Глядя на Франческу Розатти, сложно было представить мужа рядом с Камиллой Уитмор. Да что там, его сложно было представить рядом с любой из наших воздушных белокурых леди, ни одну из которых он не обошел своим вниманием. Эта женщина оказалась полной им противоположностью: ослепительно-яркая, смуглая, с черными как ночь волосами, завивающимися в тугие колечки. Она не прятала их в прическу, носила распущенными, и сейчас они струились по плечам до самой талии. Платье на ней было в цвет глаз, как осеннее небо после заката. Портили это ходячее совершенство разве что выдающийся нос с горбинкой и слишком широкие брови. А еще она так много говорила, что мне хотелось заткнуть ей рот салфеткой. Может, даже двумя.

– Безумно рада познакомиться, Тереза, – поскольку за приветствиями и знакомством еда обещала остыть, мы все уже переместились в гостиную-столовую. – Обо мне ты уже наверняка знаешь.

Я покосилась на мужа, который оставался невозмутим, как стоявшая за спиной Франчески елка. Мне почему-то подумалось, что если чуточку тронуть тленом ствол, она завалится прямо на нее.

– Боюсь, что нет.

– Нет? Анри, как ты мог?!

– Действительно, Анри, как ты мог?

Теперь уже я с любопытством посмотрела на него.

– У нас с женой было слишком много других тем.

– О, не сомневаюсь, – Франческа ослепительно улыбнулась, как говорящая лошадь, и коснулась руки Лорены. – Мы с ним знакомы с детства, вот с таких пор…

Она показала расстояние до пола.

Сколько же ей лет? Неужели они с Анри ровесники?

– Синьора Фьоренчелли наверняка помнит, как мы изводили ее своей беготней по дому. И как однажды Анри спрятался в моей комнате под кроватью, чтобы остаться на ночь – мы собирались вызывать духов. А потом мой отец отводил его домой.

Лорена улыбнулась, но как-то быстро. Кажется, за этим столом было не по себе всем, кроме Софи и Франчески, и я уже начинала догадываться о причинах. Детская дружба, первая любовь, роман на расстоянии и обещание вернуться. Интересно, они были помолвлены? Судя по тому, что я успела увидеть, Франческа искренне нравилась супругам Фьоренчелли, они были бы не против устроить этот брак, но… Но потом познакомились со мной, поэтому сейчас искренне смущались. Хотя если так подумать, синьорина Розатти идеально подходила на роль девушки, с которой Анри ждала долгая и счастливая жизнь вдали ото всяких дворцовых интриг – как хотела леди Николь. Помимо прочего, у нее еще один несомненный плюс: она не наделена магией. Рядом с ней ему никогда не придется переживать по поводу золотой мглы.

Мне хотелось вытащить Анри из-за стола, отвести в коридор и расспросить обо всем – например, писал ли он ей о женитьбе на мне и как это объяснил. Что чувствовал, зная, что она его ждет, и что он должен стать моим супругом, но это было бы слишком. Поэтому приходилось делать вид, что я увлечена запеканкой. Пышный творог с хрустящей корочкой и яблочная прослойка. Что может быть лучше?

– Софи, тебе нравится яблочный пирог? Синьора Фьоренчелли просто волшебница!

– Офень! – позабыв про обещание не говорить с набитым ртом, дочь кивнула.

– Она учила меня готовить по своему рецепту, но я так все равно не умею. Должно быть, у нее есть особый секрет.

Франческа подмигнула, и Софи ослепительно улыбнулась: обращаясь к ней, та говорила только на вэлейском, хотя основной разговор за столом шел на другом языке. Дочь была в восторге – Лорена и Энцо ей нравились, но изъясняться жестами порой неловко.

– Ну а вы, Тереза? Как вы познакомились?

Уймется она уже когда-нибудь?

– На балу, – за меня ответил Анри.

– На балу! Как романтично.

– Нет, правда! Я, конечно, была на балах, но не… – на этом часть ее откровений выпала из сознания, потому что неизвестные маэлонские слова полились сплошным потоком. – Знаешь, когда я узнала, что он граф, подумала, что это шутка. Потому что зачастую он вел себя совсем не как граф…

Франческа опустила глаза и улыбнулась. Я же начала прикидывать, как бы уронить елку так, чтобы не зацепить Лорену.

– Тетушка Ло, а вы помните, как мы устроили пикник на крыше, и как дядюшка Энцо ругался, когда мы попытались развести костер, чтобы запечь мясо?

– Помню, конечно, как не помнить, – Лорена повернулась к ней. – Потом вы вдвоем отчищали сажу, что поломойки.

– Да!

– Как же мне тогда хотелось кое-кому всыпать ремня… – добродушно признался Энцо.

– Дядюшка, ты всегда был слишком благороден, чтобы поднимать руку на детей, – Франческа обернулась к Софи и заговорила на вэлейском. – Мы обсуждали, что Анри никогда не влетало за шалости всерьез.

Дочь хихикнула, Энцо ухмыльнулся в усы: они давно уже были семьей. Это были их общие воспоминания, от которых становится тепло. Мои остались в Энгерии: сейчас матушка уже встречала гостей, Лави готовилась к своему первому зимнему балу, Демон грустил в стойле, а Луни в подвале. Винсент наверняка занят политикой и Луизой, а лорд Фрай – чтоб ему икалось три дня и три ночи без передыха – безопасностью Энгерии, ради которой пойдет по головам. Подумать только, год назад все было совсем иначе… Мы с Луизой ссорились по поводу цвета моего платья, а я задыхалась при одной только мысли, что придется вливаться в толпу танцующих. И все-таки ради Альберта была готова на все.

Волшебное время, детские мечты.

– Тереза? – Анри наклонился ко мне. – Все в порядке?

Да, разумеется! Я в восторге.

– Все прекрасно. Просто она… слишком шумная.

Иногда у меня создавалось ощущение, что Франческа сейчас запрыгает и захлопает в ладоши, как малахольная. Но практика общения с Евгенией подсказывала, что не всегда женщина ведет себя так, какова ее истинная суть. А еще я слишком хорошо помнила, каким взглядом окинула меня эта чересчур разговорчивая особа – оценивающим, от макушки до подола. Словно прикидывала, что же такого во мне нашел Анри. Впрочем, это выражение с ее лица ушло быстро, как талый снег по весне исчезает под горячими солнечными лучами. И дальше она только щебетала, щебетала и щебетала.

Птичка недоделанная.

– Когда Селеста сказала, что ты вернулся… я решила наведаться к вам и спросить: мы давно уже не собирались на праздники вместе. Отец будет счастлив, да и матушка тоже. Карнавал в этом году намечается просто потрясающий, я готовила костюм полгода. А судя по тому, что я слышала, нас ждет просто невероятный… фееричный bienfera!

Лорена и Энцо переглянулись.

– Мы бы с радостью, – пробормотал синьор Фьоренчелли в густые усы, – но…

– Ох, бросьте. Неужели мы позволим какой-то глупой неловкости испортить нам праздник?

Что-то подсказывает, что под неловкостью она имела в виду меня.

– В жизни всякое бывает, правда, Анри?

Франческа наклонила голову и посмотрела моему мужу прямо в глаза. Так откровенно не смотрят на случайных любовников или на бывших. Так, словно ждут подтверждения своей внутренней истории, в которой все совсем по-другому. Она совершенно не стеснялась моего присутствия, и уж тем более присутствия остальных. Скрывалось ли за ее вольностью желание показать, что меня не считают помехой или же она действительно так считала, не знаю. Просто желание уронить на нее елку стало непреодолимым.

– Правда, – негромко ответил Анри и поднес мою руку к губам. – Тереза не любит толпы, поэтому на карнавал мы вряд ли попадем.

Франческа передернула плечами, скользнувшее в ее глазах разочарование тут же прикрыла заслонка беззаботности. Она промокнула губы салфеткой, и как ни в чем не бывало продолжила:

– Что скажете, дядюшка Энцо? Тетушка Ло?

– Мы подумаем, дорогая, – Лорена мягко накрыла ее руку своей.

– Вот и прекрасно.

– Прошу меня извинить, – понимая, что еще чуть-чуть – и старания Энцо с Лореной по украшению дома к празднику пойдут прахом… и даже не в переносном смысле, а еще нам некуда будет складывать подарки, поднялась и вышла.

Кьяра возлежала на кухонном окне, и я пристроилась рядом с ней, разглядывая как служанка вытряхивает потрепанный половик прямо в канал. Вот почему я не кошка? Ей можно обшипеть Кошмара и загнать его под шкаф, а мне Франческу нельзя.

– Она ждала его десять лет, – негромкий голос Лорены заставил обернуться. – Дай ей время, она привыкнет… просто…

– Я все понимаю.

Не понимаю, и понимать не хочу.

Женщина покачала головой.

– Ты чудесная девочка, Тереза. И Анри без ума от тебя.

Только мне в этом чудится одно маленькое «но»?

– Наши семьи очень тесно дружили, их с Франческой действительно многое связывает. Все это очень и очень непросто, только вот… выбрал он тебя. Помни об этом, если вдруг твоего vaharte коснутся сомнения.

Из сомнений у меня сейчас только одно: ронять на нее елку или нет.

– Иди ко мне, – Лорена раскрыла объятия, и я вдруг – сама не зная почему, действительно шагнула к ней.

Чтобы обнять синьору Фьоренчелли, пришлось согнуться в три погибели. От нее пахло сдобой и яблоками, а еще… домом. Крохотная женщина с очень большим vaharte. Таким же, как и ее муж. В этот миг она стала для меня гораздо более надежной опорой, чем самая сильная магия в мире.

Поскольку первое знакомство с Лацией пришлось совместить с поиском подарков, мы достаточно быстро свернули с площади, где располагался самый знаменитый дворец. Пока Софи, раскрыв рот, слушала рассказы Анри, я мысленно витала поблизости. Вряд ли мне сейчас что-то могло показаться красивым, но справедливости ради, отметила изящные арочные вырезки. Впрочем, в этом здании все было арочным: и вход, скрывавшийся в тени под протянувшимся во всю стену балконом, и сам балкон, над которым возвышалась верхняя часть фасада из кремового камня, и даже окна. Здесь располагалась резиденция лацианских правителей и залы совета, где проходили заседания и проводились суды. В переводе на энгерийский это место сочетало в себе королевский дворец, парламент и центральный судный двор. Неудивительно, потому что на таком крохотном участке суши, изрезанном венами каналов, сложно уместить сразу все.

– А мы сможем побывать внутри? – запрокинув голову, Софи любовалась узорчатыми окнами и красивым оформлением крыши.

– Пока что дворец закрыт для посетителей. Но в конце весны, перед летним карнавалом, он открывается на несколько дней для всех желающих. Так что мы вполне можем туда попасть. Если постоим в очереди часов шесть.

Дочь хихикнула, я же только сложила руки на груди.

– Что, вот так просто открывается для всех?

– Это своеобразный реверанс жителям и гостям Лации от правителей. Они хотят показать, что не ставят аристократов выше простых людей.

Интересно, кто ставленник Эльгера в Лации? Мысль пришла неожиданно и отпечаталась на задворках сознания раскаленным клеймом. Кажется, я обещала себе больше не лезть в это дело, и я не собираюсь в него лезть. Эльгеры остались в прошлом, а в настоящем… гм, появилась Франческа. Вот от мыслей про нее я не могла избавиться, как ни старалась. И чем больше думала, тем больше злилась. На себя – потому что позволила ей это, на Анри – за то, что не предупредил о невероятно прекрасной возможности встречи с невероятно прекрасной Франческой. От которой даже Софи осталась в полном восторге.

Мы как раз обогнули дворец и вышли на улицу, ведущую к Центральному каналу, когда Анри наклонился ко мне и негромко произнес:

– Тереза, все в прошлом.

Вот… хватит читать мои мысли! Почему-то от этого разозлилась еще больше.

– Да неужели? А у меня такое чувство, что у вас каждый камень в Лации напоен общими воспоминаниями.

Надеюсь, получилось не слишком издевательски. Впрочем, почему бы и нет.

– Даже если так, это ничего не меняет.

– Для кого?

На нас оглянулась Софи, и мы одновременно улыбнулись. Как близнецы, честное слово.

– Здесь поблизости есть большой детский магазин, – произнес Анри. – Думаю, кое-кто заслужил самую красивую куклу.

– Правда? – Дочь задохнулась от восхищения и даже перестала сворачивать голову на украшенные сосновыми ветками и мишурой носы лодок, снующих по каналу.

Удивительно, но в Лации Праздник зимы был повсюду – здесь традиция отмечать этот день укрепилась достаточно давно, хотя маэлоснкую зиму довольно-таки сложно назвать зимой. Солнце здесь припекало, заставляло то и дело ослаблять тесемки накидки. Лацианцы меня вряд ли бы поняли – судя по тому, как мужчины и женщины кутались в верхние одежды при малейшем порыве ветра, для них это действительно холодно.

– С этого канала начался город, – продолжил муж, когда мы вышли на центральную улицу, – изначально Лация строилась вдоль него. Первое время здесь не было ни одного моста, но потом…

Я снова мысленно нырнула в завершение нашего обеда. Франческа бросила помогать Лорене раньше, чем я успела подняться, на сотню слов ее болтовни девяносто девять были посвящены их с Анри воспоминаниям. Очень познавательным, надо отдать им должное: например, на Цветочном мосту через Центральный канал они любили встречать рассвет, а в рыночный район детьми наведывались за фруктами и зеленью по просьбам родителей. Как-то она потеряла деньги, мой муж купил для нее продуктов на те, что дали ему, а сам вернулся с пустыми руками.

После всех этих откровений мне как-то резко расхотелось устраивать праздник на крыше.

Мы перешли еще несколько мостиков и сменили несколько улочек прежде, чем добрались до магазинных рядов. Здесь все лавки были сосредоточены в одном месте: мелкие жались друг к другу, крупные выступали и возвышались над остальными – в некоторых магазинах было по два-три этажа. В одном из таких и располагался обещанный мужем магазин игрушек, волшебство в котором начиналось еще с витрин. Украшенный блестками и шарами за стеклом стоял огромный кукольный дом, рядом с ним пристроилась елка и две куклы в роскошных бальных платьях почти с Софи ростом.

– А я… Я что, и такую могу попросить? – спросила она, обернувшись к нам.

– Выбирай любую, какая тебе нравится, – улыбнулся муж.

Стоило нам шагнуть внутрь, как звякнул колокольчик. Народу в магазине было много, но к нам тут же подбежала девушка в воздушном розовом наряде с белым фартучком. Длинные красиво уложенные локоны и диадема намекали на то, что она сказочная принцесса. Софи даже не заметила, она осматривалась по сторонам, открыв рот – в Ольвиже мы так никуда ее и не сводили, поэтому сейчас взгляд дочери метался между большущими домиками, пряниками, елками и шарами, прыгал с кукол на железные дороги и мягкие игрушки.

– Устроите синьорине экскурсию? – обратился Анри к «принцессе» вкрадчивым бархатным баритоном. – Пусть выберет все, что захочет.

– Разумеется, – та слегка покраснела. – А вы…

– А мы с женой осмотримся. Где у вас готовые маскарадные костюмы?

– На третьем этаже.

– Ой, – это Софи вернулась в реальность и заметила «принцессу».

Она переводила взгляд с девушки на нас, и обратно, словно не верила, что такое бывает. Но стоило «принцессе» предложить ей посмотреть кукольный отдел, мигом забыла и о смущении, и о растерянности. Мы же направились к лестнице, время от времени уворачиваясь от снующих между полками и игрушками детей.

Чтобы попасть на третий этаж, пришлось пройти через весь второй. Который был заставлен готовыми крохотными кроватками с балдахинами. Крохотные одеяльца и висящие над ними погремушки оказались как удар под дых. Особенно когда я увидела стоявшую возле дальней стены пару. Темноволосые, смуглые и невысокие, как большинство лацианцев. Молодая женщина была в положении – под свободным платьем просматривался заметно округлившийся живот. У нас в Энгерии ее бы из дома не выпустили, но в Маэлонии все по-другому.

Паре показывали кроватки, и девушка вся сияла. Сияла так, словно внутри нее поселилось солнце. Круглое лицо то и дело украшала невероятно светлая улыбка. В этот миг я отчетливо осознала, что у меня такой улыбки не будет. Никогда. Первой улыбки своей дочери или сына я тоже никогда не увижу. Не услышу первого крика. Мне никогда не держать на руках нашего малыша, а вот у Франчески с Анри вполне могли бы быть дети. Осознание этого накатило ледяной яростью и отчаянием: такими, что даже я сама испугалась. Тьма заворочалась внутри, холодом скользнула по позвоночнику и потекла к пальцам.

Я сжала кулаки, запирая в себе эти чувства, а тьму – за гранью.

– Я не представлял, что все случится именно так.

Мы, наконец, поднялись на третий этаж и пошли между вывешенных рядами карнавальных платьиц и костюмов, удивительной красоты масок – маленьких и побольше. Крохотные копии нарядов принцев и шутов, намийских шейхов или пиратов, принцесс и что-то похожее на одежды лесного народа элленари из легенд Энгерии. К счастью, здесь было поменьше людей, только вдалеке у примерочных царили заметное оживление и суета. Малыши капризничали и шумели, но родители их даже не одергивали, потому что сами говорили достаточно громко. Из-за этого гомона можно было не бояться, что нас услышат.

– А как ты себе это представлял? – вышло неожиданно зло.

– По-другому, – Анри остановился и сжал мои руки. – Тереза, Франческа – мое прошлое.

– Непохоже, что для нее это прошлое, – руки я отняла и даже отвела их за спину. – Судя по тому, как хорошо она помнит все, что между вами было. А что между вами было, кстати? Женщина, которая ждала тебя десять лет, вряд ли довольствовалась воздушными намеками.

Лицо мужа стало непроницаемым. Терпеть не могу, когда он так закрывается – и не поймешь, что чувствует, и не увидишь. Сколько лет ему было, когда он уехал? Семнадцать? И как часто они встречались потом? Получается, когда Анри отправился в Энгерию, он знал, что она его ждет. Франческа продолжала его ждать, но он ей ничего обо мне не сказал. А еще она гораздо больше похожа на меня, чем на эту блондинистую курицу Камиллу.

– Ты права. Я должен был о ней рассказать.

– Не мне о ней. А ей обо мне.

– Тереза, последний раз я был в Лации три года назад. О таком не говорят в письмах.

– О каком? О том, что любят другую?

– Да.

– Ты крутил романы со всеми подряд, зная, что тебя ждет эта женщина?

– Это было несерьезно.

– Неужели? – хмыкнула я. – То есть когда ты увидел меня и решил сделать своей, это тоже было несерьезно? Или ты решил, что я достаточно похожа на нее, чтобы…

– С ума сошла? – прорычал он.

На лестнице послышались шаги, и нам пришлось медленно направиться в сторону примерочных.

– Тебе не кажется, что мы снова говорим о прошлом?

– Нет! – яростно прошептала я и тут же еще понизила голос. – Эта женщина не готова тебя отпустить, и это наше настоящее.

– Но я готов отпустить ее. Уже отпустил.

Анри понизил голос так, что я едва его слышала. Но все-таки слышала.

– Тереза, я люблю тебя. А от Франчески отказался в тот день, когда согласился на предложение Комитета.

– Очень на тебя похоже, – хмыкнула я.

Всевидящий, как низко я пала! Выясняю отношения… в магазине.

На нас уже обращали внимание, поэтому я подошла к стеллажам с самыми разными масками и сделала вид, что рассматриваю их. Были здесь и светлые, и темные, с колокольчиками, как у шутов, и с тонким кружевом на каркасе, украшенным позолотой или серебром.

– Ты знаешь, чем я был занят. Поэтому не думал, что вернусь. Я вообще не собирался возвращаться, – донеслось из-за спины.

– А она об этом знала?

– Знала. Я никогда и ничего не обещал.

Я взяла одну маску: белоснежную, отчаянно хрупкую, расписанную серебряными и золотыми узорами, с бледно-голубой каймой вокруг глаз. Настоящее произведение искусства – а ведь это детская! Представляю, какая красота будет на улицах в ночь праздника.

Повернулась к мужу.

– Разубедить ее ты не старался, конечно.

Анри шагнул ближе. Серьезный, даже мрачный.

– Старался. Еще до того, как меня представили Эльгеру, и я окончательно осел в Вэлее, но она ничего не хотела слышать.

Он говорил искренне. Умом я прекрасно понимала, что Анри прав, что переубедить женщину, которая готова тебя ждать – невозможно. Точно так же, как нельзя признаваться в чувствах к другой в письме. И все равно мне хотелось что-нибудь разбить, а мужу нахлобучить на голову детскую шляпу с пером по самые уши.

– Я собирался поговорить с Франческой после праздника. Лично. И да, я просил Лорену и Энцо ничего ей не рассказывать о наших чувствах. Потому что решать такие вопросы на расстоянии и через других людей – трусость.

– Твои родители от нее в восторге, – буркнула я и направилась к лестнице.

– Они знают ее всю жизнь, а тебя пару дней. Но от тебя они тоже в восторге.

Мы спустились на второй этаж, где прибавилось посетителей. Я нарочно ускорила шаг, пролетела между полочек с пеленками и платьицами, только оставив все это за спиной, вздохнула свободнее.

– Тереза, – муж коснулся моей руки.

– Что? – вышло мрачно.

– Прости меня.

– Проси прощения у своей Франчески!

– Она не моя!

– Да ну?

Поскольку на лестнице кроме нас никого не было, я показала ему язык. Вышло по-детски, зато со вкусом. Неожиданно Анри подтолкнул меня к стене, запирая между теплым деревом и своим сильным телом. Сверху доносились шаги и голоса, снизу в них вливались детский смех и перезвон колокольчиков, гудки игрушечной железной дороги.

– Ты что творишь? Нас могут увидеть!

– И что дальше?

– Отпусти немедленно!

– Даже не подумаю, – он вжимал меня в стену, почти касаясь губами моих губ, – пока не скажешь, что простила.

Попыталась упереться ладонями ему в грудь, но добилась только того, что мои запястья перехватили и впечатали в стены, по обе стороны от платья.

– С ума сошел? – прошипела ему в лицо. – Я тебе кто, чтобы зажимать меня где…

– Моя жена, – он смотрел мне в глаза или в самое сердце. – А с ума я сошел давно, и продолжаю сходить. По тебе.

Дернулась изо всех сил, но Анри держал крепко. В этом достаточно узком пространстве – между ажурными светильниками, между этажами, были только мы вдвоем. И этот ненормальный действительно не собирался меня отпускать: я поняла это по опущенным уголкам губ и по тому, как стремительно темнело золото в его глазах. Если не присматриваться, на солнце они казались просто светлыми, но сейчас… Если это кто-то увидит… И он не может этого не понимать. В магазине полно людей, невозможно предугадать, когда и кто ступит на лестницу К счастью, она изгибалась и наверху, и внизу, что позволяло выиграть несколько секунд, если вдруг. Но легче от этого не становилось: сердце колотилось о ребра как сумасшедшее. Нас могли застукать в любой момент.

– Отпусти.

– Нет.

– Тебе мало того, что случилось в Вэлее?

– Более чем достаточно.

– Хочешь повторения?

– Нет.

Шаги и голоса наверху стали приближаться: видимо, кто-то из покупателей собирался спускаться вниз.

– Хорошенькие же у вас методы добиваться своего, граф.

– Когда дело касается тебя, графиня, методы для меня не важны.

Демоны!

– Ладно! – прошипела я. – Забыли.

– Не верю.

Наверху скрипнула первая ступенька, и я подалась вперед, впечаталась в его губы коротким яростным поцелуем.

– Все, – прошептала хрипло. – Забыли. Клянусь.

Хватка ослабла, мы едва успели отпрянуть друг от друга и начать спускаться, когда на лестнице появилась та семейная пара, что выбирала кроватку для будущего малыша. Женщина мне улыбнулась, и я улыбнулась в ответ. Анри выглядел абсолютно спокойным: и когда мы вышли в главную залу, и когда к нам подбежала счастливая, сияющая Софи. А вот внутри меня все переворачивалось.

Нет, ну каков нахал, а?

Ладно, граф, я вам устрою романтический ужин! И не только!