мою мысль, — мягко перебил его Мустафа. — Этот поступок не красит вас, доктор. Особенно в свете того, что вы убили эту женщину чужими руками. Наши израильские друзья тоже совершали недостойные поступки, но они не переходили эту границу. Скажу вам честно — я испытывал противоречивые чувства, когда ехал сюда. Я всегда ценил вас, доктор. Я доверял вам как самому себе, я считал вас братом — пусть не по крови, но мы разделяли одни и те же взгляды. И я хотел бы решить эту проблему самостоятельно, но я не могу этого сделать. Сейчас мы должны послушать то, что скажет капитан Гордон.

Гилад испуганно посмотрел на Ибрагима, потом перевел взгляд на Мустафу.

— Что… что я должен сказать? — спросил он.

— Как бы вы поступили с человеком, который убил вашу женщину, капитан? — задал ответный вопрос Мустафа.

Гилад непонимающе повертел головой, развел руками. Мустафа повернулся к Боазу.

— А как бы вы поступили, майор?

Боаз безмолвно пожал плечами. Тогда Мустафа посмотрел на Константина.

— А что скажете вы, мой друг?

Константин повернулся к Ибрагиму. Тот смотрел ему в глаза.

— Полагаю, доктор хочет, чтобы его судили по его законам, — ответил он после паузы. — То есть, по нашим законам. А по нашим законам подобный поступок карается смертью.

— Почему же за убийство моего брата вы не заплатили смертью? — спросил Ибрагим. — Ведь по нашим законам я имел право на месть!

— Вы не воспользовались этим правом.

Мустафа взял принесенную Габриэль чашку с кофе и сделал глоток.

— Он прав, доктор. Сейчас поздно говорить о мести. Кроме того, Салах погиб как воин. Он погиб, защищая свою идею. То же самое делал и его соперник. Считаю нужным напомнить вам, что это был неравный бой — один человек против пяти.

— Джентльмены хотят, чтобы я подала ужин? — заговорила Габриэль.

— Оставь нас, — сказал Ибрагим, кивнув в сторону кухни. — Тебя это не касается.

Мустафа остановил ее.

— Дорогая, вы забрали оружие. Принесите нам один экземпляр.

Габриэль скрылась в спальне и, вернувшись, продемонстрировала пистолет.

— Кто выиграл в лотерею? — спросила она.

— Отдайте оружие капитану Гордону.

Габриэль положила пистолет перед Гиладом.

— А теперь вы можете прогуляться. Даже если учесть ваше боевое прошлое, не в моих привычках подвергать представительниц прекрасного пола подобным нервным встряскам.

Когда за Габриэль закрылась дверь, Мустафа кивнул, приглашая Гилада взять пистолет.

— Теперь все в ваших руках, капитан. Вы можете вершить суд. Либо доктор будет помилован, либо понесет наказание.

Гилад встал, по-прежнему не прикасаясь к пистолету. Ибрагим тоже поднялся, скрестил руки на груди и посмотрел на него. Во взгляде доктора читалась усмешка.

— Только Аллах может судить меня, — сказал он, обращаясь к Гиладу. — Я сделал то, что было угодно Его воле. И, если Он решит забрать меня к себе, то так тому и быть. Но это решение будете принимать не вы.

Боаз держал в пальцах давно потухшую сигарету и неотрывно следил за происходящим. Константин смотрел на Мустафу, который пил кофе и, казалось, был погружен в свои мысли.

Гилад взял пистолет, поднял его и взвел курок.

— Вы ошибаетесь, — коротко ответил он.

В тишине комнаты выстрел прозвучал неестественно громко. Гилад положил пистолет на стол, не отрывая взгляда от Ибрагима. Тот несколько секунд стоял, приложив руку к левой стороне груди — именно туда попала пуля — после чего медленно сел на пол, а потом лег на ковер. Его поза напоминала позу человека, который устал и прилег отдохнуть.

Боаз, будто очнувшись, бросил сигарету в пепельницу. Константин поднялся, глядя на лежавшего доктора.

— Мы покончим с этим раз и навсегда, — нарушил молчание Муса.

Он резко встал, опрокинув стул, и запустил руку в нагрудный карман пиджака, но Константин оказался быстрее. Через долю секунды пистолет Гилада был у него в руках, и присутствующие даже не успели понять, что произошло. В тишине дома прозвучал еще один выстрел, и верный помощник доктора распластался рядом с ним с аккуратным отверстием во лбу.

— На поражение, — покачал головой Боаз.

Гилад до сих пор смотрел на Ибрагима, возле которого уже появилась лужица крови.

— Я только что убил человека, — сказал он спокойно, без каких-либо эмоций в голосе.

Мустафа поднялся.

— Полагаю, нам пора идти, друзья мои, — сказал он, после чего посмотрел на Константина. — От нашего плана мы не отступаем?

— Нет. — Константин посмотрел на Боаза и на Габриэль, которая стояла в дверях и с выражением полной растерянности на лице смотрела на трупы. — Хозяева в этот вечер хотели получше растопить камин, но перестарались. Не буду рассказывать вам, что бывает в таких случаях с деревянными домами. Даже если на улице минусовая погода.

— Поняла, — кивнула Габриэль. — Только дайте мне пару минут. Я должна забрать кое-какие вещи. Я в этом доме ночевала, знаете ли. И даже писала вон на той веранде.

— Боаз, — продолжил Константин, — ты летишь домой сегодня. Вот твои билеты на ближайший рейс — до самолета шесть часов, ты успеешь пройти регистрацию.

Боаз взя конверт и посмотрел на коллегу.

— Что значит — я? А когда домой летишь ты?

— Я полечу домой завтра. Сегодня переночую у Мустафы. Если я в очередной раз откажусь от мяса, которое готовит его жена, то следующим на сковородку посадят меня. А вы, капитан Гордон, летите домой послезавтра.

Гилад, наконец, оторвался от Ибрагима и Мусы и удивленно воззрился на Константина.

— Что я буду делать целых два дня?

— Это целиком и полностью на ответственности мадемуазель Вэстен. — Константин посмотрел на Габриэль, которая стояла в дверях спальни и в одной руке держала сумку, а во второй — портативный компьютер и несколько книг. — Наш договор до сих пор в силе. Я позвоню тебе, как только приеду домой.

Габриэль согласно закивала.

— Я рада. А теперь, джентльмены, двинем отсюда. У главной ведьмы заняты руки, так что не мог бы кто-нибудь из вас взять из камина несколько поленьев и развести костер?

 

Глава 27

— Вот, здесь я живу. Тесновато по сравнению с моей бывшей тель-авивской квартирой, но зато уютно и тепло. Зимой я почти не выходила на улицу! Думала, что умру от холода.

Габриэль сняла длинное белое пальто, бросила его в кресло и присела, чтобы снять сапоги.

— Это считается элитным районом, представляешь, — снова заговорила она. — Французы ничего не понимают в квартирах. Магазины за несколько километров отсюда, такси стоит жутких денег, повсюду «пробки». Рядом с домом даже нет нормального кафе для того, чтобы позавтракать! Мне пришлось научиться готовить. Если я буду есть этот ужасный фаст-фуд, то окончательно растолстею. Но готовить самой, как выяснилось — это увлекательное занятие. Я уже не говорю о том, что во время приготовления еды приходит много стоящих идей. Когда руки чем-то заняты, голова работает лучше. Кстати, ты голоден?

Сидевший напротив нее Гилад изучал пушистый ковер на полу.

— Нет, — ответил он. — Но я бы выпил чего-нибудь покрепче.

— Виски? Коньяк? Вино? Водка? Может быть, коктейль? Я успела окончить курсы барменов. Можно устроить дома вечеринку — купить кучу всего и позвать гостей.

— Водка меня устроит.

Габриэль подошла к бару, достала пару рюмок и потянулась за одной из бутылок.

— Надеюсь, ты не принял близко к сердцу то, что сегодня произошло? — продолжила она.

— Ты имеешь в виду тот костер, который мы устроили в лесу? Да, мне жаль дом. Там, наверное, было уютно читать при свете лампы холодными зимними ночами.

— Я имею в виду доктора Абу Талиба, которого ты отправил на тот свет. Ты ведь не принял это близко к сердцу? — Она рассмеялась. — По крайней мере, не так близко, как он.

Гилад взял из ее рук рюмку.

— Я еще не понял, что произошло, — сказал он. — У меня такое чувство, будто я вот-вот проснусь в своей кровати. Дома.

Габриэль подняла свою рюмку.

— Подумай о том, скольких людей этот сукин сын отправил на тот свет. Мне кажется, что даже его обожаемый Муса обрадовался, что ты его застрелил. Если он вообще успел что-то понять до того, как Константин пустил ему пулю в лоб.

— С одной стороны, я понимаю, что он заслужил этого. С другой…

— Когда я проходила курсы оперативников — ох, это было давно! — наш преподаватель говорил нам, что мы не судим и не наказываем других людей. Каждый человек в жизни занимает определенное место. Кто-то живет, работает, растит детей и перекладывает бумажки. А кто-то каждый день встает для того, чтобы кто-то другой на следующий день уже не встал. Мы делаем выбор каждый день, но выбор уже был сделан за нас. Кто-то, кто находится на другом уровне — на том уровне, который гораздо выше нашего — уже выбрал для каждого дорогу. И с нашей помощью этот кто-то каждый день что-то решает в мире. Мы думаем, что мы решаем, но на самом деле это не мы. Так что вопрос «заслужил или не заслужил» тут не актуален. Ибо он в любом случае заслужил. Просто он не мог умереть до того, как встретил тебя. Он должен был умереть от твоей руки.

Гилад выпил водку и поставил рюмку на стол.

— Ты на самом деле в это веришь? — спросил он.

— Нет. Но это интересная теория.

— А что ты об этом думаешь? Мы судим и наказываем других людей?

— Твой бывший начальник часто повторял, что люди наказывают себя сами — никто другой их наказать не может. Что до убийства… вопросы морали меня никогда не интересовали, и я никогда не рассуждала на эту тему слишком много. Одно могу сказать тебе точно: человек, который причиняет вред другим, заслуживает того, чтобы причинили вред ему. Это естественный отбор.

Несколько секунд Гилад курил, не нарушая молчания. Он изучал фотографии на столе.

— Я была в шоке, когда ты его застрелил, — заговорила Габриэль. — Да, по-моему, все были в шоке. Даже Константин. Ты заметил? Я давно не видела, чтобы он чему-то удивлялся.

— Но это не помешало ему отреагировать на происходящее еще до того, как кто-то из нас понял, что сейчас случится.

— Это инстинкт, мой дорогой. Это в нас вырабатывали годами. Мы инстинктивно просчитываем ситуацию и так же инстинктивно действуем. Ведь не просто так нам доверяли такую важную работу. Ладно, хватит обсасывать эту тему. За твой дебют мы уже выпили, а теперь скажи, чем ты хочешь заняться. Хочешь принять ванну?

Гилад потушил недокуренную сигарету.

— Сказать по правде, я хочу отдохнуть. У меня такое чувство, что я усну сразу же после того, как положу голову на подушку. И просплю часов двенадцать как минимум.

— Намек я поняла. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе массаж?

— Массаж? — Гилад задумчиво посмотрел на нее. — Ты умеешь делать массаж?

— Разумеется. И, надо сказать, довольно-таки профессионально.

— Я был бы не против. Но для начала я все же приму ванну и попробую согреться.

… Когда Гилад появился в спальне, Габриэль сидела на кровати, положив на колени портативный компьютер, и читала электронное письмо.

— Быстро ты справился, — сказала она, не отрываясь от экрана. — Извини, у меня почти не осталось свечей, так что я предпочла ароматическую лампу. Корица хорошо подходит для романтической обстановки. Ну, что ты стоишь? Раздевайся.

Гилад расстегнул рубашку. Габриэль поднялась, закрыла компьютер и отложила его.

— У тебя такой вид, будто я собираюсь тебя убить, — рассмеялась она. — Не волнуйся, убийства на сегодня закончены, и теперь мы будем заниматься исключительно приятными вещами. Или ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Нет, спасибо, — улыбнулся Гилад. — Я не настолько устал, чтобы меня кто-то раздевал.

— И почему мужчины не любят, когда их раздевают? Ложись и устраивайся поудобнее. Только сделай одолжение — не засыпай. Обычно это моя половина кровати.

— Твоя половина? Мы что, будем спать в одной кровати?

— А ты видишь здесь еще одну кровать? Или, может, мне лучше поспать на диване, предоставив кровать дорогому гостю?

Гилад, который уже успел лечь, повернул к ней голову.

— Нет, конечно. Но на диване могу спать я.

— Гости не спят на диване, мой дорогой. А поэтому мы будем спать в одной кровати. На улице холодно, и ты, как джентльмен, не позволишь даме замерзнуть?

— Обычно от холода спасает кондиционер.

Габриэль недовольно тряхнула головой.

— О чем мы говорим? О том, что ты не хочешь спать со мной в одной кровати? Сейчас же ложись нормально и не пори чушь. А то я на самом деле отправлю тебя спать на диван. Я не замерзну, а ты к утру окоченеешь.

Гилад обреченно вздохнул и снова лег. Габриэль взяла небольшой флакон с маслом для массажа и, капнув пару капель на ладонь, принялась тереть руки одну о другую для того, чтобы их согреть.

— Я несколько дней назад решила сделать Константину сюрприз, — сказала она, принимаясь за дело. — Приехала к нему, не предупредив, и оказалось, что у него в гостях Боаз. Представляешь? И это посреди ночи.

— Он поссорился с Марикой, и она ушла к маме?

— Они просто были дома вдвоем. И Константин приготовил ужин.

— Не знал, что он умеет готовить.

— Я тоже, но готовит он отлично, даже мне понравилось, а я не стану есть то, что не вкусно.

Гилад положил голову на подушку.

— Ужин с бывшими коллегами? Очень мило.

— У него дома ужасно холодно. Такое впечатление, будто он специально выбирал самое холодное место в Иерусалиме для того, чтобы купить там дом. Я не хотела спать в холодной спальне и попросила Боаза пойти со мной — проверить, тепло ли там. Я не очень хорошо знакома с планировкой дома, а он хорошо знаком.

— Да-да, я понял, что было дальше. Ты предсказуема.

— А Константин сказал, что это невежливо — уходить на глазах у хозяина дома, даже не спросив у него, не хочет ли он присоединиться.

Гилад сделал попытку подняться, но Габриэль положила ладонь ему на спину.

— Не выдумывай. То, что Боаз согласился пойти с тобой, еще куда ни шло. Но Константин с вами точно не пошел бы.

— У него был тяжелый день — наверное, что-то на работе. И он решил расслабиться.

— Когда у него бывает тяжелый день, он читает, рисует или идет гулять. Ну, или расслабляется… с Марикой.

Габриэль снова взяла флакон с маслом.

— Когда я тебя обманывала? Надо сказать, Боаз был лишним. Или Константин был лишним. В общем, кто-то из них был лишним. Это непривычно — когда сразу двое мужчин. Постоянно думаешь о том, что кому-то уделяешь меньше внимания. Вот когда один мужчина — это другое дело.

— Я пытаюсь переварить то, что ты сказала. И это после того, как он регулярно читал Боазу морали о половой распущенности, а Боаз все это выслушивал и соглашался…

— Иногда выясняется, что половая распущенность — это не так ужасно, а временами и приятно. — Габриэль погладила его по волосам. — Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что в тот момент он либо был пьян, либо у него выдался очень тяжелый день.

— А у тебя тоже выдался тяжелый день?

Гилад не ответил. Габриэль наклонилась к его уху.

— Ты мне не ответил. У тебя выдался тяжелый день?

— Да, наверное, у меня выдался тяжелый день.

— Тогда почему ты не реагируешь на полуобнаженную женщину, которая делает тебе массаж?

— Мне трудно реагировать на полуобнаженную женщину, если она сидит у меня на спине и не дает мне возможности двигаться.

Габриэль поставила флакон с маслом на пол и легла рядом с Гиладом.

— Так удобнее? — спросила она.

— Да. — Гилад посмотрел на нее. — Знаешь… ты права. У меня выдался тяжелый день.

… — Господин Коган! Почему вы не подходите к гостям? Я рада, что вы решили придти. Вы оказали мне большую честь.

— Это вы оказали мне большую честь, пригласив меня на ваше торжество, дорогая. В последнее время я думал о том, что наши с вами отношения стали немного натянутыми… и решил, что просто обязан принять приглашение.

Эван Коган сидел возле стола и смотрел на Марику. Она протянула ему бокал шампанского.

— Где ваша жена?

— Ей нездоровится. Так что же, вы решили открыть свое дело? У нас только об этом и говорят. Желаю вам успеха. Ваш муж, разумеется, весь в делах? А если нет, как же он решился на то, чтобы оставить вас тут в одиночестве, когда вокруг столько мужчин?

— Он должен приехать с минуты на минуту. Он вернулся из командировки, самолет задержался.

— И куда же на этот раз занесло вашего супруга, который не может спокойно сидеть на одном месте больше недели?

Марика повертела в руке свой бокал.

— Он был в Европе. На этот раз, не по делам, навещал старого друга.

Эван оглядел зал.

— Вы празднуете на широкую ногу, — заметил он. — Но почему вы не отпраздновали вашу свадьбу, дорогая? Я помог бы вам организовать торжество. Вы знаете, у меня много знакомых в этой сфере. Рита сказала мне, что обязательно пришла бы на вашу свадьбу.

— Не думаю. Это бы обидело ее глубоко религиозные чувства.

Марика обернулась. Подошедший Константин положил руку ей на плечо.

— Вот и мой неугомонный муж, — улыбнулась она.

Эван почтительно склонил голову.

— Рад вас видеть, друг мой. Вы только что прилетели из Европы, но уже успели надеть смокинг?

— Разве я мог пропустить такое событие? Моя жена будет выслушивать комплименты, а я буду сидеть дома?

— Это бы выглядело в высшей степени недостойно. Я могу предложить вам бокал шампанского?

— Если вы были так любезны и развлекали мою жену до того момента, как я пришел, то, пожалуй, я не имею права отказать.

Марика посмотрела на Эвана, а потом перевела взгляд на Константина.

— Я отойду на пару минут, — сказала она. — Не скучайте.

Эван поднял бокал.

— Ваше здоровье, — сказал он. — И, разумеется, здоровье вашей очаровательной жены, которая с каждым днем становится все прекраснее, хотя это кажется невозможным.

Константин сдержанно кивнул.

— А где же ваша… — Он сделал театральную паузу — достаточно длинную для того, чтобы позволить собеседнику трактовать ее так, как тот пожелает. — Очаровательная жена?

— Сегодня я один. — Эван обвел рукой зал. — Посмотрите, сколько здесь прекрасных женщин.

Музыканты на сцене закончили настраивать инструменты и принялись шуршать нотами. Часть из сидевших за столами гостей поднялась, с воодушевлением восприняв переход от еды к танцам.

Эван вернул бокал на стол.

— Я оставлю вас, друг мой, — сказал он, — и приглашу на танец какую-нибудь прелестную особу.

Марика подошла к Константину сзади и, поднявшись на носки, обняла его за шею.

— Хорошо, что ты ибзавился от этого нудника, — сказала она.

— Еще немного — и я бы вылил содержимое его бокала ему на голову.

— Я по тебе соскучилась. И ты ничего не сказал про мое платье.

Марика прошлась рядом с Константином, изображая модель на подиуме. Красное шелковое платье — ее любимый цвет и материал — было коротким, чуть выше середины бедра, и осталвляло открытой спину.

— Замечательное платье. Эван оценил?

— Ты что, ревнуешь? — спросила она с подозрением.

— Мне неприятно видеть его рядом с тобой, и ты об этом знаешь.

Константин присел у стола, и Марика заняла стул напротив. Она положила ногу на ногу, и подол платья пополз вверх, демонстрируя черное кружево чулок.

— Интересно, он до сих пор помнит, как я тогда обвела его вокруг пальца с акциями? — Марика хитро улыбнулась. — Ты бы видел его сразу же после того, как ему сказали, что я купила все акции! Прямо-таки Фрэнк Каупервуд, который отправляется в тюрьму.

Музыканты начали играть вальс, и несколько пар уже кружились в танце.

— Хочешь потанцевать? — предложил Константин.

Марика томно потупила глаза.

— Даже не знаю, — сказала она с наигранным сомнением в голосе. — Знаете, сэр, я не очень хорошо танцую, и, боюсь, буду недостойной партнершей…

— Нет, леди, я настаиваю. Вы ведь не обидите меня отказом?

Константин протянул ей руку, и Марика, еще немного поколебавшись для вида, ответила на предложение согласием.

— Ян заплатил первую часть суммы твоему приятелю Фаруки, — сказала она. — Так что ты можешь быть спокоен — все останутся в живых.

— Это самая глупая тема для сегодняшнего вечера, которую только можно придумать. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Давай, — согласилась Марика. — Значит, тебе понравилось платье?

— Конечно, я ведь сказал.

Марика потянулась к его уху.

— Знаешь, какое под него надевают белье? — спросила она, понизив голос.

— Под него надевают белье? Просто у него открытая спина, и я подумал…

— Да, в плане спины ты прав. Но иногда — правда, очень редко — под него надевают вот это.

И Марика отдала Константину то, что до этого держала в руке.

— Нет-нет, — предупредила она, — сейчас смотреть нельзя. Это секрет.

Ответом ей был выразительный взгляд, в котором можно было прочесть все эмоции, которые только может испытать мужчина, получив такой «секрет».

— Иногда это мешает, — пояснила Марика, — и так хочется это снять…

— Ты это специально?

— Конечно, специально. А ты думал, что женщина случайно отдает свое нижнее белье мужчине в публичном месте?

— Ты издеваешься надо мной! До дома нам ехать целый час, и это если не учитывать того, что вечер еще не закончился!

Марика загадочно улыбнулась и покачала головой.

— Никто и не говорит, что мы должны ехать домой, а вечер должен закончиться. Я ведь сказала тебе, что соскучилась. Ты никогда не говоришь это просто так…

— … поэтому я оворю это в те моменты, когда мы остаемся наедине.

— … и я тоже не говорю это просто так. Пойдем. — Она взяла его за руку. — Я тебе кое-что покажу.

Марика прошла через зал, на ходу кивнув нескольким знакомым, и, открыв какую-то дверь, пригласила Константина следовать за собой. За дверью обнаружился темный коридор с рядами дверей по обе стороны. Пройдя несколько метров, Марика открыла одну из них и вошла внутрь.

— Что это? — спросил Константин, оглядывая комнату.

— Гримерная, — ответила Марика с ноткой торжественности в голосе.

Помимо большого зеркала, лампы вокруг которого сейчас не горели, и стола, где неизвестный визажист еще до начала торжества разложил свое «богатство», в гримерной находился небольшой диван и два кресла. Марика потянулась к выключателю, но Константин остановил ее. Он обнял ее за талию, и она остановилась у стены.

— Кто тебя научил так себя вести? — поинтересовался он.

— Никто. Я сама научилась. Твоя жена — совершенно невоспитанное существо.

— Это твоя месть за мой недавний рыцарский поступок в доме госпожи Толедано?

— Да. За тот самый рыцарский поступок, который до смерти напугал и меня, и Констанцию.

— Мой рыцарский поступок не идет ни в какое сравнение с тем, что ты сейчас сделала. Так что, я думаю, этот счет до сих пор не оплачен. И ты осталась в должниках.

Марика тряхнула волосами.

— Я не люблю быть в должниках, — сказала она.

— Твое недостойное поведение заслуживает более строгого наказания, чем оплата по счету.

— Я знаю. Но ты так много говоришь, что я уже начинаю сомневаться в том, что заслуживаю какого-то наказания.

Константин чуть крепче обнял ее, прижал к себе, и Марика застонала, легко прикусив губу.

— Да, мой мальчик, — сказала она, незаметно для самой себя переходя на хриплый шепот. — Если я заслуживаю именно такого наказания, то я готова быть виноватой всю жизнь…

… — В этом диване полно пыли.

— Этот диван пахнет сексом.

— Почему ты так решила?

— Потому что любой диван в любой гримерной пахнет сексом. Или ты думаешь, что музыканты, визажисты и фотографы после окончания праздника идут домой? У них праздник продолжается. А потом диван пахнет сексом.

Константин рассмеялся и покачал головой. Марика поднялась с дивана и поправила платье.

— Может, ты соизволишь встать? — спросила она, посмотрев на мужа. — Нужно пойти к гостям.

— Гости не могут прожить без тебя двадцать минут?

— Мы тут уже целый час.

Марика остановилась посреди комнаты и скрестила руки на груди.

— Ну? Ты встаешь? Или мне поднимать тебя силой?

— Думаю, у тебя не получится поднять меня даже силой. Я полежу еще пару минут, а потом мы пойдем к гостям.

— Не делай вид, что ты смертельно устал.

— Хорошо, я не буду делать вид. Я на самом деле смертельно устал. Ты, в отличие от меня, сегодня не сидела несколько часов в самолете.

Марика присела возле зеркала.

— Давай уедем отсюда ко всем чертям, — предложил Константин. — Гости, разумеется, уже напились в хлам, и даже не заметят, что нас с тобой нет.

Она недовольно покачала головой.

— Это мои коллеги, даже если часть из них — бывшие коллеги. Я не могу просто взять и уйти. Это ведь… это ведь не наша первая свадьба.

— Да, но, согласись, идея взять такси была замечательной.

— Это была моя идея.

— Нет, это была моя идея. Твоя идея состояла в том, чтобы пойти до отеля пешком.

Марика посмотрела в зекрало и, достав из прически шпильки, принялась заново укладывать волосы.

— Ладно, ты меня уговорил. Но если от этого пострадает моя карьера, пеняй на себя.

— Так уж и быть, я не буду рассказывать твоим теперешним коллегам об истинной причине того, почему мы решили поехать домой. Я скажу им, что нам обоим стало нехорошо, и мы решили не портить настроение другим.

— Интересно, они тебе поверят?

 

Глава 28

— Присаживайтесь, майор. Надеюсь, это было не очень нагло с моей стороны — поймать вас в холле и попросить зайти ко мне еще до того, как вы поднялись к себе?

— Нет, сэр. На самом деле, я хотел зайти к вам, но вы меня опередили.

Господин директор положил в ящик стола небольшой ежедневник.

— Короткий отдых пошел вам на пользу? — задал он очередной вопрос, изучая сидевшего напротив него Константина.

— Да. Хочется верить, что не произошло ничего экстраординарного?

Господин директор взял трубку и кисет с табаком.

— Вы еще не слышали о смерти доктора Ибрагима Аббаса и его коллеги Мусы Аль Харири?

Константин пожал плечами, демонстрируя растерянность.

— Да, — продолжил господин директор. — У доктора Аббаса был дом в пригороде Парижа. Доктора Аббаса и господина Аль Харири видели в последний раз тогда, когда они собирались за город. Вероятно, принимали гостей. Сложно сказать, что это были за гости, но после их визита в доме случился пожар. Разумеется, дом сгорел дотла. Утром на место приехали полицейские — жена господина Аль Харири позвонила в полицию и сказала, что ее муж вот уже несколько часов не отвечает на телефон. Останки господина Аль Харири и доктора Аббаса — вот что обнаружили в доме полицейские. Опознали их, конечно же, по зубам, другого способа не было. Смысл произошедшего остается для нас тайной. С одной стороны, камин — это небезопасная вещь, особенно в деревянном доме. С другой стороны, куда же подевались таинственные гости? А если гостей не было, зачем господин Аль Харири и доктор Аббас поехали за город, да еще посреди ночи? — Господин директор покачал головой. — Загадка. Оба — ключевые фигуры в Сирии. Кому понадобилось их убивать?

— После смерти Мустафы наступил сложный период. Не исключено, что за господином Аль Харири и доктором Аббасом последует кто-то еще.

Господин директор выпустил пару колечек дыма и поднял глаза к потолку.

— Кстати, что это за слухи о том, что Мустафа до сих пор жив? Кто-то из наших людей недавно видел его в Париже.

— Полагаю, это был не Мустафа, а его родной брат Салим. Он не имеет ничего общего с террором, у него есть ресторан в Сирии, а в Париже живет его хороший друг. Вполне возможно, что он приехал к нему в гости. Салим и Мустафа похожи, их легко перепутать.

— Тогда я спокоен. Конечно, если не думать о том, что со смертью доктора Аббаса мы лишились многих разработок. Надеюсь, капитан Гордон готов к тяжелой работе.

Константин сложил руки на столе.

— Капитан Гордон тоже успел отдохнуть, так что к работе он готов. Надеюсь, на докторе Аббасе и господине Аль Харири плохие новости заканчиваются?

Господин директор достал из ящика стола небольшой конверт и протянул его собеседнику.

— Доктор Мейер попросила меня передать это вам. Она сказала, что там вы найдете ответы на ваши вопросы. Полагаю, это что-то личное, а поэтому конверта я не открывал.

Константин несколько секунд посмотрел на письмо.

— Вы можете оставить это у вас, сэр. И лучше, чтобы это никто не читал.

Господин директор бросил удивленный взгляд на Константина и снова взял письмо.

— Вы уверены, майор? — спросил он.

— Абсолютно уверен.

Письмо было положено в большую пепельницу, и господин директор, достав спички, поджег один из уголков конверта.

— Теперь его точно никто не прочитает. Хотите, чтобы я развеял пепел для полной уверенности?

Константин улыбнулся.

— Нет, сэр. Я могу идти?

— Да, майор. Зайдите ко мне после обеда — я получу отчеты о проведенной вчера операции, и мне потребуется ваша консультация.

… Открыв дверь приемной своего кабинета, Константин на секунду остановился и посмотрел на сидевшую на месте секретаря девушку. Красивая брюнетка в строгом деловом костюме, она выглядела представительно, располагала к себе и ничем не напоминала его предыдущего секретаря — милую светловолосую девушку, которая всегда торопилась и волновалась, что сделает что-то не так.

— Доброе утро, — поздоровался Константин. — Могу я поинтересоваться, что прекрасная госпожа делает в моем офисе, да еще с самого утра? И как она умудрилась появиться здесь до моего прихода?

Брюнетка подняла голову и улыбнулась.

— Доброе утро, сэр. Ваш предыдущий секретарь теперь работает в другом месте, и ваш советник, доктор Фельдман, взял меня на работу пару дней назад. Прошу прощения за цвет костюма… он сказал мне, что это не соответствует правилам дресс-кода.

— Не стоит, зеленый вам к лицу, и правилам дресс-кода он не противоречит. Как вас зовут?

— Элиан. А вы, как я понимаю, майор Константин Землянских? Приятно познакомиться. Вы как раз вовремя, чайник уже вскипел, сейчас я приготовлю вам кофе.

— Благодарю. Пожалуйста, черный…

— … и без сахара. Я знаю.

Константин посмотрел на то, как Элиан подходит к чайнику и ставит на стол две чашки.

— Вы живете в Тель-Авиве, Элиан? — спросил он.

— Нет, я живу в Иерусалиме. Мне предлагали переехать в Тель-Авив, но я отказалась.

— Вы живете в Иерусалиме, и я тоже живу в Иерусалиме. Я обязан приезжать на работу к семи тридцати, потому что занимаю руководящую должность, а вы были тут до меня, хотя, наверное, знаете, что имеете право приезжать в восемь тридцать. Или вы любите рано вставать?

— А еще я бегаю по утрам. — Элиан улыбнулась. — Вот ваш кофе. На самом деле, я люблю приходить на работу раньше руководителя. Бумажная работа лучше всего делается ранним утром.

Константин взял чашку.

— И что же вы успели сделать до моего прихода?

— Почта рассортирована, ежедневник заполнен, я распечатала электронные письма, которые требуют вашего ответа. Совещание через полчаса, я сообщила всем сотрудникам. Доктор Фельдман отправился в архив, придет через пару минут. После совещания я закажу столик для вас с майором Толедано. Вы будете обедать вдвоем или же к вам присоединится кто-то еще?

Константин поставил чашку на стол.

— Подождите, подождите. Давайте начнем с самого начала. Про совещание, ежедневник и доктора Фельдмана я понял. Что значит — почта рассортирована?

Элиан легко пожала плечами.

— По алфавиту. Так, как ваш секретарь ее всегда сортировала. Я знаю, что вам так удобнее работать.

— А зачем вы распечатывали электронные письма?

— Потому что на них вы отвечаете от руки, а секретарь перепечатывает это и отсылает ответ.

— И в какой ресторан вы собираетесь звонить?

— В тот, где вы обычно обедаете. Напротив цветочного магазина за пару кварталов отсюда. Или на этот раз вы хотите пообедать в другом месте? Кстати, насчет завтрака — вы будете завтракать в кафе или же мне заказать еду в офис?

— Я мог бы предположить, что доктор Фельдман вам все это рассказал, но это неправда. Дайте-ка подумать. Ах да. Вы успели познакомиться с госпожой Нафтали.

Элиан улыбнулась.

— Вы раскрыли наш маленький секрет, — сказала она. — Это было непросто?

— Я быстро решаю устные аналитические задачи.

— Кстати, совсем забыла! Звонил капитан Гордон. Я сказала, что он может зайти минут через пять. Вы хотите ознакомиться с ежедневником или я могу принести вам вчерашние протоколы допросов?

— Будьте добры, принесите почту. С протоколами я разберусь после завтрака.

… Доктор Надав Фельдман положил на стол несколько папок.

— Это личные дела, которые я отобрал для курса, майор, — сказал он. — Вы можете просмотреть их в свободное время и выбрать те, которые вас устраивают.

Константин поднял голову от бумаг и пару секунд изучал своего советника.

— Выбрать? — переспросил он.

— В прошлый раз вы сказали мне лично заняться этим вопросом, а потом принести дела вам.

— Вы можете передать материалы госпоже Даян. Это милая леди, кабинет которой находится рядом с кабинетом главного аналитика. Она будет руководить курсом.

Надав снова взял папки.

— Вы уверены, майор? Может, вам стоит ознакомиться с материалом?

Константин снял очки и положил их в нагрудный карман пиджака.

— Наверное, мне следует попросить у вас прощения, доктор. Надеюсь, я не опоздал с извинениями?

— Не думаю, что вам нужно просить у меня прощения. На вашем месте я бы тоже подозрительно отнесся к новичку вроде меня. Но я рад, что недоразумения позади. И теперь могу признаться, что ваша жена не была у меня на психоаналитических сеансах. Просто мне хотелось вас удивить.

— Будем считать, что наша партия закончилась ничьей.

Доктор Фельдман присел у стола.

— Вам что-нибудь известно о Нурит? — задал он очередной вопрос.

— Нет. Если честно, я подумал, что вы мне что-нибудь расскажете. Правда, не могу сказать, что это меня интересует.

— Вы думаете, что она как-то связана со смертью доктора Аббаса и Мусы Аль Харири?

— Мы можем только предполагать. Сейчас уже невозможно найти корни этой истории. Да и, скорее всего, не нужно. Будем думать о том, что доктор Мейер исполнила свою мечту — поехала во Францию и открыла свою клинику.

Надав закурил, подвинув к себе пепельницу.

— Недавно я услышал историю про Мустафу, — сказал он. — Подумать только, никто из окружения Ицхака не догадывался, что он продает информацию. Да еще в таких количествах и за такие деньги.

— Нужно отдать ему должное — он был мастером своего дела.

— Добрый день. Я, наверное, не вовремя?

Гилад остановился в дверях и посмотрел сначала на Надава, а потом на Константина. Последний сделал пригласительный жест.

— Проходите, капитан.

Надав поднялся.

— Не буду вам мешать. Если вам что-то понадобится, майор, я у себя.

— Хорошо. Только сделайте одолжение — больше меня так не называйте. А то я подумаю, что вы забыли мое имя.

Гилад оглядел кабинет.

— Мне кажется, что тут тесно, — сказал он.

— Просто много мебели. Когда-нибудь я соберусь с духом и выкину половину. Не люблю окружать себя ненужными вещами. Как прошел твой отпуск? Тебе понравился Париж?

— Я бы не сказал, что успел изучить достопримечательности…

— У тебя такой измученный вид, будто ты прошел через весь город пешком как минимум три раза.

Гилад занял одно из кресел.

— Ты знал все заранее, да?

— О чем ты? — не понял Константин.

— Делай идиота из доктора Фельдмана, а не из меня. Ты забыл, что мы с тобой работали вместе больше года? Единственный человек, который знает, как работает твоя голова — это я. Мы успели погулять по Парижу разве что несколько часов. Но прогулка была замечательная. Я привез целую кучу фотографий. Париж вдохновляет. Ко мне вернулось желание фотографировать. Я подумал о том, что можно было бы сделать серию снимков в нескольких городах Европы.

— Габриэль пригласила тебя на экскурсию по Европе?

— Нет, это я ее пригласил. Почему бы и нет? Я ведь не буду жить в одиночестве всю жизнь.

Константин откинулся в кресле и посмотрел на него.

— Подумать только, а ведь еще недавно мы с тобой говорили на эту тему, и ты меня осуждал.

— Подумать только, а ведь ты сам так часто говоришь, что люди меняются.

— Люди не меняются, они начинают себя по-другому обманывать. Именно это я так часто повторяю. Как Габриэль относится к твоему сыну?

Гилад вернул собеседнику недоуменный взгляд.

— Что ты уже себе навыдумывал? Я сказал, что еду с ней в Европу, а ты уже спрашиваешь, как она относится к моему сыну?!

— Можешь считать, что это прогноз. Прогнозы иногда оказываются неверными.

— Да. Только собственную жизнь мы до сих пор прогнозировать не научились…

Конец

Израиль, 2010 г