Странно было садиться за стол, который накрывала сама хозяйка. Еще более странно, что она сама же и убирала. И не только она, муж поднялся, чтобы ей помочь, следом вскочила Софи и бросилась собирать тарелки. К ним присоединился Анри, и мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Складывая салфетки, а затем и скатерть, которая никак не желала складываться правильно, уголок к уголку и ровно, я думала о том, что это самый странный обед в моей жизни. А еще мне почему-то казалось, что весь этот бытовой ритуал, который прислуга каждый день проделывает раз за разом просто ерунда. Так вот, мне казалось.

– Это ты еще постель не перестилала, дорогая, – наблюдая за моим мучениями, добродушно сказала Лорена. – Давай помогу.

Я протянула скатерть, а она ловко выровняла края и убрала ее в шкаф.

– Когда-то я тоже была на твоем месте, – махнула рукой, заметив мое удивление, – да, да. Мой отец был очень богат, и прислуга у нас в доме не permestette, но потом я встретила Энцо, и…

Женщина развела руками.

– Отец был против, а мы себе могли позволить не так уж много, особенно в молодости.

Ее рассказ переполняли маэлонские слова, но я все-таки поняла, что отец Лорены не захотел поддержать брак с выскочкой из провинции, нанявшимся подмастерьем к сапожнику. Сейчас у Энцо была сеть обувных лавок, исправно приносящих доход. Обувь на заказ шили мастера, которых он обучил лично, но в годы, когда они познакомились, ее муж был просто мальчишкой с туманным будущим. Который мог вполне закончить свои дни в какой-нибудь сточной канаве. По крайней мере, именно так считал отец Лорены. Он отказался давать ей приданое, если она решит связать свою жизнь с ним, но она не побоялась выйти замуж за человека, которого полюбила всем сердцем. Наследство разделил между старшей сестрой и младшим братом Лорены, ей же не оставил ничего.

– Я знала, что если откажусь от него, откажусь и от себя тоже, от своего vaharte, – женщина приложила руку к груди. – А еще знала, что он меня никогда не facestano. Не то что этот богатенький talancci, которого прочили мне в мужья.

Эта история подошла бы для романа Миллес Даскер. Хотя вряд ли у нее хватило бы фантазии на такое. Я пыталась представить себе ситуацию, в которой помощник сапожника и его жена познакомились с супружеской четой де Ларне, и не могла. Но спрашивать о таком было бы крайне невежливо, лучше поинтересуюсь у Анри.

После того, как часть платьев была разложена, на улице припустил дождь. Софи рассчитывала на прогулку и поэтому скисла минут на пять. Ровно столько времени ей хватило, чтобы наткнуться внизу на шипящую Кьяру – белоснежную красавицу с ярко-голубыми глазами и гладкой шерсткой, загнавшую нашего Кошмара под шкаф с посудой. Тот переживал позор в одиночестве, в углу – раздувшись, обернувшись хвостом. Впрочем, Кьяра не благоволила не только к нему: замахнулась лапой на попытавшуюся погладить ее Софи и гордо прошествовала на подоконник, улеглась между цветочными горшками, свесив заднюю лапу и поглядывая на нас свысока.

«Пока что я разрешаю вам ходить по моему дому, низшие существа», – говорил ее взгляд.

Пока Софи пыталась найти общий язык с Лореной – видеть, как они объясняются жестами, было тоже очень непривычно, но ни одну из них это не смущало, я решила заглянуть в гостиную-столовую. Прислонившись к двери, наблюдала, как Анри разговаривает с отцом: изредка лицо мужа озаряла улыбка, но потом мрачная тень снова касалась его лица и по сердцу шел холодок. Это началось на пароме – возможно, прошлое, от которого он всеми силами старался отгородиться, снова воскресало в его памяти. Детство, отъезд из Вэлеи, ожидание приезда родителей и осознание того, что они уже не приедут. Юность и встреча с агентами Комитета, которые без прикрас рассказали о том, что случилось в Ларне.

Теперь я верила, что растили его в любви. Но видимо, даже безграничной любви этих добрых людей не хватило, чтобы залечить шрам, оставленный на его сердце Эльгером. Хватит ли моей?

– Дорогая. – Лорена мягко коснулась моей руки и кивнула.

Кухонька была небольшая, в мойке возвышалась гора немытой посуды, на огне грелась вода. Заметив меня, кошка лениво приоткрыла глаза, но не пошевелилась, а вот Софи спрыгнула с высокого табурета.

– А мы с Лореной сейчас будем мыть посуду! Представляешь?

Я не представляла. Понятия не имела, как так получилось, что воспитанница графа собирает приборы, а сестра герцога складывает скатерти. Но если раньше сама мысль об этом заставила бы меня закатить глаза и покрутить у виска пальцем, сейчас я просто подтянула рукава повыше и решила, что буду помогать. Представила себе лицо матушки или Лави, заставших меня за таким занятием, и с трудом сдержала смех.

– Ты у нас самая высокая, будешь laraskare в шкаф, – мне Лорена кивнула на шкаф. Сунула в руки Софи пару полотенец, повязала фартук и направилась к мойке.

Это было даже весело! Женщина ловко мыла и ополаскивала посуду, дочь вытирала, а я составляла все на полки – тарелки к тарелкам, бокалы к бокалам. После сытного обеда и изматывающего путешествия по воде хотелось немного поваляться, но поваляться я еще успею. Один только раз почувствовала на себе пристальный взгляд, обернулась, но увидела лишь спину Анри, скрывшегося в коридоре. По сердцу снова разлилось тепло, и в этот миг я решила сделать все, чтобы он был счастлив. Чтобы Эльгер, сама память о нем навсегда оставили его сердце.

А начну прямо сейчас.

– У Анри есть любимое место в доме? – спросила негромко, наклонившись к Лорене.

Та понимающе улыбнулась.

– На крыше.

– На крыше?

У домов в Лации были странные крыши: не покатые, а плоские.

– Да, частенько убегал туда, чтобы побыть в одиночестве. А иногда мы забирались на крышу все вместе – к примеру, посмотреть на bienfera.

– Bienfera?

– Карнавал, bienfera! – Лорена вскинула руки. – Внизу – красота, наверху – тоже.

Фейерверк! Праздничный фейерверк во время зимнего карнавала. В голове потихоньку начал складываться план. Главное, сделать все так, чтобы Анри не узнал заранее. А еще где-то найти шатер, где-то его спрятать на пару дней, и заранее приготовить праздничный ужин для двоих.

– Получится вытащить туда стол? – спросила заговорщицким шепотом.

Хотя скорее втащить.

Женщина непонимающе посмотрела на меня, а потом хитро прищурилась. И кивнула.

Так, кажется, один союзник у меня уже есть. Думаю, Софи тоже согласится помочь, а судя по любопытному взгляду – ей явно было интересно, о чем мы с таким воодушевлением разговариваем, с радостью согласится отвлекать Анри, чтобы не заметил приготовлений. Поскольку с посудой было покончено, а в голове роились тысячи идей, не терпелось подняться наверх и как следует обо всем подумать. Так мало времени, и столько всего надо сделать.

– Он никогда ни о ком не говорил так, как о тебе, – донеслось до меня, когда я захлопнула дверцы шкафа и обернулась. Лорена успела стянуть фартук, ловко свернула его и пристроила на спинке стула. – И теперь я понимаю, почему.

Щеки едва успели вспыхнуть, а женщина уже махнула рукой.

– Пойдем. С nalciatto ты уже разобралась. Покажу, как пользоваться другим краном, когда захочешь принять ванну. Он не всегда ведет себя предсказуемо.

Разбудил меня солнечный лучик, скользнувший на глаза, да чьи-то гортанные крики с улицы. Из того, что мне удалось разобрать, какая-то дама требовала вернуть ей одолженные до сегодняшнего утра кружевные салфетки, а вторая отвечала, что вернет чуть позже. Первой это не понравилось, и в результате разразилась такая драма, что спать под нее дальше просто не представлялось возможным. Повернувшись на другой бок, встретилась с Анри взглядом. Приподнявшись на локте, он смотрел на меня. Так, словно не видел целую вечность.

– И давно ты не спишь?

– Со слов «супницу на твою брехучую голову».

Я хихикнула. Хочу как можно скорее выучить маэлонский, а то столько всего упускаю!

– Здесь всегда так?

– Сколько себя помню – да.

Сегодня от холодной задумчивости мужа не осталось даже следа, поэтому у меня отлегло от сердца.

– Сколько они здесь живут?

– Когда я приехал, уже жили здесь. В свое время Энцо купил этот дом ради Лорены. Платил за него долг, пока не вышел на такой доход, чтобы вернуть всю сумму целиком.

– Ему дали кредит?

– После свадьбы он только-только начинал свое дело. Мастеров у него, разумеется, не было, поэтому постоянно пропадал на работе. Отец предоставил супругам Фьоренчелли золотые слитки, которые пошли в качестве залога в банк. Они до сих пор хранятся в сейфе, Энцо настаивает, чтобы я их забрал.

Анри сел на кровати, и я последовала его примеру.

– Как они познакомились?

– Энцо спас маму. Во время медового месяца родителей в Лации начались забастовки и беспорядки. Экипаж, в котором ехала мама с камеристкой, оказался отрезан взбешенной толпой. Тогда на богатых людей нападали без разбора… словом, Энцо вступился за нее и вытащил их из этого ада. Дворами вывел в ту часть города, которую уже оцепили войска. И потом месяц провалялся в больнице, потому что во время драки его серьезно ранили. Чудом выбрался, но… Отец оплатил лечение. Думаю, именно так на меня и вышел Комитет.

Он провел ладонью по волосам, а я подалась вперед и обняла его за плечи.

Вот так простые люди спасают жизни, а герцоги их разрушают.

– Я люблю тебя, – прошептала негромко.

Вместо ответа Анри привлек меня к себе и поцеловал. Упоительно-нежно.

Оторвавшись от его губ, я шальными глазами посмотрела на мужа.

– Они замечательные, – говорить с ним сейчас было сложно, но не сказать я просто не могла. – Энцо и Лорена. Даже жаль, что нам придется переехать.

– Они от тебя тоже в восторге, – Анри погладил меня по щеке. – Не ожидали, что ты им настолько понравишься.

– Думали, что буду нос воротить от всего? – улыбнулась.

– Конечно. Я же в подробностях расписал, какая ты избалованная девочка.

– Ах ты…

Ни договорить, ни возмутиться по-настоящему мне не позволили: запечатали рот поцелуем. Дыхание сбилось, а жар его тела через ночную сорочку просто обжигал. Муж подтянул меня ближе, усаживая к себе на колени. Подол треснул, пополз вверх, обнажая ноги, я подалась вперед, прижимаясь к его груди. Анри перехватил мои руки, сводя их за спиной и удерживая запястья, скользнул ладонью под сорочку, сжимая ягодицы. Застонала ему в рот и дернулась от томительно-жаркого предвкушения, собирающегося внизу живота. Кажется, целая вечность прошла с нашей близости в Лавуа.

– А еще ты очень нетерпеливая девочка. Кто бы мог подумать…

Муж коснулся губами бешено бьющейся на шее жилки: сердце колотилось часто-часто.

– Издеваетесь, граф? – я облизнула припухшие губы, и золото в его глазах потемнело.

Опрокинув меня на постель, Анри склонился надо мной, развязывая тесемки сорочки и высвобождая грудь. От прикосновения губ к потемневшему, болезненно-напряженному соску тело прошило сладкой судорогой удовольствия. Я выгнулась, подставляясь под ласку, и в это время дверь в комнату Софи приоткрылась с тонюсеньким скрипом. Всевидящий! С несвойственной сестрам герцога и женам графа прытью нырнула под одеяло, натянула его до самых полыхающих ушей. Мужу достался уголок, поэтому он рывком завернулся в халат – благо, в этой комнате тянуться далеко не надо.

– Доброе утро, – Софи потерла глаза. – Кажется, мы проспали… Уже почти обед.

– Ну… разве что немного, – надеюсь, моя улыбка не выглядит слишком натянутой.

Щеки продолжали полыхать, да и не только щеки, поэтому я старательно делала вид, что только-только открыла глаза. Обняла подушку, даже зевнула для достоверности.

Немного проспали. До обеда. Что я вообще несу?

На выручку пришел Анри:

– Как спалось, маленькая?

– Хорошо, – дочь подошла к нам и уселась на краешек кровати. – А мы сегодня пойдем за подарками?

Поскольку собирались мы в спешке, почти ничего не успели купить для синьора и синьоры Фьоренчелли.

– Конечно пойдем, – Анри погладил ее по щеке.

– А погулять успеем?

Софи уже не терпелось все посмотреть.

– Разумеется. У нас целый день впереди.

– А на карнавал мы завтра пойдем?

– Посмотрим, – Анри обернулся на меня и снова взглянул на дочь. – А пока давай-ка умывайся и пойдем завтракать. Чем быстрее соберемся, тем больше успеем посмотреть.

– Ура!

Софи пружиной взвилась с кровати и выбежала из комнаты. Только пятки сверкали. После чего муж медленно обернулся ко мне: по ощущениям, теперь я напоминала пятнистую кошку. Щеки горели как-то избирательно – здесь жжет, а там нет. Анри с тяжелым вздохом поднялся и протянул руку.

– Нелегко быть родителями.

Мы переглянулись и захохотали. Смеялись до слез, у меня даже живот заболел.

– Я передумала, – сказала, когда вместо смеха уже выходило похрюкивание. – Насчет переезда.

– Хочешь отдельную комнату? – Анри хитро прищурился.

– С дверью, которая запирается на ключ.

Устроилась у окна рядом с крохотным туалетным столиком и принялась расплетать косу. Пришлось быстро приводить себя в порядок и выбираться из спальни, потому что после слов «чем быстрее соберемся» Софи вряд ли оставила бы нас в покое. Анри спустился первым, я как раз прихорашивалась – пыталась закрепить волосы шпильками, чтобы оставить лицо открытым, когда услышала недовольный голос Лорены.

– … у Селесты язык без костей!

Прежде чем я успела подняться, дверь приоткрылась и синьора Фьоренчелли заглянула ко мне.

– Тереза, девочка, давай помогу с прической.

– Спасибо, – я улыбнулась, и показала на волосы, – но кажется, я уже справилась.

– Разве? – она критически оглядела меня. – Вот тут торчит.

И, не дожидаясь ответа, вытащила шпильку, позволив пряди скользнуть на плечо, после чего еще минут пять пыталась вернуть, как было. Когда прическа, по ее мнению, обрела достойный вид, подхватила меня под локоть.

– Пойдем, – прошептала заговорщицки. – Пусть сегодня мужчины накрывают на стол, а я покажу тебе крышу. Посмотрим-подумаем, как все поставить.

Мы вышли в коридор, и тут в нас буквально влетела Софи. Я перехватила ее, чтобы девочка не упала.

– Софи! Сколько раз я тебе говорила – не бегай по дому, как демоненок.

– Хорошо! А с нами будет обедать Франческа! – выпалила дочь. – Она такая красивая!

Сердце кольнула ревность. Наверное потому, что «такая красивая» устами Софи прозвучало очень искренне.

– Франческа?

– Да! Они сейчас с Анри разговаривают.

Лорена всплеснула руками и покачала головой. Чувства она скрывать совсем не умела: на лице ее отразилось беспокойство, которое женщина тут же попыталась спрятать за привычной широкой улыбкой. Не знаю, от чего мне стало больше не по себе – от возникшей неловкости или от заявления Софи, что Анри разговаривает с какой-то там «такой красивой» Франческой. И Лорена сдалась, махнула рукой.

– Пойдем, все равно вас придется познакомить.

Это «придется» не понравилось мне еще больше.

Я подхватила юбки и направилась за синьорой Фьоренчелли к лестнице.

– Давно ты выучила вэлейский? – первым услышала мужа.

– Времени было достаточно. – Не знаю, как насчет красоты, но голос у Франчески был глубокий и звучный, как у оперной певицы. – Пока я ждала тебя.