Это еще что за новости? Танни запирается, когда не в настроении или когда мы ссоримся. Учитывая, что не ссорились мы со дня появления в нашей квартире Грэнса и Каррока, остается второе.

— Тан? — Негромко постучала.

Тишина.

— Танни!!!

Пришлось пустить в ход кулак, который немилосердно заныл. В комнате что-то зашелестело, что-то шмякнулось, а потом из-за двери раздалось:

— Чего тебе?

— Не хочешь вместе поужинать и поболтать перед сном?

— Нет.

Судя по интонациям, действительно не в настроении.

— Так и будем через дверь разговаривать?

Молчание.

Да что у нее там случилось-то?

— Виу! — донеслось жалобное снизу.

Марр уже смолотил еду и теперь сидел у лестницы с такими глазами, что сразу становилось понятно: с ним не гуляли. Мы договорились, что это сделает Танни — в счет очереди на следующей неделе, потому что я не представляла, когда вернусь. Хорошо хоть освободилась раньше, чем рассчитывала. Неужели так сложно вывести виара минут на двадцать?!

— Танни, открой дверь.

— Я спать хочу!

Танни — и спать? В такое время?!

— У тебя все в порядке?

— Все просто чудесно! Теперь ты от меня отстанешь?

Прителепортанулись.

С Миком, что ли, поругалась? С чего бы? Они друг друга сообщениями забрасывали, вместе гуляли с Марром. Сегодня утром она дождаться не могла, когда с ним увидится, наспех покидала в себя еду. Я ушла раньше, но, судя по горке немытой посуды, оставшейся на подносе машины, Танни выбежала следом. Даже ланч забыла, я обнаружила его в холодильнике, когда вернулась с маникюра.

— Ты почему с Марром не погуляла?

— Дерьмо!

Дверь распахнулась так резко, что я едва успела отскочить. Танни вылетела в коридор, взъерошенная и злая. Хвост, несколько раз пережатый резинкой, превратился в фонтан разноцветных прядей, то тут, то там торчащих в разные стороны. Судя по всему, она даже не переодевалась — свитер и джинсы, в которых сестра ушла в школу, приняли изрядно помятый вид.

— Ну чего еще? Сейчас погуляю.

— Пойдем вместе.

— На кой?

— Хочу с тобой поговорить.

— О чем?!

Вместо ответа я указала ей в гостиную, где уже притоптывал виар. Танни закатила глаза и направилась вниз, а я к себе. Выпуталась из платья, влезла в джинсы, застегнула кофточку. Когда спустилась в холл, сестра со скучающим видом отколупывала лак с ногтей. Пластинки отлетали и падали прямо на пол, но я промолчала. Нужно хорошенько подумать над тем, с чего начать разговор.

Особенно хорошенько, если она действительно поругалась с Миком.

На улице было морозно, поэтому шею замотала шарфом поверх куртки — не хватало еще простудиться, а ноги вбила в теплые сапожки на сплошной подошве. Танни нахлобучила шапку с висячими за спиной «ушами», заканчивающимися помпонами, одернула дутик. В таком составе мы и вышли на улицу: горячий сердцем и телом Марр бодро потянул нас в сторону парка, но я его придержала.

— Не беги, чудовище. Холодно.

Холодно и правда было не по-детски. Перед тем как в Мэйстоне начинаются снегопады, обычно заворачивают «голые» холода, от которых зуб на зуб не попадает. Сопровождаются они продувающими ветрами с Гельеры, забирающимися во все места, не упакованные в слои одежды. Эх, в Зингсприд бы сейчас, понежиться на песочке там, где вечное лето.

Мысли о Зингсприде пришли как-то не вовремя. А ведь до «Артомеллы» осталось совсем чуть-чуть. До «Артомеллы» и солнечных выходных с Рэйнаром.

Виары и ларрки!

У меня даже купальника нормального нет.

Есть парочка на случай бассейна. А поскольку в бассейне я давно не была, купальникам этим уже пора на пенсию.

— Чего тебе от меня надо?

Голос сестры заставил вздрогнуть и вернуться в реальность.

Мы как раз пришли в парк, и я отпустила виара. Тот рысью ускакал в сторону любимых кустов, на ходу расправляя крылья, подпрыгивая и подлетая. Мы медленно побрели следом. Вообще гулять вот так было странно — давно мы с Танни не выбирались никуда вместе. Сразу вспомнились слова Рольгена о разнице между другом и родителем. Эх, кто бы меня научил, как правильно поступить. Как правильно подобрать слова…

— Танни… у тебя что-то случилось?

— С чего ты взяла?

— Потому что ты заперлась в комнате.

— Тебе в голову не приходило, что я просто хочу побыть одна?

— Танни, — вздохнула и посмотрела на сестру, — у меня был долгий день… очень долгий день. Поэтому давай просто поговорим по-человечески.

Танни поежилась и сунула руки в карманы дутика. Припустила так, что я едва за ней поспевала.

— А если я не хочу?

— Что?

— Говорить по-человечески!

— Почему?

— Потому что! — Сестра остановилась, словно на стену налетела. — Просто потому что, понимаешь? Хотя нет, вряд ли ты понимаешь! Я говорила, что не хочу видеть своего папашу, но ты притащила его на мой день рождения! Потому что ты так захотела!

Теперь уже остановилась я.

— Мне казалось, ты сама этого захотела.

— Казалось! — Губы Танни искривились, она обхватила себя руками. — Потому что это нужно было тебе. Потому что ты этого хотела, ты, а не я!

При чем тут эсстерд Барт?

— Да что произошло?! Вы поругались с отцом?

Танни вскинула руки.

— Знаешь, что? Гуляйте-ка вы дальше вдвоем. Не терпится от меня избавиться? Расслабься! Я совершеннолетняя, найду работу, а ты освободишься от обузы.

Развернулась, чтобы убежать, но я перехватила ее за рукав.

— Что ты сказала?!

— Что слышала! — Сестра рванулась с такой силой, что дутик жалобно затрещал. — Отвали! Отвали, я сказала! Видеть тебя не могу!

Меня уже трясло, но все-таки я постаралась вложить в голос всю свою выдержку.

— Танни, ты…

— Что я? — Танни вновь рванулась, но я держала крепко. — Ну что? Сейчас будешь рассказывать, что и кому я должна, что мне надо делать, хотя даже звонят теперь ему?! Хочешь знать, каково это, когда родной отец называет тебя шлюхой?!

Ошеломленная, я подавилась несказанными словами. Захлебнулась порывом колючего ветра, закашлялась, а Танни бросилась на меня и ударила в плечи. Так, что я попятилась. Снова. И снова. Куртка смягчала толчки, я же настолько растерялась, что даже пошевелиться не могла, просто продолжала отступать. До тех пор, пока из темноты не вылетел Марр. Плотно вцепившись зубами в дутик, виар с рычанием потянул сестру назад.

— Хочешь знать, что произошло? Отлично! Я тебе расскажу. Мик переспал со мной потому, что поспорил со своей компашкой. Драная ларрка Броджек вызвонила моего папашу, и он выговаривал мне. При ней! Знаешь, почему Мик подарил мне эту приставку? Потому что следующий секс с таким, как он, мне светит только в виртуальной реальности. Так он сказал. Довольна?!

Танни с силой оттолкнула мою руку и бросилась к выходу, я за ней.

— Танни! Стой!

— Отвали! — Не оборачиваясь. — Оставь меня в покое!

— Пожалуйста, остановись!

Марр догнал сестру в три прыжка. Схватил за курточку, дернул, а Танни сжала кулак и со всей силы саданула ему в нос. Виар взвизгнул, шарахнулся назад, и в меня потоком хлынули обида, боль и непонимание. Такие… искренние, такие болезненные, что я чуть ли не зарычала. Прежде чем сестрица успела хоть что-то сделать, налетела на нее вихрем, схватила за шиворот и потащила за собой.

— Отпусти! — попробовала взбрыкнуть, но я тряхнула ее с такой силой, что тряхнуло меня.

— Не дергайся.

— Совсем очешуе… — взвыла Танни, но под моим взглядом подавилась последним словом.

Я тащила ее к дому, вцепившись в дутик, не обращая внимания на ошалевшие лица прохожих. Чудом не вписалась в молодого парня с высоко поднятым воротом пальто, когда оглянулась посмотреть на плетущегося позади Марра. Виар то и дело тряс головой, а меня накрывало. Вина, обида, боль, разочарование. Потухший взгляд. И снова вина и боль — чувства зверя, которые сейчас били сильнее, чем мои.

Втащила сестрицу в квартиру, волоком втянула на лестницу, а затем в комнату, швырнула к стене и указала на стоящую в углу коробку с приставкой.

— Вот! — заорала. — Вот та мразь, которая сделала тебе больно. Не я! Не он!

Ткнула в сторону гостиной, где остался Марр.

— Эта мразь, которому такая, как ты, не светит даже в виртуальной реальности!

Шагнула к столу и с силой выдернула подставку для планшета и перьев. Все содержимое посыпалось на пол, а я сунула ее в руки сестры.

— Бей! — рявкнула. — Бей, или я сама это сделаю!

Танни обалдело посмотрела на меня, а потом размахнулась и со всей дури врезала по коробке. Хруст, треск, в стороны полетели ошметки упаковки и какие-то детальки. А Танни уже замахнулась снова. Она колошматила по этой несчастной приставке, пока та не превратилась в груду жалких клочков, обломков, погнутого металла и пластмассы. До сбитых пальцев и огненных щек. Отшвырнула подставку в сторону и повернулась ко мне. Задыхающаяся, растрепанная, со сверкающими глазами.

— Все? Теперь ты оставишь меня в покое? Или в душ тоже вместе пойдем?!

Понимая, что сейчас могу наговорить лишнего, вылетела из спальни. В гостиной рванула окно, уперлась ладонями в колени, пытаясь отдышаться. Ледяной воздух обжигал легкие, не сразу поняла, почему пахнет паленым, а когда поняла, с визгом сорвала занявшиеся перчатки и затоптала огонь. Джинсы не полыхнули только потому, что я сбила с них искры раньше, чем превратилась в живой костерок. Сердце бухало о ребра.

Несколько минут ушло на то, чтобы справиться с огнем.

И еще несколько — чтобы выровнить дыхание.

Я вытащила из куртки мобильный и набрала номер отчима.

— Леона? — Голос у него был раздраженный. — Я собирался тебе зво…

— Ты назвал Танни шлюхой. Это правда?

Тишина.

— Это правда?!

— Правда, но я был на взводе. Ей не стоило…

Внутри что-то мелко задрожало, как будто по натянутой струне били железным прутом. Задрожало, а потом порвалось.

— Забудь мой номер, — прорычала в трубку. — Забудь, что у тебя были мы. Ты, урод хренов! Я доверила тебе самое дорогое, что у тебя было в твоей паршивой жизни, а ты что сделал?

— Как ты смеешь мне выговаривать?! — Голос отчима взлетел в фальцет.

Как смею?! Как я смею?

— Ей была нужна твоя поддержка!

— Теперь я понимаю, что эсстерда Броджек права. Это твое воспитание привело к тому, что…

— Еще одно слово про мое воспитание, — прошипела я, — и к тебе снова придут. Только на этот раз уже не с вопросами.

— Ты что, мне угрожаешь? — Вот теперь его голос дрогнул.

— Просто хочу, чтобы ты знал. Еще раз сделаешь Танни больно — урою. Сунешься к ней — урою. Я ее сестра, и я запрещаю тебе к ней подходить. Усек?

— Ты ей никто! — процедил он. — А я ее отец!

— Отец? — хмыкнула. — Носитель генетического материала.

Нажала отбой, сдавила телефон между ладонями.

Марр подошел и сел рядом, заглядывая в глаза.

Положила руку виару на голову, почесала между ушей.

— Она не со зла, чудовище. Ей больно.

— Виу.

Только сейчас поняла, что стою в верхней одежде и уличной обуви. На полу валялись дымящиеся дырявые перчатки, а джинсы обзавелись подпалинами, однозначно намекая на то, что эмоции мне противопоказаны. Из распахнутого настежь окна тянуло холодом, как из самой глубины сердца. Подошла ближе, подставляя лицо обжигающему ветру и глядя на рассыпанные по черному небу блестки созвездий. В такой холод небо почему-то становится пронзительно-высоким, а звезды видны особенно ярко.

Пожалуй, впервые за все время, что мы с Танни остались одни, я не знала, как быть. Как помочь, как исправить то, что произошло. Получится ли у меня все исправить? Можно ли такое исправить вообще?!

Мразь! Дерьмо! Урод моральный!

Ладно, хрен с ним, с Миком. И даже с эсстердой Броджек, но отчим?!

Как я могла быть такой дурой? Как вообще могла поверить, что ему действительно важна Танни?!

Ему. Им обоим!

Почему я не стрясла с Хейда имена посетителей «Веалии»?! Почему не развернулась, не побежала за парочкой, не вгляделась в лицо этой мрази, в его самоуверенную ухмылочку, показавшуюся знакомой?! Почему ничего не сказала Танни?!

Потому что торопилась на встречу.

Потому что сгорала во флайсе с Рэйнаром.

Потому что…

Дабы не подпалить что-нибудь еще, разделась и пошла готовить ужин — из того, что нашлось в холодильнике и могло быстро превратиться в горячую еду. Можно было позвонить в службу доставки, но мне нужно было отвлечься.

А главное, у меня даже получилось.

И ничего не пригорело. Нигде.

Разложив по тарелкам, хотела отнести наверх, но потом решила, что Танни полезнее будет вылезти из комнаты. Особенно сейчас, когда ее спальня напоминает побоище. Она и правда напоминала: к разломанной приставке присоединились ботинки, обрывок подарочной упаковки, носок, леденец, беспорядочно разбросанная одежда. Не просто разбросанная — ощущение было такое, что джинсы, свитер и куртку смело ураганом.

Сама Танни свернулась на кровати клубочком: закутавшись в одеяло, с мокрыми после душа волосами и заплаканным лицом. Спящая, она выглядела совсем девчонкой. Да что там, она и была совсем девчонкой.

Немного постояла, глядя на сестру, потом погасила свет и вышла.

Сейчас, когда эмоции схлынули, разум стал холодным, как небо. Наверное, никогда раньше он не был таким холодным.

С отчимом разобрались.

На очереди эсстерда Броджек. И Мик.

Секретарь директрисы не успела и слова сказать. Я прошла мимо нее, не размениваясь на приветствия или на то, чтобы повесить в шкаф куртку.

— Эсса Ла…

Вторая половина имени застала меня уже в кабинете Мильмены Броджек, которая вскинула голову не то на мои шаги, не то на голос Мальтии:

— …дэ.

Секретарь влетела следом, раскрасневшаяся и напуганная.

— Эсса Ладэ… Эсстерда Броджек, простите, я не успела… она…

— Вам платят за то, чтобы вы все успевали. — Директриса поднялась, раздувая ноздри, и глянула на девушку так, что любая другая на ее месте испарилась бы. Буквально. Хотя я даже приблизительно не представляла себе, как секретарь могла меня остановить. Несмотря на то что была чуть выше и немного объемнее, ей пришлось бы проявить как минимум сноровку Рагги Харримана, ловца флангстонской сборной по гратхэнду. — Кажется, я предупреждала, что занята. Вам придется подождать, эсс…

— Нет, — сказала я, — не придется. А вот вам придется многое мне объяснить, эсстерда Броджек.

Директриса стала пунцового цвета, из-за чего пучок волос показался еще более блеклым, а водянистые глаза потерялись на треугольном лице.

— Да что вы себе позволяете… — начала было она, но я подняла руку.

— Не больше, чем вы. Хотите продолжать при секретаре?

Секретарь не знала, куда себя деть. А заодно меня. Но если с первым еще можно было что-то поделать, то со вторым вряд ли.

— Мальтия, оставьте нас, — наконец произнесла эсстерда Броджек.

С таким видом, словно глотнула сока лици без подсластителя. Не дожидаясь приглашения, я прошла к директорскому столу и села.

— Не помню, чтобы я приглашала вас садиться, эсса Ладэ.

— Не уверена, что мне требуется ваше приглашение, — сообщила, глядя в глаза директрисы.

На какое-то время в кабинете повисло молчание. Напряжение сгущалось, я чувствовала ледяные ожоги, которые вплавляло мне в спину возмущение директрисы. Видимо, она ждала, что я обернусь и признаю свою ничтожность, но так и не дождалась. Тишину нарушил четкий стук каблуков. Мильмена Броджек обошла меня и приблизилась к своему столу.

— Неудивительно, что в вашей семье творится такое.

— Удивительно, — сказала я, — что такое творится в вашей школе. Отцу Лодингера вы тоже звонили?

— А вот это уже не ваше дело.

— Ошибаетесь. Как раз мое. — Я сцепила руки на столе и посмотрела на нее сверху вниз, хотя та возвышалась надо мной, как корявый остов недостроенной малобюджетной высотки. — Моя сестра…

— Ваша сестра, — по мере того, как к эсстерде Броджек возвращалось самообладание, возвращалось и ее привычное снисходительное высокомерие. Директриса опустилась в кресло и поджала губы, — сама поставила себя в такое положение. Полагаю, исключительно потому, что ее моральные качества оставляют желать лучшего.

Я сделала глубокий вдох, досчитала до десяти и даже в окно посмотрела. По дороге сюда решила, что буду держать себя в руках, поэтому наш разговор начался еще относительно спокойно. По сравнению с тем, что могло бы быть. Особенно учитывая, что ночью я почти не спала — все время прислушивалась, что там творится в комнате Танни. Несколько раз даже наведывалась, чтобы посмотреть, все ли в порядке, но сестра спала. Спала крепко, обхватив руками подушку, а рядом на полу лежал Марр. Лежал с полуприкрытыми глазами, мордой к ней, чутко отслеживая малейшее движение.

Ближе к утру я все-таки провалилась в сон. Предварительно поставила будильник на шесть, чтобы успеть поговорить с Танни перед тем, как она уйдет в школу. А проснулась в десять — мобильный самым пакостным образом разрядился.

— Я позвонила ее отцу, потому что вы, как я полагаю, не только не способны сделать из ситуации соответствующие выводы, но и наглядно объяснить девочке, что к ней привело.

— Ее официальным опекуном являюсь я, — повторила холодно. — Несмотря на то что Танни уже совершеннолетняя, до окончания школы она остается на моем попечении. Вы прекрасно знаете закон и прекрасно понимаете, что не имели права этого делать. Закроем тему, и, надеюсь, мы друг друга поняли. Вы беседовали с Лодингером?

Она захлопнула ноутбук с такой силой, что он жалобно хрустнул.

— Это вас совершенно не касается.

— Все, что касается моей сестры, касается меня.

— Я пригласила мальчика и провела разъяснительную беседу по поводу его мелкого хулиганства…

Мелкого хулиганства? То, что этот урод провернул с Танни, она называет мелким хулиганством?

— Если я сейчас возьму ваш ноутбук и выброшу в окно, это будет мелкое хулиганство. — Я подалась вперед. — А то, что сотворил он, — наблово скотство.

— Я бы попросила вас выбирать слова.

— А я бы попросила вас подбирать слова. Мелкое хулиганство так называется потому, что отец Лодингера регулярно переводит особо крупные суммы в фонд школы. Всем об этом известно.

— Да как вы смеете!

Ноздри эсстерды Броджек раздулись, брови сошлись на переносице.

— Считаете, что можете безнаказанно врываться в мой кабинет, оскорблять, угрожать…

— Поверьте, я еще даже не начинала, — холодно сообщила я. — Сейчас вы пригласите Лодингера в кабинет и отстраните его от занятий без возмещения оплаты на неделю. А еще заставите извиниться перед Танни. В моем присутствии.

— Вы не вправе ничего требовать! — Директриса хлопнула ладонью по столу. — Если вам не хватает опыта и умения, чтобы привить сестре должные моральные качества, другие за это не в ответе. Почему-то из всех девочек школы именно она оказалась на видеозаписи сомнительного содержания…

Что-о-о?!

Мильмена Броджек осеклась, но было уже поздно. Я почувствовала, что руки снова начинают гореть. Вместе с ними вспыхнули щеки. Я вспыхнула так, что по ощущениям могла спалить эту долбаную школу, всего лишь дохнув. Вот только с ладоней не сорвалось ни единой искры, а голос прозвучал удивительно тихо:

— Что вы сказали?

— Гм. Я думала, об этом вам тоже известно, — пробормотала она, бессмысленно маскируя замешательство под напускной холодностью. — Эта гадость… была заснята на видео и оказалась во внутренней сети школы. Разумеется, ее сразу же изъяли.

Гадость? Первый раз моей сестры?

На видео.

В школьной сети.

И моя Танни утром просто пошла в эту школу.

Или не пошла?

Кабинет Броджек сначала стал очень маленьким, а потом расширился до пределов вселенной. Залитой огнем до краев.

— Танни сейчас на занятиях? — рывком поднялась из-за стола.

— В мои обязанности не входит следить за посещаемостью каждого ученика.

— В ваши обязанности не входит ничего, кроме как лизать задницу спонсорам. Звоните секретарю. Узнавайте.

Директриса подавилась воздухом. Лицо ее сначала побелело, а потом снова заалело, как рагранский полевой цветок. Она подскочила из кресла сжатой пружиной, указала мне на дверь, хищно сверкнув идеальным маникюром. Острие стилета вонзилось в воздух рядом с моей переносицей.

— Вон! Убирайтесь, пока я не вызвала охрану!

Огонь плеснул в ладони, я оттолкнулась от стола и шагнула к ней. Искры взметнулись язычками пламени, раскаляя воздух. Эсстерда Броджек издала странный звук, даже рукой потянулась к горлу. Словно задохнулась от пышущего в лицо жара.

— Вы не ту девочку обидели, — ворвались в голос рычащие нотки. — Это понятно?

— Вы… вы…

Директриса хватала губами воздух, пока дар речи к ней не вернулся.

— Вы…

— Я подам на вас в суд, — процедила я, — за то, что о случившемся с Танни узнал ее так называемый отец. За то, что вы даже не потрудились позвонить мне, хотя именно я являюсь ее официальным опекуном. И, пожалуй, за то, что в вашей школе делают ставки на людей, а вы этому потворствуете. Как думаете, кто его выиграет?

— Ваша сестра совершеннолетняя! — взвизгнула директриса. — Она несет ответственность за свои поступки, я вообще не имею никакого отношения к тому, что происходит вне стен школы…

Глаза ее забегали, я же просто стояла, не в силах сдвинуться с места. Понимала, что, если сейчас пошевелюсь, полыхнет знатно.

— Звоните секретарю, — повторила. — Сейчас же!

Не в силах отвести от меня взгляд, директриса подтянула к себе телефон и что-то забормотала. В слова не вслушивалась, вслушивалась в гулко ухающее сердце и текущий по венам огонь. На этот раз он накатывал волнами, рвался сквозь ладони, грозя не просто спалить, испепелить все на своем пути. На нем я сосредоточилась, делая вдох за вдохом, заставляя медленно отступать. Лодингер… Мысль о нем хлестнула как шквальный ветер, сильнее раздувающий пламя.

Мразь, какая же мразь!

Вспомнился счастливый взгляд Танни, ее улыбка.

Улыбка, какой я никогда до него не видела.

Бесконечные сообщения между делом.

И ведь не ленился, писал!

— На занятиях, — дрожащий, кислый голос директрисы плеснул в сознание. — Ваша сестра на занятиях. Вы довольны?

Словно поставив точку в нашем разговоре, по зданию школы гулким эхом прокатился мелодичный звонок.

— Более чем, — сложила ладони, которые едва заметно дрожали. — Пригласите Танни к себе в кабинет. До этого подготовьте ее документы и документы на выплату по неустойке. Я забираю сестру.

Мильмена Броджек приоткрыла рот:

— О… о… какой неустойке речь, если ее забираете вы?!

Я обошла стол. Огонь еще бился в ладонях, но уже тише. Видимо, почувствовал мою власть и отступил, сознавая, что воли больше не получит.

— Готовьте документы.

Не дожидаясь ответа, развернулась и вылетела за дверь. Секретарь вскинула голову и тут же снова уткнулась в монитор.

— Где я могу найти Микаса Лодингера?

Мальтия приоткрыла рот. Я терпеливо ждала, пока она придет в себя. Подобие накрывшего меня ступора не было похоже ни на что из того, что мне доводилось испытывать раньше. Полыхала внутри, но снаружи меня словно сковало коркой непробиваемой окаменевшей лавы.

Секретарь вынырнула из расписания.

— Они сейчас сдают кросс… Наверное, на поле.

На время перемены от голосов и шума школа превратилась в гудящий улей. Пищали электронные замки личных ящиков, кто-то смеялся, кто-то возбужденно обсуждал баллы, преподавателей и видеолекции. Я не вглядывалась в учеников, только в электронные указатели, ведущие к лифтам. Четче всего слышала биение сердца и свои шаги. Очередной поворот, сомкнувшиеся створки, очередной коридор и выход на стадион, над которым на время занятий растянули утепляющий купол.

Народу было полно: несколько девчонок разминались на поле, кто-то сидел на трибунах и жевал. Вглядывалась в лица, пока не увидела Лодингера. Прислонившись к опоре одной из трибун, он притянул к себе блондинистую девицу. С ногами от ушей, блестящими, стянутыми в хвост волосами, роскошную, как королева выпускного бала, даже в спортивной форме. Рядом с ними стояла еще одна пара, которая гоготала в ответ на каждое слово, вылетающее из его рта.

Первой меня заметила блондинка, скользнула равнодушным взглядом и отвернулась. Потом глянула снова, прищурилась, дернула Лодингера за рукав.

— Ты ее знаешь?

Мик повернулся, и все последовали его примеру. На холеном лице расплылась улыбка, он взъерошил взмокшие волосы, пропуская их сквозь пальцы. На серой футболке темнели пятна пота.

— Зна-а-а-ю, — произнес нарочито медленно, раскатывая на языке каждую букву. — Ее зовут Леа… Сестренка идет ругать меня за Танюшку.

Все четверо грохнули.

Подошла и остановилась.

— Поговорим?

— Хочешь наедине?

Девчонки прыснули, дружок Лодингера усмехнулся.

Хмыкнула.

— А не зассышь?

Улыбка с лица Мика стекла мгновенно. Он сунул руки в карманы, и блондинка недовольно нахмурилась.

— Валите. Разберемся, и догоню. — Стоило его дружкам отойти, резко шагнул вперед и ткнул меня пальцем в грудь. — Давай-ка сразу по делу… Леа.

Имя он словно выплюнул.

— Забей и смирись, если не хочешь неприятностей. Потому что если вдруг — обеспечу. Легко.

Лодингер смотрел на меня, а я на него. В это смазливое лицо, в сверкающие глаза, которые я помнила по фоткам.

Танни рисовала его портрет.

Его долбаный портрет!

— Любишь сверкать задницей? — перебила, понижая голос до полного нуля.

Мик обалдело уставился на меня.

— Снимай штаны и беги.

Приказ отдала четко, глядя в глаза, а потом развернулась и направилась обратно к дверям. За моей спиной повисла полная тишина, впрочем, когда я дошла до дверей, тишина воцарилась уже надо всем полем. Кто-то присвистнул, следом эхо подхватило отголосок взлетевшего над стадионом вопроса:

— Это что, Лодингер?!

— Вот ларрченыш! — с чувством сказала Лэм, когда я замолчала. — Ты все сделала правильно, даже не сомневайся.

Я посмотрела на свои руки, с которых чуть ли не в лицо директрисы сорвался огонь. Ступор понемногу отступал, на смену ему пришло странное дикое чувство — когда отчетливо понимаешь, что натворила, но ничуть об этом не жалеешь. Сейчас я уже смутно представляла, как это произошло. Помнила только, что она вскинулась, а в следующий миг внутри взметнулась волна звериной ярости и пламя вырвалось на свободу вместе с рвущимся из груди рычанием. Честно говоря, не думала, что у меня вообще получится отдать приказ. Я вылетела из кабинета с единственной мыслью: найти, наказать, разорвать! Читай, вломить ему между ног коленом так, чтобы горело несколько дней. Потом Мик начал глумиться, а в итоге отправился скакать по полю, сверкая голой задницей.

И ведь не скажешь, что хуже.

Глянула на Лэм.

— Не знаю, что делать дальше, — призналась честно.

— А чего хочет она? — Лэм подвинула ко мне чашку с остывшим кофе.

Из комнаты Танни лилось унц-унц-унц, ты-ды-ды-ды и в-в-иии-х. Гнусавое пение, пробивающееся сквозь басы, не спасали даже эти дикие звуки.

— Бросить учебу и найти работу.

В школе сестра мне ни слова не сказала. Молчала она и когда мы возвращались домой. Только попытавшегося разговорить нас молодого водителя наградила таким взглядом, после которого он перестал улыбаться и включил музыку погромче. Даже не попрощался и не поблагодарил, когда я провела карточкой над планшетом, добавив неплохие чаевые.

Зато когда мы вернулись, Танни прорвало. Выяснилось, что в другую школу переводиться она не намерена, что поссорилась из-за Мика с Имери и остальными, потому что они уверяли ее, что он набл, каких пещеры не видывали. На вопрос, почему она ничего не сказала про друзей, заявила, что мне насрать, и всегда было насрать, вот пусть так дальше и будет. Что сейчас она стала совершеннолетней и может сама во всем разобраться. Мы не поссорились только потому, что сестра сбежала к себе и снова закрылась.

— Хочешь совет, лапонька? Чем меньше ты будешь с ней возиться, тем лучше. — Лэм постучала пальцами по столешнице. — Сидеть дома и прислушиваться к каждому вздоху не вариант. Захочет есть — сама выйдет.

Удивленно взглянула на подругу.

— Девчонка она у тебя сильная. Если сразу глупостей не наделала, уже не наделает. Вон даже в школу пошла, чтобы показать всем набла. Ну а дальше… такое можно пережить только самостоятельно. Как бы вокруг тебя ни плясали, легче не станет, станет только хуже. Можешь мне поверить.

Я верила. Долго думала, звонить подруге или нет. Я вообще много чего передумала за то время, пока убиралась на кухне, пока сидела в гостиной рядом с Марром, пока смотрела какую-то фигню по визору с выключенным звуком. Ведущая ток-шоу что-то вещала, беззвучно открывая рот, точно так же рты открывали участники, устроившиеся на удобных диванчиках, а массовка бесшумно рукоплескала и сыпала улыбками.

Собственно, позвонила только потому, что Лэм в свое время прошла через это.

Повезло, что она оказалась выходная. Повезло, что без вопросов примчалась ко мне, потому что оставлять Танни одну я была не готова.

— В лучшем случае она просто погрязнет в жалости к себе. В худшем сядет тебе на голову и пустится во все тяжкие.

— Предлагаешь делать вид, что ничего не случилось?

— Предлагаю вести себя как обычно.

— Но…

— Я серьезно! Поверь мне, уж я как никто знаю, о чем говорю. Мозги у нее на месте, а сердце… ну, такое только время лечит. Сейчас для нее, главное, знать, что ты на ее стороне, остальное фигня. Судя по тому, что ты сотворила, ты на ее стороне. Она не дура, поймет, когда будет не так больно.

— Угу.

— Вот тебе и угу. Не вздумай ее расспрашивать или пытаться смягчить. Когда Танни будет готова, поговорите нормально.

— А до того?

— А до того просто будь рядом. — Лэм оценила опустевшую мисочку, из которой я не стащила ни единой печенюшки. — Давай-ка лучше по кофе. И давай договоримся, что на этот раз ты будешь его пить.

Она спрыгнула со стула и направилась к кофемашине. Мне же живо представилось, как мы сидели на этой самой кухне: Танни, Мик и я. Но я ничего не заметила.

Ни-че-го.

Или решила, что это недостаточно важно. А что было достаточно важно? То, что Рэйнар не звонил мне почти неделю.

— Эй, ты там?

— Там, просто задумалась.

— О чем это? — подозрительно спросила подруга.

— О том, что хреновая из меня сестра.

— Приехали! — Лэм захлопнула емкость для сливок. Щелчок, кофемашина мягко зашумела. — То есть ты думаешь, если бы мне в мои четырнадцать лучшая подруга сказала: «Рогги Варски — дерьмо набла и хочет тебя поиметь на потеху публике». Я бы ответила: «Да, круто, спасибо большое!» — и тут же дала этому придурку разворот? Ага. Скорее послала бы подругу и разругалась с ней до синих виарчиков, а то еще и сцепилась. Мозги включаются, когда дерьмо происходит. До этого жгут чувства.

— Но это не отменяет того, что я была занята чем угодно, только не Танни.

— Так, ты мне это брось. — Лэм повысила голос. — Даже если ты сейчас выдерешь у себя на голове все волосы, твоей сестре это не поможет.

Она помахала рукой перед шкафчиками, автоматические дверцы принялись открываться одна за другой. По звукам было похоже на то, что взлетает стая виаров.

— Ага! Печеньки! — Вытащила начатую упаковку и опрокинула все в миску, а потом повернулась и уперла руки в бока. — Вот. Посмотри на меня! Тогда я ненавидела всех парней и считала, что они вонючие наблы. Только из-за того, что один ларрченыш меня кинул. Где тот ларрченыш сейчас? А где я? Собираюсь замуж за самого крутого парня Аронгары. И…

Она вскинула руку, не позволяя себя перебить.

— Если скажешь, что это не так, сама выдеру тебе все волосы.

Не выдержала и рассмеялась.

— То-то же. Круче Дрэйка парня нет.

Лэм говорила насмешливо, но в голос ее все-таки просочилась нежность. Едва заметная, тщательно оберегаемая от посторонних ушей и даже от самой себя. После долгих лет одиночества ей нелегко привыкалось к совместной жизни, но с тех пор, как они обручились, с каждым днем все больше прорастали друг в друга. Честно говоря, я и раньше смутно могла представить их по отдельности, а сейчас так вообще.

Наверное, Лэмэрти права. Если у нее получилось перешагнуть через такое, у Танни тоже получится. Однажды в жизни сестры появится настоящий мужчина, а не этот кусок дерьма.

Права Лэм и в том, что моя сестра сильная.

Мы, Ладэ, вообще сильные. Так что справимся. И переживем.

— Во-от такой ты мне нравишься больше. — Подруга сунула мне под нос печеньку слишком резко. Отмахнулась, и печенька улетела к довольному Марру, который заглотил ее и умильно посмотрел на Лэм. Компенсацию за пережитое вчера в виде огромного куска мяса виар уже получил, а сейчас с радостным урчанием устроился рядом. Положил голову мне на колени, блаженно жмурясь, когда задевала пальцами самое чувствительное место между ушами. А уж когда принялась чесать подбородок… Кухню наполнило такое урчание, словно в окно залетел игрушечный радиоуправляемый флайс.

— Думаешь, Танни не бросит учебу?

— Уверена. Я вот не бросила, хотя поначалу хотелось. Обмозговала все и подумала, что с незаконченным мне особо ничего не светит, а из-за Варски ломать собственную жизнь — чистейшей воды идиотизм. Сейчас придет в себя, встряхнется, сходит на курсы этого… как его там…

Я не помнила. Зато отчетливо помнила, что этот подарок Танни сделал Рэйнар.

О том, что вчера напрочь вылетело у меня из головы. Вплоть до настоящей минуты, когда за окнами уже начинало смеркаться, и по-хорошему, если все-таки ехать на работу, надо уже выдвигаться в сторону Ландстор-Холла.

О прослушивании. О том, что мы вчера не общались. Почему-то.

То есть со мной все понятно.

А почему он?

Наверное, этот вопрос из разряда разных спален. Риторический.

— Кофеть подано. — Лэм уселась рядом со мной и потрепала Марра по голове. — Пей. Ешь. Я слежу. Тебе еще выступать сегодня. Не хочу, чтобы ты экзотично кувыркнулась со сцены в руки эсстердов, которые только того и ждут.

Не выдержала и фыркнула.

— Ну-с, а насчет тебя что? — поинтересовалась подруга. — Как прошли выходные?

Чашка звякнула о блюдце, пенка обласкала края, как прибой берег. Узоры мгновенно таяли, как следы на песке, который облизывают волны. Реклама большинства зингспридских курортов начиналась именно с белоснежного песчаного побережья. Что характерно, Зингспридская опера тоже располагалась на побережье, только с другой стороны, рядом с деловым центром. Возвышалась над городом в арочной чаше, высота стебля которой немногим уступала Драконьему шипу.

Само здание стилизовано под так называемый драконий цветок. В природе это сплавленные между собой стеклянные кристаллы, тянущиеся к небу многочисленными «лепестками». Когда дыхание дракона раскаляет землю, отблески огня играют в гранях, преображая их в огненные. Стены оперы во время представления из-за подсветки кажутся раскаленными и становятся «прозрачными». Выглядит сногсшибательно. На голографических картинах, снимках, на видео.

Могу только представить, какая она вживую.

Так и буду теперь представлять, потому что поехать не получится. И об этом мне сегодня предстоит сказать Рэйнару.

Перевела взгляд на портрет Шайны, как если бы она могла помочь.

— Правильно смотришь, — заметила Лэм, философски ковыряясь ложечкой в остывающей гуще.

— Не-а, — сказала я. — Они были друзьями.

— Не начинай.

— Я разговаривала с Аррингсханом.

— Шутишь?!

Подруга подскочила на стуле и воззрилась на меня так, словно я утаила от нее жизненно важную информацию, срок которой истекает через пять секунд.

— В перерывах между выступлениями он пригласил меня пообщаться наедине.

— И-и-и?

— Сделал комплимент моему голосу и попрощался.

— Ну ни… набла ж себе, а. Ты не взяла автограф?

— Мне в тот момент как-то не об автографах думалось.

Лэм шумно выдохнула.

— У них не было романа. Он говорил о ней как о друге. А еще он говорил о ней в прошедшем времени.

— Думаешь, Аррингсхан в курсе, что с ней случилось?

Кивнула.

Шайна была моей музой и моим вдохновением. Именно мысли о ней не позволяли опустить руки, когда из них все валилось. Хотелось бы верить, что она живет где-нибудь в домике на побережье, но… Но талантливые певицы не бросают карьеру просто так. Не исчезают в никуда, особенно если твой голос называют достоянием Аронгары. Когда миллионы зрителей и меломанов по всему миру сходят по тебе с ума, и даже самые жесткие критики безоговорочно называют тебя шелковым сопрано, возносящим публику к небесам.

Об этой истории забыли как-то слишком быстро.

Полиция закрыла дело за неимением улик, хотя версий было множество, от похищения сумасшедшим поклонником до связей с теневым бизнесом и поспешного бегства.

— Тогда почему он ее не искал? — Лэм потерла подбородок и нахмурилась.

Действительно, почему?

Образ Гердехара Аррингсхана встал перед глазами так ясно, словно мы только вчера сидели в ресторане-пещере. Когда Шайна пропала, он уже был Председателем, главой Аронгары. Мог перевернуть полмира, чтобы ее найти, но вместо этого обронил лишь прощальные слова: «Она была без ума от музыки. Так же, как моя жена».

Эта мысль вонзилась занозой в сердце.

Может, все дело в том, что Шайна — просто оперная певица. А он правящий.

Тогда откуда такая горечь в словах?

Или все-таки искал, но нашел, когда было слишком поздно?

— Не знаю, — честно призналась я. — В мире иртханов все сложно.

— Насколько сложно, лапонька? — Лэм поводила ложечкой в пенке и нарисовала смайлик.

— Для меня очень. У них свои законы, и звериного в них больше, чем человеческого.

Не только в законах. В иртханах тоже. Достаточно вспомнить пламя, полыхнувшее в груди. Оно выжигало, раздирало на части, призывало обрушить весь свой гнев на тех, кто посмел обидеть Танни. Ну вот и обрушила, и добавила бы еще. Пожалуй, теперь я как никто понимала драконицу, которая привела за собой остальных к границе города. Ею двигала боль и первозданная ярость.

— Это совсем другой мир. Временами мне кажется, что я смогу стать его частью, но потом…

— Но потом?

— Потом происходит что-нибудь такое, от чего у меня волосы на голове дыбом.

Особенно если вспомнить, за что Рэйнар хотел нацепить на брата запечатывающие огонь магические каракули.

— А ты хочешь? — Лэм задумчиво покрутила пустую чашку и отодвинула вместе с блюдцем. — Становиться его частью?

— Хочу.

Поразилась тому, как однозначно это прозвучало.

Действительно, до встречи с Рэйнаром я и помыслить не могла, что открою для себя мир огня и драконов с такой неожиданной стороны. Теперь пламя стало частью меня, моей сутью, и представить, как оно было раньше, без него, сейчас уже сложно. Без него — это без пламени или без Рэйнара?..

Продолжить мысль не успела: шаги, что-то клацнуло. Марр сорвался с места и улетел в гостиную. Вернулся уже вместе с Танни. Бледная, со стянутыми в хвост волосами, в линялом топе и шортиках, сестра наградила меня вызывающим взглядом и направилась к кофемашине. Бросила на ходу:

— Привет, Лэм.

— Привет, — та подмигнула. — Как дела?

— Шикарно. Подозреваю, она тебе уже все растрепала, так что давай этим и ограничимся.

Танни яростно ткнула в кнопку и вылетела с кухни. Я вскочила было следом, но Лэм усадила обратно. Хлопнула меня по руке.

— Не зависай. Знаешь, о чем я сейчас жалею?

Вопросительно посмотрела на нее.

— О том, что у меня не было такой сестры, как ты.

— Я у тебя есть сейчас.

— А я у теб…

— И это здорово. — Глянула на часы. — Можно я сегодня не пойду на работу?

— Нет, — сурово сказала Лэм.

— Тогда мне пора собираться.

— Давай помогу с посудой.

Сбросила Рольгену сообщение и поднялась. Мы шустро убрали со стола, сгрузили грязное в посудомойку. Игнорируя жалостливые взгляды Марра выдать ему еще печенья, протерли столы. Почти закончили, когда Танни явилась на зов кофемашины. Не глядя на нас, выдернула с креплений поднос и водрузила туда чашку с кофе. Нырнула в холодильник, и тут пиликнул ее мобильный. Вытащив телефон из заднего кармана, сестра открыла сообщение. Комнату наполнил шум любительской съемки, смех и возбужденные голоса.

У Танни отвисла челюсть. Буквально.

— Что за…

Осторожно глянула через ее плечо на дисплей с иконкой файтьюба. Двое суровых на вид школьных охранников мчались по стадионным дорожкам вслед за Лодингером, сверкающим пятой точкой. Таких трибун даже чемпионаты по гратхэнду не собирали — туда если не вся школа, то половина высыпала точно. Видео слегка дрожало, потому что оператор хохотал как ненормальный.

Из чего я сделала вывод, что Мика в школе любили не все.

Пока Лэм и Танни залипали над зацикленным видео, а охранники гонялись за звездой школы, мой телефон взорвался мелодией «Ураганное пламя» Вицкера Реймса. Можно было даже не смотреть на дисплей, я и так знала, что увижу.

«Местр Халлоран Драконище-не-драное».

Успела только коснуться экрана, когда из трубки донеслось рычание:

— Через полчаса в моем кабинете, Леона. Полчаса, и ни минутой позже.