Лорд Адриан метнулся к нам, огненные искры вспороли воздух. В тот же миг насыщенно-изумрудный хлыст, плеснувший из ладони Эльгера, отшвырнул призрака в сторону и чудом не рассек на две половины. Хвост зацепил нить, связующую нас, она натянулась и лопнула. Призрак дернулся и задрожал – в незапечатанный разрыв стремительно утекали силы. Оглушенная, я смотрела на то, как магическая змея извивается, подчиняясь силе герцога де ла Мера.

– Сочетание магии армалов и знаний мааджари, – произнес герцог. – Потрясающе, правда?

Армалов?

Симон Эльгер владеет магией армалов, как мой брат?

Тут только я осознала, что лорд Адриан теперь свободен.

– Помоги Анри, – прошептала я. – Помоги ему выйти отсюда!

Прежде чем очередной удар рассек воздух, призрак метнулся в сторону и растаял в стене.

– Вашему мужу он не поможет, – Эльгер стягивал хлыст, не касаясь пальцами змеящейся магии. – На нем оковы, попытка снять которые без особого ключа превратят графа в сгусток золотой мглы. Наверное, не стоит объяснять, чем это закончится.

Обрушившееся на меня отчаяние можно было сравнить с ударом снежной лавины. Дыхание перехватило, виски взорвались болью. Сейчас я не могла понять, магия Эльгера тому причиной или же я просто схожу с ума от страха за мужа. Я доверилась Эрику и жестоко за это поплатилась. Попалась в свою же ловушку, как в свое время Евгения. Он обещал уничтожить все, что дорого Анри.

И сегодня он это сделал.

– До последнего надеялся, леди Тереза, что наша встреча окажется иной. Что вы окажетесь умнее своего отца. Увы, у разочарования мерзкий привкус.

– Весьма, – ответила, хотя голос отказывался подчиняться. – Что вы сделали с Катариной? Похоронили ее вместо Николь?

Длинные пальцы легли на мой подбородок, сжали его до боли.

Холод обжигал даже сквозь перчатку.

– Вы удивительно прозорливы, – хмыкнул герцог. – От этой женщины проку было мало. Она оказалась не способна даже выносить ребенка, а после шестой попытки тронулась рассудком. Впрочем, я искренне рад что Катарина не наградила меня выводком бесполезных утят, которые сейчас грызлись бы за наследство и титул.

Теперь все встало на свои места, собираясь в чудовищную мозаику.

У Анри был брат, который «умер» при рождении. Но он не умер, и тем более этот ребенок никогда не был де Ларне. Безутешный граф похоронил чужого малыша, не имевшего никакого отношения к их браку, а новорожденный отправился к своему настоящему отцу. К Симону Эльгеру. Леди Николь была его пленницей, вместо нее умерла Катарина Эльгер, сходство которой с дальней родственницей стало для нее роковым.

– Ваша светлость, – знакомый голос.

Вероник прошла в комнату, наградив меня ядовитым взглядом. Остановилась и замерла, словно черный столб вколотили посреди комнаты. Прямое, по фигуре, платье с разрезами по бокам, в которых видны обтягивающие брюки и сапоги. Одежда не для леди, и уж тем более не для скромной воспитанницы герцога. А вот для убийцы – вполне. Хотя его светлости угодно именовать ее «личный страж».

Она помогла Аркуру разрушить нашу жизнь.

По ее милости Анри сейчас в подземельях Эльгера.

Но я не могу тронуть ее даже пальцем.

Заклинание, которое меня удерживало – его плетение – напоминало то, что накинул на меня Эрик в парке Лигенбурга. Распустить такое непросто, но однажды я справилась. Значит, справлюсь снова. Должна справиться, пока герцог занят Вероник.

– Вы хотели меня видеть.

– Мадемуазель Мерсетт. Проследите, чтобы мой сын не наделал глупостей.

Быстро пробежалась по ключевым узлам, прощупывая слабые звенья. Там, где контуры сплетались, были видны едва уловимые отростки, вцепившиеся в меня своими парализующими корнями. Скользила вдоль нитей, разворачивая плетение как клубок. Осторожно, цепочку за цепочкой.

– Проводить Эрика в его покои?

– Не стоит, просто будьте рядом. Вы знаете, что делать, если возникнут проблемы.

У Вероник едва заметно дрогнули ресницы.

– Хорошо, ваша светлость.

Как раз в этот миг я дотянулась до ключевого узла, пытаясь развести удерживающие меня контуры.

По телу прошла легкая дрожь, и я смогла пошевелиться.

А потом меня словно пронзил ледяной стержень.

Стало очень холодно.

Невыносимо.

Если бы меня закопали в снег обнаженной, наверное, я бы и то чувствовала себя лучше. Холод этот не имел никакого отношения к тьме, скорее, к запрещенным знаниям мааджари. Если сунуть руку в снег, рано или поздно ты перестаешь чувствовать. Но этот холод не прекращался, он вгрызался в мои внутренности, змеился по коже, стягивал сердце инеем морозных узоров. Обжигал как жидкое пламя.

Парализующая сетка дернулась и снова сковала по рукам и ногам.

Глотая ледяной воздух, проследила за темной тенью-Вероник, бесшумно покинувшей комнату.

– Убедились? – Эльгер жестко улыбнулся. – В плетении узлы, которые сожгут ваш разум быстрее, чем вы доберетесь до основной цепочки. Так что не тратьте силы, леди Тереза. Вам они пригодятся во время допроса.

Допрос?

Внутри все сжалось от страха, алаэрнит полыхал, но магия билась внутри, запертая в ловушке. Так же, как я. Все, что я сейчас могла – тянуть время.

– Вы не тронете меня, – выдохнула хрипло. – Не тронете, пока я ношу ребенка.

– Ребенка? – Эльгер шагнул ко мне, пальцы его светлости впились в мои плечи, как когти ястреба. – Мне не нужен ваш ребенок, леди Тереза. Мне нужны были вы. Ваша сила прекрасна, но она досталась не той женщине. Во что ее можно было превратить, сочетая с магией искажений… Взращивая, совершенствуя, открывая самые страшные глубины и таинства. Обладая древними знаниями, от которых вы добровольно отказались…

Ноздри его раздувались – пожалуй, в такой ярости я видела его светлость впервые.

Впрочем, с ней он справился быстро: хватка ослабла, Эльгер сцепил руки за спиной и отошел.

– Я предложил вам корону, но вы выбрали плаху. Жаль.

От магических светильников резало глаза. Портьеры я так и не задвинула, и сейчас за ними царила непроглядная темень. Скоро начнет светать, солнце разольется над парком и владениями Эльгера, преображая их. Такое же, как в любом другом уголке мира, и небо над Шато ле Туаре будет прозрачно-чистым, по-весеннему высоким, тронутым лишь полосками облаков. Увы, только в детстве с рассветом чудовища прячутся под кроватью. Когда взрослеешь, после восхода чудовища выходят на свет. И одно из них сейчас стояло передо мной.

– Неужели вы думали, что Эрик пойдет против меня? Ничтожество, слабак, от которого проблем всегда было больше, чем пользы.

Он помолчал, слегка тронув уголок портьеры. Полоска тьмы за окном раззявила беззубую пасть, словно собираясь проглотить комнату.

– Прежде чем я спрошу вас о многом, давайте договоримся. Отвечайте на вопросы быстро и честно. Любую ложь я почувствую через заклятие.

Кажется, впервые за долгое время силы меня оставили. На глаза наворачивались слезы – бессильные, горькие слезы отчаяния. Зачем мне дарована такая сила, если я не могу спасти самого родного мужчину?

Память воскресила лицо Анри – в солнечный, напоенный жарой и прохладой от реки день. День, когда он подарил мне лунник.

Это придало сил и вытряхнуло из цепких лап страха.

Ради него я здесь. Ради него должна справиться. Выдержать.

И я справлюсь.

Я обещала Софи, что мы вернемся все вместе.

И мы вернемся.

Внутри меня малыш, обладающий золотой мглой, единственная возможность одолеть Эльгера – разбудить ее. Пусть даже она сожжет всю мою магию.

Но как это сделать?

Сила ребенка прорывалась, когда я старательно запирала свою. В прошлый раз она освободилась, когда я была без сознания. Когда лишилась сил, когда мне угрожала опасность. Значит, сейчас мне нужно всего лишь усмирить смерть. Полностью отделить себя от бьющейся внутри тьмы. Заставить малыша поверить в то, что мы беззащитны. Возможно, сначала вырвется именно смерть, но наткнется на преграду.

И тогда …

– Вы знали о том, что ваш муж работает на Комитет?

Вздрогнула, глядя в безжалостные стальные глаза.

– Ваше молчание ему не поможет, леди Тереза. Глава тайной службы Вэлеи сделал правильный выбор. Он видит, куда Альтари ведет страну, видит, во что превращается некогда могущественная держава. И это его серьезно беспокоит.

Дыхание прервалось.

Некоторое время в спальне царила звенящая тишина, нарушаемая лишь движением стрелок часов в гостиной. В обычное время они двигаются почти бесшумно, но сейчас сдвигались со скрежетом, словно под стеклом кто-то управлял ими с невероятным усилием.

Так вот что произошло.

Комитет предал Анри. Мы оказались в самом сердце заговора и готовящегося государственного переворота. Альтари недолго осталось властвовать.

Все случившееся в Маэлонии произошло так быстро, что я не позволила себе даже задаться очевидными вопросами. Почему Эльгер не тронул Франческу? Понятно, что сама она ни за что не стала бы болтать о случившемся – исчезновение графа де Ларне, которого она опоила и оставила без сознания, напугало ее до безумия. Как только выяснилось, что Анри исчез, вся любовь синьорины Розатти сдулась, как негодный воздушный шар. Теперь она боялась только того, что похитители вернутся за ней.

Но ведь исчезновение моего мужа действительно не могло пройти бесследно.

Особенно учитывая его связь с Комитетом. И если граф де Ларне мог пропасть без вести, то Анри Феро, имеющий выходы на главу вэлейской разведки – вряд ли. Они бы искали его следы до той поры, пока не вышли на Франческу. Вытрясли бы из нее все, устроили ей встречу с Флорианом – когда речь заходит о государственной безопасности и тайнах, которые могут быть раскрыты, летят даже самые важные головы. Она бы признала его, а после Альтари не выпустил бы своего племянника живым, пока тот не расскажет все. Подозреваю, что его не спас бы даже ментальный блок, что даже Евгению притащили бы из глуши, где она была заперта все эти месяцы. Что допросы были бы гораздо более жесткими и более страшными.

Но Эльгер не тронул синьорину Розатти.

Потому что Комитет расскажет только то, что выгодно ему.

Потому что она все равно исчезнет в подвалах вэлейской разведки, и следов уже не найдут. Но этому будет куда более логичное объяснение.

– Что с ним будет? – тихо спросила я. – Что будет с моим мужем?

– Вопросы здесь задаю я, леди Тереза. И я жду уже достаточно долго.

Эльгер разомкнул ладони, и между ними снова сверкнула изумрудная молния.

– Вы знали о том, что ваш муж работает на Комитет?

– Да, – выдохнула.

– Вы работали с ним?

– Нет.

– Когда вы узнали о нем правду?

Перед глазами потемнело. Мне никак не удавалось сосредоточиться и справиться с магией. Никак не получалось заставить тьму отступить: инстинкт выживания вопил о том, что мне необходима защита. Магия рвалась, готовая отбросить на грань комнату, замок, парк и гору, на которой стоял Шато ле Туаре. Запертая в отведенной ей Эльгером клетке. Рвалась, клубилась, рычала, как призрачный зверь.

– Мне повторить вопрос? – Молнии между ладонями собирались воедино, образуя змейку.

– В Лигенбурге.

– На кого работали вы?

– Я не…

– Лжете, – голос Эльгера стал страшным. – Мне не нужно даже заклинание, все ответы написаны на вашем лице. Удивительно, если бы было иначе – ваш отец и брат такие же, фамильная принципиальность Биго неискоренима. На кого вы работаете, леди Тереза?

Последние слова рассекли воздух подобно ядовитому хлысту.

Я усилием воли потянула тьму назад, собирая последние силы. И мне почти удалось, но в это время пространство вокруг меня сгустилось, заискрилось магией искажений. С ладоней Эльгера сорвалась зеленая змея. Холодная на вид, обожгла как огненный хлыст армалов. Казалось, кожа плавится, а одежда обращается в пепел. Казалось, что сама я сейчас превращусь в пепел. Боль была такой, что даже сердце превратилось в сгусток пламени.

Я не могла пошевелиться, не могла даже рухнуть на колени.

Из глаз брызнули слезы.

А потом я все-таки закричала.

Сдавленные крики, шум. Глухие удары, как от падения тел. Лязгнул тяжелый засов, и Анри мгновенно оказался на ногах. В воцарившейся тишине еле слышно капала вода, от стен тянуло холодом. Шуршание и писк доносились отовсюду, словно в камень замуровали полчища крыс.

С ним не заговаривали, на вопросы и просьбы о переговорах не отвечали: приносившие еду и питье стражники проталкивали подносы через специальное окно под дверью. Несколько дней в кромешной тьме и неизвестности – одна из самых страшных пыток. Что он только не передумал за эти дни.

В его тюрьму никто не заходил.

До этой минуты.

Обрывая переговоры скребущих лап, раздался скрежет. Полоска тусклого света, протянувшаяся из коридора, разделила камеру на две части.

– Не спится, солнечный мальчик?

Голос Эрика звенел от ненависти. Анри успел только разглядеть очертания худосочной фигуры в дверях, когда ослепительный свет магической искры хлестнул по глазам. Инстинктивно зажмурившись, он не двинулся с места.

– Выспался на десять лет вперед. – Значит, сейчас глубокая ночь. – А что насчет тебя?

Чтобы не позволить яркому свету ударить вновь, поднял руки, и только после этого приоткрыл глаза. От мощных цепей, позволявших передвигаться вдоль одной стены, саднило запястья и лодыжки. Будь эти оковы обычными, избавиться от них не составило бы труда, но они обычными не были. Попытавшись вскрыть замки, Анри едва удержал золотую мглу.

– Бессонница. Я ей с детства страдаю.

Мальчишка стоял в двух шагах, сжимая в руках смятые листы. Словно собирался скомкать их еще больше и запустить ему в лицо.

– Печально.

– Не то слово. Но знаешь, что на самом деле печально? – Эрик зло улыбнулся, а потом резко выкинул вперед руку. – Это!

Эхо подхватило его крик и унесло в коридоры.

Смятые строки напоминали спутанные нити.

– Что это?

– Давай посмотрим вместе.

Эрик один за другим расправил листы. Медленно и нежно, как если бы пожелтевшая от времени бумага нуждалась в ласке. Длинные пальцы едва заметно дрожали, злая гримаса уступала место безумной отрешенности.

– Судя по тому, в каком ключе изложены события, это дневник. Да, пожалуй… это больше всего похоже на дневник. Можешь сам убедиться.

Он покачивался с носков на пятки, глядя в одну точку – куда-то над головой Анри. Строки то приближались, то отдалялись.

– Так будет лучше.

Тихий шепот. Очень тихий.

В дверном проеме были видны ноги одного стражника и неестественно вывернутая рука другого. В том, что они не поднимутся, сомнений не оставалось. В этот миг Анри подумал, что вполне способен свернуть Эрику шею, но проку от мертвого мальчишки никакого. Ошибиться он не имеет права, у него будет всего одна возможность – вырваться и добраться до Симона Эльгера. Одна возможность и очень мало времени. Поэтому пока Эрик говорит…

– Смотри! – рявкнул тот. – Смотри, пока у тебя есть глаза!

Вцепившись ему в волосы, почти ткнул бумаги в лицо.

Инстинкты сработали вмиг – ладонь сомкнулась на тонкой шее мальчишки, и оба замерли. Глядя друга на друга.

– Смотри, – прошипел Эрик, насколько хватило голоса.

Сам не зная зачем, Анри перевел взгляд на бумаги.

«Я помню день, когда мы впервые встретились. Как если бы это было вчера. Ты был такой красивый… Нас представили, и сердце забилось чаще…»

Почерк матери он узнал сразу. Письмо, которое он хранил долгие годы – письмо, которое перечитывал совсем мальчишкой, а потом забыл до встречи с Терезой, отпечаталось в сознании как раскаленное клеймо. Оно несло в себе столько любви, что питать им ненависть было жестоко. Но именно ее прощальные слова он вспоминал снова и снова, когда смотрел Симону Эльгеру в глаза.

Вот только сейчас Анри смотрел в глаза его сыну, и тот отвечал ему.

Жадно, словно искал опровержение чему-то, но не находил.

– Откуда это у тебя? – собственный голос показался чужим. – Откуда у тебя дневник моей матери?!

Смех Эрика перешел в вой.

Звериный, надрывный, оборвавшийся каким-то бульканьем.

Но осознать случившееся Анри не успел: браслет полыхнул огнем, стремительно заполняясь черным, а тело пронзила жгучая боль. Из груди выбило воздух, рука разжалась.

Перед глазами потемнело.

Он учился переносить боль. Свою. Но не ее.

– Ненавижу! – неожиданно заорал Эрик. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

В грудь ударил сгусток магии – швырнул на пол, до боли выворачивая суставы, заставляя цепи натянуться. В горле разом пересохло, внутри словно развели костер, искры которого сейчас рассыпались по всему телу. Золотые искры, каждая из которых разгоралась в пожар.

– Они все любили тебя! Все! Почему? За что? Чем я хуже?!

С ладоней мальчишки сорвались изумрудные молнии, обрушились на него сплошным градом, но их тут же поглотила мгла. Она бежала по венам, обретая свободу, раскрашивая мир в алый и золотой. Сжигая, растворяя остатки реальности.

Тереза.

Единственная связь с Терезой – браслет. Боль обволакивала запястье, пробираясь в самое сердце: к сомнениям и глухой отчаянной злости на себя. Бессмысленной, как и любые чувства по поводу того, что уже случилось и что ты не можешь изменить. И все-таки впервые за долгое время смириться не получалось. Не получалось отрешиться, отстраниться от ворочающейся внутри бессильной ярости и гнева, укутанного в лохмотья страха за нее. За их малыша. За Софи. Все эти дни браслет говорил, что с ней все в порядке. Но сейчас…

Тереза.

Единственное, что держало пытающийся ускользнуть разум.

Сгорающий в золоте страшной силы.

– Знаешь, о чем я мечтал с того самого дня, как в меня влили твою кровь? Увидеть тебя таким!

Эрик вцепился ему в волосы, заставляя запрокинуть голову.

– Увидеть в твоих глазах еще не уверенность – нет, сомнения, что тебе осталось совсем чуть-чуть. Что ты не сумел ее защитить. Что ты умрешь, а она останется. В моих руках, или в руках папочки – не суть важно. Это же самая страшная пытка, правда, де Ларне? Ради такого можно было подождать! И я ждал, ждал, ждал… Но демоны тебя раздери, почему я чувствую себя так мерзко?! Из-за нее!

Последние слова взлетели ввысь вместе с его голосом, а вслед отправились превратившиеся в ком листы.

Золотая радужка в бешеных глазах смотрелась жутко.

Золото и зеленый огонь, который больше не мог причинить вреда.

Достаточно было своего собственного.

– Что с ней? – прохрипел Анри, цепляясь за стену и пытаясь подняться.

– Леди Смерть беседует с папочкой. – Эрик сдавленно рассмеялся. – Я оставил их наедине после того, как раскрыл все ее планы. Она пришла сюда за тобой.

Пришла.

За ним.

Доверилась Эрику.

Тереза в руках Симона.

Если до этой минуты у него еще оставалась надежда, что Раджеку удалось увезти ее в Мортенхэйм, сейчас она лопнула. Взорвалась, как снаряд прямо в сердце.

И все остальное стало неважно.

Неважной стала раздирающая на части боль – своя или ее, неважной стала жизнь и огонь мглы, ее пожирающий. Под ноги Эрик не смотрел, поэтому удар нижней цепью заставил его рухнуть на пол. Сковывающую руки Анри набросил на тонкую шею, дернул на себя. Мальчишка захрипел, магия и мгла хлестали в стороны, смешиваясь и сплетаясь в диковинные объятия. Странно, но разум прояснился.

– Она единственная верила в тебя! – прорычал он. – Смотри на браслет, мерзавец. Смотри, на что ты ее обрек!

Черное кружево оплетало запястье, и боль через него била в сердце.

Снова и снова.

Глаз Эрика он не видел, но губы мальчишки искривились. Веки дрогнули – судорожно.

– Освободи меня, гаденыш.

Одной искры магии искажений будет достаточно, чтобы разомкнуть кандалы.

Мгла уже не причинит ему вреда больше, чем есть сейчас.

– Отпусти его.

Черная Лоза.

Она шагнула в камеру, обманчиво-спокойная и расслабленная. Готовая в любой момент выхватить шаанха.

– Стой. – Держать Эрика было проще простого, а вот за ней надо было следить очень внимательно.

Вероник действительно остановилась.

Рисковать братом она не станет, но это делает ее менее опасной.

– Освободи меня, – прорычал Анри и сильнее вдавил цепи в тонкую шею.

Эрик захрипел, царапая пальцами пол.

– Больше повторять не буду, – немного ослабил хватку, когда мальчишка вцепился ладонями в его запястья. – Сначала ноги.

От магии искажений в стороны полетели искры.

Следом магией ударило в запястья, а потом Анри надавил чуть сильнее и стряхнул бесчувственное тело в сторону – вместе с оковами. Увернулся от мелькнувшего в дюймах от шеи кинжала, вскочил, уходя от нового удара. Молниеносные движения, мелькающие с двух сторон жала. Капли крови, взлетевшие в воздух, слились с алым цветом мира, боли он почти не почувствовал. Только скольжение смертоносного лезвия, которое едва не зацепило горло. Перехватил тонкое запястье, увернулся и сжал, выворачивая резко, под углом. Раздался хруст, но боль ее не остановила. Здоровой рукой Вероник била наверняка – он едва успел перехватить выпавший шаанха и встретить удар второго.

Лезвия скрестились у самого сердца: на миг, потом он ее оттолкнул.

– С дороги.

– Ты не выйдешь отсюда, предатель. – Неестественно зеленые глаза горели отравой ненависти. – И она тоже.

Вероник перехватила кинжал поудобнее, тонкое запястье уже начинало опухать. Кровь из распоротого плеча Анри – у самой ключицы, пропитывала рубашку, намокшая ткань тяжелела и липла к коже. Смотреть в глаза противнику – бессмысленное занятие, важны только движения, каждое из которых может стать для тебя последним. На этот раз он нападал первым, кинжалы звенели, вторгаясь в шорохи быстрых движений и дыхание. Скольжения лезвий перед глазами, короткий взмах, удар, нахлест. Череда смазанных ударов, отраженных с поразительной точностью.

Тени, скользящие по камере.

Браслет налился тяжестью и горел даже сквозь пелену мглы.

Он не мог его видеть, мог только чувствовать, как прожилки тьмы одна за другой втекают в золото. Отслеживал только ошибки Черной Лозы, которых почти не было. На ходу просчитывая тактику боя. Позволил себя зацепить – лезвие вскользь царапнуло ребра, рана на груди раскрылась, мгновенно наливаясь кровью. Миг, когда Вероник снова шагнула вперед, стал для нее последним.

Удар под вскинутую руку.

Один. Точно в сердце.

Она рухнула на пол, Анри метнулся в коридор и замер: в этой части подземелий ему бывать не доводилось.

Куда бежать? Сколько времени он потеряет, плутая по лабиринтам?

Шагнул направо, но перед глазами полыхнули огненные искры.

Чуть выше, над головой. За спину. И дальше, удаляясь все быстрее.

Словно кто-то нес невидимый факел, ударяя им о стену.

Словно кто-то указывал ему путь.

На какое-то время комната утратила очертания, превратившись в сгусток раскаленной боли. Ядовито-зеленой, как глаза Вероник. Она вышла, но еще несколько минут назад обвивающий мое тело хлыст остался. Четким было только лицо Эльгера, холодный жестокий взгляд. И свернувшаяся кольцами змея в его руках.

Лицо было залито слезами, и от них щекам становилось холодно.

– Мне повторить вопрос, леди Тереза?

Говорить дальше – значит, предать всех, кто мне дорог.

Винсент тоже будет на той презентации.

Жером и Мэри, Гийом. Ивар…

Никого не оставят в живых, когда случится переворот.

Матушка, Лави и Луиза. Что с ними станет, если его светлость все-таки доберется до брата?

Эти мысли ввинчивалась в мозг раскаленными жалами.

– Мне нечего вам сказать.

По спине струился липкий пот. Бросало то в жар, то в холод, кончики пальцев пронзало искрами смерти. Смерти, которая сейчас не могла помочь.

– Скажете. Расскажете все. – Эльгер отошел в сторону, расправляя хлыст. – Это вопрос времени.

Ядовитый кончик с шипением ужалил пол, и я вздрогнула. Мысленно, потому что по-прежнему напоминала безвольную куклу. Отголоски боли прокатывались по телу, заставляя сжиматься и умоляя о том, чтобы это не повторилось. Там, где хлыст прошелся по коже, горели клейма магических ожогов. Горели так, что мутился разум.

– Знаете, как мааджари наказывали предателей? Лишали магии. Если после выгорания маг не сходил с ума, его приковывали заклятием к скале над морем. Он умирал от солнечных ожогов и жажды.

Свернув хлыст, он вздернул меня на ноги потоком магии.

– Уверен, рядом с мужем вы станете более разговорчивой.

Пространство разомкнулось, словно кто-то провел по нему ножом. Ядовито-зеленая рана раскрылась, источая болезненное сияние, и меня увлекло в разрыв. Голова закружилась, но Эльгер помог удержаться на ногах. Плетение рассыпалось прахом, только бледно-зеленые искры напоминали о том, что мы шагнули в портал.

Роскошный холл показался миражом. Холл, где должно встречать гостей и обмениваться комплиментами. Почти точная копия того, в котором я стояла вчера. Вот только двойная лестница уводила вниз, а на стене висело полотно: женщина, с одной руки которой текла золотая мгла, с другой – мощь магии смерти. Над ее головой пылал полукруг с расходящимися от него лучами. Пылал в прямом смысле, средоточие магических светильников и умело положенные краски давали этот жутковатый эффект. Сразу за лестницей стрелы коридоров натянулись вправо и влево: моему взгляду представился подземный замок. Под Шато ле Туаре находился его тайный двойник.

– Лайана, прародительница мааджари, – заметил Эльгер. – Людьми значительно проще управлять, когда они осознают всю мощь твоего величия. В основе любого начинания должна быть идея. Вы наверняка читали о Зеркальном городе.

Если верить легендам, «полубоги» воссоздали под землей точное отражение своего поселения, как символ того, что мир их отринул, в подтверждение своего могущества и богатства. Впрочем, сейчас я уже не могла с точностью сказать, что вымысел, а что нет. Стилизация под витраж, картины с изображениями сюжетов из легенд мааджари, знакомых мне с детства. Страшные сказки, в которые я погружалась с невиданным для ребенка любопытством, оживали на глазах.

– Вы зря упрямитесь, леди Тереза. Граф так или иначе предстанет перед судом мааджари. Решившись на предательство, он поставил под угрозу не только меня, но и дело всей моей жизни. Всех нас.

Лицо Эльгера исказилось – уголки губ стремительно ушли вниз, крылья носа дрогнули, превращая лицо в хищную маску, обнажая истинную суть его светлости. Гораздо более уродливую, чем моя смерть.

– В ваших силах облегчить его и свою участь. Расскажите мне все, и вы оба умрете быстро. Принципиальность хороша только в тех случаях, когда не тянет на дно.

Боль по-прежнему жгла, но разум понемногу прояснялся. Магия отступала. Неумолимо, но отступала, подчиняясь моей воле.

Время, время, время.

Мне нужно выиграть время. Сейчас время решает все.

– Она безусловно хороша тем, что не позволяет принуждать женщин рожать детей.

Тьма клубилась за гранью, и я поспешно запечатывала ее в себе. Одну прореху за другой, стремительно отделяя мир мертвых от мира живых.

– Или удерживать их помимо их воли. Что вы сделали, чтобы леди Николь вела себя смирно? Надели на нее магические кандалы, как на Анри?

– Вы не представляете, о чем говорите, – прошипел герцог.

Сейчас он и впрямь напоминал взбешенного ястреба. Казалось, даже нос его заострился, как клюв.

– О, мне далеко до ваших представлений о благородстве. Вы говорили, что Эрик не пойдет против вас.

В миг, когда последняя частичка тьмы была запечатана, я почувствовала себя странно. Сейчас по венам прокатится золотой огонь, а потом я перестану быть.

Моя магия сгорит вместе с магией Эльгера.

Но оно того стоит.

– Как вы теперь будете смотреть ему в глаза? Теперь, когда он узнал обо всем, ваша светлость. Или правильнее будет сказать, ваша низость?

Я не могла пошевелиться, но могла смотреть ему в глаза. И даже улыбнулась.

Хлыст взвился в воздух, и я сжалась в ожидании удара.

Тьма заворочалась внутри, уже не моя. По телу побежал холод, сила маленького некромага рванулась в мир. Ударилась о сеть заклинания и обиженно отступила. А следом изнутри полыхнуло жаром, и в холл плеснуло ослепительное сияние. Хлыст растворился в золотой дымке, магические светильники взрывались один за другим и гасли, но они больше не были нужны. Солнце было повсюду: раскаляло воздух, текло по стенам и потолку, искрилось на гобеленах.

Мир перевернулся, стены скользнули ввысь.

Мягкие объятия мужа и звездопад в Лавуа. Небо, плачущее золотыми слезами. Голос Софи, тонкие пальчики, сжимающие в моей ладони оберег. Биение сердечка внутри. Я осела вниз, на ледяной мрамор.

Казалось, не осталось в этом мире частицы, не напоенной золотой мглой.

Вся она уходила в пространственный разрыв, обтекающий герцога изумрудным контуром. Ярость, изумление, злость, отразившиеся на лице Эльгера, предназначались не мне.

Я не горела.

Мгла обтекала меня и струилась к герцогу.

Заклинание ослабло, я смогла пошевелиться.

Приподнялась на руках и увидела Анри.

Золото путалось в его волосах. Пылало в глазах безудержной яростью. Кожа казалась раскаленной – просвечивала тонкими нитями золотых сосудов, искрилась, прогревая воздух вокруг себя. Задохнувшись от ужаса, я смотрела на мужа и герцога, застывших друг напротив друга. Ни одна магия не способна устоять перед натиском хэандаме, но сила Эльгера была заключена в нем, а разрывы пространства не позволяли мгле до него добраться. Волны магии искажений – мощной, жуткой, пронизывали залу. Она накатывала убийственными волнами, от нее мутило и кружилась голова.

Поднялась.

Осторожно, опираясь о стену.

– Как долго ты продержишься, мальчишка? – Эльгер шагнул вперед. Глаза источали зелень, как у Вероник. Длинная прядь прилипла к виску, напоминая выжженный шрам и делая его светлость еще более жутким. – У меня в запасе уйма времени. Сколько его у тебя?

– Сколько потребуется.

Голос Анри звучал глухо, браслет на моей руке больше напоминал ожог.

– А у твоей жены?

Эльгер вскинул руку, и пространство рядом со мной раскрылось зияющей раной. Я вскрикнула и едва успела набросить паутину защиты, которую в клочья разодрал поток изумрудных молний. На следующую они обрушились градом: запечатанный в своем коконе, герцог холодно усмехнулся. Серебро задрожало под потоком боевого заклинания мааджари. Искры взлетели ввысь и в стороны. Рассыпались, померкли в солнечной дымке.

Жилка на шее мужа бешено колотилась. Полыхало раскаленное золото в радужке.

Бессильная ярость и страх накрыли меня с головой: не мои – мужа. Мгла была бессильна, ей не отрезать пространственный разрыв. Он не мог сделать ничего, не мог даже закрыть меня собой. Только смотреть.

– Оставь ее! – прорычал Анри. – Хватит!

– Оставить? – Симон выплевал слова как проклятия. – Я возлагал на тебя надежды, глупец! Чем ты мне отплатил за доверие? Спутался с крысами, которые прячут взгляд при упоминании магии. Бегут, поджав хвост, как в свое время бежал твой отец. Желаешь моей смерти? Так смотри, как умрет она!

Молнии врезались в мою защиту одна за другой.

Единственное, что способно меня спасти – сила ребенка.

Но я снова не чувствовала ее.

И тут меня обожгло догадкой: пространственный разрыв!

У него две стороны.

Чувствуя предательскую дрожь во всем теле, нырнула на грань. Глубже, глубже, глубже, в самое сердце тьмы. Вбирая в себя смерть до последней капли, глядя как стремительно мир теряет цвет. Всю свою силу обрушила в раскрытое пространство, через которое Эльгер стремился добраться до меня. Он почувствовал, успел поставить заслон, но магию искажений не удержал. Тьма хлестнула наотмашь, протащила его светлость через холл и швырнула на богиню мааджари. Оберегающий герцога контур поблек, тьма схлестнулась с золотом, фонтаном взметнулась ввысь.

Чувство было такое, словно солнце поднялось из глубин земли. Озарило полотно с раскинувшей руки женщиной, рождая на нем рассвет посреди ночи.

Жуткий темный рассвет.

Проклятия герцога обрушились на меня одновременно с градом изумрудных стрел.

Анри обернулся, и его ужас отразился в моей душе.

Понимая, что на щит просто не хватит сил, зажмурилась.

Полыхнуло зеленью, но почему-то не обожгло. Широко распахнув глаза, я смотрела в лицо Эрика, который закрыл меня собой. Опираясь ладонями о стену, он медленно осел к моим ногам.

И я тогда увидела, как золотой вихрь захлестнул Симона. Лицо герцога исказила бессильная ярость, из груди вырвался не то вой, не то рев. Муж стремительно шагнул вперед: в его руках, в ослепительном свете стальные лезвия показались золотыми жалами. Последнее, что успела увидеть – короткий замах. Широкая спина Анри заслонила от меня герцога, но я все равно зажала уши и зажмурилась.

Волна убийственной магии де ла Мера прокатилась по Шато ле Туаре.

В последний раз.