Как же мне сейчас пригодился гардероб, к которому я привыкла в Мортенхэйме! Кольцо с алаэрнитом было надежно спрятано на цепочке, под глухим воротом платья. Пока что я не придумала, как объяснить мужу, с чего вдруг снова ношу камень мага, поэтому такой вариант – единственное, что мне оставалось. В случае опасности он начинал не только сиять, но и слегка нагревался: случись что, почувствую сразу. И успею остановиться до того, как будет слишком поздно.

В кондитерской я набрала пирожных больше, чем Софи. Правда, потом половину попросила отложить, пока увлеченный дочерью Анри не заметил. Софи ему все разболтала, но к счастью, он ничего не понял. Сейчас мы могли наговорить друг другу много такого, о чем впоследствии очень сильно пожалеем. Возможно, все происходит так, как и должно быть. Возможно, когда приедет матушка, она сможет мне подсказать, как правильно поступить. Она знает о жизни гораздо больше меня, хотя сейчас мне кажется, что я совсем ничего не знаю. Моя голова – бесполезное скопище глав из магических трактатов, основных формул плетений и заметок путешественников.

Я даже не знаю, как помириться с собственной дочерью.

Пока улыбчивый пекарь складывал покупки в две большие коробки, Софи не смотрела в мою сторону. Она не смотрела на меня и когда мы шли по улицам, и дома, лишь сухо поздоровавшись во время обеда. Мы с Анри договорились, что трогать ее не будем, и что я постараюсь с ней поговорить ближе к вечеру. Но с чего начать даже не представляла. Я ведь действительно не хотела, чтобы так получилось, сила сорвалась с моих пальцев случайно, вот только сказать об этом я не могла.

В кондитерской одуряюще пахло выпечкой и сдобой.

Воздушные пирожные с заварным кремом или с белковым, покрытые разноцветной глазурью и шапочками взбитых сливок – раньше меня замутило бы от такого количества сладкого. Сейчас же мне не терпелось попасть домой и попробовать все. Хотя это и был подарок Софи, для меня подарок вышел не меньший. Не припомню, чтобы я когда-то так сходила с ума по сладкому. И… это что, теперь так будет все время, пока я ношу нашего ребенка? Да я же в размерах увеличусь втрое!

Вот уж чего мне совсем не хочется.

– Отнесем пирожные домой, – Анри наклонился к дочери, которая рассматривала что-то в витрине. – Куда ты хочешь пойти вечером? Сегодня твой день, Софи.

– К Франческе.

Внутри все заледенело, поэтому я положила руку на грудь и сжала кольцо. Нельзя позволять себе расслабляться. Ни на минуту.

Муж нахмурился:

– К Франческе мы пойти не сможем.

Софи фыркнула.

– Почему? Потому что она ее не любит?

Это было сказано так громко, что даже пекарь и его помощник отвлеклись от перевязывания коробок лентами и посмотрели в мою сторону. А вместе с ними и две молоденькие девушки со своими спутниками.

– Софи. – В голосе Анри зазвенел металл.

Тихо так, как гудящее лезвие шиинхэ.

– Что? – девочка вызывающе вскинула голову. – Сам же сказал, что сегодня мой день. Почему я не могу провести его так, как хочу? Хотя бы вечером побыть с той, кому действительно есть до меня дело!

Она бросилась к дверям, мимо меня.

Тоненько зазвенел колокольчик, вторила ему закрывшаяся дверь.

В ушах до сих пор звучали слова Софи: «С той, кому действительно есть до меня дело».

Что же, в чем-то она права.

Анри подошел и мягко обнял меня за талию.

– Думаю, сейчас самое время с ней поговорить.

Я легко коснулась его руки.

– Надеюсь, ты прав.

– Иди, пока я разбираюсь со сладостями.

Софи сидела на скамейке и болтала ногами. Навесы лавочек, располагавшихся на первых этажах, уходили вправо и влево. Чего тут только не было, в этом районе: маски и наряды соседствовали с булочной, с другой стороны устроился магазинчик с книгами, а напротив продавались разные крема и зелья для красоты. Плеск воды, доносящийся с соседней улицы, привычно звучные голоса маэлонцев и холодное солнце, которое в последние дни отказывалось согревать город на воде. Сможет ли оно согреть нас?

Подошла и опустилась рядом с ней. Дочь тут же вскочила, но я мягко удержала ее за руку.

– Софи, пожалуйста. Ты знаешь, что я этого не хотела.

– Хотела! Хотела, ты всегда этого хотела. Тебе они не нравились с самого начала.

– Почему они должны были мне не нравиться?

– Потому что карты никогда не лгут, а у тебя слишком много тайн, Те-ре-за.

По ладоням снова пробежал холодок. То ли от того, как она произнесла мое имя – так меня раньше называл Эрик, до того, как прозвал Тессой. То ли от мыслей про лорда Фрая, от той тайны, которую я никогда не собиралась раскрывать Анри. То ли от холода в темных глазах дочери. Холода, адресованного мне.

– О чем ты сейчас?

– Ни о чем, – буркнула Софи, словно поспешила свернуть с темы.

– В таком случае прошу тебя больше не говорить со мной в таком тоне.

– Да я вообще с тобой говорить не хочу!

Как раз в этот момент из кондитерской вышел Анри. Судя по стремительно холодеющему браслету, последние слова он услышал.

– Софи, немедленно извинись перед Терезой.

– И не подумаю! – дочь сложила руки на груди.

– Хочешь сидеть весь вечер дома?

– Хочу, – язвительно заметила она. – Учитывая, что мое рожденье все равно прошло, лучше я посижу одна дома, чем буду гулять с ней!

– Что ж, это твое право, – сухо отозвался Анри. – Пойдем.

Софи вздернула голову и направилась было вперед, когда я услышала собственный голос. Будто со стороны.

– Можешь идти к Франческе.

Не знаю, кто удивился больше – муж, дочь, или я сама. Но уже спустя миг удивление пропало, на смену ему пришло спокойное осознание: да, я действительно это сказала. Да, я действительно собираюсь отпустить дочь к ней. Несмотря на то, что все во мне противилось такому решению.

– Тереза, ты уверена? – негромко спросил Анри.

– Более чем. Если Софи хочет провести этот вечер с Франческой, не вижу смысла возражать. Если ты не против, конечно.

Муж покачал головой.

Готовившаяся уже сражаться до последнего Софи даже не нашлась что сказать. Глаза у нее расширились, а брови невольно подскочили вверх. Она недоверчиво покосилась на Анри, но тот только указал ей в другую сторону. Вместо того, чтобы направиться домой, мы направились в сторону дома Розатти. Честно говоря, я понятия не имела, где он находится, но дочери и мужу уже доводилось там бывать. Оставалось только надеяться, что я не сорвусь и не откручу Франческе голову. И не утоплю ее в канале на глазах у родителей. Но и удерживать Софи силой я не стану. В конце концов, что мы сейчас можем сделать? Запереть ее в комнате? Или силой усадить с собой за стол, а потом волоком тащить на прогулку?

Нет уж.

Говорить не хотелось, поэтому я просто рассматривала дома.

Разноцветные, в обнимку выстроившиеся по обе стороны улицы. В Лации непривычно ходить там, где не видно воды, но торговый район по большей части состоял из таких вот собранных на суше лент, щедро заполненных лавками или рыночными рядами.

Улочка поднималась вверх выщербленными ступенями. Я же прикидывала, чем займусь вечером. Нужно будет просмотреть записи, которые привезла из Тритта: о призраках и контроле над магией. Я выписала несколько заклинаний, которые помогали запирать силу на время – обычно их использовали для только что раскрывшихся детей, наделенных очень сильным даром, но пока еще не умеющих с ним совладать. Конечно, плетения под детский уровень сил и под мой – совершенно разные вещи, но за основу их взять можно. Выведу заклинание под себя и стану накладывать его перед сном. Что ни говори, а в прошлом осталось много полезных знаний.

– Скоро будем встречать весну.

Мы как раз вышли к каналу, и муж указал на лодки, украшенные живыми цветами. Насколько я поняла, в Лации поводом для праздника могло послужить все, что угодно. От рождения первенца высокопоставленного чиновника, которому вздумалось закатить по этому поводу гульбу на весь город, до прихода первого месяца весны. До которого еще прилично времени, кстати. Интересно, матушка с Лави успеют приехать? Вряд ли. Сегодня я напишу письмо, завтра отправлю. Пока оно дойдет, пока они ответят, потом еще сборы…

– Будет карнавал? – глаза Софи мигом загорелись.

– Нет, карнавал будет ближе к лету. А весной просто объявляется два праздничных дня, и происходит много всего интересного.

– Например? – теперь уже заинтересовалась я.

– Например, запуск бумажных фонариков.

Мы как раз проходили мимо свободной лодки, но Анри махнул рукой.

– Прогуляемся еще чуть-чуть. Вы не против?

Я так точно была не против, чтобы идти, а не плыть. Софи тоже кивнула: сейчас ее гораздо больше интересовали бумажные фонарики.

– Это как?

– По принципу волшебных магических шаров.

– Это когда все загадывали желания, и запускали в небо магические светильники?

– Не совсем светильники, – улыбнулась я. – Просто тающие искры, вокруг которых создавался небольшой полупрозрачный купол. Запускать светильники в небо было слишком расточительно даже для очень сильных магов. Кроме того, они не созданы, чтобы взлетать слишком высоко.

– А-а-а… – дочь задумчиво покосилась на небо, едва тронутое белоснежными мазками облаков.

Но тут вспомнила, что она со мной не разговаривает, и отвернулась.

Я же переложила коробку из одной руки в другую: две похожие нес Анри, и пахли они просто умопомрачительно. Решено. Приду домой, и буду есть пирожные с чаем. Потом – письмо, потом магия.

– В каналы тоже запускают бумажные фонарики, – муж указал на колышущуюся под работой весел и ветерком воду. – Разноцветные, со свечами внутри.

– И тоже загадывают желания?

Анри кивнул.

– Считается, что отпуская свою мечту в воздух или в воду, ты освобождаешься от задуманного и тем самым позволяешь стихии воплотить ее как можно быстрее.

– А что еще будет на празднике?

Улочка, на которую мы свернули, была совсем узенькой. Достаточной для того, чтобы вышагивать по одному и даже изредка тесниться, когда навстречу попадаются прохожие. Подобно знакомому мне виду из окон супругов Фьоренчелли, здесь мосты тоже были перекинуты между подворотнями, а дома вливались в канал.

– В последний вечер правители города обязательно устраивают сюрприз. Что-нибудь магическое, и всякий раз – что-то новое.

– Ух, – Софи даже развернулась и теперь вышагивала лицом к мужу. – А мы пойдем на праздник?

– Посмотрим, – уклончиво ответил тот.

– Ну пойдем! Пойдем, пойдем, пойдем, мы обязательно должны пойти!

– Зависит от того, как кое-кто будет себя вести.

– Я буду! Буду вести себя хорошо! – глаза дочери блестели от возбуждения. – И вообще, вы мне обещали праздник!

– Скромнее, юная леди, – Анри приподнял коробки со сладостями. – Ваш праздник мы сейчас несем домой.

Все-таки есть в моем муже одна особенность: провернуть все так, что опомнишься ты в момент, когда все уже свершилось. Если вообще опомнишься. Софи, кажется, так ничего и не поняла, я же мысленно улыбнулась.

– Мы обязательно должны пойти, – заметила негромко. – Очень хочу посмотреть, что такого придумали лацианские правители.

Анри наигранно-тяжко вздохнул.

– Ну что ж с вами делать… значит, пойдем. Но правило про хорошо себя вести никто не отменял.

– Ур-ра! – дочь подскочила и захлопала в ладоши.

А мы, тем временем, незаметно прошли еще несколько свободных лодок. Из-за тени сдвигающихся домов вода здесь была темнее по краям, зато с лентой солнца посередине. И лента эта сияла так, что глаза слепило. В отражении застыли фасады и прижавшиеся к камням лодки, в одной из таких дремал мужчина: укрывшись пледом, положив на лицо шляпу с широкими краями.

Мы бодрым шагом прошагали еще несколько кварталов – Анри рассказывал историю, как в один год на улицах Лации появился огненный великан в маске, здорово перепугавший нескольких впечатлительных горожанок. Зато дети за ним бегали гурьбой, да и влюбленные парочки тоже – кто-то пустил слух, что дотронуться до его башмака и не обжечься – значит быть счастливыми в любви всю жизнь. А ближе к ночи, к концу второго праздничного дня он вышел прямо на воду, и взмыл в небо, рассыпавшись тысячами огненных искр. Говорил он и про звездный дождь, и про то, как над каждым домом распускались цветы, символ наступающей весны. Софи слушала его, раскрыв рот. Замолчал, только когда мы вышли к центральному каналу.

– Ну что, дальше тоже пешком?

Если честно, сейчас я хотела только одного: где-нибудь сесть. Находилась так, что мало не покажется. По моему лицу Анри все понял правильно, поэтому повернулся к дочери:

– Софи?

Она смущенно уставилась себе под ноги.

– Я немного устала.

– Ты и устала? Не верю.

– Ну… совсем чуть-чуть, – дочь покосилась на коробки в его руках. – И пирожных хочется.

– Значит, домой?

Софи кивнула. А потом вскинула руку и крикнула:

– Лодка! Вон там!

На центральном канале сесть было в разы сложнее, но кажется, нам повезло.

– Спасибо, – негромко прошептала я, когда дочь убежала вперед. – Осторожно!

Наклонившись ко мне, муж чуть не зажал между нами коробку со вкусностями. Проследил мой взгляд, рассмеялся, но все-таки поцеловал меня в щеку.