Зингсприд, Аронгара
К ожа горела от поцелуев: огненных, оставляющих на теле отметины ожогов. Дыхание сбивалось, или его перехватывало от плавящего воздух, дрожащего над нами пламени. В этом пламени не было места мне, но именно я в нем сейчас сгорала, подставляясь под ласки грубых, чуть шершавых ладоней, скользящих по коже. Царапающих ее, как и щетина на подбородке, когда жесткие губы прихватывали внутреннюю поверхность бедер.
Пламя втекало в меня сквозь эти прикосновения, сквозь горячее, обжигающее дыхание, заставляющее дрожать всякий раз, когда оно касалось чувствительной кожи. И вслед за ними ее бессовестно касался рот и язык, простыня трещала под судорожно сжатыми пальцами, дымилась в каждой точке прикосновения к ней наших тел. В зеркальном потолке отражались сплетенные мы, в самом откровенном и бесстыдном смысле, который только можно представить.
Пламя окутывало нас зеленоватой дымкой, клубилось языками, тянущимися к нашему отражению, и я содрогалась, когда в отражении дракон поднимал голову, чтобы на меня посмотреть. В глазах, расчерченных вертикальными зрачками, бился огонь зверя — неукротимый, мощный и яростный.
— Ты будешь гореть вместе со мной, Зажигалка, — хрипло говорил он, и от этого голоса я содрогалась, как от самой глубокой ласки.
А потом приподнимался, чтобы развести мне бедра, и смуглая кожа разрасталась чешуей. В миг, когда мы становились единым целым, я задыхалась в беззвучном крике, и пламя врывалось в меня с невиданной силой, опустошая, иссушая, заставляя биться под ним.
Гореть от кончиков пальцев ног до расплескавшихся по подушкам волос, которые облизывали жадные языки огня. В миг, когда над нами раскинулись мощные крылья, а лицо Гроу окончательно утратило человеческие черты, я содрогнулась от наслаждения и взвыла, когда мне в щеку словно ткнули головней.
— Дракона твоего за ногу!
Из сна меня выдернуло, как мясо из кипящего супа виарьими зубами: быстро, резко, из жара в прохладу. Пару мгновений я хватала губами воздух, а потом повернулась к пристроившейся рядом виари, припечатавшей меня своим огненным носом.
— Бэрри!!!
От моего вопля могло снести даже особь покрупнее, вот и эту бессовестную особь сдуло с кровати аккурат под нее. Точнее, когда она по старой виареночной памяти попыталась спрятаться там, где я не достану, у нее застряла башка. С пару секунд я «наслаждалась» виброкроватью, после чего Бэрри освободилась и обиженно умчалась на кухню. Если так можно выразиться в квартире-студии.
— Виур-р-р, — донеслось оттуда жалобное.
Вчера по возвращении она не отходила от меня ни на шаг, а ночью, видимо, взгромоздилась на постель. Вспомнив, как меня встречали, даже на миг устыдилась, но тут же отмахнулась от этого чувства. Виари вообще очень легко избаловать, а неподчиняющийся командам зверь в принципе опасен. В первую очередь для самого себя: рыкнет на улице на кого-нибудь — и проблем не оберешься. Особенно учитывая, что кристалла у нее нет.
— Сама виновата, — огрызнулась я. — На постель нельзя, бесстыжее ты парнокогтистое.
Хотя кто из нас более бесстыжий — спорный вопрос. Мне вон вообще секс с драконом приснился.
Я зоофилка. Или гроуфилка.
Даже не знаю, что страшнее.
Прижала ладони к горящим щекам, пытаясь вытряхнуть ну очень живую картину из сознания, но она не вытряхивалась. Напротив, горящий зеленым пламенем взгляд снова вонзался в мой, а простыни под спиной плавились от охватывающего тело огня. Ощущение, когда в тебя впиваются тысячи раскаленных игл, но ты не чувствуешь боли, наоборот — внизу живота все сжимается от сумасшедшего, дикого животного наслаждения, снова отозвалось внутри сладкой пульсацией.
Отголосками удовольствия, которое… м-м-м-да, перешло в реальность.
Все, читать Ильеррскую на ночь я больше не буду, а то они там зажигают, а мне потом снится… всякое.
Зеркальные потолки.
Крылья. Чешуя.
И прочие извращения.
Усилием воли вытряхнула себя из кровати и потащилась в ванную: из Ортахарны я вернулась вчера поздно вечером. Очень поздно вечером, и чтобы окончательно справиться с остатками простуды, сразу завалилась спать. Сразу заснуть не получилось, поэтому и дочитала тот кусочек архива Ильеррской, дабы не вылезать из постели.
Температуры у меня сейчас и правда не было, зато на мне был запах Гроу.
Этого запаха не должно было быть (я всего лишь спала весь день в постели в его номере, а по возвращении в Зингсприд сразу приняла душ), но…
Он был. Терпкий, врезающийся в сознание и не оставляющий даже сейчас, когда я чистила зубы.
Сигареты. Кофе.
Горчинка и соленый шоколад.
От которого кожу покалывало огненными иголочками.
Так, все.
Думать об этом сейчас точно не вариант.
Из ванной я выскочила быстро и понеслась по привычному маршруту: покормить Бэрри, погулять с Бэрри, собраться на работу, по ходу дела заливаясь кофе. С кофе у меня вообще долгие и сложные отношения, я не умею его готовить. Не знаю, в чем дело. Казалось бы, кофемашина не должна делать разницы между простыми людьми, но если я и какая-нибудь другая девушка, ни разу до этого не пользовавшаяся этим агрегатом и не видевшая его в глаза, решим одновременно приготовить кофе, у нее получится в разы круче. У меня — вонючая бурда.
Но я все-таки стараюсь.
Никто не скажет, что я не стараюсь.
Попробовала кофе, привычно поморщилась и направилась на балкон. Все-таки в том, что я не умею его готовить, есть свои плюсы: если бы умела и то, что у меня получается, мне нравилось, я бы уже спилась. В смысле, вместо крови у меня был бы кофеин, а глаза изменили бы цвет на цвет кофейных зерен.
С такими мыслями я распахнула двери и вышла подышать воздухом.
С теми же мыслями шагнула к перилам и глянула вперед, на раскинувшийся вокруг меня Зингсприд. Чтобы мгновением позже опустить взгляд.
Чашка улетела вниз, город скользнул вверх, а когда я открыла глаза, надо мной застыла встревоженная морда. Глаза: один голубой, другой желтый, из ноздрей вырываются струйки дыма.
— Виуррр?
— Уррви, — ответила я.
Я лежала у себя на балконе, глядя в высокое зингспридское небо, чесала Бэрри между ушей и пыталась смириться с одной совершенно дикой мыслью.
Я.
Боюсь.
Высоты.
Во флайсе было некомфортно. Если в огромном кондиционированном салоне между двумя могучими вальцгардами может быть некомфортно. Я настолько привыкла к тому, что меня по утрам вносит в аэроэкспресс и прижимает к стеклу (навык девочки из подземки — пробираться к дверям в числе первых, чтобы тебя не зажало последней, никуда не делся), что сейчас мне этого не хватало. С одной стороны. С другой — не пришлось ползти на прозрачной капсуле лифта наверх на аэростанцию, и то радость. В общем, когда я смотрела на утренний Зингсприд сквозь лобовое стекло, меня разве что слегка подташнивало. Падать я точно не собиралась (по крайней мере, по ощущениям), хотя даже если бы собралась, держали меня прочно.
Зажужжал мобильный (да, тот, который Рихтов). Из чистого упрямства я оставила дома оба верта, они составляли друг другу отличную пару: один — серебристо-синий, как льды Ферверна, другой огненный, как пламя. Думаю, не стоит говорить, кто какой подарил.
«Я. Жажду. Подробностей. Сегодня», — гласило сообщение от Ширил Абрамс.
Судя по тому, что она написала мне в такое время, подробностей она жаждала очень сильно. Собственно, она жаждала их еще вчера, но когда Шири возвращала мне ключи, на нее произвели огромное, я бы сказала, неизгладимое впечатление синяки под моими глазами и колючий взгляд «номера один». Настолько произвели, что она просто попрощалась со мной и слилась на фразе «до завтра».
Ну вот завтра и наступило.
Лично на меня — всеми конечностями.
«Я попробую выбраться вечером», — написала ответ.
«Что значит — попробую?»
«С Гроу никогда и ни в чем нельзя быть уверенной».
«Так, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста».
«Тьфу на тебя. Я вообще-то имела в виду работу».
«Ну, я тоже имела в виду работу», — смайлик с приподнятыми бровями.
Я поняла, что сейчас мы до чего-нибудь точно допишемся, и сунула телефон в сумку. Подальше от «чего-нибудь».
Телефон дернулся снова.
Снова.
И снова.
Пришлось доставать: мессенджер разрывался от гневных сообщений Шири:
«Так что?»
«Эй, не смей меня игнорировать!»
«Танни Ладэ, я сидела с твоей хвостатой!»
Последнее был убийственный аргумент, поэтому я написала:
«Позвоню, как закончу», — и поймала ответное сообщение:
«То-то же», — с хитрой рожей подмигивающей иглорыцки. Кто придумал нарисовать смайлы с иглорыцкой, большой вопрос, но подумать об этом времени не было, потому что мы вдруг резко сбавили скорость, а один из вальцгардов коснулся гарнитуры над ухом.
— Хорошо. Понял, — произнес отрывисто, а потом скомандовал водителю: — На Восточную обводную.
— Что там? — поинтересовалась я, когда флайс резко увели направо.
Верхняя аэромагистраль, обычно свободная, сейчас была заблокирована полицейскими, уровнем ниже творилось какое-то небывалое столпотворение и, несмотря на отличную звукоизоляцию, частично эхо сигналов долетало даже до нас.
— Демонстрация, — коротко отозвался вальцгард.
— И что демонстрируют?
— Нежелание жить под одним небом с драконами.
Больше я вопросов не задавала, но когда мы отлетели на достаточное расстояние, все-таки приподнялась на сиденье, чтобы глянуть в ту сторону. Флайсы на средней аэромагистрали двигались, игнорируя правила, то есть просто летали по кругу, напрочь заблокировав движение по одной из главных аэромагистралей Зингсприда. Из-за этого по обводным путям пустили и аэроэкспрессы: я видела гуськи стальных лент, упирающихся друг другу носами в хвосты.
Стоило мне чуть увести взгляд в сторону и почувствовать высоту, как меня снова замутило, и я плюхнулась на сиденье.
Трижды дерьмо!
Чтоб Мелоре до конца жизни гадить камнями размером с кулак.
И что мне, теперь, спрашивается, с этим делать? Когда у Ильеррской до чешуи трюков на высоте?
Я вытащила мобильный снова и вбила запрос: «Как победить страх?»
Первой же строчкой выдало сайт с полезными советами делать то, что боишься, и делать это постоянно, но при одной мысли о том чтобы выйти на балкон и посмотреть вниз, желудок подобрался к горлу и попросился на выход.
Спокойно, родной, мы летим на работу.
То, что там будет спокойно, я обещать не могу, а вот твердую землю под ногами — вполне.
Несмотря на обводную магистраль, мы прибыли вовремя. У моего сопровождения, разумеется, были не только пропуск, но и допуск (подозреваю, что на все уровни «Гранд Пикчерз», о которых даже бывалые сотрудники киностудии не знают). Мы запрыгнули в кар, который уже дожидался нас (ну а чему тут удивляться-то), и полетели к девятнадцатому павильону, по которому я уже успела соскучиться.
И по Гроу тоже.
Почти.
Эта мысль пришла ко мне настолько неожиданно, что я чуть ей не подавилась, как сегодня кофе. Когда феерично свалилась у себя на балконе.
Да, мысли в моей голове в последнее время — одна краше другой. Хэй, Таннечка, ты еще не забыла, что он — наполовину дракон, и что его пламя всегда будет тянуть его в сторону бледнокожих драконесс? Ну или не очень бледнокожих, это уже дело десятое.
Стоило подумать о Сибрилле, как настроение поползло вниз, а-ля температура по столбику термометра старинного образца. К счастью, мы уже прилетели: возле дверей павильона, на залитой светом площадке, я увидела Рихта. Он разговаривал по мобильному, и я спрыгнула с подножки прямо к нему.
— При…
Развернувшись ко мне спиной, Рихт шагнул в павильон так резко, что двери сомкнулись за его спиной зубами со звучным: «Клац».
— … вет, — закончила я, обращаясь к дверям.
А потом сунула руки в карманы и шагнула следом.
Двери автоматически распахнулись передо мной, и мы с вальцгардами шагнули в прохладу павильона.
— Ребят, притормозите на пару минут, — попросила я и ускорила шаг.
Не то чтобы в моем характере объясняться по поводу и без, но мы с Рихтом так и не поговорили толком. Для начала я отключилась, потом весь день спала в номере Гроу, а когда пришло время уезжать из Ортахарны, выяснилось, что Рихт уже уехал, и поговорить нам так и не удалось.
Ходил он быстро, кстати.
Не угонишься: я вот угналась только на повороте к гримерным.
— Эй, парень. Поздороваться не хочешь?
Он остановился так резко, что я не влетела в него благодаря умению мгновенно группироваться и хорошей координации.
— Да. Очень хочу. Танни, здравствуй. Это все?
Вздохнула.
— Слушай, я понимаю, что…
— Ты понимаешь? Правда? — он приподнял брови и глаза сверкнули. — Нет, Танни, вряд ли ты понимаешь. Иначе не стала бы отсыпаться в номере Гроу после того, как мы с тобой обсуждали совместное будущее.
Мы с тобой обсуждали — прости, что?
— Мы с тобой обсуждали Геллу, — хмыкнула я и сложила руки на груди. — Точнее, ваш с ней недолгий роман, если не ошибаюсь.
— А, то есть это была месть? Отлично. Считай, что она удалась.
— Какая, дракон тебя раздери, месть, Паршеррд?! — я поняла, что начинаю заводиться. — Мне было плохо, я свалилась с температурой, а проснулась в номере Гроу.
— Очень удобно, — ноздри его раскрылись, брови, напротив, сошлись на переносице: ни дать ни взять дракон в пубертатном периоде. — И ночевала у него ты по той же причине? По той же причине потом не выползала из его номера до отъезда?
— Откуда такая осведомленность? — я вскинула брови. — Ты под дверями сидел?
— Может и сидел, — в голос Рихта ворвалось рычание. — Но тебе же на это наплевать, правда? Для тебя все это игра, Танни! Начиная с Ильеррской и заканчивая отношениями и чувствами других людей. Начиная с того парня и заканчивая мной: все, что тебя интересует — это танцы и твоя персона под вспышками камер. В этом вы с Гроу очень похожи, так что знаешь, я ничуть не удивлен, что проснулась ты именно в его номере.
От того, как это было сказано, меня здорово тряхануло.
— Я рада, что ты так классно разбираешься в людях, Паршеррд. Безумно рада, что ты разобрался во мне, и возвращаясь к моей игре чувствами других людей, отвечаю: нет. Я не играю чувствами, и нет — я не буду твоей девушкой. Счастливо!
Облетев его с такой скоростью, которой может позавидовать дракон, я пронеслась по коридору в сторону своей гримерки. Шваркнула за спиной дверь, а я плюхнулась в кресло и только после этого выдохнула (не огнем, к счастью):
— Всем привет!
— Утро не задалось? — насмешливо поинтересовалась Гелла.
— Тебе виднее, — вернула ей ехидную улыбку и уставилась на себя в зеркало.
Волосы почему-то лежали на удивление ровно (возможно, сказалось путешествие во флайсе, когда два шага от него и два шага до него никак не влияют на прическу), зато глаза сверкали. Точно так же сверкало что-то внутри: сверкало, искрило, и билось в разные стороны, как оборванный провод под напряжением.
«Для тебя все это игра, Танни!»
Да умойся, писиколог недоделанный!
Игра. Чувствами.
С той поры, как Лодингер здорово меня развел (не представляю, где в то время были мозги, хотя представляю, но вслух говорить не буду), любое упоминание об играх с чувствами вызывало у меня нездоровую реакцию. Да, может я испугалась отношений и отвадила того парня, когда целовалась с другим, но его чувствами я точно не играла. И уж тем более я не прусь от вспышек камер, и с Гроу мы вообще не похожи.
Вот совсем.
Или похожи?
Спросить мне было не у кого: Гелла не вызывала желания с ней дружески поболтать, стилист, который снова занялся моими волосами, был в ударе и вовсю обсуждал свои новые шмотки, которые успел приобрести до старта продаж новой коллекции через именитого друга. Девочки-ассистентки внимали ему с благоговейным трепетом, а я думала.
Думала о том, что единственное, что нас связывает с Гроу — Ильеррская.
Или уже нет?
Скользящие по спине горячие пальцы, сбивающееся дыхание и горящий на груди родовой узор. Его хриплое: «Поправишься, и мы вернемся к разговору, как сделать мне хорошо, Зажигалка».
Такое низкое, напоминающее рычание, втекающее в меня и бьющее в голову.
По ходу, вся моя проблема в том, что рядом с Гроу мне все время что-то бьет в голову, после чего я с ней не дружу. И нет, такого в моей жизни не было никогда, чтобы при одном воспоминании о мужчине начинать чувствовать себя зажигательным элементом. Одна искра по щелчку его пальцев — и все, до свидания, Танни.
А дальше что?
— Сцену повторять будешь? — уточнила Гелла. — У тебя есть последние полчаса, пока Бирек возится с волосами.
Сцена.
Сцена, дракона мне на балкон! Вчера Гроу прислал расписание на сегодня, я собиралась посмотреть его утром, но после случившегося на балконе напрочь забыла.
— Танни, милая, не вертись. — Бирек мне подмигнул. — Кстати, хочешь пару советов по стилю?
— Угу, — на автопилоте ответила я и полезла в сценарий и в почту.
— Тебе стоит выбрать более женственный образ.
— Танни, хочешь кофе? — девушка-ассистентка влетела в гримерную с подставкой на восемь стаканчиков.
Как-то так получилось, что их со стилистом слова совпали, и хорошо, что кофе я не взяла раньше, потому что могла бы изобразить гейзер.
— Ага, ага, — Бирек поймал мой совершенно ошалевший взгляд в зеркале и приподнял край футболки двумя пальцами. Идеальные, отполированные ногти блестели, как и его рубашка навыпуск от специальных нитей. — Вот что это? Что это такое?
— Моя любимая футболка, — буркнула я, одергивая ее.
— Ну-ну, — стилист хмыкнул. — Что там написано? Кекс, смех, секс? Это кредо подростка или твое по жизни?
— Тут написано, — я растянула футболку: — Драконы рулят и педалят.
И нечего наезжать на майку, где дракон сидит за рулем флайса, а крылья торчат из окон. Можно подумать, это не отражение того, что происходит в нашем мире.
— Просто чудесное обрамление для женщины твоего возраста. Снимай этот ужас, я основательно берусь за прическу. Кто-нибудь, подайте халатик!
— Эй! — хмыкнула я. — На возраст попрошу не намекать.
— А зря, — Бирек пропустил между пальцами прядь моих волос. — Туфельки на шпильке, платьице помоднее… и ты преобразишься и расцветешь, как Даармархский цветок.
Драконы меня дери, до чего я еще не дочитала?
Кстати, о дочитала…
— В общем, если захочешь, обращайся, — певуче подвел итог стилист. — Я помогу сделать из тебя женщину, Танни Ладэ.
На этот раз кофе я уже взяла, но тут же вернула на подставку. Чтобы не случилось какой-нибудь неожиданности.
В письме от Гроу значились пожелания скорейшего выздоровления и плотный график на сегодня. Плотный, потому что нам предстояло играть сцену с Даармархским, где они ругаются из-за участия в отборе. Поскольку Ибри из этого уравнения изъяли, мне сцена чувствовалась неполной, но как говорится, против сценария не попрешь. После этого шли сцены с Ронхэн, Хеллирией и Даармархским, знакомство с наложницами, и много чего еще павильонного, если успеем.
Большой пласт сценария выпадал из-за невозможности съемок в Лархарре (судя по тому, что пока речь о новой командировке не заходила, вопрос так и не решился), и вообще большая часть сцен шла вперемешку. К счастью, у меня в голове была более-менее полная картина, поскольку сценарий я прочитала полностью. Правда, чем больше я узнавала из архивов Ильеррской, тем менее полным он мне казался.
Вчитываясь в роль, я отключилась ото всего остального, а потом как обычно завертелось, и в себя я пришла уже на выходе из гримерной.
Перед предстоящей встречей с Гроу меня немного потряхивало, и вовсе не из-за съемок, как мне бы того хотелось. Просто что бы там себе ни надумал Рихт, расстались мы вечером в профессиональном ключе. Ну, почти: если не считать скользнувшей по талии руки, когда мы вместе выходили из номера под прицелы вальцгардовских взглядов.
— Увидимся, Зажигалка, — сказал он.
Еле слышно, но так, что меня всю перетряхнуло, несмотря на количество успокоительного.
— Ладэ! — рыкнула Гелла, увидевшая, что я закусила губу.
— Упс.
— Тебе упс, а мне десять минут рабочего времени. В кресло, живо!
В итоге меня выпустили из гримерной на десять минут позже, и когда я явилась на съемочную площадку, Гроу уже был там. Я его услышала еще когда шла по коридору, и ладони слегка вспотели.
Следующее ускорение я придала себе самостоятельно, когда шагнула к декорациям, где проходили последние приготовления.
Несколько шагов до съемочной площадки, отделявшие меня от него.
И миг, когда он обернулся.
Наверное, только Гроу умел так смотреть: один пристальный взгляд, и ты уже чувствуешь себя раздетой. При этом совершенно до чешуи, что на тебе — маечки с драконами, дизайнерские платья или шмотки из последней коллекции, которые удалось урвать через именитого друга.
— Ладэ. Ты как себя чувствуешь?
Если он о том, нет ли у меня температуры, то есть. Вот сейчас на него смотрю — и температура поднимается.
— Чудесно.
— Чудесно. Тогда приступаем.
Чудесные приступления. Этот термин пришел мне в голову, когда я шла мимо Гроу и меня шибануло запахом кофе и дыма. Терпкого, резкого, горчащего на губах даже сейчас.
Рихт дожидался в декорациях, которым мог позавидовать дворец Даармархского. Серьезно: кругом роскошь, шелка, арка с выходом на однотонный фон, куда мы дорисуем океан. Поэтому когда Теарин выйдет на балкон…
При мысли о балконе у меня вспотели пальцы. Не знаю, как это возможно, но видимо, из солидарности с ладонями.
Спокойно, Танни, там нет балкона. Нет там балкона, я сказала!
— Ладэ, сюда, — мне указали на арку. — Смотришь на дверь, туда только что уволокли Ронхэн. Паршеррд, чуть в сторону.
Насколько проще было бы снимать по порядку. Так хоть немного удалось бы урвать эмоции, безжалостно откромсанные сценарием.
— Напоминаю, основной конфликт в отборе. Пару минут на настроиться.
Основной конфликт в том, что Рихт смотрел сквозь меня. То есть я бы тоже с удовольствием сквозь него посмотрела, но подозреваю, что тогда у нас получатся не Даармархский с Ильеррской, а «сладкая парочка в ссоре из-за одного режиссера» (с) Ленард.
Я попыталась отбросить реальность, но она приклеилась ко мне, как цветок пушманника. Это липучий сорняк, который цепляется за одежду (чешую, лапы) и собственно таким образом разносится по планете. Произрастает эта гадость даже в выжженных пустошах, отличается мерзким запахом и пятнами, которые после такой прилипучести вывести невозможно.
— Проблемы? — Гроу шагнул к нам, сунув руки в карманы.
— С чего ты взял? — голос Рихта звучал ну очень ехидно.
— С того, что ты рассматриваешь стену за спиной женщины, которую хочешь сделать своей.
— Стену? — хмыкнул Рихт.
— Судя по выражению твоей физиономии, Паршеррд — да.
У Рихта на скулах заиграли желваки:
— Давай я буду делать свое дело, Гроу, а ты свое.
— Я в настоящий момент делаю свое, — Гроу ткнул в мою сторону. — Мне нужен Даармархский, а не Паршеррд.
— Будет. Тебе. Даармархский, — ноздри Рихта дрогнули.
— Я надеюсь, — Гроу отступил в сторону. — Готовы?
Не знаю, как будет дальше, но кивнули мы с Рихтом синхронно.
— Приготовились!
Отбор. Отбор. Чешуев отбор.
Нет мыслям о Рихте. Нет мыслям о балконе.
— Полетели!
Вниз головой. Со скалы.
Я сглотнула, вспоминая сумасшедшую скорость на верхней аэромагистрали, танец на уступе и Лимайну. Теперь эти воспоминания отзывались желанием сжаться в комок или во что-нибудь вцепиться всеми конечностями.
Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо!
— Танцующая для дракона, сцена тридцать пять, дубль первый.
— Ибри была в сговоре с Ронхэн, — голос Рихта звучал в голове, вызывая странный сбой системы.
Потому что в реальности Ильеррской все было по-другому.
— Неужели? — я попыталась вернуть себя в Огненные земли.
Тщетно.
— Стоп!
Ну разумеется. Я бы сама себе стоп сказала.
Гроу окинул нас пристальным взглядом.
— Спрашиваю еще раз: в чем проблема?
На сей раз вопрос относился ко мне.
— Ни в чем, — пожала плечами.
— А если подумать?
А если подумать, напротив меня стоит Рихт, с которым я сцепилась из-за того, что спала у тебя в номере. И еще меня самую малость тошнит от высоты. Последнее под испытующим взглядом Гроу почему-то показалось особенно острым.
— Мне сложно перестроиться между эмоциями Ильеррской и сценарием.
Поразительно, но меня даже не стали раскатывать по всем имеющимся поверхностям, только прищурились. Так многозначительно, что искра внутри полыхнула на полную.
— Архивы Ильеррской, Ладэ, нужны для более глубоко вхождения в образ, а не для создания себе проблем.
— Поняла.
— Отлично. Приготовились.
Огненные земли. Отбор. Ильеррская.
— Полетели!
— Танцующая для дракона, сцена тридцать пять. Дубль второй.
— Ибри была в сговоре с Ронхэн.
— Неужели?
А еще в этой реальности Даармархский не спасал жизнь Сарра.
— Стоп!
Ы.
— Ладэ, на минуту, — Гроу кивнул.
Пришлось перешагивать через художественно разбросанные по полу подушки и идти за ним. Отошли мы достаточно далеко — от съемочной группы, которая всем составом косилась на нас. Похоже, о моем выздоровлении в номере знал не только Рихт, с другой стороны… не настолько же я наивна, чтобы верить в избирательную силу распространения информации в коллективе.
— Спрашиваю еще раз, — он внимательно посмотрел на меня. — В чем проблема, Ладэ?
Тебе списком выдать или по отдельности?
— Я уже объяснила.
— Ага, и я даже поверил. На пару секунд.
— Слушай, ты режиссер или психолог?
— Режиссер и психолог недалеко друг от друга ушли, если им нужно вытряхнуть главную роль в образ.
— А, — фыркнула я. — Так бы сразу и сказал.
— Зажигалка, прекращай изображать иглорыцку, — Гроу шагнул ко мне вплотную, и я с трудом подавила желание сдать назад. — Можешь делать вид, что вчера ничего не было сколько угодно, но я не собираюсь. И не собираюсь прятать глаза всякий раз, когда тебя хочу.
А?
— Так что говори, в чем засада, и будем двигаться дальше.
Для полного счастья мне сейчас не хватало услышать…
— Потому что мне нужна Ильеррская в твоем исполнении. Но гораздо больше мне нужна ты.
Аут.
Полный.
— В каком смысле нужна? — уточнила я.
— Если я сейчас начну объяснять, Зажигалка, нам будет не до съемок.
Да мне уже не до съемок.
— Предлагаю обсудить это сегодня за ужином.
— У нас сегодня ужин?
— Ага.
— Джерман, почему съемки стоят? — голос над ухом, сухой, как хруст пластика под ботинком, раздался очень не вовремя. Обернулись мы с Гроу как-то очень синхронно: чтобы наткнуться на его дерьможуйство, читай Ронхарда Гайера. Облаченный в стального цвета костюм, в очках с квадратной оправой, исполнительный продюсер умудрялся смотреть на нас сверху вниз, хотя ростом похвастаться не мог. — Если не ошибаюсь, вы и так выбились из графика в Ортахарне. Проблемы в Лархарре ты тоже не разрулил, хотя именно ты курировал этот вопрос. У тебя какие-то сложности?
— Не совсем понимаю, при чем тут ты, Рон. Со своими сложностями я вполне могу разобраться сам.
— Пока не заметно, — по мне скользнули взглядом а-ля терка из кухонного комбайна. — Сегодня до обеда предоставь мне обновленный график по съемкам и подвижки по делу в Лархарре.
— По Лархарре я отзвонился Гарренджеру. График с учетом последних правок тоже у него.
— Гарренджер мертв, вчера не явился на работу, во второй половине дня его обнаружила домработница. Инсульт. Я временно исполняю обязанности генерального менеджера, на этой неделе решится вопрос с заменой, но вряд ли они найдут кого-то лучше меня.
— Серьезно? У них закончились профессионалы?
Гайера перекосило. На миг.
Потом сухая физиономия приняла свойственную ей форму.
— Теперь ты работаешь на меня, — тонкие губы попытались переварить улыбку, но видимо, в дерьможуях эта программная функция встроена с багами. — И честно говоря, мне положить на твою гениальность. Я не могу тебя уволить, Джерман, но устроить тебе серьезные проблемы — очень даже. Подумай над этим. И не забудь: до обеда.
Гайер снисходительно похлопал Гроу по плечу. В мечтах.
В реальности он едва коснулся натянувшейся на плече рубашки, когда его запястье перехватили и движением-вспышкой вывели за спину. Я даже «ик» не успела сказать, как исполняющего обязанности генерального менеджера скрючило в нелицеприятной позе, а со стороны съемочной группы кто-то ахнул.
— Руки будешь распускать со своими девочками, — сообщил Гроу, — это первое. Уволить меня ты не можешь, в этом ты прав, на остальное положить мне. Это второе. И третье: обновленный график будет у тебя до обеда. По поводу ситуации в Лархарре пока изменений нет.
Он разжал пальцы, и Гайер резко выпрямился. Лицо его побагровело, глаза сверкали яростью.
— Я буду настаивать на смене режиссера!
— Настаивай, — Гроу повернулся к нему спиной и хлопнул в ладоши. — Что уставились? Спектакль окончен, продолжаем. Танни?
Мое имя прозвучало как-то очень неожиданно.
— Продолжаем, — сказала я, возвращая ему прямой взгляд.
Гайер никуда не делся, а показывать этому наблодрыгу свою слабость я точно не собиралась. Равно как и то, что у нас на съемочной площадке что-то не так. Решительно направилась к декорациям, всей кожей ощущая два взгляда: один — Гроу, от которого по коже бежали искры, другой — гайерский, от которого хотелось отмыться. Стряхнув с себя последний, как липучую гадость пушманника, шагнула к арке и яростно встретила взгляд Рихта.
Который, как ни странно, тоже горел огнем.
— Приготовились.
Странным образом этот голос окончательно вывел меня из реальности Зингсприда, выбрасывая в Аринту, к Даармархскому.
— Полетели.
— Танцующая для дракона, сцена тридцать пять, дубль третий.
— Ибри была в сговоре с Ронхэн, — голос, напоминающий приглушенное рычание.
— Неужели?
— Яд тархарри не так просто достать. Наложницы не выходят в Аринту, но даже если бы выходили, ни она, ни простая служанка не могла выйти на того, кто способен его приготовить. Здесь нужно время и связи. И свобода, чтобы выходить за пределы дворца.
С той минуты, как не стало родителей, я ничего не боялась. Никогда — пока Аннэри не рухнула мне на руки, пока я не осознала, что Сарр сидел с нами за одним столом.
— И вы хотите, чтобы я осталась здесь? Хотите, чтобы доверила вам свою жизнь и жизнь своего брата, хотя вы за собственным гаремом не можете уследить?
Взгляд дракона полыхнул огнем, но я сжала кулаки и шагнула к нему.
— Вы заставили Ибри сходить с ума, — процедила яростно. — Не посещая ее, развлекаясь со мной?! Вы это спровоцировали, местар!
— Не забывайся, девочка, — Даармархский шагнул ко мне, ударяя волной силы и пламени.
— Не забываюсь. Вы ясно дали мне понять, что мое мнение не играет никакой роли, когда приказали участвовать в отборе. Нисколько не заботясь о том, что я не намерена принимать участие в свадебных бегах, главный приз в которых — ваше каменное сердце, местар. Надеюсь, вы понимаете, что я на него не претендую?
Пламя вспыхнуло сильнее, чтобы мгновением позже оборваться под заслонкой почерневшей, плотной, как камень остывшей магмы. Взгляд стоявшего передо мной мужчины стал жестким и страшным:
— Ты примешь участие в отборе. Это не обсуждается.
— Разумеется, не обсуждается! Что толку обсуждать что-то с тем, у кого на первом плане только собственное: «Хочу»?!
Пальцы легли на мой подбородок, сдавили до боли:
— Не смей повышать на меня голос, — прорычал он. — Любую другую женщину на твоем месте я наказал бы за гораздо меньшую провинность.
— Я — не любая другая! — отшвырнула его руку, кожу под этим рывком обожгло. — Или вы этого еще не поняли? Я не одна из тех, кто будет заглядывать вам в рот и с жадностью впитывать каждое ваше слово!
— Не сомневаюсь, но говорить со мной в таком тоне ты не посмеешь, Теарин. Ты получила мое покровительство, и пока ты на моей земле, ты под моей защитой. Принять участие в отборе — не такая большая плата за благополучие и спокойную жизнь.
Дернулась, словно он меня ударил.
— Не такая, — выдохнула, чувствуя, как дрожат ноздри, в тон ему. — Но если я пройду Отбор, как вы поступите тогда? Как будете объясняться с той, что уже готова примерить диадему Даармарха?
— Не волнуйся. Последнее испытание ты все равно не пройдешь.
— Безмерно этому рада!
Камень в глазах Даармархского треснул, но я уже резко развернулась и шагнула в арку.
— Стоп! Снято!
Когда я повернулась к съемочной группе, меня трясло: трясло от чувств Ильеррской, от моих собственных, когда я осознала, что сцена завершена. Ассистент оператора поднял вверх большой палец, гаффер вскинул растопыренную ладонь, и я дала пять так, что звон плеснул в кончики пальцев.
Резкие шаги Гайера разорвали тишину, но в его сторону никто даже не посмотрел.
Все смотрели на нас.
Гроу смотрел на нас. Точнее — смотрел на меня. Зажигая во мне пламя, сравниться с которым не мог даже огонь Теарин и Даармархского, вместе взятых.