С утра алаэрнит устроил мне веселую жизнь: точнее, веселую жизнь мне устроила моя сила не без помощи будущего лорда или леди. Я нещадно проспала, а проснулась в ледяном поту. Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал, но к счастью, Анри уже ушел: из-за визита матушки и Лави подолгу валяться в постели не получится. Благодаря Всевидящего за такую помощь, я сунула руку под матрац и вытащила кольцо с сияющим камнем. О-ох, ну как же так? Я ведь ставила запирающее магию заклинание! Впрочем, сейчас было не до выяснений, поэтому пришлось быстро уходить на грань и перекрывать потоки подступающей тьмы.

После этого я дошла до зеркала – бледно-зеленая, как листья салата, подождала, пока вернется нормальный цвет моих глаз и начала привычно одеваться. Матушка предлагала мне Гардению в помощь, но я отказалась. Вряд ли благопристойной энгерийской камеристке стоит заходить в нашу с Анри спальню. Словом, я успела надеть нижние юбки и даже ступила в обручи неширокого кринолина, но тут меня скрутило вполне по-человечески: к горлу подступила тошнота. Она, конечно, стала частой спутницей по утрам в последнее время, но так далеко дело не заходило. Сегодня я рванула в сторону уборной с неподобающей прытью, и еще минут двадцать провела там. А когда вышла, столкнулась с Анри.

Увидев меня, муж побелел и поспешно подхватил на руки, хотя падать я не собиралась. Ну правда не собиралась, а стены пусть себе крутятся.

Меня внесли в спальню, вернули на кровать и встревоженно положили ладонь на лоб.

– Тереза, что случилось?

– Женское недомогание, – мрачно отозвалась я.

И ведь даже не слукавила. Почти.

Анри же только нахмурился. Ну и с чего? Я, между прочим, идеально сочетаюсь с нашими бледно-зелеными обоями и нежным покрывалом, напоминающими летнее утро в туманной дымке. Или нет?

– Что не так?

– Мне не нравится, что с тобой творится в последнее время.

– А что со мной творится?

– Сначала у тебя был жар.

– Это просто усталость сказывается.

– Потом ты сорвалась на Софи и упала в обморок…

– На две секунды.

– А сейчас ты напоминаешь молодой огурец.

Ладно, если шутит, значит, все не так страшно.

– Я приглашу целителя.

Э-э-э… это еще зачем?!

– У меня все в порядке, – я попыталась было подняться, но на лбу тут же выступила испарина, а желудок снова задергался.

Ой, нет. Нет, не надо, хватит с меня.

Рухнула обратно на, а если быть точной, в подушки.

– Тереза, это не обсуждается, – хмуро сказал Анри.

– Хочешь устроить очередное веселье? Пожалуйста, – я сделала вид, что мне все равно и натянула одеяло до подбородка. – Матушка будет рада.

Словно это могло меня спасти: по позвоночнику снова скользнула ледяная лента темной магии.

– При чем тут леди Илэйн?

– Хочешь вдобавок ко всему выслушивать, что ты довел меня до полного истощения? Тогда я за. Приглашай.

Анри выпрямился и сложил руки на груди. Вчера ему уже досталось за сарай, то есть за дом. В отличие от Лорены, матушка переговорила с ним наедине и довольно сдержанно. Только воспитание урожденной энгерийской леди, привычной, что мужчина решает все, спасло его от суровой расправы. Во время пересказа их разговора я хохотала как сумасшедшая – так, что муж пытался зажимать мне рот и был безжалостно укушен. Зато потом я целовала пострадавшую ладонь, а потом целовали меня… в общем, вечер перед ужином удался.

– Будет лучше, если ты продолжишь падать в обмороки?

– Я не падаю в обмороки! Один раз ненадолго глаза прикрыла.

Взгляд мужа выражал явное недоверие.

Ну ладно, падаю. Особенно во время занятий магией, но он об этом не знает.

– Хорошо, – негромко произнес Анри. – Но когда леди Илэйн и леди Лавиния уедут, целителя мы все равно пригласим.

– Вот тогда – пожалуйста, – хмыкнула я.

Особо спорить не хотелось: отсрочку я уже получила, поэтому сейчас только вздернула нос. Пока и тому рады, а дальше посмотрим, как быть. Тошнота понемногу отступала, так же, как и запертая мной тьма, зато накатила слабость и руки мелко подрагивали.

– Что тебе принести на завтрак?

Прислушалась, но нет, желудок больше не прилипал к спине и не карабкался наверх в неположенное место.

– Омлет и булочки. Ветчину, еще можно побольше клубничного джема или варенья из лепестков роз. А еще попроси Селесту сделать ее фирменный соус из морепродуктов.

Удивительное все-таки дело. Пару минут назад я готова была все свое наследство отдать, чтобы из моей памяти исчезло слово «еда», а сейчас перечисляла с воодушевлением. При мысли о соусе с булочками и омлете с джемом мутилось перед глазами. К счастью, Анри не догадывался, как я собираюсь их сочетать. Если он не решит меня покормить лично, хотя…

– А еще попроси матушку ко мне зайти, – я потерлась щекой о его ладонь с самым умилительным видом. – Я так по ней соскучилась… мы вчера почти не поговорили.

Что правда то правда. Как только суета от внезапного визита улеглась, а Селеста приготовила комнаты, матушка и Лави поднялись отдыхать с дороги. Разумеется, они спускались к ужину, после того как камеристки разобрали багаж, но за ужином только светские разговоры вести. Да и после особо ничего не вышло: они все равно были уставшие, а к тому времени я уже так переволновалась, что сама еле держалась на ногах. В итоге заснула в объятиях мужа, как только голова коснулась подушки, и спала без снов. Лишь призрак витал над нами незримой тенью. Кстати, надо бы его вывесить за окно, что ли. Он, конечно, вреда Анри не причинит, но здесь все равно становится прохладно.

– Приглашу, – муж поцеловал мои пальцы. – А пока отдыхай.

Я изобразила самую невинную улыбку, и, когда он вышел за дверь, облегченно вздохнула. Сегодня мне опять повезло, но на сколько еще хватит везения? И почему тьма почти прорвалась сквозь блок? Прикрыв глаза, воссоздала схему плетения и принялась ее изучать. Вроде все верно: во время сна она окутывала меня тончайшим невидимым слоем, запечатывая магию еще до того, как малейшая искра смерти попытается вырваться в жизнь. Но что тогда произошло сегодня?

Разочарованно развеяла заклинание и ударила кулаком по кровати.

Ну почему у остальных все как у людей, а у меня как у… некромага?

Матушка явилась ко мне вместе с мужем: Анри принес завтрак, а заодно поухаживал за леди Илэйн, подвинув ей кресло, чтобы она могла устроиться рядом со мной. Честно говоря, я сама почувствовала себя неловко, когда он расставлял на столике тарелки, соусники и прочее, но Анри выглядел так, словно занимался этим каждый день. Что касается матушки, она сидела с самым непроницаемым лицом, которое только можно себе представить. Привычно прямая, хоть линейки сверяй. Только после того, как за мужем закрылась дверь, слегка подалась вперед.

– Приятного аппетита, моя дорогая.

– Благодарю, матушка.

Я старалась делать вид, что есть мне совсем не хочется. Но получалось плохо: от дымящейся еды и аппетитных запахов голова шла кругом. Так же, как от врывающейся в окно весенней прохлады, напитанной жарким солнцем и свежестью.

– У вас вне всяких сомнений потрясающий муж, – негромко произнесла матушка. – Он пригласил меня сегодня на прогулку. Хочет показать Лацию и покатать меня по каналам.

– И вы согласились? – с трудом удержавшись от того, чтобы запихнуть в рот кусочек булочки побольше, отрезала малюсенький и намазала его капелюшечкой джема. Что-то внутри меня такому издевательству отозвалось жалобно-недовольным урчанием. Улучив момент, когда матушка отвернулась к окну, я запихнула в рот кусок ветчины и омлет, щедро политый сладким соусом.

О-о-о… подумать не могла, что это та-акое наслаждение! Я чувствовала себя обжорой, но остановиться не могла.

– Разумеется. Он приглашал вашу сестру, но она отказалась, хочет остаться с юной мисс Фламьель и вами.

– С Софи?

Мне было радостно знать, что несмотря на осторожность, с которым дочь восприняла гостей, она нашла общий язык с сестренкой.

– Да, она по всей видимости чем-то очень сильно раздосадована и никуда не хочет идти. Поэтому леди Лавиния тоже предпочла остаться дома.

Я нахмурилась. Состояние Софи в последнее время меня тревожило, потому что оживала она только рядом с Франческой. Но вчера после прогулки «с Селестой» вернулась пасмурная, как осень в Энгерии. Тогда я не придала этому значения, потому что была занята другим. Подумала: вдруг ей просто не хотелось расставаться с Франческой. Но сейчас тревога за нее всколыхнулась с новой силой.

А матушка еще и подлила масла в огонь:

– Негоже юной леди расти в таких условиях.

– В каких – в таких? – сразу же ощетинилась я.

– Вы даже не наняли ей гувернантку. Сами с ней занимаетесь.

– А что в этом такого? Мне нравится проводить много времени с дочерью.

– Софи милая девочка, достаточно вежливая, хотя и чересчур простая. Если не ошибаюсь, – матушка посмотрела на меня внимательно, – она ваша воспитанница. А это совершенно иное. В Энгерии такое давно уже было бы у всех на устах.

К счастью, мы не в Энгерии. К счастью, я удержала это у себя на устах.

– Софи давно уже наша дочь, – сказала я, – и то, что Анри не сможет передать ей титул, ничего для меня не меняет. Пожалуйста, матушка, хватит об этом.

Леди Илэйн вздернула бровь.

– Если вам так угодно.

– Спасибо.

Ну хоть здесь можно выдохнуть с облегчением.

– Как вы себя чувствуете?

– О, замечательно, – привычно сообщила я, повторяя трюк с омлетом, когда матушка опустила глаза, чтобы расправить складки на платье. – Просто немного проспала и… вы же знаете, как это бывает в такие дни.

Да, я собиралась говорить с матушкой о ребенке, но почему-то под привычно спокойным и величественным взглядом начать казалось еще сложнее, чем в присутствии Анри после его слов.

– О да. Помню, когда я носила вас, по утрам тоже не могла оторвать голову от подушки. Только ради Всевидящего, Тереза, объясните, почему ваш супруг до сих пор не знает? Я вчера спросила его, рад ли он стать отцом, но он заговорил о Софи.

Я закашлялась и долго пыталась прийти в себя, пока матушка не похлопала меня по спине – довольно участливо, надо признать. И очень мягко. В ответ на мой взгляд она только улыбнулась.

– Дорогая моя, это же очевидно. Сегодня с утра вам стало дурно. Вы никогда столько не ели. И уж тем более вы не отличались особой сентиментальностью. Кроме того, вы немного округлились, что меня несказанно радует.

Не сказать, чтобы меня это тоже несказанно радовало. Для вершины счастья не хватает только стать похожей на плюшку. Я украдкой покосилась на свое запястье, но оно вроде выглядело так же, как обычно. Косточки выступают, все как положено.

– А еще у вас так сияют глаза! Несмотря на всю эту… странную обстановку и отсутствие нормальных условий. Сегодня же поговорю с графом, что так продолжаться не может.

– Не надо! – рыкнула я. – Матушка, давайте оставим наш быт в покое!

Леди Илэйн поджала губы.

– Когда это я успела отличиться сентиментальностью? – спросила я, чтобы выиграть время на раздумья и критически осмотрела свой поднос.

Разве тут много еды?

– Ну как же, вчера, за ужином. Вы чуть не расплакались, когда я рассказывала, как на охоте юный виконт Арстон подстрелил крольчонка.

На глаза вдруг навернулись слезы, которые я немедленно заставила отступить.

– Но он же совсем маленький, – заметила негромко.

– Виконт Арстон? Да, ему еще нет и двенадцати.

– Крольчонок.

Леди Илэйн приподняла брови и испытующе посмотрела на меня.

Чем больше мы об этом говорили, тем отчетливее я понимала, что с темы свернуть не удастся.

– Матушка, неужели это настолько заметно?

– Для женщины – более чем, моя дорогая. Особенно если эта женщина знает тебя с детства.

Теперь уже мне пришлось опустить глаза. Всегда казалось, что матушке нет до меня никакого дела, и в прошлом году причина этого стала мне ясна. Но может ли мать отказаться от ребенка, даже если запирает в себе малейший намек на чувства? И разве она сумеет отказаться от того, чтобы даже тайком – вот как я за Софи, наблюдать за взлетами и падениями, за горестями и радостями. Сколько раз вот так, в детстве, я ловила на себя ее взгляд – зачастую холодный и отстраненный, но никогда не думала, что за ним скрывается что-то кроме вежливого внимания. Какой же я тогда была глупой! Наверное, понять такое можно только когда сама становишься матерью.

На глаза снова навернулись слезы, и теперь уже я не смогла их сдержать. Они хлынули сплошным потоком, смывая годы собственной глупости и одиночества, в которое я сама себя загоняла.

– Девочка моя! – Матушка поднялась из кресла и опустилась на постель.

Я же отставила столик и теперь рыдала прямо ей в плечо, нисколько не сдерживаясь.

– Анри не хочет своих детей, – пробормотала сквозь слезы.

– Не хочет? Кто вам это сказал?

Такой простой вопрос почему-то спровоцировал очередной всплеск отчаяния, которое отразилось в тихом шепоте:

– Он сам.

Я прерывисто вздохнула, не решаясь поднять лицо. Стыдно было до невозможности – развела тут сырость. Ужас! Просто ужас ужасный и кошмар. Кошмарнее не бывает.

– Граф такое сказал? – матушка отстранилась и пытливо заглянула мне в глаза.

– Да. И на то есть причины.

Пришлось рассказать все с самого начала – о силе хэандаме и о том, что мне предстоит. О том, как категорично Анри отзывался о возможности выносить ребенка, об опасностях и последующем более мягком разговоре. Когда я все-таки дошла до воспоминаний про зелье, матушка приложила палец к моим губам.

– Достаточно. Не терзайте себя, – она снова притянула меня в объятия и теперь гладила по волосам, как если бы я была маленькой девочкой. – Понимаете, моя милая Тереза, не все здесь так просто и однозначно. Он говорил о ребенке, которого нет. Для него нет.

– Но он и не хочет, чтобы он появлялся.

– Спорное замечание. Особенно если учесть, как он ухаживает за Софи и как ведет себя в ее присутствии. А как он на нее смотрит! Неужели вы не замечали?

– Софи – другое дело. Она не угрожает моему здоровью.

Матушка напряглась: я почувствовала, как закаменели ее плечи, но спустя недолгое время расслабились.

– Как ваша мать я готова поддержать его в том, что касается зелья, – вот тут уже напряглась я. – Но в то же время как ваша мать я не смогу этого сделать. Я понимаю, что сейчас вы очень сильно рискуете, но зная вас, не представляю, что вы выберете другой путь.

Да что со мной сегодня такое творится? Не успела отойти от первого слезокапства, как уже наметилось второе. Украдкой потерла уголки глаз, надеясь, что во мне наконец-то кончатся слезы. Должны же они кончиться.

– Хотите, я с ним поговорю?

– Нет! – тут же вскинулась я. – Нет, только не это. Я должна это сделать сама.

Матушка отстранилась и внимательно заглянула мне в глаза. Сейчас ее прищур напоминал кошачий: внимательный, изучающий, и хитрый. В сочетании с зелеными глазами выглядело довольно подозрительно.

– Вот это вы совершенно точно заметили, моя дорогая. Но если граф не будет знать о наследнике или наследнице до дня моего отъезда, я сама сообщу ему радостную новость.

От неожиданности замерла, глядя на бывшую герцогиню широко раскрытыми глазами.

– У вас достаточно времени, целых две недели. Но все-таки не советую тянуть так долго.

– Вы… вы этого не сделаете! – рыкнула я, когда матушка поднялась и расправила юбки.

– Сделаю, и вы прекрасно это знаете.

– Тогда я не буду с вами разговаривать!

– Что ж, думаю оно того стоит.

Она поцеловала меня в макушку и направилась к двери. Взялась уже было за ручку, но тут обернулась:

– Ах, да. Я составлю вашей Селесте список, что вам лучше есть в ближайшие месяцы. Вам необходимо нанять камеристку немедленно! И пригласить целителя, в самом скором времени. Желательно, до моего отъезда, чтобы я успела услышать заключение из его уст. А пока не смейте вставать с кровати. Берегите себя.

Выдав мне все указания, бывшая герцогиня выплыла за дверь. А я поняла, что сама себя загнала в ловушку: если не скажу я, матушка расскажет Анри. Она не бросается пустыми угрозами – так же, как и мой брат. Что же, теперь… теперь, похоже, мне надо придумать, как это сделать в самые ближайшие дни, чтобы угроза появления целителя в этом доме стала неактуальной. Потому что если муж узнает об этом не от меня… ой.