Мысли про Ивара не шли из головы, как я ни пыталась их прогнать. Поэтому после обеда я усадила Софи делать уроки, а сама вышла из дома. Решила прогуляться, а заодно проверить свои подозрения. Если бы голова у меня не была настолько забита мыслями о ребенке, о том, как удержать свою силу и как рассказать обо всем Анри. Если бы только я не терзалась отчаянными и в те дни бесполезными попытками помириться с дочерью, наверное, я бы задумалась об этом сразу. Но все, что мне оставалось сейчас – встретиться с Иваром и спросить его обо всем. Прямо.
Поэтому сначала я наняла лодку до центра. Потом – до северной Лации. И только после этого села к очередному лодочнику и попросила отвезти меня на причал: тот самый, с которого впервые ступила в город, где прошло детство моего мужа. Билеты на паром можно было взять в здании, располагавшемся в небольшом домике в конце улицы. До него приходилось идти пешком по весьма хлипким мосткам: вода неожиданно прибыла, и такие мостки раскинулись на многих улицах Лации. Впрочем, как мне рассказал улыбчивый лодочник, это ерунда.
– В один год, синьора, вода поднялась так, что из окошек можно было руки мыть.
Очевидно, у меня было говорящее выражение лица, потому что лодочник широко улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.
– Ага. И держалось это недели полторы.
– Как же вы ходили? – спросила удивленно.
– Да так и ходили. Вот в таких сапогах, – он показал себе рукой по бедро.
Представила, что мне тоже придется обзавестись такими сапогами, и как-то разом поплохело. Особенно если сочетать их с кринолином, панталонами, пышной юбкой и ожиданием малыша. Анри что-то похожее рассказывал, но тогда я не придала этому значения. Впрочем, когда мы говорили в Лигенбурге о ребенке хэандаме и некромага, я тоже решила, что это просто возможность, которая выгодна Эльгеру. Тогда мне даже в голову не пришло, что слово «всегда» устами графа де Ларне означает именно всегда. Впрочем, тогда мне не приходило в голову, что я по своей воле захочу остаться графиней де Ларне… на всю жизнь. В те дни я вообще редко задумывалась о чем-то кроме магии. И о том, что помимо магии в мире полно самых разных чудес, не менее ярких и прекрасных.
Расплатившись с лодочником, я вышла на камень, а потом ступила на мостки. Вода под ними колыхалась совсем близко, почти касаясь деревянных, перепачканных потертой плесенью и кое-где начавших подгнивать перекладин. Тем не менее я прошла в домик, где толпился народ: паромная переправа пользовалась спросом. Пришлось даже присесть на потертый стульчик и сделать вид, что скучаю. А потом подойти к окну, выходящему на другую сторону.
Здесь камень был повыше, поэтому обходились без мостков. Но вода все равно плескалась, затекала на улицу. Не успевала высыхать даже под горячим солнцем, из-за чего создавалось ощущение, что недавно прошел сильный дождь. Сначала не заметила ничего интересного: только ругань мужчин в видавшей виды одежде. А потом все-таки увидела Ивара, он вышел из тени ближайшей арки, чтобы обойти дом. Если я права, чтобы не упустить меня.
Выждав время, вышла и я. Чем немало порадовала пришедших после меня и желающих купить билеты до скорого закрытия.
Ивар устроился под навесом у грузового причала, где всегда царит суета. Неподалеку располагались склады, поэтому крепкие маэлонцы постоянно таскали ящики. Кто-то просто отдыхал, вытянувшись на скамейках или на настиле, поперек досок, в перерывах между работой. По-хорошему, я не должна была его заметить, и не заметила бы, если бы не высматривала. А когда он понял, что попался, было уже поздно. Для него, да и для меня тоже. Чем бы это для нас ни кончилось, оно произойдет сейчас.
Решительным шагом направилась к нему, подгоняемая желанием быстрее со всем этим покончить.
– Вы за мной не присматриваете. Вы за мной следите, – решила, что неплохо обойдусь и без приветствий. – Или лучше будет сказать, за нами?
– Это не настолько разные понятия, Тереза.
– Для меня разные, – сухо сказала я. – Рассказывайте.
– Прямо здесь? Может, хотя бы пройдемся?
По-весеннему высокое солнце вниз двигалось медленно, поэтому смотреть на Ивара было тяжело. Его фигура казалась темной, особенно на фоне купающегося в воде яркого света.
– Прямо здесь.
Я не собиралась идти с ним куда бы то ни было, пока не услышу правду. Ну, или то, что он захочет за нее выдать. Наверное, пора мне прощаться с остатками своей наивности. Доверять можно только Анри. И себе самой.
– Вы, сильнейший некромаг, не хотите уединиться со мной для откровенного разговора?
Это была улыбка Ивара: того Ивара, которого я знала. И которого считала другом. Но знала ли я его? Не уверена.
– Не хочу причинить вам вред.
– Даже так?
Вот теперь он перестал улыбаться: сначала – глаза, потом – губы.
– Даже так. Это моя семья, Ивар. И за своих близких я сверну шею даже вам, если потребуется.
– Не сомневаюсь, – он вздохнул. – Что ж, тогда… пойдемте хотя бы к поручням.
Вода плескалась, рассыпая сотни искр и бликов. Отсюда были видны улицы, уходящие в бескрайнее море. Обман, который легко распознать, если видел карту Лации. С высоты она напоминает растекшуюся кляксу, которую частично съела бумага: прожилки и вены каналов. Жаль, что нельзя так же просто понять, когда тебе лжет тот, кого ты считала близким другом.
– Не знаю, с чего начать, – признался он.
– Начните с чего-нибудь.
– Лорд Фрай крайне обеспокоен информацией, которую ему недавно передал двойной агент. Вы говорите, что я за вами слежу, Тереза. Что ж, наверное, это так и есть. На самом деле я должен вас защищать.
– От Комитета, знаю, – хмыкнула я. – Вся эта суета с магией, и все такое. На самом деле вы здесь, чтобы проследить, что мои родные увезли меня в Энгерию.
Ивар промолчал.
– И что вам приказано сделать, если им это не удастся? Усыпить, запаковать в коробочку и тайно переправить через границу?
– Примерно так.
– Потрясающе!
– Тереза, я бы не сделал этого…
– Ну разумеется!
– Против вашей воли. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.
– Неужели? Просветите меня.
– Вы действительно мишень Комитета. Вы нужны Эльгеру, вы мешаете Альтари, а значит, мешаете Вэлее. Информация, о которой я говорил… Был отдан приказ вас убить. Все надлежит обставить, как несчастный случай.
Теперь промолчала уже я, потому что слов не нашлось.
– Устранить вас поручено вашему мужу.
– Что? – с губ помимо воли сорвался смешок.
Если все предыдущее звучало как речи Эрика, то последнее и вовсе показалось бредом. Анри должен меня убить? Анри? Мой родной, мой единственный мужчина? За что? За то, что уехала из Вэлеи, чтобы не создавать проблем, чтобы спокойно жить рядом с мужем и дочерью? Или за то, что однажды я помогла Альтари прикрыть его королевский зад, потому что именно кузина его величества все это устроила? И сейчас обо всем этом мне говорил Ивар Раджек, агент лорда, демоны его раздери, Фрая. Вопреки моей воли в груди рождалась глухая темная ярость. Настолько темная и холодная, как глубины самой беспросветной тьмы.
– Знаю, как это звучит, – он повернулся ко мне.
Светлые глаза потемнели, вот только мне не нужно было его сочувствие. И он мне тоже был не нужен. Со своей правдой.
– Не знаете, – тихо сказала я.
– Знаю, поверьте. Женщина, которую я любил, не просто подставила меня. Обрекла на смерть. Но с этим тоже можно жить, Тереза. Главное во всем этом слово «жить».
Руки закололо холодом – верный признак того, что просыпается магия смерти. Во мне, в ребенке, или в нас. Алаэрнит на груди начинал нагреваться – на улице я по-прежнему носила перстень под платьем на цепочке.
– Я могу увезти вас. Вас и Софи, прямо сейчас. Ваш муж вернется ближе к ночи, возьмите все самое необходимое, и через пару дней мы уже будем в Энгерии. Он до вас не доберется.
– Замолчите, – прошипела я. Теперь меня еще и трясло: к холоду присоединилась странное, неведомое доселе чувство. Желание смести с лица земли полгорода, только чтобы унять бушующее в груди нечто. Нечто, отравляющее меня как стремительно разъедающий внутренности яд. – Вы ничего не знаете о моем муже. Вы не представляете, о чем говорите.
– А что вы знаете о своем муже, Тереза? Что вы знаете, кроме того, что он хотел показать? Что вы знаете о его прошлом?
Лицо Ивара совсем рядом стремительно теряло краски. Точно так же стекало дешевой акварелью и солнце, и воды Лации. Стремительно трескались, иссушенные гранью, дома и причалы, становясь похожими на жутковатые потусторонние фрески. То, что творилось внутри, было очень похоже, с той лишь разницей, что внешнее я могла остановить. Пока еще могла.
– Мне достаточно того, что я знаю о его настоящем. – Я сжала кулаки и шагнула к мужчине вплотную. Голос сел на несколько тонов и сейчас напоминал не то шипение разъяренной змеи, не то зов Смерти, надежно спрятанной во мне со дня битвы с Евгенией.
– Но вы не знаете о том, что он делал для Комитета.
Я положила руку Ивару на грудь, почти ласково. И он замер: перчатка давно осыпалась тленом, по коже бежала черная паутина сосудов тьмы, которая медленно перетекала в него. Он не мог двигаться, не мог говорить, мог только смотреть на меня и чувствовать. Могильный холод, изрезавший тело, как каналы Лацию. Достаточно, чтобы не причинить вреда, но ощутить близость смерти. Той, что сводит с ума даже самых сильных – своей неизбежностью.
Раджек стремительно бледнел, на грани это особенно заметно.
– Главное – жить, вы говорили? – тихо спросила я. – Жить, лишившись сердца? Смерть гораздо более милосердна, Ивар. И если вы сунетесь к моей семье, если попытаетесь меня забрать или причинить вред моему мужу, она вам его подарит. Передайте это лорду Фраю, он слишком долго играл со смертью. Пусть расскажет это любому, кто попытается забрать нас друг у друга.
Отдернула руку и быстро зашагала в сторону лодок.
– Тереза! – голос его звучал хрипло, как после сильной простуды.
Я не обернулась. Не обернулась и когда услышала за спиной шаги – недостаточно быстрые и уверенные для такого сильного мужчины: свидание с моей магией не проходит бесследно. Сама я сейчас напоминала себе улей, только вместо пчел в нем роился тлен, и не было от него никакого спасения. Пришлось призвать все свое самообладание, чтобы тьма отступила вместе с холодом. Краски в город понемногу возвращались, но блеклыми и тусклыми, словно обезумевшая горничная оттерла с холста старания художника, оставив о них только призрачные воспоминания.
– Тереза, я вам не враг.
Кажется, что-то похожее мне говорил Эрик. Перед тем, как чуть не убил нас всех.
– Тереза!
Я обернулась так резко, что Ивар почти налетел на меня.
– Не смейте ходить за мной. Слышите? Не смейте ко мне приближаться.
– Не стану. Но если я вам понадоблюсь… если понадобится моя помощь, я остановился в северной Лации. В Vallella Rivenita. Вам достаточно будет передать просьбу о встрече через посыльного, и я к вам выйду. Тереза, лучше бы мне ошибаться, но…
– Вы и так ошибаетесь.
Пару минут я молча смотрела на него, на побелевшие губы и запавшие глаза, после чего направилась к ближайшей лодке.
Путь домой показался мне чуть ли не вечностью. А если вспомнить, что ждать Анри придется до вечера… Мысленно я уже была в его кабинете, в нашем доме в Лации и в доме, что остался в Энгерии. Снова и снова находила шахматную доску, натыкалась на документы обо мне и о Винсенте, об известных людях Энгерии. Что я знала о своем муже? Только то, что он говорил. Но в прошлом Анри тоже был весьма убедителен. Уж что-что, а убедительным он умел быть. Точно так же, как и жестоким. В Лигенбурге я засыпала в его объятиях. Просыпалась самой счастливой женщиной в мире. А потом узнала то, что узнала.
Если на миг допустить, что Ивар прав…
– Синьора! Что с вами, синьора?
Лодочник наклонился ко мне, и я отпрянула.
Отпрянула, не поднимая глаз: сама не заметила, что тьма снова протекла в каждую клеточку тела и клубилась, готовая вырваться наружу. Сиденье под ладонью истлело, и я поспешно расправила юбку, чтобы прикрыть ожог тьмы. Только почувствовав, что дышу воздухом, а не ледяной иссушающей смертью, осмелилась взглянуть на лодочника.
– Меня часто укачивает на воде, ничего страшного.
– Укачивает на воде? – лодочник недоверчиво посмотрел на меня.
– Да. Мы с мужем недавно в Лации.
– А-а-а, вот оно что! То-то я все думал, какой говор у вас странный. Откуда вы родом?
Болтовня с мужчиной раздражала, но и помогала отвлечься. Не думать о том, что может спровоцировать мою… или нашу с малышом нестабильную магию.
Мне надо просто добраться домой. Проверить уроки, а потом выбраться с Софи на прогулку. После ужина уложу ее спать и дождусь Анри. Спрошу его обо всем, глядя в глаза.
«Уверена, что сумеешь распознать ложь, Тереза»?
Нет. Я не была уверена. Однажды уже не распознала, и это сводило меня с ума.
Если Комитет приказал меня устранить, зачем он ездил в Тритт?
Из лодки вышла, пошатываясь, как пьяная. От раздирающих эмоций и пытающейся прорваться тьмы болела голова и потряхивало. Дошла до дома, привалилась к двери. Нельзя подниматься к Софи с таким лицом. Нельзя подниматься, пока я не возьму себя в руки.
Как ни странно, именно мысль о дочери заставила меня собраться.
Не мог так жестоко лгать тот, кто раздобыл карты, чтобы помирить нас с Софи.
Не могли глаза Анри лгать, когда он говорил о нашем ребенке.
Не мог он лгать, когда рисковал жизнью на балу у Эльгера. Когда отпустил золотую мглу, чтобы меня спасти, и чуть не погиб сам.
Ему поручено меня убить?
Невозможно.
В душе рождалась странная, полубезумная решимость, граничащая с уверенностью. Всему есть объяснение, и Анри мне все расскажет, когда вернется.
Что бы ни случилось…
Я не должна сомневаться в нем.