Вот можно мне было хотя бы поесть без явления Его Драконобесподобия?

Риторический вопрос даже мысленного ответа не получил, потому что Гроу решительно направился к нам. Некрасиво как-то поворачиваться к начальству спиной, но я повернулась.

«Пожалуйста, — подумала я. — Пусть он ищет Рихта».

Пусть даже это несправедливо по отношению к такому нормальному парню, которому даже еду еще не успели принести.

В следующий миг Гроу бесцеремонно вторгся в мое личное пространство. Проще говоря, положил руку на спинку моего кресла, слегка коснувшись пальцами плеча. От прикосновения плечо прошило огнем, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творил его взгляд. Мои волосы и затылок не дымились только по какой-то счастливой случайности.

— В следующий раз перед тем, как убегать, — Гроу выделил последнее, — оставишь контакты моему ассистенту. Мне не с руки бегать за тобой по всему городку.

Нет, ну нормально, а?

Посмотреть на него так, чтобы не свернуть шею, было проблематично, поэтому пришлось слегка развернуться. Заодно отодвинулась от драконьих пальцев.

— Вообще-то я тебя не просила бегать за мной по всему городку. Что-то срочное?..

— Случилось. Зайдешь ко мне через двадцать минут.

Чего?!

— Я как бы обедаю.

— Ты как бы доешь свой сэндвич, вот эти три зеленых листочка с одним орешком и доберешься в мой кабинет через двадцать минут. Все ясно?

— Джер, — Рихт взглянул на него, — может, хотя бы через полчаса? К тебе еще дойти надо.

Я думала, что Гроу сейчас пошлет его в пустошь, как в свое время Гайера, но он только вскинул брови.

— Через полчаса, — сообщил резко.

После чего развернулся и так же быстро оставил нас одних.

— Спасибо, — сказала я, когда стеклянные двери сомкнулись за режиссерской спиной.

— Обращайся, — Рихт снова подмигнул.

Вот это подмигивание, пожалуй, было тем маячком, которое превращало его из Даармархского в себя самого. Прищурившись, посмотрела на мужчину, который с независимым видом рассматривал меня.

— Слушай, — сказала я, — ты, кажется, нашел к нему подход. Поделишься?

— Я знаю его маленький грязный секрет. — Рихт чуть подался назад, чтобы официантка могла поставить на стол бокал вина. — На самом деле он просто в хорошем настроении.

Это он-то?! В хорошем настроении?! Сегодня?!

Знать не хочу, что бывает, когда он в дурном.

— Жаль, — сказала я, возвращаясь к сэндвичу и трем зеленым листочкам с одним орешком, которое в местном кафе гордо именовали салатом. Да уж, на такой диете ни одна звезда не поправится, даже если очень захочет.

— Неконтакт? — как ни в чем не бывало поинтересовался мужчина.

А с кем у него контакт?

— Что-то вроде.

— Он специфический, Танна. Но в общем-то, нормальный парень. Получше многих, кто крутится в шоу-бизнесе.

Не знаю, я по такой шкале не сравнивала.

— Лучше Танни.

— И правда лучше. Тебе больше идет, — Рихт улыбнулся. — Злишься из-за сегодняшнего? Он знает, что делает.

Ну, я не сомневаюсь. Несмотря на то, что недавно о похожем говорила Ленарду, снова захотелось треснуть Гроу планшетом по голове. Он совершенно точно знает, что делает, и начиная с понедельника, он только и делает, что делает из меня полную дуру.

— То есть я не выглядела по-идиотски?

— А тебя это волнует? — Рихт прищурился.

— На самом деле нет.

— На самом деле если бы ты выглядела по-идиотски, я бы тебе не ответил.

— То есть твое воспитание и желание помочь девушке в беде тут ни при чем?

— Совершенно ни при чем.

Уголки губ дрогнули.

— Так и запишем: Рихт Паршеррд — бесчувственный мерзавец. Девушкам в беде не помогает, держит компромат на Джермана Гроу, за что тот держит его на главной роли.

— Танни, ты никогда не хотела стать журналисткой?

— Кем хотела, уже стала, — хмыкнула я, сложив руки на груди.

— Художником по спецэффектам.

— Ага.

— И все?

Рихт пристально на меня посмотрел.

Прежде чем я успела спросить, на что он намекает, официантка принесла ему какое-то покрытое ковром специй блюдо, на которое мне даже смотреть было страшно. То есть попробуй я такое съесть, хотя бы ложечку, у меня желудок через три минуты растворится. Но в Лархарре специи в чести, а еще пряности — они ими приправляют все, что можно, что нельзя, и даже то, что совсем нельзя. Под этим убийственным слоем даже обнаружилось мясо с кровью.

Вроде как стейк, если по-нашему, только в окружении овощей и чего-то еще.

— Хочешь попробовать? — проследив мой взгляд, поинтересовался Рихт.

— Нет, я жить хочу.

Он снова рассмеялся, и этот смех странным образом отозвался во мне. Давно я не смеялась вот так, в унисон, а раньше… пожалуй, разве что с Имери.

Осознание этого накрыло меня защитным куполом и стукнуло по темечку сигнальным звоночком опасности: ближе нельзя. Поэтому я заткнула рот остатками сэндвича, прожевала последний листочек и перешла к кофе. Заодно и к мыслям о Гроу, который неожиданно решил перенести вечернюю встречу на дневную. Хотя… как посмотреть. Учитывая, что скоро уже половина пятого, наверное, ее со спокойным сердцем можно назвать вечерней.

И что ему так неймется?..

Вот же!

— Рихт, — я покрутила чашку на блюдце, — ты знаешь, где вон там…

Ткнула в сторону высотки «Гранд Пикчерз».

— Кабинет Гроу.

— Разумеется. Поднимаешься на сто восемнадцатый этаж, сворачиваешь к приемным, потом по линии указателей в сторону переговорных…

Ы-ы-ы-ы…

— А можешь мне это нарисовать? — я достала планшет и загрузила программу. — Иначе я точно что-нибудь перепутаю.

И опять опоздаю, а это точно никому не надо.

— Не вопрос. — Рихт отложил приборы, подтянул планшет к себе. — О, Бейдрхел А900. Старичок, но хороший.

— Это подарок сестры, — заметила я и осеклась, но мужчина уже взял в руки перо. — Значит, смотри. Сто восемнадцатый этаж…

Он крупно написал цифру сто восемнадцать.

— Ты зайдешь со стороны восточных лифтов, поэтому тебе сюда… — Я следила за его руками: одна поддерживала планшет, другая порхала, управляя пером. Почему-то глядя на них, легко было представить художника, или… пианиста. Я только сейчас поняла, о ком мне напомнили эти длинные пальцы: Дрэйк Беркинс, лучший друг Леоны. В свое время он играл в клубе, в котором она выступала. В клубе, где сестра познакомилась с будущим мужем. — Вот так. А потом…

Стрелочки появлялись на схеме одна за другой, в очередном завитке лабиринта Рихт нарисовал коробку: видимо, символизирующую кабинет Гроу.

— Спаси… — начала было я, но не закончила: мужчина пририсовал голову дракона, торчащую из двери. И цифру 1181.

— … бо, — булькнула я, чуть не подавившись кофе.

— На здоровье, — на удивление серьезно ответил он. — Тебе спасибо за веселый обед.

О да, обед у нас однозначно вышел веселым. А главное, Рихту каким-то загадочным образом удалось меня смутить. Особенно когда он поднялся, чтобы отодвинуть мне стул, и тем самым в очередной раз подтвердил суть разницы менталитетов. В Аронгаре женщина за такое вполне может огрызнуться, если не заявить о домогательствах. Несколько лет назад вообще до паранойи с этим доходило, сейчас уже стало получше. Нужно как минимум запись или свидетелей предоставить.

— Как-нибудь повторим, — небрежно ответила я, закинула на плечо сумку и подхватила планшет. — Дракон шикарный.

Рихт подмигнул, а я выкатилась на улицу, на ходу допивая кофе, и покатилась дальше. Буквально, то есть на каре, чтобы успеть: время в обществе Даармархского пролетело незаметно. К восточным лифтам подбежала за пять минут до назначенного времени, по коридорам пролетела вихрем. Вроде даже не опаздывала, только перед дверью с номером 1181 замерла. Вспомнила, что по деловому этикету стучать не положено, поэтому и не стала. Шагнула под зрачок фотоэлемента и влетела внутрь, чтобы увидеть сидящую на коленях Гроу Мелору.

Сидела она… в общем, совершенно не опасаясь помять декорации, то есть костюм, за сохранность которого так радел Гайер. Гроу тоже не боялся ничего ей помять, потому что задницу ее он мял знатно. Звякающий смех местрель Ярлис и негромкое, хриплое, от которого все внутри не то сжалось, не то полыхнуло:

— У тебя дико возбуждающий смех, ты в курсе? — явно намекали на то, что меня:

А) не ждали вовремя

B) либо вообще забыли про время

C) уже помирились

и

D) помирились бы еще круче, если бы я не вошла.

Прямо тут, на столе, ага.

Щелчок двери и мои шаги пришлись ну очень не вовремя: Мелора дернулась и обернулась.

— Тебя стучать не учили? — прошипела она.

— Стучишь у нас ты, на всех подряд. — Я сунула руки в карманы, сражаясь с желанием вцепиться ей в волосы и постучать головой о стол. Не знаю, откуда это желание возникло, но с каждой секундой становилось все крепче.

— Ты вообще что себе позволяешь?!

— Мел, — Гроу поднялся и развернул ее в сторону двери, — у меня деловой разговор.

Иртханесса передернула плечами в такт раздувшимся ноздрям. Мимо меня прошла, подхватив шлейф, чтобы не замараться, видимо. За спиной щелкнули двери, но руки из карманов я так и не вынула. Теперь мне хотелось постучать о стол головой Гроу, который эту самую голову наклонил, и, прищурившись, указал на ближайшее кресло. Так, походя, а сам достал сигареты, щелкнул зажигалкой и затянулся. От этого небрежного жеста тряхнуло так, что на миг даже дыхание перехватило.

— Ты трахаешь все, что шевелится?

Это получилось неожиданно. Ну очень. И совсем не по-деловому, но наверное, я даже не жалела. Потому что в памяти неожиданно возникло залитое слезами лицо Шири и язвительное — этой заразы, которая издевалась над мальчишкой, и которая только что вымелась из кабинета с явным сожалением о том, что не успела ему дать.

Прищур Гроу стал прицельным.

— Ревнуешь, Зажигалка?

— Нет, просто интересно. У тебя мелороярлит в особо тяжелой форме или просто половое недержание. Хотя… скорее второе.

— С коллегой пообщалась?

Взгляд его искрил, если так можно выразиться. Огня не было, но я чувствовала сгущающееся напряжение, несмотря на разделяющие нас несколько метров. От этого напряжения потряхивало меня саму, и чесались руки.

— Ты вообще в курсе, что она замуж собирается?!

Гроу затянулся и выпустил дым.

— Замуж собирается она, а не я.

Наверное, если бы он этого не сказал, я бы осталась на месте. Просто осталась на месте, или может быть, даже просто спокойно прошла и села в предложенное мне кресло. Сейчас же медленно приблизилась к нему и сообщила, прямо в смуглое лицо:

— Судя по твоему характеру, тебе даже замуж не светит.

Сумка с плеча поехала очень некстати, я отвлеклась, чтобы ее подхватить, и влетела прямиком в Гроу. Точнее, это он меня в себя впаял, затушив сигарету и резким быстрым движением притягивая за талию. Запах дыма: острый, терпкий, как девяностодевятипроцентный шоколад с крупицами соли, врезался в сознание с той же силой, что я в Его Драконобесподобие. Его рука на талии обожгла, рассыпая по телу искры, от которых стало нечем дышать, особенно когда пальцы будто играючи пробежались по позвонкам. Сумка с глухим «шмяк» все-таки свалилась к ногам.

— Руки убери, — процедила я, чувствуя, как меня ведет от его близости.

— Повторяешься, — насмешливо выдохнул он мне в губы.

В губы, которые горели именно от того, что он их не касался. Впрочем, лучше бы и не касался, потому что когда грубые подушечки пальцев скользнули по контуру рта, низ живота пронзило острой, невыносимо-сладкой вспышкой предвкушения. Мне определенно что-то нужно делать с мозгами. А еще с этим запахом, от которого я слетаю с катушек, и с горячим, твердым (если не сказать, каменным) желанием, упирающимся мне в бедро.

Это типа Мелора ему наерзала?

Мысль оказалась отрезвляющей и болезненной, дракон знает почему. Я оттолкнула его руку и посмотрела в глаза: темные, в которых зрачок видно исключительно потому, что его окружает едва различимый зеленый контур.

— Не повторяюсь. Рассаживаю виаров по полочкам. Давай уясним сразу и навсегда: лапать ты можешь кого угодно, но не меня. Ага?

— Не ага, — хрипло произнес он. — Девочка Танни, которая очень любит хороших парней, но подыхает рядом с ними со скуки.

— Завидуешь? — хмыкнула я. — Правильно, завидуй. Потому что тебе не светит, даже если ты останешься последним мужиком на планете.

— Это ты только что придумала? — Гроу положил ладонь мне на затылок, и от этого жеста перед глазами вспыхнули искры.

Хотя может быть, они вспыхнули от его близости: теперь я чувствовала не только низ, но и верх. Каменные, словно литые мышцы, силу, которая ощущалась в каждой точке соприкосновения наших тел. Дыхание сбилось, и я поняла, что мой мозг окончательно сдает позиции нижней части женского существа.

И что вечером побегу к Шири, рассказывать свою печальную историю. Мы выпьем кофе, обнимемся и поплачем.

Наверное.

Ну или я опять что-нибудь разобью.

— Нет, — уперлась ладонями ему в грудь. — Это называется хороший вкус, он у меня от сестры.

Вот теперь перед глазами действительно полыхнуло. Полыхнуло ярким зеленым светом, а еще силой огня. Такое бывало, когда Леона выходила из себя, и ее магия впивалась в кожу раскаленными иголочками. Сейчас же чувство было такое, что меня завернули в игольчатый коврик, по которому пустили ток. Зрачки Гроу разрезали радужку напополам, заливая ее зеленью. Во мне не было ни капли огня иртханов, но сейчас пламя бежало по моим венам, стирая все, что нас окружает.

Стол, кресла, стены, высота потолков отодвинулись и размылись в пространстве. Черты лица Гроу стали более резкими, хотя казалось, куда уж резче. Волна звериного притяжения прокатилась по телу, заставляя судорожно выдохнуть и дернуться, когда горячая, жесткая ладонь легла мне на живот, а губы впились в мои. Грубые, сильные, подчиняющие.

Вкус сигарет и кофе, запах туалетной воды с холодными нотками. Я целовалась, как в первый и последний раз, впитывая его вкус и пламенно-острый жар, от которого сама превратилась в факел. Вцепилась в его плечи, когда щелкнул замок на джинсах (не сразу поняла, что моих). Всхлипнула, чувствуя, как пальцы Гроу скользнули в раскрывшуюся молнию и под белье. От резких, сильных движений темнело перед глазами, дыхания не осталось: оно превратилось в пепел, или его выпил он.

Я задыхалась, плавилась и горела от жестких прикосновений, и судорожно выдохнула, когда все закончилось.

Моргнула, когда по губам бесстыдно скользнули пальцы, пальцы с запахом и вкусом моего желания. Не сразу поняла, что произошло, когда Гроу застегнул на мне молнию.

— Отвечая на твой вопрос, Танна. Нет, я не трахаю все, что шевелится.

Пару мгновений просто молча моргала на него, а потом отступила назад. Сердце все еще бешено колотилось, я же пыталась собрать в кучу мысли, эмоции, чувства… Но все они плавились и рассыпались, как горящий небоскреб в спецэффектах. Огнеупорные стекла раскалялись, чтобы потечь предупреждающими слезами. От жара стонал металл, и этот жар выжигал во мне воспоминания, звенящие насмешливым голосом Мика: «Знаешь, зачем я подарил тебе эту приставку? Потому что секс с таким как я тебе светит только в виртуальной реальности».

Я отступила назад, врезалась в стол, а потом вылетела из кабинета.

Бежала по коридорам, не разбирая дороги, пока не наткнулась на ведущий к туалетным указатель. В туалет почти влетела, чудом не сбив с ног какую-то дамочку. Она оглянулась, но ничего не сказала. К счастью, все кабинки оказались свободны. Ткнула во внутреннюю блокировку, которой пользуются уборщицы: «Туалет закрыт на гигиеническую обработку», рванула к раковинам, врубила горячую воду на максимум. Шипение, от соприкосновения с прохладным воздухом ввысь взметнулось облако пара, зеркало затянуло непрозрачной пленкой. Вместе с моим отражением, и к счастью.

Видеть припухшие от поцелуев губы и свои шальные глаза сейчас было выше моих сил, но я все-таки провела ладонью по стеклу. Смазанный штрих отразил посветлевшую, почти до сиреневого, радужку. Это особенность моего цвета глаз, доставшегося от матери: когда я спокойна, он фиолетовый, когда как сейчас…

А как сейчас?

Меня не колотило только потому, что я вцепилась в края раковины, и в ладони втекал холод ее краев. Губы действительно были откровенно-припухшими. Бессовестно.

Я облизнула их и чуть не взвыла от вкуса, от желания, все еще пульсирующего между ног.

Резко, до упора, повернула кран на холод и плеснула в лицо воды. Раз, другой, третий. Щеки не желали остывать, а дыхание — становиться спокойным, зато разум понемногу прояснялся. Танни с мозгами скептически оценила отражение и выдала:

— Дура!

 Удар ладонями по краям был такой острый, что боль плеснула в предплечья и потекла по рукам, отрезвляя. Я лупила ни в чем не повинную раковину до тех пор, пока не перестала чувствовать. Руками, сердцем…

Вообще.

Только после этого закрыла кран, глубоко выдохнула, и…

Поняла, что сумка с планшетом осталась в кабинете.

Ну класс.

Постояла еще немного, выравнивая дыхание и убеждая себя в том, что при встрече с Гроу ни одно животное не пострадает. В конце концов, я могла ему врезать, когда он меня лапал? Могла. Не врезала? Сама дура.

Отражение скептически созерцало меня, а я его. Торчащая из заколки щетка волос, которые со времен школы стали значительно длиннее, и которые все равно особо никто не видел. Я собирала их в прически, скручивала в жгуты, неизменно оставляя лишь несколько торчащих прядей. Не молодая женщина, а пацанка. Что во мне вообще от женщины, кроме отметочки в документах? Может, Айра и права была со своими намеками, потому что глядя на меня вообще сложно представить рядом мужчину.

Щелкнула заколкой, освобождая плотно стянутый на затылке жгут, и волосы рассыпались по спине до талии. Вообще-то это было на спор: однажды мы с Имери договорились до того, что я никогда не смогу отрастить волосы длиннее, чем до плеч. Она поставила свою юбку, которая мне очень нравилась, а я пообещала отдать ей Бэрри, если не отращу их до задницы. В общем, благодаря Бэрри теперь у меня не короткие разноцветные огрызки, а длинные разноцветные пряди. Разумеется, с «до задницы» я ходить не стала, регулярно посещала стилиста, но распущенными все равно не носила.

Надо было в Зингсприде сразу отрезать под корень. Все равно толку ноль.

Размышления о волосах, воспоминания об Имери, о теплых посиделках, несмотря на холода Мэйстона, подействовали на меня как-то странно. Мне вдруг захотелось бросить все и свалить обратно: туда, где привычная жизнь, друзья, знакомые и родные, где простые и понятные будни фрилансера. Но бросить все и свалить — значит, признаться в собственном поражении.

Вопрос только в том, кому они нужны, такие победы.

Я еще пару раз глубоко вздохнула и отправилась вызволять планшет из плена Гроу. Чем ближе подходила к кабинету, тем сильнее меня потряхивало, но я убеждала себя в том, что мне все равно еще с ним работать. Полтора месяца.

Потом я больше никогда его не увижу, и слава драконам.

Полтора месяца, Танни.

На этот раз я постучала. Громко и выразительно, с трудом удержавшись от желания пнуть дверь ногой. Шагнула под фотоэлемент, но дверь не открылась.

Я помахала рукой. Попрыгала туда-сюда. Подергала ручку.

Безрезультатно.

Дверь была абсолютно, бесповоротно и окончательно заперта.

Ну класс еще раз.

Учитывая, что я умудрилась скинуть в сумку заодно мобильный, и карта тоже осталась там, топать пришлось пешком.

По дороге в открытых декорациях снимали романтическую сцену, парочка на фоне пальм целовалась так самозабвенно, что меня даже передернуло. Я сунула руки в карманы и обошла съемки по пологой дуге. В смысле, мне все равно пришлось бы их обходить, но этих я обошла с особенным удовольствием.

Домой хочу.

Эта мысль становилась все ярче, ярче и ярче, я пыталась с ней справиться, но она лезла мне в голову, распихивая остальные.

Хочу домой.

К Бэрри.

Обнять и плакать, ага. Именно так мы зачастую о друзьях и вспоминаем. Отличный пример — Шири.

Мысленно дала себе затрещину, для верности — сразу две. Сейчас точно не время киснуть и изображать из себя жертву. Никто меня не заставлял лезть языком ему в рот, и уж точно никто не заставлял позволять лезть мне в трусы.

С такими оптимистичными мыслями я добралась до павильона номер девятнадцать и… замерла. Наверное, во мне все еще жила девчонка, которой по школьной сети добрые одноклассники прислали видео со мной в главной роли. Я обернулась и увидела Мика: эту ухмылочку на его губах и приподнятые брови. Они наблюдали за мной, все они, он и его компашка.

Я хорошо помнила, как стало нечем дышать, и это чувство, что сижу за партой абсолютно голая. Никогда ничего не боялась, но в ту минуту мне захотелось съежиться. Кабинет расширялся до размеров необъятной Вселенной, учительница продолжала что-то втирать, но строчки на учебном планшете, повторяющие голографическую доску, замельтешили и начали расплываться. Я не вскочила и не выбежала из класса, только потому что вцепилась в стул.

Сиди. Сиди. Сиди.

Это единственное, о чем я тогда думала, а кабинет продолжал расширяться, и дышать становилось нечем. Примерно так же, как и сейчас.

Я снова отвесила себе затрещину и шагнула в двери. Съемки, разумеется, уже начались, но я даже не успела подойти, когда раздалось:

— Стоп!

Гроу поднялся из кресла, обернулся. А потом подхватил мою сумку с пола у своих ног и сунул мне.

— Это твое. Мел…

С тем же успехом он мог швырнуть сумку на стул, глядя сквозь него. В полной уверенности, что в следующий раз стул примет его задницу с распростертыми объятиями: точно так же, как любой на этой площадке утрется в ответ на любое дерьмо, и будет делать все, что он скажет.

В этот момент я отчетливо поняла, что не хочу иметь с ним ничего общего. Вот вообще. Ни одна работа в «Хайлайн Вайнерз», ни одна даже самая крутая работа не стоит того, чтобы это терпеть.

Мило улыбнулась и толкнула свой стул ногой. С такой силой, что он со скрежетом отъехал метра на полтора от режиссерского. Опустилась на него и достала портативный 3D-проектор: незаменимое в моей работе устройство. Собственно, используется для того, чтобы срочно проверить трехмерное изображение.

Съемки продолжались, но я почти не поднимала головы, целиком погруженная в творчество. Давненько не рисовала с такой скоростью: перо летало по планшету, полностью исключив меня из реальности. Волосы окутали плечи и спину волнами, не позволяя окончательно замерзнуть, но наверное, даже превратившись в глыбу льда, я бы не остановилась.

Дракон получался достаточно устрашающим, темно-красным (такие водятся в Мэйстонских пустошах), особое внимание я уделила прорисовке зубов и пасти. Запустила программу анимации, которая позволяла как можно быстрее оживить то, что ты сотворила. Разумеется, на нормальную проработку у меня бы ушло значительно больше времени, и все могло получиться куда интереснее, но что имеем, то имеем.

Я подняла голову: в шатре Мелора снова пыталась убедить Даармархского, что не станет его наложницей. Паршивенько пыталась, но мне в общем-то было без разницы.

Я ткнула кнопочку, и дракон начал медленно вылезать из 3D-проектора. Поначалу этого даже никто не заметил (поскольку я теперь сидела не на линии с Гроу и Гайером, а все наблюдали исключительно за съемками). Первым обратил внимание ассистент оператора, потом — кто-то еще, и еще… Дракон, подчиняясь анимации и моим рукам, потянулся к Гроу и раскрыл пасть над его головой. Натуральную такую пасть, не в полный размер, но достаточно реалистичную.

Это увидела повернувшаяся Мелора, глаза ее расширились.

После чего дракон сделал «Ам».

Голографические зубы сомкнулись на шее режиссера, заглотив его голову по самые плечи.

Тишину разорвал какой-то сдавленный звук справа, а потом зазвенели рассыпавшиеся стеклянные шарики местрелевского смеха. Полное осознание случившегося накрыло съемочную группу спустя пару секунд. Мелора заткнулась, но Гроу уже повернулся ко мне. Медленно-медленно, с башкой, по-прежнему запертой в пасти дракона.

— Дико возбуждает, — сказала я, встретив его взгляд. — Правда?

Поднялась, подхватила вещи и направилась к выходу.

Не оборачиваясь и не оглядываясь.

Поверхность перил под босыми ногами казалась нагретой. Обманчивое впечатление, особенно когда двигаешься, раскинув руки, впитывая прикосновения металла всей ступней, от кончиков пальцев до пятки.

«Учитесь держать равновесие. Равновесие — залог удачного танца».

Так говорила наша инструктор по танцам. Женщина, от которой выли новички, середнячки и старички, потому что натаскивала она нас как на соревнования.

В зале мы танцевали на движущихся круговых платформах, парящих над полом. Падать с них было не сказать, чтобы приятно, но не смертельно: внизу были разбросаны маты. Еще мы танцевали на брусьях, на трехметровой высоте.

«Твоя тяга к экстриму, Танни — это компенсация нерастраченной злости. Точно так же, как танец на пилоне — скрытое проявление глубоко подавляемой сексуальности».

Это была еще одна причина, по которой я рассталась со своим психологом, она слишком много мудрила. Танец для меня был просто способом чувствовать себя живой, дышать полной грудью, парить над пропастью. Над пропастью высотой в семьдесят один этаж я вскинула руки и плавно ушла в сторону. Музыка втекала в меня через наушники, а я ее продолжала.

Прогиб — и плавное прикосновение пальцев к перилам.

Всплеск — и волосы рассыпаются за спиной, когда я поворачиваюсь лицом к панораме. Огни Мэйстона рассыпаются на сотни километров над океаном…

Огни Мэйстона.

Дерьмо.

Уже сейчас я понимаю, что ничего не получается. Не получается, как раньше: движения кажутся рваными, не хватает ритма, и даже высота кажется слишком приземленной. Мне не становится легче даже в танце, и вот это уже совершенно точно дерьмо.

Вытягиваюсь в линию на носочках: руки — стрелой к полотну неба, кончики пальцев вонзаются в перила. Так и замираю.

Глубоко дышу, впитывая легкую прохладу. Ветер играет волосами, тело звенит натянутой струной.

Я-не-буду-думать-о-Гроу.

Это просто то, что нужно оставить за спиной и забыть. Подумать о том, что делать дальше.

Я не успела доехать до дома, когда мне позвонил Нил и с глубочайшим сожалением, как он выразился… Хотя нет, даже в исполнении Нила это сначала звучало примерно так: «Таннидраконатвоегозаногутычтотворишь»? Я и сама не могла ответить, что я творю. В моей жизни мужчин было примерно как народу в аэроэкспрессе в час пик, и ни на одного из них я так не реагировала.

Все они проходили мимо, потому что советы Лэм «сделать и забыть» в моем случае не работали. Меня не тянуло на эксперименты, и уж совершенно точно меня не тянуло на «потрахаться для здоровья» или просто задорный одноразовый секс. Все мои романы заканчивались, не начавшись, так что совет Имери завести себя постоянного парня, чтобы попасть к ней на свадьбу, был весьма в тему.

Надо было не на волосы в свое время спорить.

Мысль об этом оказалась такой обжигающе-острой, что я чуть не свалилась с перил. Выдохнула, опустила руки и следом опустилась сама.

Мик поставил приличную сумму на то, что «переспит с этой психованной дурой на ее день рождения». Случись ему облажаться, он должен был выйти во время урока на середину класса и во всеуслышание заявить, что он лузер. А потом, в подтверждение своих слов месяц кататься до школы на общественном транспорте и в отстойной одежде. Чтобы согласиться на такое, самому модному и известному парню школы нужна была стопроцентная уверенность в том, что я ему дам.

Видимо, у меня на лице это было написано. Точно так же, как и сегодня.

Все, хватит.

Наушники отправились в карман шорт. Я спрыгнула на пол, чувствуя как пружинят ступни, еще раз основательно потянулась и вернулась в квартиру. Бэрри лежала у балконной двери, привычно положив голову между лап.

— Ну, а ты что скажешь? — я опустилась рядом с виари и скрестила ноги.

Подумала и вытянулась по полу, над скрещенными ногами. На манер Бэрри, между раскинутых рук, оказавшись нос к носу с ней.

— Хочешь вернуться в Мэйстон?

— Врррр?

От обманчиво прохладной светло-серой носопырки исходил жар. Теплообмен виаров — это вообще что-то невероятное, они как ходячие горелки в чешуйках и шерсти. Я вдруг вспомнила пушистый комок счастья по имени Дири, и сердце сжалось.

Ладно, так уж и быть. По нему скучать можно.

По Ленарду тоже, немного. И даже по Рихту самую малость.

Удивительно, но офис «Хайлайн» у меня таких чувств не вызывал. С этими людьми я проработала два с половиной месяца, но никакой ностальгии по поводу «не сложилось» не испытывала. Или мне просто хотелось так думать?

Привычка запихивать грандиозные траблы в зад… гм, в общем, глубоко туда, где они меня не достанут, тоже появилась после Мика. И ведь срабатывало же: я так через кучу своих заскоков перешагнула, в том числе через годы, когда мы с Леоной понемногу отдалялись друг от друга, потому что оказались в разных мирах. В принципе, это нормально: у нее своя жизнь, у меня своя, мы даже разных рас оказались, но поначалу всякое думалось. В общем, с этим я справилась, а значит, справлюсь и с остальным.

Например, с тем, что я снова безработная.

То есть тьфу, свободная!

Надо будет завтра залезть в базу и поискать заказы. Нил, конечно, ругался страшными словами, но не думаю, что он будет делать мне гадости. Он вообще оказался на удивление адекватным, и когда страшные слова у него закончились, действительно выразил сожаление. Кстати сказать, искреннее.

Ну или мне так показалось.

Какая, в общем-то, теперь разница.

— Так вот, — философски заметила я. — Теперь, когда мне не надо снова вставать в такую рань, мы можем вести свободный образ жизни. Я буду с тобой чаще гулять, и…

Протянула ей руку, и Бэрри шмякнула мне лапу прямо в ладонь.

Жирную лапу в соусе, и…

— Ах ты скотина летучая!

Виари как ветром сдуло. Она сорвалась с места и понеслась в сторону кухни, где я опрометчиво оставила на столешнице коробку с пиццей. Пиццы, разумеется, не было, коробки тоже: виари сожрала ее вместе с картоном. Мысль о том, что ужинать нечем, придала мне скорости, и пушистой заднице досталось подхваченной на бегу футболкой.

— Сколько я тебе раз говорила: со стола — нельзя!

— Вррриу!

Скрежеща когтями на повороте, виари зацепила хвостом мой стул, от чего он отлетел к стене и перевернулся.

— А ну стой! Стой, я кому сказала!

Вся в папочку! Временами…

Мы нарезали по квартире круги и зигзаги, и кажется, Бэрри это даже нравилось. До той минуты, пока я обманным маневром не отступила, а потом ринулась наперерез. Не ожидавшая такой подлянки виари затормозила и взвиркнула.

 — Попалась? — рыкнула я.

Но воспитательный процесс провести не успела, потому что в этот момент раздался звонок в дверь.

Мы с Бэрри подпрыгнули одновременно: она — потому что не ожидала (в гости ко мне никто не ходил, а трезвон этот напоминал звук сирены во время налета), я — в общем-то тоже. Кого вообще принесло ближе к полуночи? Разве что соседи решили выразить мне свое веское недовольство за то, что мы Бэрри немного побегали по квартире.

Ладно, разберемся.

По дороге я вспоминала относительно вежливые слова и прикидывала, как бы поточнее объяснить, что воспитательный процесс в случае с виарами очень важен, но главное — что по времени сейчас бегать еще можно. С этой исчерпывающей систематизированной информацией, готовая во всеоружии, распахнула дверь и увидела Гроу.

К такому жизнь меня не готовила. В смысле, к режиссерской морде в ночи.

Я с силой толкнула дверь, но недостаточно быстро: нога Гроу успела влететь между ней и стеной. Дверь автоматически распахнулась на полную, а он шагнул ко мне.

Вот не собиралась я его бить, правда, но поняла это только тогда, когда кулак летел в режиссерскую скулу. Гроу перехватил его в миллиметрах от лица, вывернул руку мне за спину и толкнул к стене. Рычание Бэрри оборвалось приказом:

— Сидеть, блохастая! — а потом мне вывернули вторую руку.

Видимо, чтобы наверняка.

— Еще драться будешь?

— А ты проверь, — процедила я.

— Как-то не тянет.

 Резко дернулась, и тут же поморщилась от боли: захват у него был что надо. Дракон бы с ним с захватом, но меня от его близости по-прежнему крыло, как виара от залежей вяленого мяса. После того, что случилось, после того, как он морально меня размазал, мой идиотский организм самым необъяснимым и иррациональным способом реагировал на его запах и жесткую близость.

— Мне больно! — прошипела я.

Захват стал слабее, но недостаточно, чтобы получилось ему вломить. Это уличный обманный приемчик, которому меня научил один парень из старой компашки. Ты вроде как отпускаешь, оставляя под контролем несколько точек, которые по-прежнему блокированы. Если нападающий рыпнется снова, ему не обломится.

— Готова к конструктивному диалогу?

— Нет! — рыкнула я. — Так и будешь меня держать?

— Как ты смотришь на то, чтобы сыграть Теарин?

Че-го?!

Вот теперь он действительно меня отпустил, я развернулась и выдохнула ему в лицо:

— Ты больной?!

— Многие говорят, что да. — Гроу облокотился о стену с таким видом, словно мы с ним беседовали, случайно встретившись на какой-нибудь пешеходной авеню. — Что скажешь?

— Отпусти Бэрри, — бросилась к виари, которая сидела рядом с нами с самым несчастным видом. Представляю, что она должна сейчас чувствовать: хотела меня защитить, но не смогла.

— Отпущу, когда мы поговорим.

— Не собираюсь я с тобой разговаривать, — процедила. — Вали отсюда.

— Да, ночка предстоит долгая, — заметил Гроу и прошел в квартиру, обогнув нас с Бэрри.

— Ты совсем очешуел?! — рыкнула я. — Мне полицию вызвать?

— Валяй, вызывай. — Он подошел к окну и приподнял жалюзи. — Пресса будет в экстазе.

Он реально больной.

Мысленно представила, как дракон отгрызает ему голову. Настоящий. И… нет, мне полегчало. Ткнула в блокировку двери и повернулась к нему.

— Что мне сделать, чтобы ты свалил?

— О, совсем другой разговор, — режиссерская задница повернулась ко мне лицом. — Согласиться, разумеется.

— Я не стану с тобой связываться, даже если ты останешься последним работодателем на планете.

— Это мы уже проходили.

— Вот поэтому и не стану, — сообщила я. — Еще вопросы?

— Ладно, Танна. Мы оба перегнули.

От такого заявления я даже на миг замерла.

— Согласна?

Согласна.

Наверное. Только ничего это не меняет.

— То есть ты думаешь, что после всего, что случилось, просто придешь, сообщишь мне это все светским тоном, и я поведусь на твое бла-бла-бла? Ты ради этого устроил весь этот цирк? Хотел, чтобы меня вышвырнули из «Хайлайн Вайнерз», чтобы потом явиться со своим шедевральным предложением?

Гроу приподнял брови.

— Зачем мне это? Ты бы все равно согласилась.

Ну-да, ну-да.

— Да ладно? — поинтересовалась я. — Это тебе мужская интуиция подсказала?

— Ты сама, Зажигалка, — он шагнул ко мне, оказавшись лицом к лицу. — Во время привата в клубе. И вчера на съемочной площадке.

— Ты. Ни чешуйки. Обо мне. Не знаешь, — жестко улыбнулась.

— Да ну? Тебя зовут Танна Ладэ. Ты не куришь. Твоя сестрица замужем за самым известным хреном Аронгары, но тебе не нравится жизнь рядом с ними, поэтому ты сбежала в другой город, чтобы показать, какая ты крутая.

Мои руки впечатались в грудь Гроу с такой силой, что любой другой отлетел бы назад, этот же едва заметно дернулся и перехватил мои запястья. Мышцы у него на груди были просто каменные, и эти ощущения-воспоминания тут же впечатались в меня, прокатившись по телу волной огненной ярости.

— Отвали! — прорычала я.

— Тебя прет экстрим. — Гроу зажал наши руки между нашими телами. — Поэтому ты нарываешься, откровенно и со всеми. Искательница острых ощущений Танна Ладэ.

— Повторяй мое имя почаще, — процедила, чувствуя, что меня колотит. — А то я уже начинала думать, что ничего кроме «Зажигалка» твой мозг обработать не в состоянии.

— А еще ты любишь танцы. И очешуенно танцуешь. Никто не сыграет ее так, как ты.

Последние слова рычанием прокатились по телу, собираясь мурашками на затылке.

Мозг, ау! Танни Ладэ вызывает мозг.

Мозг откликнулся, поэтому я посмотрела Гроу в глаза и с милой улыбкой сообщила:

— Дверь там. Виари не забудь отпустить.

Как ни странно, он меня отпустил и даже направился к двери.

— Жду тебя завтра на съемках. К семи, если хочешь успеть с гримом. Блохастая, свободна.

Один пристальный взгляд и слова, холодные и пустые, но виари тут же подскочила и рванула ко мне.

— Жди, — бросила я ему в спину. — Поседеешь и ссохнешься от стручка до пятачка.

Испытывая смутное желание разрешить Бэрри откусить ему то, что у него между ног, опустилась и обняла ничего не понимающего зверя.

— Сам ты блохастый, — сообщила я, когда дверь за режиссером захлопнулась.

Виари обиженно вирчала, а я чесала ей щеки. Когда мы обе успокоились, на всякий случай подошла к двери и включила ночную блокировку (мало ли, вдруг Гроу передумает и вернется). Но он реально больной, если думает, что вернусь я. Совсем больной, если считает, что я смогу сыграть Теарин.

Перед глазами раскинулась темная высота ночи, в которую мне предстояло падать. А ведь я реально могла бы…

Нет.

Ну не-е-ет.

Не с ним. Не в этой жизни.

Я покосилась на стол, где лежал ридер. Подскочила к нему, включила, и выбрала файл с записями Ильеррской. Ткнула в кнопочку «удалить», после чего выскочило окошко:

«Вы действительно хотите удалить файл? Отменить действие будет невозможно».

— Действительно, — буркнула я.

Швырнула ридер на стол и отправилась заказывать себе новую пиццу.