В ту ночь я почти не спала, думала обо всем случившемся, прислушивалась к шорохам и ждала Кейна. Почему-то казалось, что в покое он меня не оставит, а значит, навестит ночью. Но в эту ночь он не пришел, и на следующую тоже. Вместо этого мне приносили букеты: следом за льдистыми эбрисами в моей спальне появились ярко-розовые орхидеи с островов и алые карсы.

Приносили не только букеты. После завтрака мне подали сладости, присыпанные сахарной пудрой и тающие во рту, а вечером — холодный, как снег, щербет. В артанской кухне мне нравились не только сладости, но и мясо, и рыба, непривычно острые, но необычайно вкусные. Когда же я спросила, есть ли в малом дворце библиотека, служанки достаточно быстро принесли несколько книг с артанскими сказаниями.

Мне бы радоваться, что Кейн не донимает меня, но сердце разъедала тоска. Не помогало ни чтение, ни вышивание, ни примерки новых платьев, ни прогулки в саду. Чем бы я ни занималась, Кейн Логхард отказывался покидать мои мысли. Я думала о нем, а еще о княжне Зои. С последней мы тоже больше не виделись: ни на прогулке, ни в коридорах. Я не заходила в северную часть дворца, никто из маннцев не появлялся в южной. А так как он был достаточно большим, это не доставляло неудобств. Можно было представить, что я тут одна.

Можно было, но не получалось, потому что я тут же вспоминала букетик эрьвеи, рассыпавшийся в пыль. На севере это считалось дурной приметой, ведь заколдованная эрьвея приносит удачу, защищает от сглаза и помогает нифрейцам во всех делах. Поначалу я решила, что дело в моей проснувшейся магии, но, обдумав все хорошенько, поняла, что такого просто не может быть. Магия Древа вряд ли бы уничтожила эрьвею, а значит, неизвестный даритель вложил заклинание разрушения в цветы и нарочно оставил его на моей постели. Хотел, чтобы я его заметила.

Вот только кто он, и какую цель преследовал?

Первым делом я спросила про букет у Дары, но служанка лишь удивленно покачала головой. Ни она, ни другие девушки не приносили эрьвею в мои покои, и не видели, чтобы кто-то сюда входил. Или предпочли так ответить.

Одна подсказка у меня была точно — заколдовать эрьвею мог только маг земли, но пока это ни о чем не говорило.

Кейну незачем меня пугать, в отличие от маннской княжны. Служанки в Гроде наверняка заглядывали в мою шкатулку с сокровищами и видели мамин букетик. Зои вполне могла таким образом показать свое отношения ко мне. Как в свое время Тария открыто заявила, что попросит Кейна избавиться от наложницы.

Не стоило исключать и Лилу, которая знала о Нифрейе больше, чем пыталась показать. Хранительница заглядывала ко мне каждый день, вежливо спрашивала, все ли у меня хорошо и не нуждаюсь ли я в чем-то еще, и так же вежливо отвечала на мои вопросы о дворце и артанских обычаях. Но откровенных разговоров мы больше не заводили, она умело огибала острые углы.

Очень хотелось спросить у нее про Кейна.

Как он? Где он? Чем занят?

Иногда даже казалось, что она ждет от меня подобных вопросов, но я всякий раз одергивала себя. Спрошу, а ему тут же это передадут. Ни за что в этом не признаюсь! Как и в том, что ждала каждый подарок. Хотя правильнее было сказать — предвкушала. И злилась. Как же я злилась! Потому что подарки приносили, а сам Кейн не шел. Иногда я думала: не получает ли Зои точно такие же цветы и сладости. В такие моменты хотелось выбросить все из окна, но я сдерживалась, подолгу гуляла в саду и убеждала себя, что все это неважно. Чтобы спустя час прятать улыбку, вдыхая пьянящий запах нового букета.

Кейн явился на четвертую ночь моего пребывания в малом дворце. Хотя казалось, минула целая вечность с тех пор, как я приехала в Артан-Пра.

Я проснулась от прикосновения пальцев к щеке. Его бы ни с кем не спутала, даже не открывая глаз. Нестерпимо захотелось и дальше притворяться спящей: вдыхать аромат мужчины, чувствовать бедром жар его тела (артанец сидел на краю оттоманки), наслаждаться легкими поглаживаниями, от которых замирало дыхание и частило сердце.

Но потом я вспомнила про то, что он посадил меня в эту красивую клетку, да еще и оставил одну. В душе всколыхнулась обида, и я отодвинулась подальше, прежде чем встретить взгляд Кейна. Комнату освещал только лунный свет, и серые глаза казались совсем темными.

— Почему ты спишь здесь? — спросил он. От знакомого хриплого голоса в груди разгорался жар.

Потому что кровать слишком велика для меня одной. Потому что она принадлежала другой женщине. Потому что я просто не могу на ней уснуть…

— Мне так больше нравится.

Мы рассматривали друг друга, будто после долгой разлуки. Глаза привыкли к темноте, и я отмечала влажные волосы, гладковыбритый подбородок, приподнятые уголки тонких губ, слегка усталый вид. Его взгляд точно так же скользил по моим волосам, по лицу, ласкал тело, прикрытое лишь тонкой тканью сорочки.

— Зачем вы пришли?

— Не должен был?

— Раньше не приходили, — пожала я плечами.

— А ты хотела, чтобы я пришел?

Да! Я сама ужаснулась своему желанию и постаралась, чтобы мой ответ звучал холодно и равнодушно:

— Конечно, нет. Мне и без вас прекрасно.

Улыбка Кейна погасла, и сердце сжалось. Но отступить, поддаться слабости я не могла.

— Тебе не понравились мои подарки?

— Цветы неплохи, но с чего вы решили, что можете меня купить?

В глазах артанца сверкнуло серебро гнева. Он подался вперед, обхватил руками мою голову, притягивая ближе, пока наши лбы не соприкоснулись. Его дыхание опалило мой рот, еще не поцелуй, но очень близко. От этой близости по венам побежал жар, разгораясь сильнее и сильнее.

— Чего ты еще хочешь, Амелия? — устало спросил он.

— Вы знаете, чего я хочу!

— Свободу, — это слово Кейн выплюнул, словно оно означало нечто дурное. Он отстранился, пристально глядя мне в глаза. — Тогда скажи, ты осталась бы со мной добровольно, подари я тебе свободу?

Мне показалось, что я ослышалась. Не может Кейн Логхард предлагать отпустить меня! Хотя он и не отпускает.

— Это какая-то странная свобода…

Артанец нетерпеливо перебил меня:

— Просто скажи: хотела бы остаться?

Я замерла, пытаясь осознать, чего хочу. Хочу ли я остаться рядом с ним по собственной воле? Быть возлюбленной Кейна, проводить с ним ночи и дни, дарить ему всю себя? Глупо, вот только эта роль теперь не казалась мне такой отвратительной, скорее наоборот… Но была еще Зои, или любая другая княжна или принцесса, которую продадут Артану вместе с магией. Да и с тех пор, как принесла клятву ее светлости и приняла в себя Древо, я не принадлежала себе.

Я не знала, что ответить, но он мне и не позволил. Свел брови и прорычал:

— Вот поэтому я не отпущу тебя никогда.

Отшатнулась, как от пощечины, а Кейн уже поднялся и отвернулся к окну, так что теперь я могла видеть только его спину.

— Я пришел, чтобы сообщить о том, что уезжаю из Артан-Пра на несколько дней. Города в восточных землях требуют моего присутствия.

Сердце дрогнуло, но я на него яростно шикнула. Еще не хватало переживать за этого захватчика.

— Хорошего пути, князь Кейн. Надеюсь, вы там задержитесь.

Я пожалела о своих словах на следующий день. Да что там, я пожалела о них в ту же минуту, когда Кейн вышел за дверь. Сжимала кулаки и кусала губы, чтобы не окликнуть его, не попросить вернуться. А внутри медленно растекалась боль, после этого странного разговора она горчила на языке, отравляя собственными жестокими словами, заставляя сомневаться. В том, что делаю, в том, что вижу и чувствую.

Я больше не была уверена, что поступаю правильно.

В самом начале нашего знакомства было куда проще. Тогда передо мной был враг, которому чуждо сострадание и благородство. Враг, который сломал мне жизнь и достоин только ненависти. Не человек, а чудовище, из плена которого необходимо сбежать любой ценой, сбежать и передать князю Броку надежду на освобождение Нифрейи.

Но потом все переменилось. Возможно, это началось, когда Кейн отказался отдать меня царю проклятых, или когда вынес на руках из пещеры Камня. Или же тогда, когда я крепко прижималась к нему, вливая спасительную магию Древа. Не говоря уже о нашей откровенности в шатре по дороге в Артан. Оказавшись здесь, я вовсе перестала думать о Древе и спасении Нифрейи. Потому что все, что говорила княгиня, все, что я знала, теперь подвергалось сомнениям.

Мир раскололся на две части, и я резалась об их острые края в попытке вернуть все, как было прежде.

Но как прежде уже не получится. Хотя бы потому, что Кейн перестал быть мне врагом. Сейчас ненавидеть его не получалось, как бы мне того ни хотелось. Нет, я не забыла ночь на коленях и множество ужасных слов, которые мы говорили друг другу. Но было же и хорошее: забота артанца, желание удивить, подарки.

Я покривила душой, когда заявила, что он хочет меня купить. Зачем ему покупать ту, что и так ему принадлежит? Он мог просто заполучить мое тело, не заботясь о моих чувствах. Приказать, сломить, сломать, но вместо этого почему-то спрашивал, хочу ли я остаться рядом с ним, говорил о доверии. Это удивляло, смущало и… пугало.

Одним мало-мальски ценным выводом из бессонной ночи стало то, что я ничего не знаю о настоящем Кейне Логхарде. Образ Мрака, созданный благодаря слухам и словам княгини, разрушился до основания. Я хотела узнать его таким, какой он на самом деле, а заодно выяснить, кто же является истинным наследником нифрейского источника.

Я прекрасно помнила, чем закончились мои вопросы Кейну. Он никуда не торопился, а я вдруг поняла, что не смогу ни спать, ни есть, пока во всем не разберусь. К тому же, князь покинул Артан-Пра, но я могла спросить тех, кто его знал. Кто был к нему близок. И начать стоило с хранительницы.

Она как раз сопровождала служанок, которые принесли новое платье. Льдисто-белое с серебристой вышивкой, невесомо-нежное, как эбрисы. Этот наряд подчеркивал мою внешность, делал ее ярче, и из зеркала на меня смотрела совершенно другая я. Волосы лежали свободно, как предпочитали носить артанки, стараниями Дары кожа сияла, даже цвет глаз стал более насыщенным.

Такой меня видит Кейн? Красивой… Мой двойник в зеркале залился румянцем и прикусил губу, поэтому я поспешно повернулась к Лиле. До этого нас связывали только необходимость и наши статусы: фаворитки и хранительницы гарема. Сегодня я собиралась поговорить с ней по душам, но стоило зайти издалека.

— В первую нашу встречу вы сказали, что изо всех мужчин только князь может входить в малый дворец.

На лице женщины на мгновение мелькнуло замешательство, которое она умело скрыла за улыбкой.

— Это так, — кивнула Лила.

— И нет никаких исключений для его семьи? Например, сыновей.

— Сыновьям дозволялось жить в малом дворце, пока они не достигнут шестилетнего возраста. После они переселялись в большой дворец, и обратно ступить уже не могли.

Значит, следуя обычаям гарема мать и дитя расставались навсегда. Сердце болезненно сжалось, стоило подумать о княжне Анне и Кейне.

— У князя много братьев?

— Да, у князя Караса было много сыновей.

— Было? — похолодела я, а вот Лила осталась бесстрастной.

— Большинство из них погибло, пытаясь свергнуть отца. Только Кейну это удалось.

— А остальные?

— Один погиб во время восстания, другие предпочли признать князя Кейна правителем и покинуть Артан-Пра. Слабый не может претендовать на престол.

Да уж. В Нифрейе все иначе, нет такой жестокости. Но и правителя там сейчас тоже нет.

— Вы давно знаете князя? — задала следующий вопрос.

— Несколько лет.

— Почему он оставил вас при малом дворце?

Сколько же ей? В том, что она гораздо меня старше, я не сомневалась.

— Зачем вам это знать, госпожа Амелия? — Она всегда спрашивала так, когда мои вопросы заходили слишком далеко и касались личного. Обычно я отмалчивалась, но сейчас решила пойти до конца.

— Я хочу лучше узнать своего мужчину.

Сказала и подавила желание снова закусить губу. Потому что не знала сколько в этом признании желания вызвать Лилу на откровенность, а сколько правды. Кейн сам говорил, что хочет быть моим, но я его своим не считала. Сложно считать своим артанского князя.

Подчиняясь едва уловимому кивку хранительницы служанки поклонились и быстро покинули комнату. Когда мы остались одни, Лила прошлась по спальне, прежде чем спросить:

— Почему вы решили, что я его знаю, госпожа?

— Потому что изо всех жен и наложниц князя Караса остались только вы. Вас назначили хранительницей малого дворца, хотя у князя Кейна не было гарема, он вообще не собирался жениться. Потому что Кейн окружает себя только теми, кому доверяет, а вам он доверяет.

Последнее я вовсе сказала наугад, но когда Лила резко повернулась ко мне лицом, уже не улыбалась. Ее взгляд вонзился в меня, не скрытый вежливостью или притворной симпатией.

— Я впервые увидела князя Кейна, когда он распустил гарем. Наверное, ему понравились мои мысли, поскольку он позволил мне остаться здесь.

Я чувствовала, что если сейчас не вызову ее на откровенность, то навсегда упущу возможность разгадать эту тайну. А значит, мне самой стоило говорить откровенно.

— Зато мои мысли для него скрыты, — призналась я, украдкой наблюдая за хранительницей. — Это моя особенность. Именно поэтому Кейн забрал меня с собой.

На лице Лилы отразилось понимание, она шагнула ближе. Уверена, хранительница много раз гадала, что во мне нашел ее князь, ради которой изменил собственным принципам, и я была готова утолить ее любопытство.

— Я знаю артанский, а Кейн прекрасно говорит на нифрейском, но мы с ним не всегда понимаем друг друга. — Слова лились сами собой, мне даже не приходилось ничего придумывать. Я правда хотела его понять. Понять, почему наше знакомство началось с ненависти. — Мне почти ничего не известно о его прошлом. Поэтому и прошу вас рассказать о нем. Все, что знаете.

Лила колебалась всего мгновение. Затем подошла к оттоманке, на которой я проводила ночи, и опустившись на нее, указала на место рядом с собой.

— И что же вы знаете про князя Кейна? — Она небрежно разгладила красный шелк юбки, будто мы собирались разговаривать о погоде.

— Немногое, — я пожала плечами и последовала ее примеру. — Знаю, что он самый могущественный правитель Артана, покоривший множество стран. Что заботится о своем народе, что он жесток с врагами. Что его мать была из Нифрейи, и что он очень ее любил. Но при этом не понимаю, почему он безумно ненавидит нифрейцев и мою страну.

Лила молчала так долго, что я решила — ничего от нее не услышу. Поэтому вздрогнула, когда хранительница жестко произнесла:

— У князя Кейна есть причина ненавидеть родину своей матери, но я не думаю, что вам действительно нужно знать правду.

Внутри плеснуло раздражение.

— Почему?

— Как раз потому, что вы нифрейка.

Несмотря на слова хранительницы, ее тон, ее взгляд словно бросали вызов. И я его приняла.

— Может, как раз потому и стоит, — сказала я. — Чтобы знать, откуда эта ненависть к моему народу.

Теперь Лила посмотрела на меня с уважением.

— Допустим, князь Кейн ненавидит вовсе не Нифрейю, а ее правительницу.

В памяти так живо всплыло пылающее дерево и приказ сжечь Священный сад дотла, что по спине побежал холодок. Из глубин души поднялся страх, но я тут же пресекла его. Сейчас не время.

— Ее светлость погибла во время захвата нифрейской столицы.

— Ее убил Кейн? — Лицо хранительницы застыло.

— Нет, — я покачала головой.

Ее тонкие пальцы, сжимающие тонкую ткань, расслабились.

— Это хорошо, — пробормотала она себе под нос.

— Что же в этом хорошего?

Лила вновь посмотрела на меня.

— Извините, госпожа Амелия, но в моем сердце нет столько сострадания, чтобы соболезновать вашей утрате. Старая ведьма заслужила смерть, потому что разрушила не одну жизнь.

От ее слов голова шла кругом. Откуда наложница артанского князя знает о нифрейской княгине? Не просто знает, а ненавидит ее.

— Откуда?.. — Мой голос сел от волнения, и я не договорила, но Лила прекрасно меня поняла.

— Мы познакомились с князем Кейном после гибели его отца. До этого я знала о нем лишь по рассказам его матери.

— Княжны Анны.

— А вы знаете больше, чем я думала, — прищурилась Лила, чем подтвердила мою догадку. — К чему эти игры?

Она хотела подняться, но я накрыла ее руку ладонью.

— Я догадалась. Из-за дара Кейна, — объяснила вспыльчивой артанке и даже слабо улыбнулась, когда Лила вернулась на место. — Но я просто не представляю, как так получилось, что наследница Нифрейи оказалась наложницей князя Караса. Я всегда считала, что она погибла от рук предателей-раудийцев.

— Ее действительно убило предательство, — устало кивнула хранительница. Видно было, что этот разговор выматывает ее не меньше, чем меня. Задевает слишком болезненные струны души. — Только предала Анну собственная мать.

Убило? О чем она? Ведь судя по ее словам, княжна прожила долгую жизнь… Наложницей, в чужой стране, где родила сына.

— Я ничего не понимаю, — потрясенно прошептала в ответ. Сердце разрывалось от предчувствия, что эта история мне не понравится, но и остановить рассказ хранительницы я уже не могла.

Лила познакомилась с Анной, когда только попала в гарем. Они столкнулись случайно, в саду. Далеко не сразу, но нифрейка взялась ее опекать, как собственную дочь. Учила языкам и песням, рассказывала про свою родину и культуру, и особенно много — про своего сына. Именно благодаря воспоминаниям о последнем на ее лице иногда появлялась слабая улыбка.

— Она ненавидела Караса, но сына любила до безумия. У нее был человек в большом дворце, который приглядывал за Кейном и передавал ей письма, рассказывая о его победах и поражениях. Какой же счастливой она была в те минуты, когда читала о нем!

Вспоминая об этом, Лила тоже улыбалась. По-настоящему, нежно, с толикой грусти. Анна была счастлива возможности следить за жизнью сына хотя бы издалека, поэтому новость о том, что Карас выдворил его из Артана, стала для нее настоящим ударом.

— У Кейна начал проявляться дар, поэтому его отправили в Манн, якобы для того, чтобы он научился управлять собственной силой.

— Карас боялся сына, — догадалась я, за что получила одобряющий взгляд Лилы.

— И правильно делал. Когда Кейн вернулся, то свергнул его. Это случилось спустя много лет.

— Они встретились? — затаив дыхание, спросила я, но хранительница покачала головой, и мне стало так больно, словно это я потеряла близких.

Кейн уехал из Артана к Риону, и Анна утратила с ним всякую связь. Первый год ждала его возвращения, но постепенно ее надежда что-то о нем узнать угасла. Писать ему из дворца она не могла, Кейн писал ей, но его письма до матери не добирались, его отец об этом позаботился. Все, ради чего она жила, утратило смысл. Анна грустила все больше и больше, а потом сильно заболела.

— Тогда она мне поведала обо всем, — призналась Лила. — О том, кто она на самом деле, как сюда попала, и о тех, кто этому поспособствовал.

Еще до того, как Артан стал самой могущественной державой, Карас хотел заключить союз с маленькой северной страной, обладающей редким источником. Долго вел переписку с нифрейской княгиней и даже лично приезжал в замок Норг. Последнее меня вовсе удивило, ведь при мне никто не посещал Нифрейю, и даже мама не рассказывала об этом.

Карас предложил ее светлости поддержку Артана, золото и огненную магию, а взамен рассчитывал получить доступ к магии Древа. Но после знакомства с юной наследницей Нифрейи стал настаивать на том, что нужно скрепить сделку браком. Анна не пожелала выходить за варвара, у которого уже было несколько жен. Она бросила это ему в лицо, а княгиня разорвала договор и выгнала гостя из страны. Дальше история пересекалась с известной мне. Нифрейя заключила договор с Раудией, и Анна отправилась к будущему мужу. Только вот она не знала, что раудийцы сговорились с артанцами.

Воины Караса перехватили княжну по пути в Раудию, он взял Анну в плен и потребовал у княгини выполнения их сделки: магия Древа в обмен на дочь.

— Она отказалась.

— Это невозможно! — возмущенно выпалила я. Едва удержалась от того, чтобы на этот раз не вскочить с оттоманки. — Я не знала добрее и справедливее человека, чем ее светлость! Она бы не поступила так со своей дочерью.

— Поступила, — кивнула Лила. — Княгиня заявила, что отныне Анна для нее мертва.

В ушах зашумело, а в горле встал ком от осознания того, что я услышала. Разум подсказывал, что правители не всегда идут на поводу у своих чувств. Им вверено целое государство, множество людей, они должны заботиться о них. Но сердце шептало, что близких не предают, не отдают на откуп врагу. За них сражаются.

— Наверное, Карас хотел заполучить Древо целиком, — пробормотала я. Скорее, чтобы убедить себя, а не Лилу. — Это бы лишило магии всех нифрейцев.

— Князь Карас просил двенадцать сосудов в год. Столько же огненной магии отправили бы в ответ. Он держал свое слово.

Двенадцать сосудов?! За жизнь и свободу дочери?

Только мой отец получал четыре сосуда в год!

Боги, о чем я вообще думаю, какие сосуды? Как можно оставить в плену свою дочь? Если бы я была матерью, я бы отдала за своего ребенка и Древо, и жизнь. Все, что угодно, только чтобы он жил!

То, что рассказывала Лила было жестоким, неправильным, страшным. Я просто отказывалась верить в услышанное. Нет, это неправда. Не может быть. Нет.

Я уцепилась за последнюю мысль, как утопающий за соломинку.

— Может, Карас обманул Анну? Она присутствовала на переговорах? Или узнала обо всем от него?

— Сами знаете, что он не мог ее обмануть, — возразила хранительница. — Анна не присутствовала на тех переговорах, но Карас позволил ей воспользоваться своим даром и прочитать его мысли. Она увидела все в его воспоминаниях. Посланцем был ее дядя, он и огласил окончательное решение княгини.

Князь Барр, младший брат ее светлости и отец Брока. Он был сильнейшим магом разума в княжестве, но это не спасло его от несчастного случая на охоте. Мог ли он солгать? Ради Нифрейи и ради Древа. Сказать, что ее светлость отказалась спасать дочь, а на самом деле должен был забрать Анну… Мне бы очень хотелось в это верить, но я понимала, что обманываю себя.

Даже если он солгал тогда, княгиня наверняка прочла мысли брата и узнала обо всем. Она могла все изменить: провести новые переговоры, договориться с Карасом.

Но не стала. Оставила дочь в заложницах.

— Анна рассказывала мне, что для нифрейцев страна гораздо важнее родственных связей, что они умрут за идеалы, но так и не смогла простить мать. — Голос Лилы выдернул меня из тяжких мыслей, которые отравляли разум. — Вместо жены она стала наложницей Караса и, как вы знаете, родила ему сына.

— Почему она не сбежала? — спросила я. — Не воспользовалась магией разума?

— И куда бы она пошла? — пожала плечами хранительница. — Путь на родину ей был закрыт, а искать счастье где-то еще она не осмелилась. К тому же, Анна говорила, что без магии вашего источника она сойдет с ума, если станет использовать собственный дар.

Как это происходит у Кейна. С ума он не сходит, но сила сжигает его изнутри.

— К тому же, у нее был сын.

Которого Карас у нее тоже отобрал. Я сглотнула комок в горле, который грозил обернуться слезами о судьбе женщины, похожей на мою.

— Почему он был так жесток с ней? Мстил из-за Древа?

— Жесток?! — Лила бросила на меня один из своих странных взглядов, возвращая из прошлого в настоящее. — Карас любил ее, и не скрывал этого ни от Анны, ни ото всего Артана. Он готов был положить целый мир к ее ногам.

— А она?

— Ей все это было не нужно. Анна не смогла простить Караса. Говорила, что его поступок перечеркнул все хорошее, что могло быть между ними, и что он достоин только ненависти. А уж после изгнания сына — подавно.

«Ты моя, Амелия, а я буду твоим».

В памяти снова вспыхнули слова Кейна, и сердце забилось быстрее. Говорил ли Карас что-то подобное Анне? Но она лишь хотела домой, в Нифрейю, дорога в которую была для нее закрыта.

— Если он ее любил, почему забрал сына? — спросила я.

— Возможно, считал, что этим укротит ее. А может быть, страх перед Кейном был сильнее любви Караса. Анна не дождалась сына, умерла от лихорадки спустя два года после того, как поведала мне о своей жизни. И в ту ночь взяла с меня обещание, что если что-то с ней случится, я найду способ рассказать обо всем ее сыну. Позаботиться о нем, как это делала она.

Лила замолчала, будто пыталась подобрать слова, а может, просто вспоминала о своем.

— Я пообещала, хотя не представляла, как смогу исполнить эту клятву. Кейн мог вернуться в Артан только в одном случае — стать новым князем. Надежда на это была ничтожно мала, но когда он появился здесь, в гареме, я сразу его узнала.

— Откуда?

— По глазам. — На лице хранительницы появилась улыбка. Такая теплая, что она могла осветить комнату. — У Анны были точно такие же.

Теперь молчала я, боялась нарушить хрупкость воспоминаний.

— Кейн прочитал мое сознание, узнал обо мне больше, чем знала я сама. Он хотел увидеть каждую минуту, связанную с матерью.

И ему не понравилось то, что он увидел.

— Он поэтому пошел войной на Нифрейю? — Мой голос все-таки дрогнул, выдавая чувства, что бушевали в душе. — Из-за мести? Разве не проще было сначала поговорить с ее светлостью? Он вообще пытался?

Да Кейн же ее наследник! Если бы он рассказал княгине правду, она бы не считала его врагом.

Я бы не считала его врагом.

— Я этого не знаю, — покачала головой Лила. — Князь не отчитывается перед хранительницей. До вашего появления здесь, в малом дворце, я вовсе не подозревала, куда он отправился.

Я закусила губу, чтобы не наговорить лишнего. Мой гнев, осознание несправедливости, злой шутки судьбы были ни к месту.

— Я выросла в других условиях, с другими ценностями, и поначалу не понимала Анну, — призналась Лила. — Наверное, никогда до конца не пойму. Но благодаря разговорам с ней я обрела сестру, и полюбила Кейна всем сердцем. Как любила она.

— Почему я вам не нравлюсь? — спросила я напрямик.

— Если бы вы мне не нравились, я бы вам не доверилась, — прищурилась хранительница.

— Но все-таки вы меня недолюбливали?

Лила молчала недолго.

— Вы показались мне похожей на Анну. Не внешне, характером. Она тоже яростно отвергала все артанское и хотела сбежать отсюда на край света.

— Я бы лучше не сказала, — кисло улыбнулась я.

— Я боялась, что история повторится. Что огненный князь полюбил северянку с ледяным сердцем, и они обрекут друг друга на страдания.

У меня даже холодок по спине побежал. Погибель или спасение.

Так, кажется, сказал Голос Камня.

— И почему вы изменили свое мнение?

— Анна никогда не интересовалась Карасом, — просто ответила хранительница. — Где он, как он, что с ним. А вы спросили про Кейна. Вы хотите его узнать.