– Тереза, я мог отпустить тебя с ним. Но к нему не отпущу. Это верная смерть.

Сейчас мне казалось странным все: наш разговор с Иваром в кабинете Анри. То, что мы вместе искали бумаги, которые должны были здесь остаться – любой намек на связь с Комитетом или планы по моему исчезновению. Но этих бумаг не было: то ли муж ничего не держал в доме, то ли все сразу уничтожал. Тайник мы тоже не обнаружили, так что если здесь что-то и оставалось, оно будет до конца времен покоиться в безвестности. Или же эти бумаги обратились в прах, потому что до нас в кабинете уже побывали те, кого я убила.

Убила.

Странное, дикое слово.

Моя магия была разрушением по сути своей, и прошлой ночью мой самый страшный кошмар воплотился наяву: смерть пришла в этот мир. Через меня.

Впрочем, страшнее было то, что я по этому поводу ничего не чувствовала.

Чувствовала только ледяной браслет, холод с которого постепенно вползал в сердце и сворачивался там змеиным клубком. Я знала, что Анри жив, и что ему не причинили вреда. Пока. Об остальном не хотелось даже думать.

– Хочешь, чтобы я поступила с ним так же, как в свое время поступили с тобой?

По лицу Ивара прошла тень, но я не испытывала раскаяния.

Мы с Анри действительно остались один на один со всем миром. Комитет наверняка от него откажется, когда узнает, что он в руках Эльгера. Муж для них всего лишь отыгранная фигура, которую с легкостью стряхнут с доски. Обращусь за помощью к Винсенту – меня запрут. Вряд ли он пойдет войной на замок герцога де ла Мера, из доказательств причастности которого только мои слова. Но даже если вдруг такое чудо случится, и брат согласится развязать международный конфликт, Анри не станет раньше, чем мы успеем что-то сделать.

Идти к Альтари – значит, подписать себе смертный приговор.

Идти к лорду Фраю – примерно то же самое. Только с поправкой на медленную и мучительную смерть, потому что в стенах Мортенхэйма я буду чувствовать, как умирает мой муж.

Все время, пока мы допрашивали Франческу, а после обследовали дом, силилась понять, что же заставило Эльгера так поступить. Почему он нанес удар именно сейчас, знал ли о наших с Анри планах, и что собирается делать дальше. Не хотелось думать, что дело во мне, что ему стало известно о подготовке «несчастного случая», но ничего другого в голову не приходило. По крайней мере, пока.

Как же мало я знаю. Как же мало у меня времени.

– Я не оставлю Анри, – повторила жестко. – И ты меня не остановишь.

Ивар шагнул ко мне из темноты угловых стеллажей, где оставил папки с письмами арендаторов, документы по Равьенн и газеты, которые присылал Жером. Бумаги о разводе тоже нашлись: на них по-прежнему не хватало капелек моей крови. Вот только сейчас я искренне радовалась, что не успела поставить подпись, что последняя ниточка нашей связи в целости и сохранности. Что я могу чувствовать Анри.

– Тереза, ты даже не знаешь, что случилось. И мне не позволяешь узнать.

Я действительно просила не делать запрос лорду Фраю. По той причине, о которой думала несколько минут назад.

– Я знаю достаточно. Только я смогу вывести его из Шато ле Туаре.

Ивар покачал головой.

– Тереза, я все равно вас увезу. Сегодня же. Надеюсь только, что мне не придется делать это силой.

Слова Ивара не произвели особого впечатления.

Я собрала бумаги, взяла Раджека за руку и повела за собой.

То, что когда-то было небольшой, но уютной гостиной, сейчас напоминало комнатку в заброшенном доме. В доме, где никто не появлялся уже давно, из страшилок, которые в Энгерии называют бульварными ужасами. Осыпавшиеся доски разгромили столик и полочки с фигурками из лацианского стекла. Покрытая пылью тлена и праха мебель, над головой – зияющая рана, ощерившаяся зубами уцелевшего дерева. Я ничего не говорила, просто стояла рядом с Иваром, до тех пор, пока воздух не вырвался из его груди сжатым, сдавленным вздохом.

– Ты не понимаешь, – развернув меня к себе, он почти касался губами моих губ. – Я не смогу жить, если что-то с тобой случится.

– А я не смогу жить, если что-то случится с ним. Ивар, я ношу его ребенка.

– Ради которого тебе стоит жить, Тереза.

– Ради которого я пойду в Шато ле Туаре. Ради него и ради его отца.

Чтобы однажды он или она не задали вопрос: «Ты же сделала все, чтобы его спасти, мама?» Напрямую или молча.

Впрочем, у леди не принято такое спрашивать.

Но я не леди.

И я буду спрашивать себя сама. Каждую минуту. Каждый час. Каждый день.

Когда буду наклоняться, чтобы поцеловать высокий лоб или убрать с виска медовые волосы. Глядя, как радужку глаз малыша заполняет сияние золота.

Пока не сойду с ума.

– Ты уже сошла с ума.

Надо же. Оказывается, все это я говорила вслух.

– Может быть. Но мы оба прекрасно знаем, что я это сделаю. Так или иначе.

Ивар зарычал, выругался и разжал руки. Взъерошил волосы, пропуская их между пальцами, прошелся до завала из досок и вернулся обратно.

– Дай себе время на раздумья, ты еще не отошла после…

– Ты можешь мне помочь, – тихо перебила я. – Но если откажешься, не страшно. Главное – не мешай, Ивар. Потому что…

Я замолчала, глядя наверх. В зияющий провал нашей с Анри спальни, где не уцелело ничего.

– Ты собираешься вывести его из замка. Хорошо. – Раджек прищурился. – Каким образом, Тереза? Тебе не хуже меня известно, что чтобы найти узника в Шато ле Туаре, надо жить в нем ни один год. Или, по меньшей мере, быть частым гостем и знать, где искать.

– Ты прав, – заметила я.

Открыла одну из папок, в которую сложила медальон, найденный на развалинах замка в Ларне. Оказывается, муж взял его с собой и хранил в верхнем ящике стола. На распахнутых створках застыли счастливые лица леди Николь и лорда Адриана.

Gaernare forioe.

В эту минуту я поклялась себе, что наша история будет другой.

Что на наши портреты мы будем смотреть вместе, сидя у камина в Лавуа, или в нашем доме в Иньфае. Или где бы то ни было еще. Но вместе.

– Его родители? – негромко спросил Ивар, чтобы нарушить затянувшуюся паузу. Но потом все-таки напомнил: – Ты мне ничего не ответила, Тереза. Даже если у тебя получится обвести Эльгера вокруг пальца, даже если тебе удастся заставить его поверить… Хотя клянусь, это чистейшей воды самоубийство… Как ты найдешь своего мужа?

– Я буду не одна, – погладила пальцем ободок медальона, глядя на лорда Адриана, и захлопнула крышку. – Меня к нему проводят.

Нити, удерживающие лорда Адриана в замке Ларне, дрогнули и натянулись. На грани они напоминали серые, сведенные судорогой щупальца, пронизывающее эфемерное тело покойного графа и уходящие в камни развалин. По поверхности окружавшей меня тьмы побежала легкая рябь, по коже уже давно струился противный липкий пот. Потусторонний мир противился тому, чтобы отпустить своего узника, мир живых – плетению запрещенного заклинания. Маэлонский призрак был слаб, вытащить и удержать его оказалось несложно, сейчас же во мне дрожало все: от кончиков пальцев до напряженных плеч. Руки то и дело сводило судорогой, пока я раскидывала контуры заклятия, соединяя их узлы и наполняя отца Анри своей силой.

Стоило скрепить последние точки заклятия незримой линией силы, как цепи покойного графа начали рваться. Одна за другой, как натянутые струны, отдачей которых меня било наотмашь, но останавливаться было нельзя. Я уже плела следующее заклинание, связующую нас паутину. Перед глазами было темно: непроглядная ночь, тьма и мощная магия сплелись воедино, заключив меня и лорда Адриана в непроницаемый кокон. Когда закончу, призрак будет следовать за мной… или я за ним. И даст Всевидящий, он сумеет привести меня к Анри.

Последняя цепь разомкнулась, и в тот же миг паутина вспыхнула алыми искорками: покойный граф выражал свое недовольство. Ничего, потерпит. Если он сумел зацепиться за эту жизнь и ждал столько лет, побудет недолго рядом со мной. Дольше, чем потребуется чтобы спасти мужа, я его удерживать не хочу. Какую бы тайну лорд Адриан ни хотел поведать, она останется с ним. Хватит с меня тайн и интриг. Прошлое останется прошлому, мертвые обретут покой. После того, как помогут живым.

Запечатала раскрывшуюся от запрещенного заклинания рану тьмы и рухнула в холодную пыль, приходя в себя. Под руками горело каменное крошево, надо мной метался призрак огненного мага. Судя по настроению, желающий меня испепелить. Он рвался на свободу, но нити, привязавшие его ко мне, всякий раз натягивались. Вот уж правду говорят: сбрасывая одни оковы, всегда надеваешь другие.

На этой мысли меня чуть было не разобрал ненормальный смех.

– Прошу прощения, – сказала, поднимаясь и отряхивая ладони о платье. – Вы нужны мне, чтобы спасти вашего сына.

Лорд Адриан замер. Замерла и я – стоять лицом к лицу с призраком мне не впервой, но этот был самый реальный изо всех, кого мне доводилось видеть. Особенно сейчас, «напившись» моей силы, он словно сошел с демонического портрета. Черты лица, сквозь которые явственно просматривались развалины, отчаянно напоминали черты лица Анри. Только цвет волос темный, золото мой муж унаследовал от матери. Золото во всех смыслах.

– Анри в руках Симона Эльгера, – сказала я и протянула руку, чтобы коснуться призрачных пальцев. – Я не знаю, что между вами произошло, не знаю, как вы стали врагами. Вы столько лет ждали, чтобы отомстить, но я не ищу мести. Я просто хочу, чтобы мой муж жил. Помогите мне.

Невозможно сказать, было ли то помешательством, или же правдой: по призрачному лицу прошла судорога. Я знала, что лорд Адриан был гениальным ученым и каким-то образом долгие годы удерживал на грани свою оболочку и частично – сознание. Но способны ли призраки чувствовать, тем более испытывать боль? Я не знала. Знала только то, что он покорно поплыл за мной к выходу, а точнее, к иссушенным временем и моей магией камням, напоминавшим гнилые зубы.

Ивар ждал чуть поодаль, рядом с нанятым экипажем, которым управлял сам. Мы договорились, что он проводит меня в Ларне, а после отправится вместе с Софи к Жерому. Расскажет ему о случившемся и попросит подготовить пути отступления. Потому что когда я вытащу Анри, нам придется бежать – так быстро, насколько это возможно. Власть Эльгера ничуть не меньше власти Альтари, если не больше, а мы окажемся на линии перекрестного огня. Один – сильнейший маг современности, тягаться с которым смерти подобно, другой – правитель, возомнивший меня угрозой.

– Получилось? – негромко спросил Раджек.

Кивнула.

Я была ему благодарна – за то, что согласился мне помочь. За то, что не стал мешать и вызвался проводить в Вэлею. Синьорам Фьоренчелли пришлось лгать, что Анри выехал по неотложным делам в Лавуа, а нам с дочерью придется срочно последовать за ним. Сложнее всего было все объяснить Софи, но этого разговора я боялась зря. Она выслушала меня с серьезностью маленькой взрослой. И крепко обняла, принимая мое решение.

В бумагах значилось, что меня зовут Виенна Лихтиш. Мы с Софи и Иваром стали счастливым загорским семейством, возвращающимся из долгого путешествия. Была какая-то горькая ирония в том, что Маэлонию я все-таки покидала под чужим именем. Чтобы не возникло проблем на границе с Вэлеей, куда графине де Ларне въезд был запрещен. Повезло, что у Ивара были готовы бумаги, повезло, что он привык действовать быстро, потому что я понятия не имела, сколько времени осталось у моего мужа.

– Тогда нам пора.

Ледяной браслет на запястье словно переместили на горло. Подозреваю, что Анри не трогали лишь потому, что постоянно держали под действием снотворного. Как бы ни был силен Эльгер, он опасался соваться к нему до тех пор, пока кровь моего мужа содержит огонь золотой мглы. Огонь, способный выжечь даже такого мага, как герцог де ла Мер.

– Пора, – подтвердила.

Поезд до Ольвижа дневной, так что успеем.

Устроилась на сиденье и подложила задремавшей девочке под голову подушечку. Софи даже не пошевелилась. Не проснулась она и тогда, когда мы тронулись с места, а вот Кошмар то и дело шипел, превратившись в шар. Из-за призрака стало ощутимо прохладнее, поэтому я поправила сползающий с худеньких плеч дочери плед. Нахмурилась, когда по нему скользнуло крыло рукава: никак не могла привыкнуть к новому облику.

Черное платье – по загорской моде, без кринолина, с длинными рукавами и довольно скромным вырезом. Украшенное лишь вышивкой с узором на поясе, манжетах и подоле. Последний раз, когда я смотрела на себя в зеркало, отвечало мне странное и чужое отражение с собранными в тяжелую косу волосами, бледным лицом и очень холодным взглядом.

Глядя на спящую дочь, сама ненадолго прикрыла глаза. Голова стала тяжелой, алаэрнит, который я не снимала, по-прежнему был холодным. За последние несколько дней ни разу не чувствовала волнения малыша. Сердечко во мне билось ровно, спокойно и сильно, рвущегося изнутри холода больше не ощущалось. К счастью. Потому что тревоги еще и по поводу будущего лорда или леди сейчас точно были бы лишними.

Из окна экипажа был виден перрон и кусочек поезда. Станция в Лавуа не самая оживленная, но сейчас тут и там сновали продавцы сладостей, приезжающие из Ларне и окрестных деревень. Они беззастенчиво подбегали к вагонам второго класса, сторонились третьего и уважительно глазели на первый. По перрону прогуливалась дама в шляпке с пером и кремово-апельсиновом наряде. Зажимая в пухлых руках крохотную собачку, которая непрестанно верещала, она степенно вышагивала, вздернув подбородок. Рядом семенил невысокий худенький мальчик, должно быть, сын: он вовсю глазел на Софи, которую мы попросили оставить нас наедине.

– Она хорошенькая, – сказала я.

– А через несколько лет станет красавицей.

Ивар пристально смотрел на меня. Видимо, до последнего надеялся, что я «одумаюсь».

Хотя прекрасно знал, что этого не произойдет.

– Это для тебя, – он протянул мне портсигар. – Прости, но времени на зеркальце не было. В утешение могу сказать, что я им пользовался, и что он меня ни разу не подводил.

Коротко улыбнулась: в свое время именно Ивар сделал для меня артефакт. Зеркальце, которое помогало «считать» плетения охранных заклинаний и не попасть в ловушку.

– Шато ле Туаре полон защитных заклинаний. Проверяй каждый свой шаг, Тереза. Особенно когда пойдешь к нему.

В этом он прав. Там, где призрак пройдет спокойно, человека может встретить магическая ловушка. Лучшее, что ожидает неосторожного: глубокий сон или невозможность пошевелиться до появления владельцев. Впрочем, о худшем я сейчас старалась не думать.

Гудок возвестил о скором отправлении.

Раджек вышел первым и помог мне. Софи тут же обняла, прижалась: крепко-крепко. Я притянула девочку к себе, жадно разглядывая залитый солнцем перрон. Тот, с которого мы с Анри уезжали в Ольвиж, тот, с которого поезд унес нас в Маэлонию – навстречу новой, и, как мне тогда казалось, спокойной жизни. Гладила дочь по голове и смотрела в глаза Ивару. Никогда бы не подумала, что увижу в них такое чувство: странную, дикую нежность, граничащую с отчаянием. Подозреваю, что если бы не малыш, я бы очнулась уже в Мортенхэйме. Не потому, что Раджек не хотел помочь, а потому отпустить меня ему было гораздо сложнее.

– Спасибо, – прошептала я.

Так, что расслышать было невозможно.

Но он понял. И промолчал.

– Мадам, прошу! – голос проводника заставил очнуться, тот указывал на распахнутую дверь. – Через несколько минут отправляемся.

– Мамочка, подожди! – Софи вцепилась в меня двумя руками, словно не хотела отпускать.

А потом торопливо наклонилась, что-то вытащила из туфельки и вложила в мою ладонь. Загибая мои пальцы один за другим.

– Вот. Это нонаэрянский оберег, очень сильный – защищает от сглаза, порчи и отводит любую даже самую страшную беду. Мама подарила его мне, когда я была совсем маленькой, а ей его передала бабушка. Носи под левой пяткой, когда спишь – клади под подушку. О нем нельзя никому рассказывать и тем более показывать, только тому, кого хочешь защитить и кому отдаешь в дар. Я попрошу маму, чтобы она помогла тебе. С небес.

Единственная память, которая у нее осталась от матери, и… она отдала ее мне?

В подернутом заморозками сердце что-то дрогнуло. Надрывно. Тоненько.

– Родная, – прижала ее к себе, целуя в макушку, – не стоило…

– Стоило. Тебе он сейчас нужнее. Возвращайтесь скорее. И ты, и папа. Я буду вас ждать.

Пробормотав все это, Софи поднялась на носочки, чтобы поцеловать меня в щеку, после чего быстро-быстро попятилась и забралась в экипаж.

– Тереза, – Ивар понизил голос почти до шепота. – Пожалуйста, останьтесь.

Он протянул мне руку, но я покачала головой и ступила на подножку. Проводник захлопнул дверцу, последний гудок разнесся над перроном, и поезд тронулся. Раджек держался за мой взгляд так же, как и я за его – до тех пор, пока станция не осталась позади. Хлипкие домишки еще тянулись какое-то время вдоль путей, но потом их сменили леса Лавуа. Озябшие за зиму, с набухающими почками. Только и ждущие, чтобы побыстрее одеться в листву и согреться под лучами горячего солнца. Скоро и здесь все зацветет, потом весна доберется до Ольвижа. Последней ото сна проснется моя Энгерия, но где я буду тогда?

Опустила шторки, только после этого разжала руку.

На ладони лежал затертый деревянный кругляшок с выжженным в самом центре полевым пятилистником – символом удачи кочевого народа. Подумав немного, убрала его в ридикюль и откинулась на спинку сиденья. В экипаже удалось немного поспать, поэтому сейчас отдыхать не хотелось. Напротив, хотелось быстрее оказаться в Ольвиже, а затем в Шато ле Туаре.

Лорд Адриан, покачиваясь в такт движению поезда, парил в полуметре над полом.

– Присаживайтесь, граф, – сказала я, просто чтобы не молчать.

Смелой и уверенной нужно было оставаться перед Иваром.

Сейчас меня начинало потряхивать.

Смерть отца. Покушение на брата. Итан Аддингтон, магия искажений, знания мааджари, внушение, ментальные блоки. Заговор, сердце которого – презентация в Лигенбурге. Презентация, на которой соберутся главы пяти государств.

И все это – Эльгер. Человек, в руках которого находится мой муж.

Неизвестно как, но я все-таки заснула ближе к вечеру. Заснула, потому что устала сходить с ума от отчаяния и страха, что могу не успеть. Устала строить домыслы и прокручивать в голове первый разговор с Эльгером, которому суждено было стать решающим. Провалилась в сон, сунув под подушку оберег Софи и перевернув алаэрнит камнем в ладонь. Правда, все равно просыпалась, когда поезд дергало на станциях, когда разум начинали терзать мутные кошмары, а один раз вскочила из-за того, что по телу побежал холод. Выяснилось, что с меня всего лишь сполз плед, которым я укуталась.

Главный город Вэлеи встречал меня заморозками. Царившую на вокзале обычную суету разбавлял тянущийся над городом весенний морозец. Жарко было только носильщикам, которые сновали между вагонами, как муравьи, чтобы заработать дневную норму. Нахохлившийся хмурый извозчик, завернувшийся в видавшее виды пальто так, что торчала только макушка, даже не выказал особого удивления, когда я попросила отвезти меня в Шато ле Туаре.

Не столько дорога, сколько долгий подъем показались вечностью.

Но как показывает время, даже у вечности есть свой срок.

Я снова стояла в просторном холле, глядя на двойную лестницу, однажды приведшую меня в трепет. Тогда она напомнила мне две половины Матаахаша – фольклорного огненного змея, разрубленного героем, в руках которого оказался напоенный волшебной силой меч. Сейчас же она казалась нахлестом гигантских щупалец водной твари, сцепившихся на шее страны и всего мира.

Однажды мне удалось выйти из этого замка.

Получится ли теперь?

Дворецкий принял у меня накидку и поспешил обо мне доложить, я же подошла ближе к лестнице. Положила ладонь на перила и замерла, глядя наверх, в возносящиеся на безумную высоту ступени. Присутствие лорда Адриана не спасало, исполинская мощь замка давила холодом стен и волнами магии, которой здесь было пропитано все. Покойный граф заметно волновался, поэтому пришлось на всякий случай его «связать». Теперь он парил вплотную рядом со мной, не смея сдвинуться ни на шаг. Возмущенный до глубины призрачной души, но лучше уж так, чем потом объясняться с Эльгером.

– Леди Тереза.

Сильный голос. Шаги.

Обернулась, вздернула голову, чтобы спокойно встретить его взгляд.

Хищный, как у ястреба, готового напасть в любую минуту.

Лорд Адриан рванулся, по плетению побежали огненные всполохи, но тщетно: я держала крепко.

Воспоминания о случившемся в Равьенн нахлынули волной. На миг словно стальная хватка на горле сомкнулась, но я сбросила страх, как сбрасывают проржавевшие оковы. Если буду бояться, дальше этого холла не продвинусь.

– Ваша светлость, – реверанс у меня вышел идеальный.

– Не сочтите за дерзость, но как вы оказались в Вэлее?

Его взгляд пронизывал меня, как жало стилета из кардонийской стали.

– Мне помогли, – сказала я, глубоко вздохнула и добавила: – И сейчас я прошу помощи у вас.