Подъезд к «Ле Лантье» располагался сбоку от центрального входа. Здесь улица расширялась, чтобы экипажи могли беспрепятственно обогнуть круглый фонтан, выполненный в форме возвышавшихся друг над другом чаш, и остановиться прямо у выложенной камнем дорожки, ведущей к отелю. Несмотря на вечер перед нами было несколько карет, пришлось ждать, пока они отъедут, и только после этого кучер умело направил лошадей вперед, остановил экипаж и быстро распахнул дверцу.

Анри вышел первым и подал мне руку.

Служащий отеля, подбежавший к нам, чтобы распорядиться по поводу багажа, застыл на месте. Надо отдать ему должное, справился со своим удивлением он быстро, но все время что мы шли до центрального входа, я чувствовала на себе его взгляд. Точно таким же нас наградил человек, распахнувший двери. А спустя миг, шагнув под ослепительный свет в холл, поймала следующий: спешившая на улицу пышная особа в мехах, быстро опустила глаза. Впрочем, о ней я тут же забыла – взгляды сыпались на нас со всех сторон, один за другим, оседали на волосах и одежде. Скользили по коже, оставляя желание немедленно отправиться в ванную.

Мы шли через холл, а я чувствовала себя так, словно снова оказалась в замке Эльгера, под прицелом пристального внимания его светлости, Лиги и сотен приглашенных.

– Мамочка! Мамочка, это та ведьма, которая прячет у себя девочку?

Я вздрогнула и обернулась. Одновременно с Анри.

Кроха в меховой накидке указывала на меня пальцем.

– Амелия! – невысокая женщина со злым и нервным лицом схватила маленькую ладошку и поволокла ребенка за собой. Так быстро, словно я могла испепелить их на месте.

Девчушка оглядывалась, и теперь уже на нас глазели все. На миг, но люди словно застыли в густом вязком желе: даже расторопные служащие, снующие по холлу с багажом. Даже спускающийся по лестнице пожилой представительный джентльмен и его юная спутница. И гости, что вошли перед нами, у стойки, и консьерж – не месье Жуан, молодой человек с глазами навыкате. Очнулась я от того, что Анри подхватил меня под руку, увлекая за собой. Мир закрутился со всевозрастающей скоростью, точно кто-то щелкнул пальцами, и время пошло.

Пальцы снова заледенели и дрожали, не спасала даже широкая теплая ладонь мужа. Сердце билось о подбородок, в груди стоял ком, как если бы нужно было дышать под землей. На меня нашло подобие ступора, поэтому Анри пришлось тащить леди Терезу к стойке примерно так же, как служащий тащил наш багаж, волоком и чуть ли не на себе. Одно дело просто знать, что тебя считают чудовищем, и совсем другое – столкнуться с этим лицом к лицу. Я не могла забыть взгляд ребенка: широко распахнутые глаза, в которых сквозь любопытство пробивался страх.

Ни забыть, ни понять.

– На наше имя записаны двухкомнатные апартаменты на верхнем этаже, – бесстрастно произнес Анри.

– Одну минуту, граф.

Молодой человек отлично владел собой, потому что ни словом, ни взглядом не выдал своих чувств по поводу случившегося.

– Вас не затруднит раздобыть для меня сегодняшний выпуск «Ольвижского вестника»?

Газеты? Почему-то я о них не подумала.

Случилось что-то еще? Хотя после статьи с мадам Горинье представить себе что-то еще достаточно сложно.

– Газеты принесут вам в номер, граф.

Консерьж подвинул к нам ключ и опустил глаза. За миг до того, как это произошло, я уловила в них подобие сожаления.

– Буду благодарен.

Тот кивнул, Анри же направился к лестнице, увлекая меня за собой. За время, что мы поднимались по лестнице, он не проронил ни слова. Когда за нами захлопнулись двери, широким шагом прошел в гостиную. Проклятия, донесшиеся оттуда, сопровождал шум и грохот. Влетела в гостиную и обнаружила мужа, опирающегося ладонями о стену. Статуэтки с каминной полки валялись у него под ногами, одна из них – слоник, раскололась на несколько частей, хобот отлетел к ковру.

– Анри!

– Какого демона я согласился…

– Анри, мы столько об этом говорили! Может быть, уже хватит?

Он подошел ко мне, схватил за плечи, встряхнул.

– Может быть, уже хватит испытывать себя?

– О чем ты?

– Ты постоянно проверяешь себя на прочность, Тереза.

Анри с самого начала был против – против моей поездки, против встречи с его величеством. Уговорить его стоило немалых усилий, и, как ни странно, помощь пришла оттуда, откуда я меньше всего ее ожидала: меня поддержал Жером. Несколько дней мы все ходили, как натянутые струны, но в этой ситуации камердинер встал на мою сторону и все возражения мужа сводил на «нет» с уверенностью адвоката со стажем. За что я была ему искренне благодарна. Да и свидетельницей их разговора я стала, потому что он «забыл» поставить полог.

– Не сдавайся, Анри. Только не сейчас, когда вы столько всего прошли вместе.

– У нее не будет нормальной жизни рядом со мной.

– О том, что у нее не будет нормальной жизни без тебя, ты подумал?

– Ты хоть представляешь, каково это – сунуться к Альтари сейчас, после выходки племянника?

– Он может быть в ярости, но это не отменяет того, что он давал слово. А слово короля многое значит.

После этого разговора муж уступил.

Уступил, но не отступил: сейчас я видела в его глазах всю гамму сомнений.

– Анри, за нас я готова сражаться со всем миром. Но пожалуйста, не заставляй меня сражаться с тобой.

Я положила руки ему на плечи.

– Мне очень нужна твоя поддержка. Сейчас как никогда, понимаешь?

Тишина. Какая же оглушительно громкая тишина.

– Не веришь, что у меня получится?

Я не боялась, когда садилась на поезд, чтобы отправиться на встречу с его величеством. Не боялась бросить вызов Эльгеру, отказавшись принять его покровительство. Но сейчас отчаянно боялась того, что могу услышать – как тогда, после опасного провала в Большой игре с Евгенией. Мне нужно было, чтобы Анри в меня верил. Жизненно необходимо, как воздух, чтобы дышать.

– Тереза. Посмотри на меня.

Когда я успела закрыть глаза? Не знаю.

Говорят, что казнят и милуют короли, но все это чушь. Казнят и милуют только любимые. Самые близкие люди.

Разомкнула веки и подняла голову, готовая увидеть свой приговор.

– Тереза, – легкое прикосновение пальцев к лицу. – Все хорошо, маленькая. Мы справимся. Вместе.

И тревога схлынула. Отступила, как прилив, унося за собой гальку последних сомнений. Я уткнулась лицом ему в грудь, пытаясь подобрать слова, но слов не было. Не было слов точнее тех, что он только что сказал.

Мы справимся вместе.

Мы вместе, и поэтому справимся.

Вряд ли я могла представить, что буду дожидаться аудиенции его величества Вэлеи, и уж тем более – что эта аудиенция состоится тайно. Секретарь старательно скрипел пером и не менее старательно делал вид, что меня нет. Остроносый, в расшитой золотом ливрее, он не отрывал головы от бумаг, предоставив мне рассматривать дворцовый парк через окно. В парке сейчас ничего интересного не было – то, чем так восхищались Уитморы, превратилось в облысевший до весны призрак красоты. Ухоженный, аккуратно подстриженный, в россыпи беседок, украшенный роскошными фонтанами, но от этого не менее холодный и пустой. Особенно под тяжелыми низкими тучами, грозящими вот-вот разразиться градом или густым снегом.

Впрочем, определенный интерес ко мне у секретаря все-таки был. Он не мог дождаться, когда меня примут и я уйду. Быстрые взгляды – незаметные, как тот очевидно думал, отрывистые движения и дрожащее – едва заметно, но все-таки дрожащее перо. Страх не спутаешь ни с чем, и сейчас, чувствуя его, я понимала, насколько был прав отец. Случись мне родиться мужчиной, общество отнеслось бы ко мне куда как более снисходительно. Но женщина с наследием Дюхайма страшнее черного мора Темных времен.

Негромкий звон колокольчика заставил секретаря подпрыгнуть. Он отложил перо, поднялся и поспешил за тяжелые двери, украшенные лепниной и позолотой, в кабинет его величества. Впрочем, роскошь здесь была во всем – в высоких потолках, в атласной даже на ощупь обивке стен, в столь модных виньетках, которыми украшали обои. Привычная мне с детства и в то же время совсем другая. В Мортенхэйме, под его тяжелыми сводами я чувствовала себя в безопасности, здесь же вся эта яркая красота давила.

– Мадам Феро, – опомниться заставил голос секретаря, который распахнул створку и сейчас стоял, заложив руку за спину. – Его величество готов вас принять.

Я расправила плечи и прошла в кабинет. Широкий, просторный, в бело-золотых тонах. Натоплено здесь было так, что мне сразу же стало жарко, хотя пару минут назад я мечтала о чем-нибудь горячем. Секретарь предлагал кофе, но я побоялась, что он сию же минуту вылезет обратно.

– Ваше величество.

Этикет требовал глубокого реверанса, во время которого я изучала подол собственного платья и белый, с голубыми прожилками мрамор. От него становилось немного прохладнее, даже дышалось легче. Казалось, целая вечность прошла, пока мне изволили ответить:

– Мадам Феро. Приятно видеть вас в добром здравии.

Я уже почти забыла, какой у него скрипучий голос.

– Взаимно, ваше величество.

Альтари сидел за столом – бурое дерево в отблесках каминного пламени становилось почти красным. Над креслом висел портрет его отца, а справа во всю стену раскинулась карта Вэлеи.

– Вам понравилось? – проследив мой взгляд, спросил король.

– Интересное решение.

– А главное удобное.

Думала, что он прикажет мне подойти, но его величество поднялся и шагнул навстречу, указав в сторону окна. Бесцветный, как моль, в повседневных одеждах он выглядел еще меньше ростом, чем был на самом деле.

– Полагаю, вы пришли просить за мужа, – проскрипел он, отодвигая шторы и разглядывая что-то в уснувшем зимнем парке.

– Да, ваше величество. Я прошу вас позволить ему уехать вместе со мной.

– Мы с вами оказались в очень неловкой ситуации, мадам Феро, – король отпустил портьеру, и она с мягким шелестом скользнула по стене, отрезая нас от мира.

Я же прикусила язык, чтобы не напомнить о том, по чьей милости мы в ней оказались.

– Вы с графом, ваша семья, повод для революции, – не позволив мне возразить, он поднял руку. – Да что говорить, вы сами по себе повод для революции. Наша кровь, кровь аристократии уже не та, что была когда-то. И вы, с вашей пугающей магией, для людей как красная тряпка. Вы не бывали на боях быков, в Лазурии?

Я покачала головой.

– Незабываемое зрелище. Позволяющее усвоить одну простую истину: если народ хочет крови, он ее получит.

Альтари нахмурился.

– Вы знаете, что Всевидящий не дал нам с супругой здоровых детей.

У королевы было несколько выкидышей, принцесса Жоан умерла совсем маленькой, а принц Бенуа был слабоумным. Поэтому на его брак с лазурийской принцессой никто не возлагал особых надежд. Все прекрасно понимали, что отдать страну чужестранке не позволят, равно как и потомству слабоумного короля.

– Когда меня не станет, начнутся бои пострашнее, чем на арене с быками. И мне бы хотелось верить, что на троне останется моя кровь. Флориан – один из претендентов, дальних, разумеется, но он мой племянник. Я не могу позволить себе сейчас ни единой ошибки. Ни единого темного пятна на репутации. Особенно когда за моей спиной уже раскрыл крылья ястреб.

Альтари кивнул, и мы направились в другой конец кабинета. Он держался прямо, но ступал тяжело, как человек, уставший от жизни.

– Я помню о своем обещании, мадам Феро. Но я не могу отпустить вашего мужа. И я не могу позволить остаться вам.

Сердце ударилось о ребра и затихло. Я чувствовала, как холодеют пальцы, и понимала, что если позволю отчаянию сейчас завладеть собой, выбраться из него уже не смогу. Мысли метались как сумасшедшие, только усилием воли удалось унять предательскую дрожь, рождавшуюся в груди и растекающуюся по всему телу. Мы как раз подошли к карте, и взгляд мой упал на границу с Маэлонией.

– Вы не можете отпустить графа в Энгерию. А если мы поедем в Маэлонию?

Альтари нахмурился и повернулся ко мне. Сцепил руки на животе, спрятанном под корсетом, который явно причинял ему неудобства. Тучность короля одежды не скрывали, и только некоторые ухищрения не позволяли ему окончательно раздаться вширь, как сдобное тесто.

– Между Вэлеей и Маэлонией нет политической напряженности, – я говорила быстро, чтобы голос не дрожал. – Ваши страны никогда не воевали, в Маэлонии мало интересуются новостями соседей, поэтому есть все шансы, что наш приезд останется незамеченным. Мы не станем выезжать, не станем заявлять о себе.

– Мадам Феро…

– В Маэлонии живут люди, воспитавшие моего мужа. Мы поедем навестить их и просто немного задержимся. Ваше величество, вы дали мне слово. Я согласилась защитить вашу семью, так помогите мне уберечь мою.

Альтари нахмурился еще больше, и разом будто постарел лет на двадцать. Обозначались и морщины на лбу, и уголки глаз подернулись сеточкой. Складки у губ опустились книзу. Король сцепил руки за спиной и направился к столу. Грузно опустился в кресло и указал мне на то, что стояло рядом. Голубой бархат и жесткая позолота подлокотников: в них я и вцепилась.

– Хорошо.

Я задержала дыхание.

– Но вы не сможете вернуться, пока я не позволю. Вэлея будет для вас закрыта.

Я убрала руки на подол и с силой сжала пальцы. До боли.

– Вы дадите мне слово о невыезде в Энгерию. До того дня, как я сочту возможным ваш визит на родину. Если нарушите обещание, наше соглашение будет расторгнуто.

Внутри словно все заледенело, но ответ дался на удивление легко.

– Я согласна.

– Мадам Феро, – король посмотрел на меня раздраженно. – Вы понимаете, на что соглашаетесь? Месяцы, возможно годы вдали от Энгерии. Вы не сможете видеться с родными – если, разумеется, они не захотят сами к вам приехать. К чему такие сложности? Сейчас, когда вы просто можете забрать воспитанницу, спокойно уехать и стать свободной женщиной? Граф разумный человек. Он поймет, если вы попросите о разводе.

– Я люблю своего мужа, ваше величество.

– А он вас?

Вопрос мне не понравился. Так же, как и цепкий пронзительный взгляд блеклых голубых глаз.

– Об этом вам лучше спросить у него.

Альтари скривился, словно пожевал застывший на дне чашки кофе.

– Неужели оно того стоит, мадам Феро?

Я спокойно посмотрела на него.

И ответила:

– Да.