Праздничный день был в самом разгаре. После обеда мы отправились погулять в парк – там в соединяющейся с каналами заводи должны были пускать бумажные цветы. Покупали такие у уличных торговцев, либо же делали сами. Мы выбрали первый вариант, потому что времени на поделки не нашлось. Зато семейный обед удался на славу: никогда не видела Лорену и Энцо такими красивыми и утонченными. Синьора Фьоренчелли была удивительно тактична и очень быстро нашла общий язык с матушкой.

А еще она передо мной извинилась. Точнее, передо мной, Софи и Анри – искренне и от всего сердца – как в общем-то, делала все в своей жизни. И в нашей маленькой семье окончательно воцарился мир.

Теплый ветерок играл выбивающими из прически волосами, принося с собой ароматы цветов, которыми украсили город, и ароматы остывающих морковных пирогов, которые пекли на ужин чуть ли не в каждом доме. Даже в легкой накидке было жарко. Отовсюду доносились веселые голоса, птицы пели так, что хотелось подпевать. Казалось, все жители Лации высыпали на улицы, но я вдруг отчетливо поняла, что меня это больше не пугает. Не пугает толпа, смыкающаяся вокруг меня плотным кольцом. Не пугают резкие возгласы и летящие в небо воздушные змеи. Не раздражают окрики: «Жаркой весны, красавицы!»

Все это стало частью моей жизни. Сейчас, напротив, казалось невероятным представить, что когда-то было иначе.

Уже давно не было так спокойно и легко на душе, как после примирения с Софи. Вчера мы с ней просидели до поздней ночи, а потом я вернулась к себе и заснула в родных объятиях. Крепким, спокойным и счастливым сном, какого на моей памяти не случалось с самого раннего детства.

– Тереза, мне не терпится с вами поделиться, – возбужденно прошептала Лави.

Удивительно, но за несколько суматошных дней нам ни разу не довелось остаться наедине. Большую часть времени сестра проводила с Софи, а когда мы собирались вместе, вели светские беседы да делились общими воспоминаниями о жизни в Мортенхэйме. Сейчас же Энцо, Лорена и Софи как раз направились к лотку, где толпился народ, покупающий бумажные цветы. А муж рассказывал матушке историю возведения возвышающегося над домами небольшого собора. И делал это так, что завладел ее вниманием безраздельно. Я же вопросительно взглянула на сестру.

– Давайте отойдем туда, где нас никто не услышит.

Сегодня это было сделать проблематично, но мы все-таки нашли укромный уголок. Спрятались под навес закрытой лавки стекольщика.

– Представляете, Тереза, Майкл сделал мне предложение!

Вспомнилось письмо леди Илэйн и ее слова по поводу намерений виконта.

– А вы?

Привычно невозмутимо-воспитанная Лави сейчас чуть не прыгала, как мячик под рукой малыша. Она закусила губу, раскраснелась, глаза ее сверкали.

– Разумеется, я согласилась! Ох, сестрица, я так его люблю! Вы не представляете! Он такой милый, такой нежный… такой…

Я не была уверена, что эпитеты «милый и нежный» подходят мужчине, но решила промолчать. Радость сестры была настолько яркой, что затмевала даже солнце, заливающее ее волосы.

– Только это секрет, – поспешно оговорилась она. – Я никому, кроме вас не рассказывала, и он тоже, только своему близкому другу. Скоро Майкл попросит у Винсента моей руки, и тогда мы объявим день помолвки, а пока… ох, вы не представляете, как я счастлива!

Лави заглянула мне в глаза, но не позволила вставить и слова, тут же заговорила вновь:

– Правда, ко мне еще собирается свататься граф Легри… этот самоуверенный назойливый тип, который старше меня на целых десять лет. Я ему говорила, что у нас с ним ничего общего, но если бы он слушал! Вот только Легри из Гердэнии, не думаю, что Винсент согласится отдать меня ему. А если даже и согласится, я все равно не пойду ни за кого другого, только за Майкла.

Гердэния – небольшое государство, граничащее с Энгерией. Говоря откровенно, не государство даже, а так, малюсенькая страна, которая когда-то была частью Энгерии. Но потом они отвоевали свою независимость, а если быть точной – один из наших королей отдал свою дочь за принца Гердэнии и отписал земли своему зятю. С тех пор официально мы две страны, а неофициально… ну, кого волнует это неофициально. Главное, что ее величество Брианна в курсе всех дел, что происходят в гердэнских горах.

– Поздравляю, – я невольно улыбнулась.

– Спасибо, сестрица, – Лави сияла. – Я боялась, что вы тоже начнете говорить всякое… Но потом поняла, что только вам и могу довериться. Ведь вы же любите, и знаете, каково это.

Счастье Лави было написано у нее на лице, поэтому излагать свои сомнения показалось мне сейчас жестоким. Как по мне, Майкл Эрден действительно не представлял из себя ничего особенного. Таких много, но они обычно проходят мимо и забываются, как едва заметный ветерок в разгар пышущего зноем дня.

Несмотря на весьма смазливую внешность и чересчур мягкие для мужчины черты лица, он неприметный. Никакой. Но возможно, это нам так кажется, со стороны. Ведь Лави что-то в нем разглядела, а моя сестра – умница.

– Поздравляю! – горячо прошептала я и сжала руки Лави в своих. – Очень за вас рада! Надеюсь, Винсент быстро согласится, и вы будете очень счастливы.

– Я тоже надеюсь. Так…

– Вот вы где!

Голос Анри заставил сестру поспешно замолчать и закусить губу. Но я все-таки успела пожать ее пальцы через перчатку, а она – заговорщицки мне улыбнуться. Это не укрылось от матушки, которая пристально на меня посмотрела, но я сделала вид, будто ничего не произошло.

– Все хорошо? – муж заглянул мне в глаза. – Если устала, можем вернуться домой.

– Все замечательно, – я подошла к нему. – Меньше всего мне хочется сидеть дома в такой день.

Анри широко улыбнулся.

– Не представляешь, как я рад это слышать. Пойдем, Софи уже не терпится запустить цветок в заводь и загадать желание.

Словно в подтверждение его слов, ко мне подлетела дочь. В руках у нее была охапка бумажных игрушек самых разных цветов.

– Смотрите! – воскликнула она. – Мы купили на всех!

Суть сего действа сводилась к тому, что вырезанный из бумаги цветок нужно было согнуть по краям и расправить лепестки так, как хочется тебе. После чего опустить в заводь, и если вода унесет его в канал – значит, желание сбудется. А если нет – не судьба. С гаданиями у меня как-то не складывалось, но я все равно взяла цветок. И залюбовалась профилем мужа – резким, в чем-то даже суровым. Если бы не он, как знать, сколько времени потребовалось бы нам с Софи, чтобы снова друг друга обрести.

Невыносимо захотелось привстать на носочки и коснуться губами его губ. Вместо этого я только положила руку на сгиб локтя и улыбнулась. Сердце припустило, ненадолго – на отчаянной, сумасшедшей мысли. Зато теперь я знала, о чем буду просить цветок: чтобы все прошло хорошо. Чтобы наш с мужем разговор прошел хорошо.

Сегодня вечером обязательно скажу Анри про ребенка.

Цветок у меня уплыл, что определенно внушало надежду. Особенно учитывая, что десятки так и плавали в заводи, собираясь разноцветными островками. Мы еще немного погуляли, после чего отправились домой отдыхать и ужинать, а потом Анри предложил выбраться на площадь. Градоправители Лации готовили горожанам сюрприз. По традициям, он начнется поздним вечером и закончится ранним утром следующего дня. Матушка сообщила, что останется дома, Лорена ее поддержала. Энцо вызвался побыть с ними, а вот Софи и Лави не терпелось посмотреть, что же такого придумали.

– Вдруг опять запустят огненного великана? – дочь приплясывала от нетерпения, когда мы шли к лодке.

Лодочники сегодня были уставшие, но счастливые: от веселых хмельных горожан им порой перепадала двойная, а то и тройная сумма, которую можно было положить себе в карман.

– Это вряд ли, – весело сообщил Анри. – Градоправители не любят повторяться.

– Но нельзя же все время изобретать что-то новое и не повториться?

– Зависит от того, подходишь ли ты к делу с душой, – муж погладил Софи по голове.

Глядя на него, я не могла унять легкую дрожь в пальцах. Предположим, бумажный цветок уплыл, ну и что? Это просто бумажный цветок, который уплыл. Да, Анри готов ради меня на все, готов на все ради Софи, но… Плеск воды под веслами, привычный слуху, сейчас не успокаивал. Наверное, стоило остаться дома, с матушкой, а когда они вернулись бы, я бы уже спала. Мысленно обругав себя трусихой, сосредоточилась на настоящем. В конце концов, меня никто не заставляет говорить это прямо сейчас, вечер большой.

– А что будет завтра? – спросила, чтобы отвлечься.

– Завтра состоятся благотворительные ярмарки, на которых народ сможет полакомиться бесплатными угощениями, а ночью небо раскрасят фейерверки.

– А обычные ярмарки будут? – у Софи загорелись глаза.

Ее тянуло ко всему, что воплощало свободу нонаэрян: к шумным ярмаркам, балаганам и уличным пляскам. Сегодня в парке она с легкостью влилась в толпу танцующего простонародья, но двигалась так легко и непринужденно, так грациозно – дикая, свободная, счастливая, что даже матушка не сказала ни слова. А я снова вспомнила про харрим и тщетные попытки выучить намийский танец первой ночи. Вряд ли в ближайшее время мне это удастся. Но может быть, после рождения ребенка Софи научит меня танцевать?

– Разумеется.

Голос мужа вернул в реальность, заставил опомниться. А мы тем временем уже плыли по центральному каналу, площадь была видна впереди. Над водой раскинулся прозрачный купол, по которому змейками бежали разноцветные искры, напоминающие светящийся дождь. Под куполом, едва касаясь чернильной глади, застыли несколько круглых каменных платформ. От воды шел легкий пар, смешиваясь с тающими лентами магии, из-за чего платформы казались замкнутыми в светящихся столпах.

– С ума сойти, это же левитация, да? – Лави посмотрела на меня. – Как красиво!

Я кивнула. В самом деле, прогресс так стремительно отделял прошлое от будущего, что сейчас заклинание левитации казалось чем-то из ряда вон. Оно хоть и требовало вложения сил и особой осторожности, было одним из основных, его знали взрослые и дети, и обучали ему даже самых маленьких. Сейчас гигантские машины способны легко поднимать тяжести, а вскоре состоится запуск дирижабля, способного перевозить людей по воздуху. Не знаю, найдется ли в нашем мире место магии спустя несколько столетий. Скорее всего, она ослабнет еще больше. А после исчезнет совсем.

– Сестрица, вы загрустили?

– Нет, – я покачала головой. – Просто задумалась.

– О чем же? – Анри приобнял меня за плечи.

Не рассказывать же, что я тоскую по безвременно ушедшей магии. Тем более что она еще никуда не ушла. Пока что.

– Вспоминала Луни и Демона.

– О, Луни проведывает Луиза! – Лави ободряюще улыбнулась, но потом смутилась. – Точнее, проведывала, пока Винсент ей не запретил. Она же… ну, вы сами знаете. Но я буду к нему ходить, обязательно, пока вы его не заберете. А Демона я навещаю почти каждый день. Он тоскует, но ждет вас. Знает, что вы его не оставите. Животные всегда такое чувствуют.

– А кто такой Луни? – живо поинтересовалась Софи.

Лави посмотрела на меня. А я – на Анри. Если сейчас он посмотрит на Лави, не представляю, что мы будем делать. Равно как не представляю, солидно ли говорить дочери, что у ее матери есть зомби. К счастью для всех нас, муж спас ситуацию со свойственной для него легкостью.

– Лучше познакомишься с ним сама. Это будет интереснее.

– А когда я с ним познакомлюсь?

– Думаю, уже очень скоро.

Анри говорил так уверенно, что я сама на миг поверила в это.

Вот только… вряд ли я их увижу, если кто-то из нашей семьи не решится путешествовать с мертвецом в сундуке и возьмется привезти ко мне неуправляемого в своей безудержной силе Демона, привыкшего слушаться только меня.

Лодка мягко ударилась о камень, Лави и Софи подскочили. Сейчас, когда матушки не было рядом и не нужно было всем показывать свои хорошие манеры, они с трудом дождались, пока Анри поможет мне, а затем им. Стоило всем очутиться на суше, как нас шустро увлекли сквозь толпу прямо на площадь.

Стемнело уже давно, но из-за магических светильников над городом и Дворцом Правителей стелился мягкий свет. Сам дворец казался уснувшими великаном, у подножия которого столпились люди. Площадь была заполнена так, что мы едва сумели протолкнуться поближе к воде. Если бы не Анри, которому уступали дорогу, пусть и не всегда без ругани, торчать бы нам за спинами у других.

Зато стало понятно, для чего нужны платформы и магический купол: на этот раз правители решили порадовать всех водным магическим представлением. Начнется оно здесь, а потом разойдется по всем каналам – так, что даже оставшиеся дома смогут полюбоваться на него из окон. Но и не только: до начала на платформы предстояло подняться парам… с завязанными глазами. Платформы будут двигаться, а вызвавшимся предстоит танцевать на них с завязанными глазами и свечой в руке – одной на двоих. Те, кто снимут повязки до конца танца, считаются проигравшими. Те, кто перестанут танцевать или у кого погаснет свеча, тоже. Об этом рассказывал мужчина в серебристой полумаске. Он замер неподвижным изваянием на самом краю, у воды, шевелились только губы. Он казался ожившей статуей, даже костюм, покрытый краской, напоминал растрескавшийся от времени камень. Его голос – звучный, сильный, разносился над собравшимися.

– Танец доверия! Только сегодня! Только в Лации!

– А те, кто свалится в воду?! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Тот пойдет домой мокрым, – невозмутимо объявил распорядитель.

Толпа встретила такое заявление дружным хохотом.

– Значит, я должен заплатить денег, да еще и искупаться?

Снова хохот, но добрый. Горожане пришли поглазеть на представление, но предстоящее перед этим веселье будоражило их ничуть не меньше.

– За участие действительно нужно будет заплатить, – отозвалась «статуя», и в подтверждение его слов из толпы вынырнула невысокая изящная синьорина, которой предстояло собирать деньги, завязывать желающим глаза и зажигать свечи. – Но вода под куполом подогревается магией.

– Значит, сушить нас не собираются? – раздалось веселенькое справа.

– Дома просохнешь! – последовал ответ.

Над толпой снова пронесся смех – веселый и легкий, как дуновение весеннего ветерка. Даже я на мгновение перестала думать о том, что мне предстоит, и рассмеялась.

– Что достанется победителям? – выкрикнула женщина в темном платье.

– Хорошее настроение и ваши рукоплескания. Ну так что, есть смельчаки?

Смельчаков нашлось не так уж много, хотя и платформ было всего пять. Девушка ловко завязывала участникам глаза, вручала свечу и помогала взойти на широкую платформу, которая подплывала ближе, а потом так же медленно двигалась в сторону. Но если первые три заполнились быстро, то на две другие никто не желал вставать. Музыканты, сидевшие у самой воды, переговаривались и смеялись – они здесь на всю ночь, поэтому торопиться им было некуда.

– Пойдем?

Я не сразу поняла, что это голос мужа, и что мне протягивают руку.

– Нет, – сказала я и замотала головой. – Нет-нет-нет! Меня вы в это не втянете, граф.

– Почему? – глаза его сверкали весельем.

– Потому что на мне нет купального костюма.

– Думаешь, я позволю тебе упасть?

Анри прищурился.

А я, наверное, сошла с ума, потому что протянула ему руку.

– Здорово-здорово-здорово! – Софи захлопала в ладоши. – Это будет весело!

Угу. Будет весело всем, особенно Лави, которая надолго запомнит, как ее старшая сестра, сестра грозного герцога Винсента Биго де Мортена, кувыркнулась в лацианский канал вверх тормашками. Вместе с графом де Ларне, разумеется. Эти двое все делают вместе. Ладно, по крайней мере, минут десять я не буду думать о том, с чего начать разговор. Как изменится выражение лица Анри, как потемнеет его взгляд, когда он узнает о…

– Удачи! – искренне пожелала Лави.

И что-то мне подсказывало, что даже сестра одобряет эту сумасбродную затею.

Я доверяла Анри. Доверяла безоговорочно, но все же когда на глаза легла повязка, а в наши соединенные руки – зажженная свеча, сердце забилось чаще. Мы поплыли над водой, внутрь купола, сквозь который прошли, даже ничего не почувствовав. Вот только вопреки огню в переплетенных пальцах, я чувствовала холодок страха.

– О чем ты думаешь? – негромко спросил муж.

Я чувствовала его руку на своей талии. Слышала его голос. Ловила его дыхание на щеке – и это возвращало меня к истокам наших отношений. К минутам первой близости, ко дням, когда он впервые сказал, что не хочет детей.

– Тот, кто возводил этот купол, очень сильный маг.

– Династия лацианских правителей очень сильна.

– Сомневаюсь, что они делали это сами.

– Они делают это сами. Каждый год.

– Но почему?

– Потому что они влюблены в свой город.

Толпа взревела: нашлись желающие для последней платформы. У меня осталось совсем чуть-чуть, чтобы отказаться от этого безумия и сбежать на берег. Но я молчала. Молчала и все больше каменела в руках Анри.

– Тереза. Доверься мне.

Я вздрогнула. Платформа была небольшая, но достаточная для того, чтобы кружиться по ней в вальсе. И если четко чувствовать партнера и край, не упадешь. Но только если позволяешь себя вести или ведешь, чутко улавливая каждый шаг.

– Я тебе доверяю.

– Тогда почему ты так напряжена?

– Разве?

– У меня чувство, что ты дотронулась до того каменного парня, и он тебя заколдовал.

С губ сорвался короткий смешок.

– Дело не в танце.

– А в чем?

Договорить мы не успели: над каналом поплыла тонкая, чарующая мелодия вальса. А вслед за ней я почувствовала всплеск магии – отчаянной, яростной, сильной. Слова застыли в горле, потому что вокруг платформы, совсем рядом, взметнулся водный хлыст и ударил о воду так, что в стороны полетели шипящие брызги. Толпа ахнула, и этот рокот отозвался внутри меня. Со стороны донесся чей-то визг, и плеск воды: похоже, кто-то из танцующих испугался и упал с платформы.

Стихийная магия… Одно слово – стихийная. Подобно тому как во время грозы мне всегда хотелось лететь во весь опор к низвергающимся на землю громом и молниями небесам, подобно тому, как в такие мгновения замирало сердце, сейчас все внутри меня отзывалось первобытной, дикой дрожью. Я чуть было не шарахнулась в сторону, но Анри меня удержал.

– Они просто начали представление пораньше.

– Просто?

Он рассмеялся.

– Только не говори, что ты испугалась.

– Нет. Мне это нравится. Нравится настолько, что сводит меня с ума.

– Тогда давай сойдем с ума вместе.

Вокруг нас бушевали вихри струй, взлетали ввысь и обрушивались вниз, безжалостно хлестали воду вспененными магией лентами. То и дело из толпы доносились чьи-то крики, но я словно оказалась по другую сторону реальности. В этой – посреди беснующейся водной стихии, мы танцевали над водой. Танцевали на краю. Танцевали вальс под тонкие, рвущие душу ноты – пронзительные, как высота неба над головой или искренность самого сильного чувства. Мы танцевали, словно в первый раз, и было уже неважно, что там, за искрящимся магией куполом.

Поблизости снова раздался визг, но плеска не последовало – видимо, пара удержалась на платформе. Но это тоже было неважным.

Рука на талии и сплетенные пальцы, согретые огнем свечи.

Стук сердца и уверенные, точные шаги – как по нотам.

И легкое скольжение воздуха по разгоряченным щекам, когда платформа мягко двигалась по кругу, словно танцуя вальс вместе с нами. А потом вдруг неожиданно взмыла ввысь и… замерла. Я не сразу поняла, что музыка кончилась. Очнулась только кода голос распорядителя ворвался в сознание, пытаясь разделить нас надвое.

– Ка-а-ажется у нас есть победители!

Муж избавил меня от повязки, а искры магии скользнули по золоту его волос, согревая своим теплом. Такими же теплыми были его глаза и пламя свечи, которая по-прежнему лизала язычком воздух. На платформе справа парочка самозабвенно целовалась, упавшие уже давно выбрались на камни и теперь глазели на нас. Две другие пары замерли с погасшими свечами. Толпа взорвалась рукоплесканиями, Анри же просто соединил наши руки, и теперь огонек вился над кончиками пальцев. Один на двоих. Крохотный, но горячий, как чувство в моем сердце.

И тогда, не отпуская этого чувства, я выдохнула. И сказала, быстро-быстро, чтобы не передумать:

– Анри… У нас будет ребенок.