Снаружи Маэлонский Фонд напоминал дворец, а внутри… о, внутри это было настоящее царство книг. Причем царством его можно было назвать без преувеличения: возносящиеся ввысь стены и лестницы, бесконечные ряды книг, перетекающие из одной залы в другую, сводчатые потолки со вкраплениями витражей, цветной свет из которых лился на выложенные плиткой полы. Витые колонны с позолоченными капителями, столы с массивными глобусами. И тишина. Тишина такая, что даже часы смущаются тикать.

Внизу располагались архивные залы, доступ в которые открыт только библиотекарям. Там хранились самые древние труды и фолианты, их нужно было выписывать заранее и получать на строго оговоренный срок. Разумеется, только в читальном заде. Для начала пришлось искать необходимую литературу в каталогах, и на это ушло полдня. Потом – делать заказ. И только после того, как заказ подтвердили, библиотекарь сообщил, что выдать его мне смогут только завтра, когда соберут все книги. Выбора у меня не было, поэтому пришлось согласиться. А заодно и закрепить за собой стол в дальней зале, сразу на несколько дней вперед: я сильно сомневалась, что мне хватит одного. На всякий случай заказала и труды о призраках – может быть найдется что-то, что наведет на нужную мысль, как освободить лорда Адриана.

Разобравшись с книгами, отправилась на прогулку по Тритту. Анри предупредил, что его не будет до вечера, а сидеть одной в гостиничном номере совсем не хотелось. Слишком много в голове бродило всякого: временами начинало казаться, что все это происходит не со мной, а мысли приходили одна другой краше. Особенно когда вспоминалась рухнувшая защита, бегущий по венам жар или наш с Анри разговор про Лорену и Энцо, о риске и эфемерных возможностях. А если о моей беременности после всего случившегося узнает Винсент? Да он меня выкрадет, прикует цепями к кровати и выстроит вокруг Мортенхэйма армию.

Так, Тереза, хватит! Ты приехала сюда, чтобы во всем разобраться. И ты разберешься, а потом обязательно поговоришь с Анри. Ведь если наши родители заключили этот брак, если у некромагов и хэандаме в прошлом рождались дети, чем хуже мы? Значит, и у меня все получится. Совсем необязательно, что наш ребенок будет таким, как хочет Эльгер. Скорее всего, он просто унаследует антимагию мужа, а уж с этим мы как-нибудь справимся. Успокоив себя, быстрее зашагала по мощеной улочке. Сейчас мне хотелось парить над землей. Да и вообще, что я на самом деле! Расклеилась, как унылое нечто, хотя надо радоваться. Ведь во мне – теперь я каждое утро начинала с того, что слушала сердце малыша – бьется крохотная жизнь! Частичка нашей с Анри любви, которая с каждым днем становится все больше.

Древний город с роскошными мостами и старинными соборами, небольшие скверы встречались в каждом квартале, а в самом центре обнаружился огромный парк. Величайшим наслаждением было бродить по улочкам и знать, что в любую часть города можно спокойно добраться пешком: теперь я всеми силами стремилась избежать любых поездок. В поезде не могла заснуть, потому что меня постоянно мутило, а в дилижансе начинало казаться, что желудок сейчас выпрыгнет через горло.

Впрочем, и находиться можно так, что загудят ноги. К одному из соборов я поднималась, если не сказать ползла, по высоченной лестнице, разбитой надвое широкой клумбой. Сейчас она чернела землей, а фонтан за моей спиной спал, но ближе к весне это место обещало преобразиться и стать одним из самых красивых в городе. Я прошла примерно половину ступенек, когда меня скрутило так, что из груди разом вышел весь воздух. На глаза невольно навернулись слезы, каменная кладка собора поплыла, смазываясь, а воздух вокруг сгустился и стал жарким.

Уцепившись за перила, судорожно втянула воздух. А когда боль отпустила, почувствовала, как леденеет ладонь и стремительно отдернула руку: перчатка рассыпалась, как и краска под пальцами, камень покрылся щербинами тления. Ох, нет. Пожалуйста, только не сейчас. Только не здесь: народу в такое время не протолкнуться, особенно на оставшейся внизу площади.

– Синьорина, что с вами?

Ко мне склонялся молоденький, хорошо одетый парнишка, с едва пробивающейся над верхней губой ниточкой усов.

– Ничего. Просто… перехватило дыхание.

– Помочь вам дойти до скамейки?

– Спасибо, я сама.

– Бросьте, синьорина. Вы как смерть побелели. Обопритесь-ка на меня.

Как Смерть, вот именно. Судя по тому, что парень не убежал с воплями, с глазами все в порядке. И на том спасибо.

Пока мы спускались, в памяти воскресали яркие картинки горения и падения во тьму, когда я только чудом удержала магию в себе. Маэлонец поддерживал меня за талию, а я старалась не касаться его ни рукой, затянутой в перчатку, ни тем более обнаженной. Сила, с которой мы давно сроднились, снова оборачивалась против меня. Но почему? Ведь я делала все, чтобы ее успокоить: постоянно тренировалась, пропускала через себя, ни дня не проходило без магии! Неужели это все из-за ребенка? Неужели мне снова придется носить алаэрнит и каждую минуту смотреть на него?

К счастью, магия подчинилась. Отступила, как только я резко потянула ее за грань.

Паренек усадил меня на скамейку, поинтересовался, не проводить ли меня домой, но получив заверения, что со мной все в порядке, все-таки ретировался. Я же сидела, откинувшись на спинку, разглядывая прохожих и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Анри говорил, что не хочет детей. Говорил, что у нас их никогда не будет. Не потому ли?.. Он знал гораздо больше меня, а может быть, даже больше наших родителей. Может ли статься, что нерожденный ребенок-хэандаме способен сокрушить любую даже самую сильную магию… изнутри?

Завтракали мы на балконе, с которого открывался вид на залитые утренним холодным солнцем шпили и крыши Тритта. Сейчас мне было не до любования видами: придерживая края пледа одной рукой, другой задумчиво крутила кофейную чашечку. И смотрела поверх нее гораздо дальше, чем можно себе представить – в архивы Маэлонского Фонда Знаний. Туда, куда мне предстояло сейчас ехать. На испещренные убористыми страницами строки, которые мне еще только предстояло прочесть. С чем я вернусь? Пальцы задрожали, и я поспешно отняла их от ручки. Не хватало еще, чтобы фарфор начал дребезжать.

– Что не так?

Анри сидел напротив, непривычно молчаливый. С завтраком, в отличие от меня, муж расправился быстро, мне же кусок в горло не лез. Еле справилась с кашей, не говоря уже о большем.

– Все так, – поспешила заверить я и потянулась за первой попавшейся булочкой с начинкой.

Поспешно отломила кусочек, запихнула в рот и принялась жевать, не чувствуя вкуса. Под пристальным взглядом Анри полила ее ягодным соусом и взяла вилку.

– Учитывая, что вчера, когда я вернулся, ты даже ничего не спросила…

– Не хотела ставить тебя в неловкое положение. Это твоя работа, я все понимаю.

– Тереза, вчера тебе было плохо. Ты уверена, что хочешь поехать в библиотеку?

– Мы говорили об этом вечером. Я переоценила свои силы и слишком долго гуляла.

– … а сейчас ты полила булочку с сыром и ветчиной клюквенным соусом.

– Правда?

Анри скептически хмыкнул, я же опустила взгляд на тарелку, и поняла: правда.

– Вся эта ситуация с Эльгером сводит меня с ума, – на самом деле я даже не лгала. – Мне кажется, что мы далеко, потому что он так хочет. Сейчас. И что когда ему понадобится, мы снова окажемся там, где нужно ему. А еще я не могу перестать думать про брата. Я боюсь за Винсента, и не спрашиваю тебя ни о чем, потому что боюсь, что однажды ты скажешь – мне нужно уехать. Одному. И мне придется тебя отпустить.

Странно это, начать говорить, чтобы ответить хоть что-то. А потом осознать, что все это правда. Настолько правда, что все внутри сжимается от ледяного холода.

– Тереза, – муж обошел стол и опустился на корточки рядом со мной. – Разве я не обещал тебе, что все будет хорошо?

– Обещал, – тихо сказала я.

– И, кажется, уже говорил, что если твоей семье будет грозить опасность, ты об этом узнаешь.

– В Шато ле Туаре, – отозвалась я.

– Тогда доверься мне. Доверься мне и просто будь рядом. Хорошо? Я сумею защитить не только тебя, но и нас. Нашу семью.

Он поцеловал мои пальцы.

– Так что они тебе сказали? – я слабо улыбнулась.

– Возможно, действительно придется уехать, – предупреждая мой вопрос, муж поспешно добавил: – Не сейчас. И не одному. Как ты смотришь на то, чтобы завтра покататься на лошадях?

– Ты серьезно? – фыркнула я.

– Вполне. Мы же собирались выбраться в леса под Триттом, так зачем упускать такую возможность.

Наверное, в другое время я бы обрадовалась, но сейчас только покачала головой. Если у меня от долгих прогулок ребенок буянит, то что будет, когда я сяду на лошадь? Нет, лучше не проверять. Не хватало еще с нее свалиться в лучших традициях романов Миллес Даскер. Со всеми последствиями.

– Лучше посижу лишних пару часов в библиотеке, – сказала я, – когда еще дорвусь до такого источника знаний?

– Моя жена – книжный червь, – негромко пробормотал Анри.

– Можно подумать, ты об этом только что узнал.

– Все никак не могу понять, что я в тебе нашел.

– Эй!

Я ткнула его в плечо – ощутимо, от чего он покачнулся, а потом серьезно указал мне на стол, где булочки только чудом еще не закаменели.

– Ешьте, графиня. Симон Эльгер не достоин того, чтобы терять из-за него аппетит.

Аппетит ко мне так и не вернулся. Утром. Зато вернулся, когда библиотекарь провожал меня к рабочему столу. Пока мы шли сквозь боковую анфиладу, эхо подхватывало шаги и разносило по дворцу. Изредка кто-то из читающих поднимал голову, но большинство даже не отрывались от работы. Невысокий лысый мужчина в униформе провел меня в самую дальнюю читальную залу, как я и просила. Здесь было холоднее всего, а еще достаточно темно: всего один боковой витраж, свет из которого падал в самое сердце помещения. Над столами зависли магические светильники, спящие – активировали их сами посетители, либо библиотекарь, если кто-то попадал сюда по рекомендации.

Заказанные книги аккуратными и весьма внушительными стопками стояли на тумбочке в специальных подставках, напоминающих небольшие книжные полки. Мне объяснили, как с ними обращаться, сухим голосом зачитали свод правил, указали на колокольчик – если понадобится помощь, вручили специальные перчатки и пожелали плодотворной работы. После чего удалились, оставив одну.

Я зажгла магический светильник, бегло проглядела корешки и вытащила сразу несколько толстенных томов. Назывались они «Хэандаме и магия», и первым делом я полезла в оглавление. Влияние общества на смешанные браки, политическая подоплека и прочая общая информация меня интересовала мало. Тоже мне, хэандаме и магия! Я искала отсылки к детям, и к тому, каково приходилось женщинам-магам во время беременности. А находила кучу занудных сведений, исторических дат и прочей ерунды, не имеющих никакого отношения к тому, что нужно. Увы, о таком не писали – ничего, кроме уже известного, что в браке между магом и хэандаме рождался ребенок, наделенный золотой мглой. Новорожденные хэандаме, с непроснувшейся силой, как-то мало всех интересовали. Что уж говорить о тех, кто еще не родился. Откладывая книгу за книгой, я мрачнела все больше, и все больше хотела погрызть стол: в животе урчало, словно Анри морил меня голодом неделю.

От запаха сохраненных магией печатных страниц слегка мутило. Но я все-таки упорно перебирала книгу за книгой, пока не наткнулась на неприметный однотомник. Который и заказала-то исключительно по наитию – «Золотая мгла: исследования Амерса Лоури III». Быстро пролистала автобиографическую справку и комментарии признанных ученых-историков с лестными отзывами. В небольшой вступительной статье рассказывалось, что этот Амерс Лоури принадлежал к знатному, но обедневшему роду, с детства был одержим хэандаме и считал, что однажды их цивилизация обретет вторую жизнь и возродится. Всю жизнь провел в поисках по миру и умер от какой-то экзотической лихорадки в своем бесконечном путешествии.

Пожалуй, такому источнику можно доверять. Увлеченные люди скорее переломают себе все пальцы, чем позволят хотя бы маломальское допущение.

Открыла оглавление и поняла, что нашла: глава «Дети-хэандаме» занимала целых двести страниц. Быстро открыла нужную, жадно вчитываясь в строки…

Лучше бы я ее не находила. Потому что знания эти читались как приговор, как подтверждение самых потаенных страхов.

«Набирающая силу кровь ребенка-хэандаме влияет на магию матери, провоцируя внезапные всплески, вследствие противодействия того, чему не должно существовать в одном теле. Ребенок способен выжечь материнскую силу в течение первых нескольких месяцев после зачатия».