Анри смотрел на нее, не в силах поверить в услышанное. В ближайшие дни – после отъезда родных Терезы, он собирался ей рассказать обо всем, и разговор этот виделся ему чуть ли не самым страшным в его жизни. Но сказать такое теперь, после того, что он узнал? Да и значит это только то, что времени у него осталось непростительно мало. Гораздо меньше, чем он рассчитывал. А сколько времени у нее? Ребенок с каждым днем будет становиться сильнее, и чем быстрее он будет расти, тем опаснее это для Терезы. Ведь он говорил ей об этом! Предупреждал!

Если об этом станет известно Комитету, Альтари или Эльгеру…

– Какой срок? – глухо спросил Анри.

Пришлось понизить голос и сосредоточиться на настоящем – слишком велико было потрясение.

– Это все, что ты можешь сказать?

Большее, что он мог сказать спокойно. Выдержка дала сбой, привычное равновесие, которое он учился держать в Иньфае – после очередной встречи с Веллажем или в попытках погасить собственную бессильную злобу на Эльгера, подвело. Этот ребенок не просто перевернул все с ног на голову, он мог ее убить. Причем как в прямом, так и в переносном смысле, а Тереза сейчас смотрела на него так, словно не понимала ровным счетом ничего.

– Какой срок? – еще тише повторил он.

– Три месяца, – прошептала она. – Сейчас уже… должно быть, три месяца.

И отвернулась, но он сильно сжал ее руку, не отпуская.

Платформа медленно подошла к берегу, они ступили на площадь. Толпа взорвалась ликующими возгласами, но Анри только раздраженно стряхнул руку «ожившей статуи», когда распорядитель похлопал его по плечу, и направился сквозь толпу к Софи и Лавинии. Тереза приняла цветок от стоявшей рядом с распорядителем синьорины. Сейчас люди охотно расступались, пропуская победителей. Каждый норовил дотянуться – на удачу, отовсюду слышался смех и возбужденные голоса. Дочь и леди Биго бросились к ним, поздравляя и обнимая то его, то Терезу. К счастью, они ничего не заметили, а потом Софи вдруг закричала, вскинув руку:

– Смотрите, смотрите, смотрите! О-о-о-ох!

Он неосознанно обернулся: на том месте, где только что был купол и платформы вырастал гигантский полупрозрачный змей. Сотканный из чернильных вод канала, с глазами, горящими синевой. С мощным туловищем и огромным хвостом, тронутым чешуйками пены. В сторону с шипением полетели брызги, толпа ахнула и шарахнулась назад. Софи и Лави во все глаза глядели на созданное правителями чудо, вокруг которого закручивались воздушно-водные вихри.

– Тот, кому повезет коснуться кончика хвоста, будет счастлив весь год! – Голос распорядителя вспорол разрываемую плеском воды тишину. – А того, кто не побоится и сумеет коснуться морды – ждет богатство и удача всю оставшуюся жизнь!

Снова грянула музыка – бодрый лацианский мотив, под который частенько устраивались народные пляски. Змей взмыл ввысь, повторяя в танце льющийся ритм. В том, что горожанам придется побегать за счастьем и удачей, Анри не сомневался. Но сейчас его волновало совсем другое. Потухший взгляд Терезы, словно весь ее внутренний свет остался на той платформе. Она не пыталась отнять руку, даже цветок поднесла к лицу, чтобы спрятаться за ним. Не мигая, расширившимися глазами, смотрела на змея, но губы дрожали. Едва заметно. И сердце вдруг пронзило такой болью, что стало нечем дышать. А еще стало безумно холодно.

– Леди Лавиния, будьте здесь, – бросил он быстро.

Та только недоуменно кивнула. Софи, кажется, даже ничего не заметила, кода Анри привлек Терезу к себе и стал быстро пробираться сквозь толпу. Сразу за поворотом с площади было уже гораздо тише. Ближайшие несколько арок, уходящие сквозь дом в канал, облюбовали парочки, но с дальней им повезло – она оказалась свободна. Шагнув туда, он увлек жену за собой и попытался заглянуть в глаза.

– Тереза, посмотри на меня.

Она упорно прятала взгляд, и он знал почему.

Эта женщина считала слезы недостойным проявлением слабости. Даже после того, что ей пришлось пережить. Пережить в одиночестве, потому что ему хватило ума сказать про зелье, тогда, в Тритте. То, что произошло с картами Софи, не было случайностью, а сколько еще таких мгновений она сходила с ума от страха… одна. И сейчас она была одна, хотя стояла совсем рядом. Одна и безумно далеко. Только когда Анри попытался взять ее за подбородок, рванулась с отчаянной силой, оттолкнула его руку.

– Не трогай!

В глаза, сквозь подозрительный блеск, вернулась непримиримая ярость. Та самая, с которой началось их знакомство, та самая, огонь которой так больно обжигал первое время в Вэлее. Но сейчас он не мог найти слов, чтобы его погасить.

– Тереза, ты носишь ребенка с неуправляемой силой. Ребенка, который объединит наши самые страшные стороны.

– Чудовище, ты хотел сказать, – губы ее на миг искривились. – Но это чудовище такое же, как ты. Я люблю тебя, но его я люблю не меньше.

– Наш ребенок, – Анри шагнул к ней, но она отпрянула. – Объединяет наши силы. Твою и мою. Я же говорил тебе об этом в самом начале нашего знакомства.

Вот теперь она растерялась. На миг в глазах мелькнуло изумление, которое тут же сменилось отчаянным упрямым гневом.

– Ты говорил, что такое бывает, но я подумала, что это случалось…

– Всегда! Женщина-некромаг и мужчина-хэандаме – у них всегда рождается ребенок, наделенный, как ты выразилась, чудовищной силой. Антимагией и магией смерти, способной вылиться в могущество невиданной силы. Их опасались даже во времена армалов, не говоря уже о мире с угасающей магией. То, что произошло с Софи – это не твоя сила, Тереза. Это сила ребенка. Поэтому она будет прорываться неосознанно, невзирая на любые защитные заклинания. А из-за крови хэандаме, из-за моей крови, ты будешь слабеть.

– Я не избавлюсь от ребенка, – Тереза сжала кулаки.

– Я тебя об этом не прошу. И не попрошу никогда.

Собиравшаяся биться до последнего, она только широко распахнула глаза. Анри протянул ей руку, но она не спешила ее принимать.

– В истории действительно были случаи, когда у женщины не случалось выгорания, и большей частью – у сильных некромагов. Я очень хочу, чтобы это был наш случай.

– Ты же говорил, что все это чудеса, – сдавленно пробормотала она.

Чудеса… он действительно считал это чудом.

– Я наговорил много всего. Порой глупых, порой ужасных вещей. Тереза, я сделаю все, чтобы наш ребенок родился здоровым, и чтобы ты была счастлива.

«Пусть даже пока не представляю, как».

Правда, до встречи с Джинхэем он не представлял, как справиться с пробуждающейся золотой мглой, чуть было не убившей его в самом начале пути. Возможно, в Иньфае, где он собирался спрятать Терезу в самое ближайшее время – в Иньфае, где духовные практики столь же сильны, как и целительство, у них действительно все получится. Получится быть счастливыми, получится вырастить малыша вдали от тех, кто захочет использовать его как оружие или уничтожить, как угрозу.

Странное чувство – при всех свалившихся в последнее время неприятностях эта новость напоминала раннюю весну в Лации. И подобно начинающему пригревать солнцу, она сейчас согревала сердце, вымывая из него остатки льда. Но как сделать так, чтобы недоверчивое выражение в родных глазах сменилось родным же теплом?

– Прости меня, – просто сказал он. – Я был не готов. К появлению ребенка, известие о котором сделает тебя мишенью и поставит твою жизнь под угрозу. Но я искренне рад, что после всего ты решила мне довериться. И я рад тому, что уже через полгода наша семья станет больше. На одно маленькое чудо.

На сей раз она не успела отодвинуться, и он положил руки ей на живот, глядя в глаза.

– Я люблю тебя, Тереза. И его я тоже люблю. Или ее.

– Даже если с ней или с ним придется сложно?

– С тобой тоже нелегко.

Анри даже не стал уворачиваться, когда в него запустили цветком. Просто подался ближе и притянул ее к себе.

– И со мной тоже. Но пока что об этом не стоит знать никому.

– Матушка уже знает. Догадалась, – Тереза вздохнула и уткнулась лбом ему в подбородок. – Я поговорю с ней, она умеет молчать.

– В леди Илэйн я не сомневаюсь.

Анри заключил ее лицо в ладони. В темноте ее глаза казались черными, как сама ночь или тьма, которая давно стала ему такой же родной. С площади снова донесся оглушительны рев толпы, крики и рукоплескания. Со стороны канала доносился легкий плеск, и лунные блики покачивались на чернилах, расцвечивая их серебром. Удивительно, но все в этом мире теперь напоминало ему о жене или о ее силе.

– Вернемся? – спросил он. – А то пропустим все самое интересное. К тому же, Софи и леди Лавиния уже наверняка задаются вопросом, куда мы подевались.

Тереза кивнула, и они вместе направились к улочке. Перед самым выходом из арки она удержала его за руку.

– Анри… Софи обязательно должна об этом узнать до того, как станет слишком заметно. Но я не представляю, как сказать ей, ведь именно из-за моей лжи мы тогда поссорились, и…

Он заглянул ей в глаза, мягко поцеловал в губы. И негромко произнес:

– Хочешь, я сам с ней поговорю?

Тереза покачала головой.

– Нет. Я хочу, чтобы мы поговорили с ней вместе.