Репетиция началась с опоздания. К счастью, не с моего, я в это время разучивала перекинутое на планшет либретто, которое вечером прислал Хейд. Либретто сопровождалось припиской: «Надо поговорить». Я и сама понимала, что надо, но говорить об этом пока была не готова. Поэтому не говорила с Лэм и Танни, поэтому не перезвонила агенту.

На первой репетиции оказалась Тарина, которой отдали партию подруги Люси и которая на удивление спокойно и с пониманием отнеслась к тому, что объявила пресс-служба местра Халлорана. А пресс-служба объявила следующее: «Эсса Ладэ была приглашена на открытие сезона в Зингсприде в знак особого расположения за чудесное выступление на юбилее местры Халлоран».

Остальных эта новость равнодушными не оставила, поэтому сейчас на меня косились певцы (все как один), хореограф, секретарь и ассистентка Гроу. Кто в открытую, кто не очень, проявляя тактичность. Особенно пристально косился Стен, то есть тот, кто будет его петь — Оллхарт Юммер, высоченный широкоплечий брюнет с глазами редкого сиреневого цвета.

За его спиной можно было спокойно спрятать нас с Тариной и еще осталось бы место. Он начал карьеру в Мэйстонской опере шесть лет назад с второстепенных партий, потом выступал дублером, а в последние годы пел вместе с Кларин Сиддэрли. Смотрел Юммер на меня с высоты своего двухметрового роста, поэтому пришлось «возвращать» внимание. Не отводила глаз до тех пор, пока он не сделал это первым.

Так-то лучше.

— Не представляю, как буду петь рядом с ним, — шепнула Тарина, заметив наши гляделки.

В принципе, я ее понимала. Шесть лет — это по сравнению с нами звезда того уровня, до которого надо брать высоту с разбега и в прыжке. Впрочем, среди присутствующих было еще одно знакомое лицо. Кармина Ардерли, блондинка, с которой мы спорили о Люси. Ей досталась партия Эллы.

— И скоро он появится? — Баритон Юммера нарушил тишину, царившую в зале.

— Ждем, — невозмутимо сообщила секретарь, та, что встречала нас на прослушивании.

Судя по тому как она это сказала, ждать мы могли от пяти минут до пары часов, поэтому я решила отойти чуть поодаль. Там, где огонь перекрестных взглядов не будет мешать разучиванию партии и постоянно напоминать о случившемся. Я обещала себе, что не стану об этом думать, и у меня почти получалось. В те минуты, когда перед глазами не возникал ледяной взгляд Рэйнара — последний, которым он меня наградил на побережье. Помимо него в памяти почему-то всплывала уменьшающаяся стоянка «Шеррамел Стар» и сам вытягивающийся к небу отель, удаляющийся от набирающего высоту флайса. Вместе с ним исчезало и побережье, где солнечные блики играли на поверхности воды, а ближе к границе защитного купола мелькали треугольники дорогущих яхт.

Водных драконов я так и не увидела, после разговора с Рэйнаром сбежала из отеля и бродила по городу до позднего вечера. Съездила к дому, где родилась и выросла Шайна, прошлась по галерее бутиков, запечатав уши беспроводными наушниками. Посидела в «Эрбери Айс», в котором представлено более двухсот вкусов замороженного крема и где папарацци как-то «поймали» Шайну с отцом. Именно в Зингсприде это кафе открылось самым первым в сети, а теперь стало всего лишь одним из сотен заведений раскрученного бренда. Обычно замороженный крем неизменно возвращал хорошее настроение, но на этот раз я даже вкуса не почувствовала. А вернувшись, узнала, что Халлоран уже в Мэйстоне.

И вот об этом не думать было сложнее всего.

Устроившись в кресле, я приготовилась вникать в роль, когда свет заслонила мощная фигура Юммера.

— Ну привет, Леона. — Низкий и сильный голос, глубокий. Я слышала его в записи, могу только представить, насколько он хорош вживую. — Ты же Леона, верно?

— Привет. — Зажала закладку и подняла голову. — Верно.

— Чудесно. Просто хотел сказать, что эта партия должна была достаться Кларин. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Я приподняла брови. Юммер смотрел на меня с тем наглым превосходством, когда совершенно не смущает тот факт, что нам предстоит работать вместе.

— Чудесно, — отозвалась эхом. — Просто хочу сказать, что она досталась мне. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Юммера перекосило от раздражения, но я уже снова уткнулась в планшет. Чтобы спустя секунду подпрыгнуть от рычания:

— У нас здесь что, детский утренник?

Подозреваю, подпрыгнула не только я, потому что, когда подняла взгляд, все разве что в линеечку не выстроились. Ну, все, кроме меня и Юммера, мы с ним оказались слишком далеко.

— Мы пришли вовремя, — хмыкнул певец.

Гроу запрыгнул на сцену и медленно, как готовящийся к прыжку хищник, приблизился к нам. На меня не смотрел, словно кресло окружили экранирующим щитом.

— Чтобы трепаться о погоде и состоянии души?

— То есть стоило начинать без вас? — саркастично поинтересовался Юммер.

Гроу заломил бровь, сунул руки в карманы растянутых джинсовых брюк и повернулся к остальным, крутанувшись на пятках. На толстовке его красовалась неприличная надпись с соответствующим жестом татуированной руки — очевидно, ответ Юммеру или всем вокруг. На среднем пальце выступала морда дракона, туловище и лапы, на остальных раскинулись крылья.

— Запомните все, девочки и мальчики, звезды и те, кто только собирается ими стать. Здесь и сейчас, каждую секунду, что вы на этой сцене, вы должны работать. Со мной, без меня — не важно, прыгаю я над вами, курю или отошел посрать. Потому что именно вы будете делать эту постановку, а я буду делать так, чтобы она понравилась зрителям. Но пока что для вас главное, чтобы мне нравилось то, что я вижу. Если мне не понравится, вылетите из постановки. Будете тратить время на невнятную хрень, особенно на тупые вопросы и препирательства — вылетите из постановки. Невзирая на звездность и красоту голоса. Все всё поняли? Поднимаемся — и на сцену.

Юммер побагровел, но Гроу уже ткнул пальцем в сторону сцены, а сам шагнул к помощницам.

— Дерри, притащи кофе. — Полненькая ассистентка тут же вскочила и направилась к дверям. — Сандр, свяжись с Эпстером, он должен был отписаться по декорациям еще вчера.

Я поднялась и направилась за постановщиком, когда в спину ударило еле слышное:

— На этой премьере ты тоже оказалась из-за особого расположения?

И с этим мне придется целоваться?

— Впечатления из личного опыта? — уточнила я, когда Юммер со мной поравнялся.

Яростью от него плеснуло знатно, но я уже вышла на сцену к остальным. Массовка неуверенно растекалась по сцене под командные заявления Гроу. Знакомство Люси и Стена происходит на презентации его нового проекта, где она присутствует в качестве помощницы фотографа. Пока что роль массовки исполняли собравшиеся певцы основного состава. Ассистентка едва успела сунуть в руки постановщику стаканчик с кофе, когда я шагнула вперед.

Люси живет в пригороде, но влюблена в мегаполис с его бешеным ритмом. Она мечтает стать фотографом, а пока ей приходится работать, чтобы собрать деньги на обучение. Презентация начнется на крыше высотки, которую спроектировал Стен, она смотрит на свою мечту и верит в то, что у нее все обязательно получится. Расставляя оборудование, она уже грезит теми днями, когда сама начнет снимать.

Не знаю почему, но именно в этот момент на меня нашел ступор. К счастью, я уже закончила, дальше вступал Юммер. Мне оставалось только уронить ему на ногу штатив, что я и сделала очень искренне и от души, пальцы разжались сами собой. Пристальный взгляд Гроу вонзился в меня как лазерный луч. Под ним мгновенно вспыхнула кожа, и огонь прокатился от корней волос до кончиков пальцев, заставляя почувствовать себя обнаженной.

Секундная заминка, и репетиция покатилась дальше.

Гроу устроился в кресле, откуда смотрел на все творящееся перед ним с таким выражением лица, что запросто мог обеспечить всем присутствующим комплекс неполноценности. В том, что он умеет это делать, я убедилась еще на прослушивании, поэтому на свой счет особо не принимала.

В обед мы разделились на два лагеря: один собрался вокруг Юммера и Кармины, другой — возле нас с Тариной. На этот раз спор вышел по поводу места, где предстоит обедать. Юммер предлагал модный ресторан, потому что он «не обедает во всяких забегаловках», его поддержала Кармина и «семейство Стена», остальные приняли нашу сторону. Сам великий постановщик исчез в неизвестном направлении так же, как его секретарь и ассистент, поэтому мы пошли в ближайшую кофейню «В кругу друзей».

Куда в итоге отправилась вражеская коалиция, не имею ни малейшего представления.

— Когда Джерман Гроу на меня смотрит, у меня мурашки по коже, — призналась Тарина, лихо расправляясь с супом и сэндвичем.

— И не говори. Я чувствую себя бездарной, — хмыкнула Инис Грасс. Она пела партию матери Люси.

— Ты? — У рыженькой певицы округлились глаза.

— Самую малость.

Эта миниатюрная, но удивительно привлекательная светловолосая женщина пела еще с Лизой Барлоу. Воспоминания о Лизе мигом отбросили меня в ресторан-пещеру. В удивительно приятный момент, которому тем вечером я всем сердцем противилась. Должно быть, это отразилось на моем лице, а Инис истолковала замешательство по-своему:

— Не переживай из-за Юммера, детка. — Она коснулась моей руки. — Он тот еще засранец. К тому же безответно влюблен в Кларин, а наша дива им вертит как хочет.

В голосе ее звучали искреннее тепло и внимание.

— Не буду, — честно призналась я.

— Вот и ладненько.

Дальше мы как-то на удивление мило общались и знакомились. Нерхан Мерхел, актер мюзиклов, которому досталась партия Адама (парня, влюбленного в Люси), в общении оказался гораздо приятнее Юммера. Впрочем, как и «главный злодей» Бентри Хиггинс. По сюжету он якобы деловой партнер Стена, а на деле претендует на его место в Совете директоров. Исполнитель же был милейшим человеком, держал пушистую карликовую виари, фотки которой показывал всем и рассказывал о ее хитростях.

Об «особом расположении» никто не вспоминал, неловкость сошла на нет, пристальных взглядов на себе я больше не чувствовала. Поэтому настроение медленно, но верно ползло вверх. Как-то само собой получилось, что потом все разглядывали фотографию Марра. Среди собравшихся виаров побаивалась только Тарина. Она считала, что клыки и когти больше подходят дикому миру пустошей. Размеры моего виара оценили все. Ну да, он у меня крупный мальчик, даже несмотря на то, что совершенно безобидный. Правда, вчера устроил нам с Танни концерт-выволочку за то, что оставили его одного.

— Интересно, в спецэффекты включат кошку? — поинтересовался Хиггинс.

— Кошку? — переспросила Инис.

— Да, в оригинале у Люси живет кошка. — Я подалась вперед. — Это вымышленное животное. Автор трилогии «Мир без тебя» сама ее придумала.

— Серьезно? — Тарина приподняла брови.

Кивнула.

— Раза в четыре меньше виара, они тоже бывают дикие и домашние. Дикие даже крупнее виаров, а домашним не ставят подчиняющие кристаллы, они не опасны. Судя по описанию, это нечто невообразимое. Но очень милое.

Не представляю, включат ли кошку в шоу, но я бы на это посмотрела. Если такое случится, создатели спецэффектов наверняка сделают зверя ну очень достоверным.

— Кошка! — прыснула Тарина. — Придумают же!

— Фантазия некоторых еще и не на такое способна, — заметил Нерхан и допил кофе, после чего с сожалением глянул на часы. — Похоже, нам пора закругляться.

Неудивительно, что на репетицию мы вернулись в чудесном расположении духа. В отличие от другой команды, которой за обедом, видимо, принесли сок лици без подсластителя.

Дальше снова пели до мушек перед глазами, по десять раз переделывая то, что не нравится гению. Гроу командовал, литрами хлебал кофе и изредка выходил покурить (ну или еще куда-нибудь). За время передышек едва удавалось перевести дух, а когда мы возвращались к отработке сцен, становилось не до размышлений о чем бы то ни было.

Или о ком бы то ни было, что меня целиком и полностью устраивало.

Волевым и единоличным решением Гроу было постановлено начать еще одну сцену — когда Люси осознает, что влюблена в Стена. Это один из переломных моментов в ее жизни, поэтому я выложилась на полную. Под конец пела на дыхании, которое рвалось из груди вслед за словами песни:

Замолчала, возвращаясь в реальность, и только сейчас заметила, что на меня смотрят все. В том числе и Гроу, который переместился к сцене, облокотился на нее, второй рукой подперев подбородок. И эта рука сейчас медленно повернулась, уткнув большой палец в пол.

К щекам прилила кровь.

— Что не так? — поинтересовалась я.

— Все, — хмыкнул он. — В твоем исполнении «Первое чувство» — это полная лажа.

Ну, знаете ли…

Я продержалась все утро… Нет, не так. Я продержалась почти два дня, шаг за шагом остужая эмоции, погружая себя в подобие чувственной спячки вовсе не для того, чтобы одним ударом этот великий постановщик словно выбил сцену у меня из-под ног. И не только сцену, но и равновесие, в котором мне было на удивление хорошо.

— Обоснуйте, — сказала я, спокойно глядя ему в лицо.

Кто-то за моей спиной ахнул — кажется, Тарина. Секретарь с ассистенткой ощутимо напряглись. Даже довольная улыбочка Юммера слегка померкла, но на него мне сейчас было плевать. Остался только Гроу, который, даже находясь в партере, умудрялся смотреть на меня сверху вниз.

— Обосновать, говоришь? — Уголки жестких губ дрогнули.

А потом он одним движением оказался на сцене, наверное, я никогда к этому не привыкну. Пластика и грация зверя, он даже ступал бесшумно, как… кошка, про которую мы говорили за обедом. Гроу тем временем приблизился и оказался со мной лицом к лицу.

— Ты пела, чтобы показать мне и всему миру, что ты влюблена. — Он издевательски четко проговаривал слова. — Поверь, это последнее, о чем думает влюбленная женщина. Она живет своим чувством, она им дышит, но не выставляет его напоказ, как дешевая проститутка задницу без белья. Она верит в то, что чувствует, и уж тем более не считает, что через пару месяцев разойдется с тем, в кого влюблена. После «Первого чувства» зритель должен поверить в то, что у них вот-вот начнется самый охрененный роман столетия, а после твоего исполнения хочется повеситься. Достаточно такого обоснования?

Он смотрел на меня значительно глубже, чем просто в глаза. Сейчас, когда по телу снова прокатилась огненная волна, я почувствовала себя гораздо обнаженнее, чем в самом начале репетиции.

— Более чем, — отчеканила холодно.

— Чудесно. — Гроу хлопнул в ладоши. — Тогда на сегодня закончили.

Он спрыгнул со сцены, а я развернулась и очень медленно, расправив плечи, направилась к дверям. Пусть не думает, что меня это зацепило. И не воображает, что знает обо мне все. Если Гроу считает, что я буду терпеть его закидоны и выслушивать все это лишь потому, что он взял меня в постановку, то он сильно ошибается. Стоило оказаться за дверью, пролетела по коридорам, выдернула из шкафчика сумку. Завернулась в куртку и на полном ходу выскочила в небольшой холл, где столкнулась с Хейдом. Тот резво подхватил меня под локоть и развернул в другую сторону.

— Не туда.

— А куда? — поинтересовалась я.

— Через запасной выход, Звездочка. С охраной я уже договорился, можешь не благодарить.

— За что?

— Снаружи уже ждет парочка журналистов из желтой прессы и один с почти серьезного телеканала. Давно ты проверяла мобильник?

Выругавшись совершенно неподобающим местрель образом, я вытащила телефон. В обед там обнаружилось несколько предложений дать интервью и одно — принять участие в ток-шоу «Откровенно» (их я просто удалила). Сейчас же память забили пропущенные вызовы, голосовые сообщения, а почта ломилась от писем жаждущих со мной пообщаться. Чувство было такое, что все СМИ Мэйстона заняты одной-единственной темой: нашим с Рэйнаром выходом в свет. Ошалев от осознания собственной востребованности, позволила Хейду утащить меня к выходу, предназначенному на случай чрезвычайных ситуаций. Через него нас выпускал суровый охранник размером два на два.

— Значит, так. — Агент остановился и указал в сторону ближайшего проулка. — Вызывай своих сопровождающих, я вернусь на стоянку за флайсоциклом. Поедем туда, где сможем нормально поговорить.

— Сопровождающих нет.

— Что значит — нет?

— То и значит, — хмыкнула. — Я теперь сама по себе.

По возвращении в Мэйстон меня проводили до дома, но сопровождения под дверью не оказалось. Ни Дыр-Дыра, ни его напарника. Не появились они и утром, не выпрыгнули из кустов, когда я гуляла с Марром по парку. Валентен тоже не звонил, чтобы поинтересоваться, когда и откуда меня забрать.

Хейд нахмурился и потер подбородок.

— Тогда жди. Подгоню транспорт.

Невозмутимости Хейда можно было только позавидовать. Пожала плечами и прислонилась к стене Мэйстонской оперы. Разглядывала кусочек площади, которая отлично просматривалась отсюда. Я почти не чувствовала холода, несмотря на то, что забыла застегнуть до конца куртку, а шарф почти не прикрывал горло: как-то не прельщало меня бегать по улицам, срывая с себя горящие ошметки тряпья.

Долго ждать не пришлось, рычание флайсоцикла, опустившегося рядом со мной, выдернуло из размышлений. Хейд отстегнул шлем и протянул мне.

— А ты?

— Второй не взял, потому что на тебя не рассчитывал. Обойдусь очками.

Лететь над городом на средней магистрали было непривычно. Запах кожи смешивался с морозным воздухом, но холодно по-прежнему не было. Лицо и голову надежно укрывал шлем, а все остальное — широкая спина Хейда. Ветер до меня почти не доставал, потому что я обнимала его за талию и прижималась всем телом. Не будь под нами флайсоцикла, это выглядело бы почти интимно.

На этот раз мы поехали не в «Веалию» и даже не в торговый центр — туда Хейд наведался только для того, чтобы взять кофе. Не знаю, было ли так задумано изначально, но местом для «нормально поговорить» оказалась крыша одного из жилых домов. Невысокого, этажей под тридцать. Стоило агенту заглушить двигатель, как я спрыгнула на нее и подошла к ограждению. Пристегнула шлем, чтобы даже случайно не смахнуть вниз.

— Почему ты ничего не сказала? — Хейд подошел и облокотился о перила.

— Потому что не знала, о чем говорить. И до сих пор не знаю.

— Все сложно, да? — Мне в руки сунули стаканчик с кофе.

Плотно запечатанный, он даже остыть почти не успел.

— Есть немного.

Мы замолчали. Отсюда, чтобы оценить Мэйстон, нужно было задирать голову. Очень скоро у меня устала шея, поэтому я уткнулась взглядом в белую крышечку. Сквозь гловелетты в ладони потекло тепло, и я поставила стакан на перила. Лишние напоминания об огне мне сейчас ни к чему.

— Как прошел первый день репетиции?

— Гроу сказал, что я отвратительно пою.

— С Гроу такое случается. — Хейд повернулся ко мне, и ветер швырнул ему на лицо несколько прядей.

— На самом деле я пела отвратительно. — Слова вырвались сами собой. — Он сказал правду. Я пела, но не чувствовала то, что пою. Не верила в это. И мне страшно, что завтра будет то же самое. Так страшно, как никогда в жизни, потому что я сейчас в шаге от мечты, которая может исполниться, но… Я ничего не чувствую. Настолько, что даже испугаться толком не могу, потому что, если позволю себе это, позволю и остальное.

Хейд коснулся пальцами моей руки:

— Я жил здесь в детстве. В этом районе. У нас с ребятами была своя группа, мы играли в барах и молодежных забегаловках. У нас была солистка Андри Вилкерс. Пела она просто потрясно. Мы были поголовно влюблены в нее, в ее голос, в манеру двигаться, даже в то, как она смеется — тихо, с переливами. Никогда больше не слышал такого смеха. Любой самый крутой парень мог быть у ее ног. Но она выбрала меня.

— И сколько вам было? — Я повернулась к нему.

— Шестнадцать. Через полгода она пошла в гримерку к своему кумиру на рок-концерте и сбежала с ним в Балт-Лар-Сити.

Я ткнула его локтем в бок:

— Не мог немного приукрасить? Например, сказать, что вы жили долго и счастливо?

— Тогда бы я сейчас с тобой не говорил. Она ушла, и я бросил группу. Ребята донимали меня еще какое-то время, пытались поддержать, но… Гитару в руки я взял лишь спустя пару лет, и она больше не отзывалась. Струны казались впаянными намертво, я перестал слышать то, что делаю, перестал этим дышать. Музыка не прощает безразличия. — Хейд опустил голову и усмехнулся в сцепленные руки. — Леона, ты из тех людей, которые горят так ярко, что остальным хочется зажмуриться. Не отказывайся от этого, даже если очень страшно. Даже если очень больно, потому что гораздо больнее будет, когда собственное звучание не отзовется в сердце.

Он помолчал и добавил:

— Прежде чем дракон философии и меланхолии сожрет меня с потрохами, я должен сделать одну важную вещь.

Внимательно посмотрела на него, и Хейд кивнул.

— Нужно дать пояснение на твоей страничке. Для начала предлагаю придерживаться линии с юбилеем. Хочу рассказать о самом выступлении, о том, как ты исполнила арию Артомеллы. Если ты не против, разумеется.

Покачала головой.

— Отлично. Второй вопрос — пресса. Первое правило выживания в жестоком мире шоу-бизнеса: никогда не общайся с журналистами на провокационные темы. Они раскрутят тебя на разговор, прежде чем успеешь вздохнуть, а после извратят твои слова так, что у тебя волосы встанут дыбом. Заодно и у всей Аронгары. Иногда одно слово меняет смысл до неузнаваемости.

— То есть если я все-таки с ними столкнусь, мне нужно делать нейтральное лицо и отвечать «без комментариев»?

— Если ты все-таки с ними столкнешься — беги. — Хейд усмехнулся. — Ну а если серьезно, отправляй всех к первоисточнику и ко мне. С хладнокровным выражением лица говори: «Мне нечего добавить к официальному заявлению пресс-службы местра Халлорана, на все ваши вопросы ответит мой агент». Я переговорю с другом — с тем, через которого мы познакомились. Устроим тебе официальное интервью, и все отстанут. Ему я доверяю как себе.

— Что бы я без тебя делала? — улыбнулась.

— Помни об этом, когда в следующий раз соберешься что-нибудь утаить.

— Никаких больше тайн.

— Так-то лучше. — Хейд глянул на часы и кивнул: — Допивай кофе, и я отвезу тебя домой. Надеюсь, что не зря тут распинался, и завтра ты поразишь Гроу в самое сердце.

— Куда-куда? — фыркнула.

Хейд отстегнул шлем от ограждения и покатал в руках.

— У гениев тоже есть сердце, Леона. Даже если на первый взгляд кажется, что это не так.

— Тебя там по визору показывают, — с порога заявила Танни. — То есть вас…

Дослушать не успела, бросилась в комнату и увидела Марра, который бежал меня встречать.

— Лапы! — крикнула во весь голос, но было уже поздно. Меня припечатали со счастливого разбега, и я бодро влетела в стену.

Марр смущенно виркнул, а я сползла по стеночке.

— Ой-ой, — сказала Танни, склоняясь надо мной. — Сколько пальцев?

— Два, — отмахнулась от ее руки, потирая затылок и уворачиваясь от чудовища. Марр прыгал рядом так, что полки тряслись, и норовил лизнуть в щеку огненным шершавым языком.

Со вчерашнего дня виар не отходил от меня ни на шаг, вот и сейчас явно не собирался. Пришлось расшнуровывать ботинки, сидя прямо на полу, а потом чесать лобастую голову, которую подсунули под ладонь. Только после этого мне позволили подняться и сопроводили в гостиную, не прекращая попыток потереться чешуйчато-шерстяным боком. Благо хоть сегодня я джинсы надела, а не чулочки.

Сестра сказала правду, по визору показывали нас. Точнее, транслировали запись из Зингсприда: вот мы с Рэйнаром выходим из флайса, вот идем к зданию оперы. Ну ладно, хоть краснеть не пришлось, выглядела я эффектно. Платье идеально облегало фигуру, прическа была выше всяких похвал, и меня было сложно отличить от местрель даже при ближайшем рассмотрении. Зря я наговаривала на улыбку, выглядела она вполне естественной. Рэйнар тоже улыбался (на удивление тепло), и рука его, лежащая поверх моей, казалась обманчиво расслабленной.

Странное это было чувство. Вдвойне странное от того, что мы двигались как единое целое. То ли дело было в мастерской работе оператора, то ли… в чем-то еще. Мы продолжали друг друга в каждом движении, в каждом жесте.

А еще выглядели бесконечно счастливыми.

Глядя на эту пару, я бы в жизни не сказала, что они в ссоре.

То есть что мы в ссоре.

— Сегодня вся Аронгара задается вопросом, кто же такая эсса Леона Ладэ. — Ведущая «Соларс Ван» улыбалась в камеру. — И мы решили приоткрыть вам этот секрет…

Хрум.

Я покосилась на сестру, но она пожала плечами и устроилась на диване, поедая шарики с беконом. Как ни странно, Марр за ними не охотился, наоборот, кружил рядом со мной, то и дело тыкаясь носом в ладонь. Не отрывая взгляда от экрана, устроилась на подлокотнике и протянула руку. Мне на колени тут же плюхнули морду и принялись блаженно вирчать, изредка фыркая и выпуская дым из ноздрей.

— …В элитном музыкальном клубе Ландстор-Холл.

М-да, круче Норгхара только журналисты.

— Насколько нам стало известно, певица оставила сцену, на которой работала долгое время, ради участия в новом перспективном проекте.

Камера выхватила фасад Ландстор-Холла, переливающийся огнями.

— Ландстор-Холл. Сердце ярчайших шоу Мэйстона, где ежедневно собирается множество гостей, чтобы отдохнуть после трудового дня и насладиться чарующим волшебством музыки.

Мужчина быстрым шагом приближался к центральному входу.

— К счастью, владелица клуба эсса Эвель Обри согласилась ответить на наши вопросы.

Мне в последнее время так грандиозно везет или все вокруг специально спрашивают тех, кого не надо?

Оператор выхватил крупным планом искрящиеся неоном буквы и перевернутый полумесяц, на котором возлежала девушка в длинном вечернем платье. Этот логотип стал символом Ландстор-Холла еще до Ландсаррского налета, он символизировал певицу и танцовщицу, которая собирала полные залы необычайно яркими и провокационными шоу.

Эвель встречала визионщиков в холле. Выполненный в карминово-желтых тонах он всегда казался мне ярким и теплым. Лестница за спиной начальницы уходила на второй этаж, от света огромной цилиндрической люстры зазубрины выбитых на стенах гор отливали золотым. Как в пустошах на закате.

— Эсса Обри, мы очень рады, что вы нашли время для встречи. Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с эссой Ладэ?

— Леона прислала мне портфолио, а после пришла на прослушивание. Я сразу поняла, что эта девочка очень талантлива.

Танни поперхнулась шариком, а потом откровенно захохотала.

— Можно, я буду звать тебя «талантливая девочка»?

Я запустила в нее диванной подушкой.

— Разумеется, как и многим девочкам с амбициями, ей недоставало опыта…

Сестра подтянула поближе все подушки, до которых я могла дотянуться, и затряслась от смеха. Даже шарики положила на пол.

— Но я решила дать ей шанс. Тем более что при должной поддержке, которую я и более опытные коллеги всегда рады оказать, она могла подняться до небывалых высот. Что и произошло за время нашей совместной работы в Ландстор-Холле… — На тонких губах Эвель застыла улыбка, глаза сияли.

За какие-то полминуты эфирного времени выяснилось, что девяносто процентов моего успеха принадлежат Эвель и ее терпению, еще с пяток опыту Зетты, которая научила меня всему, что знала сама, и вывела на сцену чуть ли не за руку, оставшиеся пять отмерили мне. Хотя если вспомнить мое первое выступление, выглядело это примерно так: «Это микрофон, сюда петь». Ну ладно, на самом деле Зетта сказала следующее: «Если начнет фонить микрофон, сразу зови Кендра».

— Что вы думаете о выступлении эссы Ладэ на юбилее местры Халлоран?

— Считаю, что для Леоны это был большой шаг, и очень рада, что в свое время помогла ей принять верное решение.

— То есть вы поспособствовали ее продвижению?

— В первую очередь этому поспособствовал малый концертный зал Ландстор-Холла. — Эвель ослепительно улыбнулась. — Ну да. Большая заслуга в этом принадлежит мне.

— Не могли бы вы рассказать, как это произошло?

— Разумеется. Местр Халлоран заинтересовался вокальными данными Леоны…

— Местр Халлоран посещал Ландстор-Холл? — Корреспондент мгновенно отреагировал.

Эвель на мгновение замешкалась.

— Да. Для нас это большая честь.

— Благодарю, эсса Обри. — Журналист повернулся к оператору. — Возможно, в ближайшие дни у нас получится задать несколько вопросов бывшим коллегам эссы Ладэ, а пока мы возвращаемся в студию. Ландстор-Холл, Центральный остров. С вами был Мирг Альгермен, эксклюзивно для «Соларс Ван».

Я щелкнула пультом и поднялась. Только сейчас заметила, что Марр сожрал все шарики. Он лежал так далеко от миски, как только мог, и делал вид, что ни при чем. Когда только успел?

— Круть! — Танни развернулась ко мне, подтянув под себя ноги. — Ты когда-нибудь представляла, что тебя покажут по визору?

Вообще-то представляла. Только немного иначе и по другому поводу. Ладно, Хейд в самом скором времени договорится об интервью. Пока что он собирался переключить внимание на новость о моем участии в загадочном проекте, интриговать до последнего, аккурат до старта рекламной кампании. По его мнению, это должно немного отвлечь и сместить акценты. Будем надеяться, что сместит.

— Ужинать будешь? — спросила невпопад.

— Я уже. Сейчас пойду готовиться к тестам.

Приподняла брови.

— У нас зарядили предытоговые проверки. — Танни скривилась. — Теперь вместо одной нервотрепки на зимних экзаменах будет целых две. Контрольный тест и тест-проверка перед ним. По каждому профильному предмету.

Я фыркнула.

— Легче будет на выпускных.

Сестра сунула два пальца в рот, изображая, что ее сейчас стошнит, а потом поднялась.

— Миска! — напомнила.

— Угу.

Если честно, мне самой не особо хотелось есть, поэтому поднялась к себе. Разучивать партию не было смысла, займусь этим на выходных, когда не будет такой голосовой нагрузки. Не знаю, у кого как, но у меня слова запоминались исключительно в звучании. Я могла часа два сидеть над текстом песни и ничего не выучить, однако стоило мне ее пропеть пару раз, и все легко оставалось в памяти.

Стоило вспомнить об отдыхе, сознание заполнили мысли о Рэйнаре. Перед глазами снова вспыхнули кадры из Зингсприда, и сердце болезненно сжалось.

«Сожалею, эсса Ладэ, но местр Халлоран срочно вернулся в Мэйстон», — лицо безопасника не выражало ровным счетом ничего.

Да и мое, наверное, тоже.

«Спасибо за информацию», — сказала я и ушла к себе в номер.

С той минуты больше не думала о том, что оставила на Зингспридском побережье.

И сейчас не стану.

Не стану, я сказала!

Звонок из Зингсприда застал меня, когда я переодевалась в домашние джинсы и прыгала на одной ноге, пытаясь попасть в перекрутившуюся штанину. Благо хоть кофточка на мне уже была, поэтому я плюхнулась в кресло и подъехала к столу впритык, чтобы глазок камеры не показал ничего лишнего. Успела только развернуть ноутбук в сторону окна на панораму Мэйстона и тут же нажала «принять».

Гердехар Аррингсхан звонил из кабинета, в котором проходила наша встреча. Жалюзи были подняты, закатные лучи раскаляли затемненное стекло. Возможно, поэтому я всей кожей ощутила теплые летние сумерки, которые вот-вот опустятся на город, чтобы смягчить палящее солнце.

— Добрый вечер, Леона. — Председатель чуть подался вперед, и стало понятно, что он сидит за большим столом.

— Добрый вечер, местр Аррингсхан.

— Как прошел первый день репетиции?

Улыбнулась.

— Напряженно, но интересно.

Правда, постановщик у меня — тот еще набл.

Стоило вспомнить о Гроу, как руки зачесались. Не то руки, не то горло, сначала надеть ему на голову ведро, а потом спеть так, чтобы его перекосило от осознания собственной неполноценности. Впрочем, что должно случиться, чтобы Джермана Гроу действительно перекосило, я представляла смутно. Подозреваю, что он родился с мыслью о собственном величии, а вместо первого крика выдал: «Я гений!»

— Уверен, вы со всем справитесь. — Аррингсхан откинулся на спинку кресла, и я обратила внимание, что на месте фоторамки стоят голографические часы в деревянной оправе. Наверняка очень дорогие. — Я думал над программой, по которой нам предстоит заниматься, но мне хотелось бы услышать ваше мнение тоже. С чего вы хотите начать, Леона? Что интересует вас в первую очередь?

Вот тут я немного растерялась, потому что Рэйнар о таком никогда не спрашивал.

— Наверное, стихийная магия. Ментальная тоже привлекает, но мне гораздо интереснее управлять внутренним огнем. Еще мне хотелось бы подробнее изучить традиции, чтобы лучше понять ваш… наш мир.

— Я вас услышал. — Председатель кивнул. — Сейчас юристы готовят договор, который вы в самом скором времени сможете изучить. Пока мы его не подпишем, я не смогу выслать вам материалы или каким-либо образом вас направлять.

— А мы… — помедлила. — Когда мы сможем приступить к обучению?

— К сожалению, не раньше чем после Смены Времен.

Кивнула. А еще очень захотелось отвести взгляд.

— Для меня это ничего не меняет, — неожиданно мягко произнес он. — Я считаю, что вашей сестре очень повезло, Леона, и вам с ней тоже. Ваша сила духа еще пригодится, когда вы окажетесь в разных мирах. Это испытание не из легких.

Прежде чем я успела ответить, он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Есть еще кое-что, о чем я хотел бы с вами переговорить.

Вопросительно взглянула на него, и Аррингсхан продолжил:

— Сегодня мне поступил запрос на поединок. Поединок, который состоится из-за вас.

Поединок?

Руки заледенели, и я невольно сложила ладони вместе, не зная, куда их деть. Рэйнар обещал, что история с файлами останется между нами, но… видимо, теперь уже не останется. Потрясение понемногу отступало, на смену пришла горькая детская обида, места для которой во мне уже не должно было остаться.

— Я не знала, — выдохнула тихо.

— Я так и предполагал. Поэтому хотел, чтобы вы узнали об этом от меня, — произнес Аррингсхан. — Раньше других. Равно как и о том, что я одобрил запрос.

— Других? — уточнила машинально.

— Два сильнейших иртхана собираются выйти на поединок лицом к лицу. Одному из них предстоят выборы, другой принадлежит к роду, который по праву гордится сильной и древней кровью. Разумеется, люди об этом не узнают, но внутренний резонанс будет очень громким.

— И вы не можете это остановить? — вырвалось у меня.

— Обычно запрос отправляется до вызова, но в этой ситуации вызов уже был принят. Это само по себе серьезно. В таком случае я имею право отказать в поединке, только если аргументы не являются достаточно вескими. О сложившейся ситуации я такого сказать не могу. Она зрела уже достаточно давно, и то, во что она вылилась, — закономерный итог.

Закономерный? Они будут драться из-за того, что Вэйлар прислал мне файлы!

— Веские основания — справочник по истории иртханов? — Я осеклась.

Поймала себя на мысли, что задыхаюсь. Сердце билось рывками.

— О чем вы? — Аррингсхан нахмурился.

— О том, что я всего лишь попросила о помощи! Неужели ради этого стоит проливать кровь?

Иртхан по-прежнему хмурился.

— Кровь на поединке не проливается. Это ментальная силовая схватка, которая определяет сильнейшего.

— Но ведь ментальные дуэли запрещены!

Что-что, а это я помню точно.

— Ментальная дуэль, Леона, и ментальная силовая схватка (чаще ее называют поединком силы) кардинально отличаются друг от друга. Дуэлями баловались вальцгарды по поводу и без, поэтому они были запрещены. Поединок иртханов считается крайней мерой разрешения серьезной ситуации. Если в древности они были обычным делом, то сейчас сопровождаются множеством формальностей, в том числе официальным обращением ко мне. Я единолично принимаю решение о возможности поединка или запрете, если сочту его неправомерным. Поединок возможен в трех случаях: если проверяют уровень равных по силе иртханов, если превышены полномочия на чужой территории, и в случае, если задета честь. Никаких других причин быть не может.

— И под какой пункт попадает помощь с обучением чужой ученице? — выдохнула я.

— Помощь с обучением чужой ученице — это превышение полномочий на чужой территории, — хмыкнул Аррингсхан. — Не представляю, о чем вы говорите, и не стану уточнять, поскольку к делу это отношения не имеет. Сейчас речь идет о последнем пункте. Запрос на поединок поступил из-за ситуации, которая серьезно всколыхнула наше общество. Рэйнар Халлоран и Деверик Шахррейн не сошлись во мнениях по поводу пребывания местрель Стоунвилл в Мэйстоне. Из-за ее поступка по отношению к вам.

Что?

— То есть?

— Местр Халлоран отказался снять запрет по поводу въезда местрель Стоунвилл в Мэйстон до официальной помолвки.

Наверное, я слишком выразительно моргала в глазок камеры, потому что Председатель продолжил:

— Все разрешится в ближайшее время, а до того советую вам быть очень осторожной со словами, Леона. Особенно учитывая повышенное внимание к вашей персоне.

— Разумеется. — Голос почему-то сел. — Спасибо, местр Аррингсхан.

Иртхан кивнул, и мы попрощались. Стоило мне отключить видеосвязь, как я взъерошила волосы. Взвизгнула, когда Марр ткнулся носом в голую ногу, и запустила пальцы теперь уже в раскрывшуюся цветочком виарью шерсть. Только сейчас поняла, что не спросила у Аррингсхана, когда состоится поединок и как он проходит.

Но… Рэйнар и Шахррейн?

Рэйнар отказался пустить Ирргалию в Мэйстон после ее великолепного бла-бла-бла на всю страну?

Ы, как сказала бы Танни.

Чтобы немного собраться с мыслями и прийти в себя, покаталась по комнате туда-сюда. Пока не получалось, вдобавок еще и Марр скакал за мной, норовя наступить когтистой лапой на ногу. В итоге я подъехала к столу и открыла файлы с законами. Не с первой попытки, но все-таки нашла описание поединка силы.

В прошлом он проходил где придется. В современности — на специальной арене, расположенной под зданием Совета Правления в мегаполисе пострадавшей стороны. Это действительно был ментальный бой до первой пробитой защиты. Приказы отдавать воспрещалось и считалось жесточайшим нарушением правил. Ограничивалось все одним ментальным ударом, достигшим цели, но от такого удара проигравший потом приходил в себя неделю.

Я поймала себя на том, что вцепилась ногтями в колени, и продолжила читать.

Действительно, в наши дни для такого серьезного поединка было всего три причины. Правда, каждая расписывалась на несколько страниц в неимоверном количестве пунктов. Видимо, на случай, если возникнет спорная ситуация. У меня даже в глазах зарябило, пришлось отодвинуться и надавить пальцами на веки, и только спустя пару минут вернуться к чтению.

Получалось, что защищать честь мог любой мужчина. Женщины, естественно, к поединкам не допускались. Перелистнула страницу, ниже шла оговорка, что, если женщина или ребенок лишены поддержки своего рода, выступить их защитником может любой, кто возьмет на себя смелость. На мужчин это правило не распространялось.

Перечитала несколько раз.

А потом задумчиво уставилась в потолок.

Ирргалия пока не относилась к роду Шахррейнов и защиты рода точно не была лишена.

По всему получалось, что вызов все-таки бросил Рэйнар.

Из-за меня.