Мирквуд

Лето 2010

Вивиан

Среда

— Если ты хочешь знать мое мнение, то их предложение не так уж и плохо. Но есть пара моментов, на которые следует обратить внимание. Во-первых, конечная сумма указана не в евро, а в долларах. Я проконсультировался с отцом, и он говорит… — Адам замолчал, вернул один из листов, взятых из тонкой папки, на место, и посмотрел на меня. — Вивиан, тебя интересует то, что я говорю? Или я устраиваю тут театр одного актера?

Я поудобнее устроился в кресле и взял стоявшую на журнальном столике чашку с кофе.

— Не сказал бы, что это самая занимательная в моей жизни история, но я тебя слушаю. На данный момент ты остановился на долларах и евро, которые с моей точки зрения отличаются только тем, что первые обозначаются смешным крючком, а вторые — не менее смешным полукругом. Заметь, они оба перечеркнуты, но, тем не менее, в мире есть целая куча людей, которых они лишают сна и аппетита.

— Заметь, что речь идет о наших долларах и евро. И основная часть из них — твои.

— Если я потеряю все крючки и полукруги, то отправлюсь в Тибет и буду наслаждаться одиночеством и покоем. И вернусь в Европу только тогда, когда захочу тепла и человеческого общества. Хотя насчет последнего не уверен. Скажи, тебе когда-нибудь говорили, что ты готовишь отвратительный кофе?

Адам закрыл папку и положил ее на угол стола.

— Мы обсуждаем этот чертов проект переезда уже целую неделю. Ты не хочешь поставить точку и забыть об этом кошмаре?

— Ты не хочешь меня слушать. Я уже десять раз говорил тебе, что не собираюсь переезжать. Вариант, который они нам предлагают, не идет ни в какое сравнение с тем, что мы имеем сейчас. О том, что то здание может найти разве что знающий каждый закуток этого города человек, я молчу.

— Но оно больше нашего помещения в разы!

— Вам тесно, господин Фельдман? Вы хотите об этом поговорить?

Адам отшвырнул ручку, которую держал в руках, поднялся и подошел к окну кабинета. Жара держалась вот уже несколько дней, и сегодняшний вечер не был исключением. Не думаю, что горожане скучали по обычному для этих мест дождю, но я бы не отказался от пары часов прохлады.

— Нет, черт побери, мне не тесно! Но тесно гостям!

— Не припомню, чтобы кто-то из них жаловался на тесноту. За последние три месяца все столики были заняты один раз — во время празднования дня рождения Колетт. А среди комнат наверху всегда найдется хотя бы одна пустая. Но если ты так фанатично предан своей идее, то можно было бы расширить помещение за счет парковки, и об этом я тебе тоже говорил: она слишком велика. И тогда у нас останется немного крючков и полукругов на другие, более важные цели.

— Например?

— На удовольствия.

Адам достал последнюю сигарету и скомкал пустую пачку. Я протянул ему зажигалку и взял пепельницу, стоявшую на углу стола, но он не удостоил меня взглядом и прикурил от спички.

— У тебя нет права дуться, — уведомил его я. — Ты, в отличие от меня, спал сегодня больше двух часов. Я же спал просто отвратительно. Мало того — меня разбудил не мой будильник, а твой отвратительный звонок. И потом ты, проявив отвратительную настойчивость и невоспитанность, позвонил еще раз и отвлек нас с Жанной от гораздо более приятных, чем сон, вещей. Так что не удивляйся, что у меня благодаря тебе отвратительное настроение.

— С чем тебя и поздравляю. В окружающем тебя пространстве есть еще что-то отвратительное?

— Ты, как всегда, отвратительно подобрал галстук.

Мой компаньон мне не ответил, и я, поколебавшись пару мгновений, достал портсигар.

— Думаю, на этом можно закончить ежедневный сеанс ругани и перейти к обсуждению рабочих вопросов?

— Уж пожалуй! Так что мы ответим этим недоноскам?

— Мы ответим им «нет».

Он выбросил сигарету в окно и вернулся в кресло, но уже через секунду снова вскочил и принялся мерить шагами комнату. В такие моменты я жалел, что в помещении клуба только один кабинет, и принадлежит он нам обоим: минутка спокойствия мне бы не помешала, особенно при учете того, что сегодня мы ждали целую толпу гостей.

— Если бы ты дослушал до конца, то понял бы… — Он замер посреди комнаты, посмотрел на меня и сделал разочарованный жест. — А, да что тебе говорить — хоть кол на голове теши, все едино. Ты не понимаешь, что нам нужно расти?

— Понимаю, и я согласен с тобой. Но расти качественно, а не вширь.

— Одно другому не мешает!

— Ни цента, Адам. Можешь мельтешить хоть до завтра. Свое решение я уже принял. И тебе придется его уважать.

В приоткрытую дверь заглянула Колетт.

— Добрый вечер, — поздоровалась она. — Вы только шумите или уже подрались?

— Хорошо, что вы пришли, мадемуазель Бертье, — сказал ей я. — Мы ждали вас. Нам нужен секундант.

— Вам нужен секундант, а гостям нужно ваше внимание, месье Мори, — ответила она в тон мне. — Давайте отложим дуэль. Обещаю, при случае я напомню вам о ней.

Я посмотрел на часы.

— Не рановато ли?

— Очарование этого гостя стирает все временные границы.

— Ах, это Сэм. Помню, они договаривались встретиться с Патриком. Я спущусь через пять минут, дорогая. Принеси ему что-нибудь и скажи, чтобы не скучал.

— Я уже принесла ему три порции виски. После пятой я буду просить чаевые, а после шестой ты должен будешь поднять мне зарплату.

— Переведем все это в валюту Самуэля Муна, что скажешь?

Колетт подбоченилась и широко улыбнулась. Сегодня на ней было темно-зеленое платье с золотым шитьем, плотно облегающее фигуру — по моему мнению, которое я ей высказывал не раз, лучшее в ее гардеробе — и созерцание нашего распорядителя вполне могло послужить отдельным удовольствием для гостей.

— Скажу, что мечты делают нашу жизнь живописнее.

— Да, ты права. Он художник, и ему это отлично известно. Думаю, он будет рад обсудить это с тобой.

— Жду тебя внизу, Вивиан. Пять минут и еще две порции виски для Муна-старшего. И ни порцией больше.

Адам, к тому времени уже снова занявший свое кресло, поднял телефонную трубку и жестом продемонстрировал мне свое презрение.

— Уйти с глаз моих, — пояснил себя он. — Мне нужно позвонить этим идиотам и сообщить, что мы не собираемся переезжать. Не хочу и думать о том, как они разозлятся.

— Я могу позвонить вместо тебя.

Он закивал, открыл ежедневник и достал оттуда визитную карточку, а потом набрал указанный на ней номер.

— А что ты скажешь им тогда, когда они начнут уговаривать тебя согласиться?

— Промолчу.

— Вивиан, спускайся к гостям и дай мне поговорить. У меня и до этого не было настроения для шуток, а теперь оно и вовсе пропало.

— Я не сказал, что просто промолчу. Это будет самое глубокомысленное молчание, которое они когда-либо слышали в своей жизни.

Вместо ответа Адам сделал мне очередной жест — менее приличный, чем предыдущий — и я поспешил откланяться, захватив со спинки кресла пиджак.

Наш кабинет находился на втором этаже клуба, и для того, чтобы спуститься в основное помещение, мне осталось только преодолеть лестницу, но я остановился на балконе и, облокотившись о перила, оглядел зал. Положение я занимал более чем выгодное: света тут не было, и никто из гостей не мог меня разглядеть, а мне открывался замечательный обзор. Конечно, веселее было наблюдать за происходящим внизу в разгар вечера. Сейчас зал пустовал, если не считать упомянутого Колетт Самуэля Муна, который сидел за столиком возле сцены, курил и допивал очередную порцию виски.

С Сэмом я познакомился на приеме в честь открытия городской картинной галереи. Его, известного художника из Треверберга, сопровождал один из сыновей, Эдуард, тоже художник. Эдуард оказался умным и приятным в общении, но немного нервным молодым человеком, испытывавшим болезненную потребность в постоянном внимании. Судя по всему, он был единственным из целого выводка детей Сэма, обладавший художественным талантом, и поэтому отец питал к нему особо теплые чувства. Мун-старший, которого в здешних кругах почему-то представляли утонченным интеллектуалом, на интеллектуала вполне тянул, но утонченным его назвал бы разве что слепой. Выше меня и шире в плечах, он походил на кого угодно — но только не на художника и профессора искусств (не знаю, читал ли он лекции, но на кафедре, наверное, смотрелся впечатляюще). Лучше всего я представлял его в роли модели для скульптора. С этой точки зрения в Сэме было все, начиная от хорошей фигуры (для его возраста — а ему было уже за пятьдесят, хотя уточнять я счел невежливым — он был в прекрасной форме) и заканчивая грубоватыми, но не лишенными привлекательности чертами лица.

Любое место, в котором он появлялся, автоматически становилось его местом, а любая компания — его компанией. Сэма любили женщины, и он всегда отвечал им взаимностью. Как по мне, порой чересчур пылко, но это уже было его личным делом. В большинстве случаев он находился в превосходном расположении духа, и видеть его в роли заливающего свое пока что неизвестное мне горе алкоголем я не привык. Беда у Сэма была только одна: если он начинал что-то делать, то увлекался и останавливался с большим трудом. Виски в данной ситуации — плохая компания.

Я достал сотовый телефон и набрал номер Жанны. Она ответила мне после пары гудков.

— Надеюсь, ты простишь мне такое самоуправство, но я приготовила еду, — сказала она. — В твоем холодильнике только овощи, фрукты, соки, вода и молоко. Такими вещами сыт не будешь. Иногда нужно есть мясо.

— Ты ведь знаешь, дорогая, что я не большой мясоед.

— Поговорим после того, как ты попробуешь то, что я приготовила.

Сэм жестом попросил у подошедшей Колетт еще одну порцию виски. Хочется верить, что в тот момент, когда я к нему подойду, он сможет связать хотя бы пару слов.

— Я бы с удовольствием провела весь вечер в твоей рубашке дома, но мне скучно, так что придется влезать в вечернее платье, — тем временем продолжила Жанна. — Я не буду отвлекать тебя от дел?

— Напротив, я буду рад, если ты приедешь. Ты выспалась?

— О да. Твоя кошка использовала меня как матрас, но, по-моему, положение дел устроило нас обеих. Кстати, я заметила, что она опять тяжело дышала и отказывалась двигаться.

— Знаю, милая. На неделе мне нужно будет отвезти ее к ветеринару. Думаю, он пропишет ей диету — в последнее время она набрала пару лишних килограммов. Заодно продлю ее рецепт на успокоительное. Послушай, я хочу тебя кое о чем попросить… у тебя ведь есть подруги, так?

Жанна рассмеялась, и я услышал, как в трубке щелкнула зажигалка.

— Если я читаю твои мысли, то я не против.

— Я тоже, но думал я не об этом. Я ведь знакомил тебя с Самуэлем Муном?

— Тот красавчик-художник из Треверберга. Да. Жаль, что с тобой я познакомилась раньше, а то бы я за ним приударила. Я вполне в его вкусе. — Жанна выдержала паузу. — Ну, впрочем, как и все остальные женщины. Так я должна привести Самуэлю Муну подружку? Ответственное задание!

— Не будем строить далеко идущие планы, но дама, которая скрасит ему вечер, придется как нельзя кстати.

Адам вышел из кабинета, выключив свет, и, не глядя на меня, спустился по лестнице в зал.

— Мужской вечер? — полюбопытствовала Жанна. — Насколько я помню, дам у вас всегда хватало.

— До того, как придут дамы, он умудрится напиться в хлам. Так что лучше бы даме его отвлечь.

— Чувствуется рука профессионала, — похвалила ход моих мыслей Жанна. — Хорошо. Пожалуй, позову Бет… она живет чуть дальше, чем ты, но все равно в двух шагах от клуба. Будем через часок.

— Спасибо, дорогая. Когда будешь уходить, не забудь оставить свет в прихожей включенным: если Афина останется в одиночестве в темноте, у нее может случиться приступ паники.

Адама в зале я не заметил — вероятно, он прошел во вторую половину заканчивать последние приготовления. К нам пожаловал очередной гость: светловолосый молодой человек в черном. Он сидел за столиком и сосредоточенно читал что-то на экране своего iPhone — слишком сосредоточенно для того, чтобы заметить мое появление. Отвлекать его не хотелось, и я подошел к Сэму.

— Не думаю, что ваша печень обрадуется такому празднику, мой друг. Вечер только начался. Рекомендую растянуть удовольствие.

Он поднял на меня глаза, и я окончательно убедился, что наш гость не в духе.

— Бросьте читать мне нотации, Вивиан, и садитесь. Если уж на то пошло, с сигаретой в руке вы не выглядите борцом за здоровый образ жизни.

— Мой образ жизни далек от здорового, в этом я с вами согласен. Но часть вещей, пристрастие к которым мы называем «плохой привычкой», лучше употреблять дозированно. Ведь наша цель — удовольствие, так?

Сэм пожал плечами, взял из пепельницы тлеющую сигарету и сделал пару очередных затяжек. Судя по запаху, табак в ней был не основной составляющей.

— Патрик позвонил мне и сказал, что сегодня прийти не сможет, — сказал он.

— Очень жаль. Но, полагаю, вы сможете встретиться в другой день. Ведь вы не уезжаете завтра?

— Вы знаете, почему он не сможет прийти? — продолжил Сэм так, будто не услышал меня. — Он ужинает со своей бывшей женой.

Я не задал вопрос «какой из бывших жен», хотя мог: у Патрика Мэйсона, бизнесмена, которого и ждал Сэм, таковых было три, и он регулярно встречался со всеми. Не задал хотя бы потому, что понял: «порядковый номер» к делу не относится. И, если уж на то пошло, знал, в какое русло ляжет разговор. Самуэль Мун был талантливым художником и интересным собеседником. Но, как и подавляющее большинство людей, он был предсказуем.

— Вы бы пошли на свидание с бывшей женой, Вивиан?

— Ужин не обязательно означает свидание. Вероятно, они обсуждают дела. Натали, его… вторая бывшая жена — известная художница, и они могут говорить о ее выставке.

— Ну конечно. А я родился только вчера. Так пошли бы?

— Да. То, что вы надеваете и снимаете обручальное кольцо, еще не означает, что между вами что-то меняется. Кроме того, мы были и остаемся людьми, а людям нужно приятное общение. Людям нужен секс, в конце концов. Если у нас есть возможность получить и то, и другое от одного человека, то зачем разрывать с ним все связи?

Сэм затянулся в последний раз, потушил сигарету и одним большим глотком допил виски из своего стакана.

— А если бы вашей женой… вашей бывшей женой была Тео?

Я знал, о ком он говорит. Теодора Барт, бизнес-леди из Треверберга, в Мирквуде была известной персоной. Правда, лично мне с ней познакомиться не довелось.

— В случае с Теодорой вы пытаетесь ступить в одну реку дважды, Сэм. Вы попали в ловушку, в которую попадали до вас, и будут попадать после вас: стали рабом своих собственных чувств. Вы получаете удовольствие не от встреч с ней, а от боли, которую вам причиняют воспоминания о былом счастье. Это не самый лучший сценарий для жизни, уверяю вас.

Он подпер подбородок ладонью и посмотрел на меня.

— Интересно, все психоаналитики — сапожники без сапог?

Я улыбнулся.

— Насчет всех ничего сказать не могу, но ваш покорный слуга, к счастью или к сожалению, находится в этом списке.

— Почему бы вам, наконец, не жениться, Вивиан? У вас есть все: деньги, работа, жизненный опыт. Да и собой вы недурны, давайте посмотрим правде в глаза. Чего вам не хватает?

— Вероятно, желания.

— Вам обязательно нужно познакомиться с Тео. Она удивительная женщина. Уверен, на многие вещи вы посмотрите под абсолютно другим углом. Хотя нет, она не женщина. Она больше, чем женщина! Она муза! — Он поднял указательный палец, привлекая мое внимание. — Такая может появиться в жизни мужчины только один раз. И вот, когда вы упускаете свое счастье…

Я подождал несколько секунд, но Сэм не собирался заканчивать свой монолог.

— Никто не знает, что будет в нашей жизни завтра. Но мы должны быть готовы к тому, чтобы измениться.

— Вы порой бываете настолько мудрым и проницательным чертом, что рядом с вами становится не по себе. Хотя дамы, наверное, другого мнения?

— Об этом следует спросить у дам. Я оставлю вас ненадолго, мне нужно поприветствовать гостей. Сделайте мне одолжение, Сэм — не пейте больше. Ради вас я нарушу одно из наших правил, которое запрещает говорить о второй половине клуба до начала вечера, и скажу, что желающим ее посетить нужна будет трезвая голова. А посетить ее я вам настоятельно рекомендую.

С Жанной мы встретились возле дверей клуба — ее подруга опаздывала, и мы решили подождать на улице. Дневная жара спала, и наконец-то можно было нормально дышать.

— Знаешь, как Афина отреагировала на мой уход? — спросила она.

— Проверила, достаточно ли в миске еды, и потребовала еще?

— Нет. Она была кратка: «мур-р-р».

Сказав это, Жанна зажмурила глаза, изображая кошку, и я рассмеялся. Невысокая, полноватая, с темными вьющимися волосами и ясными зелеными глазами, она двигалась подчеркнуто изящно даже на высоких каблуках и сама напоминала кошку. Мы познакомились не на светском приеме, не в театре и не в клубе, а на сеансе массажа. Пару месяцев назад у меня разболелась спина. Годы занятий танцами приучат любого к тому, чтобы терпеть боль, но в какой-то момент она стала невыносимой, и я обратился к врачу. Он сказал, что ничего страшного со мной не произошло, а вот несколько сеансов лечебного массажа мне не повредят. Жанна была одной из совладелиц частной клиники. Ее сестра (именно этого специалиста мне порекомендовал врач) уехала на какие-то курсы в Штаты. Вероятно, если бы не это событие, мы с Жанной и вовсе не познакомились бы.

В Жанне не было ничего необычного, но мне нравилось засыпать и просыпаться рядом с ней. Мы много разговаривали, она не требовала внимания, спокойно относилась к тому, что я работаю почти круглые сутки и искренне, как ребенок, радовалась каждому подарку, даже если это была какая-то мелочь. Мысли о том, что совсем скоро она отправится в Англию и проведет целых три года в Кембридже, наводили на меня тоску, а поэтому я предпочитал об этом не думать.

— То есть, она была довольна тем, что ее оставили в одиночестве, и она может подумать. Так?

— Да. Она развалилась на диване и смотрела на меня одним из своих знаменитых надменных взглядов.

— Тогда можно не волноваться: когда мы вернемся, она уже разделается с одной из задач тысячелетия и примется за следующую.

Жанна сделала мне знак наклониться, погладила по волосам и поцеловала.

— Мне не хотелось снимать твою рубашку потому, что она пахнет тобой, — сказала она вполголоса.

— Надеюсь, ты дашь мне шанс искупить свою вину за то, что я почти заставил тебя ее снять?

— Только если ты пообещаешь, что будешь стараться. — Она помахала рукой, глядя на кого-то за моей спиной. — А вот и Бет. Познакомься! Это Вивиан, я тебе о нем много рассказывала. А это Бет, моя подруга. Она снимается для каталога Франчески Уинстон. Думаю, ты знаешь, модельер из Треверберга.

Рыжеволосая подруга Жанны, обладательница совершенно невыразительного, как и у большинства моделей, лица, и использовавшая все содержимое своей косметички для того, чтобы лишний раз это подчеркнуть, была худовата. Впрочем, все это не помешало ей улыбнуться мне совершенно неестественной кукольной улыбкой (привычка улыбаться для каталогов брала свое).

— Мадемуазель, — сказал я, наклоняясь к ее руке. — Добро пожаловать. Хочется верить, что вам у нас понравится. Мы сделаем для этого все возможное.

— Я много слышала о вашем клубе, у вас, наверное, очень мило! — Бет повернулась к Жанне в поисках поддержки, и та с готовностью закивала. — Вы правда хотите познакомить меня с самим Самуэлем Муном? Это так волнующе! Мы пару раз встречались в свете, но нас друг другу так и не представили…

Если бы кто-нибудь познакомил с Бет меня, то я не счел бы это событие особо волнующим. Хотя речь шла не обо мне, а о Сэме, и тот, в отличие от меня, выглядел довольным. А я, в свою очередь, был доволен тем, что мой расчет оказался правильным: он заказал для дамы мартини и тут же забыл про свой виски. Мы с Жанной прошли к моему столику: Колетт как раз принесла два бокала с вином.

— Привет, Жанна, — поздоровалась она, и девушки, приобнявшись, поцеловали друг дружку в щеку. — Сегодня всем массаж за счет заведения, да?

— Боюсь и подумать, сколько нам с Адамом придется расплачиваться при учете количества гостей, — улыбнулся я.

— Ну ладно, тогда массаж только для меня, и за мой счет. — Колетт поморщилась и повела плечами. — Похоже, вчера на уроке что-то потянула, и теперь даже спину распрямить не могу. Загляну к тебе завтра после обеда, хорошо?

Жанна осуждающе покачала головой.

— Буду ждать тебя после трех. Подумать только, и почему семьдесят процентов нашей клиентуры — танцоры и спортсмены? Кто, как не вы, знает, что с телом нужно обращаться бережно, но раз за разом нагружаете его слишком сильно.

— Кто-то не знает меры, — подмигнула ей Колетт. — Ты не голодна? Я могу что-нибудь приготовить.

— Нет, спасибо большое. Вино меня устроит.

Я занял один из стульев, и Жанна, положив руки мне на плечи, привычным жестом ощупала спину.

— Каков вердикт, доктор? — спросил я, закинув голову назад и посмотрев на нее.

— У тебя все мышцы напряжены, несмотря на регулярную растяжку.

— Знаю, сейчас ты будешь говорить мне, что я слишком много работаю.

— Не вижу в этом смысла, потому что меньше работать ты все равно не способен. Кроме того, ты уже вышел из того возраста, когда тебе можно было читать нотации. — Увидев подошедшего Адама, Жанна остановила его жестом. — Доктор занят, у него сеанс массажа. Пожалуйста, подойдите попозже.

Адам выдержал паузу, но, в конце концов, рассмеялся, и Жанна к нему присоединилась.

— Хорошо, — сказал он. — Но не забывай, что я на очереди.

Авирона (Теодора Барт)

Четверг

Нужно делать себе подарки. Даже если нет времени даже для того, чтобы выпить чашечку кофе, не говоря уже о полноценном отдыхе, — всегда нужно находить минутку, чтобы сделать себе подарок. Погладить себя по головке, а потом дать пинок — и сделать что-то сногсшибательное. Кнут и пряник — незаменимые инструменты на все времена. Последним из таких вот подарков-пряников стал прекрасный автомобиль, который только плохой хозяин станет держать в гараже. Мерседес не терпит темноты и одиночества. Он — жилец автострад. Соответственно, мне нужен был повод, чтобы вывести его на большую дорогу, а заодно проветрить собственные мозги.

Люблю двухдверные машины. Да, я знаю, что это не практично. Сидан, да еще с двумя дверьми, да еще с не очень большим багажником — но мне плевать. У моего бывшего мужа был паркетник, у всех коллег огромные танки на колесах, к которым я при своем росте 163 боюсь приблизиться. Я ценю скорость, маневренность и красоту. Ну, или я просто хочу себя побаловать.

Друзья говорят, что я заработалась. Все может быть. Чуть больше года назад я открыла бутик-отель, в прошлом месяце при нем открылся ресторан — работы прибавилось. И, да, наверное, они правы. Я действительно загнала сама себя. Хотя в моем распоряжении и была целая куча времени, жизнь работой — не совсем та жизнь, к которой я стремилась.

Я застыла на отметке «ей чуть за тридцать» и не сходила с нее последние лет пять или десять. Замороженный возраст. Постоянно набирающий обороты бизнес. Шумная жизнь Треверберга. Развод. И раздвоенность сознания. Будто кто-то насильно запихал меня в это тело и лишил возможности быть собой. Иногда я и правда забывала, кто я на самом деле. Но думать сейчас об этом не хотелось.

Мерседес летел вперед. Я выехала из Треверберга вчера, легко преодолевая расстояния. Своей помощнице Катрин я сказала, что уеду примерно на неделю. И тут же отключила телефон. Плевать, кто еще будет пытаться связаться с Теодорой Барт. Я хочу побыть собой. Какой-то частью себя, которую могу проявить в социуме. С людьми.

В конечном итоге, они не настолько скучные создания, как может показаться. У них есть их жизни, они страдают, радуются, любят, отдыхают. Порой бывают даже умны. А сейчас я поймала себя на мысли, что хочу почувствовать себя совсем человеком. Признаюсь, думала я недолго. Записалась на прием к психоаналитику Ванессе Портман, сочинив вполне логичную историю про то, как меня бросил муж.

Поездка в другой город, первый поход (за всю мою долгую жизнь) к психоаналитику, пьянящая скорость и одиночество. Будем считать, я уехала в отпуск. Все равно, чем это закончится.

После Треверберга этот город показался очень маленьким и предельно тихим. У меня еще оставался целый час до сеанса. Можно сбавить скорость и рассмотреть ту его часть, которая лежала у меня на пути. Мне не очень понравилась атмосфера, хотя, с другой стороны, соотношение люди-не совсем люди здесь было в разы выгоднее для людей, чем в Треверберге. Запах города был соответствующий. Он пах желанием развлечься, мелочностью, самообманом и безразличием ко всему. А еще он пах пороком. И последний запах заставил меня приосаниться. Я многое слышала о здешних формах развлечения…

Радовало, что никто не сможет мне помешать, отвлечь, воззвать к моей совести или напомнить о долге. Время, проведенное вдали от родных мест, пошло мне на пользу. Я научилась говорить «нет».

Ванесса Портман оказалась невысокой моложавой брюнеткой. На вид ей было лет тридцать (как и мне), она обладала прекрасной чувственной фигурой и сосредоточенным почти безразличным взглядом каре-зеленых глаз. Я опустилась в кресло, бросив рядом с собой сумочку, и уставилась в потолок, стараясь ни о чем не думать. Читать мысли Ванессы было лень. В конечном счете, я пообещала себе побыть человеком.

Ванесса сидела за столом, не спеша начинать разговор. Мы уже обменялись дежурными любезностями, я успела отказаться от кофе и сообщить, что доехала хорошо, она поздравила с прибытием в их город. Осмотрела она меня очень внимательно, не упустив факт, что одета я в костюм из новой коллекции одного из ведущих европейских модельеров (не будем называть имена), ухожена, а так же то, что мне все до чертиков надоело.

— Мисс Барт. Я слышала о вас.

Странный психоанализ. Или она намного умнее, чем я думаю, или она не в настроении. А может быть и то и другое сразу. Я повернула голову. Ванесса была красивой женщиной. Даже я не могла не признать это. По-человечески, но все же очень красивой.

— Надеюсь, только хорошее.

Она улыбнулась, смотря в мою пустую карточку.

— Всякое. Но в большей степени хорошее. Что привело вас ко мне, Теодора? — Она понизила голос и опустила документы на стол, смотря в мою сторону. Я снова подняла глаза к потолку.

— Возможно, доктор Портман, безысходность. Или смертельная скука.

— Я слушаю вас.

Ну конечно, она меня слушает. Когда я в последний раз говорила о том, что чувствую? Когда в последний раз концентрировалась на человеческой части своей души и позволяла ей найти успокоение? Правильным будет «никогда». В докторе было нечто, заставляющее даже меня почувствовать здесь себя комфортно. Ей хотелось доверять. И при этом, увы, если бы я рассказала ей все… Вряд ли Ванесса способна понять хоть слово из теории темного времени. Ну да ладно.

— Два года назад я развелась с мужем… или он со мной развелся. Я ушла с головой в работу и, мне кажется, всю свою жизнь превратила в сплошную работу… — Я тщательно выговаривала ей подробности жизни Теодоры Барт, ловя себя на мысли, что эта часть меня действительно переживает все перечисленное. Даже развод с Сэмом, хотя такие существа как мы просто не способны глубоко привязаться к смертному. Ванесса слушала, делая пометки. Я ощущала ее состояние: спокойную сосредоточенность. Если она и пришла к каким-то выводам, то виду не подала. — Я не знаю, куда и зачем иду. Дни одинаковые. Работа, дела, встречи. Сумасшедшие дни и ночи. А внутри пустота.

Я закончила монолог и перевела дыхание. Кажется, получилось вполне по-человечески? По меньшей мере, на лице доктора не было и тени удивления. Вполне банальная история мне удалась. Хотя грустно то, что почему-то вспомнился Сэм.

— Где вы остановились, Теодора? — спросила через какое-то время Ванесса, закончив записи.

— Пока нигде.

Я пересела на кресло у ее стола и посмотрела ей в глаза. Доктор замерла на мгновение. Черт. Мне не всегда удается скрыть собственную сущность — холодный взгляд бессмертного существа не так легко сменить эмоциональным человеческим.

Ванесса протянула мне какую-то визитку.

— Это отличная гостиница в центре города. Рядом театр, ресторан, несколько магазинов. Отдохните сегодня, а завтра мы продолжим.

— Я настолько безнадежна?

Возможно, мои глаза сказали доктору слишком многое — она машинально поправила волосы и улыбнулась.

— Ну что вы, мисс Барт…

Она не закончила фразу, снова улыбнувшись и закрыв свои записи.

— Театр, кстати говоря, прекрасный. Вам нужно отдохнуть. А мне нужно подумать. До завтра, мисс Барт?

— До завтра, доктор, — кивнула я, поднимаясь.

Я пришла в себя только за рулем. Закурила и рассмеялась собственной дурости. Эта игра в человека начала приносить какое-то мазохистское удовольствие. Еще чуть-чуть и я начну себя жалеть и ныть, жалуясь на судьбу! И при этом оставалось странное ощущение неудовлетворенности: я не знала, куда себя деть без череды звонков и суеты Треверберга. Этот маленький город просто усыплял. Усыплял инстинкты.

Отель, рекомендованный Ванессой, оказался милым и вполне приличным. Я сняла номер на сутки. Не знаю, чем для меня обернется завтра. Не знаю, чем для меня обернется даже сегодня. Впору начать самой себе напоминать «Я Теодора Барт, я Теодора Барт, я не умею читать мысли, я устала и хочу отдохнуть». Контрастный душ привел меня в чувство. Запрещая себе думать, я позвонила администратору и заказала билеты на ближайший спектакль в драматическом. Вряд ли они меня порадуют или удивят, но надо же играть роль до конца.

Я всегда любила театр. Была знакома с Шекспиром, Мольером, даже играла в некоторых постановках (когда-то давно). Спонсировала талантливых драматургов. А сейчас собралась идти в самый обычный театр — сама не знаю, на какую пьесу.

Разворошив багаж, я выбрала узкое длинное водолазку-платье с широким поясом и расклешенной юбкой. Немного завила волосы. Не стала собирать их в прическу. Выложила на туалетном столике содержимое косметички. Продолжая играть в человека, нельзя забывать, что я женщина. Если говорить откровенно, косметика мне была не нужна. Но сейчас хотелось создать какой-то образ. Создать при помощи кистей. Рисовать на своем лице — очаровательно. Есть в этом что-то магнетическое. Когда несколькими четкими и умелыми штрихами мы меняем не только выражение лица, но и, казалось бы, сам характер.

Дымчатый макияж подходил сюда лучше любого другого. Яркие глаза, подведенные черным, переходящим в серебро, длинные ресницы, немного прищуренный взгляд. На губы немного блеска. Румяна.

Девочка с обложки. Вернее… Я вполне подходила под образ роковой женщины. Ни разу не запутавшейся в себе. Вполне сильной и самодостаточной. Осталось только придумать, что делать с глазами. Хотя при таком макияже их обычно ледяное выражение можно трактовать ох как по-разному.

Я взяла клатч, бросила туда ключи от машины и портмоне с чековой книжкой, и вышла, прикрыв дверь номера. Если у меня что-то украдут, будет повод повеселиться.

Администратор проводил меня более чем красноречивым взглядом. Я молча взяла у него привезенный из театра билет, кокетливо наклонила голову набок и, улыбнувшись, ушла. В этом было что-то милое. Я сама себе напоминала засидевшегося дома ребенка, которому не терпится вылезти на улицу и почудить. Я не ребенок, но женщина. Значит, и чудачества будут соответствующими.

Драматический театр находился в квартале от отеля. Идти пешком не хотелось, и я приехала на такси (если играть избалованную жизнью аристократку, то до конца).

Такие места называют президентскими или королевскими ложами. Отдельный вход, абсолютный покой и прекрасный обзор. Я села в мягкое кресло, взяла в руки бинокль (для вида) и замерла. Театр был небольшим, но богато и со вкусом отделанным. Смотреть спектакль совершенно не хотелось — я рассматривала зрителей. Странно. Но зал был полным.

Уже прозвучало два звонка, зрители ждали третий. Они негромко переговаривались. Дамы в вечерних платьях, кавалеры в костюмах. Мне казалось или я перенеслась в незабвенный девятнадцатый? За несколько минут до спектакля начал собираться партер. Самая тяжелая публика, самая искушенная и самая безразличная.

Мое внимание привлекла фигура мужчины, слишком знакомая, чтобы я обошла ее вниманием. И слишком выделяющаяся на фоне местной элиты. Джинсы. Ослепительно белая рубашка. В руке барсетка. Горделивая осанка, прямые плечи, удлиненные черные, оттененные серебром волосы. Он вел с собой долговязую рыжеволосую дамочку в кричащем алом мини. Ей-богу, для полноты картины только болонки не хватает. Но плевать на дамочку. Это был Сэм Мун. И мне интересно, какого черта он тут делал.

Я прищурилась, сверля его спину взглядом и почти желая, чтобы он обернулся. Естественно, не обернуться он просто не мог. Он усадил дамочку на ее место и с тревогой оглядел зал. Так, будто что-то почувствовал. Встретившись со мной взглядом, он замер с таким видом, словно увидел приведение. Кажется, даже побледнел. Достал из барсетки телефон. Удивленно уставился на экран, когда ему сообщили, что мой аппарат выключен. Я снисходительно улыбнулась и отвернулась, глядя на сцену. Знаю, теперь при каждом удобном случае он будет смотреть туда, где видел меня при свете, и надеяться, что я ищу его глазами.

Я почувствовала, как в груди поднимается терпкая волна предвкушения. Этот милый человек жил со мной несколько лет. И наведывался ко мне даже после развода. Я знаю, что ни одна смертная женщина не сможет ему принести и десятую часть того, что он получал со мной. Я относилась к нему тепло, даже нарушала наши правила, вдыхая в него силу. Но, увы, Сэм оставался всего лишь человеком. И возраст не брал свое только по известной мне причине. Он не мог бы понять меня такой, какой я была на самом деле. А Теодора… Я не могла все время носить маску. Мы расстались по молчаливому согласию. Кажется, он снова женился… или собирался. Что не мешает ему спать с каждой понравившейся ему женщиной. Эта рыжая болонка — конфетка на пару ночей. Впрочем, не думаю, что она рассчитывает на что-то большее. Ресторан, театр, дорогой подарок — и оревуар.

Пьеса оказалась недурной, но я ждала антракт. Снова заблокировав собственные способности, я чисто по-женски гадала, придет ко мне Сэм или останется со своей «дамой». Ему всегда было плевать на условности и этикет, но он никогда не позволял себе поступить неучтиво с женщиной. Когда в зале зажегся свет, я обнаружила, что его там уже нет. А его спутница мило беседует с каким-то молоденьким франтом.

В дверь постучали. Я не откликнулась, глядя в зал. Сэм прошел в ложу и замер, сверля взволнованным взглядом мою спину.

— Привет, — наконец проговорил он, собравшись с мыслями.

Я обернулась и посмотрела на него, слегка прищурившись. Странно, но сейчас он казался мне самым красивым из смертных мужчин. Его лицо буквально дышало силой и жизнью, в уголках глаз залегли смешливые тени, хотя сами глаза не улыбались.

— Привет, — откликнулась я, кивая ему на соседнее кресло. Самуэль сел. Он машинально обвел взглядом весь зал с меланхолично передвигающимися по нему зрителями и остановил взгляд на моем лице. В нем читалось восхищение. И пробуждающееся желание. Да… До сих пор он не мог смотреть на меня спокойно.

— Ты сегодня выглядишь просто… ошеломляюще.

— Спасибо.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты?

Он смущенно отвернулся.

— Дела.

— Я вижу, — усмехнулась я, недвусмысленно опустив веер на перила.

— Где ты остановилась?

— Это имеет значение?

Он взял мою руку в свои и горячо поцеловал ее. Посмотрел на меня снизу вверх. Я вздрогнула. Его состояние медленно, но неотвратимо передавалось и мне: захотелось оказаться в менее людном месте. Все-таки в свое время я вышла за него не от скуки. Он мне действительно нравился.

— Огромное. Я скучал, Тео. Черт возьми… как я рад тебя видеть!

— Я тоже. — Скрывать смысла не было. — Но не ожидала тебя встретить в Мирквуде.

— Поужинаем? — выпалил он, снова уходя от ответа относительно причины его пребывания тут. Я тут же пожалела, что пообещала самой себе не читать ничьи мысли.

Пожала плечами, отнимая руку.

— Ты не один. А я устала.

— Завтра?

— Созвонимся в Треверберге, Сэм.

Он взял меня за плечи и заставил посмотреть ему в глаза.

— Какого черта ты приехала в Мирквуд?

Идея сказать правду пришла неожиданно, но почему-то я решила ее не отбрасывать в сторону. Он хотел знать? Получит полуправду.

— К доктору Портман.

— Специалисту по се… Тео?!

Я отвернулась. Со стороны это выглядело так, будто я сдерживаю слезы. Хотя на душе на самом деле почему-то стало тяжело. Наше молчание прервал звонок, сообщавший зрителям, что пора возвращаться в зал.

— Теодора, — прошептал Сэм мне на ухо, приблизившись вплотную. — Что с тобой происходит?

— Все в порядке.

— Если бы было все в порядке, ты бы не поехала к доктору Портман. Черт побери, хорошо, что не к доктору Мори!

— А кто это?

— Коллега Ванессы, специалист по сексуальным патологиям.

Я улыбнулась.

— Спасибо, что сказал.

Он встряхнул меня за плечи так, будто хотел одним движением выбить из меня всю дурь.

— Что с тобой происходит?

Беспокоится. Пытается понять, что случилось. Что изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз. Куда завела меня жизнь. Есть ли кто-то у меня… В его глазах было слишком многое, чтобы это поддалось вербализации.

— Ничего.

Второй звонок. Рыжая болонка в зале уже осталась одна и теперь нервно теребит сумочку, пытаясь понять, куда делся ее кавалер.

— Тео, не лги мне.

— Сэм, тебя ждут. У меня все в порядке. Поговорим до… — Я осеклась. Хотела сказать: «Поговорим дома». — В Треверберге. На работе. Хорошо? У нас выставка на носу.

Он мгновенно насупился.

— Помню я про твои драгоценные сроки. Тео. Позвони мне. Обещай, что позвонишь.

Я неопределенно улыбнулась и поднесла к глазам бинокль. Мой бывший муж тяжело вздохнул и, бросив на меня печальный взгляд, вышел. Через две минуты я увидела его в зале. Он подсел к своей спутнице и что-то прошептал ей на ухо, видимо, успокаивая. Они мило смотрелись рядом. Впрочем, рядом с Сэмом любая женщина смотрелась бы восхитительно.

Третий звонок — и начался второй акт пьесы, досмотреть которую я уже не смогла. В голове были мысли о предстоящем разговоре с Ванессой, о загадочном докторе Мори, неожиданной встрече с Сэмом и о том, что я пытаюсь обмануть сама себя, запихиваясь в кокон по имени Теодора Барт.

Авирона (Теодора Барт)

Пятница

— Когда вы в последний раз отдыхали, Тео?

— Вы спрашиваете это у меня в 10 утра?

Ванесса тихо рассмеялась.

— И все же. Когда вы в последний раз позволяли себе отдохнуть? Отвлечься от текущих дел и посвятить себе хотя бы один вечер?

— Вчера.

— А до этого?

Я задумалась.

— Не помню, доктор Портман.

— Это звучит банально, но вам нужно научиться отдыхать. Сбрасывать с себя маску успешной и деловой женщины и превращаться в женщину трепетную и слабую, если хотите. Позволять себе все, баловать себя. Дарить дни и вечера, посвященные только и исключительно вашим желанием. У вас есть семья?

— Да… сын. Приемный сын. Джо.

— Расскажите о нем.

— Он очень юн и умен. Непохож на других детей. Умеет думать. Ищет.

«Он просто ищет смысл своего существования, пытаясь понять, кто он и что делает на этой земле. Но вы, Ванесса, вряд ли способны это понять, увы».

— А чем он увлекается?

— Физикой. Химией. Естествознанием, в общем. А еще мистикой.

— Он ходит в школу?

— Да.

— Вы проводите с ним время?

— Да. Нечасто. Нет времени, вы же понимаете…

— А хотели бы?

— Не знаю.

— Джо скучает по вам и отцу.

Я тяжело вздохнула, закрыв глаза. Мысли о ребенке были слишком яркими и болезненными. Джо был сыном Сэма от какой-то очередной любовницы. Она умерла во время родов, и я усыновила мальчика. Наверное, никто из Ордена не поймет, что двигало мной в тот момент. Но это был не обычный ребенок — это был сын смертного, за которого я вышла замуж.

— С отцом он видится часто…

— Почему вы расстались?

— Пришло время.

— А кто определил этот временной порог?

Я определила. Обстоятельства. Жизнь. Я должна была… Нет. Не вспоминать о нем сейчас.

— Совместное решение. У него были любовницы. У меня любовники. У нас обоих работа. Мы сохранили дружеские отношения. Я занимаюсь выставками его работ. Он известный в Треверберге художник.

— Вы скучаете.

Ванесса уже не спрашивала. Утверждала. Скучаю ли я? Теодора Барт, видимо, да. Я — нет. В моем психическом просто нет такого — способности скучать по смертному человеку. Мы даем людям все, в чем они нуждаются, и радуемся от их радости. Получаем огромное удовольствие от самого факта, что осветили жизнь человека. Мы не боимся потерять и стараемся не причинять боль. Если расстаемся со смертным, часто стираем себя из его памяти. Мои отношения с Сэмом не подчиняются темным законам и не вписываются в принятую модель отношений «бессмертный-смертный». Хотя… Я не солгу, если скажу, что любые мои отношения со смертным в эту модель не вписываются. За четыре тысячи лет я была не более чем с десятью смертными. И всегда это было больше, чем секс. И абсолютное большинство связей пришлось на последние сто пятьдесят лет. После того, как с меня сняли все обязательства перед Темным Орденом и темным знанием.

Потолок в кабинете Ванессы был красив и при этом предельно прост. Минимализм. Изящная лепнина. Идеальная белизна. Иногда казалось, что он прозрачен — и пациент может увидеть небо. Я лежала в кресле, рассматривая этот потолок и положив ногу на ногу. Голос доктора успокаивал. Не знаю, что на счет ее профессиональных качеств, дипломов и научных достижений, но общаться со своими пациентами-клиентами она умела.

— Да, иногда, я скучаю по нему. Знаете ли, у нас был прекрасный секс.

— А с другими?

Я поморщилась.

— Не могу расслабиться ни с кем более.

Ванесса написала несколько строк и отложила ручку, видимо, задумавшись.

— Никто, кроме вашего бывшего мужа не может вам дать то, что вы хотите?

— Наверное, это верная формулировка.

Доктор вздохнула.

— Предлагаю продолжить в следующий раз. Сегодня пятница. Оторвитесь, Теодора.

Я села и посмотрела на нее, изобразив удивление.

— Оторваться?

— Позвольте себе все, что не позволяли до сих пор. В этом городе есть чудесное место.

— Что за место?

— Прекрасный клуб… Его держит мой коллега. Я думаю, там вы найдете все, что вам нужно. Считайте это терапией. А в понедельник встретимся снова.

Она протянула мне записку с адресом и телефоном клуба. Не глядя, я положила ее в портмоне. Ванесса выглядела загадочно.

— Оторвитесь, Теодора. И забудьте обо всем. До встречи.

Я вышла из кабинета несколько загруженная, но настроенная на то, что поеду-таки в предложенный клуб. Голова кружилась, и я машинально опустилась в кресло в маленькой приемной. Секретарша блондинка принесла стакан воды, спросила, нужно ли что-то еще и вернулась на рабочее место, получив отрицательный ответ. Все происходящее выглядело сюрреалистичным. Будто я со стороны наблюдаю за чужой жизнью или дешевым спектаклем. Я влезла в шкуру человека настолько глубоко, что вот, пожалуйста — головокружение.

Если бы здесь был Ариман, он бы надавал мне пинков, велел бы не маяться дурью и отправил бы… далеко. Загрузил бы по полной, чтобы у меня не осталось времени вздохнуть. Не то чтобы париться по пустякам и искать себе приключений. Но Аримана здесь не было.

Дверь в приемную открылась, и на пороге появилась красивая рыжеволосая женщина лет тридцати-тридцати пяти.

— Госпожа Ларсен, — поприветствовала ее секретарша, подрываясь с места и принимая у дамы пиджак, который та держала в руке.

Дама кивнула, рассеянным взглядом оглядела приемную с видом человека, знающего здесь каждую мелочь. И почти церемониально уселась в кресло рядом со мной. Повернула голову. Обожгла наигранно холодным взглядом зеленых глаз.

— Доброе утро, — проговорила она.

— Доброе, — кивнула я и сделала глоток воды.

— Хотя как оно может быть добрым, если мы встречаемся в приемной психоаналитика? Я вас узнала, вы Теодора Барт.

Я улыбнулась.

— Да. А я вас, простите, не узнаю. Мы встречались?

— Встречались, но нас друг другу не представляли. Я Виктория Ларсен.

Леди-косметика. Я слышала о ней, но наши дорожки никогда не пересекались. Виктория открыла сумочку и, достав оттуда маленькое зеркало, проверила состояние макияжа.

— Я надеюсь, вы пользуетесь услугами доктора Портман? — продолжила она.

— Да.

— Это прекрасно. Здесь есть еще доктор Мори. Не рекомендую. Мужчины… — она осеклась. — Я считаю, что женщину способна понять только женщина.

Я спрятала улыбку в очередном глотке воды. Не нужно быть психоаналитиком, чтобы понять, что Ларсен не очень-то любит мужчин. Вернее, их боится. Не знаю, удастся ли Ванессе снять этот страх. Я бы сняла… Если бы Виктория мне хоть чуточку понравилась. А так — с чего разбрасываться подарками?

— Вы очень любезны, мисс Ларсен, — проговорила я, возвращаясь к роли Теодоры.

Она задумчиво посмотрела на часы.

— Надо же. Я приехала на пятнадцать минут раньше…

Для людей типа Виктории каждая минута была дорога, а время становилось чуть ли не основной ценностью. Она приехала раньше и сейчас теряет целых пятнадцать минут, которые могла бы потратить с пользой для бизнеса и себя. В то же время эти же несчастные пятнадцать минут могут быть нужны, чтобы привести в порядок чувства и вернуться к жизни успешной бизнес-леди. И все это перемешано с паническим страхом перед мужчинами. Негативный опыт и все такое…

— А я уже освободилась и собираюсь ехать в отель, — тихо проговорила я.

Мысль я не закончила. Что-то неуловимо изменилось в воздухе. Нет, рядом были только люди. Но при этом атмосфера стала другой. И почти сразу же дверь снова открылась, и в приемную вошел высокий брюнет с осанкой танцора.

— Доброе утро всем. Мисс Ларсен, чудесно выглядите, — проговорил он, скользнув по нам безразличным взглядом пронзительно-синих глаз.

Он выглядел как человек, который вообще не спал или спал не больше двух часов, хотя волосы были в порядке, а лицо гладко выбрито. И при этом глаза говорили обо всем сразу и чуть больше. Виктория мучительно покраснела.

— Благодарю вас, доктор Мори, — еле слышно прошептала она, доставая коммуникатор и делая вид, что должна срочно внести поправки в календарь.

— Стелла, принесите мне кофе, пожалуйста, — предельно вежливо, но при этом достаточно холодно проговорил он и скрылся в своем кабинете. Секретарша кивнула и, оторвавшись от дел, отправилась к кофемашине.

Виктория между тем смотрела на меня с видом «ну я же вам говорила». Я достала из сумочки записку с адресом клуба. Кажется, я знаю, какой именно коллега Ванессы владеет им. Что ж… Что она там говорила? Оторваться?

Ванесса

Пятница

Пациентка, записавшаяся на сеанс сразу после Виктории, отменила свой визит, сославшись на дела, в университете по пятницам я не преподавала, до вечера была свободна, а домой ехать не хотелось. Я перенесла выписки в компьютер, разгребла завалы в электронном почтовом ящике, попутно отвечая на нужные письма, и сделала в кабинете косметическую уборку, разложив бумаги и папки по местам. К тому времени на часах было начало второго: обеденный перерыв, во время которого закрыта большая часть магазинов, так что новые туфли мне не светили. Я неспешно выкурила сигарету, обстоятельно поправила макияж и уже решила убрать рабочие блокноты в стол, но в последний момент передумала и взяла самый нижний — тот, на котором красовалась небольшая белая наклейка с надписью «Теодора Барт».

К бизнес-леди я всегда относилась с изрядной долей жалости и радовалась тому, что дела не отнимают у меня столько времени и жизненных сил. Неудивительно, что человек, который видит работу даже во сне, в какой-то момент оказывается в кабинете психоаналитика. Бедняжке было не по себе. Она выглядела человеком, который приравнивает отсутствие беспроводного Интернета в кафе и внезапно севший аккумулятор в сотовом телефоне к удалению жизненно важных органов. И вместе с тем ей, конечно же, было скучно, как и любой умной женщине в современных условиях. Мы так активно боролись за свои права и за короткие юбки и так стремительно добились того, чего хотели, что теперь несколько растерялись. И больше всего напоминали воинов, которые по инерции размахивают мечом после окончания боя.

Тяжелее всего приходится умным и красивым женщинам, и Теодора относилась к их числу. Что я могла ей посоветовать? Сказать, что нужно уделять внимание не только работе, но и личной жизни? Вряд ли она послушала бы меня, потому что ее жизнью — в том числе, и личной — был ее бизнес. В таких случаях можно порекомендовать только отпустить все тормоза и на пару вечеров сбросить все маски, сделать то, чего в «обычной жизни» она, вероятно, никогда и не сделала бы. Хорошо, когда у тебя есть коллега, который держит клуб, позволяющий все это удовольствие воплотить в жизнь.

Красный огонек, которым на аппарате внутренней связи горела кнопка телефонной линии Вивиана, наконец-то погас. Я поднялась, сняла пиджак, в последний раз оглядела себя в зеркало и вышла в приемную.

— Вы идете обедать, доктор Портман? — спросила у меня Стелла, отвлекаясь от бумаг.

— Нет, дорогая. А ты уже звонила в ресторан насчет столика?

Она перевернула пару страниц лежавшего перед ней ежедневника.

— Доктор Мори попросил заказать еду в офис. Вероятно, вы тоже голодны?

— Заказать еду в офис? — переспросила я недоуменно. — Похоже, он настроен задержаться тут до вечера. Тем приятнее будет ему немного помешать.

Вивиан с сосредоточенным видом набирал известный только ему текст на клавиатуре компьютера: судя по всему, заполнял карту пациента, так как время от времени останавливался и заглядывал в блокнот. Понаблюдав эту сцену несколько секунд, я вошла и села в кресло у стола.

— Доктор Мори попросил заказать еду в офис, — повторила я слова Стеллы. — Он может уделить минутку внимания коллеге?

— Еда подождет, я занят.

— А коллега не хочет ждать, и внимание ей нужно прямо сейчас.

Набрав еще несколько слов, Вивиан нажал Enter и положил перед собой блокнот. В отличие от меня, он имел привычку записывать беседы с пациентами пространно, и поэтому на последующую работу с материалом тратил очень много времени. Думаю, основную часть — на то, чтобы разбирать собственный почерк.

— Если ты решила поиграть в ролевые игры и перевоплотиться в меня, то это плохая идея. Я действительно занят.

— А если я скажу, что мне нужно сообщить тебе важные вещи?

— На распродаже были очаровательные туфли, вчера ты купила великолепный костюм, потом приобрела в торговом центре очень милую помаду, а потом взяла номер телефона у симпатичной продавщицы?

Я посмотрела на свои ногти.

— Ни за что не угадаешь, кто был у меня сегодня.

— Когда я сказал, что не хочу играть в ролевые игры, я имел в виду и игру «угадай мысли Ванессы, которой скучно».

— Имя «Теодора Барт» тебе что-нибудь говорит?

Вивиан снял очки и устало потер глаза.

— Да. Если я услышу о ней еще от одного человека, то точно кого-нибудь убью. — Заметив, что я хочу ответить, он замотал головой. — Нет-нет, Ванесса, на самом деле хватит. Я почти не спал уже двое суток, у меня скопилось столько работы, сколько не скапливалось еще никогда, и я просто обязан это закончить, хотя больше всего мне хочется завалиться в кровать и проспать до второго пришествия. И меньше всего мне хочется брать работу домой. Если ты хочешь сообщить мне что-то, что действительно заслуживает моего внимания, то я тебя слушаю. А если тебе скучно, и ты решила мне помешать, то спешу тебя расстроить — у тебя ничего не выйдет.

— А если я попытаюсь?

Вместо ответа Вивиан покачал головой, снова надел очки, взял блокнот и снял колпачок с паркера.

— Твое умение сосредоточиться на делах заслуживает похвалы, — снова заговорила я. — Жаль, что пациентки не видят тебя в образе сосредоточенного доктора. Такой образ тебе к лицу.

— Тебе он идет не меньше. Думаю, не стоит тратить драгоценное время — ты можешь вжиться в него прямо сейчас.

— Так тебя и вовсе не интересует тот факт, что Теодора Барт была у меня на сеансе психоанализа?

Вивиан поднял глаза от блокнота.

— Кажется, я видел ее сегодня в приемной вместе с госпожой Ларсен. Не знал, что они подруги.

— Они не подруги. Я сказала, что она была у меня на сеансе психоанализа. Вивиан, ты действительно спишь — или мне кажется?

— Я понял, что Теодора Барт была у тебя на сеансе психоанализа. Что мне нужно сделать теперь? Может, станцевать лезгинку или подарить тебе изумрудное колье?

— Тебе лучше знать, кому танцевать, а кому дарить изумрудное колье, потому что я посоветовала ей заглянуть к вам с Адамом. И ей эта идея понравилась.

Вивиан отложил блокнот и взял портсигар.

— Предположим, что ты меня заинтересовала. У тебя есть пять минут.

— Вот как ты относишься к известию о том, что в твой клуб приходит одна из первых красавиц Треверберга? Даешь мне пять минут?

— Я уже имел счастье быть знакомым с одной из первых красавиц Треверберга. Правда, звали ее иначе, и не могу сказать с полной уверенностью, что это было счастье.

Я откинулась на спинку кресла, сняла туфли и с наслаждением вытянула ноги.

— Это было давно, Вивиан. Но я рада, что ты понимаешь, к чему я клоню.

— Не так уж давно. Если бы ты была на моем месте и продрала глаза черт знает во сколько, то не понимала бы, к чему я клоню. И не думай, что мой случай чем-то отличается от твоего. Ты пригласила Теодору к нам в клуб. Так… — Он уже поднес огонек зажигалки к сигарете, но в последний момент решил не прикуривать. — Ванесса. Ты решила подыскать мне пару в лице Теодоры Барт? Вы с Сэмом сговорились?

Я подняла бровь.

— С Сэмом? Так он твой пациент? Надо же, ни за что бы не подумала. Мне кажется, что у кого у кого — а у него точно нет таких проблем.

— Очень смешно, Ванесса. Мы встретились в клубе, он был пьян, как толпа сапожников, и наговорил мне кучу ерунды. Приехал встретиться с Патриком, но его не было, так что пришлось принять огонь на себя.

— Судя по всему, ты воспринял это серьезно?

Вивиан сделал очередную попытку закурить, которая увенчалась успехом, и положил зажигалку на угол стола.

— Это запало тебе в душу, — продолжила я.

— Надеюсь, о существовании Жанны ты не забыла?

Я поддела носком одну из туфель и принялась раскачивать ее на пальцах.

— Меня зовут Вивиан, и до последнего времени я до смерти боялся, что какая-то женщина задержится в моей постели больше чем на неделю. Но все резко изменилось после того, как я встретил Жанну. Жанна делает мне замечательный массаж, а еще она носит дешевые туфли и фальшивую сумочку якобы от Шанель. Хорошо, что у меня есть деньги, и я могу подарить ей бриллианты — они отвлекут внимание от туфель и сумочки и придадут ее облику немного шарма. Сегодня, как я понимаю, в клуб ты не пойдешь. А что там у вас завтра, напомни-ка? Ах да! Вечер темноты! Очень мило.

— Ванесса, ты пьяна? Иначе чем можно объяснить странные вещи, которые ты мне говоришь?

— Я не пьяна, а вот тебе не помешало бы отдохнуть. Посмотри, на тебе лица нет. Такое ощущение, будто ты вот-вот упадешь в обморок, и тебя запрут в больнице на пару дней с диагнозом «переутомление». Кто бы мог подумать, что ты так отреагируешь на замечательную новость, которую я тебе принесла? Будь ты в здравом уме, закончил бы всю работу в один момент, поехал домой и поспал свои законные три часа, а потом полетел в клуб.

Вивиан положил сигарету в пепельницу и достал из ящика стола ежедневник.

— Знаешь, вот что. Колетт сейчас преподает, она освободится около трех. В это время у меня будет пациент. Сделай одолжение, позвони ей и скажи, что сегодня придет Теодора Барт. — Он склонился над ежедневником и сделал пару пометок. — Пусть она посадит ее за столик номер двадцать семь.

— Столик номер двадцать семь? — удивилась я. — Это ведь столик Патрика Мэйсона!

— Да. Ты ведь не хочешь, чтобы дама скучала в одиночестве, верно?

— Постой-постой. Минуту назад ты сказал, что Сэм приехал встретиться с Патриком, а ты сажаешь за столик этого хлыща бывшую жену Муна-старшего? Ты хочешь, чтобы они устроили у тебя в клубе игрища альфа-самцов?

Вивиан поморщился и убрал ежедневник на место.

— Судя по тому, сколько выпил Сэм, он будет мучиться похмельем как минимум до второй половины дня. И никакой черт вечером его не понесет в клуб — скорее всего, он пойдет в театр. А даже если понесет, не думаю, что они будут вести себя настолько неуважительно. И, повторюсь, я не хочу, чтобы дама скучала в одиночестве. Теодоре Барт нужен достойный собеседник. Кстати, про театр. Дают «Призрака оперы», не хочешь сходить? Я могу взять билеты на послезавтра. На вечер, конечно же.

— Послезавтра вечером мы с Беллой едем смотреть новый дом.

— Белла. — Вивиан выдержал паузу и поднял глаза к потолку. — Мне незнакомо это имя. За подробностями твоей личной жизни следить очень проблематично, ты это знаешь? Кем бы она ни была, уверен, что туфли у нее дорогие, а сумочка настоящая. Как она относится к подаренным бриллиантам?

— Точно так же, как к мужчинам. Абсолютно равнодушна. Она предпочитает дарить бриллианты.

— А к мужчинам-врачам?

Я с улыбкой покивала, глядя на то, как он берет сигарету из пепельницы и делает глубокую затяжку.

— Это самое серьезное оружие в вашем арсенале, доктор Мори?

— Оружие, доктор Портман? Мужчины-врачи — это отдельная, совершенно особая каста, мы активно выступаем против насилия и войны. Конечно, все наши достижения меркнут в свете тех подвигов, которые совершают врачи-женщины…

— Ладно, ладно, Вивиан. Будем считать, что партия закончилась патом.

— Твоя подруга равнодушна к бриллиантам и к мужчинам. Даже если в детстве строгий отец не воспитывал ее как сына или как дочь, которая должна бороться за свою честь в жестоком мире шовинистов, то проблема все равно существует. Так ей и передай. Уверен, она умная леди, и сделает свои выводы. Но ты можешь намекнуть и дать ей мой номер. Рабочий, конечно, не личный. Чтобы она не подумала ничего плохого.

Я поднялась и расправила юбку. Вивиан стряхнул пепел с сигареты и снова открыл блокнот с выписками.

— Двадцать седьмой столик, — напомнил он мне.

— Одинаково интересно будет посмотреть и на беседу Теодоры и Патрика, и на встречу Сэма с его бывшей женой. Жаль, что сегодня вечером у меня планы.

— Жаль, — согласился Вивиан. — Но если что-то изменится, ты можешь сказать Колетт: за столиком номер двадцать семь есть еще два места, и вам достанутся билеты в первый ряд.

— Спасибо, я не люблю гладиаторские бои.

Патрик

Пятница

Окружающие могут по-разному относиться к тому, как вы зарабатываете на жизнь в общем и к вашим деньгам в частности. Иногда они завидуют, иногда восхищаются, а иногда думают, что ваши деньги — это их деньги. И больше всего они любят распоряжаться самой дорогой вещью, которая у вас есть — вашим временем. Они убеждены, что, назначая им встречу на какой-то день, вы заполняете их именем каждую строчку ежедневника и сидите у телефона, ожидая, что они позвонят. И я еще никогда не встречал более яркого представителя этой касты, чем Самуэль Мун.

Люди искусства — это разговор отдельный. И очень хорошо, что в этом городе их не так уж много, потому что работать с ними невозможно. Они уверены, что живут в отдельном слое времени, созданном специально для них, где минута — это целый час, и остальные должны с этим считаться. При этом они убеждают вас в своей финансовой независимости и состоятельности, хотя на протяжении всей истории художникам, писателям, скульпторам и музыкантам был необходим богатый покровитель — без его помощи они не могли ступить и шагу.

То, что у Муна-старшего водились деньги, только подтверждало правило: если бы он не располагал людьми, помогающими ему этими деньгами распоряжаться, то спустил бы все свое богатство на ветер уже через месяц-другой. Если он обошелся бы так со своими деньгами, то что уж тут говорить о моем времени? Он вспомнил о нашей встрече в клубе через десять минут после назначенного времени и написал мне сообщение, сказав, что не сможет прийти «по уважительной причине». Оставалось только догадываться, как зовут эту причину на этот раз.

Я посмотрел на часы и окончательно убедился в том, что вечер потрачен впустую. Домой возвращаться не хотелось (хотя бы потому, что меня никто не ждал), и я, подумав, принял решение в пользу второй порции виски — разумеется, взяв с самого себя обещание на следующей неделе воздержаться от алкоголя вообще. Натали не ответила ни на первое мое сообщение, ни на второе, и посылать третье было бы просто невежливо, хотя вопросы мои были абсолютно невинными: меня интересовало, как она доехала, как устроилась в отеле и планирует ли оставаться в Брюсселе на долгий срок.

Подумать только — когда-то я остался в этом городе только ради нее, а потом мы развелись потому, что ей приспичило сорваться с места. Разве я мог оставить все? Никакой идиот, кроме меня, не потащил бы этот трижды проклятый «Мирквуд Банк» на своих плечах, попутно руководя еще сотней проектов. Впрочем, это мне нравилось (и нравится до сих пор) — именно по этой причине я остался. Кроме того, бизнес — это бизнес, а женщин вокруг много, и при желании можно найти кого-нибудь еще. Главное — чтобы оно было, это желание. И оно, конечно, было… но как только она появлялась в городе — и в голове у меня что-то щелкало, я набирал ее номер, приглашал на ужин, хотя понимал, что это плохая идея. Словом, брел за ней как баран. А потом клял себя на чем свет стоит и обещал больше никогда так не поступать.

— Ваш виски, Патрик. Похоже, вы с Муном-старшим сегодня разминулись?

— Да, похоже на то.

Адам сел напротив меня.

— Ох уж эти художники, — покачал головой он, разумеется, уже забыв о том, как я с полгода назад помогал его литературному агенту организовывать презентацию очередной книги, и ситуация была подозрительно похожей: мы неделю не могли встретиться и нормально поговорить, ибо господин Фельдман каждый раз от меня ускользал. — Сегодня в голове одно, завтра — другое.

— Доктора сегодня не будет?

— Нет. Он взял второй выходной на неделе, потому что в прошлый раз не отдыхал, а работал почти всю ночь. Удивляюсь, как он вообще держится на ногах при таком ритме жизни, и как успевает спать. Мисс Барт задерживается, но прибудет с минуты на минуту, я уверен. Угощайтесь.

Я покачал головой, глядя на предложенные сигареты.

— Спасибо, но от табака я воздержусь. Вы сказали «мисс Барт», я не ослышался?

Адам ответил мне удивленным взглядом.

— Разве вы не вместе? В списках приглашенных ее имя стоит напротив номера вашего столика.

Что она вообще здесь делает?

— Если честно… впервые слышу о том, что она в городе. Но, конечно, я не против.

Адам щелкнул зажигалкой и подвинул к себе пепельницу. Я помахал рукой перед лицом, отгоняя дым. Держу пари, Джейкоб был опечален, узнав, что сын не хочет продолжать его дело — ведь он лишился наследника. С другой стороны, не сказал бы, что мне нравилась мысль о таком конкуренте. Пусть Фельдман-младший от больших денег был далек, но деловая хватка ему передалась от отца, и то была хватка что надо: реши он выйти на более высокий уровень — нам всем пришлось бы изрядно потесниться.

— Отец говорил мне об отеле, который вы с мисс Барт планируете строить у нас, — продолжил Адам. — Вы снова будете работать вместе? То есть… вы с отцом?

— Не вижу причин тому, чтобы этого не делать. — Ведь ни один крупный проект в этом городе не может пройти без того, чтобы Джейкоб Фельдман сунул в него свой нос — выбора у меня не было. — Изначально мы планировали делать это вчетвером, к нам должна была присоединиться мисс Паттерсон, но, как вы знаете, она отошла от дел.

— Да, да. — Адам кивнул, сделал пару затяжек и стряхнул пепел. — Неприятная история… а вот и мисс Барт! Пойду встречу ее, а потом оставлю вас. Пожалуйста, не скучайте. Если вам что-то понадобится, то Колетт всегда рядом, а меня можно найти за столиком Вивиана. Даже в те моменты, когда его хозяина нет, он не должен пустовать.

И с этими словами он испарился, не дав мне и рта раскрыть. Что теперь? Я буду решать деловые вопросы Муна-старшего с его бывшей женой, которая, к слову сказать, и понятия не имеет о нашем с ним проекте? Впрочем… стоило мне увидеть Теодору, и мысли о делах улетучились сами собой, хотя именно из-за дел я сюда и пришел.

Приход одиноких женщин в клуб всегда производил фурор, потому что дамы заглядывали сюда гораздо реже мужчин, и наблюдать за этим маленьким спектаклем было любопытно. К Теодоре, одетой в одно из платьев «все пристойно, но я выгляжу так, будто на мне ничего и нет», как по команде повернулись все посетители. Она, между тем, поздоровалась с подошедшим к ней Адамом и степенно прошла к столику. К ее столику — думаю, в этом она была уверена. И даже изобразила удивление, заметив, что он уже занял. Или же на самом деле удивилась.

— Патрик, — сказала она, положив на стол сумочку (очередная вещь, заставляющая задуматься о практичности ее хозяйки, потому что совершенно не вместительная — кажется, она называется «клатч») и заняв стул напротив меня. — Какой сюрприз. Хозяева клуба позаботились о том, чтобы у меня была компания.

— Рад вас видеть, — поприветствовал ее я и добавил — и сам не понял, зачем: — К сожалению, Сэма сегодня не будет.

— Видимо, деловая встреча? — понимающе закивала она. — Ночь — отличное время для деловых встреч.

Я жестом подозвал официантку и заказал вино — все же виски было не самым лучшим напитком для того, чтобы предлагать его даме. Теодора тем временем оглядывала помещение.

— Тут очень уютно. Снаружи помещение выглядит в разы меньше. Да и вывески нет. У этого клуба вообще есть название?

— Оно ему не нужно. Если бы доктор сегодня был здесь, он бы объяснил вам, почему. У него это отлично получается.

Она задумчиво пригладила волосы ладонью.

— Так доктора сегодня нет? Очень жаль. У вас не найдется сигареты, Патрик?

Мне пришлось ответить отказом, так как я не курил, и Теодора попросила у принесшей вино официантки еще и сигареты. Через несколько минут она вернулась и положила на стол портсигар, а поверх него — коробок спичек с наклейкой, на которой была изображена эмблема клуба.

— Это подарок от нас, мисс Барт, — улыбнулась девушка. — Мы рады видеть вас у себя в гостях.

Теодора оглядела официантку, а потом взяла портсигар и открыла его.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Повисла неловкая пауза. Моя соседка по столу курила и смотрела номер выступавших на сцене девушек, а я думал о том, кому в голову взбрело посадить нас за один столик. И, самое главное, зачем. Я не только был здесь постоянным гостем — я прекрасно знал, как вся система работает изнутри. Распределением столиков занимались Колетт и Вивиан, и, даже если рыжеволосая красотка заполняла бумаги сама, ее начальник их всегда просматривал. Посадить незнакомых мужчину и женщину за один столик и не сообщить им об этом, а устроить им сюрприз, было одним из его самых любимых трюков. Но выделить бывшей миссис Мун место рядом со мной, да еще зная, что должен прийти Сэм, который, в свою очередь, в курсе, что столик принадлежит мне? Эта шутка была слишком изощренной даже для Вивиана. Либо на момент чтения списка приглашенных он хотел спать, выпил или того хуже, либо он действительно решил надо мной подшутить. Что же, так уж и быть. Я подыграю.

— Так каким же ветром вас занесло к нам, Теодора? — нарушил молчание я. — Деловая поездка?

Она медленно повернула голову ко мне и окинула таким же медленным и тягучим взглядом — так, будто не хотела упускать ни одной детали.

— Я приехала поразвлечься. — Почему-то из уст Теодоры Барт это слово звучало очень странно. — Ведь нужно же когда-то отдыхать, Патрик, я права?

— Абсолютно правы. И вы пришли в самое подходящее место.

— Что вы собирались обсуждать с Сэмом? Если это связано с делами, то я должна быть в курсе. Сказал он вам это или нет, но я руковожу всеми вопросами, которые связаны с выставками.

— Сущие мелочи. Лучше скажите мне, где вы остановились.

Теодора сделала последнюю затяжку, потушила сигарету и взяла бокал.

— Если это тонкий намек, господин Мэйсон, то, думаю, на дела?

— К сожалению, документов с собой у меня нет, — улыбнулся я. — Но мы можем встретиться…

— Не думаю. В понедельник меня уже не будет в городе. Что скажете, если мы встретимся завтра? Здесь же и в тот же час?

Ожидая ответа, она пристально смотрела мне в глаза, а потом пригубила вино и поморщилась. Уж что-что — а вина я никогда выбирать не умел. Доктор бы точно знал, как угодить даме. Да и ее бывший доблестный рыцарь, который сейчас шляется неизвестно где, что тут сказать, был в этом не промах.

— Отличная мысль.

— Надеюсь, план уже утвержден?

— Не только план — я наконец-то получил разрешение на строительство. До сих пор не понимаю, почему кто-то должен был официально разрешать мне строительство на моей же земле, но со здешними чиновниками лучше не спорить. Дело за малым: назначить точную дату начала работ. И, конечно, подписать оставшиеся бумаги, связанные с деньгами. Джейкоб уже все подписал — теперь это должны сделать мы.

— Прекрасно. Люблю людей, которые умеют делать свою работу, Патрик. Сотрудничать с ними — одно удовольствие.

— Это взаимно. Ваше здоровье.

Теодора салютовала мне бокалом и снова повернула голову в направлении сцены. Прошлый номер закончился и начался следующий.

— Так где вы остановились? — повторил свой вопрос я. — Если уж мы с вами встретились, то для меня будет долгом чести вас подвезти.

— А почему бы нам не прокатиться? — Посмотрев на меня и поймав мой удивленный взгляд, она продолжила: — У меня до сих пор не было времени осмотреть город… вы ведь не будете против ночной экскурсии, Патрик? Поедем прямо сейчас. Здесь душновато.

Неизвестно, чем и с кем там занимается Сэм, но знаю, чем займусь я.

Авирона (Теодора Барт)

Суббота

Я проснулась после обеда. Проснулась с чувством, что сегодня должно случиться что-то необычное, знаковое, важное. И я просто обязана быть на высоте. Что же… Я залезла в душ, вспоминая вчерашний вечер. Естественно, Патрику не удалось уговорить меня на свидание, но мы успели немного поговорить о делах. Он обещал принести сегодня в клуб часть пакета документов. Если меня все устроит, и если они не наделали ошибок, договор будет подписан. И получится, что поездка в Мирквуд прошла не зря даже для бизнеса.

Патрик мил и обходителен. Но когда в моей жизни есть Сэм, всерьез рассматривать роман с Мэйсоном было бы как минимум неправильно — они похожи. Только Сэм выше его на полголовы. Ну и привык считать меня своей… Милый мальчик. При этом если Самуэлю сохранять молодость помогала моя кровь (это долгая история), то Патрик справлялся с этой задачей самостоятельно. И, надо сказать, более чем успешно. На него заглядывались молоденькие девочки. И не только из-за его толстого кошелька. Он был по-своему красив, даже аристократичен, породист. Сочетание платиново-седых волос с пронзительно черными глазами напоминали мне доброго друга из моего мира. Холодный взгляд знающего себе и всему миру цену человека. Немного прищуренные очень внимательные глаза.

Горячий душ вызывал волну дрожи. Или дело в предвкушении? В воспоминаниях? Лишь на минуту в голове проснулась мысль, что я хочу домой. В объятия совсем другого мужчины, к миру смертных имеющего самое косвенное отношение. Но я ее прогнала. Он был занят. А занят — это надолго. Секс со смертными в нашем мире не считался изменой. Это совершенно другой тип отношений. Мы ощущали смертных на другом уровне, не таком глубоком, не таком сокровенном. Смертные могли дать нам только физическое удовольствие. А мы им раскрывали огромный мир духовного наслаждения. Когда обычный секс — это универсальное действо, приносящее людям в обычном своем проявлении колоссальное наслаждение, — превращается в акт ментального слияния. Когда границы мира расступаются в стороны. Когда человеку кажется, что он может все. Когда он чувствует на таком уровне, о котором ему остается только мечтать без вмешательства кого-то из нас.

Кстати, о смертных. Я знала, что сегодня встречусь с Вивианом. И он уже не скользнет по мне безразличным взглядом смертельно уставшего человека. Сегодня он посмотрит на меня другими глазами и увидит то, что должен увидеть. Надо же его немного отвлечь?..

Я ненавижу сушить волосы. Не стриглась уже много лет, только подравнивала кончики. А у карателей волосы растут более чем быстро. Сейчас они спускались ниже бедер. Тяжелые, густые. Чтобы привести их в божеский вид, понадобился целый час. Я решила, что не хочу никакой прически (предположительно от нее ничего не останется к концу вечера — так зачем тратить время?). Уложила их крупными локонами и закрепила тонкой диадемой из белого золота. Подобрала к ней серьги и тонкий браслет. Не люблю каскады украшений. В аксессуарах, как по мне, главное — минимализм. Хотя каждому свое, чего уж там…

В итоге из зеркала на меня смотрела обновленная и подозрительно нежная я. Я долго сомневалась, что хочу нарисовать на лице, в итоге снова остановилась на подчеркнутых глазах и чуть тронутых блеском губах. Кожа светилась сама собой, тон и пудра с румянами мне были не нужны. А сегодня особенно. Пятнадцать минут провозилась с глазами, придавая им нужное выражение и сражаясь с подводкой. Естественно, желаемый результат был достигнут. Пусть и с трудом.

Сегодня вечер нежности и загадки. Я опустила взгляд на руки, приняв в высшей степени скромную позу. При условии, что я все еще была в халате, все это смотрелось комично. Хотя уже знала, какое платье надену. Люблю все оттенки красного, от алого до темно-бордового, насыщенного, теплого цвета. Поэтому вчера купила себе еще одно вечернее платье этой цветовой гаммы. Оно было насыщенным, но приглушенным. Темного оттенка крови. Украшенный вышивкой лиф. Верх представлял собой колье, закрепленное на шее и тонкими цепочками спускающееся к ткани. Обнаженные руки и плечи. Полностью открытая спина (вернее, спрятанная под водопадом волос). Очень четкая линия груди и талии и свободная юбка-колокол, спускающаяся к полу изящными складками. Зрительно это платье делало меня выше и еще стройнее, чем я была фактически. Образ завершили шпильки в тон и клатч.

Я бросила взгляд на огромное зеркало. Что ж… Я не знаю смертного мужчину, который не обратил бы на это внимание. К тому же, мне было очень комфортно. Вечер только начинается, а у меня уже прекрасное настроение. Я могла предположить, что будет в клубе, если встретятся все, включая Патрика, Сэма и Вивиана и, сидя в такси, вырабатывала собственную стратегию поведения.

Вивиан

Суббота

— Ваш кофе, доктор.

— Спасибо, Шон.

Бармен поставил передо мной прозрачную чашку с кофе и вернулся к протиранию бокалов. Колетт, которая по случаю выходного дня пришла чуть раньше обычного, помогала ему расставлять посуду в стройные ряды на зеркальных полках бара.

— Хочешь узнать последние новости? — поинтересовалась она.

Я закурил и подвинул к себе крошечную пепельницу из черного стекла.

— Весь внимание. Мир не перевернулся за те несколько часов, что меня не было в клубе?

— Смотря с какой стороны посмотреть, — неопределенно ответила Колетт. — Знаешь, кто был у нас в гостях?

— Да, Ванесса просветила меня. Госпожа Треверберг.

— Госпожа Треверберг ушла в компании Патрика Мэйсона.

Я понимающе кивнул.

— Значит, они не встретились с Сэмом?

— Нет, разминулись — когда он пришел, сладкая парочка уже уехала. Кстати, я видела, что ты опять посадил Теодору за столик Мэйсона. Никогда бы не подумала, что ты поклонник семейных сцен.

— Я поклонник театрального искусства. Что может быть лучше, чем спектакль, разыгранный по жизненному сценарию, и в самых что ни на есть реальных декорациях?

Колетт критически оглядела очередной бокал для шампанского и поставила его на полку.

— Что-то мне подсказывает, что мисс Треверберг с радостью исполнит в нем главную роль.

— Намекаешь на то, что нужно было сделать выбор в пользу более изысканной и подходящей случаю одежды?

— Добрый вечер.

Долорес и Эрик подошли к нам совершенно бесшумно. Последний положил руку мне на плечо и улыбнулся Колетт.

— Добрый вечер, — отозвалась она. — Давненько вы не заглядывали.

— Потому что Эрик — скучный сноб, постоянно воспитывает меня и говорит, что я не должна ходить по клубам так часто. — Долорес махнула рукой и направилась к их с братом столику. — Хочу шампанского.

Эрик посмотрел ей вслед, а потом перевел взгляд на меня.

— Присаживайтесь, — предложил я. — Гости начнут собираться совсем скоро. Пока что — пара минут тишины. Если уж мы открываем для вашей сестры первую бутылку шампанского за этот вечер, может, вы к ней присоединитесь?

Он покачал головой и сел на невысокий барный стул рядом со мной.

— Благодарю за предложение, доктор, но от алкоголя мне следует воздержаться. Не думаю, что мой организм обрадуется, если я буду сочетать шампанское с антибиотиками.

— В следующий раз обратитесь ко мне, и я посоветую вам полезные травы. В мое время обычную простуду антибиотиками не лечили. Надеюсь, вам прописали и курс витаминов?

Эрик посетовал на то, что летом его до странного часто настигает простуда, и он вынужден постоянно обращаться к врачам, я в очередной раз высказался на тему непрофессионализма части своих коллег, и мы замолчали. Колетт и Шон уже заставили бокалами все полки, и теперь помещали их «вниз головой», цепляя за ножку на специальные подставки. Танцовщицы, репетировавшие номер, ушли за кулисы переодеваться, и музыканты, воспользовавшись моментом, заняли сцену: теперь они не только слышали, но и видели друг друга, и им был удобнее беседовать и настраивать инструменты. Долорес, которая сидела в гордом одиночестве за их с Эриком столиком и пила шампанское, достала из сумочки планшет и уткнулась в экран. Адам уже больше часа не спускался вниз, разбираясь с какими-то финансовыми отчетами. Мне было скучно.

Я думал о том, какими удивительными путями судьба приводит людей друг к другу — и очень часто только для того, чтобы развести их вновь. Всего-то полгода назад на пороге этого клуба появилась Изольда, и никто даже не думал, что все повернется именно так. Теперь она жила в пригороде, и я мог найти ее, хотя это стоило бы мне определенных усилий… хотя вряд ли в этом был какой-то смысл. Вряд ли во всем этом изначально был какой-то смысл. Может, ей, как и мне, стало скучно, и она решила немного поиграть? Если так, то мы увлеклись. Когда один в шутку говорит о чувствах, а другой воспринимает это всерьез, и уже не разыгрывает страдания, а испытывает самую настоящую боль, но нужно притормозить, а то и вовсе остановиться. Жаль, что об этом можно думать только после того, как ты все пережил и осознал. Или просто убеждаешь себя в том, что осознал, а до переживания еще даже не добрался.

С каждым годом я все чаще задавался вопросом, в существование ответа на который уже почти не верил: действительно ли существует такая штука — самое обычное счастье? Без «но», без условностей, без сложностей, без сцен и обид. Такое счастье, когда ты просто любишь, и не важно, сколько у кого денег, где вы живете и чем занимаетесь. И почему ты, не успев толком разобраться в одной истории, тут же вляпываешься в другую, точно такую же, а то и еще хуже, и сам не понимаешь, как это получается? И ведь принес же ее черт тогда в мой клуб. А теперь он принес очередную мисс Треверберг. Хотя, несмотря на затопившее меня ощущение дежа-вю, познакомиться с ней я бы не отказался. Не знаю, что именно писала о нас с Изольдой «Треверберг Таймс», но Теодора Барт точно была в курсе всего, о чем говорили в ее кругах. А я уверен, что об этом говорили много. В свете всего этого наше с ней знакомство представлялось мне еще более интересным.

— Всем привет! Наконец-то я закончил разбирать эти бумаги! Больше ни за что не буду откладывать вещи на завтра!

Пообещав в стотысячный раз то, что, как мы все знали, выполнять он не собирался, Адам сел по правую руку от меня.

— Здравствуйте, Эрик. Налей-ка мне водки, Шон. У меня от этих цифр голова кругом.

— Водки? Не рановато ли?

Адам посмотрел на меня так, будто только что заметил мое присутствие.

— Только не говори, что сегодня ты свалишь раньше положенного и оставишь меня в одиночестве. Мое сердце этого не выдержит.

— Нет, что ты. Я отдохнул, выспался и теперь готов к приключениям.

— Ах да, да… — Адам взял у бармена рюмку, выпил ее содержимое и заел кусочком вяленого мяса со стоявшего перед нами блюда. — Теодора Барт. Вчера она произвела фурор! Интересно, чем ты занимался в это время?

— Спал так крепко, что мне снились сны даже во сне.

— Не хочу тебя разочаровывать, но на этот раз пальма первенства принадлежит Патрику Мэйсону. Я знаю, Колетт посадила их за один столик специально для того, чтобы тебя позлить.

Колетт фыркнула от смеха и вытерла руки белоснежным полотенцем.

— Кстати, глянь-ка, — продолжил Адам. — Деловой Треверберг в миниатюре! Прямо в нашем клубе.

Адам кивнул мне в направлении столика Патрика. Сидевший напротив своего приятеля (если его можно было так назвать) Сэм выглядел свежим и выспавшимся. Они с Патриком улыбались и что-то увлеченно обсуждали.

— Очаровательно смотрятся вместе, — проговорила Колетт, достав сигарету из моего портсигара. — Все актеры собрались, и не хватает только главной героини.

— Вовсе нет, — ответил Адам, указывая на дверь. — Теперь мы в полном составе.

Колетт тут же выскочила из-за стойки, а потом мгновенно перешла на степенный шаг и направилась к гостье. Теодора Барт оказалась хрупкой брюнеткой. Как и большинство невысоких женщин, она уверенно держалась на каблуках. И сегодня она была в красном: как и большинство хрупких невысоких женщин, умеющих разыграть свою слабость, она знала, что ей идет. Колетт улыбнулась ей и жестом указала на столик, где сидели Патрик и Сэм. Теодора с достоинством кивнула и направилась к своей будущей компании.

— Поздороваюсь, — сказал я, поднимаясь.

Адам взял меня за рукав, приглашая снова сесть.

— Подожди. Еще не твой выход. Позволь им побеседовать.

Авирона (Теодора Барт)

Суббота

Сегодня в клубе будет многолюдно. Одного взгляда, одного вздоха хватило, чтобы понять, что зал замер в предвкушении. Я не знаю, какая нас всех ждет программа, хотя Патрик обещал, что будет интересно. Хм, он все-таки рассчитывает затащить меня в постель? Разочарую очередного смертного кавалера. Как грустно…

Я улыбнулась встретившей меня Колетт и прошла к оставленному месту за столом Патрика. Тот был не один. Вся прелесть состояла в том, что за тем же столиком сидел мой несравненный бывший супруг, личность творческая и непостоянная. Сэм и мирквудский бизнесмен что-то увлеченно обсуждали. По логотипу на документах я поняла, что речь идет о картинах Сэма. Возможно, о выставке. Без меня!..

— Господа… Добрый вечер.

Самуэль поднялся с места и помог мне сесть, опередив Патрика. Тот не растерялся и заказал для меня вино с невозмутимым, почти что спокойным видом. Какая прелесть.

— Добрый, — проговорил бизнесмен, накрывая ладонью документы. Наивный. Я все прочитаю в твоей голове, мальчик. Мне не нужны глаза, чтобы видеть.

Сэм уселся рядом со мной и в свою очередь отодвинул от себя листы, делая вид, что никакого к ним отношения не имеет. Я посмотрела сначала на одно предельно честное лицо, потом на второе. Не нужно было читать мысли, чтобы понять, что они чувствовали себя так же, как школьники, пойманные за списыванием. Лица шкодные и абсолютно невинные, даже с оттенком наивности. Я почувствовала себе учителем или воспитателем.

Черт.

— Тео, как хорошо, что ты пришла, — наконец опомнился Сэм. По его глазам было видно, что он, конечно, рад меня видеть, но теперь надеется, что я не стану акцентировать внимание на том, что пришла слегка раньше, чем он рассчитывал. — Мы тебя ждали.

Патрик кивнул, отпив какую-то бурду из тумблера. Судя по всему, это был виски с колой. Фу. Не люблю крепкий алкоголь. Как люди могут его пить? Про похмелье я вообще молчу. К чему самостоятельно губить свой организм и мучить себя дикими головными болями? К чему добиваться состояния замутненности сознания? Зачем себя мучить? Мне четыре тысячи лет, но я не понимаю, почему люди так склонны к самоуничтожению.

— Вижу, как ждали, господа. — Я попыталась придать голосу максимально обиженную интонацию. Играть роль — так до конца. Не умею обижаться, закатывать истерики и требовать внимания. Но… надо же вживаться в образ Тео? К тому же, у меня есть определенная цель.

— Что с тобой? — проговорил Сэм, озвучивая общий вопрос. Он напрягся, с трудом удерживаясь от того, чтобы взять меня за руку.

Я пригубила вино, надменно наклонив голову и смотря в темные глаза Патрика. Тот холодно улыбался, ожидая, что отвечу. Когда дело касалось денег и бизнеса, чувства уходили на двадцатый план, что, собственно, не мешало ему раздевать меня глазами.

— Ничего. Дела за моей спиной, Сэм? Я твой директор, а ты договариваешься о чем-то без моего ведома?

— С чего ты взяла, что я о чем-то договариваюсь? — вспылил Самуэль, сжимая руку в кулак.

Я резко развернулась к нему, пригвоздив его к месту самым холодным взглядом из оставшихся в моем арсенале.

— Я не слепая, мистер Мун. — Пришлось даже немножко повысить голос. Мужчины за моим столиком напряглись. Патрик вздохнул и протянул мне документы.

— Теодора, мы говорили о возможности проведения выставки работ Муна, приуроченной к юбилею «Мирквуд Банк».

— Какая мелочь.

Я взяла бумаги двумя пальцами, просматривая условия договора и сроки проведения выставки.

— Я собирался тебе сказать, — предпринял попытку оправдаться Сэм.

— Я верю. — Я улыбнулась в высшей степени ехидной улыбкой. — Патрик… А наши дела? Ты принес документы?

Он побледнел. Я так и знала — забыл. Ох уж этот Сэм. Он умудряется настолько запудрить человеку мозги, что тот забывает про все дела, кроме связанных с художником.

— Прекрасно. Получается, я зря пришла сегодня? Могла спокойно отрываться в другом месте?

— Нет!

— Конечно, нет, Тео!

Оба мужчины смотрели на меня с видом нашкодивших школьников. Какая прелесть. Краем глаза я увидела, что Вивиан не сводит с нас внимательного сосредоточенного взгляда. Возможно, он чувствовал себя зрителем на спектакле. Мой милый… Для тебя я готова даже разыграть из себя истеричку.

— Вы мне надоели. И расстроили меня.

Я сделала глоток вина и достала сигарету. Две зажигалки почти одновременно. Подняла бровь, смотря то на одного, то на другого и демонстративно прикурила, выудив из сумки собственную zippo. Патрик залпом осушил свой бокал и жестом приказал официантке принести еще. Сэм, пивший чистый виски, последовал его примеру.

— Тео, ты должна мне ужин, — наконец решился подать голос Сэм. Выглядел он вполне решительным.

— Должна?! Мне кажется, слово «должна» в отношении меня должно было уйти из твоего лексикона сразу после развода, Самуэль Мун!

Кажется, мне удалось изобразить гнев?

Я повернулась к Патрику, ища у него поддержки, но он перебирал бумаги в дипломате в надежде, что все-таки взял документы, которые я просила принести. Сэм умолк, собираясь с мыслями, и осушил еще один бокал крепкого гадкого…. Ой.

Я старательно смотрела в стол, думая о том, что было бы неплохо пустить слезу. Между тем зал наполнялся и наполнялся… Скоро начнется программа. Скоро… скоро.

— Да, я забываю. — Сэма прорвало. — Так скажите мне, друзья мои, как вчера провели время?

Патрик поднял на него тяжелый взгляд.

— Не нарывайся, — прошептал он, слегка качая головой.

— Ну почему же, мистер Мэйсон? — проворковала я, приковывая его вроде бы мимолетный взгляд к себе. Бизнесмен замер, чувствуя, что и у него заканчиваются силы терпеть эту комедию абсурда. Сейчас он хотел довести начатое вчера до конца. Ему удалось заключить меня в объятия и даже поцеловать в щеку и лоб — вчера — и сейчас он хотел продолжить попытки, а заодно расширить географию.

— Мы чудесно провели время, Сэм, — проговорила я, переводя взгляд на бывшего мужа. Он был бледен и зол. А еще окончательно расстроен. — Ты же знаешь… Я люблю экскурсии.

Он замер. Это был удар ниже пояса. В медовый месяц мы катались по Европе, заказывая экскурсии везде, где только можно было. Ходили, держась за руки, узнавая новое (типа) про мир и архитектуру, строили планы относительно работы и совместной жизни и чувствовали себя вполне счастливыми.

— Хочешь уйти? — спросил меня Патрик почти с надеждой.

— Нет. Я хочу остаться. Мистер Мэйсон, будьте добры, выполните свое обещание и привезите мне завтра бумаги. Вас же не затруднит встретиться со мной в выходной?

— Я привезу.

Бедняга. Он и правда выглядел виноватым. Сэм неожиданно под столом протянул руку и положил ее мне на колено. Я отшатнулась, вскочив с места, но промолчала. Бокал с вином покачнулся и упал на столешницу, расплескав остатки рубиновой жидкости.

Я замерла, опустив руки на спинку кресла, в котором сидела мгновение назад. Я смотрела на вино и почти видела то усилие, с которым Патрик заставлял себя остаться на месте.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела я, наклоняясь вперед.

Когда появляется женщина, мужская дружба испаряется. И сейчас мирквудский бизнесмен горел желанием размазать моего несчастного бывшего мужа по стенке ровным слоем. Не за то, что тот задел мои чувства. Не за то, что тот когда-то владел мною. За то, что тот позволил себе сейчас ко мне прикоснуться. Атмосфера накалилась до критичной точки. Поднеси спичку — и от клуба останется только пепел.

Ярость разыграть мне удалось весьма убедительно. В принципе, цель достигнута. Я почувствовала, что Вивиан покинул свое место зрителя и направился в нашу сторону легкой походкой. Посмотрим, как он поступит в этой ситуации. Уж кто-кто, а он прекрасно видел, где зарыта собака. И должен был знать, что делать, чтобы не допустить драки.

К нам подскочила официантка — со стола нужно было убрать. Ее появление дало мужчинам возможность перевести дух. Я демонстративно отвернулась от них и встретила Вивиана еще «яростным» взглядом загнанного в угол зверя. «Просила» у него помощи, с трудом сдерживая слезы. Женская истерика — это непросто. Вся гамма чувств. Слезы. Злость. Надежда. Обида. Нужно было передать все. В итоге к тому моменту, когда доктор Мори приблизился, слезы прочертили по моим щекам горячие дорожки.

Вивиан… как ты красив для смертного и как печален для живого. Король саморазрушения.

Только почему-то сейчас, когда мы, наконец, взглянули друг другу в глаза, я забыла про все, что было до. Про эту изнуряющую расстановку, про спектакль, разыгранный мной, про советы Ванессы… Я забыла про все. Я впервые за кучу десятилетий утонула во взгляде обычного человека. Смертного! Я впервые за очень долгое время почувствовала, как замерло сердце, пропуская удар за ударом, переживая сладостную пытку надеждой. Что ты сделаешь? О чем ты подумаешь?

Выпустив бездонность Авироны, я намертво заблокировала возможность читать мысли.

Ты не отпустишь меня. Уже не сможешь. Без очарования. Без принуждения. Ты слишком доктор Мори, чтобы отпустить меня. Ты слишком способен видеть, ты слишком восприимчив к красоте. Ты слишком ты. И я хочу сегодня быть с тобой на равных.

Только один вечер. Что ты скажешь мне, Вивиан? Что ты сделаешь? Я жду …

Вивиан

Суббота

Если бы у меня спросили, на кого я поставлю в драке с участием Самуэля Муна и Патрика Мэйсона, то я сказал бы, что на охранника, который, несмотря на отрешенный вид, внимательно наблюдал за происходящим в зале. За все время существования клуба ему ни разу не приходилось разнимать разгулявшихся посетителей, но сейчас он неотрывно смотрел в направлении столика номер двадцать семь, и я понял, что мне следует вмешаться первым. Заметив меня, он вопросительно поднял бровь. Я ответил ему успокаивающим жестом, и он, кивнув, снова занял свой стул.

— Добрый вечер. Надеюсь, ничего страшного не произошло, и я могу возвращаться за свой столик?

На мой вопрос компания ответила гробовым молчанием. Патрик и Сэм повернули головы ко мне и замерли, отвлекшись от разговора с Теодорой. Она стояла спиной к столику, сжимала в руках сумочку и, надо сказать, была настроена довольно решительно, хотя катившиеся по щекам слезы говорили об обратном. Мы переглянулись в очередной раз, и я скрестил руки на груди, но решил не нарушать тишину первым.

— Все в порядке, доктор, — наконец, уверил меня Патрик.

— Так ваша дама плачет от счастья?

— Ваша дама? — переспросил Самуэль, выделив слово «ваша», и я запоздало понял, что со словами следовало вести себя поосторожнее.

— Пожалуй, уже нет, — включилась в разговор Теодора. — Я присяду за ваш столик, доктор. Если вы, конечно, не против.

Я сделал пригласительный жест.

— Прямо возле лестницы, мисс Барт. Думаю, вы не заблудитесь.

— Благодарю.

Проводив взглядом бывшую жену, Самуэль снова посмотрел на меня. Уж не знаю, какое выражение он ожидал увидеть на моем лице, но я явно его разочаровал.

— Думаю, вашему здоровью не повредит короткая прогулка, господа. На улице замечательная погода, дождя нет. Буду рад увидеть вас освежившимися и в хорошем настроении. Я позабочусь о том, чтобы мисс Барт не скучала. Тем более что через несколько минут можно будет пройти во вторую половину клуба, так что ваша общая дама в надежных руках.

— Доктор… — начал Патрик.

— Прошу вас, господин Мэйсон. Если уж вы вели себя настолько отвратительно, что заставили женщину плакать, то проявите каплю уважения к хозяину заведения, в котором находитесь, и удовлетворите мою просьбу.

— Здравствуйте, господа. Я могу чем-нибудь помочь?

Эрик остановился за моей спиной, и я не видел его лица, но был уверен: он изучает Патрика и Самуэля и размышляет о том, следует ли вмешаться сейчас — или же подождать, пока события не начнут развиваться.

— На случай, если вы не знакомы с этим джентльменом, господин Мун, — снова заговорил я, — это Эрик Фонтейн, наш хороший друг.

— Я просто скромный гость. — Эрик сделал еще пару шагов к столику и оказался в поле моего зрения. — Так что произошло? Надеюсь, ничего серьезного?

— Конечно, нет, господин Фонтейн, — поспешил уверить его Патрик. Он хорошо знал, что на самом деле скрывается под словами «просто скромный гость», хотя Эрик приходил сюда именно в таком качестве. — Мы обсуждали дела.

— Доктор прав. Давайте прогуляемся. На улице действительно прекрасная погода. Я пойду с вами. Мне хочется свежего воздуха.

Сказав это, Эрик не сдвинулся с места: он дожидался того момента, пока Патрик и Самуэль не поднимутся и не пойдут к двери. И только тогда последовал за ними.

— Надеюсь… — начал я.

— Мы пройдемся, доктор, — уверил он меня, на секунду сбавив шаг. — Я буду вести себя предельно вежливо.

— Не сомневаюсь.

По пути к своему столику я поймал недоуменный взгляд Колетт, но предпочел на него не реагировать — хотя бы потому, что и понятия не имел, что могу сделать или сказать. Охранник закрыл за Эриком дверь, снова уселся на место и принялся изучать посетителей.

Теодора пила вино, которое ей успели принести в мое отсутствие, и наблюдала за происходящим на сцене. Две девушки в масках, изображавшие дриад, прервали свой танец и жестами зазывали на сцену одного из гостей. Упрямился он недолго, и они помогли ему подняться, ловко подхватив под руки.

— Кто ставит номера?

— Я и мадемуазель Бертье, — ответил я, занимая стул напротив нее. — Вам нравится?

— Да. Чувствуется рука профессионалов. Почти все ваши девушки носят маски… почему?

— Все как в жизни, мисс Барт. Люди любят маски. Некоторые прирастают намертво, и мы рано или поздно свыкаемся с мыслью, что проведем в этой роли много лет …

— А вы любите маски, доктор?

Она смотрела на меня, легко наклоняя бокал то в одну, то в другую сторону. У нее были удивительные глаза: глубокого синего цвета, они напоминали нетронутые рукой человека арктические льды. Я видел в них что-то бесконечно чужое мне — и одновременно что-то знакомое и притягательное. Наверное, так выглядит родственная душа, которая прячется и не хочет, чтобы ее узнали. А, может, просто дразнит и хочет проверить на прочность: сможешь ли ты разгадать загадку?

— Не знаю, что до меня, мисс Барт, но вы, похоже, любите не только маски, но и спектакли.

Теодора улыбнулась и протянула мне пустой бокал, а потом кивнула на бутылку с вином.

— Пока мой бывший муж и мой деловой партнер выясняют отношения с криминальным авторитетом, мы могли бы выпить за знакомство, что скажете?

— Думаю, время у нас есть.

Я наполнил оба бокала (этого хватило для того, чтобы бутылка опустела, и бдительная официантка ее забрала), и Теодора пригубила свое вино.

— Теперь вы можете называть меня по имени, — сказала она.

Для традиционного поцелуя она не поднялась, но и на брудершафт мы не пили, а поэтому я решил, что можно оставить условности.

— Я очень рад. У вас замечательное имя.

— О вашем я могу сказать то же самое. Вивиан. — Она выдержала паузу и в очередной раз поболтала вино в бокале. — Так что это за таинственное развлечение, о котором говорят все вокруг? Мне любопытно.

— Сколько бы я ни рассказывал, лучше будет пойти и взглянуть.

— Чего мы ждем?

Во вторую половину клуба нас сопроводил Адам, и в его присутствии мы молчали — меня не покидало ощущение, что в этом молчании есть что-то неловкое.

— Мы уже пришли? — полюбопытствовала Теодора, когда мы остановились перед последней дверью.

— Почти, — ответил ей Адам. — Вам предстоит пройти еще несколько шагов, мисс Барт. Но с завязанными глазами. Таковы правила.

С этими словами он завязал глаза черной шелковой лентой сначала нашей гостье, а потом и мне.

— Вот и все. Теперь вам нужно войти и сделать ровно пять шагов. А потом вы вольны делать все, что хотите.

Петли двери — ее открыл кто-то изнутри, потому что Адам предварительно постучал — едва слышно скрипнули, я взял Теодору за руку, и мы дружно отмеряли пять шагов.

— Темнота, — констатировала она. — Наверное, новых гостей это приводит в замешательство, но любопытство рано или поздно пересиливает страх?

— Именно так.

— Ну что же. Если мы находимся в темноте, и нам не нужно смотреть друг другу в глаза, то мы можем поговорить откровенно?

Я уже набрал в легкие воздуха для того, чтобы ответить — хотя, сказать по правде, понятия не имел, что — но Теодора приложила ладонь к моим губам, заставляя замолчать. Ее кожа, в первую секунду показавшаяся мне не просто холодной, а ледяной, стала теплой, и пахла чем-то тонким и едва уловимым. Так пахнет горный цветок, появляющийся раз в несколько месяцев — расцветает глухой ночью и дарит миру ноты странного запаха, а наутро уже исчезает.

— Что ты ищешь? — спросила у меня Теодора.

Она провела пальцами по моему лицу — так, как это делает человек, пытаясь «узнать» кого-то в темноте на ощупь.

— Иногда мне кажется, что того, что я ищу, не существует.

— Для того чтобы так говорить, сначала ты должен назвать это своим именем. Так что же ты ищешь?

— Счастье.

Теодора легко потянула меня за ткань рубашки, делая знак наклониться. Теперь наши лица находились почти вплотную, а ее волосы касались моей щеки. И тогда я почувствовал это … ощущение, которому вряд ли подобрал бы название, но мог сказать совершенно точно: его я не испытывал еще ни разу. Я словно увидел себя со стороны стоящим перед открытой дверью, за которой хранилось все, к чему когда-либо стремился и о чем мечтал, но так и не получил. И все, что мне оставалось — сделать один небольшой шаг. И я уже начал чувствовать, как что-то меняется внутри меня, хотя этого шага еще не сделал.

— Счастье, от которого ты постоянно убегаешь, и которого так боишься? Ты просыпаешься, открываешь глаза и заранее знаешь, что этот день будет похож и на предыдущий, и на остальные прошедшие дни. И что завтра тебя ждет такой же день. Ты думаешь: «Ничего, скоро я умру, и тогда эта цепочка оборвется». Но, тем не менее, ты ищешь счастье. Ждешь, пока оно придет к тебе само?

— Я не знаю.

Она отстранилась, и я обнял ее за талию. В этом жесте не было ничего эротического — больше всего он напоминал жест отчаявшегося человека, который, испугавшись, хватается за появившуюся у него искру надежды. Что она сделала? Задала странный вопрос? Сказала странные вещи? Нет. Скорее, это я дал ей странный ответ. Но дело было не в ответе, а в том, что я заговорил об этом с совершенно чужой мне женщиной… с чужой женщиной, которая и вовсе не казалась мне чужой.

— Тогда как же ты его найдешь?

Не дожидаясь ответа, Теодора высвободилась из моих объятий и положила ладонь мне на лоб.

— Искать стоит только тогда, когда ты готов найти, — сказала она. — Подумай о том, готов ли ты найти то, что ищешь. И только потом отправляйся в путь.

Несколько секунд я лежал неподвижно, а потом открыл глаза, сел на кровати и огляделся. Кровать была моей, спальня — тоже. Жанна спала, тесно прижавшись ко мне, но почувствовав, что я уже не сплю, открыла глаза.

— Что с тобой? — спросила она сонно. — Ты плохо себя чувствуешь?

Я взял телефон и посмотрел на экран. Позднее воскресное утро — половина одиннадцатого. Несмотря на то, что так рано я обычно не вставал, спать мне не хотелось совсем.

— Ты объявил мне бойкот? — Жанна тоже села и положила руку мне на плечо. — Я серьезно. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Скажи… в котором часу я вчера пришел?

— Ты шутишь!

— Нет, черт возьми. Я не помню ни минуты прошедшей ночи.

Жанна обреченно покачала головой. В свое оправдание я ничего сказать не мог, потому что действительно не помнил. Для меня вечер закончился разговором с Теодорой во второй половине клуба… о чем мы говорили? О счастье? Ну и тема для места, где люди и не разговаривают вовсе, а предпочитают заниматься делом.

— Что ты пил? — спросила она, стараясь говорить как можно более участливым тоном (с каменным выражением лица, которому позавидовал бы даже прокурор в суде, это вязалось плохо).

— Я выпил пару глотков вина.

— Тогда что ты курил?

Я отмахнулся от нее, встал и вял со стула халат.

— Ничего, разумеется. Жанна, тебе кажется, что это смешно?

— А ты видишь на моем лице улыбку? Что бы ты ни курил — а я знаю, что ты обожаешь всякую гадость — на этот раз ты превзошел сам себя. Потому что забыл даже тот момент, когда ты это делал!

— Так что было ночью?

Жанна сделала трагическое лицо и уронила голову на подушку.

— Хочется верить, что ты не смеешься надо мной. Ты пришел, как всегда, в начале шестого. Я уже спала, но проснулась. Я приготовила тебе чай, мы поговорили, а потом ты уснул.

— В начале шестого?! С каких это пор я прихожу в ночь с субботы на воскресенье так поздно? Обычно до утра остается Адам, а я возвращаюсь после полуночи!

— Вот уж не знаю, чем ты там занимался. И с кем. Наверное, твой разлюбезный Патрик в компании не менее разлюбезного художника крепко присели тебе на уши, а в тебе проснулся психоаналитик, и ты решил, что невежливо их перебивать.

Я потер висок — у меня болела голова. Может, все это мне приснилось? С какой минуты вообще начался этот сон? Может, мне приснился весь вчерашний день? Что на меня нашло, с каких пор я путаю реальность со сном?

— Дурацкая история, как раз в твоем духе, — резюмировала тем временем Жанна. Она встала с кровати и подняла с пола мой свитер — почему-то у меня дома свою одежду она не жаловала. — Думаю, что надо сварить нам обоим кофе. А тебе — покрепче.

Авирона (Теодора Барт)

Воскресенье

Я сжимала руль затянутыми в перчатки руками, набирая скорость. Мерседес летел вперед, ловко маневрируя в потоке машин. Отпуск закончился, и я еще собиралась расквитаться с бывшим мужем и незадачливым партнером самым неромантичным способом — прижать их в бизнесе. Сами виноваты. Дети. Вчерашний вечер до сих пор вызывал улыбку. Слезы дались непросто, хотя, стоило немного забыть о жизненном опыте тысячелетий и ограничить себя временными рамками — сами полились. До обиды один шаг, которого я никогда не сделаю.

Я не предупредила ни Патрика, ни Сэма, что уезжаю. Проспятся, будут искать, звонить. Я взглянула на телефон, лежавший на пассажирском сидении. Не дозвонятся. Абонент занят, абонент недоступен. Большего я им дать не могу. И не хочу.

А вот Вивиан… Нет. Он не позвонит. Он еще долго не позвонит… Очень долго. Он должен долететь до дна своей личной пропасти прежде, чем подняться хотя бы на колени.

Машина летела вперед. Скорость возвращала меня на десятки веков назад. Туда, где мы еще не были ничем ограничены. Никакого транспорта и автоматизации. Никаких сотовых сетей. Никакой глобализации. Чистое движение. Чистая жизнь. Чистый воздух. Другие мысли, другие заботы, никакого напряжения.

Крутанув руль, я скользнула влево, идя на обгон. Быстрая езда меня успокаивала. Я возвращалась домой. Если не снижать скорость, я буду в Треверберге уже сегодня. Европейцы лентяи. Расстояние, которое в России проезжается за полдня, здесь растягивают на двое суток. Нужно же в гостиницу заехать… Нужно же отдохнуть. Нельзя же нарушать правила. Уф. Люди!

Телефон зажужжал, я взглядом заставила его умолкнуть. Техника не справлялась с нашими эмоциональными волнами. Иногда было забавно следить за реакцией людей, если она внезапно включалась или выключалась рядом с нами. Но я успела прочитать имя: Сэм. Милый мальчик, тебя, конечно же, беспокоит, что мы делали вчера с Вивианом и где я сейчас. Ты ревнуешь, вновь и вновь убеждая себя, что развод ничего не значит, и между нами все так, как было раньше. Разочарую. Когда мы жили вместе, рядом со мной еще не было его. А ночь я провела чудесно, только тебе об этом знать не нужно.

Я сбавила скорость и протянула руку за телефоном. На автомате набрала номер. Я могла связаться с Ариманом ментально, но не считала нужным это делать. Он взял трубку на третьем гудке. Я почувствовала, как спине пронесся табун мурашек. Этот голос…

— Слушаю.

— Здравствуй. Не отвлекаю?

Он усмехнулся.

— Все могут подождать. Я слушаю тебя, дорогая.

О-о-ох. Хочу домой! И побыстрее.

— Я нашла того, кто тебе нужен.

— В каком из миров? — Он все еще улыбался, судя по голосу.

— В светлом. Пока что в светлом.

— И ты его не обратила?

— Рано… Он закончил не все. И он должен быть готов. Смертные живут быстро, Ариман. А у нас есть время.

Он помолчал несколько секунд.

— Тот самый доктор, о котором ты в свое время прожужжала мне все уши?

— Он. Он подойдет лучше, чем кто бы то ни было.

— У него нет печати. Ты уверена?

Я посмотрела на дорогу и на мгновение прикрыла глаза, вспомнив взгляд Вивиана.

— Да, Великий. Я уверена.