Ожидание – самое пакостное из того, что можно себе представить. Наверное, я справилась на ура, потому что ни одна вещь в доме не рассыпалась тленом. После того, как уложила Софи, устроилась в гостиной с книгой. Строчки перед глазами разбегались в разные стороны, а застилающие их мысли казались не самыми радужными. Хотя бы потому, что мне тоже придется кое о чем рассказать Анри.

Убедившись в том, что читать не получится, книгу я отложила. Так же, как и диванную подушечку, которую клала себе на колени для удобства. Поднялась, подошла к окну и отодвинула портьеру: ночи в Лации темные, и чем ближе к лету, тем непрогляднее становится темень. Холодный свет растущей луны мешался с мягким светом ближайших фонарей, и вместе они расплескались неровными узорами по потрескавшейся плитке. Мимо прошла влюбленная парочка, уставший рабочий, еще несколько припозднившихся горожан. Впрочем, не знаю, можно ли о них сказать припозднившиеся – в Лации народ гуляет ночи напролет, особенно весной.

Время шло, но Анри не шел. В конце концов я устала волноваться и облокотилась о диванную спинку. Голова становилась тяжелой, веки тоже, и я решила, что можно ненадолго закрыть глаза.

– Тереза!

Не самый лучший способ проснуться, когда тебя встряхивают, словно куль.

– Тереза, что с тобой?

А потом еще и в глаза заглядывают с таким диким выражением лица, словно увидели зомби. Впрочем, если учесть, что я лежала, уткнувшись носом в диванную спинку, зажав одну руку между грудью и подлокотником, а второй позволив безвольно свисать к полу… наверное, это можно оправдать. Несколько мгновений я пыталась понять, как мы с Анри оказались в такой ситуации, а потом вспомнила. И мягко высвободилась из его объятий.

– Все в порядке. Я просто заснула.

– Почему здесь?

Анри сел рядом со мной, пристально вглядываясь в лицо. Словно желая убедиться, что со мной действительно все в порядке.

– Я ждала тебя. Хотела поговорить.

Муж нахмурился.

– Посреди ночи?

– Думала, ты вернешься раньше. Я хочу кое-что тебе рассказать. И кое о чем спросить.

Анри подался вперед, но я отодвинулась.

Просто мне нужно было место, где я смогу спрятаться, когда буду говорить про лорда Фрая. Этот уголок дивана как нельзя кстати.

– Что такого срочного могло произойти за полдня?

– Я узнала, что ты должен меня убить.

В гостиной повисла тишина. Такая, что даже едва различимый шелест портьер – скольжение по полу под сквозняком, казался чуть ли не грохотом фейерверка. Анри замер, словно время остановилось. Со стороны могло показаться, что он превратился в статую. Наподобие той, что вела представление на празднике весны. Длилось это мгновение или же полчаса – не знаю.

– Как? – негромко спросил он.

– Я работала на лорда Фрая, – просто сказала я.

И замолчала, потому что выражение лица мужа сложно было описать словами. Нет, когда он узнал про ребенка, оно тоже было более чем говорящим, но сейчас его брови приподнялись, так и замерли. На лбу. Словно Анри пытался осмыслить, что я сейчас выдала. В глазах его явственно читались сомнения по поводу того, что со мной действительно все в порядке. Наверное, так врачи смотрят в клиниках для душевнобольных, когда ставят мысленный диагноз: «Спятила, бедняжка».

Очевидно, он пытался сопоставить образ Терезы, который знал и ту, что сейчас сидела рядом. Не так уж сильно мы с ней отличались. И обе любили его. Поэтому и ей, и мне сейчас было страшно: его прошлое действительно оставалось тайной. Поверит ли Анри в то, что я скажу дальше? Или решит, что я с ним играла, как в свое время он играл со мной? По собственному опыту могла сказать только одно – обжигаясь, становишься очень недоверчивой. Каково же будет тому, кто все эти годы жил несколькими жизнями? Перевоплощался из графа де Ларне, скучающего и наслаждающегося жизнью аристократа, в Анри Феро – шпиона на службе вэлейской разведки. С головой окунался в тайное общество мааджари, где ходил по лезвию бритвы рядом с человеком, убившим его родителей.

И кто же он сейчас?

Кем станет, когда я замолчу?

– Так получилось, – должен же был кто-то нарушить становящееся ну очень тягостным молчание. – Он поймал тебя, когда к нам в дом заявился связной, после нападения Эрика. Не знаю всех тонкостей и не уверена, что хочу знать. После нашей ссоры, когда ты уехал в Вэлею, много всего случилось. Я поехала за тобой, чтобы передавать информацию об окружении Эльгера. Чтобы защитить свою семью от последующих покушений. Чтобы не позволить брату повторить участь отца. Тогда я не хотела быть с тобой, но потом все изменилось. В замке Эльгера, во время благотворительного бала. Или когда ты спас Софи. А может быть, в тот миг, когда мы смотрели на звездопад в беседке. Не знаю, когда это произошло, но точно знаю, что прошлое давно не имеет для меня значения.

Замолчала, не представляя, что добавить еще.

Для меня Анри не был ни агентом Комитета, ни последователем Эльгера. Только моим мужем.

Но сейчас он молчал, и мне хотелось зажать уши.

Самый страшный ответ – это тишина.

– Я делал ужасные вещи, – Анри откинулся на спинку дивана и запрокинул голову. – О которых не хочется вспоминать, и в которые мне меньше всего хотелось бы впутывать тебя, Тереза. Меня готовили как агента, который сумеет войти в окружение Эльгера, но помимо этого было много всего. Мои путешествия не всегда были продиктованы праздным времяпровождением или подходом к воскрешению наследника графа де Ларне.

Я вылезла из своего уголка и осторожно подвинулась к нему.

– Я собирался отправить вас в Иньфай. Тебя и Софи. И нашего малыша. Есть место, о котором не знает никто. Кроме Жерома, пожалуй, но и он знает только то, что оно существует. Найти его по карте невозможно, туда можно добраться, только зная особые тропы. Там живет мой учитель, который согласился помочь мне с древним воинским мастерством, научил обращению с шиинхэ. Человек, который готовил для меня настойку, помогающую удержать золотую мглу.

Он повернулся ко мне, но не двинулся с места.

– Перед этим нам предстояло развестись. Я действительно собирался убить тебя, Тереза. Для Комитета, для Эльгера, всего мира. В Тритт я ездил ради того, чтобы все подготовить.

Я покрутила кольцо, которое он подарил мне в ночь Праздника Зимы.

Пожалуй, теперь все становилось понятно: и его категоричное нежелание нанимать прислугу – совсем как в Лигенбурге, разговоры о настоящей свадьбе, и предстоящий развод, чтобы нас не сумели отследить по браслетам – ведь в случае моей смерти узоры Анри должны были стать черными, как моя тьма. И все поездки, и все отлучки мужа, все стало на свои места. Удивительно сложилось, как узор калейдоскопа, который никогда не повторяется.

– И как же ты собирался объяснить наш развод Комитету?

– Золотой мглой, – хмыкнул он. – Обручальные браслеты мааджари – это единственная магия, которая приживалась на хэандаме. Но мне должно было стать от нее хуже.

– Умно, – сообщила я.

И снова воцарилась тишина. Я думала о том, что узнала. Пыталась осмыслить – и не могла. Умереть для всего мира… И для родных тоже?

– А мои близкие? Что будет с ними? – внутри все похолодело, когда я представила, как страшная новость приходит в Мортенхэйм.

– Им придется похоронить тебя, Тереза. По крайней мере, поначалу.

Меня затошнило. К горлу подкатил ком, руки похолодели.

Вспоминала родные лица и представляла, как им приносят письмо. Как белеют матушкины губы и как Винсент смотрит перед собой невидящим взглядом. Как с лица Лави уходят все краски. Как расширяются глаза Луизы. Нет, это слишком жестоко. Я не могу с ними так поступить.

Ни за что.

– Нет, – сказала я.

Вскочила с дивана, Анри поднялся и шагнул ко мне, но я выставила вперед руку.

– Нет. Я готова на все, чтобы быть рядом с тобой, но это… это слишком. Должен быть другой выход.

– Другой выход есть, – муж смотрел мне в глаза. – И ты его знаешь. Развестись со мной, вернуться в Мортенхэйм. В Энгерии ты неприкосновенна, прямое посягательство на твою жизнь или жизнь твоего ребенка – международный конфликт.

– Ты не можешь ставить меня перед таким выбором, – сдавленно прошептала я.

– Я не ставлю! – сейчас Анри почти рычал. – Да я бы жизнь отдал за то, чтобы все изменить. Чтобы не было этой демоновой встречи с Веллажем, бессильной ненависти и злобы, заговора Эльгера. Но это прошлое – Тереза, а в настоящем… все, что я делаю, я делаю ради тебя. Ради нас. Чтобы удержать то немногое, что могу дать тебе и Софи. Возможность быть вместе.

– Я знаю, – горло словно сдавило стальным обручем, дышать было нечем. – Но мои близкие, Анри… это их убьет. Я не могу… не могу с ними так поступить. Я люблю тебя больше жизни, и последовала бы за тобой на край света, даже на Лагуанские острова, но… не проси меня об этом. Я не могу. Мы должны найти способ поставить их в известность, прежде чем…

– У тебя есть человек, которому ты можешь доверять? Человек, не связанный ни с тобой, ни со мной в глазах общества? Человек, который сможет устроить все так, чтобы никто ничего не заподозрил. Который не предаст.

Я сжала виски, вспоминая залитую солнцем воду, и тень в которой мы стояли с Иваром.

Сердце пропустило удар, а потом забилось как подхваченный ураганом маятник.

– Есть, – сказала я. – И он ближе, чем можно себе представить.

Разумеется, мы поругались. Причем поругались так, как я даже представить себе не могла. Анри отправился в гостевую спальню, а я в нашу. Поразительно: мы пережили мое признание о ребенке, лорда – будь он трижды неладен – Фрая, даже мое потенциальное убийство, порученное Комитетом. Но вот об Ивара Раджека споткнулись. Причем споткнулись так основательно, до звенящего шепота и приглушенной ярости. Расстегивая платье – спасибо тем, кто придумал мои обожаемые пуговицы на груди, я мысленно ругала мужа последними словами. Разумеется, его можно понять, с таким образом жизни недоверие входит в привычку. Но это не значит, что стоило называть меня недальновидной глупенькой некромагессой, которой можно навешать на уши все, что угодно – потому что голова у меня забита магией, и ничего другое в нее не лезет.

Рыкнула и выпуталась из платья как раз в тот момент, когда дверь в спальню недружественно распахнулась, чудом не слетев с петель, а потом так же недружественно хлопнула. Эхо разлетелось по дому, как стадо ополоумевших бабочек.

– А знаешь, ты права, – заявил муж, сверкая глазами. – Пожалуй, я с ним поговорю. Где он остановился?

– Кричи громче, – не осталась в долгу. – Половина Лации тебя не слышит.

Анри шагнул ко мне, сдвинув брови.

– Ты хоть понимаешь, что мы не можем доверять первому встречному просто потому, что тебе понравилась его смазливая мордашка?

– А ты понимаешь, что мы не можем не доверять человеку просто потому, что тебе не понравилась его смазливая мордашка?

Анри сжал руки в кулаки, я вооружилась щеткой. И принялась ожесточенно расчесывать волосы. Так, что от них полетели искры.

– Ты поразительно доверчива, Тереза.

– А ты поразительно недоверчив. Если бы не твое загадочное молчание, мы могли бы переговорить с матушкой без игры в шпионов.

– Поправь меня, если ошибаюсь, но мы и есть шпионы.

Я не нашла ничего лучше, кроме как показать ему язык. Отвернулась к зеркалу и уставилась на свое отражение, стараясь не смотреть на застывшей за спиной золотой монумент. Признаюсь, сегодня на причале я сама была далека от того, чтобы доверять Ивару. Но если хорошенько рассудить, будь он мне врагом, будь он врагом нам – разве сейчас мы бы стояли в этой спальне и ссорились? Или же я бы была уже на пути в Энгерию, накачанная чудо-разработками лабораторий Королевской службы безопасности. Сонная и столь же стремительная, как мухи поздней осенью.

– Зачем ему было обо всем мне рассказывать? – хмыкнула я.

Крючки корсета щелкали, разрывая тишину.

Анри подошел, чтобы помочь мне с завязками кринолина, но я шлепнула его по руке.

– Этого я не знаю. Возможно, чтобы ты больше ему доверяла.

– Тогда почему он не сказал мне об этом сразу?

Справедливости ради стоит отметить, что лорд Фрай тоже вел себя довольно по-дружески. До тех пор, пока не посадил меня на «Стрелу Загорья» и не спустил тетиву в сторону Вэлеи.

– Тереза, малейшая оплошность может разрушить все.

– Понимаю, – сказала я. – Но Ивар меня ни разу не предал.

– Потому что это было выгодно ему!

У-у-у, твердолобый.

Я вылезла из колец кринолина, выпуталась из нижнего платья и завернулась в халат.

– Доброй ночи.

Анри перехватил меня за руку.

– Мне нужно в ванную. Пусти!

– Мы не можем так рисковать. Пойми уже наконец!

– Не можем рисковать? – я вырвалась. – Да мы с тобой только и делаем, что рискуем. Каждую минуту, каждый день. У меня до сих пор дрожь по телу, когда я вспоминаю, что нам пришлось пережить в замке Эльгера. Но такова наша жизнь, Анри. Я верю, что ты хочешь все изменить. Верю, что хочешь, чтобы мы могли спокойно жить, без оглядки, чтобы у Софи и у нашего малыша был дом, который не придется менять каждый месяц. Но если ты сможешь спокойно спать – зная, что Лорена и Энцо с почерневшими от горя сердцами вспоминают, как ты поджигал их крышу, или как они желали тебе доброй ночи – их маленькому непоседе с золотыми волосами, то я со своими родными так поступить не смогу. Прости. И не проси меня об этом. Я уже сказала, что поеду за тобой на край света. И да, мы рискуем, доверяя Ивару наши жизни, но… другого выхода нет. Для меня нет. И не будет.

Уставшая, отняла руку и опустилась на край кровати.

Эта перепалка меня вымотала, и хотелось только одного – заснуть. Заснуть дней так на десять, а может быть, на месяц или на год. Чтобы проснуться в другом мире, где во мне нет крови Дюхайма, где я не мешаю королевским особам и не являюсь целью озабоченного мировым господством герцога. Вот только вряд ли мне это удастся, потому что так бывает только в сказках. А моя сказка с самого начала страшная.

– О чем ты думаешь? – Анри опустился рядом со мной.

Я сказала.

– Заснуть? На год?

– Почему нет. Можно даже на два.

– Но тогда ты пропустишь рождение нашего ребенка.

Я повернулась к нему, и Анри мягко коснулся пальцами моих губ.

– Ты же этого не хочешь?

– Нет, – призналась я. – Не хочу. А еще безумно хочу, чтобы в эту минуту ты был рядом.

Муж молчал долго. Молчала и я, потому что все уже сказано. Осталось только принять решение. Мы смотрели друг другу в глаза, такие близкие и такие далекие. Сейчас, как никогда остро, я чувствовала, что не готова с ним расстаться. На день, даже не два… не говоря уже о долгой, безумно долгой жизни без единственного любимого мужчины. Но согласится ли он на то, что предлагаю я? И согласится ли Ивар нам помочь?

– Я поговорю с Раджеком.

Сердце затопила радость – странная, смешанная с тревогой: пути назад нет – но все-таки радость.

– С ним лучше поговорить мне.

– Нет. С ним поговорю я, Тереза. Обещаю, что все будет хорошо, и все останутся живы.

На смешок это было не похоже – то, что слетело с моих губ. Так, слабая попытка улыбнуться на выдохе.

– А потом поговорю с Лореной и Энцо. Ты права, они должны знать.

Сильные ладони легли на плечи, притягивая к себе.

Положила голову мужу на грудь и закрыла глаза.

– Какое оно? Место, где мы будем жить?

– Очень светлое. Там много солнца, а вода прозрачная, как слеза.

– В море?

– В лагуне. От моря те земли отделены скалами, вода проходит сквозь небольшую арку. Еще там очень много зелени и высокие горы. Настолько высокие, что кажется, будто они врезаются в небо.

В Иньфае и правда есть цепь высоких гор, но сомневаюсь, что Анри говорит именно о них. Те горы, про которые думаю я, на севере страны, хоть и далеко от столицы, но все же земли там населенные и довольно известные.

– Все потому, что само место замкнуто в объятиях лесов и запутанных троп.

Вот это уже больше похоже на сказку.

Я прижалась к Анри покрепче и прошептала:

– Думаю, мне там понравится.