— Я не стану этого делать!..

Ожоги не позволяли Гордону лежать на спине, но совершенно не мешали ему ожесточенно спорить с Александром. Впрочем, они замолчали, стоило нам с Ровеной без стука ворваться в спальню.

Меня несли крылья гнева и раздражения, а еще желание узнать судьбу Посейдона. Да, химера была гораздо важнее коварного негодяя, который втянул меня в свои странные игры! Поэтому по лестнице я разве что не летела, но леди Дрейк не отставала ни на шаг. В отличие от Офелии, которая пообещала нам в спины, что догонит через несколько минут.

Александр решил разбудить Тобиаса. Меня, естественно, звать не стали. А вот Ровену пожалуйста! Конечно, они же лучшие друзья! Интересно, лорд Дрейк в курсе такой нежной дружбы?

— Что с Посейдоном? — спросила с порога.

Наткнулась на надменный взгляд Александра. Какой взгляд был у Тобиаса, могла лишь догадываться: отсюда я видела только напряженную спину и плечи в бинтах.

— Его переправили в долины Этрукка, — ответил лорд Дрейк. — Химера выживет.

Злость на мгновение схлынула, в горле встал ком. С Посейдоном все будет хорошо. Все будет хорошо.

Но голос лорд-стража тут же уничтожил короткий миг облегчения:

— Юля, подойди.

У некоторых приказы добрее, от этой вкрадчивой просьбы захотелось захватить с собой кочергу, которую кто-то прислонил к каминной решетке. Но вряд ли бы мне позволили бить лежачего. А жаль…

Я медленно подошла, остановилась рядом с тумбочкой: так Гордон меня видел, не рискуя при этом свернуть шею. Его взгляд прошелся от макушки до кончиков домашних туфель, задержался на забинтованных ладонях. Больной человек должен был выглядеть усталым, изможденным, но не лорд-страж. Он злился, очень злился, его голос просто сочился раздражением.

— С тобой все в порядке.

Что я слышу? Гнев? Разочарование? Я задохнулась от возмущения.

— Как видишь, — развела руками. — Все благодаря тебе. И Посейдону.

— Оставьте нас, — на этот раз приказал Гордон. — Наедине.

— Но сюда поднимается Офелия… — Я и не заметила, что Ровена тоже подошла. Смотрела в глаза лорд-стража, раз за разом прокручивая разговор в гостиной.

— Тобиас, это не совсем прилично, — это уже Александр.

— Я даже на спину не могу лечь! — рявкнул Гордон. — Не говоря уже о том, чтобы подняться с постели. Что может быть неприличным в разговоре с собственной невестой?

Последнее слова он подчеркнул, как и проигнорировал упоминание матери. Александр приобнял Ровену за плечи и подтолкнул к выходу, а мне резко расхотелось, чтобы они уходили. Разговор с невестой, говорите? Пленницей!

Но кто меня вообще спрашивал? Вышли и дверь притворили. А мне даже сесть не предлагают. Стояла и молчала под пронизывающим взглядом лорд-стража. И отвечала тем же.

— Я жду!

Гордон попытался перекатиться на бок, но застонал и уткнулся в подушку. Я только приподняла брови и вздернула подбородок.

— Чего именно?

— Извинений, — прошипел он. — Благодарностей. За спасение.

Какое счастье, что Гордон спал и не слышал нашего разговора с Ровеной, не чувствовал моих прикосновений. Иначе я бы сейчас сгорела со стыда.

— Благодарности? А кто меня в это втянул?

Гордон сжал простыню.

— Не я позвал тебя в павильон.

— Ха! Зато притащил в дом собственной любовницы!

— Любовницы? — На минуту лицо Тобиаса стало таким изумленно-комичным, словно я и правда огрела его кочергой. Долго репетировал?

— Ровены, — напомнила я. На месте не стоялось, поэтому приходилось расхаживать вдоль одной стороны кровати: чтобы он меня видел. — Или, постой, она не единственная? Их у тебя несколько? Коллекционируете женщин, лорд-страж?

— Кто тебе вообще рассказал о прошлом? Ровена?

Он все-таки перевернулся на бок, коротко выдохнул и застонал. При этом простынь соскользнула с плеч, обнажая мощную грудь. Нижнюю половину прикрывали бинты, но моя бессовестная фантазия дорисовала остальное. Щеки вспыхнули, стало жарко. Тоже пришлось выдохнуть и отвернуться.

И разозлиться на себя еще больше! Ведь я была не против притяжения между нами, поддаться ему… Вот только, как выяснилось, это притяжение было односторонним.

— Ну что ты, вы просто друзья детства.

— Значит, мать, — прорычал Гордон. — Снова вмешивается там, где ее не просят.

Вмешивается, конечно, но это к делу не относится.

— Офелия рассказала то, что ты должен был рассказать сам! — шагнула вперед и наклонилась к лорд-стражу. Захоти я протянуть руку, могла бы его коснуться. — У нас был уговор: я тебе помогаю раскрыть преступление, ты отправляешь меня в мой мир. Преступление, понимаешь? Мы договорились о том, что мы напарники!

— А ты хороша, напарница. — Гордон рассмеялся, но в этом смехе не было веселья, только злость и издевка. — Умеешь переложить с больной головы на здоровую. Ты хоть понимаешь, что подставила Посейдона? Подставила меня!

Его голос стал громче, на лбу вздулись вены, а взгляд едва не прожег во мне дыру.

— Это ты меня подставил, когда притащил в этот дом! — не осталась я в долгу. — И ради чего?

Лорд-страж поморщился, как от зубной боли.

— Покричи громче, чтобы все узнали, зачем ты здесь. Тогда можешь забыть о возвращении в свой мир.

— Не смей! — сбилась я на громкий шепот, и теперь шипела. — Не смей меня шантажировать! Это твоя ошибка, я только помочь хотела…

— Помогла?

Я даже отшатнулась, сбитая волной его ярости.

— Я в твой мир не просилась. — Голос дрогнул, и дико захотелось что-нибудь разбить. Желательно об голову Гордона. — И не собираюсь становиться твоей игрушкой.

— Конечно, ты хочешь спасать химер и русалок, — насмешливо бросил лорд-страж. — Напарница полицейского из тебя, как из химеры почтальон.

Внутри вдруг все сковало холодом от страшной догадки, сердце оборвалось и ухнуло вниз. Гордон даже не пытался спорить, назначая меня напарницей. Я так радовалась, что сумела договориться с лорд-стражем, выторговать лучшие условия. А он, оказывается, все время надо мной смеялся и подталкивал к «правильным» решениям. Даже похищенных химер придумал, видя мое отношение к Сказке. Понял, что я не останусь равнодушной.

Злость на себя набрала новую силу.

— Ведь нет никакого заговора? Нет никаких похищений?

Гордон уткнулся лицом в подушку, но я все равно услышала, как он пробормотал:

— Сумасшедшая.

— Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Спектакль окончен, и я здесь не останусь.

Лорд-страж вновь приподнялся на локтях, зашипел от боли, но не сдался.

— Куда ты собралась? — прохрипел он.

— Домой, естественно.

Пусть внутри все подрагивало, как натянутая струна — струна, которая не желала рваться — я готова была биться до конца. Больше никаких игр.

— Как? Посейдон теперь далеко, и неизвестно, поправится ли. Пешком пойдешь?

Я застыла. Да что там, у меня кровь в жилах застыла. Если Гордон хотел ударить побольнее, ему это удалось. Посейдона ранили из-за меня. Я виновата. Виновата. Виновата-виновата.

Но что теперь делать? Как искупить свою вину?

— Так что сидеть тебе здесь и слушаться во всем меня, — припечатал лорд-страж. — Как мы и договаривались.

Я вздрогнула. Кинь он в меня кочергой, и то было бы милосерднее.

— Не дождешься, — ответила я таким же тоном, вздернув подбородок еще повыше, чтобы выдержать ледяной взгляд. — Я уже выполнила и даже перевыполнила свою часть сделки. Теперь дело за тобой, лорд-страж. Поправляйся и верни меня домой. А пока я вернусь в свою комнату.

Выпалив все на одном дыхании, я почти выбежала из спальни. Пролетела мимо Офелии и Ровены, останавливаться не стала, чтобы не наговорить лишнего. И так много чего уже наговорила.

Ворвалась в свою спальню, заперлась и прислонилась спиной к двери. Сердце скакало как сумасшедшее, в груди жгло, в глаза словно песка насыпали. Хотелось выть в голос, но я из последних сил сдерживала рыдания. Не заслуживает Тобиас моих слез, не заслуживает даже злости! Поэтому я вонзила зубы в бинты, до боли. Так сильно, что на белой ткани выступило красное пятнышко.

Вот тебе, проклятое тело! Ты все равно не мое!

Но боль немного отрезвила. Совсем чуточку. Плакать расхотелось, а вот крушить все вокруг — отнюдь. Пришлось сунуть руки в карманы, чтобы не срывать злобу на себе самой.

Будем честны, я застряла в этом мире. Возможно, надолго. Возможно, навсегда.

Рука на что-то наткнулась, и я вытащила из кармана замусоленную мятую тряпочку с таким же красным пятном, как и на моих бинтах. Что это?.. Ах да, платок Гордона, который он мне так галантно предложил. Да подавись ты!

Я бросила платок на пол, словно он был ядовитой жабой и от души на нем попрыгала. Этого показалось мало. Тогда я подбежала к трюмо, вытащила ножницы и стала кромсать лоскут ткани, представляя на его месте лорд-стража.

Квадраты, треугольники и другие непонятные фигуры оседали на пол, пока я окончательно не выдохлась, рухнула рядом. Прошептала:

— Хочу домой.

Я помнила о доме каждую секунду. Хотела вернуться, забыть все случившееся, как страшный сон. И не могла смириться, что никогда его больше не увижу. Я хочу домой, и плевать на рассказы о том, что это невозможно. Хочу! Хочу-хочу-хочу!

Изо всех сил ударила кулаком о ковер и провалилась. Нырнула в пол, как Алиса в кроличью нору. Перед глазами пестрили светящиеся линии, так что пришлось зажмуриться. В горле застрял крик ужаса, но я продолжала падать.

Стоило мне распрощаться с жизнью, как падение замедлилось. Я словно рухнула на перину, которая мягко спружинила, а я зависла в воздухе, словно не весила ни грамма. Приоткрыла один глаз, и тут же широко распахнула оба.

Внизу был мой дом. Точнее квартира. Я не то висела, не то парила под потолком и могла рассмотреть все в мельчайших подробностях. Вот почти новый диван с оранжевым пледом, в углу рабочий стол с множеством полок для книг и папок, удобное кресло, на которое я потратила чуть ли не половину зарплаты. На стене модульная картина с розовыми орхидеями, жалюзи с узорами. Все такое знакомое и родное.

Я ошалело хлопала глазами.

Побарахталась в воздухе, посмотрела на свою руку. Она тоже состояла из прозрачных светящихся линий, но точно была человеческой: никаких крыльев или щупальцев. Размяла пальцы и попыталась дотянуться до плафона люстры. Несмотря на ожидание, что пальцы вот-вот пройдут сквозь, ладони коснулись прохладного стекла, слегка шершавого там, где пересекались причудливые линии рисунка. Я вздрогнула.

Настоящий! Плафон настоящий!

Я дома. Я дома!

Но как это вообще возможно?

Будто кто-то решил надо мной поиздеваться. Показать родной мир, а затем вновь его отобрать. Комната дернулась, пошла волнами и стала отдаляться.

— Нет! — не то прошептала, не то закричала я, но видение уже растаяло, и меня вновь увлекло в сияющий поток. Швырнуло наверх, в сторону, и на ковер спальни в особняке Гордонов.

Я на всякий случай отползла к стене и забилась в угол между окном и комодом. Потому что только что путешествовала между мирами. Потому что так могли делать только химеры. Потому что это чья-то злая шутка, не иначе. И шутник сейчас выпрыгнет откуда-то…

Но поблизости никого не было.