Обещанный выходной и репетиция с Дрэйком подкрались как-то незаметно. Так же как и вечер перед выступлением. Есть у меня такая особенность — не думать о предстоящем до последнего, но, когда это самое последнее наступает, у меня холодеют руки, ноги, иногда даже уши. В последний раз я себя так чувствовала перед выпускным в ВВШ, а еще перед прослушиванием в опере. Только мысли об опере и спасали, помогали смириться с тем, что я буду петь перед правящими семьями. Да фиг с ними, с правящими, я буду петь перед ним. И на этот раз его лицо не скроет полумрак ложи.

— Бри, у меня такое чувство, что ты слишком много думаешь.

Я очнулась от голоса Дрэйка над ухом. Мы с ним летели в ресторан, где завтра предстояло выступать: он собирался сыграть пробу на рояле, я — спеть несколько куплетов, почувствовать акустику. Ну и посмотреть на сцену заодно, чтобы проникнуться еще больше.

— С чего ты взял?

— А что я последнее говорил?

Попыталась вспомнить и не смогла. Водитель позвонил, мы спускались из студии и шутили на тему завтрашнего выступления. Потом сели во флайс, и на этом моя память решительно отказалась сотрудничать. Просто все поездки с Валентеном заканчивались встречами с Халлораном, вот мысли и увели меня подальше от певческой карьеры. К вечеру, когда мы виделись в последний раз. К стремительному полету над пустошами к драконам и поцелую, от которого даже в воспоминаниях становилось умопомрачительно жарко. К счастью, сны откровенного содержания больше не повторялись, и это внушало надежду.

— Вот-вот, — хмыкнул Дрэйк, пока я старательно напрягала извилины и тщетно взывала к памяти. — Волнуешься, что ли?

— С чего бы, — фыркнула я.

— Ну не знаю. Может, потому что я сам готов обделаться.

Я покосилась на пианиста, но Дрэйк оставался невозмутим. Равно как и Валентен, хотя на губах водителя мелькнула тень улыбки.

— Не выражайся. — Я шутливо ткнула друга локтем в бок.

— Да какой там. Я на неделе встречался с их безопасником, вот рядом с ним на самом деле можно в штаны наложить.

— С безопасником?

— Ну да. — Дрэйк удивленно на меня посмотрел. — С начальником службы безопасности. Он, видите ли, пожелал со мной побеседовать лично. Тебя разве не приглашали для приватного разговора? Думал, сознаюсь во всем, что делал, чего не делал, о чем не думал и о существовании чего до встречи с ним даже не подозревал.

Что ответить, не знала. Для приватной беседы меня приглашали, но не к начальнику службы безопасности. С того вечера в пустошах мы с Халлораном едва перекинулись парой слов. Он действительно прислал мне договор безвозмездного оказания услуг, со скупой строчкой: «Подпишите, эсса Ладэ». А вчера сообщил, когда за нами придет флайс. Все. Наверное, оно и к лучшему, потому что за это время я уже остыла и готова общаться с ним совершенно спокойно.

— Ферн Норгхар действительно внушает… уважение, — заметил Валентен.

Ферн? Начальник службы безопасности северянин?

— Но лично мне сложно представить на его месте кого-то другого. Он профессионал.

— Не сомневаюсь, — проворчал Дрэйк, и на сей раз они с водителем не скрывали улыбок.

Остаток пути до Драконьего шипа мы трое болтали как старые знакомые. Валентен рассказал, что у него недавно родились внучки-двойняшки и дочь вне себя от радости. Говорили о его жене, с которой они вместе уже больше тридцати лет. Дрэйк рассказал о предстоящей свадьбе и о том, что мне предстоит быть распорядительницей. Когда он говорил о Лэм, глаза его сверкали и столько в них было гордости и любви («моя женщина, только моя!»), что я невольно начинала улыбаться.

За разговором почти забыла, куда мы летим, так что, когда флайс медленно пошел на снижение, вздрогнула. Парковка выглядела пустой: всего несколько машин, среди которых заметила флайс Халлорана. Сердце ухнуло куда-то в пятки, словно я уже оказалась под прицелом его зеленых глаз, а потом заколотилось с удвоенной силой. Стоило немалых усилий расслабленно улыбаться, когда Дрэйк подал мне руку.

У входа нас встречал сотрудник службы безопасности: молодой мужчина в костюме. Впервые в жизни видела такого угрюмого типа! Уголки губ опущены книзу, чуть выше меня ростом. Сосредоточенный, а взглядом только игрушки в автомате цапать, точно не промахнется.

— Эсса Ладэ, эсстерд Беркинс. Пойдемте.

Вслед за ним мы сразу прошли в главный зал. Дрэйк присвистнул, я же просто замерла. Одно дело видеть в Сети, совсем другое — в жизни. Огромное помещение с высокими сводами обтекало нас со всех сторон, замыкая в своем чреве столики, накрытые скатертями. Большая часть зала напоминала нишу, в которой мы ужинали с Халлораном: каменные стены и отблески огней врезанных в стены светильников. От этого возникало чувство, что ты в подземной пещере, единственно возможный выход из которой — панорамные окна, откуда открывался вид на Гельеру и пустоши. По рамам струился камень, словно прорастая в металл и запечатывая в себе стекло. Уголок небес и земли, вырванный из давящей силы камня, был великолепен.

— Сцена. — Наш сопровождающий указал налево. — Эсстерд Беркинс, проверьте инструмент, пока настройщик на месте. Эсса Ладэ, вам тоже стоит проверить звучание. Все уже готово.

И тут я увидела Рэйнара. Он стоял у одного из многочисленных запасных выходов, ближе к окнам. Рядом со светловолосым мужчиной, который ничем не уступал ему в росте. Говорил с ним, но внимательно смотрел на меня. Так, словно вечность не видел, а не неделю назад распрощался. Хотя мы даже не прощались. Взгляд его скользил по коже легкой невесомой лаской, чтобы защелкнуться на шее стальным ошейником. Резко стало нечем дышать, словно в зале перекрыли кислород и наглухо запечатали все двери.

— Нам типа надо подойти поздороваться? — подал голос Дрэйк. — Я парень простой, не силен в этикетах.

Как раз в этот миг Халлоран отвернулся, и я глубоко вздохнула. Минуту назад хотелось убежать, хотя ноги приросли к полу. А сейчас словно невидимая сила подталкивала в спину, навстречу к нему. Ну уж нет, нет, нет и нет.

— Не думаю. Пойдем лучше делом займемся.

Сцена представляла собой полукруг: за спиной алые кулисы, над головой — навес со светильниками в тон драпировке. Невысокие ступеньки подняли нас с Дрэйком на возвышение, и он тут же устроился за роялем. Открыл крышку и пробежался пальцами по клавишам — всегда удивлялась, как это ему удается. Кажется, что он даже их не коснулся, а инструмент уже откликается музыкой. Вот и сейчас ресторан зазвучал после первых же аккордов: так, что я с трудом удержалась от того, чтобы не запеть. А Дрэйк уже кивнул нашему хмурому спутнику:

— Нужен настройщик.

Мужчина испарился как по волшебству.

Вообще, несмотря на подготовку, суеты здесь не чувствовалось: все делали быстро, слаженно и на удивление тихо. Негромкие голоса — когда сотрудники службы безопасности отдавали команду, чтобы передвинуть тот или иной стол, или проверяли запасные выходы. Позвякивание приборов, звон бокалов, четкие действия оформителей, на столах поверх белых скатертей уже появились алые с золотом полоски. Когда ненадолго включили верхний свет, над залом поплыл алый флер. Нет-нет да и возникало чувство нереальности. Пока настройщик занимался роялем, я изучала микрофон. Стоя на сцене, смотрела в зал, на столик юбилярши и ее сыновей. Он располагался прямо напротив сцены, остальные выстроились в несколько рядов полукругом: так, чтобы не закрывать друг другу обзор и дорогу к запасным выходам. Случись что, пути отступления готовы.

Опомниться заставили несколько сильных аккордов и голос Дрэйка:

— Теперь другое дело! Попробуй что-нибудь напеть, птичка.

— Сам ты птичка, — рыкнула я.

Дрэйк только ухмыльнулся.

В горле неожиданно пересохло. Халлорана не было видно, но в ушах до сих пор звучали его слова: «У вас потрясающий голос, способный любого свести с ума». Самый сильный комплимент, который только можно себе представить. К счастью, он даже не догадывался о том, как хочется мне свести с ума его. Точно так же как он поступил со мной в пустошах. Заставить утратить контроль, сбросить свою маску и отдаться чувствам.

Но с тем же успехом можно попытаться заставить чувствовать вон тот плафон.

Я обняла микрофонную стойку, как если бы это могло помочь. Она даже холодной не показалась под моими пальцами. Но Дрэйк вопросительно смотрел на меня, и я кивнула:

— Давай номер три. С четвертого.

— Поехали!

Он взял пару аккордов, чтобы поймать мотив, а потом я запела:

Я предполагала, как оно может звучать, но даже не догадывалась, что настолько сильно. Акустика здесь и впрямь была потрясающая. Казалось, вместе со мной поет каждый камень и каждое стеклышко, каждый светильник. Поет и льется, как музыка из-под пальцев Дрэйка. Я замолчала, а голос еще звучал. Пусть на безумно краткий миг, но все же… это было странное чувство, словно вместо меня поют стены. Не эхо, нет, нечто тонкое и едва уловимое, как флер растаявшего сна, рвущееся из груди.

Халлоран снова смотрел на меня. Я его не видела, но чувствовала, как огонь рекой разливается по венам. Озираться не стала, не до того сейчас. Да и вообще, стоило выбрать для проверки что-нибудь менее провокационное.

— Шестая, — сказала тихо. — Со второго.

— Начали.

Мне бы вот сейчас сквозняк не помешал, но, несмотря на прохладу систем очищения воздуха, жарко было, как на костре. Выключила микрофон и подошла к Дрэйку.

— Хватит, пожалуй, — сказала заговорщицким шепотом. — Хочу как следует выспаться перед завтрашней встряской.

— Забей, Бри. После этого выступления за тобой из оперы сами бегать будут. И не только из оперы.

— Угу.

— Да я серьезно. — Дрэйк осторожно прикрыл крышку.

Снова включили верхний свет, из-за чего рояль казался обтянутым темно-красным, посеребренным атласом. Я даже дотронулась до него, но под пальцами ощутила живое тепло дерева. Дерева…

— Ты играл когда-нибудь на таком раньше?

— Шутишь, что ли. — Дрэйк вскинул брови. — Да я деревянные инструменты только в фантастических фильмах и видел.

— Эсса Ладэ.

Незнакомый стальной голос вонзился мне между лопаток и прошел насквозь, как лазерный луч. Обернулась, чтобы встретить такой же взгляд: холодные, как океанический лед, глаза и белые, как снега Ферверна, волосы. Пару минут назад я бы не отказалась от веера, сейчас же мои внутренности медленно покрывались инеем. Если встречавший смотрел на нас изучающе, то здесь я почувствовала себя пришпиленным к стене выставочным образцом. Аккуратно, чтобы шкурку не испортить. И взгляд этот выглядел примерно так: «Сканирование. Распознавание. Изучение. Объект сдох. Какая жалость».

Не надо было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы понять, кто стоял передо мной.

— Бергард Норгхар, — коротко представилась эта глыба льда. — Поднимемся на смотровую площадку. Я хочу побеседовать с вами наедине.

Вот теперь я заозиралась, но Халлорана нигде не было видно. Зато на глаза попался Дрэйк, который выразительно приподнял брови и прошептал одними губами:

— Удачи.

— Дождешься?

— Куда я денусь! Хочу еще разок прокатиться по городу на такой высоте.

Улыбнулась и снова повернулась к Норгхару.

— Я вся в вашем распоряжении.

Мы прошли до конца зала, поднялись по лестнице на второй этаж и оказались у огромной стеклянной стены, за которой открывался вид на раскрытую пасть и Гельеру. Угол здания срезал парковку и краешек Мэйстона. В более теплую погоду можно было бы выйти на улицу, но сейчас мне этого предлагать не стали. Норгхар кивнул в сторону зоны отдыха. Царство приглушенного света, журнальных столиков и кожаной мебели.

— Хотите кофе, эсса Ладэ?

— Нет, спасибо. Я не пью кофе по вечерам.

— Тогда просто поговорим.

Мы устроились на ближайшем диванчике, и я не могла отделаться от чувства, что во мне сейчас просверлят дыру. Исключительно ради того, чтобы заглянуть внутрь и посмотреть, как я там устроена и нет ли в моей голове коварных планов по поводу завтрашнего. Странная детская обида отступила так же быстро, как и пришла. В конце концов, я просто певичка из Ландстор-холла. И делать для меня исключение никто не обязан.

— Расскажите о своем детстве.

— Что именно?

— Все. Начните с первых осознанных воспоминаний.

— Я родилась в Рагране, но первые детские воспоминания связаны с Мэйстоном. Помню небольшую квартирку, в которой мы жили с мамой до ее встречи с отчимом. Еще детскую площадку в садике. На ней работали только круговые качели, все остальное пришло в негодность, поэтому дети дрались, чтобы на них попасть.

— Что вам больше всего запомнилось?

— Момент, когда мама приходила, чтобы меня забрать.

— Почему она решила переехать?

— Из-за голода, который начался в стране после разрушительного налета.

— Не совсем так, эсса Ладэ. Основной поток эмигрантов возник спустя два года после смены власти. Эрмина Ладэ перебралась в Аронгару сразу после того, как сменился режим.

— Это говорит только о том, что мама решила не дожидаться, пока станет совсем плохо.

— Это она вам так говорила?

— Да, она говорила именно так.

Короткое раздражение, как вспышка: ведь наверняка именно он собирал на меня информацию.

— Зачем вы спрашиваете, если все знаете сами?

— Всего я знать не могу.

— Но очень хочется?

Норгхар хмыкнул.

— Напомню, это мне нужны ваши ответы, эсса Ладэ.

И я еще Халлорана называла непробиваемым. В начальника службы безопасности можно в упор врезаться на флайсе, и ничего не будет. Начальнику, флайс придется чинить. Новую волну поднимающегося изнутри раздражения я поспешно разбила о здравую мысль: работа у него такая. Я вот пою, а он к людям пристает. На предмет заговоров.

— Какое отношение это имеет к завтрашнему выступлению?

— В моем деле имеет отношение все. Иногда самые невинные вопросы и самые невинные ответы способны рассказать о многом.

Кажется, теперь я поняла, о чем говорил Дрэйк. Под таким взглядом действительно можно сознаться во всем, что делал и чего не делал: ощущение ввинчивающихся в сознание ледяных игл только усилилось.

В наше время существуют технологии, позволяющие проникнуть в разум любого человека и заставить выложить всю правду, вот только эти технологии противозаконны. Разработку, которую успешно проталкивал ученый-иртхан… из Ферверна, кстати… мировое сообщество принять отказалось. Аппарат считывал короткую память и провоцировал на откровенность, но причинял дикую боль, а еще существовала вероятность серьезного повреждения рассудка. Изобретение не спасли ни деньги, ни связи иртхана, ни его оружейная корпорация с мировым именем. Ни тем более его странные доводы, что опасных преступников не стоит щадить. Вот только сейчас я почувствовала себя как под лучами того аппарата. Разве что голова не взорвалась болью и не захотелось скакать на одной ноге, вращаясь вокруг собственной оси. Хотя… Интересно, что бы Норгхар на такое сказал.

Может, попробовать?

— О, ну в таком случае я с удовольствием расскажу вам что-нибудь еще.

— Разумеется. Вы согласились выступать на юбилее местры Халлоран на безвозмездной основе. Почему?

Вот скотина.

Я выпрямилась и спокойно посмотрела ему в глаза, хотя отчаянно хотелось зажмуриться. Чувство было такое, что его лед втекает в меня и спустя пару минут я просто моргнуть не смогу. Да что там, по радужке побежит морозный узор.

— Это моя благодарность местру Халлорану.

— За что?

— Он спас моего друга.

— Вашего виара.

— Марр мой друг, — чувствуя, как внутри все переворачивается, глубоко вдохнула.

— Тем не менее до этого у вас имел место серьезный конфликт интересов.

О, теперь буду знать, как это называется.

— Марр — мой друг, — упрямо повторила я. — И спасение его жизни стоит того, чтобы забыть любой… конфликт интересов.

— Неужели?

— Ферн Норгхар.

Неестественно спокойный голос Халлорана ворвался в наш милый разговор и заставил вздрогнуть. Только сейчас поняла, что сижу, обхватив себя руками, словно упала голой попой в сугроб. И чувствовала я себя примерно так же. На миг показалось, что с его появлением стало еще холоднее, пришлось прилагать усилия, чтобы зубами не застучать.

— Вы мне нужны внизу. Срочно.

Иртхан наградил меня жестким взглядом и шагнул в арку.

— Удачного выступления, эсса Ладэ. — Норгхар поднялся.

Простите, не могу поблагодарить. Зубы свело.

Я смотрела в спину начальнику службы безопасности, пока он не скрылся из вида. Потом поднялась и тоже направилась к лестнице. Надеюсь, завтра начнется и закончится быстро. И все. Никаких больше иртханов.

— Очешуеть платьице! — выдала Танни.

К счастью, визажист на пару со стилистом еще собирали вещи в спальне, так что краснеть мне не пришлось. Марр сидел в центре комнаты, задрав голову, всем своим видом выражая схожие с сестрой чувства.

— И вообще очешуеть, — подытожила сестра.

— Еще одно слово, и ты ночуешь дома.

Сама я очешуела уже несколько раз подряд. Для начала, когда увидела платье еще в футляре. Потом, когда увидела его на себе. И еще раз, когда увидела себя с укладкой и одетой перед выходом — такой и предстала перед сестрой. В черном платье в пол, с разрезом до середины бедра и подчеркивающим плотный лиф тонким кружевом. К нему прилагались черные перчатки и бриллиантовый браслет, колье и серьги. Волосы не стали поднимать, оставили волнами стекать на плечи и обнаженную спину, акцент сделали на губы — алые, в цвет кулис, и на глаза. На этом моя восприимчивость дала сбой и отказалась сотрудничать дальше. Разговор с Норгхаром и последний взгляд Халлорана проморозили меня так, что я даже волноваться перестала.

Оно и к лучшему, так бы ворочалась всю ночь с боку на бок, а тут просто свалилась и проснулась от звонка стилиста. Который явно беспокоился по поводу того, что мы не успеем. В итоге успели все и даже больше: я была готова за два с половиной часа до начала. Стилисту и гримерше предстояло провести со мной весь вечер, а Танни отправлялась ночевать к подруге.

— Не забудь погулять с Марром, — напомнила я, — и накорми как следует. Потому что вернусь поздно.

Не факт, что мне вообще захочется куда-то выходить. Скорее всего, это будет лицо — подушка, и спать, спать, спать. Откат пойдет после напряжения.

— Не забуду. — Сестрица улыбнулась. — Хотя в таком очешуите… в общем, что-то не уверена я, что ты вообще придешь домой ночевать.

В нее полетела диванная подушечка, которую с рычанием поймал виар. После чего принялся потрошить прямо в воздухе, клочки посыпались на пол.

— Марр, чудовище ты хвостатое! — взвыла я. — А ну отдай!

Он взмыл еще выше, пытаясь защитить добычу, и тогда я подпрыгнула, чтобы ухватить ускользающий хвост. Поймать поймала, услышала обиженный вой, которому вторил странный треск и вопль Танни:

— Ой-е-о!..

Но оценить масштаб катастрофы смогла, только когда из спальни на лестницу вышли стилист и гримерша со своими чемоданчиками. Первая побледнела, у второго на лице проступило странное диковатое выражение, как если бы ему в нелестной форме сообщили, что он уволен без сохранения жалованья. Марр порхал надо мной и махал крыльями так, что мои волосы не разлетались в разные стороны лишь благодаря идеальной укладке. А потом я проследила их взгляды: не выдержав дикарского обращения, платье разошлось. Аккуратненько так, от подмышки до талии.

Ой, мама!

— Ах, — тихо сказала гримерша и побелела еще сильнее.

— У меня есть платье! — Я вскинула руку, вызвав очередной хруст ниточек.

Волосы стилиста не встали дыбом только потому, что у него тоже была укладка. Но кто ж виноват, что эти дизайнерские платья такие непрочные.

— Вы не понимаете… — как-то жалобно пробормотал он. — Мы же всё подбирали к этому… местр Халлоран…

— Вы умеете шить? — рыкнула я.

Так, что подпрыгнули все.

— Н-нет.

— Ну вот и я нет.

Мы дружной толпой — включая Танни и Марра, ломанулись в гардеробную. Платье, которое я покупала для прослушивания в опере, висело в самой дальней части, упрятанное так, что добрались до него с трудом. Я аккуратно запаковала его в футляр и запихнула подальше, чтобы не натыкаться постоянно на напоминание о провале. Но сейчас не до примет, это был единственный достойный наряд, которым можно заменить безвозвратно утраченное. Длинное, цвета индиго, с открытыми плечами и плотным корсетом. Юбка облегала бедра и струилась вниз волнами, едва уловимо переливающимися, когда на них падал свет. От этого создавалось чувство, что ткань мокрая, а поверх нее разбросаны брызги тающей морской пены или искры звезд.

— Гм… — сказал стилист, глядя то на меня, то на платье. — Гм… гм… А ну-ка, посторонние, вышли все.

Посторонних, то есть Танни с Марром, немедленно выставили за дверь. Меня переодели с космической скоростью, набросили невесомую вуаль накидки и снова принялись колдовать. Гримерша едва поспевала за приказами, от которых звенело в ушах. В итоге уголки глаз стали уже и длиннее, румянец на скулах более нежным, черно-белые тени сменили бледно-сиреневые, едва уловимого оттенка, а алую помаду — сочно-лиловая. На груди по-прежнему переливалось тяжелое колье, на запястье браслет, в ушах серьги. Волосы уложили на затылке, позволяя волнистым прядям обрамлять лицо.

— Ну вот. — Стилист отступил, чтобы полюбоваться на совместную работу, гримерша застыла безмолвной статуей. — Пожалуй, это… недурственно.

Недурственно? Ладно, пусть будет так.

По сравнению с тем, что сотворили из меня сейчас, прошлый образ казался плоским, банальным и слишком мрачным. Я привыкла глазеть на себя в зеркале и особого внимания этому обычно не придавала, но сейчас не могла оторваться. Настолько тонко были подчеркнуты черты лица, настолько точно подобрана каждая деталь, что образ Бриаль Бетрой казался чересчур вызывающим. А еще мне казалось, что эта женщина в зеркале — не я. Слишком уж царственный разворот плеч и слишком высоко вздернутый подбородок. Попыталась опустить вниз, но он не опускался: тяжесть волос так и тянула назад. В том платье я была просто певицей, которая торопилась на очередное выступление, а в этом…

Кем?

— Вам нравится?

Очешуеть, как сказала бы Танни.

— А вот теперь нам точно пора собираться, — взвыл стилист, взглянув на часы. — Быстро, быстро, быстро!

И правда, теперь мы успевали впритык.

Черные туфли, разумеется, не подходили, но из-за длинного шлейфа их вряд ли кто-нибудь увидит. Из квартиры вылетала, на ходу отдавая распоряжения:

— Оставь Марру побольше воды. И завтра чтобы дома была до вечера.

— Слуфаюсь и пофинуюсь.

— Вытащи леденец изо рта и попрощайся по-человечески!

Как ни странно, Танни послушалась и даже подняла палец вверх.

— Удачи, сестренка.

Помню только, как мы бежали к флайсу. Но даже взволнованный нашей задержкой, Валентен тронулся крайне аккуратно. Мы чуть не встряли в пробку, из-за чего у стилиста прибавилось седых волос и убавилось столько же лет жизни. К счастью, повезло, а когда флайс поднялся на магистраль высшего уровня, парень откинулся на спинку и принялся обмахиваться электронным журналом. Так, что он грозил вырваться из его рук и шмякнуться о дверцу.

— Надеюсь, местру Халлорану понравится, — подала голос Руи, гримерша.

Стилист бросил на нее свирепый взгляд, но промолчал.

Да не плевать ли, подумалось мне. Но что-то, тонко екнувшее в груди, под корочкой фервернского льда, подсказывало — не плевать. Ладно, сейчас не время об этом думать.

А интересно, о чем сейчас время думать?

Я успела только увидеть заставленную флайсами стоянку, когда мы пошли на снижение. И тут меня накрыло: сотни иртханов-аристократов. Правящие семьи и… он. Выпустите меня, и вообще, остановите движение, я выйду по-быстрому. А дальше можете развлекаться без меня. Нет, ну правда.

Пока девчонка во мне вопила какие-то несуразности, мы припарковались. Валентен обежал флайс, чтобы подать мне руку, и в тот миг, когда я выходила из машины, меня накрыло осознанием второй раз. Проникнуться не успела — наткнулась взглядом на удивительно теплый взгляд рыже-карих глаз. Его обладатель приподнял брови, словно силился узнать во мне кого-то, но не мог. На редкость приятный молодой мужчина, ростом с меня, с шевелюрой цвета вспышки на солнце.

— Хорошего вечера, — тепло улыбнулся водитель, и я выдавила ответную улыбку:

— Спасибо, Валентен.

Пока гримерша со стилистом копошились во флайсе, я думала, куда себя деть. Заметив мое замешательство, а что наиболее вероятно, мои наверняка выпученные, как у оголодавшего набла, глаза, мужчина с огненными волосами подошел к нам.

— Добрый вечер, местрель… — произнес негромко, целуя мне кончики пальцев. — Вэйлар Рингисхарр.

И-ик.

Еще один иртхан.

Еще один иртхан, который только что поцеловал мне руку и назвал местрель. На этом знакомая мне Леона издала беззвучный писк и ушла в какой-то глубинный астрал.

— Добрый вечер, местр Рингисхарр. — Этот спокойный, грудной и… наблский набл!.. величественный голос, точно не мог принадлежать мне! — Но я не местрель.

Не стала дожидаться, пока его брови выпрыгнут со лба и взмоют к звездам.

— Меня зовут Леона Ладэ. Сегодня я буду для вас петь.

Кажется, иртхана это совсем не смутило — он подал мне руку, а точнее, сгиб локтя отточенным жестом.

— В таком случае позвольте вас проводить.

От него веяло силой: не подчиняющей и сметающей все на своем пути, как ураган Халлорана, более спокойной. Уверенность и расположение были искренними, не наносными. Возможно, именно поэтому я приняла предложение и улыбнулась — легко.

— Сочту за честь.

Немое изумление на лицах сопровождающих тянулось за нами шлейфом, пока мы шли к дверям ресторана. Я слишком хорошо помнила этот путь, но сейчас все было по-другому. Мне не хотелось сигануть за ограждение, сердце не стремилось выпрыгнуть наружу, не говоря уж о чем-то большем. Да и не споткнулась ни разу — опять же прогресс. Двери распахнулись, на краткий миг возвращая в недавнее прошлое, когда Халлоран уверенно пропустил меня вперед. А потом настоящее вступило в свои права, на этот раз в сторону отступил другой мужчина. Стилист с гримершей заторопились по служебному коридору в комнату для персонала, а иртхан помог мне снять пальто.

— …сейчас подойду. Скоро начинаем.

Жесткий и сильный голос заставил вздрогнуть. Если бы новый знакомый вздумал рассказать мне самую сокровенную тайну иртханов, я бы и то пропустила ее мимо ушей, потому как в вестибюль вышел Рэйнар Халлоран. Чувствовала его взгляд спиной, каждой клеточкой тела — напряженного, подрагивающего, словно я ухватилась за оголенный провод. На самом деле я вросла в пол, только сердце билось в такт знакомым шагам.

— Вэйл, представишь мне свою спутницу?

«Спутница» медленно повернулась, искренне сожалея о том, что не может провалиться, раствориться, рассыпаться или испариться. Можно все одновременно. На миг показалось, Халлоран меня не узнал, как знать — может, так оно и было. А потом взгляд его полыхнул так, что пробрало от кончиков пальцев ног до волнушек идеально уложенных волос. Даже захотелось проверить, не встали ли они дыбом. Наверное, и проверила бы, но одна рука прочно приклеилась к сгибу локтя Рингисхарра, а другую я вообще не чувствовала.

— Прощу прощения. — Голос стал звучным и низким, рождаясь в груди, как перед оперной арией. — Мне нужно подготовиться к выступлению.

— Буду ждать вашего выхода, — негромко произнес мой сопровождающий и снова поцеловал мои пальцы.

У Халлорана дернулся уголок губ. Дернулся так выразительно, что меня саму дернуло изнутри, словно на оголенный провод вновь подали напряжение. Чувствуя, что еще немного и я не то что петь — пищать не смогу, наградила иртханов улыбкой и направилась в сторону… да фиг его знает куда, куда-то вон туда, а потом еще вот за этот поворот и за тот. Налево, здравствуй, официант. Направо. Кажется, даже правильно шла — до той самой минуты, пока не услышала решительные шаги Халлорана за спиной. На этом моя вальяжная непробиваемость дала сбой, и я припустила вперед с такой скоростью, что рисковала запутаться в подоле и остаток пути преодолеть в полете. Разумеется, иртхан ходил быстрее, чем я бегаю. Сдается мне, что, даже будь он в платье со шлейфом, силы были бы неравны.

Меня схватили за локоть и втолкнули в первую попавшуюся дверь. Ну ладно, подозреваю, что дверь была не первой попавшейся и что догнал он меня именно там, где рассчитывал. Потому что помимо нас и роботов-уборщиков, сложенных штабелями вдоль стен, здесь больше ничего не было. И никого.

Негромко щелкнул электронный замок.

— Я буду кричать, — предупредила я.

— Голос сорвешь, — холодно припечатал он. — Ты что себе позволяешь?

— Ваше платье порвалось, — сложила руки на груди.

— К наблам платье, — прорычал он. — Какого дракона ты флиртовала с Рингисхарром?

На этом сбой дал инстинкт самосохранения. Потому как иначе объяснить то, что произошло дальше, я не могла.

— А что, нельзя? — хмыкнула. — Я девушка свободная, могу флиртовать с кем захочу. Или вы за честь гостей беспокоитесь?

Шага не успела сделать, как меня перехватили за запястья и прижали к стене. Его лицо было так близко, что, вздумай я самую малость податься вперед, коснулась бы губами красивых жестких губ.

— Выбирай слова, Леона.

— Эсса Ладэ, — припечатала я, вызывающе глядя ему в глаза. — Уберите руки, местр Халлоран.

Вихрь ярости ударил по сознанию. На миг показалось, что меня сейчас размажут по стенке вместе со всеми внутренностями и новым выстраданным макияжем, но… руки он все-таки убрал. Медленно так разжал пальцы и отступил, словно пытаясь справиться с сокрушительной мощью, бушующей внутри.

— Поговорим после выступления… эсса Ладэ.

Что-то в его голосе мне не понравилось. Очень-очень не понравилось. Настолько, что я быстренько ткнула в панель, выпрыгивая в дружелюбно открывшуюся дверь, и рванула в сторону. Теперь уже точно туда, куда надо. Сердце билось так, что каждый шаг отдавался в горле.

Стоило мне ступить в комнату, где Дрэйк расхаживал из стороны в сторону, как из небольшого коридорчика выпорхнул ведущий. Высокий, подтянутый, с пронзительными синими глазами, по-женски длинными ресницами и мягкими чертами лица. Мы с ним говорили по видеосвязи, когда он посвящал меня в таинства программы и очередность выступлений. Сам он под костюмом тоже казался мягким, как желе, но, когда его голос взмыл к потолку, захотелось зажать уши:

— Где вас драконы носят, эсса? Я чуть не поседел!

Я хотела сказать, что под мелированными прядями седина не очень-то и заметна, но решила промолчать. Не была уверена, что вместо голоса из горла не вырвется тонюсенький писк. Взгляд Халлорана — предвкушение взбешенного хищника, до сих пор растекался под кожей раскаленными иголочками, а его последние слова многообещающе звучали в ушах.

— Вам скоро выступать! Вы бы еще за минуту до начала прибежали!

— Времени на распевку мне хватит.

— Кошмар, — вздохнул стилист, — просто кошмар. Нам пришлось срочно все переделывать.

Его излияния ведущего волновали мало, тот смотрел на меня. Так, словно я разрушила его мир и танцевала на руинах.

— Как только первая поздравительная часть закончится, выходите вы.

— Я помню программу.

Дрэйк смотрел на меня, открыв рот, — роскошный темнокожий мужчина в ослепительно-белой рубашке под черным фраком. На самом деле меня продолжало потряхивать, но внешне я выглядела так, словно проглотила айсберг и запила коктейлем из талого снега и игристого вина. Впрочем, от коктейля я бы сейчас не отказалась, чтобы снять напряжение. Самую малость. Женщина в отражении определенно не была мной, но ведь этого я всегда и хотела, правда? На сцене приходится быть разной.

— Чудесно, — пробормотал ведущий, тон которого почему-то разом стал более уважительным. — Я вас представлю, а дальше все как мы обсуждали.

Угу.

Вот почему выйти на сцену в Ландстор-холле так просто, а здесь — целое событие? Скорее бы уже!

— Когда я еще с такой роскошной женщиной выйду в свет, — выдал пианист, едва ведущий убежал в коридор, соединяющий комнату со сценой.

— Обещаю, что Лэм об этом заявлении не узнает.

— Как благородно с твоей стороны!

Дрэйк ослепительно улыбнулся, и мне вдруг стало невероятно легко. Я ведь просто делаю то, что всегда хотела, умею, люблю — искренне и от всего сердца. А значит, у меня все получится.