Мне было жарко.

Нет, не так нестерпимо и болезненно, как от прикосновения к огненной стихии, но слишком душно. Хотелось вдохнуть прохладного воздуха, вырваться из кокона, в котором я оказалась.

Открыла глаза, стараясь понять, где нахожусь. Небольшая комнатка, низкие потолки, сильный огонь в печи, от его усердия, видимо, я и проснулась. От этого, а еще от множества покрывал, в которые меня завернули. Сбросила их и застонала от блаженства: по влажной от пота коже скользнула прохлада, и сразу стало проще.

Проще дышать, проще жить, проще рассматривать дом.

Изображение трех вулканов на стене было просто нанесено оранжевой краской, теперь его полностью пересекла неглубокая трещина. На роскошные комнаты дворца в Артан-Пра он был похож меньше всего. На обитель богов — тем более. А значит, я жива. И вулканы уснули! Я точно помню, как успокоила последний.

Вот только… Радость и облегчение сменились чувством утраты, стоило все вспомнить до конца.

Древо.

Я попыталась позвать его, но тщетно. Вместо тепла в груди ощутила пустоту.

Тогда я потянула прядь волос, которая оказалась темной. Наткнулась взглядом на зеркальный круг с мозаичной каймой в углу комнаты, вскочила, закутанная в покрывало, и подошла к нему. Так и есть! Глаза больше не отливали зеленью, они, как и волосы стали прежними, преобразив мою внешность.

Это значило только одно — нифрейский родник сгорел дотла.

А что… что насчет?..

Положила ладони на живот, стараясь почувствовать малыша, но без магии разума у меня ничего не получилось. Я вновь стала обычной женщиной, которая ничего не могла сделать для своего народа… Я даже для себя не могла ничего сделать, чтобы понять, все ли в порядке с моим ребенком!

— Почему ты поднялась с постели?

Вздрогнула от хрипловатого грозного голоса Кейна, но не обернулась. Я не знала, как он относится к тому, что Древо утеряно, и что я теперь другая.

— Не должна была?

— После прикосновения к источникам тебе нужен отдых.

— Я чувствую себя хорошо.

Если, конечно, можно назвать хорошей неразбериху в моей душе.

Кейн преодолел расстояние между нами и встал за моей спиной. А я трусливо опустила глаза в пол, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Я отчетливо помнила все, что случилось между нами: и разговор под стенами Артан-Пра, и его слова о том, что он в первую очередь заботится обо мне, и мой последний побег, неудачный, как всегда… Но что делать теперь? Когда опасность миновала, и мы вернулись к тому, от чего ушли.

Сильные пальцы скользнули по моим плечам, и сердце забилось быстрее. С моей стороны ничего не изменилось — я все так же хотела Кейна Логхарда. Все так же любила его.

А он?

Я набралась смелости и подняла глаза, словно с разбега прыгнула с обрыва. Наши взгляды встретились в отражении: его — внимательный, изучающий, и мой — растерянный.

— Где мы? — нарушила я такую неловкую для меня тишину.

— В Сарсе, — ответил Кейн, и я вспомнила небольшой город по пути в Долину вулканов. — Часть города пострадала от землетрясения, но многие дома все-таки уцелели.

— Почему ты не вернулся во дворец?

Отсюда до Артан-Пра рукой подать, а я все равно была без сознания. Так почему мы здесь?

— Потому что нам нужно поговорить, — в глазах Кейна сверкнула неотвратимость. — О многом. И на этот раз откровенно.

— Нужно, — согласилась я, хотя сердце привычно ухнуло вниз, стоило задуматься обо всех тайнах между нами. Тайнах, в которых больше не было смысла.

И особенно об одной, самой сокровенной.

Сейчас, когда я не могла почувствовать малыша, мне нужна была помощь жреца или целителя, чтобы узнать, что с моим ребенком. Убедиться, что с ним все в порядке, что он остался цел после прикосновения к вулкану…

Кейн развернул меня лицом к себе, и на этот раз нас не разделяло тусклое зеркало.

Нас теперь вообще ничего не разделяло.

Я столько раз мечтала поговорить честно, рассказать, выплеснуть все, что держала в себе, но сейчас просто растерялась. Кейн был прав: тайн настолько много, что мы рискуем проговорить до рассвета. Хотя я даже не представляла, какое сейчас время суток: в комнатке отсутствовали окна, а сквозь двери не просачивалось ни лучика света.

— Я не знаю с чего начать, — призналась я.

— С самого важного, — предложил Кейн.

— Тогда тебе тоже нужно начать с важного!

— Согласен. Пусть будет откровенность за откровенность.

Все честно.

Говорить правду оказалось не легче, чем придумывать ложь. Я кивнула и глубоко вздохнула перед тем, как мысленно вернуться к нашему знакомству, и тому, что ему предшествовало.

— В замке Норг Древо не погибло, оно все это время было со мной. Ее светлость выбрала меня за то, что смогу сохранить тайну, даже если рядом окажется сильный маг разума…

— Мне это уже известно, — перебил меня Кейн. — Я хочу услышать о другом.

Я нахмурилась, пытаясь понять, к чему он клонит.

— О другом?.. Древа больше нет. Ты оказался прав, оно сгорело от прикосновения к вулкану.

Повезло, что я не сгорела вместе с ним! Значит, Брок и здесь солгал, когда заявил, что я погибну. А может, уничтожение Древа и было той самой возможностью выжить…

— Об этом я тоже догадался, — Кейн кивком указал на мои волосы. — Когда пришел в себя в Долине и увидел тебя.

Во взгляде его сгустилась буря, но только она и пробилась сквозь заслон ледяного артанского спокойствия. Только сейчас осознала, что Кейн изо всех сил сдерживает ярость.

— Ты поэтому злишься? Из-за того, что ослушалась тебя?

— Нет.

— Тогда я ничего не понимаю, — я покачала головой, потому что в голову ничего не приходило, кроме… моего ребенка.

Но он не мог знать.

— Я говорю про твою привязанность к Броку.

По ощущениям мои глаза полезли на лоб: настолько велико было мое изумление.

Кейн ревнует к Броку? Серьезно?

— У меня не было к Броку никакой привязанности. Я поклялась княгине передать Древо ее племяннику. Она верила, что он возродит Нифрейю, а я верила ей. Я его совсем не знала, мы даже не общались толком.

Возможно, знай я Брока лучше, все бы повернулось иначе, но сейчас уже нет смысла жалеть о том, что случилось.

— Говоришь, что не знала, но при этом носишь под сердцем его дитя? — произнес Кейн.

Будто выплюнул.

Показалось, что земля вновь разверзлась под ногами, только на этот раз она поглотила меня целиком. Слова, как удар под дых, вышибли из меня весь воздух, а из головы — все здравые мысли.

— Что?! Откуда ты знаешь про ребенка?

— От целителя, — процедил Кейн. Он больше не скрывал гнева: глаза сверкают, на лице играют желваки, на виске яростно бьется жилка. — Ты была без сознания, и я первым делом показал тебя жрецу в Сарсе. Он сказал, что прикосновение к источнику забрало почти все твои силы, но дитя выжило, и ему ничего не грозит.

Дитя выжило.

Мой малыш. Мой маленький.

Эта новость была самой важной и такой необходимой мне сейчас. На глазах выступили слезы радости, я бы расплакалась от облегчения, если бы не жесткое, словно выточенное из камня, лицо моего любимого мужчины.

— Почему ты решил, что отец ребенка — Брок? — спросила, пытаясь уследить за его логикой.

— Он был магом разума. Только он мог пройти мимо дворцовой стражи. Только его я мог упустить.

— У меня не было никакой привязанности! — рявкнула я.

По лицу Кейна будто прошла судорога:

— Он принуждал тебя силой?

Теперь мне захотелось хотелось бросить в него чем-то очень тяжелым. Чтобы разум на место встал, а то, видимо, когда боги раздавали дары, сильно пошутили.

Он не маг разума, а осел!

— Нет. Это не его ребенок!

Кейн опешил на мгновение, а потом нахмурился еще сильнее:

— Тогда чей?

— Твой!

В комнате повисла такая тишина, что собственное сбившееся дыхание казалось мне раскатом грома.

Почему он молчит?

Удивлен? Рад?

Или нет?

Моя злость сдулась, уступая место растерянности. Я ждала ответа Кейна, всматривалась в родное лицо, которое стало непроницаемым, закрытым ото всех чувств. Закрытым от меня.

— Понимаю, это неожиданно…

— Это невозможно, — холодно отозвался Кейн. — У меня не может быть детей, и тебе об этом прекрасно известно.

Нет, лучше бы молчал дальше!

— Я помню, что жрецы создали для тебя заклинание, — кивнула я. — Но, видимо, оно не сработало.

— Оно работало долгие годы, и я смог убедиться в его действенности. Я не был монахом, но у меня нет детей. И не будет.

В груди царапало раздражением и немного ревностью. Ну как ему еще объяснить?

— Значит, не сработало на этот раз. Не представляю, почему. Может, это случилось из-за Древа, из-за магии во мне. Или по другой какой-либо причине…

— Нет никакой другой причины, Амелия, — вновь жестко перебил меня артанец. — Кроме другого мужчины.

Я вздрогнула, только сейчас до конца осозная, что он меня не разыгрывает. Что действительно считает лгуньей, которая тайно встречалась с Броком. И не просто встречалась…

Я едва не расхохоталась, настолько дико звучало это предположение.

Дико.

Мерзко.

Обидно.

Больно. До кровоточащих ран на сердце. Особенно от мужчины, которому я это сердце подарила. Которому отдала себя целиком.

Открыла рот, чтобы… Чтобы что? Оправдываться? Доказательств у меня никаких: Брок мертв, а мои мысли для Кейна недостижимы. Есть только моя любовь, но нужна ли она ему?

— Молчишь? — словно клинком в сердце.

— Не вижу нужды оправдываться перед тем, кто уже сам для себя все решил, — холодно ответила я, несмотря на то, что хотелось наброситься на артанца с кулаками, сделать ему так же больно, как сейчас мне. И в то же время хотелось перестать чувствовать эту боль. — Как же доверие, о котором ты столько раз говорил? Твердил, что хочешь научиться доверять!

Глаза Кейна недобро сверкнули, он навис надо мной.

— Я не могу доверять той, кто с такой легкостью лжет.

— Спасение Артана ты все-таки мне доверил! Как интересно получается: использовать меня, точнее магию Древа, а потом жениться на Зои?!

Наши яростные взгляды встретились.

— Я расторг помолвку, — отрезал он.

— Это еще почему?! — растерялась я.

— Я пообещал Зои Батулу, как залог мира между нашими странами. В тот вечер, когда ты… хотела покинуть Артан.

А о самой Зои они подумали? Она же не товар! И между прочим, влюблена в другого. Хотя, наверное, лучше вовсе не любить, чем потом вот так…

— Я не отказываюсь от тебя, Амелия, — заявил Кейн. — Мне все равно есть в тебе магия или нет. Но я хочу честности между нами.

Он протянул руку и едва не коснулся моих волос пальцами, но я отступила на шаг.

— Хочешь правды?! — прошептала ему в лицо. — Я была близка только с тобой, Кейн, и это твой ребенок. Но ты только что отказался от нас.

— Хватит, Амелия, — жестко произнес Кейн. — Я не стану вредить ребенку, если ты остерегаешься этого. Дети не в ответе за грехи своих отцов. Я приму его при артанском дворе, где из него воспитают настоящего воина.

— Примешь своего сына!

— Это не мой сын.

— Ты хочешь, чтобы я была рядом с тобой, но отказываешься мне верить!

— Я хочу, чтобы ты доверилась мне и признала очевидное!

— Почему бы тебе не сделать то же самое?! — выкрикнула в сердцах.

По лицу Кейна прокатилась судорога, но он плотно сжал губы и промолчал.

Точка.

Продолжать этот разговор действительно не имело смысла. Все горело внутри от обиды и разочарования, разрывалось от боли. Что бы я ему сейчас ни сказала, он не поверит. Точнее, поверит кому угодно…

Только не мне…

Можно найти тысячи оправданий, но это ничего не изменит: он хотел лишь той правды, что удобна ему. Даже сейчас не понимал, что делает со мной, с нами. Ведь это его ребенок. Его! И что он с ним сделает? Отберет? Как в свое время сделал Карас. Будет смотреть, как на бастарда?

Разве такой судьбы достоин мой малыш?

Представила такое будущее, и мне стало тошно. Тошно от этой клетки, от роли, которую он мне отвел.

Я простила Кейну многое. Слишком многое! И неволю, и ночь на коленях, и завоевание Нифрейи, и страх, и боль.

Но это простить не могла.

На языке горчило, на глазах выступили злые слезы, поэтому я повернулась к артанцу спиной и отошла к стене. Чувство было такое, что я осталась у вулканов, и меня погребло под завалами камней и пепла. Они давили, мешали дышать, но я из последних сил расправила плечи и заявила:

— Я хочу домой.

— Мы отправляемся во дворец сегодня…

— Нет, я хочу вернуться в Нифрейю, — резко обернулась, чтобы уловить на долю мгновения удивление во взгляде Кейна. Потом он вновь закрылся стеной из привычного льда. — И чем быстрее, тем лучше.

— Тебе сейчас не до переездов, — возразил он.

— Это позволь решать мне, — отрезала жестко. — То, что я сделала — не просто спасение жизни князя. Я спасла целое государство, а это достойно любого желания. Достойно свободы.

Свободы от тебя.

Вслух я этого не произнесла, но Кейн все равно услышал. Понял. Почувствовал. Потому что сжал кулаки и яростно спросил:

— Ты уверена?

— Да, — без раздумий ответила я.

— В таком случае ты свободна.

Свободна… долгожданное слово оказалось таким горьким, что я задохнулась.

Когда-то это было моей мечтой, тем, о чем я молила богов, но сейчас стало всего лишь предлогом для нового путешествия. Разрастающееся в груди чувство пустоты становилось все больше, больше и больше, грозя превратить в пустоту меня саму.

Чего я ждала? Что Кейн извинится и будет упрашивать меня остаться? Смешно, но именно на это я надеялась в глубине души. До последнего.

— Подожди! — выкрикнула.

Кейн обернулся, и я натолкнулась на ярость в его глазах. Потому сказала вовсе не то, что собиралась:

— Ты обещал помочь нифрейцам. По вине Артана мы лишились источника.

— Я держу свое слово, фрейлина. Нифрейя получит магию и мою поддержку.

Я вздрогнула от этого обращения, но глаз не отвела.

Отвел он, обрубая последнюю связь между нами. Холодным пустым взглядом мазнув по мне и отвернувшись.

В последний раз.

Кейн ушел, унося с собой и мои надежды, и мое сердце. Я же свернулась на постели клубком и разрыдалась, выплескивая все страхи, боль и обиду, заглушая их покрывалом и подушкой. До той минуты, пока во мне не осталось даже слез, и тогда я повернулась на спину, глядя в невысокие потолки. Повторяя про себя одну и ту же мысль: я не одна. Пусть даже сейчас все ужасно, и я не чувствую моего малыша, но мы есть друг у друга. Я люблю его, и вместе мы справимся.

Со всем.