Задачка с призраком сдвинулась с мертвой точки. По крайней мере, теперь я видела, где допустила просчет, и создание заклинания пошло быстрее. За несколько дней я почти разложила плетение до конца, теперь оставалось только подумать над завершающей частью, то есть привязкой к себе. Вспоминая о том, чем чревата неправильная привязка куклы, этой части я решила уделить побольше времени и подумать над ней на свежую голову. Спустя несколько дней, чтобы если что, углядеть все ошибки.
Тьма вела себя неплохо: каждую минуту я напоминала себе о том, что во мне ребенок Анри, и это срабатывало. Стоило немного закружиться голове или похолодеть пальцам, я тут же ставила блок. Доработала найденные в Фонде заклинания под себя и спать ложилась, не опасаясь, что проснусь от прорывающейся тьмы. На ночь алаэрнит прятала под матрац, а утром, когда оставалась одна, быстренько надевала под платье. Пока что не возвращался и жар, который так напугал мужа перед отъездом, из чего я сделала вывод, что все не так уж и страшно. Разве что в холодный пот бросало, да сердце иногда принималось частить. А еще во мне проснулся просто волчий аппетит.
Чтобы не возбуждать подозрений, ела я мало. Ну, или старалась, по крайней мере – по старой памяти. Зато потом, когда Селеста уходила за покупками, бежала на кухню и жевала все, что находилось на полках, пока никто не видит. Особенно меня тянуло на сладкое – на сахарную глазурь или пирожки.
Письмо матушке я написала сразу, и в свободное время занималась отчетами по Равьенн. А времени стало много: несмотря на краткую оттепель в тот вечер, Софи продолжала меня сторониться. Она готовилась к занятиям вдвое усерднее прежнего, даже перестала отвлекаться на то, что творится за окном. Но в остальном словно отдалялась, с каждым днем все больше. Нет, дочь не дерзила и не заявляла, что не хочет со мной разговаривать, но вела себя подчеркнуто вежливо.
Как с чужой.
Если раньше она дождаться не могла, чтобы выйти со мной на прогулку, теперь вообще не рвалась из дома. На улице расцветала природа: заморозки отступили, и теперь кратковременные дождики сменяло уже начинающее пригревать солнце, но Софи охотнее просиживала над книгами по маэлонскому. Даже над учебниками по ненавистной арифметике, которая давалась ей сложнее всего. Или у себя в комнате, рядом с кукольным домом, который ей подарила Франческа. На мое предложение поиграть вместе она всегда отвечала согласием, но наши игры затухали довольно быстро. То ли я была не сильна в куклах, то ли обида дочери пустила корни слишком глубоко в ее сердце. Конечно, прошло не так уж много времени – около недели, но с каждым днем это беспокоило меня все больше. Потому что в свое время я точно так же вела себя с отцом.
Последней каплей стал миг, когда я слишком резко потянулась, чтобы закрыть чернильницу, а дочь вздрогнула и отпрянула. Бросила на меня быстрый взгляд и снова уткнулась в тетрадь для чистописания, принялась старательно выводить слова – почерк у нее становился все лучше и лучше.
– Софи, – негромко позвала я.
Но дочь старательно скрипела пером.
– Софи!
– Да, Тереза, – не прекращая писать.
– Прервись, пожалуйста. – Все-таки поймала ее руку и накрыла ладонью. – Я хочу с тобой поговорить.
– Да, конечно. – Она подчеркнуто аккуратно, как я ее учила, промокнула перо и отложила на специальную подставку.
– Ты боишься меня?
– Вовсе нет.
Сказала уверенно, но опустила глаза.
– Мне кажется, я попросила прощения за то, что случилось. Это была случайность. Я не хотела портить твои карты, и тем более не хотела обидеть тебя.
– Хорошо.
Хорошо?
Я вздохнула.
– Софи, пожалуйста, давай поговорим нормально.
– Но мы же сейчас говорим, разве нет?
– Нет! – Невольно повысила голос, но тут же взяла себя в руки. – Ты все еще злишься на меня?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
Софи пожала плечами.
– Тебе не нравится, как я себя веду, Тереза?
– Ты ведешь себя замечательно, Софи. Но временами мне кажется, что тебе со мной… неприятно.
– Тебе кажется.
Еще мне кажется, что наш разговор зашел в тупик.
Понимая, что от дочери ничего не добьюсь, решила вернуться к урокам. Вечером поговорю с мужем – возможно, он что-нибудь посоветует. Ну, или мне самой в голову придет что-нибудь умное, потому что Анри последние несколько дней не вылезал из кабинета. Видимо, дел в Лавуа накопилось множество. Ни про Комитет, ни про Эльгера он со мной не заговаривал. А значит, пока все в порядке.
– Отпустишь меня завтра на рынок с Селестой? – как бы невзначай спросила Софи, когда мы закончили.
Завтра выходной, поэтому смысла возражать я не видела.
Разве что с большей радостью сама сходила бы с дочерью в парк. Весна пришла раньше календарной и понемногу вступала в свои права, на деревьях уже набухали почки, которые вот-вот раскроются. Интересно будет посмотреть на раннее цветение в Лации, все-таки я привыкла совсем к другому.
– Может быть, сходим с парк?
– Я бы с радостью, но… Обещала Селесте помочь кое-что выбрать.
– Что именно?
Софи сложила руки на груди, закрываясь.
– Это значит нет?
Ну вот, снова. Меньше всего мне хотелось, чтобы дочь снова замкнулась или стать для нее тюремщицей, вроде мадам Горинье.
– Разумеется, если ты обещала помочь, сходите вместе.
– Здорово!
Софи оживленно разложила учебники и тетради по стопкам, закрыла пенал и вскочила.
– Идем обедать?
Анри обложился бумагами со всех сторон – не подступишься. Вечером нам так и не удалось поговорить, он работал допоздна, даже уходил срочно отправить почту. Сегодня же я дождалась, пока Софи с Селестой уйдут, и сразу направилась к нему. Сосредоточенный и серьезный, он оторвался от документов, стоило мне войти. Поднялся и шагнул ко мне.
– Найдется минутка поговорить?
– Вообще-то я надеялся успеть все до обеда, а выходные посвятить своим девочкам.
– У тебя есть выходные?
Анри улыбнулся.
– Так о чем ты хотела поговорить?
– О нас с Софи. Мне кажется, что она начинает от меня отдаляться, а я ничего не могу с этим поделать.
Муж нахмурился.
– Она снова дерзила?
– В том-то и дело, что нет. Но уж лучше бы она дерзила, потому что сейчас я чувствую, что рядом со мной она становится какой-то другой. Такое ощущение, что она… терпит меня ради праздника.
Анри развернул мои руки ладонями вверх и поцеловал.
– Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Чувствуешь себя виноватой, поэтому и придумываешь всякое?
Покачала головой.
– Не кажется. Анри, я помню, как она вела себя раньше. Сейчас мы будто чужие, и когда я пытаюсь с ней об этом поговорить, она делает вид, что все в порядке. Но только еще больше закрывается. Поэтому я пришла к тебе. Как мне ее вернуть? Как снова стать для нее родной?
– Ты и так для нее родная, – муж устроился на стуле и усадил меня к себе на колени. – Карты для нее были связью с миром, в котором она родилась. Сейчас, когда эта связь прервалась, она чувствует себя обиженной. Злится на тебя за то, что это случилось, злится на себя за то, что позволила этому случиться. Отсюда и такое поведение.
– Думаешь, ей просто нужно время?
– Разумеется, – муж перебирал мои волосы. – Нам просто нужно больше времени проводить вместе. Как ты смотришь на то, чтобы завтра снова побродить в парке?
– С удовольствием.
– Можно захватить мяч и поиграть.
Я улыбнулась.
– Надеюсь, Софи согласится.
– Не будет же она сидеть дома. Особенно в такую погоду.
Дни и впрямь стояли чудесные. Но было кое-что еще, что не давало мне покоя. Завтра воскресенье, а это значит, что мы идем к синьорам Фьоренчелли. Точнее, мы должны были идти к ним, как всегда, на обед. Но я не уверена, что готова пока видеть Лорену и спокойно сносить ее настроение, если та снова вспомнит про рожденье Софи.
– Мне бы хотелось провести этот день только с вами.
Анри внимательно на меня посмотрел.
– Из-за ссоры с Лореной?
– Из-за нее в том числе. Не уверена, что сдержусь, если она снова решит показать свой темперамент.
– Для них это в порядке вещей, Тереза. Они всегда так жили.
– Для меня нет. Я не хочу, чтобы моя дочь с детства становилась свидетельницей таких сцен.
– Не могу обещать, что это больше не повторится. Но могу обещать, что серьезно попрошу их об этом.
– Спасибо.
– А завтра мы вполне можем провести день втроем. Уговорим Селесту приготовить нам обед, а сами отправимся на прогулку.
– Жаль, что дворец откроется позже. Софи очень хотела там побывать.
Муж потянулся ко мне, и я легко поцеловала его в губы.
– Тебе не кажется, что мы становимся больше родителями, нежели чем мужем и женой?
– С чего вдруг такие подозрения, граф?
Он провел пальцами по моим губам.
– Я уже начал забывать о том, какой ты бываешь… игривой.
– Это потому, что кто-то слишком много работает.
Я проворно вскочила с его колен, уворачиваясь от очередного поцелуя.
– Ох, и доиграетесь вы когда-нибудь, графиня… – наигранно-мрачно сказал он, поднимаясь.
Вместо ответа я показала ему язык и выбежала за дверь. Настроение было просто превосходным и в точности отражало погоду, которая в считанные дни пришла в Лацию. Дождика, судя по безоблачному небу, не намечалось, поэтому решила немного прогуляться. Магия вела себя спокойно, а над плетением призрака я вдоволь поработала вчера. Поэтому и решилась пройтись. Поэтому ноги сами принесли меня в парк, готовый вот-вот одеться в молодую зелень.
Утро было уже не ранее, но свежесть еще звенела в воздухе. Капельки влаги поблескивали на земле и на спинках скамеек, под ногами на ухоженных, присыпанных гравием дорожках. Подставляя лицо подобревшему солнцу, я наслаждалась минутами покоя, и все проблемы казались далекими-далекими. Мимо с визгом носились дети: здесь ни родители, ни няни не дергали их постоянно резкими окриками. То и дело в меня кто-нибудь врезался, бормотал: «Простите, синьора», – ослеплял улыбкой и бежал дальше. Девушки беззастенчиво висли на руках у молодых людей, а те совершенно не стеснялись обнимать их за талию или что-то шептать на ухо.
Невольно вспомнился Милуотский парк, и как мы встречались с Луизой. Могла ли я тогда подумать, сколько всего повидаю в ближайшее время? Столько интересных мест, столько городов, узнаю столько обычаев! Сейчас в Лигенбурге еще только-только начинает таять снег. Если начинает, конечно: иногда холода затягивались до середины весны. Вот матушка и Лави обрадуются, когда из зимы приедут в лето!
Свернула с центральной аллеи, направляя вглубь, поближе к небольшому озеру. Прошла по широким, слегка покосившимся ступеням, мимо неработающего фонтана, когда мое внимание привлек знакомый девчоночий смех на соседней аллее. Из-за того, что деревья еще не оделись, отлично просматривались дорожки со скамейками. На одной из таких и устроились Софи и… Франческа. Дочь держала в руках букет с оранжерейными цветами – небольшой, но из кулька оберточной бумаги все равно выглядывали пламенные бутоны.
Франческа что-то говорила, а Софи заливалась смехом. Счастливым смехом, которого не было слышно уже давно.
Попятившись, я чудом не наткнулась на молодого маэлонца. Пробормотала: «Извините», – и опрометью бросилась назад, игнорируя возглас: «Синьора, вы очаровательны!»
Бежала, не разбирая дороги, только ветер шумел в ушах. Подальше от Софи и Франчески, подальше от искушения увести эту наглую девицу на грань и напугать до седых волос. Подальше от желания накричать на Софи и запереть ее в комнате на всю неделю. Лицо обжигали злые слезы: злые, отчаянные слезы. За что она со мной так? Что я такого сделала, что Софи начала мне лгать? Что я такого сделала, что с Франческой она смеется, а со мной… вот так?
В ярости шагнула на лестницу, хрустнул по ступеньке попавший под ботинок крупный камень. Нога подвернулась, я вскинула руки, стараясь удержать равновесие, но уже полетела вниз.
Падение оказалось недолгим и закончилось в крепких мужских объятиях… Раджека. Солнце привычно купалось в его темных волосах, расцвечивая пряди медью. Серо-голубые глаза весело сверкали.
– Вы-то что тут делаете?! – взвыла я, от неожиданности замерев в его руках.
– Ловлю вас, это уже становится традицией, – сообщил он. – Ваши приветствия – это нечто, Тереза.
– Ваши появления тоже, можете мне поверить. Не хотите меня отпустить?
– Нет.
Я наступила ему на ногу, после чего он поморщился и все-таки разжал руки.
– Для Маэлонии это в порядке вещей, злючка.
– Я уже заметила.
– Куда вы так торопитесь?
– Вы за мной следили?
– Учитесь грамотно уходить от ответов?
Понимая, что это может продолжаться до бесконечности, сложила руки на груди. Ивар повторил мою позу, и мы застыли друг напротив друга, у лестницы. Не знаю, сколько мы так стояли, он не выдержал первым. Широко улыбнулся, но сказал серьезно:
– Безумно рад вас видеть.
– Заметно.
– Даже не скажете, что тоже рады?
Я вглядывалась в него, пытаясь понять, что же сейчас чувствую. Неожиданная встреча перебила даже обиду на Софи, хотя скорее, загнала ее поглубже в сердце, как неосторожный плотник шершавую занозу. Но с этим будем разбираться потом, сейчас мне главное понять, что здесь делает Раджек. Его же вроде как отозвали.
– Пока вы не объясните, как случилась наша встреча.
– Вы совсем не меняетесь.
Вот не сказала бы. Все-таки замужняя жизнь с двойным агентом накладывает свой отпечаток. Потому что раньше я бы сначала обрадовалась, а потом подумала о столь внезапном появлении мужчины, который работает на лорда Фрая.
– Почему это?
– Слишком много думаете.
– Простите, но у меня иначе не получается.
– А вы пробовали?
Я стянула перчатку и шлепнула его по локтю. С трудом сдерживая улыбку.
– Ладно, ваша правда. Пойдемте, пока нас не приняли за замену статуй для фонтана.
Уголки губ все-таки поехали вверх. Ивар предложил мне руку, и мы направились в сторону центральной аллеи.
– Лорд Фрай серьезно обеспокоен тем, что творится вокруг вашей персоны.
– И что же такого творится вокруг моей персоны?
Раджек бросил на меня испытующий взгляд, который я ему вернула.
– Вся эта суета с вашей магией. И пристальным вниманием Комитета.
– С этим я как-нибудь сама справлюсь.
Он холодно улыбнулся.
– Боюсь, придется смириться с тем, что я буду незаметно за вами приглядывать.
Мне вдруг стало стыдно. Все-таки Ивар не виноват в моих проблемах с дочерью. И в нелегкие отношения с лордом Фраем он меня тоже не толкал. Ох, если бы можно было откровенно поговорить об этом с Анри, но ложь – она как снежный ком, который растет не по дням, а по часам. Невозможность раскрыться до конца, тайны-тайны-тайны… все это заставляло меня так отчаянно злиться.
Но это не причина срываться на единственном друге.
– Ивар, я правда рада вас видеть. Просто мне порядком поднадоело, что моя жизнь у всех на виду.
– Могу себе представить, – голос его смягчился. – Как вы?
– Пережила встречу с Эльгером и надеюсь, что второй не будет. А вы?
– Пережил очередное задание и жду следующего.
Да… в наших кругах очень сложно быть откровенным.
– Разве я не ваше задание? – улыбнулась.
– Вы для меня не задание, Тереза.
Неловкое молчание перебил детский визг, когда мимо нас пронеслись двое мальчишек, размахивая ветками.
– Расскажите лучше, что происходит в Энгерии. Те сведения, что я передала, они как-то пригодились?
Помнится, вот мне очень пригодилось прослушивающее устройство, которое лорд Фрай передал, чтобы я могла шпионить за Анри. Сведения, полученные от Евгении – о заговоре на весенней презентации в Лигенбурге, отправились прямиком в Королевскую службу безопасности. Поскольку это напрямую касалось моего брата, было бы очень кстати узнать, что угрозы уже не существует.
– Пригодились.
Ну вот что за привычка! Всякий раз когда речь заходит о деле, мне приходится клещами тянуть слова из мужчин. У них там встроенный механизм «не говори Терезе», что ли?
– Та девушка, дочь Фрэнка Пирса. Ее освободили?
Если я все правильно поняла, одного из самых перспективных ученых Энгерии и знакомого моего брата, Фрэнка Пирса, Лига использовала для отвода глаз.
– Нет.
– Но почему?
– Она под внушением. Случись Фрэнку Пирсу вернуться к проекту, над которым он работал, Джулия покончила бы жизнь самоубийством.
– Кошмар.
– Ваш брат… он мог бы ее освободить или обезопасить, но это значило бы раскрыть карты. То есть подсказать Лиге, что мы в курсе их планов. Точно так же в заложниках близкие или возлюбленные других ученых, которых вы видели в списке.
– И что же, все они отказались от каких-то важных проектов?
– Нет. Один пытался продать важные чертежи в Гердэнию и сейчас арестован. Другой совершил покушение на намийского купца, фаворита одного из шейхов, с помощью собственноручно собранной бомбы. За остальными пока ведется наблюдение.
– Покушение удалось?
– Ну как сказать. Купец остался жив, но ослеп. Отношения между Намийей и Маэлонией не пострадали, но поставок тканей и драгоценных камней из тех мест маэлонским модницам не дождаться.
И он еще может об этом шутить? Я сдавила виски. Неизвестно, развяжет ли Эльгер мировую войну, но кровь уже льется.
– И вы позволите подобному повториться?
– Когда речь заходит об одном человеке или о судьбах коронованных особ, вывод очевиден. На презентации в Энгерии соберутся не только главы пяти государств, но и главы семей, особо приближенных… в частности, ваш брат. Сейчас все силы брошены на расследование того, что должно произойти.
Очаровательно. То есть разведки… или в данном случае как минимум небезызвестная Королевская служба безопасности предпочтет позволить умереть людям, нежели чем выдать себя перед Эльгером. Ну или ослепнуть, что тоже очень приятно. Или позволить покончить с собой невинной девушке, если вдруг с ее сознанием что-то случится. Если кто-то – например, Эльгер – решит, что проще ее убить, чем оставить как живое доказательство собственных деяний. Но что самое пакостное, Винсент наверняка в курсе всех дел. Как бы мне ни хотелось думать, что это не так, Фрай не мог не рассказать ему о том, что готовит Эльгер.
Как же я была счастлива, когда жила в подземелье с Луни и ходила рисовать кровавые каляки-маляки, чтобы понять, светит ли мне вечная любовь лорда Фрая.
– Тереза, не смотрите на меня так. Не я отдаю приказы.
– Да что там за презентация такая?
Ивар промолчал.
– Понятно. Леди Тереза, не для ваших ушей.
– Она держится в строжайшем секрете. Презентация изобретения, позволяющего людям передвигаться по воздуху.
От неожиданности я даже рот раскрыла.
– То есть летать?
– Именно. Все испытания уже пройдены, но перед людьми первыми на борт поднимутся монархи и знать. У нас есть подозрение, что показательный полет дирижаблю не пережить.
Название-то какое странное.
– Он настолько ополоумел, что хочет убить всех разом?
– Не уверен, что все так просто. Эльгер не психопат, он политик. Но каков его план на самом деле, предугадать невозможно. Этим занимаются лучшие агенты и аналитики.
– Разве не проще ее отменить?
– Вы не в курсе того, что он недавно устроил в Ольвиже?
О да, я в курсе. Особенно приятно, что сама послужила марионеткой.
– То есть вы хотите утопить его на том, что он готовит весной? Сейчас или никогда?
– Вроде того. Прежде чем низвергнуть его самого, нужно низвергнуть его имя. Это то, чем все это время занимался ваш муж. Единственный агент, которому удалось так близко подобраться к Эльгеру и остаться в живых.
Мой муж… Я вздохнула.
Анри работает на Комитет, и то, во что ввязался мой муж, закончится только со смертью Эльгера. Если вообще закончится.
– Скажите, Ивар… агенты становятся бывшими? Его когда-нибудь отпустят?
Этот вопрос сводил меня с ума. Но кажется, ответ я знала еще до того, как Раджек покачал головой.
– Тереза, позвольте своей хорошенькой голове отдохнуть. Хотя бы немного. За кем вы все-таки гнались, когда упали в мои объятия?
– Почему вы решили, что я гналась за кем-то?
– Потому что мне сложно представить того, от кого вы бежите.
Ну почему же.
Наверное, не стоило этого говорить, не стоило воскрешать в памяти смех дочери и Франческу, перебирающую ее волосы. Букет цветов и солнце, рассыпающее над ними свет, пока я пряталась в тени. Но Ивару можно было рассказать, зная, что дальше оно не пойдет. Что Софи не лишат праздника и что я не пожалею об очередных жестоких словах, сказанных сгоряча. Об очередной преграде, возведенной собственными руками. Поэтому я остановилась. И негромко произнесла:
– Я бежала от своей дочери.